Драйзер Теодор. Американская трагедия

   А тем временем Сэмюэл Грифитс вернулся в Ликург и, посовещавшись с сыном, решил, что Клайду следует изучить дело, начиная с самых основ или, во всяком случае, с подвала фабрики: там декатировались ткани, необходимые для выделки воротничков, и именно в этот подвал прежде всего попадали новички, желавшие изучить технику производства в целом. Но так как Клайд должен был существовать только на свои средства и притом не слишком бедствовать (это было бы несовместимо с положением семейства Грифитс в Ликурге), порешили назначить ему щедрое вознаграждение - для начала пятнадцать долларов в неделю.
   Разумеется, и Сэмюэл Грифитс и его сын Гилберт понимали, что плата эта невелика (не для обыкновенного ученика, а для Клайда как родственника), но оба они были люди деловые, вовсе не склонные к благотворительности по отношению к тем, кто на них работал, и полагали, что чем ближе к границе нужды и лишений стоит новичок на их фабрике, тем лучше. И тот и другой относились нетерпимо к социалистической теории о капиталистической эксплуатации. Оба считали необходимым существование социальной лестницы, чтобы по ступеням ее стремились подняться люди низших классов. Касты неизбежно должны существовать. Пытаться сверх меры помогать кому-либо, хотя бы даже и родственнику, - значит безрассудно подрывать самые основы общества. Когда имеешь дело с личностями и классами, которые в общественном и материальном отношении стоят ниже тебя, надо обращаться с ними согласно привычным для них нормам. И лучшие нормы - те, которые заставляют ниже стоящих ясно понимать, как трудно достаются деньги и как необходимо для всех, кто участвует в единственно важном, с точки зрения обоих Грифитсов, деле - в производстве материальных ценностей, - полное, подробнейшее и практическое знакомство с техникой данного производства. Поняв это, они должны приучить себя к трезвой жизни и к самой строгой экономии во всем. Это благотворно скажется на их характере. Именно так закаляются умы и души людей, которым суждено подняться по ступеням общественной лестницы. А те, кто на это не способен, должны оставаться на своем месте внизу.
   Итак, примерно через неделю было решено, какую именно работу предложить Клайду, и Сэмюэл Грифитс сам написал ему в Чикаго и сообщил, что он может, если пожелает, приехать в ближайшее время. Но он должен заранее, дней за десять, письменно известить о своем приезде, чтобы можно было вовремя все подготовить. В Ликурге он должен явиться на фабрику, в контору к мистеру Гилберту Грифитсу, и тот о нем позаботится.
   Это письмо очень взволновало Клайда, и он тотчас написал матери, что место у дяди ему обеспечено и что он отправляется в Ликург. Вот теперь он постарается добиться настоящего успеха. Мать ответила ему длинным письмом, убеждая его тщательно следить за своим поведением и быть очень, очень осторожным в выборе друзей. Плохие знакомства - корень почти всех заблуждений и падений у таких честолюбивых юношей, как он. А если он будет избегать общества легкомысленных и развращенных юношей и девушек, все будет хорошо. Молодому человеку с внешностью и характером Клайда так легко сбиться с пути под влиянием какой-нибудь дурной женщины. Он и сам знает, что случилось с ним в Канзас-Сити. А он еще молод и теперь собирается работать у такого богатого и влиятельного человека, который может, если пожелает, многое для него сделать. И пусть он почаще пишет ей о том, как складывается его новая жизнь.
   Итак, известив дядю, как тот просил, Клайд наконец выехал в Ликург. Но, прибыв туда, он не пошел сразу на фабрику, поскольку дядя не назначил ему определенного часа; вместо этого он снял комнату в единственном крупном отеле города, носящем название "Ликург".
   Ему не терпелось посмотреть, что же это за город, где ему предстоит жить и работать, и какое положение занимает здесь его дядя; он рассчитал, что располагает достаточным количеством свободного времени, - такой случай, пожалуй, не скоро представится после того, как он приступит к работе, - и решил пройтись. Он вышел на Сентрал-авеню - подлинное сердце Ликурга; тут ее пересекало несколько наиболее оживленных улиц: эти кварталы составляли деловой и торговый центр - здесь была сосредоточена вся жизнь и все развлечения Ликурга.
