Страница:
И о Власове давно пора сказать что-то осмысленное, солидное и спокойное. Вы, может быть, знаете, что два года назад в здешних газетах развернулась дискуссия о Власовском движении между второй и третьей волной, то есть между власовцами и евреями. Помню даже, что начал ее юрист Еселевский1 в газете "Новости".2 Все дискутанты страшно горячились, "уровня" не возникло, и правда, как это часто бывает, затаилась где-то посредине. Важно другое - ругались так темпераментно, столько людей было вовлечено в эти споры, что Рюрик Дудин (он же Днепров и Градобоев)3 прекратил здороваться со мной только потому, что я печатаюсь в газете, которая ругает Власова, хотя сам я, как Вы понимаете, в дискуссии не участвовал. Короче говоря, Власов - белое пятно, при том, что интерес к нему велик и страсти бушуют.
Мое собственное куцее мнение о Власове (две-три книжки о нем я прочел) сводится к тому, что раз Власова повесили, то судить его второй раз неэлегантно, остается - понять.
Что же касается моего ненаписанного романа, то, во-первых, он написан, и во-вторых, настолько плохо, что я даже удивлялся, перечитывая эти 650 страниц. Действительно, такой роман под заглавием "Пять углов"4 я написал еще в Союзе и с невероятными трудностями переправил в Америку. Когда-то хорошо сказал о нем вздорный и чудесный человек Давид Яковлевич Дар5:
"Как вы умудрились написать роман - одновременно - страшно претенциозный и невероятно скучный!?"
Короче, роман никуда не годится, и не только потому, что первые 300 страниц написаны с оглядкой на цензуру. Видно, я, как говорится, не по этому делу. Из него не удалось даже выкроить повесть страниц на сто, все испорчено на химическом уровне.
Я думаю, для романа нужно не особое состояние, а особые органы, особый характер, проще говоря - особый талант. И дело, конечно, не в объеме, а в каком-то неясном и неформулируемом качестве.
Уверен, что когда больной Чехов поехал на Сахалин (при тогдашних средствах сообщения), то действовал он лишь отчасти в поисках гражданской судьбы и даже вериг, а в значительной степени - в погоне за романом. В его письмах тоска по роману очень заметна, хоть она и ретушируется юмором. Ведь и тогда разница или даже дистанция между романистами и беллетристами считалась качественной. В общем, "комплекс романа" там был, и я не уверен, что Чехов избавился бы от него, даже если бы прожил на 30 лет дольше.
Ну, а от Чехова не так трудно перейти и к себе. Последние лет десять я пишу на одну-единственную тему, для русской литературы традиционную и никогда никем не отменявшуюся - о лишнем человеке. При том, что, по моему глубокому убеждению, все люди - более или менее лишние, а все проблемы в принципе неразрешимые.
Короче, романа мне не написать, как бы я этого ни желал. Я пробовал, и после первой неудачи пробовал, один раз написал 50 страниц, и на этих пятидесяти страницах ни один персонаж не ожил, все были из фанеры и говорили механическими голосами. Не получается. Без всякого кокетства я думаю, что прав был один мой знакомый, который говорил, что я принадлежу к "малым дарованиям".6 Ничего унизительного тут нет, поскольку это не оценка, а понятие, термин. Думаю, он был прав, и я готов с этим примириться.
А вот в связи с передачами моими на "Либерти" я чуть не обиделся на Вас. Ведь это самое радио - единственный ощутимый источник пропитания. Литературой я зарабатываю в последние три года от 3 до 5 тысяч, на эти деньги здесь не может прожить даже караульная собака. Лена7 зарабатывает на своей наборной машине долларов 100-140 в неделю, все у нас бесхозяйственные, все проедается мигом, ни о какой экономии никто не в состоянии думать, при этом - никаких медицинских страховок и ни малейших сбережений у нас нет. В общем, если я завтра сломаю ногу, то буду лежать на тротуаре, пока она не срастется. И т.д.
Кстати, к ужасу моему, радио "Либерти", как будто прислушавшись к Вашим безответственным рекомендациям, сократило мои передачи до одной в неделю, да и эта одна никем не гарантируется.
Конечно, радио - это халтура, написаны все мои передачи кое-как, но конструктивной вредной лжи в них не так уж много. Как гражданин я сторонник мирного сосуществования, но как отец семейства цинично уповаю на международную напряженность. А то переизберут ястреба нашего Рейгана, да и прикроют всю радио-лавочку. В общем, буду продолжать халтурить, разве что, узнав, что Вы слушаете эти передачи, буду писать их старательнее.
Надеюсь, 137-й номер8 уже вышел. Если все мои (и Ефимова) просьбы по-прежнему выполнимы, то попросите, пожалуйста, Леву Рудкевича9 выслать мне часть макета, когда Вы убедитесь, что он Вам больше не понадобится. Огромное спасибо.
Георгий Николаевич, дорогой, не подумайте, что я вовлекаю Вас в многословную переписку, это письмо ответа не требует, вот поговоритъ как следует - хотелось бы. В Вашем письме промелькнул намек на то, что Вы собираетесь к нам. Неужели опять будете так загружены и измучены? А то мы бы устроили пикник на берегу Мидоу-озера, в десяти минутах от нашего дома. Что же касается воблы, то ее сколько угодно в наших бесчисленных русских магазинах, о пиве же и говорить нечего.
К Вашему приезду я буду водить машину, взял уже шесть уроков, способностей, правда, не выказал.
Всех вас обнимаю, Левушке огромный привет, масса людей тут его вспоминает с любовью.10
Будьте здоровы.
Ваш
С. Довлатов
1 Михаил Яковлевич Еселевский, адвокат, в 1979 г. эмигрировал из Одессы. В газете "Новости" (?? 41-45 и 52-58, ноябрь-декабрь 1983) напечатал большую статью "Зигзаги", негативно оценивающую власовское движение. Ему оппонировал В. К. Завалишин, после чего в "Новостях" последовала еще одна статья Еселевского: "Дуэль при одной шпаге" (12.1.1984). В "Иностранке" под фамилией Еселевский изображен нью-йоркский таксист, чья судьба ассоциируется с реальным лицом: "На Западе Еселевский окончательно разочаровался в марксизме. Начал публиковать в эмигрантских газетах запальчивые статьи. Но затем разочаровался и в эмигрантских газетах. Ему оставалось только сесть за баранку..."
2 "Новости" - ежедневная (затем еженедельная) эмигрантская газета, издававшаяся в Нью-Йорке с сентября 1983 по февраль 1984 г. Евгением Рубиным и Павлом Палеем.
3 С. Д. путает здесь двоих братьев: Рюрика Владимировича Дудина, псевд. Роман Днепров (1924-1995) и Льва Владимировича Дудина, псевд. Николай Градобоев (1910-1984) - эмигрантов "второй волны", сотрудничавших на радио "Свобода", в "Новом русском слове" и др.
