Страница:
Мысли Фокса вернулись к его собственному только что пережитому опыту с Николь. В их соитии таилось не только волшебство, но и грозная, могущественная колдовская сила.
— А как ты? — полюбопытствовал Рейнар. — Как тебе королева урожая? Пришлась по вкусу?
— Что? Ах… королева урожая. Она стала рассказывать мне что-то о своем возлюбленном, о том, как он завладел ею на речном берегу, после чего мне уже не хотелось с ней общаться.
— А знаешь ли ты, что если следующий год выдастся неурожайным, то обязательно обвинят тебя?
Фокс уставился на смеющееся лицо Рейнара.
— Если бы плодородие их полей зависело от потенции мужчины, ими управляющего, то жители Вэлмара должны были бы давно сдохнуть с голоду. Тебе не хуже меня известно, что Мортимер в свое время не вспахал с королевой урожая ни одной борозды.
— Может, кто-то делал это за него? — сострил Рейнар. — Раз уж мы коснулись такой темы, что насчет леди Николь? Ты ее нашел?
Так за разговором они дошли до места, где оставили своих лошадей. Как ни странно, но гроза их не распугала, и животные не снесли загон и не разбежались. Фокс сразу направился к Симитару, чтобы привязать вещевой мешок к луке седла. Рейнар последовал за ним.
— Ну? — не сдавался он.
Фокс повернулся к другу. В его памяти невольно всплыла сцена, когда он увидел мокрую от проливного дождя Николь с расширенными от страха глазами. Как затащил ее в сарай и что потом с ней вытворял. Он набрал в грудь воздуха и сделал признание:
— Да, я нашел ее.
Глава 13
Глава 14
— А как ты? — полюбопытствовал Рейнар. — Как тебе королева урожая? Пришлась по вкусу?
— Что? Ах… королева урожая. Она стала рассказывать мне что-то о своем возлюбленном, о том, как он завладел ею на речном берегу, после чего мне уже не хотелось с ней общаться.
— А знаешь ли ты, что если следующий год выдастся неурожайным, то обязательно обвинят тебя?
Фокс уставился на смеющееся лицо Рейнара.
— Если бы плодородие их полей зависело от потенции мужчины, ими управляющего, то жители Вэлмара должны были бы давно сдохнуть с голоду. Тебе не хуже меня известно, что Мортимер в свое время не вспахал с королевой урожая ни одной борозды.
— Может, кто-то делал это за него? — сострил Рейнар. — Раз уж мы коснулись такой темы, что насчет леди Николь? Ты ее нашел?
Так за разговором они дошли до места, где оставили своих лошадей. Как ни странно, но гроза их не распугала, и животные не снесли загон и не разбежались. Фокс сразу направился к Симитару, чтобы привязать вещевой мешок к луке седла. Рейнар последовал за ним.
— Ну? — не сдавался он.
Фокс повернулся к другу. В его памяти невольно всплыла сцена, когда он увидел мокрую от проливного дождя Николь с расширенными от страха глазами. Как затащил ее в сарай и что потом с ней вытворял. Он набрал в грудь воздуха и сделал признание:
— Да, я нашел ее.
Глава 13
Как только Николь достигла замка, то решила прежде всего принять ванну. Она насквозь пропотела и чувствовала потребность помыться. К тому же если Фокс надумает навестить ее ночью, то она хотела бы встретить его чистой и ароматной. Он до сих пор не подарил ей ласку своих губ, о чем она мечтала, о чем бредила денно и нощно с того самого момента, как три года назад он покинул Вэлмар. Чтобы соблазнить его на подобные действия, она должна подготовиться соответствующим образом.
Николь приказала слугам доставить в ее спальню большую деревянную лохань для купания и наполнить ее до краев горячей, почти обжигающей водой. Старушка Эмма принесла полотенца и тазик с мылом. Бросив в ванну пригоршню сухих трав, служанка спросила:
— Не желаешь ли, чтобы я тебя помыла?
Николь покачала головой. Ей хотелось побыть одной, чтобы еще раз пережить сладостные воспоминания дня.
Когда дверь за Эммой закрылась, она погрузилась в окутанную парами воду и не смогла сдержать радостного вздоха, когда благодатное тепло окутало и успокоило ее тело. Мышцы бедер от многочасовой скачки и других занятий были напряженными и болезненными. Однако, несмотря на неприятные ощущения, она улавливала признаки возбуждения. Она знала, что если он придет к ней ночью за новой порцией наслаждения, она будет идеально для него готова. Возможно, она бы пожелала, чтобы он вел себя с ней немного понежнее, но в любом случае отказывать ему она не собиралась.
Она вздохнула и, откинувшись на спину, принялась поглаживать свои груди. Он почти к ним не прикасался. Он даже ее не целовал, только немного в самом начале. Ей хотелось получить от него все, весь набор удовольствий, которые он мог ей предложить. Она еще не насытилась, еще не утолила своей голодной любви.
Стряхнув с себя наваждение, Николь поднялась и стала намыливаться, а потом присела, чтобы ополоснуться. Затем она вылезла из ванны и вытерлась полотенцами, после чего прошла к сундуку и, откинув крышку, принялась искать среди хранившихся там банок и сосудов пузырек с лавандовым маслом. Когда ее поиск увенчался успехом, Николь нанесла несколько капель на ладони и начала растирать ими тело. Сначала грудь, потом под мышками, потом живот и то, что было ниже, затем внутренние поверхности бедер.
Потом ее рука потянулась к маленькому флакону с розовым маслом. На память ей пришли слова Гленнит, с ворчанием признавшейся, сколько труда и цветов понадобилось ей, чтобы наполнить такую маленькую емкость. Ведунья сказала, что ей даже пришлось обращаться за помощью к одной деревенской женщине. Ее помощница собрала розы в самый разгар их великолепного цветения, затем оборвала и размяла лепестки, чтобы знахарка могла извлечь из них эссенцию.
Николь смазала густой жидкостью за ушами и точки на шее, где бились синие жилки пульса, затем в ложбинке между холмиками грудей. Налив немного эссенции на ладонь, она осторожно втерла благовоние в бутон своего женского естества, позаботившись, чтобы ни одна складка, ни один укромный уголок не был обойден ее вниманием. Не забыла она и о глубокой расселине, разделявшей половинки ее зада. Она знала, что розовое масло в отличие от лавандового имело сладкий вкус и даже применялось иногда в кулинарии. Пусть она будет для него деликатесом, изысканным блюдом для его губ и языка.