   5
   Но, пройдя по этой улице, Клайд сразу увидел, как не похоже все это на мир, к которому он привык за последнее время. Все здесь было гораздо меньших размеров. Вокзал, откуда он вышел всего полчаса назад, был мал и скучен, и ясно было, что его покой не нарушается слишком большим движением. Фабричный район, расположенный как раз напротив центральной части города на другом берегу реки Могаук, оказался просто-напросто скоплением красных и серых зданий, над которыми то тут, то там возвышалась фабричная труба; этот район соединяли с городом два моста, их отделяло друг от друга примерно с полдюжины кварталов; один мост был у самого вокзала - на нем было довольно большое движение, - и тут же проходила трамвайная линия, которая затем следовала всем изгибам Сентрал-авеню.
   Но сама Сентрал-авеню, с ее невысокими домами и разбросанными там и сям магазинами, оказалась улицей очень оживленной, заполненной пешеходами и автомобилями. Наискосок от отеля, - на Сентрал-авеню выходили его широкие зеркальные окна, за которыми виднелись пальмы, колонны и расставленные между ними кресла, - возвышался большой мануфактурный магазин "Старк и Кь", солидное четырехэтажное здание из белого кирпича, длиною не менее ста футов; в ярко освещенных витринах были выставлены самые модные новинки. А дальше - другие большие магазины, еще один отель, автомобильная выставка, кинематограф.
   Клайд все шел и шел вперед - и вдруг очутился за пределами торгового центра, на, широкой, обсаженной деревьями улице; по обе стороны ее стояли красивые особняки; любой из них казался гораздо просторнее, удобнее, спокойнее и даже величественнее, чем все дома, какие когда-либо видел Клайд в своей жизни. Словом, ему достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что хоть это и улица небольшого города, но она совсем особенная улица богатства и даже роскоши. Сколько здесь внушительных, кованого железа оград, окаймленных цветами дорожек, расположенных группами деревьев и кустов, сколько дорогих, красивых автомобилей ожидают у входов или мчатся по улице! А в магазинах по соседству, близ Сентрал-авеню и торговых кварталов, где начинается эта просторная и красивая улица, выставлены такие дорогие, шикарные вещи! Они, конечно, предназначены для состоятельных людей с изысканным вкусом: автомобили, драгоценности, тонкое белье, кожаные изделия, мебель...
   Но где живет дядя и его семья? На какой улице? В каком доме? Может быть, его дом еще больше, еще красивее?
   Нужно сейчас же вернуться, решил Клайд, и отправиться к дяде. Надо найти фабрику, - наверно, она в той части города, за рекой. Как ему держаться, что говорить? Какое место даст ему дядя? В письме дядя упомянул о своем сыне Гилберте. Что за человек этот Гилберт, его двоюродный брат? Что он подумает о нем, Клайде?
   Клайд вернулся на Сентрал-авеню, дошел до вокзала и скоро нашел фабрику Сэмюэла Грифитса. Это было огромное шестиэтажное здание из красного кирпича, около тысячи футов длиною. Оно чуть ли не все состояло из окон, по крайней мере та часть, которая была недавно пристроена специально для производства воротничков. Старая часть, как узнал впоследствии Клайд, соединялась с новой несколькими крытыми переходами. Южные стены обоих этих зданий выходили на берег реки Могаук. С этой стороны вдоль Ривер-стрит было несколько дверей, примерно через каждые сто футов, и у каждой стоял сторож в форменной одежде. Все входы в здание были пронумерованы; под первым, вторым и третьим номерами стояла надпись: "Только для служащих", под номером четвертым - "Контора", двери под номерами пять и шесть, по-видимому, были предназначены для вывоза и приема товаров.
   Клайд подошел к входу в контору; никто здесь не задержал его; он прошел через две вращающиеся двери и оказался перед барьером; по ту сторону барьера, рядом с небольшой дверью, очевидно, ведущей в главную контору, сидела телефонистка - некрасивая женщина лет тридцати пяти, низенькая и толстая.
   - Что вам? - окликнула она Клайда.
   - Я хотел бы видеть мистера Гилберта Грифитса, - начал Клайд, стараясь не выдать волнения.
   - Зачем?
   - Видите ли, я его двоюродный брат. Меня зовут Клайд Грифитс. У меня письмо от дяди, мистера Сэмюэла Грифитса. Он, вероятно, примет меня.
   Клайд протянул ей письмо и при этом заметил, что суровое, равнодушное лицо ее сразу изменилось и приняло выражение если не любезное, то куда более почтительное. На эту женщину явно произвели впечатление не только слова Клайда, но и его внешность, и она стала исподтишка с любопытством рассматривать его.