4 Под названием "Пять углов" у С. Д. должен был выйти в 1975 г. сборник рассказов в Таллине. Однако в последний момент книга была запрещена. Роман, написанный С.Д. в середине 1970-х, был озаглавлен "Один на ринге" (хранится в архиве семьи С. Д. в Нью-Йорке). "Пять углов" - одно из гипотетических названий.
5 Давид Яковлевич Дар - прозаик. О нем см. эссе С. Д. "Последний чудак" в книге "Малоизвестный Довлатов".
6 Слова Валерия Алексеевича Грубина, ближайшего приятеля С. Д. с университетских времен.
7 Елена Довлатова (род. в 1939) - корректор, наборщица, редактор, жена С. Д., с 1977 г. в эмиграции.
8 В ? 137 "Граней" напечатаны "Рассказы из чемодана".
9 Лев Александрович Рудкевич (род. в 1946) - биолог, психолог, доктор психологических наук, один из создателей в Ленинграде (вместе с Татьяной Горичевой и Виктором Кривулиным) самиздатского журн. "37" (1976-1981), в 1977 г. вынужден был эмигрировать, жил в Австрии, в Вене. В ? 137 "Граней" напечатана его статья "Забытая годовщина" - об И. В. Мичурине, в 1986 г. короткое время (после ухода Поповского) был зам. гл. редактора "Граней". В 1991 г. вернулся в Петербург.
10 Лев Рудкевич, занимавшийся в Вене проблемами эмиграции из СССР, запомнился многим из тех, кто уезжал через австрийскую столицу.
15
1 марта <1986>
Дорогие: Наташа, Георгий Николаевич и Левушка, которого я отказываюсь называть по отчеству!
Посылаю вам два слегка преображенных радиоскрипта,1 отобранных, как мне кажется, в соответствии с профилем "Граней". Может, вы захотите использовать их в разделе коротких рецензий. Если не захотите - обид не последует.
Если вас смутит заглавие "В круге первом" (как оно смущает меня самого), то назовите, скажем: "Эксперимент, симптом или случайность?".
Если понадобится псевдоним, то подпишите - Д. Сергеев. Инициалы "С. Д." не годятся, так подписывается в РМ Сергей Дедюлин.2 Между прочим, этот Дедюлин напечатал лет десять назад в "Вестнике РХД" статью "Пушкин и Бродский" (сравнение шло в пользу Бродского), подписал эту статью "С. Д.",3 и весь Ленинград был уверен, что это именно я помешался на почве любви к Бродскому.
Как вы там? Надеюсь, вас еще не сожрали темные силы? Надеюсь, вы не на каждую низость окружающих реагируете сердечными приступами?
А также надеюсь, что мы увидимся весной, как обещала Наташа.
Всех обнимаю.
Ваш
С. Довлатов
1 О каких скриптах идет речь, установить не удалось. В начале марта 1986 г. Владимову оставалось редактировать "Грани" два месяца.
2 Сергей Владимирович Дедюлин (род. в 1950) - историк, журналист, с 1981 г. в эмиграции, в 1980-е сотрудник "Русской мысли". Живет в Париже.
3 "Пушкин и Бродский" ("Вестник РХД", ? 123, 1977). Статья подписана инициалами Д. С. (не С. Д.), перепечатана из самиздатского журн. "37". Ее автор - не С. Д., и не Дедюлин, а Владимир Сайтанов; никакого сравнения "в пользу Бродского" в статье нет. Очевидно, само сопоставление жизненного пути и творчества Бродского с судьбой нашего национального гения вызывало в ту пору ощущение непомерного возвеличения Бродского. Точно так же "весь Ленинград" совсем не был уверен в авторстве С. Д. И у него, и у авторов "37" круг читателей пересекался весьма сильно, и, в общем, было известно, кто, что и где публикует.
16
15 мая <1986>
Дорогие Наташа и Георгий Николаевич!
Довольно грустно то, о чем вы пишете. И все-таки мне кажется, что европейские безобразия как-то опрятнее наших, американских. Все же в подоплеке европейского свинства лежат - пусть заниженные, окрашенные безумием, но все-таки - идеи: антисемитизм, славянство, почва, левые, правые, будущее России. В Америке - подоплека всегда денежная, а сами слова: "принцип", "идеал" - воспринимаются как неуклюжие и кокетливые ископаемые из Даля, такие же, как "тамбурмажор" или "шпрехшталмейстер". Всех тех людей в Нью-Йорке, которые не воруют, я знаю по именам и восхищаюсь ими так же, как в Союзе восхищался Солженицыным. Будь я Эрнстом Неизвестным, я бы ваял их одного за другим. Если бы вы знали, от скольких знакомых я слышал, что Миша Михайлов - дурак, и только потому это говорилось, что он - открытый и простой человек.
Именно поэтому меня давно удивляет интимная близость между Максимовым и Андреем Седых. Я никогда не пойму, что общего у фанатика и при всем его жлобстве - идейного человека Максимова с этим старым прохиндеем? Полностью и абсолютно доказано, что Седых крал деньги, жертвуемые Бунину Рахманиновым и Кусевицким, но никого это не интересует. У нас считается: если украл и не попался, значит - умница, настоящий бизнесмен. Я ничего не преувеличиваю. Здесь именно воруют, грабят, причем нисколько не фигуральным, а самым базарным или вокзальным способом. К сожалению, это относится только к нашей эмиграции. Среди стариков ворья меньше, Седых почти исключение. Какой бы причудливой, смехотворной и даже болезненной ни была деятельность Вадима Белоцерковского,1 я не могу, сравнивая его с нашими, забыть о том, что он во всяком случае - не вор и не жулик. В Нью-Йорке это воспринимается почти как святость. Ладно...
Скоро вам что-то пошлет (или даже уже послал) еще один славянский мыслитель Женя Наклеушев,2 печатавшийся в "Континенте". По типу он начетчик, деревенский философ в оловянных очках и с самодельным телескопом в руке. Тем не менее, я, например, читаю его с интересом. На фоне всеобщего (не в Европе, а в Америке) балагурства, порядком мне надоевшего, хотя я отчасти сам его и взращивал, Наклеушев выглядит привлекательно. Должен сказать, что я еще в 1980-м году объяснял (как старший товарищ) Вайлю и Генису следующее. Если писатель лишен чувства юмора, то это - большое несчастье, но если он лишен чего-то обратного, скажем, чувства драмы, то это - еще большая трагедия. Все-таки, почти не нажимая педалей юмора, Толстой написал "Войну и мир", а без драматизма никто ничего великого не создал. Чувство драмы было у Тэффи, у Аверченко, не говоря о Зощенко или Булгакове. Разве что одни лишь Ильф с Петровым обходились (и то не всегда) без этого чувства, создавая чудные романы. Короче, мне все время вспоминаются слова Бердяева: "Некоторым весело даже в пустыне. Это и есть пошлость".3 Это Бердяй (как его называет Бродский) имел в виду нашу русскую прессу в Америке.