Затем Николь надела тонкую сорочку и домашнее платье, после чего кликнула Старушку Эмму, распорядившись, чтобы слуги слили использованную воду в нужник и убрали ванну. Когда слуги ушли, она сбросила рубашку и легла в постель. Ей хотелось, чтобы он нашел ее обнаженной, как той брачной ночью, когда внезапно вторгся в ее покои вскоре после их молниеносного совокупления, не принесшего ей облегчения. Она хотела показать, что ждет его и с радостью и благодарностью примет от него все, что он может предложить.
— Ты зайдешь? — услышал Фокс вопрос Рейнара, когда они достигли рыцарских казарм. Они наконец вернулись в замок и определили лошадей в стойла. — Ты мог бы разделить со мной кувшин вина, — предложил Рейнар. — Потом, если ты не против, мы могли бы сыграть в кости.
Фокс покачал головой.
— Думаю, я отправлюсь сразу в постель.
— К своей жене?
Вопрос друга Фокс оставил без ответа. Мимо проходил рыцарь по имени Роб Мулен и шлепнул Рейнара по руке.
— Ты что здесь делаешь? Разве тебе не пора приударить за какой-нибудь юбкой?
— Не-а, — возразил Рейнар. — Хочешь верь, а хочешь нет, но сегодня ночью я собираюсь спать в одиночестве.
— Ты, наверное, шутишь! — Роб с деланным удивлением ударил себя кулаком в грудь. — Не могу поверить, что ты наконец удовлетворил свою ненасытную похоть.
Рейнар повел плечами.
— Молодого лиса, похоже, укусил-таки любовный жучок, — вставил вклинившийся в разговор Генри де Бренн, выросший неожиданно в дверном проеме. — Такому обстоятельству я ужасно рад, потому что теперь появятся свободные бабенки и для нас!
Генри и Роб покатились со смеху, сотрясая окрестности оглушительным гоготом. Покачав головой, Фокс пошел своей дорогой.
Он шел не спеша, погруженный в свои мысли, крутившиеся, как водится, вокруг Николь. Он поднял голову к башне и отыскал глазами окна ее опочивальни, которую слуги окрестили башней госпожи. Что, интересно, она делает? Может, уже спит? Она должна была умаяться. Во всяком случае, он чувствовал себя уставшим. Сильные и волнительные переживания долгого дня не могли не сказаться на его состоянии. Он ощущал во всем теле приятное утомление.
Он вошел в просторный зал и на минуту нерешительно замер перед лестницами на противоположных концах огромной комнаты. Одна вела в спальню, которую он облюбовал для себя, другая — в башню госпожи. Которую из них выбрать?
В памяти снова всплыли бурные сцены их неистового совокупления. Его тело получило желаемое, но разум жаждал продолжения. Откуда она явилась, когда, держа лошадь за поводья, отворила двери сарая? Энгелард сказал ему, что заметил, как она покидала замок, едва забрезжил рассвет. Но с того момента и до их встречи ее никто не видел. Где она пропадала? Фокс по-прежнему не исключал возможности существования у Николь любовника, с которым она коротала время до того, как распахнула двери сарая. Хотя вряд ли. Разве стала бы она реагировать с такой неподдельной страстью на его ласки, если бы весь день отдавалась другому мужчине? Ни одна женщина не могла бы выдержать такую степень сластолюбия.
Скорее всего ей не удалось с ним встретиться. Может, нечто непредвиденное расстроило ее планы. Гроза, например… Фокс вздохнул и направился к лестнице, ведущей в его покои. Загадка его жены оставалась неразрешенной. Ему вспомнилась беседа, происшедшая между ним и Рейнаром по пути в замок.
— Мне бы хотелось помочь тебе понять твою жену, — сказал ему приятель. — Но я знаю Николь ничуть не больше тебя. Правда, я слышал о ней всякие сплетни, но разве можно верить сплетням. Трудно предположить, чем они вызваны, завистью или ненавистью. А может, в них есть большая доля правды.
— Какие сплетни ты слышал о ней? — осведомился Фокс.
— Что она хладнокровная стерва, методично травившая своего мужа, чтобы единолично управлять Вэлмаром по своему усмотрению. Что она проявляет извращенный интерес к мужским занятиям. А еще я слышал, что она добрая и великодушная женщина, незаслуженно пострадавшая от рук злобного Мортимера. — Рейнар замолчал и пожал плечами. — Две противоречивые истории. Сам выбирай, к какой из них склоняться.
Хочет он того или нет, думал Фокс, шагая по коридору в направлении своего жилища, но ему придется продолжать собирать о Николь сведения. Каким бы человеком ни была его жена, она удовлетворяла его своей страстностью и готовностью доставить ему в постели максимальное удовольствие. Может статься, ему повезет и он сумеет, пользуясь ее сексуальными запросами, разрушить холодную стену, которую она неизменно возводила между ними.
В их брачную ночь он ушел от Николь, не удовлетворив ее нужды, а позже, когда возвратился, обнаружил, что она самостоятельно пыталась найти облегчение и погасить пожар сладострастия, столь умело им раздутый. Тогда она холодно приказала ему убраться. А что, если бы вместо того, чтобы подчиниться, он остался и предложил ей то, чего она желала, поставив, однако, одно условие, что она честно ответит на все тревожившие его вопросы? Сумела бы она, интересно, противостоять искушению, или ему удалось бы выманить из нее истину?
Ответа он не знал, однако ему ничто не мешало проверить ее таким образом в будущем. Терять ему нечего. Даже если женщина не поддастся и он не пробьется сквозь ее железную оборону, сама попытка доставит ему немалое наслаждение. Его мозг уже строил планы ее обольщения, рисуя дивные картины воплощения его самых смелых фантазий, с помощью которых он мыслил добиться правды от своей молчаливой, загадочной супруги.
Николь лежала в постели, жадно прислушиваясь к окружавшим ее шумам. С трепетом в сердце ждала она, что на лестнице, ведущей в ее башню, с минуты на минуту раздастся звук шагов, твердых, решительных, размеренных, который сообщит ей о приближении ее супруга.
Через раскрытое окно внутрь опочивальни влетали шумы со двора. До нее доносился лай собаки, слабые, неразборчивые голоса переговаривавшихся между собой часовых на крепостных стенах. Зазвонил церковный колокол, оповещая обитателей замка о начале вечернего богослужения. В коридоре за дверью на своем соломенном тюфяке тихо похрапывала Старушка Эмма. Но долгожданные шаги все не раздавались. Вместо них она услышала легкое царапанье у двери.