   - Сейчас я узнаю, здесь ли он, - сказала она гораздо более вежливым тоном и соединилась с кабинетом мистера Гилберта Грифитса.
   Очевидно, ей сообщили по телефону, что мистер Гилберт в данную минуту занят и его нельзя беспокоить, так как она в ответ сказала:
   - Здесь двоюродный брат мистера Гилберта, мистер Клайд Грифитс. У него письмо от мистера Сэмюэла Грифитса. - И, обратившись к Клайду, прибавила: - Присядьте, пожалуйста. Наверно, мистер Гилберт Грифитс примет вас через минуту. Сейчас он занят.
   Клайда поразила необычайная почтительность ее обращения: до сих пор еще никогда за всю его жизнь с ним не разговаривали так почтительно. Подумать только! Он близкий родственник такой богатой и влиятельной семьи! Какая огромная фабрика! Какое громадное здание - целых шесть этажей! Только что, проходя по другому берегу реки, через открытые окна он видел огромные помещения и в них множество женщин, погруженных в работу. И невольное волнение охватило его. Высокие кирпичные стены здания были словно воплощением энергии, подлинного материального успеха - едва ли высшего успеха в глазах Клайда.
   Он смотрел на серые оштукатуренные стены этой приемной, на надпись на внутренней двери, гласившую: "Акционерное общество Грифитс. Воротнички и рубашки. Председатель Сэмюэл Грифитс, секретарь Гилберт Грифитс", и спрашивал себя, что он увидит там, за дверью, и каков этот Гилберт Грифитс, и как он его примет - холодно или приветливо, дружески или враждебно?
   Так он сидел и размышлял, как вдруг телефонистка вновь обратилась к нему.
   - Теперь вы можете войти, - сказала она. - Кабинет мистера Гилберта Грифитса в самом конце этого этажа, с той стороны, которая выходит на реку. Вам каждый служащий покажет.
   Она привстала, словно собираясь открыть ему дверь, но Клайд поспешил предупредить ее.
   - Спасибо, не беспокойтесь! - от души сказал он.
   Открыв стеклянную дверь, он увидел большой зал; здесь находилось свыше сотни служащих, - в большинстве молодые люди и молодые женщины. Все они казались погруженными в лежащие перед ними бумаги. У многих над глазами торчали зеленые козырьки. На мужчинах были короткие рабочие куртки из сатина или нарукавники, защищавшие рукава рубашек. Почти все молодые женщины были в опрятных красивых платьях из бумажной ткани или в рабочих халатах. По обе стороны, отделенные от центральной части зала перегородками, находились кабинеты различных должностных лиц фирмы, и на дверях виднелись таблички с их именами: Смилли, Летч, Гетбой, Берки.
   Так как телефонистка сказала ему, что кабинет мистера Грифитса находится в глубине здания, Клайд довольно уверенно прошел через весь зал и в конце его увидел полуоткрытую дверь с табличкой: "Гилберт Грифитс, секретарь". Он помедлил минуту, не решаясь войти, потом слегка постучал. Сейчас же резкий, пронзительный голос крикнул: "Войдите". Клайд вошел и увидел перед собой молодого человека, который казался немного ниже его ростом, чуть старше и, несомненно, гораздо сдержаннее и проницательнее; словом, это был как раз такой молодой человек, каким мечтал стать сам Клайд: знающий свое дело, властный и энергичный. Поскольку приближалась весна, на нем был (это сразу отметил Клайд) светло-серый костюм в яркую полоску. Его блестящие волосы были несколько светлее, чем у Клайда, и гладко зачесаны назад; светлые серо-голубые глаза впились в Клайда, едва он успел перешагнуть порог. На молодом человеке были большие очки в роговой оправе, которые он надевал только во время работы; через круглые стекла он быстро и внимательно осмотрел Клайда с головы до ног, заметив все - от ботинок до коричневой фетровой шляпы, которую Клайд держал в руке.
   - Вы - мой двоюродный брат? - сказал Гилберт ледяным тоном, со слабой и далеко не доброжелательной улыбкой, когда Клайд остановился посреди комнаты.
   - Да, это я, - сказала Клайд, смущенный и несколько испуганный таким холодным приемом.