Что касается рецензии Тудоровской на "Ремесло",4 то хочу настоятельно попросить вас - никогда и никаких рецензий не печатать "из симпатии к своему автору", если эти рецензии почему-либо вам не нравятся. Я не хотел бы говорить, что она пишет плохо, хотя бы потому, что Тудоровская очень внимательна ко мне, и в то же время я не хотел бы говорить, что она пишет хорошо, хотя бы потому, что это значило бы - мое одобрение ее похвалам в мой же адрес. (Простите за муторную стилистику.) Короче, умоляю вас всегда действовать, исходя из своих правил и вкусов.
Некрасова от всей души поздравляю с 75-летием и уверенно прошу вас поставить под поздравлением имена Парамонова, Вайля и Гениса. Мою фамилию ставьте всюду, где сочтете нужным, - я люблю покрасоваться.
Как уже говорилось по телефону, я забыл о чести и продал в газету "Панорама" несуществующую эротическую повесть о любви эмигрантки Муси Татарович и гангстера-латиноамериканца Рафаэля.5 Распущенная, но симпатичная женщина Татарович олицетворяет собой эмиграцию и даже Россию, а Рафаэль олицетворяет Запад. Уверяю вас, что эта страшная чушь ни при каких обстоятельствах не могла бы появиться в "Гранях". Как только (если) напишу что-то стоящее, сразу же отправлю вам.
Что же касается ваших дел, то в качестве рецепта и даже заклинания остается лишь процитировать слова, помещенные на зеленой обложке одного совсем не зеленого автора, а именно - "Не обращайте вниманья, маэстро!"6 и - соответственно - не прерывайте работы. Кстати, последние записи Окуджавы производят исключительное впечатление. "Эмигрант с Арбата" и "Римская империя" - шедевры. И стихи замечательные. С другой стороны, я уже года три слышу о каком-то немыслимо популярном в Союзе Александре Розенбауме. И вот мне дали его кассету - это страшная дешевка. Пародия на Высоцкого, но без точности, без юмора, а главное - без боли. Вырисовывается какой-то ряженый уголовник Милославский в роли Хлопуши.
Однако письмецо затянулось. Да, что вы решили насчет Сагаловского? Днем получил от него цикл стихов "Занимательная физика". Стихотворение про закон Архимеда кончается так: "Им определение дано, век оно умы людей тревожит, телу, погруженному в говно, никакая сила не поможет".7
Обнимаю вас. Будьте здоровы.
С. Довлатов
1 Вадим Владимирович Белоцерковский (род. в 1928) - публицист, журналист, с 1972 г. в эмиграции, работал на радио "Свобода", живет в Мюнхене и Москве.
2 Евгений Михайлович Наклеушев (род. в 1942) - публицист, с 1977 г. в эмиграции.
3 "Некоторым весело даже в пустыне. Это и есть пошлость" - авторство Бердяева не установлено.
4 Елена Александровна Тудоровская (1904 - 1986) - фольклорист и литературовед, в 1977 г. эмигрировала из Ленинграда. Ее рец. на "Ремесло" С. Д. "Русский писатель в Америке" появилась в последнем подписанном Владимовым ? 140 "Граней". В этом же номере ее статья о Валентине Катаеве "На озере Геннисаретском" оказалась последней из ею написанного: 4 июля 1986 г. она умерла в Нью-Йорке.
5 "Панорама" - эмигрантский еженедельник, выходящий с 1980 г. в Лос-Анджелесе под редакцией Александра Половца. "Проданная" С. Д. повесть "Иностранка" печаталась в нем, начиная с 13 июня 1986 г. (? 270).
6 Вышедший отдельным изданием в обложке зеленого цвета рассказ Владимова "Не обращайте вниманья, маэстро!" ( Франкфурт-на-Майне, 1983) назван по строчке из "Песенки о Моцарте" (1969) Булата Окуджавы. С. Д. написал на эту книгу рец. "Красные дьяволята" ("Семь дней", ? 49, 12 окт. 1984).
7 Наум Иосифович Сагаловский (род. в 1935) - поэт, сатирик, по основной профессии инженер, в 1979 г. эмигрировал, живет в Чикаго. Совместно с С. Д. и Вагричем Бахчаняном выпустил книгу "Демарш энтузиастов" (Париж, "Синтаксис", 1985). См. письма к нему С. Д. в "Малоизвестном Довлатове". Упомянутое ст-ние называется "Закон Архимеда".
17
22 июня <1986>
Дорогие Наташа и Георгий Николаевич! Мы тут не знаем, чем закончилась вся эта история, но, предполагая худшее, обнимаем вас и просим не падать духом.1 Хотелось бы знать, какие у вас перспективы в смысле пропитания, и вообще, что будет дальше? Не может ли произойти чего-то такого, в результате чего вы окажетесь в Америке? Во всех случаях, как писал Зощенко - литература продолжается.2
Представляю себе, как из-за всего этого сходит с ума Н. Е.
Если будет возможность, черкните в двух словах, как развиваются события. А я сообщу всем заинтересованным лицам в Америке.
Ваш С. Довлатов
1 12 июня 1986 г. Владимов написал и распространил "Необходимое объяснение" (см. вступит. заметку). Оно было опубликовано в ? 140 "Граней". Здесь же издательство "Посев" поместило свой "Вынужденный ответ" писателю.
2 Слова Зощенко из книги "Письма к писателю" (конец предисловия). С. Д. любил повторять их по разным литературным поводам.
18
20 сент. <1986>
Дорогие Наташа и Георгий Николаевич!
Я не спрашиваю - как ваши дела, поскольку догадываюсь, что вы находитесь в эпицентре разговоров, отношений, слухов, деловых попыток и так далее, то есть претендовать на длинное письмо от вас было бы нахальством. В общем, я ни о чем не спрашиваю, а наоборот, сообщаю, что мы вас любим, уважаем и надеемся еще с вами поработать. Все помнят, что Владимов был единственным нормальным редактором на Западе.
Должен сказать, что я преисполнился отвращением ко всякому печатному слову и ушел, как говорится, в частную жизнь, а именно - получил в подарок трехмесячную таксу. Таксу зовут Яша, полное имя - Яков Моисеевич, в честь Андрея Седых.
В Нью-Йорке ничего не происходит (кроме скучноватых драк, учиняемых Шемякиным в недорогих русских ресторанах), все разобщены, никто ничего не читает, да, кажется, и не пишет.
Лично я с периодической печатью никаких дел иметь не желаю, да и она, печать, не слишком за мной охотится. Радиоскрипты в "Панораме" - это не считается.
Разумеется, Поповский всем говорит, что Владимов пострадал из-за недооценки Поповского.