Вздохнув, Николь встала и впустила в комнату Гимлина. Огромный кот с громким мурлыканьем потерся о ее ноги.
— Он не хочет прийти, — шепнула Николь своему любимцу и снова вздохнула, пытаясь перебороть охватившее ее разочарование. — Какая же я дура, — продолжала она беседовать с животным. — Зачем ему приходить ко мне сегодня? Ведь он уже насытился.
Она взобралась на кровать. Кот уютно устроился рядом и потянулся, цепляя льняные простыни острыми, безжалостными когтями.
На следующее утро Николь первым делом отправилась в прядильную мастерскую, желая проверить, была ли должным образом выстирана после стрижки овечья шерсть. У сарая ее остановил оруженосец Фокса Уилл.
— Лорд де Кресси велел мне разыскать вас, — объявил он. — Сказал, чтобы вы надели просторное удобное платье и ждали его во дворе. Он хочет выехать с вами сегодня на верховую прогулку.
Уилл слегка поклонился и торопливо устремился своей дорогой. Николь с удивлением проводила его глазами. Верховая прогулка?
Она двинулась назад в башню, размышляя над странной просьбой Фокса. Упоминание о просторном удобном платье возбудило ее любопытство. Не означала ли эта просьба желание видеть на ней одежду, от которой нетрудно освободиться? Что возня с шнуровками ее более изысканных нарядов его утомляла?
Мысль, что в его словах содержался сексуальный подтекст, заставила женщину ускорить шаги. Она рада, что проявила вчера предусмотрительность и приняла ванну. Хотя и сегодня, прежде чем идти на встречу с ним, она должна освежить свое интимное место и снова растереться розовым маслом. Еще Николь решила, что не станет надевать под платье сорочку. В просторной широкой юбке со множеством сборок, которую она носила во время беременности, она будет чувствовать себя в седле достаточно комфортно. Обилие сборок предохранит ее нежную кожу на внутренней поверхности бедер от раздражения.
В то же время, если Фокс имел иные намерения, приглашая ее на утреннюю прогулку, он не узнает, что под ее юбкой ничего нет. Однако если он собирался предаться с ней утехам любви, еще более безрассудным, чем накануне в сарае, то ему станет известно о ее готовности и желании отдаться ему, как только он ее обнимет.
Едва оказавшись у себя в комнате, она сделала все, что нужно, в отношении гигиены, переоделась и спешно спустилась во двор.
Он уже ждал ее, держа наготове кобылу Николь по кличке Пахта. Пока Фокс разглядывал наряд жены, по его глазам трудно было что-либо определить. По-видимому, все-таки удовлетворенный осмотром, он кивнул и, подхватив ее за талию, помог взобраться на лошадь. Николь показалось, что его ладони задержались на ее стане несколько дольше, чем требовалось, на что ее сердце ответило взволнованным биением.
Затем Фокс тоже вскочил на коня. Николь не могла не заметить, что вместо своего боевого друга он выбрал гнедого лоснящегося рысака, а наряд Фокса состоял из простой туники рыжевато-коричневого цвета и темно-зеленых штанов. Кольчугу он не надел и не взял никакого иного оружия, кроме кинжала, который заткнул за пояс. Но даже в таком незатейливом облачении ее муж смотрелся внушительно и вызывал невольное уважение. Высокого роста, с широкими плечами и хорошо развитой мускулатурой, Фокс источал необузданную силу и таил в себе скрытую угрозу.
У Николь вдруг возникли дурные предчувствия, и по коже побежал мороз. Что, если она составила ошибочное представление о его намерениях? Что, если он собирался вывезти ее в лес, чтобы наказать за коварное предательство? Вдруг он хотел расправиться с ней вдали от людских глаз? Николь пришпорила лошадь и последовала за мужем. Когда они выехали за крепостные ворота, ее подозрения усилились.
Фокс скакал вперед по укатанной дороге, но на развилке свернул на восток к лесу, а не к деревне. Может, подумала Николь, его планы на сегодня куда более прозаические и невинные, чем она себе представляла. Ей стало известно, что на протяжении всей последней недели он таскал за собой по всей округе управляющего Озберта, детально осматривая поля, деревни и земли, находившиеся в его владении. Возможно, он просто хотел, чтобы она сопровождала его в деловой поездке, чтобы поговорить об урожае, стадах, покосах, наделах и тому подобных хозяйственных проблемах.
Но если так, зачем тогда ему понадобилось ехать в лес? Похоже, что он действительно хотел с ней уединиться. Но с какой целью? Ответ пока оставался для нее тайной за семью печатями.
Фокс прокладывал путь по узкой, извилистой охотничьей тропе. Над ними смыкались, образуя полог, густые кроны высоких дубов. Воздух был неподвижным, влажным и тяжелым. Мир словно замер в утренней дреме. Тишину нарушали только щебетание птиц на верхушках деревьев и возня мелких животных в кустах. Стоял разгар лета, но роскошное великолепие зелени уже тронуло дыхание осени, до которой оставалось не более месяца, добавив к яркой палитре золотые и серебряные краски.
Раздумья о быстротечности породили у Николь неясное чувство потери, мимолетности. Время летело слишком быстро. Она вдруг поняла, что Саймону скоро исполнится три года.
Интересно, сумеет ли она улизнуть в Марбо, чтобы отпраздновать его день рождения. При мысли о том, что дорогие моменты его детских лет проходили без нее, Николь пронзила острая золь. Вдруг Фокс натянул поводья, и его рысак замер. Внезапная остановка вернула Николь к реальности. Он спрыгнул с коня и сделал ей знак рукой.
— Подожди меня здесь, — велел он и повел своего коня в гущу леса.
Конечно. Что же еще оставалось ей делать? Ведь она даже не имела представления о своем местонахождении. Погруженная в собственные мысли, она не старалась запомнить дорогу. К тому же в лесной чаще она всегда сбивалась с пути и плутала.
Она ждала, слушая трели пташек и жужжание мелких насекомых. Был ли он способен бросить ее на погибель? Здесь она либо умрет от голода, либо ее растерзают дикие звери. Будучи ребенком, она воспитывалась в замке Марбо, в окрестностях которого рос такой же дремучий лес. В детстве она часто слышала жуткие истории о том, как люди терялись в чаще и пропадали навеки.