   Он мгновенно понял, что не может относиться к своему двоюродному брату с тем же уважением, какое внушал ему дядя, чьими талантами создано это замечательное предприятие. Где-то в глубине души он чувствовал, что этот молодой человек, пожалуй, здесь только наследник - не больше, и если бы не способности отца, сумевшего создать громадную фабрику, сын не мог бы напускать на себя такую важность и принимать высокомерный вид.
   Но уж очень беспочвенны и ничтожны были права Клайда на какое-либо уважение здесь, очень благодарен он был за все, что могут для него сделать, и потому он заранее чувствовал себя глубоко признательным и старался улыбнуться возможно приветливее. А Гилберт Грифитс, видимо, сразу же счел эту улыбку признаком самонадеянности; этого он не намерен был терпеть в каком-то двоюродном брате, да еще в таком, который нуждается в покровительстве со стороны самого Гилберта и его отца.
   Однако, поскольку отец соизволил заинтересоваться этим родственником, Гилберту не оставалось выбора, и, продолжая криво улыбаться и мысленно изучать двоюродного брата, он сказал:
   - Мы так и думали, что вы явитесь сегодня или завтра. Приятная была поездка?
   - Да, очень, - ответил Клайд, несколько смущенный этим вопросом.
   - Итак, вы хотите ознакомиться с производством воротничков? - продолжал Гилберт.
   И тон и манеры его были исполнены величайшей снисходительности.
   - Да, я очень хотел бы изучить дело, в котором потом можно будет как-то выдвинуться, - добродушно сказал Клайд, стараясь по мере сил и возможности заслужить расположение двоюродного брата.
   - Отец говорил мне о своей беседе с вами в Чикаго. Но, как я понял из его слов, у вас нет практического опыта ни в какой области. Вы не знакомы с бухгалтерией?
   - К сожалению, нет, - ответил огорченный Клайд.
   - И не знаете стенографии или еще чего-нибудь в этом роде?
   - Нет, сэр.
   Говоря это, Клайд остро чувствовал, как сильно недостает ему хоть каких-нибудь практических знаний. Гилберт смотрел на него теперь, как на совершенно бесполезное для фабрики приобретение.
   - В таком случае, - продолжал Гилберт, как будто он только сейчас решил это, а не получил заранее определенных указаний от отца, - я думаю, лучше всего направить нас в декатировочную. Там, собственно, и начинается все производство, так что вы сможете изучать его с самых основ. Мы испробуем вас там, а потом видно будет, что еще можно для вас сделать. Будь вы хоть как-то подготовлены к конторской работе, можно было бы использовать вас здесь. (Лицо Клайда омрачилось, и это было приятно Гилберту.) Но раз вы хотите изучить практическую сторону дела, с таким же успехом можно начать и там, - прибавил он холодно, вовсе не для того, чтобы утешить Клайда, а просто устанавливая факт. И так как Клайд молчал, он продолжал: - Я полагаю, прежде чем приступить к работе, вам следует где-нибудь устроиться. Вы еще не нашли себе комнаты?
   - Нет, я приехал с двенадцатичасовым поездом и хотел немножко почиститься с дороги, так что остановился в отеле. Я думал, что после подыщу себе комнату.
   - Ну и прекрасно. Искать ничего не надо. Я скажу нашему управляющему, чтобы он указал вам какой-нибудь хороший пансион. Он знает город лучше, чем вы.
   Гилберт подумал, что как-никак Клайд все же их близкий родственник, и не годится, чтобы он поселился где попало. В то же время он вовсе не желал, чтобы Клайд вообразил, будто семью Грифитс очень трогает, где и как он живет, - сам Гилберт считал, что их это ничуть не касается. В конце концов он решил, что ему нетрудно будет поставить Клайда в такие условия и так следить за ним, чтобы он не мог приобрести какое-то значение в их семье, в глазах его отца или людей, работающих на фабрике.
   Он протянул руку и нажал кнопку звонка. Вошла очень строгая и сдержанная на вид девушка в зеленом бумажном платье.
   - Попросите мистера Уигэма.
   Она исчезла, и тотчас в кабинет вошел служащий лет сорока, среднего роста, довольно полный, но подвижный и как будто чем-то крайне встревоженный. Казалось, это человек сдержанный и скрытный; он пытливо, подозрительно осматривался, словно стараясь понять, откуда грозит новая неприятность. Он не поднимал головы и, казалось, предпочитал не глядеть на собеседника.
   - Уигэм, - властно заговорил Грифитс-младший, - это Клайд Грифитс, наш родственник. Помните, я говорил вам о нем?
   - Да, сэр.