С К. я не знаком, но он мне всегда заочно не нравился. Афишируемое православие внушает некоторый протест. Давно замечено, что высшие устремления духа не мешают таким людям с легкостью огорчать своих ближних. Столь же давно замечено, что успешно рассуждают и пишут о Боге именно люди с "неполной нравственностью" (выражение Марамзина, который в свою очередь тоже хорош), потому что люди истинно нравственные хорошо знают, каких непарадных, каждодневных, малоэстетических усилий стоит эта самая нравственность. Кстати, два-три абзаца на эту тему есть в интересных заметках Л. Я. Гинзбург, напечатанных в ленинградской "Неве".1
Для Вадима Белоцерковского я придумал чудный лозунг: "Терпимость наше грозное оружие!".2 Тем не менее, я очень рад, что ваши отношения наладились - так он мне сообщил.
Обнимаю вас.
С. Довлатов
1 Лидия Гинзбург. За письменным столом. Из записей 1950-1960-х годов ("Нева", 1986, ? 3).
2 Шутка использована в "Иностранке": один из персонажей дарит героине "...фотографию Белоцерковского с автографом: Терпимость - наше грозное оружие!""
19
2 мая <1987>
Дорогие Наташа и Георгий Николаевич!
Не хотелось бы обременять вас длинным письмом, но как-то слишком уж мало мы про вас знаем. Разве что "Литгазета" иногда балует сведениями. Кстати, написанное там про Г. Н. по отвратительности ниже "Крокодила" сталинской поры.1
Через кого бы можно было узнать следующее:
1. На что вы, собственно, живете? Дело в том, что у нас с женой есть 2 тысячи долларов, отложенные на ремонт квартиры, то есть на нечто такое, что можно (и даже желательно) откладывать до бесконечности. Имейте это в виду.
2. Созидается ли "Генерал" и на какой он стадии? Где автор собирается его печатать? Дело в том, что у нас появился странный издатель Левков (издательство "Либерти"),2 действующий с некоторой широтой и выпустивший десяток книг в ярких обложках и без следов мучительной экономии. Странность же его в том, что он пока никого не обжулил, и это вселяет - одновременно и тревогу, и удовлетворение.
3. Есть ли надежда, что вы будете связаны с каким-то печатным органом, чтобы прогрессивные авторы могли самовыражаться, не подвергаясь?
4. И вообще, в форме ли вы, каково состояние вашего духа?
В Америке наши знаменитости поначалу слегка рехнулись от мнимых заигрываний советской власти. Все, оказывается, получили какие-то тайные знаки любви со стороны Политбюро, и даже Глезер3 рассказал мне, что его куда-то зовут. Шемякин, как вы знаете, с готовностью разложился, а Неизвестный хотел было тоже разложиться, но вспомнил, что он бывший офицер, и с достоинством прекратил эти ужимки.
А вот вам местный анекдот из жизни. В Нью-Йорке выступал Вознесенский. Сначала читал стихи. Каждый раз говорил: "Здесь упоминается Норман Мейлер, который сидит в этом зале", "Там упомянут Артур Миллер, который сегодня присутствует". И т.д. Потом Вознесенский сказал, что главное сейчас не стихи читать, а рассказывать о событиях в СССР. Мол, задавайте вопросы. Прошло минуты две - никто вопросов не задавал. Затем поднялся симпатичный американский юноша. Вознесенский страшно ожил и затараторил: "Спрашивайте, спрашивайте открыто, что угодно..." Наконец юноша спросил: "Скажите, а где именно сидит Норман Мейлер?"4
В заключение, пользуясь бесстыдством эпистолярной формы, хочу сказать, что я вас люблю и уважаю.
Будьте здоровы.
Ваш
С. Довлатов
1 В московской "Литературной газете" 14 янв. 1987 г. появилась статья Б. Иванова (псевдоним) "Отщепенцы начинают и проигрывают" - ответ на статью Владимова "Серые начинают и выигрывают". В "Континенте" (? 51, 1987) напечатан "Комментарий" Владимова к выступлению "Лит. газеты".
2 Илья Левков (род. в 1943) - политолог, в 1956 г. оказался в Польше, в 1957 г. в Израиле, в 1967 г. в США. В 1987 г. создал в Нью-Йорке изд-во "Либерти".
3 Александр Давыдович Глезер (род. в 1934) - критик, коллекционер живописи, издатель, гл. редактор журн. "Стрелец", с 1974 г. в эмиграции, с начала 1990-х живет преимущественно в России.
4 Этот анекдот в несколько иной редакции вошел в "Записные книжки" С. Д.
20
19 ноября <1987>
Дорогие Наташа и Георгий Николаевич!
Ваша автобиограф<ическая> справка с грехом пополам переведена на англ<ийский> язык и передана по назначению. Конференция, в которую я Вас втянул,1 как и другие такие же мероприятия, создана для того, чтобы наши люди, живущие в разных странах, могли время от времени бесплатно встречаться. Между прочим, покойный В. П. Некрасов так прямо и высказался на предварительном банкете перед конференцией в Лос-Анджелесе2: "Цель этой конференции в том, чтобы я обнял Эмку Коржавина и немножко выпил с Алешковским". Надо сказать, что американцы, устроители той конференции, выслушали все это с некоторым удивлением, наивно полагая, что цель конференции - крах тоталитаризма.
Наташу поздравьте с рецензией в 53-м номере журнала "Комплимент".3 О Трифонове давно уже пора было сказать что-то трезвое.
Что касается Ваших высказываний на обложке моей книженции, то Вы и есть мэтр.4 Надеюсь, Вас это не огорчило?
Странно, что я сам не додумался ввести в сюжет попугая, он, действительно, должен был улететь до похода в сов. миссию, а потом вернуться.5 Но "Иностранка" вообще довольно нелепое сочинение, оно забыто. Ныне я сочинил идеологическую сатиру,6 действие происходит в Лос-Анджелесе на диссидентском симпозиуме "Новая Россия", масса прототипов, колкостей, беспардонного насмехательства или, как писал Зощенко - "смеха, вранья и веселья".
За "сварной чугун"7 извините, мы из служащих.
Всех обнимаю, очень рад будущей встрече.
Вагрич Бахчанян8 - главный шутник эмиграции, сказал про Горбачева: "Гласность вопиющего в пустыне". Здорово.
Ваш
С. Довлатов
1 Конференция "Writers in Exile" ("Писатели в изгнании") состоялась в Вене.
2 "Русская литература в эмиграции: Третья волна". Лос-Анджелес, май 1981 г.
3 Н. Кузнецова ("Континент", ? 53, 1987).
4 На задней обложке книги С. Д. "Представление" (New-York, "Russica Publishers, INC", 1987) приведен отзыв Владимова: "...Мне кажется, что лишь немногие из молодых, состоявшихся только здесь писателей сумели выдержать бремя свободы. Из них я бы лучшим назвал Довлатова. Он целиком возник в эмиграции, по-моему, он не напечатал ни строчки прозы в Советском Союзе. И вот он как-то сразу понял свою задачу, он понял, что свободой нельзя разбрасываться, необходимо ее сохранить. И благодаря этому он достиг наибольшего успеха из той плеяды писателей, которая возникла на Западе... Это просто родившийся в эмиграции мастер".