Но пришедшая в голову мысль представлялась Николь абсурдной, и она ее прогнала. Она нужна Фоксу живая, чтобы узаконить притязания на Вэлмар. В свое время только это и удерживало Мортимера от расправы над ней. Возможно, то же самое послужит ей своеобразной защитой и от нового мужа.
Пока она размышляла, Фокс возвратился, и его голодный, горящий взгляд сказал ей, что истине скорее всего соответствовало ее первое предположение относительно намерений мужа.
Не произнося ни слова» он приблизился к ней и, протянув руки, помог слезть с лошади. Как только ноги Николь коснулись земли, мужчина привлек ее к себе. Поводья выскользнули из ослабевших пальцев, когда она почувствовала, как он поднял вверх подол ее платья и погладил гладкие ягодицы. Ей почему-то стало неловко, и она смутилась. Собираясь на прогулку, она хотела, чтобы он знал о ее готовности принадлежать ему, но сейчас она вдруг ощутила себя распутной девкой.
— М-м-м, — промычал он и обеими ладонями стиснул ее ягодицы. Потом он провел длинным пальцем вдоль глубокой расселины между половинками, пока палец не достиг главного перекрестка.
Его слова, тон его голоса, волнующие прикосновения отозвались внизу ее живота пульсацией и легким головокружением. Он повел ее в глубину леса по тропе, которая вскоре вывела их на широкую прогалину, усыпанную яркими пятнами цветов. На солнце весело сияли насыщенными красками алые маки, пурпурные колокольчики, желтый вербейник, белые маргаритки и ромашки. Воздух дрожал, напоенный густыми ароматами жимолости, подмаренника и лугового разнотравья. В центре поляны поверх цветов было расстелено большое тканое одеяло. Рядом покоилась седельная сумка Фокса.
Николь приказала слугам доставить в ее спальню большую деревянную лохань для купания и наполнить ее до краев горячей, почти обжигающей водой. Старушка Эмма принесла полотенца и тазик с мылом. Бросив в ванну пригоршню сухих трав, служанка спросила:
— Не желаешь ли, чтобы я тебя помыла?
Николь покачала головой. Ей хотелось побыть одной, чтобы еще раз пережить сладостные воспоминания дня.
Когда дверь за Эммой закрылась, она погрузилась в окутанную парами воду и не смогла сдержать радостного вздоха, когда благодатное тепло окутало и успокоило ее тело. Мышцы бедер от многочасовой скачки и других занятий были напряженными и болезненными. Однако, несмотря на неприятные ощущения, она улавливала признаки возбуждения. Она знала, что если он придет к ней ночью за новой порцией наслаждения, она будет идеально для него готова. Возможно, она бы пожелала, чтобы он вел себя с ней немного понежнее, но в любом случае отказывать ему она не собиралась.
Она вздохнула и, откинувшись на спину, принялась поглаживать свои груди. Он почти к ним не прикасался. Он даже ее не целовал, только немного в самом начале. Ей хотелось получить от него все, весь набор удовольствий, которые он мог ей предложить. Она еще не насытилась, еще не утолила своей голодной любви.
Стряхнув с себя наваждение, Николь поднялась и стала намыливаться, а потом присела, чтобы ополоснуться. Затем она вылезла из ванны и вытерлась полотенцами, после чего прошла к сундуку и, откинув крышку, принялась искать среди хранившихся там банок и сосудов пузырек с лавандовым маслом. Когда ее поиск увенчался успехом, Николь нанесла несколько капель на ладони и начала растирать ими тело. Сначала грудь, потом под мышками, потом живот и то, что было ниже, затем внутренние поверхности бедер.
Потом ее рука потянулась к маленькому флакону с розовым маслом. На память ей пришли слова Гленнит, с ворчанием признавшейся, сколько труда и цветов понадобилось ей, чтобы наполнить такую маленькую емкость. Ведунья сказала, что ей даже пришлось обращаться за помощью к одной деревенской женщине. Ее помощница собрала розы в самый разгар их великолепного цветения, затем оборвала и размяла лепестки, чтобы знахарка могла извлечь из них эссенцию.
Николь смазала густой жидкостью за ушами и точки на шее, где бились синие жилки пульса, затем в ложбинке между холмиками грудей. Налив немного эссенции на ладонь, она осторожно втерла благовоние в бутон своего женского естества, позаботившись, чтобы ни одна складка, ни один укромный уголок не был обойден ее вниманием. Не забыла она и о глубокой расселине, разделявшей половинки ее зада. Она знала, что розовое масло в отличие от лавандового имело сладкий вкус и даже применялось иногда в кулинарии. Пусть она будет для него деликатесом, изысканным блюдом для его губ и языка.
Затем Николь надела тонкую сорочку и домашнее платье, после чего кликнула Старушку Эмму, распорядившись, чтобы слуги слили использованную воду в нужник и убрали ванну. Когда слуги ушли, она сбросила рубашку и легла в постель. Ей хотелось, чтобы он нашел ее обнаженной, как той брачной ночью, когда внезапно вторгся в ее покои вскоре после их молниеносного совокупления, не принесшего ей облегчения. Она хотела показать, что ждет его и с радостью и благодарностью примет от него все, что он может предложить.
— Ты зайдешь? — услышал Фокс вопрос Рейнара, когда они достигли рыцарских казарм. Они наконец вернулись в замок и определили лошадей в стойла. — Ты мог бы разделить со мной кувшин вина, — предложил Рейнар. — Потом, если ты не против, мы могли бы сыграть в кости.
Фокс покачал головой.
— Думаю, я отправлюсь сразу в постель.
— К своей жене?
Вопрос друга Фокс оставил без ответа. Мимо проходил рыцарь по имени Роб Мулен и шлепнул Рейнара по руке.
— Ты что здесь делаешь? Разве тебе не пора приударить за какой-нибудь юбкой?
— Не-а, — возразил Рейнар. — Хочешь верь, а хочешь нет, но сегодня ночью я собираюсь спать в одиночестве.
— Ты, наверное, шутишь! — Роб с деланным удивлением ударил себя кулаком в грудь. — Не могу поверить, что ты наконец удовлетворил свою ненасытную похоть.
Рейнар повел плечами.
— Молодого лиса, похоже, укусил-таки любовный жучок, — вставил вклинившийся в разговор Генри де Бренн, выросший неожиданно в дверном проеме. — Такому обстоятельству я ужасно рад, потому что теперь появятся свободные бабенки и для нас!
Генри и Роб покатились со смеху, сотрясая окрестности оглушительным гоготом. Покачав головой, Фокс пошел своей дорогой.
Он шел не спеша, погруженный в свои мысли, крутившиеся, как водится, вокруг Николь. Он поднял голову к башне и отыскал глазами окна ее опочивальни, которую слуги окрестили башней госпожи. Что, интересно, она делает? Может, уже спит? Она должна была умаяться. Во всяком случае, он чувствовал себя уставшим. Сильные и волнительные переживания долгого дня не могли не сказаться на его состоянии. Он ощущал во всем теле приятное утомление.
Он вошел в просторный зал и на минуту нерешительно замер перед лестницами на противоположных концах огромной комнаты. Одна вела в спальню, которую он облюбовал для себя, другая — в башню госпожи. Которую из них выбрать?
В памяти снова всплыли бурные сцены их неистового совокупления. Его тело получило желаемое, но разум жаждал продолжения. Откуда она явилась, когда, держа лошадь за поводья, отворила двери сарая? Энгелард сказал ему, что заметил, как она покидала замок, едва забрезжил рассвет. Но с того момента и до их встречи ее никто не видел. Где она пропадала? Фокс по-прежнему не исключал возможности существования у Николь любовника, с которым она коротала время до того, как распахнула двери сарая. Хотя вряд ли. Разве стала бы она реагировать с такой неподдельной страстью на его ласки, если бы весь день отдавалась другому мужчине? Ни одна женщина не могла бы выдержать такую степень сластолюбия.
Скорее всего ей не удалось с ним встретиться. Может, нечто непредвиденное расстроило ее планы. Гроза, например… Фокс вздохнул и направился к лестнице, ведущей в его покои. Загадка его жены оставалась неразрешенной. Ему вспомнилась беседа, происшедшая между ним и Рейнаром по пути в замок.
— Мне бы хотелось помочь тебе понять твою жену, — сказал ему приятель. — Но я знаю Николь ничуть не больше тебя. Правда, я слышал о ней всякие сплетни, но разве можно верить сплетням. Трудно предположить, чем они вызваны, завистью или ненавистью. А может, в них есть большая доля правды.
— Какие сплетни ты слышал о ней? — осведомился Фокс.
— Что она хладнокровная стерва, методично травившая своего мужа, чтобы единолично управлять Вэлмаром по своему усмотрению. Что она проявляет извращенный интерес к мужским занятиям. А еще я слышал, что она добрая и великодушная женщина, незаслуженно пострадавшая от рук злобного Мортимера. — Рейнар замолчал и пожал плечами. — Две противоречивые истории. Сам выбирай, к какой из них склоняться.
Хочет он того или нет, думал Фокс, шагая по коридору в направлении своего жилища, но ему придется продолжать собирать о Николь сведения. Каким бы человеком ни была его жена, она удовлетворяла его своей страстностью и готовностью доставить ему в постели максимальное удовольствие. Может статься, ему повезет и он сумеет, пользуясь ее сексуальными запросами, разрушить холодную стену, которую она неизменно возводила между ними.
В их брачную ночь он ушел от Николь, не удовлетворив ее нужды, а позже, когда возвратился, обнаружил, что она самостоятельно пыталась найти облегчение и погасить пожар сладострастия, столь умело им раздутый. Тогда она холодно приказала ему убраться. А что, если бы вместо того, чтобы подчиниться, он остался и предложил ей то, чего она желала, поставив, однако, одно условие, что она честно ответит на все тревожившие его вопросы? Сумела бы она, интересно, противостоять искушению, или ему удалось бы выманить из нее истину?
Ответа он не знал, однако ему ничто не мешало проверить ее таким образом в будущем. Терять ему нечего. Даже если женщина не поддастся и он не пробьется сквозь ее железную оборону, сама попытка доставит ему немалое наслаждение. Его мозг уже строил планы ее обольщения, рисуя дивные картины воплощения его самых смелых фантазий, с помощью которых он мыслил добиться правды от своей молчаливой, загадочной супруги.
Николь лежала в постели, жадно прислушиваясь к окружавшим ее шумам. С трепетом в сердце ждала она, что на лестнице, ведущей в ее башню, с минуты на минуту раздастся звук шагов, твердых, решительных, размеренных, который сообщит ей о приближении ее супруга.
Через раскрытое окно внутрь опочивальни влетали шумы со двора. До нее доносился лай собаки, слабые, неразборчивые голоса переговаривавшихся между собой часовых на крепостных стенах. Зазвонил церковный колокол, оповещая обитателей замка о начале вечернего богослужения. В коридоре за дверью на своем соломенном тюфяке тихо похрапывала Старушка Эмма. Но долгожданные шаги все не раздавались. Вместо них она услышала легкое царапанье у двери.
Вздохнув, Николь встала и впустила в комнату Гимлина. Огромный кот с громким мурлыканьем потерся о ее ноги.
— Он не хочет прийти, — шепнула Николь своему любимцу и снова вздохнула, пытаясь перебороть охватившее ее разочарование. — Какая же я дура, — продолжала она беседовать с животным. — Зачем ему приходить ко мне сегодня? Ведь он уже насытился.
Она взобралась на кровать. Кот уютно устроился рядом и потянулся, цепляя льняные простыни острыми, безжалостными когтями.
На следующее утро Николь первым делом отправилась в прядильную мастерскую, желая проверить, была ли должным образом выстирана после стрижки овечья шерсть. У сарая ее остановил оруженосец Фокса Уилл.
— Лорд де Кресси велел мне разыскать вас, — объявил он. — Сказал, чтобы вы надели просторное удобное платье и ждали его во дворе. Он хочет выехать с вами сегодня на верховую прогулку.
Уилл слегка поклонился и торопливо устремился своей дорогой. Николь с удивлением проводила его глазами. Верховая прогулка?
Она двинулась назад в башню, размышляя над странной просьбой Фокса. Упоминание о просторном удобном платье возбудило ее любопытство. Не означала ли эта просьба желание видеть на ней одежду, от которой нетрудно освободиться? Что возня с шнуровками ее более изысканных нарядов его утомляла?
Мысль, что в его словах содержался сексуальный подтекст, заставила женщину ускорить шаги. Она рада, что проявила вчера предусмотрительность и приняла ванну. Хотя и сегодня, прежде чем идти на встречу с ним, она должна освежить свое интимное место и снова растереться розовым маслом. Еще Николь решила, что не станет надевать под платье сорочку. В просторной широкой юбке со множеством сборок, которую она носила во время беременности, она будет чувствовать себя в седле достаточно комфортно. Обилие сборок предохранит ее нежную кожу на внутренней поверхности бедер от раздражения.