   - Так вот, его нужно поместить для начала в декатировочный цех. Вы покажете ему, что он должен делать. А потом пусть миссис Брейли укажет ему, где он может достать себе комнату. (Все это было решено и сказано Уигэму уже неделю назад, но сейчас Гилберт говорил так, словно он сам только что это решил.) И пусть табельщик внесет его имя в списки. Он начинает работать с завтрашнего утра. Понятно?
   - Понятно, сэр. - Уигэм почтительно поклонился. - Это все?
   - Да, все, - важно заключил Гилберт. - Вы пойдете вместе с Уигэмом, мистер Грифитс; он вам все объяснит.
   Уигэм повернулся к Клайду.
   - Прошу пожаловать за мной, мистер Грифитс, - сказал он очень почтительно, несмотря на то, что двоюродный брат явно смотрел на Клайда сверху вниз; Клайд отметил это про себя, выходя из кабинета вслед за Уигэмом.
   Гилберт тотчас вернулся к своим бумагам, но при этом покачал головой. Он решил, что в умственном отношении Клайд, вероятно, ничуть не выше любого рассыльного в большом отеле. Иначе зачем бы он явился сюда? "Хотел бы я знать, на какую работу он рассчитывает? - думал Гилберт. - Чего он собирается достигнуть?"
   А Клайд, идя за Уигэмом, размышлял о том, какой завидный пост занимает мистер Гилберт Грифитс. Уж наверно, он приходит и уходит, когда ему вздумается, - является в контору поздно, уходит рано, живет где-то в этом занятном городе, конечно, в прекрасном доме, вместе со своими родителями и сестрами. А вот он, двоюродный брат Гилберта, племянник богача Сэмюэла Грифитса, отправляется теперь на самую унизительную работу, какая только есть на этой огромной фабрике.
   Тем не менее, выйдя из кабинета и оказавшись вне поля зрения мистера Гилберта Грифитса, Клайд сразу отвлекся от невеселых мыслей, пораженный видом и шумом гигантского предприятия. На том же этаже, за громадной конторой, через которую он проходил к Гилберту, находилось другое, еще большее помещение, уставленное рядами полок; между рядами оставались только узкие, не шире пяти футов, проходы; полки были заставлены небольшими картонными коробками с воротничками разных размеров, и то пополнялись новыми коробками (их подвозили мальчики со склада на широких деревянных тачках), то вновь быстро опустошались конторщиками, которые, толкая перед собой маленькие тележки, выполняли заказы, все время сверяясь с дубликатами накладных.
   - Вы, должно быть, никогда не работали на фабрике воротничков, мистер Грифитс? - спросил Уигэм, который несколько оживился, выйдя из поля зрения Гилберта.
   Клайд снова отметил, что его величают "мистером".
   - Нет, - быстро ответил он, - мне никогда не приходилось работать в таком месте.
   - Хотите постепенно изучить все производство, надо полагать? продолжал Уигэм.
   Он быстро шел по длинному проходу, но Клайд заметил, что его хитрый взгляд шныряет во всех направлениях.
   - Да, я хотел бы изучить это дело, - ответил Клайд.
   - Ну, это не так легко, как кажется, хотя часто говорят, что тут учиться нечему.
   Мистер Уигэм открыл еще одну дверь, пересек мрачный вестибюль и вошел в новое помещение, также уставленное полками, на которых громоздились кипы белой ткани.
   - Обратите внимание на это помещение, раз вы начинаете работать в декатировочной, - посоветовал Клайду Уигэм. - Здесь хранится материал, из которого выкраиваются воротнички и подкладка к ним. Эти куски называются "штуками". Отсюда мы их отправляем в подвальное помещение и прежде всего декатируем материю. Если кроить воротнички из полотна или бумажной ткани в том виде, как она поступает к нам, они потом сядут при стирке. Поэтому мы до кройки вымачиваем ткань и затем сушим ее. Впрочем, вы сами увидите.
   Он торжественно шагал впереди, и Клайд еще раз почувствовал, что в глазах этого человека он отнюдь не обыкновенный служащий. Поминутное "мистер Грифитс", предположение, что Клайд желает изучить всю практическую сторону дела, обстоятельные объяснения насчет штук ткани - все это убедило Клайда, что мистер Уигэм смотрит на него как на человека, которому, во всяком случае, нужно оказывать некоторое, хотя бы небольшое, уважение.