5 В конце повести "Иностранка" персонажи ловят порхающего по Нью-Йорку попугая, улетевшего из квартиры главной героини Маруси Татарович. Очевидно, Владимов предлагал придать эпизоду символический оттенок: попугай улетел, так сказать, в знак протеста против замыслов героини.
Мое собственное куцее мнение о Власове (две-три книжки о нем я прочел) сводится к тому, что раз Власова повесили, то судить его второй раз неэлегантно, остается - понять.
Что же касается моего ненаписанного романа, то, во-первых, он написан, и во-вторых, настолько плохо, что я даже удивлялся, перечитывая эти 650 страниц. Действительно, такой роман под заглавием "Пять углов"4 я написал еще в Союзе и с невероятными трудностями переправил в Америку. Когда-то хорошо сказал о нем вздорный и чудесный человек Давид Яковлевич Дар5:
"Как вы умудрились написать роман - одновременно - страшно претенциозный и невероятно скучный!?"
Короче, роман никуда не годится, и не только потому, что первые 300 страниц написаны с оглядкой на цензуру. Видно, я, как говорится, не по этому делу. Из него не удалось даже выкроить повесть страниц на сто, все испорчено на химическом уровне.
Я думаю, для романа нужно не особое состояние, а особые органы, особый характер, проще говоря - особый талант. И дело, конечно, не в объеме, а в каком-то неясном и неформулируемом качестве.
Уверен, что когда больной Чехов поехал на Сахалин (при тогдашних средствах сообщения), то действовал он лишь отчасти в поисках гражданской судьбы и даже вериг, а в значительной степени - в погоне за романом. В его письмах тоска по роману очень заметна, хоть она и ретушируется юмором. Ведь и тогда разница или даже дистанция между романистами и беллетристами считалась качественной. В общем, "комплекс романа" там был, и я не уверен, что Чехов избавился бы от него, даже если бы прожил на 30 лет дольше.
Ну, а от Чехова не так трудно перейти и к себе. Последние лет десять я пишу на одну-единственную тему, для русской литературы традиционную и никогда никем не отменявшуюся - о лишнем человеке. При том, что, по моему глубокому убеждению, все люди - более или менее лишние, а все проблемы в принципе неразрешимые.
Короче, романа мне не написать, как бы я этого ни желал. Я пробовал, и после первой неудачи пробовал, один раз написал 50 страниц, и на этих пятидесяти страницах ни один персонаж не ожил, все были из фанеры и говорили механическими голосами. Не получается. Без всякого кокетства я думаю, что прав был один мой знакомый, который говорил, что я принадлежу к "малым дарованиям".6 Ничего унизительного тут нет, поскольку это не оценка, а понятие, термин. Думаю, он был прав, и я готов с этим примириться.
А вот в связи с передачами моими на "Либерти" я чуть не обиделся на Вас. Ведь это самое радио - единственный ощутимый источник пропитания. Литературой я зарабатываю в последние три года от 3 до 5 тысяч, на эти деньги здесь не может прожить даже караульная собака. Лена7 зарабатывает на своей наборной машине долларов 100-140 в неделю, все у нас бесхозяйственные, все проедается мигом, ни о какой экономии никто не в состоянии думать, при этом - никаких медицинских страховок и ни малейших сбережений у нас нет. В общем, если я завтра сломаю ногу, то буду лежать на тротуаре, пока она не срастется. И т.д.
Кстати, к ужасу моему, радио "Либерти", как будто прислушавшись к Вашим безответственным рекомендациям, сократило мои передачи до одной в неделю, да и эта одна никем не гарантируется.
Конечно, радио - это халтура, написаны все мои передачи кое-как, но конструктивной вредной лжи в них не так уж много. Как гражданин я сторонник мирного сосуществования, но как отец семейства цинично уповаю на международную напряженность. А то переизберут ястреба нашего Рейгана, да и прикроют всю радио-лавочку. В общем, буду продолжать халтурить, разве что, узнав, что Вы слушаете эти передачи, буду писать их старательнее.
Надеюсь, 137-й номер8 уже вышел. Если все мои (и Ефимова) просьбы по-прежнему выполнимы, то попросите, пожалуйста, Леву Рудкевича9 выслать мне часть макета, когда Вы убедитесь, что он Вам больше не понадобится. Огромное спасибо.
Георгий Николаевич, дорогой, не подумайте, что я вовлекаю Вас в многословную переписку, это письмо ответа не требует, вот поговоритъ как следует - хотелось бы. В Вашем письме промелькнул намек на то, что Вы собираетесь к нам. Неужели опять будете так загружены и измучены? А то мы бы устроили пикник на берегу Мидоу-озера, в десяти минутах от нашего дома. Что же касается воблы, то ее сколько угодно в наших бесчисленных русских магазинах, о пиве же и говорить нечего.
К Вашему приезду я буду водить машину, взял уже шесть уроков, способностей, правда, не выказал.
Всех вас обнимаю, Левушке огромный привет, масса людей тут его вспоминает с любовью.10
Будьте здоровы.
Ваш
С. Довлатов
1 Михаил Яковлевич Еселевский, адвокат, в 1979 г. эмигрировал из Одессы. В газете "Новости" (?? 41-45 и 52-58, ноябрь-декабрь 1983) напечатал большую статью "Зигзаги", негативно оценивающую власовское движение. Ему оппонировал В. К. Завалишин, после чего в "Новостях" последовала еще одна статья Еселевского: "Дуэль при одной шпаге" (12.1.1984). В "Иностранке" под фамилией Еселевский изображен нью-йоркский таксист, чья судьба ассоциируется с реальным лицом: "На Западе Еселевский окончательно разочаровался в марксизме. Начал публиковать в эмигрантских газетах запальчивые статьи. Но затем разочаровался и в эмигрантских газетах. Ему оставалось только сесть за баранку..."
2 "Новости" - ежедневная (затем еженедельная) эмигрантская газета, издававшаяся в Нью-Йорке с сентября 1983 по февраль 1984 г. Евгением Рубиным и Павлом Палеем.
3 С. Д. путает здесь двоих братьев: Рюрика Владимировича Дудина, псевд. Роман Днепров (1924-1995) и Льва Владимировича Дудина, псевд. Николай Градобоев (1910-1984) - эмигрантов "второй волны", сотрудничавших на радио "Свобода", в "Новом русском слове" и др.
4 Под названием "Пять углов" у С. Д. должен был выйти в 1975 г. сборник рассказов в Таллине. Однако в последний момент книга была запрещена. Роман, написанный С.Д. в середине 1970-х, был озаглавлен "Один на ринге" (хранится в архиве семьи С. Д. в Нью-Йорке). "Пять углов" - одно из гипотетических названий.
5 Давид Яковлевич Дар - прозаик. О нем см. эссе С. Д. "Последний чудак" в книге "Малоизвестный Довлатов".
6 Слова Валерия Алексеевича Грубина, ближайшего приятеля С. Д. с университетских времен.
7 Елена Довлатова (род. в 1939) - корректор, наборщица, редактор, жена С. Д., с 1977 г. в эмиграции.
8 В ? 137 "Граней" напечатаны "Рассказы из чемодана".
9 Лев Александрович Рудкевич (род. в 1946) - биолог, психолог, доктор психологических наук, один из создателей в Ленинграде (вместе с Татьяной Горичевой и Виктором Кривулиным) самиздатского журн. "37" (1976-1981), в 1977 г. вынужден был эмигрировать, жил в Австрии, в Вене. В ? 137 "Граней" напечатана его статья "Забытая годовщина" - об И. В. Мичурине, в 1986 г. короткое время (после ухода Поповского) был зам. гл. редактора "Граней". В 1991 г. вернулся в Петербург.
10 Лев Рудкевич, занимавшийся в Вене проблемами эмиграции из СССР, запомнился многим из тех, кто уезжал через австрийскую столицу.
15
1 марта <1986>
Дорогие: Наташа, Георгий Николаевич и Левушка, которого я отказываюсь называть по отчеству!
Посылаю вам два слегка преображенных радиоскрипта,1 отобранных, как мне кажется, в соответствии с профилем "Граней". Может, вы захотите использовать их в разделе коротких рецензий. Если не захотите - обид не последует.
Если вас смутит заглавие "В круге первом" (как оно смущает меня самого), то назовите, скажем: "Эксперимент, симптом или случайность?".
Если понадобится псевдоним, то подпишите - Д. Сергеев. Инициалы "С. Д." не годятся, так подписывается в РМ Сергей Дедюлин.2 Между прочим, этот Дедюлин напечатал лет десять назад в "Вестнике РХД" статью "Пушкин и Бродский" (сравнение шло в пользу Бродского), подписал эту статью "С. Д.",3 и весь Ленинград был уверен, что это именно я помешался на почве любви к Бродскому.
Как вы там? Надеюсь, вас еще не сожрали темные силы? Надеюсь, вы не на каждую низость окружающих реагируете сердечными приступами?
А также надеюсь, что мы увидимся весной, как обещала Наташа.
Всех обнимаю.
Ваш
С. Довлатов
1 О каких скриптах идет речь, установить не удалось. В начале марта 1986 г. Владимову оставалось редактировать "Грани" два месяца.
2 Сергей Владимирович Дедюлин (род. в 1950) - историк, журналист, с 1981 г. в эмиграции, в 1980-е сотрудник "Русской мысли". Живет в Париже.
3 "Пушкин и Бродский" ("Вестник РХД", ? 123, 1977). Статья подписана инициалами Д. С. (не С. Д.), перепечатана из самиздатского журн. "37". Ее автор - не С. Д., и не Дедюлин, а Владимир Сайтанов; никакого сравнения "в пользу Бродского" в статье нет. Очевидно, само сопоставление жизненного пути и творчества Бродского с судьбой нашего национального гения вызывало в ту пору ощущение непомерного возвеличения Бродского. Точно так же "весь Ленинград" совсем не был уверен в авторстве С. Д. И у него, и у авторов "37" круг читателей пересекался весьма сильно, и, в общем, было известно, кто, что и где публикует.
16
15 мая <1986>
Дорогие Наташа и Георгий Николаевич!
Довольно грустно то, о чем вы пишете. И все-таки мне кажется, что европейские безобразия как-то опрятнее наших, американских. Все же в подоплеке европейского свинства лежат - пусть заниженные, окрашенные безумием, но все-таки - идеи: антисемитизм, славянство, почва, левые, правые, будущее России. В Америке - подоплека всегда денежная, а сами слова: "принцип", "идеал" - воспринимаются как неуклюжие и кокетливые ископаемые из Даля, такие же, как "тамбурмажор" или "шпрехшталмейстер". Всех тех людей в Нью-Йорке, которые не воруют, я знаю по именам и восхищаюсь ими так же, как в Союзе восхищался Солженицыным. Будь я Эрнстом Неизвестным, я бы ваял их одного за другим. Если бы вы знали, от скольких знакомых я слышал, что Миша Михайлов - дурак, и только потому это говорилось, что он - открытый и простой человек.
Именно поэтому меня давно удивляет интимная близость между Максимовым и Андреем Седых. Я никогда не пойму, что общего у фанатика и при всем его жлобстве - идейного человека Максимова с этим старым прохиндеем? Полностью и абсолютно доказано, что Седых крал деньги, жертвуемые Бунину Рахманиновым и Кусевицким, но никого это не интересует. У нас считается: если украл и не попался, значит - умница, настоящий бизнесмен. Я ничего не преувеличиваю. Здесь именно воруют, грабят, причем нисколько не фигуральным, а самым базарным или вокзальным способом. К сожалению, это относится только к нашей эмиграции. Среди стариков ворья меньше, Седых почти исключение. Какой бы причудливой, смехотворной и даже болезненной ни была деятельность Вадима Белоцерковского,1 я не могу, сравнивая его с нашими, забыть о том, что он во всяком случае - не вор и не жулик. В Нью-Йорке это воспринимается почти как святость. Ладно...
Скоро вам что-то пошлет (или даже уже послал) еще один славянский мыслитель Женя Наклеушев,2 печатавшийся в "Континенте". По типу он начетчик, деревенский философ в оловянных очках и с самодельным телескопом в руке. Тем не менее, я, например, читаю его с интересом. На фоне всеобщего (не в Европе, а в Америке) балагурства, порядком мне надоевшего, хотя я отчасти сам его и взращивал, Наклеушев выглядит привлекательно. Должен сказать, что я еще в 1980-м году объяснял (как старший товарищ) Вайлю и Генису следующее. Если писатель лишен чувства юмора, то это - большое несчастье, но если он лишен чего-то обратного, скажем, чувства драмы, то это - еще большая трагедия. Все-таки, почти не нажимая педалей юмора, Толстой написал "Войну и мир", а без драматизма никто ничего великого не создал. Чувство драмы было у Тэффи, у Аверченко, не говоря о Зощенко или Булгакове. Разве что одни лишь Ильф с Петровым обходились (и то не всегда) без этого чувства, создавая чудные романы. Короче, мне все время вспоминаются слова Бердяева: "Некоторым весело даже в пустыне. Это и есть пошлость".3 Это Бердяй (как его называет Бродский) имел в виду нашу русскую прессу в Америке.
Что касается рецензии Тудоровской на "Ремесло",4 то хочу настоятельно попросить вас - никогда и никаких рецензий не печатать "из симпатии к своему автору", если эти рецензии почему-либо вам не нравятся. Я не хотел бы говорить, что она пишет плохо, хотя бы потому, что Тудоровская очень внимательна ко мне, и в то же время я не хотел бы говорить, что она пишет хорошо, хотя бы потому, что это значило бы - мое одобрение ее похвалам в мой же адрес. (Простите за муторную стилистику.) Короче, умоляю вас всегда действовать, исходя из своих правил и вкусов.
Некрасова от всей души поздравляю с 75-летием и уверенно прошу вас поставить под поздравлением имена Парамонова, Вайля и Гениса. Мою фамилию ставьте всюду, где сочтете нужным, - я люблю покрасоваться.
Как уже говорилось по телефону, я забыл о чести и продал в газету "Панорама" несуществующую эротическую повесть о любви эмигрантки Муси Татарович и гангстера-латиноамериканца Рафаэля.5 Распущенная, но симпатичная женщина Татарович олицетворяет собой эмиграцию и даже Россию, а Рафаэль олицетворяет Запад. Уверяю вас, что эта страшная чушь ни при каких обстоятельствах не могла бы появиться в "Гранях". Как только (если) напишу что-то стоящее, сразу же отправлю вам.
Что же касается ваших дел, то в качестве рецепта и даже заклинания остается лишь процитировать слова, помещенные на зеленой обложке одного совсем не зеленого автора, а именно - "Не обращайте вниманья, маэстро!"6 и - соответственно - не прерывайте работы. Кстати, последние записи Окуджавы производят исключительное впечатление. "Эмигрант с Арбата" и "Римская империя" - шедевры. И стихи замечательные. С другой стороны, я уже года три слышу о каком-то немыслимо популярном в Союзе Александре Розенбауме. И вот мне дали его кассету - это страшная дешевка. Пародия на Высоцкого, но без точности, без юмора, а главное - без боли. Вырисовывается какой-то ряженый уголовник Милославский в роли Хлопуши.
Однако письмецо затянулось. Да, что вы решили насчет Сагаловского? Днем получил от него цикл стихов "Занимательная физика". Стихотворение про закон Архимеда кончается так: "Им определение дано, век оно умы людей тревожит, телу, погруженному в говно, никакая сила не поможет".7
Обнимаю вас. Будьте здоровы.
С. Довлатов
1 Вадим Владимирович Белоцерковский (род. в 1928) - публицист, журналист, с 1972 г. в эмиграции, работал на радио "Свобода", живет в Мюнхене и Москве.
2 Евгений Михайлович Наклеушев (род. в 1942) - публицист, с 1977 г. в эмиграции.
3 "Некоторым весело даже в пустыне. Это и есть пошлость" - авторство Бердяева не установлено.
4 Елена Александровна Тудоровская (1904 - 1986) - фольклорист и литературовед, в 1977 г. эмигрировала из Ленинграда. Ее рец. на "Ремесло" С. Д. "Русский писатель в Америке" появилась в последнем подписанном Владимовым ? 140 "Граней". В этом же номере ее статья о Валентине Катаеве "На озере Геннисаретском" оказалась последней из ею написанного: 4 июля 1986 г. она умерла в Нью-Йорке.
5 "Панорама" - эмигрантский еженедельник, выходящий с 1980 г. в Лос-Анджелесе под редакцией Александра Половца. "Проданная" С. Д. повесть "Иностранка" печаталась в нем, начиная с 13 июня 1986 г. (? 270).
6 Вышедший отдельным изданием в обложке зеленого цвета рассказ Владимова "Не обращайте вниманья, маэстро!" ( Франкфурт-на-Майне, 1983) назван по строчке из "Песенки о Моцарте" (1969) Булата Окуджавы. С. Д. написал на эту книгу рец. "Красные дьяволята" ("Семь дней", ? 49, 12 окт. 1984).
7 Наум Иосифович Сагаловский (род. в 1935) - поэт, сатирик, по основной профессии инженер, в 1979 г. эмигрировал, живет в Чикаго. Совместно с С. Д. и Вагричем Бахчаняном выпустил книгу "Демарш энтузиастов" (Париж, "Синтаксис", 1985). См. письма к нему С. Д. в "Малоизвестном Довлатове". Упомянутое ст-ние называется "Закон Архимеда".
17
22 июня <1986>
Дорогие Наташа и Георгий Николаевич! Мы тут не знаем, чем закончилась вся эта история, но, предполагая худшее, обнимаем вас и просим не падать духом.1 Хотелось бы знать, какие у вас перспективы в смысле пропитания, и вообще, что будет дальше? Не может ли произойти чего-то такого, в результате чего вы окажетесь в Америке? Во всех случаях, как писал Зощенко - литература продолжается.2
Представляю себе, как из-за всего этого сходит с ума Н. Е.
Если будет возможность, черкните в двух словах, как развиваются события. А я сообщу всем заинтересованным лицам в Америке.
Ваш С. Довлатов
1 12 июня 1986 г. Владимов написал и распространил "Необходимое объяснение" (см. вступит. заметку). Оно было опубликовано в ? 140 "Граней". Здесь же издательство "Посев" поместило свой "Вынужденный ответ" писателю.
2 Слова Зощенко из книги "Письма к писателю" (конец предисловия). С. Д. любил повторять их по разным литературным поводам.
18
20 сент. <1986>
Дорогие Наташа и Георгий Николаевич!
Я не спрашиваю - как ваши дела, поскольку догадываюсь, что вы находитесь в эпицентре разговоров, отношений, слухов, деловых попыток и так далее, то есть претендовать на длинное письмо от вас было бы нахальством. В общем, я ни о чем не спрашиваю, а наоборот, сообщаю, что мы вас любим, уважаем и надеемся еще с вами поработать. Все помнят, что Владимов был единственным нормальным редактором на Западе.
Должен сказать, что я преисполнился отвращением ко всякому печатному слову и ушел, как говорится, в частную жизнь, а именно - получил в подарок трехмесячную таксу. Таксу зовут Яша, полное имя - Яков Моисеевич, в честь Андрея Седых.
В Нью-Йорке ничего не происходит (кроме скучноватых драк, учиняемых Шемякиным в недорогих русских ресторанах), все разобщены, никто ничего не читает, да, кажется, и не пишет.
Лично я с периодической печатью никаких дел иметь не желаю, да и она, печать, не слишком за мной охотится. Радиоскрипты в "Панораме" - это не считается.
Разумеется, Поповский всем говорит, что Владимов пострадал из-за недооценки Поповского.
С К. я не знаком, но он мне всегда заочно не нравился. Афишируемое православие внушает некоторый протест. Давно замечено, что высшие устремления духа не мешают таким людям с легкостью огорчать своих ближних. Столь же давно замечено, что успешно рассуждают и пишут о Боге именно люди с "неполной нравственностью" (выражение Марамзина, который в свою очередь тоже хорош), потому что люди истинно нравственные хорошо знают, каких непарадных, каждодневных, малоэстетических усилий стоит эта самая нравственность. Кстати, два-три абзаца на эту тему есть в интересных заметках Л. Я. Гинзбург, напечатанных в ленинградской "Неве".1
Для Вадима Белоцерковского я придумал чудный лозунг: "Терпимость наше грозное оружие!".2 Тем не менее, я очень рад, что ваши отношения наладились - так он мне сообщил.
Обнимаю вас.
С. Довлатов
1 Лидия Гинзбург. За письменным столом. Из записей 1950-1960-х годов ("Нева", 1986, ? 3).
2 Шутка использована в "Иностранке": один из персонажей дарит героине "...фотографию Белоцерковского с автографом: Терпимость - наше грозное оружие!""
19
2 мая <1987>
Дорогие Наташа и Георгий Николаевич!
Не хотелось бы обременять вас длинным письмом, но как-то слишком уж мало мы про вас знаем. Разве что "Литгазета" иногда балует сведениями. Кстати, написанное там про Г. Н. по отвратительности ниже "Крокодила" сталинской поры.1
Через кого бы можно было узнать следующее:
1. На что вы, собственно, живете? Дело в том, что у нас с женой есть 2 тысячи долларов, отложенные на ремонт квартиры, то есть на нечто такое, что можно (и даже желательно) откладывать до бесконечности. Имейте это в виду.
2. Созидается ли "Генерал" и на какой он стадии? Где автор собирается его печатать? Дело в том, что у нас появился странный издатель Левков (издательство "Либерти"),2 действующий с некоторой широтой и выпустивший десяток книг в ярких обложках и без следов мучительной экономии. Странность же его в том, что он пока никого не обжулил, и это вселяет - одновременно и тревогу, и удовлетворение.
3. Есть ли надежда, что вы будете связаны с каким-то печатным органом, чтобы прогрессивные авторы могли самовыражаться, не подвергаясь?
4. И вообще, в форме ли вы, каково состояние вашего духа?
В Америке наши знаменитости поначалу слегка рехнулись от мнимых заигрываний советской власти. Все, оказывается, получили какие-то тайные знаки любви со стороны Политбюро, и даже Глезер3 рассказал мне, что его куда-то зовут. Шемякин, как вы знаете, с готовностью разложился, а Неизвестный хотел было тоже разложиться, но вспомнил, что он бывший офицер, и с достоинством прекратил эти ужимки.
А вот вам местный анекдот из жизни. В Нью-Йорке выступал Вознесенский. Сначала читал стихи. Каждый раз говорил: "Здесь упоминается Норман Мейлер, который сидит в этом зале", "Там упомянут Артур Миллер, который сегодня присутствует". И т.д. Потом Вознесенский сказал, что главное сейчас не стихи читать, а рассказывать о событиях в СССР. Мол, задавайте вопросы. Прошло минуты две - никто вопросов не задавал. Затем поднялся симпатичный американский юноша. Вознесенский страшно ожил и затараторил: "Спрашивайте, спрашивайте открыто, что угодно..." Наконец юноша спросил: "Скажите, а где именно сидит Норман Мейлер?"4
В заключение, пользуясь бесстыдством эпистолярной формы, хочу сказать, что я вас люблю и уважаю.
Будьте здоровы.
Ваш
С. Довлатов
1 В московской "Литературной газете" 14 янв. 1987 г. появилась статья Б. Иванова (псевдоним) "Отщепенцы начинают и проигрывают" - ответ на статью Владимова "Серые начинают и выигрывают". В "Континенте" (? 51, 1987) напечатан "Комментарий" Владимова к выступлению "Лит. газеты".
2 Илья Левков (род. в 1943) - политолог, в 1956 г. оказался в Польше, в 1957 г. в Израиле, в 1967 г. в США. В 1987 г. создал в Нью-Йорке изд-во "Либерти".
3 Александр Давыдович Глезер (род. в 1934) - критик, коллекционер живописи, издатель, гл. редактор журн. "Стрелец", с 1974 г. в эмиграции, с начала 1990-х живет преимущественно в России.
4 Этот анекдот в несколько иной редакции вошел в "Записные книжки" С. Д.
20
19 ноября <1987>
Дорогие Наташа и Георгий Николаевич!
Ваша автобиограф<ическая> справка с грехом пополам переведена на англ<ийский> язык и передана по назначению. Конференция, в которую я Вас втянул,1 как и другие такие же мероприятия, создана для того, чтобы наши люди, живущие в разных странах, могли время от времени бесплатно встречаться. Между прочим, покойный В. П. Некрасов так прямо и высказался на предварительном банкете перед конференцией в Лос-Анджелесе2: "Цель этой конференции в том, чтобы я обнял Эмку Коржавина и немножко выпил с Алешковским". Надо сказать, что американцы, устроители той конференции, выслушали все это с некоторым удивлением, наивно полагая, что цель конференции - крах тоталитаризма.
Наташу поздравьте с рецензией в 53-м номере журнала "Комплимент".3 О Трифонове давно уже пора было сказать что-то трезвое.
Что касается Ваших высказываний на обложке моей книженции, то Вы и есть мэтр.4 Надеюсь, Вас это не огорчило?
Странно, что я сам не додумался ввести в сюжет попугая, он, действительно, должен был улететь до похода в сов. миссию, а потом вернуться.5 Но "Иностранка" вообще довольно нелепое сочинение, оно забыто. Ныне я сочинил идеологическую сатиру,6 действие происходит в Лос-Анджелесе на диссидентском симпозиуме "Новая Россия", масса прототипов, колкостей, беспардонного насмехательства или, как писал Зощенко - "смеха, вранья и веселья".
За "сварной чугун"7 извините, мы из служащих.
Всех обнимаю, очень рад будущей встрече.
Вагрич Бахчанян8 - главный шутник эмиграции, сказал про Горбачева: "Гласность вопиющего в пустыне". Здорово.
Ваш
С. Довлатов
1 Конференция "Writers in Exile" ("Писатели в изгнании") состоялась в Вене.
2 "Русская литература в эмиграции: Третья волна". Лос-Анджелес, май 1981 г.
3 Н. Кузнецова ("Континент", ? 53, 1987).
4 На задней обложке книги С. Д. "Представление" (New-York, "Russica Publishers, INC", 1987) приведен отзыв Владимова: "...Мне кажется, что лишь немногие из молодых, состоявшихся только здесь писателей сумели выдержать бремя свободы. Из них я бы лучшим назвал Довлатова. Он целиком возник в эмиграции, по-моему, он не напечатал ни строчки прозы в Советском Союзе. И вот он как-то сразу понял свою задачу, он понял, что свободой нельзя разбрасываться, необходимо ее сохранить. И благодаря этому он достиг наибольшего успеха из той плеяды писателей, которая возникла на Западе... Это просто родившийся в эмиграции мастер".
5 В конце повести "Иностранка" персонажи ловят порхающего по Нью-Йорку попугая, улетевшего из квартиры главной героини Маруси Татарович. Очевидно, Владимов предлагал придать эпизоду символический оттенок: попугай улетел, так сказать, в знак протеста против замыслов героини.