В то же время, если Фокс имел иные намерения, приглашая ее на утреннюю прогулку, он не узнает, что под ее юбкой ничего нет. Однако если он собирался предаться с ней утехам любви, еще более безрассудным, чем накануне в сарае, то ему станет известно о ее готовности и желании отдаться ему, как только он ее обнимет.
Едва оказавшись у себя в комнате, она сделала все, что нужно, в отношении гигиены, переоделась и спешно спустилась во двор.
Он уже ждал ее, держа наготове кобылу Николь по кличке Пахта. Пока Фокс разглядывал наряд жены, по его глазам трудно было что-либо определить. По-видимому, все-таки удовлетворенный осмотром, он кивнул и, подхватив ее за талию, помог взобраться на лошадь. Николь показалось, что его ладони задержались на ее стане несколько дольше, чем требовалось, на что ее сердце ответило взволнованным биением.
Затем Фокс тоже вскочил на коня. Николь не могла не заметить, что вместо своего боевого друга он выбрал гнедого лоснящегося рысака, а наряд Фокса состоял из простой туники рыжевато-коричневого цвета и темно-зеленых штанов. Кольчугу он не надел и не взял никакого иного оружия, кроме кинжала, который заткнул за пояс. Но даже в таком незатейливом облачении ее муж смотрелся внушительно и вызывал невольное уважение. Высокого роста, с широкими плечами и хорошо развитой мускулатурой, Фокс источал необузданную силу и таил в себе скрытую угрозу.
У Николь вдруг возникли дурные предчувствия, и по коже побежал мороз. Что, если она составила ошибочное представление о его намерениях? Что, если он собирался вывезти ее в лес, чтобы наказать за коварное предательство? Вдруг он хотел расправиться с ней вдали от людских глаз? Николь пришпорила лошадь и последовала за мужем. Когда они выехали за крепостные ворота, ее подозрения усилились.
Фокс скакал вперед по укатанной дороге, но на развилке свернул на восток к лесу, а не к деревне. Может, подумала Николь, его планы на сегодня куда более прозаические и невинные, чем она себе представляла. Ей стало известно, что на протяжении всей последней недели он таскал за собой по всей округе управляющего Озберта, детально осматривая поля, деревни и земли, находившиеся в его владении. Возможно, он просто хотел, чтобы она сопровождала его в деловой поездке, чтобы поговорить об урожае, стадах, покосах, наделах и тому подобных хозяйственных проблемах.
Но если так, зачем тогда ему понадобилось ехать в лес? Похоже, что он действительно хотел с ней уединиться. Но с какой целью? Ответ пока оставался для нее тайной за семью печатями.
Фокс прокладывал путь по узкой, извилистой охотничьей тропе. Над ними смыкались, образуя полог, густые кроны высоких дубов. Воздух был неподвижным, влажным и тяжелым. Мир словно замер в утренней дреме. Тишину нарушали только щебетание птиц на верхушках деревьев и возня мелких животных в кустах. Стоял разгар лета, но роскошное великолепие зелени уже тронуло дыхание осени, до которой оставалось не более месяца, добавив к яркой палитре золотые и серебряные краски.
Раздумья о быстротечности породили у Николь неясное чувство потери, мимолетности. Время летело слишком быстро. Она вдруг поняла, что Саймону скоро исполнится три года.
Интересно, сумеет ли она улизнуть в Марбо, чтобы отпраздновать его день рождения. При мысли о том, что дорогие моменты его детских лет проходили без нее, Николь пронзила острая золь. Вдруг Фокс натянул поводья, и его рысак замер. Внезапная остановка вернула Николь к реальности. Он спрыгнул с коня и сделал ей знак рукой.
— Подожди меня здесь, — велел он и повел своего коня в гущу леса.
Конечно. Что же еще оставалось ей делать? Ведь она даже не имела представления о своем местонахождении. Погруженная в собственные мысли, она не старалась запомнить дорогу. К тому же в лесной чаще она всегда сбивалась с пути и плутала.
Она ждала, слушая трели пташек и жужжание мелких насекомых. Был ли он способен бросить ее на погибель? Здесь она либо умрет от голода, либо ее растерзают дикие звери. Будучи ребенком, она воспитывалась в замке Марбо, в окрестностях которого рос такой же дремучий лес. В детстве она часто слышала жуткие истории о том, как люди терялись в чаще и пропадали навеки.
Но пришедшая в голову мысль представлялась Николь абсурдной, и она ее прогнала. Она нужна Фоксу живая, чтобы узаконить притязания на Вэлмар. В свое время только это и удерживало Мортимера от расправы над ней. Возможно, то же самое послужит ей своеобразной защитой и от нового мужа.
Пока она размышляла, Фокс возвратился, и его голодный, горящий взгляд сказал ей, что истине скорее всего соответствовало ее первое предположение относительно намерений мужа.
Не произнося ни слова» он приблизился к ней и, протянув руки, помог слезть с лошади. Как только ноги Николь коснулись земли, мужчина привлек ее к себе. Поводья выскользнули из ослабевших пальцев, когда она почувствовала, как он поднял вверх подол ее платья и погладил гладкие ягодицы. Ей почему-то стало неловко, и она смутилась. Собираясь на прогулку, она хотела, чтобы он знал о ее готовности принадлежать ему, но сейчас она вдруг ощутила себя распутной девкой.
— М-м-м, — промычал он и обеими ладонями стиснул ее ягодицы. Потом он провел длинным пальцем вдоль глубокой расселины между половинками, пока палец не достиг главного перекрестка.
Его слова, тон его голоса, волнующие прикосновения отозвались внизу ее живота пульсацией и легким головокружением. Он повел ее в глубину леса по тропе, которая вскоре вывела их на широкую прогалину, усыпанную яркими пятнами цветов. На солнце весело сияли насыщенными красками алые маки, пурпурные колокольчики, желтый вербейник, белые маргаритки и ромашки. Воздух дрожал, напоенный густыми ароматами жимолости, подмаренника и лугового разнотравья. В центре поляны поверх цветов было расстелено большое тканое одеяло. Рядом покоилась седельная сумка Фокса.
Глава 14
Николь покачала головой, не в состоянии говорить. Сжигаемая лихорадкой вожделения, она умирала от нетерпения и ни о чем другом не могла думать, кроме как о непреодолимой потребности ощутить Фокса в себе.
Он несколько минут колебался, чувствуя ее возбуждение. Потом твердый конец могучего древка его пики, готовой к решительному натиску, приложил некоторое усилие, чтобы осуществить вторжение. И вот он очутился внутри, и ее наполнило его восхитительное, умопомрачительное тепло. Это наполнение утихомирило терзавшую ее боль, растянув ткани, столь длительно пребывавшие в состоянии напряжения.
— Приподними ноги, — пробормотал он. Она повиновалась и почувствовала, , как он еще глубже погрузился в ее недра. Он резко качнулся вперед, и его стенобитные ядра ударили в стены ее крепости. При каждом его рывке на нее обрушивались удары крутых ядер. Николь обняла его за бедра в отчаянной надежде достичь чего-то недосягаемого, сама постигая новые ощущения.
Ритм его скачки нарастал. Она еще выше подняла и еще шире развела ноги, жадно ловя каждое движение его тела и подстраиваясь под плавное скольжение твердого, толстого тарана, ходившего туда и обратно. Он был такой длинный, что то и дело толкал ее детородную утробу. Трение усиливалось.
Достигнув вершины ощущений, она содрогнулась, вонзив ногти в его спину, и исторгла громкий стон.
Осознав, что женщина испытала блаженство, он перестал оттягивать благословенный момент собственной развязки и излил в нее семя. По его телу пробежали судороги. Она как будто расплавилась под ним и потекла. Тогда она опустила ноги, и его копье выскользнуло из вместилища. Фокс лежал, распластавшись, сверху, наслаждаясь изысканностью форм женского тела и запахом любви, смешанным с редкостным ароматом ее духов. Николь слегка пошевелилась, давая ему понять, что ей неудобно. Фокс скатился в сторону и от яркого солнечного света, ударившего в глаза, зажмурился.
Только сейчас вспомнил он о своем плане. Ведь он собирался довести ее до крайней черты, а потом задать вопросы, на которые искал ответы. Но его обезоружили, заставив забыть обо всем на свете. Николь возбудила его настолько, что он едва не потерял контроль над собственным телом. Но теперь, как ему казалось, самообладание вновь к нему вернулось.
Фокс открыл глаза и повернулся к Николь, желая на нее взглянуть. Она сидела. Ее блестящие волосы цвета эбенового дерева свободной волной ниспадали с плеч, едва прикрывая грудь. Ее губы покраснели и опухли. Она была неотразимо хороша и полна колдовских чар. Не потому ли некоторые мужчины считали ее колдуньей? Фокс подумал, что лучшего момента, чтобы получить у нее ответы на волновавшие его вопросы, он не найдет.
Протянув к Николь руку, он начал перебирать пряди ее волос. Она обернулась и улыбнулась ему.
— Сегодня было лучше, чем вчера? — осведомился он. Она повела плечами, и ее большие серые глаза засияли.
— Я бы так не сказала. Разве небеса и рай — не одно и то же? Какая сладкая похвала! От гордости он раздулся как индюк, но все же решил не отступать от намеченной цели.
— Однако вчера мы отдавались друг другу в сыром сарае. Нас застала гроза, и мы оба промокли до нитки. — Он на секунду замолчал и, собравшись с духом, продолжал: — Скажи, а откуда ты прибыла, когда искала там укрытия от ненастья?
Выражение на ее лице изменилось, а глаза сузились до щелочек.
— Я… я возвращалась из лесу. Была там по делу. Он по-прежнему лениво перебирал ее локоны.
— По какому такому делу?
От Фокса не ускользнуло, что ее дыхание стало прерывистым. Он нутром почуял, что она готова в любое мгновение сорваться с места и бежать от него куда глаза глядят. Время шло, а она не спешила с ответом.
— Выполняла поручение Гленнит, знахарки.
— Ты выполняешь поручения деревенских женщин? — Фокс удивленно вскинул брови. — Я знаю, что Гленнит обладает могущественной силой, но ты ее госпожа.
Николь вспыхнула.
— По правде говоря, поручение касалось меня. Я собирала травы для себя. — Она перевела дух. — Я ходила к Гленнит за сонным зельем, а у нее не оказалось нужных компонентов. Она утверждала, что не имеет ни времени, ни возможности собрать их, потому что занята какой-то работой. Еще она сказала, что если я хочу, чтобы она приготовила питье, то должна сама пойти в лес и найти необходимые травы.
— И на ее поручения у тебя ушел весь день? — Он отпустил прядку, с которой играл, и принял сидячее положение, чтобы лучше видеть ее лицо.
Она украдкой взглянула на него.
— Я заблудилась. Я всегда плохо ориентировалась на местности. Особенно в лесу. Я закружилась и не могла вспомнить, какой дорогой приехала, — пояснила Николь. — Потом началась гроза, и я совсем запуталась.
— Все же ты нашла дорогу, — указал Фокс. — И в разгар грозы приехала к сараю.
Она кивнула.
— Да, я хотела поставить лошадь в сарай и пойти к Гленнит, чтобы спрятаться от непогоды у нее в хижине.
— Но в сарае ты нашла меня.
Она вновь подтвердила правильность его догадки кивком.
Она бессовестно лгала ему, и он ничуть не сомневался в ее лжи. Ее история была от начала до конца нелепой выдумкой.
— Но часовому на башне ты сказала в то утро, что держишь путь в деревню, чтобы помочь в организации праздничных торжеств, — заметил Фокс.
— Я действительно собиралась помогать им. Я не ожидала, что сбор трав отнимет у меня столько времени. Я полагала, что Гленнит приготовит мне снадобье, и я тронусь в обратный путь.
— Но зачем тебе понадобилась лошадь? До деревни недалеко, можно вполне прогуляться пешком.
Она посмотрела на него вызывающе.
— А вы с воинами? Почему вы отправились в деревню на лошадях, а не пошли пешком?
— Мы другое дело. Мы рыцари, — сказал Фокс с раздражением. Он видел, что Николь лжет. Пытается скрыть свои истинные мотивы. Он опять решил, что она взяла лошадь, потому что ехала в лес на тайное свидание. В нем всколыхнулось уже знакомое чувство ревности.
Она встала с одеяла, нагая и восхитительная.
— Здесь есть поблизости какая-нибудь речка или ручей?
Сначала Фокс хотел попросить, чтобы она приводила себя в порядок на его глазах, как в прошлый раз. Но с другой стороны, ему нужно спокойно, без нее пораскинуть мозгами. Ее обольстительный и неотразимый вид не давал бы ему сосредоточиться.
Он несколько минут колебался, чувствуя ее возбуждение. Потом твердый конец могучего древка его пики, готовой к решительному натиску, приложил некоторое усилие, чтобы осуществить вторжение. И вот он очутился внутри, и ее наполнило его восхитительное, умопомрачительное тепло. Это наполнение утихомирило терзавшую ее боль, растянув ткани, столь длительно пребывавшие в состоянии напряжения.
— Приподними ноги, — пробормотал он. Она повиновалась и почувствовала, , как он еще глубже погрузился в ее недра. Он резко качнулся вперед, и его стенобитные ядра ударили в стены ее крепости. При каждом его рывке на нее обрушивались удары крутых ядер. Николь обняла его за бедра в отчаянной надежде достичь чего-то недосягаемого, сама постигая новые ощущения.
Ритм его скачки нарастал. Она еще выше подняла и еще шире развела ноги, жадно ловя каждое движение его тела и подстраиваясь под плавное скольжение твердого, толстого тарана, ходившего туда и обратно. Он был такой длинный, что то и дело толкал ее детородную утробу. Трение усиливалось.
Достигнув вершины ощущений, она содрогнулась, вонзив ногти в его спину, и исторгла громкий стон.
Осознав, что женщина испытала блаженство, он перестал оттягивать благословенный момент собственной развязки и излил в нее семя. По его телу пробежали судороги. Она как будто расплавилась под ним и потекла. Тогда она опустила ноги, и его копье выскользнуло из вместилища. Фокс лежал, распластавшись, сверху, наслаждаясь изысканностью форм женского тела и запахом любви, смешанным с редкостным ароматом ее духов. Николь слегка пошевелилась, давая ему понять, что ей неудобно. Фокс скатился в сторону и от яркого солнечного света, ударившего в глаза, зажмурился.
Только сейчас вспомнил он о своем плане. Ведь он собирался довести ее до крайней черты, а потом задать вопросы, на которые искал ответы. Но его обезоружили, заставив забыть обо всем на свете. Николь возбудила его настолько, что он едва не потерял контроль над собственным телом. Но теперь, как ему казалось, самообладание вновь к нему вернулось.
Фокс открыл глаза и повернулся к Николь, желая на нее взглянуть. Она сидела. Ее блестящие волосы цвета эбенового дерева свободной волной ниспадали с плеч, едва прикрывая грудь. Ее губы покраснели и опухли. Она была неотразимо хороша и полна колдовских чар. Не потому ли некоторые мужчины считали ее колдуньей? Фокс подумал, что лучшего момента, чтобы получить у нее ответы на волновавшие его вопросы, он не найдет.
Протянув к Николь руку, он начал перебирать пряди ее волос. Она обернулась и улыбнулась ему.
— Сегодня было лучше, чем вчера? — осведомился он. Она повела плечами, и ее большие серые глаза засияли.
— Я бы так не сказала. Разве небеса и рай — не одно и то же? Какая сладкая похвала! От гордости он раздулся как индюк, но все же решил не отступать от намеченной цели.
— Однако вчера мы отдавались друг другу в сыром сарае. Нас застала гроза, и мы оба промокли до нитки. — Он на секунду замолчал и, собравшись с духом, продолжал: — Скажи, а откуда ты прибыла, когда искала там укрытия от ненастья?
Выражение на ее лице изменилось, а глаза сузились до щелочек.
— Я… я возвращалась из лесу. Была там по делу. Он по-прежнему лениво перебирал ее локоны.
— По какому такому делу?
От Фокса не ускользнуло, что ее дыхание стало прерывистым. Он нутром почуял, что она готова в любое мгновение сорваться с места и бежать от него куда глаза глядят. Время шло, а она не спешила с ответом.
— Выполняла поручение Гленнит, знахарки.
— Ты выполняешь поручения деревенских женщин? — Фокс удивленно вскинул брови. — Я знаю, что Гленнит обладает могущественной силой, но ты ее госпожа.
Николь вспыхнула.
— По правде говоря, поручение касалось меня. Я собирала травы для себя. — Она перевела дух. — Я ходила к Гленнит за сонным зельем, а у нее не оказалось нужных компонентов. Она утверждала, что не имеет ни времени, ни возможности собрать их, потому что занята какой-то работой. Еще она сказала, что если я хочу, чтобы она приготовила питье, то должна сама пойти в лес и найти необходимые травы.
— И на ее поручения у тебя ушел весь день? — Он отпустил прядку, с которой играл, и принял сидячее положение, чтобы лучше видеть ее лицо.
Она украдкой взглянула на него.
— Я заблудилась. Я всегда плохо ориентировалась на местности. Особенно в лесу. Я закружилась и не могла вспомнить, какой дорогой приехала, — пояснила Николь. — Потом началась гроза, и я совсем запуталась.
— Все же ты нашла дорогу, — указал Фокс. — И в разгар грозы приехала к сараю.
Она кивнула.
— Да, я хотела поставить лошадь в сарай и пойти к Гленнит, чтобы спрятаться от непогоды у нее в хижине.
— Но в сарае ты нашла меня.
Она вновь подтвердила правильность его догадки кивком.
Она бессовестно лгала ему, и он ничуть не сомневался в ее лжи. Ее история была от начала до конца нелепой выдумкой.
— Но часовому на башне ты сказала в то утро, что держишь путь в деревню, чтобы помочь в организации праздничных торжеств, — заметил Фокс.
— Я действительно собиралась помогать им. Я не ожидала, что сбор трав отнимет у меня столько времени. Я полагала, что Гленнит приготовит мне снадобье, и я тронусь в обратный путь.
— Но зачем тебе понадобилась лошадь? До деревни недалеко, можно вполне прогуляться пешком.
Она посмотрела на него вызывающе.
— А вы с воинами? Почему вы отправились в деревню на лошадях, а не пошли пешком?
— Мы другое дело. Мы рыцари, — сказал Фокс с раздражением. Он видел, что Николь лжет. Пытается скрыть свои истинные мотивы. Он опять решил, что она взяла лошадь, потому что ехала в лес на тайное свидание. В нем всколыхнулось уже знакомое чувство ревности.
Она встала с одеяла, нагая и восхитительная.
— Здесь есть поблизости какая-нибудь речка или ручей?
Сначала Фокс хотел попросить, чтобы она приводила себя в порядок на его глазах, как в прошлый раз. Но с другой стороны, ему нужно спокойно, без нее пораскинуть мозгами. Ее обольстительный и неотразимый вид не давал бы ему сосредоточиться.