   Раздумывая, что бы это значило, Клайд шел за Уигэмом, и вскоре, спустившись по лестнице, которая вела сюда из третьего вестибюля, они оказались в огромном подвале. Здесь при свете четырех длинных рядов электрических ламп он разглядел большие фаянсовые чаны или желоба, расположенные рядами во всю длину помещения; они, очевидно, были наполнены горячей водой, и в них, под облаками пара, поднимавшегося над водой, мокли те самые штуки ткани, которые Клайд видел наверху. По обе стороны этих желобов, параллельно им, во всю длину помещения - сто пятьдесят футов стояли огромные сушилки в виде решетчатых подвижных платформ, со всех сторон окруженных паровыми трубами; между ними на особых валиках были развешаны размотанные мокрые штуки таким образом, что, провисая фестонами, они касались горячих труб и медленно двигались на валиках через весь подвал из конца в конец. Это движение сопровождалось ужасающим грохотом и лязгом рычагов, которые автоматически встряхивали развешанное для просушки полотно и передвигали штуки все дальше из восточной части подвала в западную. Там материя, за время движения успевшая высохнуть, вновь автоматически наматывалась на громадную деревянную шпульку; а стоявший рядом молодой рабочий снимал со шпульки готовые штуки. Тем временем другой рабочий, по виду ровесник Клайда, стоя в восточной стороне подвала, одним концом прикреплял штуку еще влажной ткани к движущимся крючкам и следил, чтобы она постепенно и аккуратно разматывалась во всю длину и ложилась на сушилку; как только одну штуку снимали с сушилки, к крючкам прикрепляли новую.
   Посреди подвала, между каждыми двумя рядами чанов, стояли огромные вертящиеся сепараторы, или выжималки, - сюда полотно клали после того, как его вынимали из чанов, где оно мокло не менее суток. Механические выжималки отделяли почти всю влагу, - столько, сколько можно удалить центробежным движением машины, - и лишь после этого штуки развешивались на сушилках для окончательной просушки.
   Вначале до сознания Клайда дошли чисто физические свойства этого помещения: шум, жара, пар, напряженная работа мужчин и мальчиков, стоявших у машин. На всех рабочих были только рубашки без рукавов, старые стянутые поясом штаны и парусиновые туфли на резиновой подошве, надетые на босу ногу. Очевидно, одеваться так заставляли вода, жара и сырость, царившие в помещении.
   - Вот это и есть декатировочный цех, - заметил Уигэм, когда они вошли. - Правда, здесь не так приятно, как в других цехах фабрики, но именно здесь начинается производственный процесс. Кемерер! - позвал он.
   К нему подошел невысокий коренастый широкогрудый человек с бледным полным лицом и белыми мускулистыми руками, одетый в грязные, измятые штаны и фланелевую рубашку без рукавов. Он держался так же подобострастно и почтительно в присутствии Уигэма, как сам Уигэм в присутствии Гилберта.
   - Это Клайд Грифитс, двоюродный брат Гилберта Грифитса. Я говорил вам о нем на прошлой неделе, помните?
   - Да, сэр.
   - Он будет сначала работать здесь. Приступит завтра утром.
   - Слушаю, сэр.
   - Внесите его имя в табель. Он будет работать в обычные часы.
   - Слушаю, сэр.
   Мистер Уигэм, как заметил Клайд, держал голову выше и говорил решительнее и авторитетнее, чем до сих пор. Теперь он казался начальником, а не подчиненным.
   - Работа здесь начинается в половине восьмого, - продолжал он, обращаясь к Клайду. - Но все рабочие приходят хотя бы минут на десять раньше, чтобы было время переодеться и подойти к машинам. А теперь, если хотите, мистер Кемерер покажет вам, что вы должны делать завтра. Это сбережет немного времени. Но можете отложить на завтра, если хотите. Это не имеет значения. И вот что: если по дороге отсюда вы подойдете примерно в половине шестого к главному входу, - знаете, где сидит телефонистка, - я пришлю туда миссис Брейли; она укажет вам, где можно снять комнату. Я сам не могу быть в это время, но вы просто спросите у телефонистки, где миссис Брейли, она будет знать. А теперь мне надо идти, - прибавил он и, кивнув на прощание, быстро пошел к выходу.
   - Очень вам благодарен, мистер Уигэм... - начал вслед ему Клайд.
   Вместо ответа Уигэм махнул жилистой рукой и прошел между чанами к двери. И как только он вышел, мистер Кемерер, все еще нервничая, почтительно начал давать объяснения: