— Сможете ли вы, — медленно спросил Синклер, — и, пожалуйста, скажите, если это нарушит какое–нибудь правило или обычай, о котором я не знаю, то я не буду этого касаться, но вдруг вы сможете кое–что сделать для меня? 
   Инесвал был поражен. 
   — Боюсь, что не смогу заплатить вам за работу, но, уверяю, вы будете вознаграждены. 
   — Посол, для меня большая честь оказать вам услугу, и мне не нужно вознаграждения. 
   Синклер благодарно поклонился, а потом объяснил, что надо сделать. 
   Он вернулся во дворец и нашел бледного, как полотно, Ратенна, ждущего его в офисе. 
   — Простите за беспокойство, но я должен предупредить вас о том, что посол не должен так запросто разгуливать по улицам. 
   — Боюсь, я дал маху, Ратенн? 
   — Дал маху? Я не понимаю…. 
   — Я просто пошел прогуляться, — сказал Синклер, — и даже не подумал о том, что Венак получит выговор за это. Он все равно не смог бы меня удержать. Теперь, кажется, приемная полна людей, желающих поговорить и зарегистрироваться. Это все, чем я, по–вашему, должен здесь заниматься? 
   Ратенн поклонился и молча ушел. 
   Под вечер Синклер вернулся в свою квартиру и сразу прошел в спальню. Слабый запах озона подсказал ему, что Инесвал был здесь и уже все сделал. Минбарец первоклассно выполнил свою работу. Механизм кровати будет теперь постоянно находиться в горизонтальном положении. 
   По крайней мере, подумал Синклер, он сможет толком выспаться этой ночью. 

Глава 4

   
 
в которой Синклер знакомится с Уильямом Коулом, а потом решает подать в отставку  

   — Оставаться в строю! Держать линию! Никто не должен прорваться, никто! 
   — Альфа–лидер! У тебя на хвосте минбарец! Я им займусь. 
   — Нет! Митчелл! Оставаться в строю! Это может быть… 
   Тень массивного минбарского истребителя скользнула по „Фурии” Синклера. 
   — О, боже. Это ловушка! 
   — Митчелл! Уходи! Уходи! 
   Слишком поздно. „Фурия” за „Фурией” вокруг него разрывались на мелкие кусочки, вспыхивая подобно маленьким солнцам. Все истребители его эскадрильи погибли. Все земные боевые корабли в его поле зрения были уничтожены. 
   — Ну, уж нет! Только не так! Если мне суждено погибнуть, то я прихвачу вас, ублюдков, с собой. Цель — главный крейсер. Приготовиться к тарану на полной скорости. Форсаж по моей команде… Форсаж! 
   Синклера вжало в сидение, его истребитель устремился на таран минбарского крейсера. Десять, девять, восемь, семь… 
   Металлические путы впивались в запястья и лодыжки Синклера. Боль от пытки была почти невыносимой. За пределом света он видел движущиеся призрачные фигуры, похожие на людей, одетые в мантии. Минбарцы. 
   — Кто вы? — Синклер едва смог произнести эти слова, — зачем вы это делаете? 
   Из тени выступил Нерун. 
   — Ты обвиняешься в убийстве тридцати трех минбарских воинов. Ты признаешь себя виновным? Отвечай суду! 
   — Это была ваша война, — Синклер попытался выкрикнуть это, но опять смог лишь хрипло прошептать, — я защищал мою планету. Защищал жизнь человечества. Это был бой… 
   — Ты обвиняешься, — загремел Нерун, — в убийстве нашего лидера Дукхата. Ты признаешь себя виновным? 
   — Когда два наших народа впервые встретились, я даже не присутствовал там. Это было трагическое недоразумение, приведшее к смерти Дукхата. И из–за этого вы пытались уничтожить целую расу разумных существ! 
   — А когда ты тайно замышлял убийство нашего нового Избранного, — закричал Нерун, — это тоже было недоразумение? Ты признаешь себя виновным? 
   — Я не имел к этому никакого отношения! 
   Нерун обернулся. 
   — Совет должен вынести свой вердикт. 
   Из тени выступили другие минбарцы. Он узнал некоторых из них. Дженимер. Ратенн. Деленн.  
   — Вынесете ему такой же приговор, какой бы вынесли на Земле, — сказал голос, незнакомый Синклеру, — стирание личности. 
   Синклер больше не был связан. Он стоял в центре круга света. Ратенн подошел к нему, держа Трилюминарий. Камень в его середине вспыхнул. Справа от него было зеркало. Синклер посмотрел в него — и оттуда на него глянул минбарец. 
   Он повернулся, намереваясь схватить Ратенна и задушить его, если потребуется, чтобы выяснить, что происходит. Но минбарцы исчезли. Все члены его эскадрильи стояли здесь, с укором глядя на него. Билл Митчелл шагнул вперед. 
   — Почему ты так поступил? 
   Синклер, задыхаясь, подскочил на кровати, мокрый от пота, с бешено стучащим сердцем. Казалось, прошла вечность, пока сердцебиение и дыхание не вернулись к норме. 
   Проклятие, подумал он. Сны уже не должны пугать его так сильно. Уже одиннадцать лет он переживал в своих кошмарах Битву на Рубеже. Правда, они изменились за последний год, но ведь это же были просто сны, ведь так? Всего лишь сны? 
   Первые десять лет в кошмарах преобладала сама битва. События, последовавшие за его попыткой протаранить минбарский крейсер — сорок восемь часов, — которые он не мог вспомнить, появлялись в его снах лишь в виде неясных слепящих вспышек света, тени и звука, образов, которых он, проснувшись, не мог вспомнить полностью. 
   Потом на Вавилон 5 прилетели двое людей, возможно, они были агентами его собственного правительства, или другой подобной независимой организации со связями в правительстве. Он так и не сумел выяснить, какой именно. Они пытались доказать, что его амнезия просто притворство, и что в действительности он сотрудничал с минбарцами. Они присоединили к нему машину, которая вызвала из его подсознания пропавшие сорок восемь часов: воспоминания о захвате, пытках, допросе и мыслесканировании, которым он подвергся в руках минбарцев. Эти воспоминания впоследствии присоединились к его повторяющимся кошмарам, постепенно сравнявшись по яркости со снами о самой Битве. 
   Когда он был отозван с Вавилона 5 на Землю и прибыл в офис президента Кларка, то встретился с Ратенном и получил предложение стать послом на Минбаре. Ратенн продемонстрировал Трилюминарий и сказал, что это поможет ему восстановить воспоминания о тех сорока восьми часах. Хрупкое инопланетное устройство, казалось, подтверждало слова Ратенна о том, что минбарцы сдались накануне победы, потому что открыли, что некоторые люди обладают душой минбарцев. И он, Джеффри Синклер, имеет минбарскую душу. 
   Синклер не знал, чему верить. Конечно, он не поверил утверждению о том, что обладает душой минбарца. Или даже в то, что минбарцы способны определить такие вещи с помощью каких–либо машин или устройств. Мог ли он верить воспоминаниям, вызванным Трилюминарием? Он не был уверен. 
   Но после этого новые версии кошмаров появлялись из его подсознания с неистовой яростью, сны отличались от тех, что он видел раньше, и стали еще более яркими и дезориентирующими. Теперь его воспоминания о Битве на Рубеже и времени, проведенном в плену у минбарцев, смешались с другими переживаниями и причудливыми кошмарными образами, реальность и кошмар хаотически перепутались. 
   Синклер не знал, который час, но это не имело значения. Он больше не мог заснуть. Он встал и начал готовиться к наступающему дню. 
   — Простите, что говорю это, посол, но вы выглядите крайне усталым. Вы плохо спали? 
   Синклер посмотрел на Ратенна, и почувствовал нелепое желание расхохотаться. 
   — Нет. Совсем не спалось. 
   — Это прискорбно. Могу ли я вам чем–нибудь помочь? 
   Тут Синклер засмеялся, явно озадачив минбарца. Это было первое утро, когда Ратенн не стал провожать его в правительственный дворец, прислав вместо себя своего помощника, который молча следовал за Синклером всю дорогу. 
   Однако Ратенн встретил его в офисе. 
   — Да, вы можете мне сказать, что связь со STELLARCOM восстановлена. Или я похищен и просто не знаю об этом? 
   — Похищен? — Ратенн выглядел озадаченным. — Боюсь, я не понимаю… 
   — Как и я. Связь, Ратенн. Она восстановлена? Вы не знаете? 
   — Я должен выяснить, в чем дело, — и минбарец поспешно ушел. 
   Это был дурной знак. Синклер подошел к компьютеру, и худшее быстро подтвердилось. Он не мог связаться с Землей, Вавилоном 5 или любым другим местом, по крайней мере, не этим утром. 
   Синклер постепенно приходил к трудному решению. Не имея возможности заниматься своим делом, какого черта он здесь сидит? Насколько он может судить, просто теряет время. 
   Венак, поклонившись, вошел в офис. 
   — Ваш первый посетитель прибыл, посол. 
   Сегодня они явно не желали оставлять ему времени для себя. Ночью прибыл пассажирский лайнер с Земли, и двадцать три новых посетителя нуждались во встрече со своим послом на Минбаре. Это был первый корабль, прибывший с Земли с тех пор, как Синклер прилетел сюда, и он надеялся получить какие–нибудь новости о том, что там происходит. И, возможно, кто–нибудь даже знает какие–нибудь новости с Вавилона 5. 
   — Хорошо, — сказал Синклер, — пусть войдет. 
   В комнату пружинистым шагом стремительно вошел молодой человек лет двадцати, с выражением искреннего восхищения на лице. Хрупкого телосложения, с бледным лицом, обрамленным копной темных непокорных волос, он излучал энтузиазм и энергию. На плече у него висел рюкзак, который, как подозревал Синклер, составлял весь его багаж, — особенно, учитывая то, как он был одет. На нем, вероятно, была надета половина всех его вещей. Старый трюк для экономии места во время путешествия, которым пользовался сам Синклер, когда провел два года перед Академией путешествуя, работая и ища себя. 
   Синклер встал и обошел вокруг стола, чтобы поздороваться. 
   — Для меня большая честь, встретить вас, посол, — сказал юноша, быстро шагнув вперед и пожав руку, — Вы… — вы настоящий герой, если можно так сказать, сэр. 
   Синклер так и не привык к тому, чтобы его называли героем, и не придумал, что сказать в ответ. Конечно, он никогда не ощущал себя героем. Он был простым солдатом, выполняющим свои обязанности, обычным человеком, старавшимся выполнять их как можно лучше. Но, поскольку подобные вещи могли показаться банальностью, он, обычно ограничивался простой улыбкой и говорил: 
   — Благодарю. Приятно встретить вас, мистер…? 
   Синклер предложил юноше сесть, а потом вернулся за стол. 
   — Коул. Уильям Коул. И, поверьте, приятно в первую очередь именно мне. Я имел в виду, что прочел о вас все. Вы лучший пилот истребителя за всю историю Вооруженных Сил Земли. Первый командир Вавилона 5. Первый посол на Минбаре. И я еще ни разу не встречал того, кто действительно сражался на Рубеже. Конечно, мой брат служил в армии во время войны, но он не участвовал в этой Битве. 
   — Ваш брат все еще служит в армии, мистер Коул? 
   Синклер захотел сменить тему разговора. 
   — Нет, — ответил Уильям, — он не особо любил службу в армии. Демобилизовался как только минбарцы поджали хвосты и удрали. Я не хотел их обидеть. …Думаю, минбарцы мне понравятся. Это действительно интересный народ. Вот почему я здесь. Я хочу изучать их язык, узнать больше об их обычаях и боевых искусствах, истории, обо всем! 
   — Как долго вы собираетесь пробыть здесь, мистер Коул? 
   — Полагаю, до тех пор, пока они меня не выгонят. Это около трех месяцев, да? 
   — Приблизительно, — сказал Синклер, — Хорошо, если у вас возникнут какие–нибудь трудности за время пребывания здесь, то посольство постарается помочь. Прежде чем вы уйдете, мой помощник передаст вам сведения, которые могут вам пригодиться. Полагаю, что вы уже заполнили все необходимые документы для минбарского правительства? 
   — Целый ворох. Боже, этот народ, кажись, обожает бумажную работу? 
   Синклер засмеялся, согласившись с этим. Ему понравился этот юноша, и ему было интересно узнать, как некоторые из этих чопорных минбарцев отреагируют на него. 
   — Скажите, как там, на Земле? У меня в последнее время были небольшие трудности с получением новостей. 
   Уильям пожал плечами. 
   — Вообще–то я не в курсе последних событий. Я много путешествовал — провел много времени, изучая внешние миры, потом — Марс, а затем, конечно, Луна — посмотрел на музей „Аполлон 11”, — обычный туристический набор. Я родился на добывающей колонии и провел большую часть жизни на всяких отдаленных планетах, так что всегда мечтал увидеть свет Солнечной системы, как говорится в рекламе. Но на Земле я провел всего лишь один день в ожидании корабля, который доставил меня сюда. 
   Он умолк и покопался в своей сумке. 
   — Я захватил с собой „Вселенную сегодня”. Только это старый номер, двухдневной давности. 
   Он извлек помятую и рваную газету и вручил Синклеру. 
   — Я уже прочитал в ней все, что было. Вы можете взять ее себе. 
   — Благодарю, — Синклер взял газету и замер, увидев заголовок: 
   Взрыв президентского корабля является несчастным случаем
   Расследование закрыто, в Земном Содружестве продолжается траур
   — Что–нибудь еще? 
   Синклер оторвал взгляд от газеты. 
   — Ох, извините. Нет, это все. Было приятно с вами познакомиться. 
   Юноша встал. 
   — Надеюсь, что мы еще увидимся. Это действительно большая честь, сэр. Большая честь. 
   И он ушел. 
   Синклер снова сел и стал читать. 
   Комиссия быстро завершила расследование и вынесла заключение о том, что, несомненно, сбой в работе главного двигателя вызвал цепную реакцию и взрыв „Звездолета–1”. Другие версии, включая убийство, были отметены как „фантастические, противоречащие себе или как преднамеренные попытки подорвать законную власть”. Об уликах, найденных на Вавилоне 5, не было ни слова. 
   Другой большой заголовок на титульном листе украшал речь президента Кларка перед Ассамблеей Промышленников. В ней президент выступил с нападками на „излишнее влияние инопланетных представителей” на Земле, намекнув, что волнения на Марсе были связаны с подобным влиянием и обвинив Минбар в „кажущейся политике двуличности и агрессии по отношению к интересам Земного Содружества в галактике”. 
   — Посол? — это был Венак, — ваш следующий посетитель прибыл. 
   — Скажи ему, чтобы подождал, — сказал он, не поднимая глаз. 
   Он продолжил читать длинную статью, все сильнее беспокоясь из–за ощущения истерии, нетерпимости и изоляционизма, пронизывающих как речь президента, так и статью. Однако, он был совершенно не готов к тому, что обнаружил, когда перевернул последнюю страницу,— статью в боковой колонке, касающуюся его самого. 
   „Посол” или политический авантюрист?
   …гласил заголовок. Далее следовало интервью с сенатором Балакиревым, в котором лидер оппозиции едко нападал на Синклера, всячески намекая, что тот был послан на Минбар президентом Кларком при сомнительных обстоятельствах, только по настоянию минбарцев, лишь в качестве „жеста доброй воли”, предшествующего, возможно, учреждению официального посольства. Балакирев интересовался, а что если Синклер „оторвется от родины и, возможно, даже станет предателем”, а также попытается „создать мощную базу или получить какую–нибудь финансовую прибыль”, сговорившись с минбарским правительством. Эти обвинения были опровергнуты помощниками президента так, что их объяснения лишь усложнили ситуацию. „Защищая” Синклера, как героя войны, они старательно делали акцент на том времени, которое он провел в плену у минбарцев. 
   Синклер скомкал газету и отшвырнул ее в сторону. Он согласился, несмотря на свой глубочайший инстинкт военного, принять дипломатический пост в надежде, что сможет помочь увести Землю и Минбар с опасного пути милитаризма и ксенофобии, усиление которых он ощущал на обоих мирах. Это мешало сотрудничеству между ними, которое до сих пор поддерживало мир между различными расами. 
   Но теперь невозможно отрицать, что его назначение — просто обман, задуманный земным правительством для того, чтобы одновременно дискредитировать минбарцев и отвлечь Синклера от дальнейшего расследования убийства президента Сантьяго. 
   Что замышляли минбарцы, соглашаясь с его назначением, он все еще не знал. Но это уже было неважно. Здесь он не в состоянии сделать что–нибудь без поддержки Земли, но и просто сидеть, сложа руки, в то время как его планета скатывается в истерию, авторитаризм или что–нибудь похуже, он тоже не может. Первым делом он отправится на Вавилон 5. Ему нужно поговорить с Деленн, и он знаком с новым командиром станции, капитаном Шериданом, и уверен, что ему можно доверять. 
   Синклер отменил все встречи на этот день, написал письмо об отставке, запечатал его, поручил Венаку передать его Ратенну, а потом вернулся в свою квартиру. 
   Синклер сразу прошел в спальню, чтобы собрать те немногие вещи, которые смог взять с собой. Занятый этим, он лишь спустя минуту осознал, что его кровать вернулась в прежнее положение под углом в сорок пять градусов. Бросив сборы, он подошел поближе и пристально посмотрел на нее. Он заглянул под кровать и проверил механизм. Минбарцы заменили его кровать, вероятно, решив, что старая сломалась. 
   Синклер покачал головой, и вернулся к сборам. Это уже неважно. Он здесь больше не задержится. 

Глава 5

   
 
в которой повествуется о трудовых буднях независимого исследователя–геологоразведчика  

   Земной исследовательский корабль „Скайдэнсер” скользнул сквозь верхний слой тропосферы планеты UTC–02C, носившей кодовое название Фенсалир. Приборы на его борту взяли пробы плотной радиоактивной атмосферы этого отдаленного пустынного мира. Потом пилот, Кэтрин Сакай, перевела свой корабль на более высокую орбиту. 
   — Компьютер, запустить по моей команде минералогический зонд UTC–02C–2 и зонд для исследования окружающей среды UTC–02C–2. Пуск! 
   „Скайдэнсер” слегка тряхнуло, когда стартовал планетарный зонд, а через 20 секунд это снова повторилось при запуске на орбиту атмосферного спутника. 
   — Принимаем данные с ОС2–2, — сообщил компьютер, — зонд функционирует нормально. 
   Оставался еще целый час до получения подтверждения о нормальной работе второго планетарного зонда, но Сакай была уверена, что его информация не будет существенно отличаться от данных с первого зонда, запущенного ею несколько часов назад над другим районом планеты. В своем бортовом журнале она бы занесла эту планету как ПЗО, „Планета — Золотая Обманка”. На первый взгляд она выглядела многообещающе, но при более подробном изучении оказалась пустышкой. 
   Да, ее атмосфера была богата деридием, газом, который часто являлся признаком наличия в коре планеты квантия–40. Но те небольшие запасы Q–40, что там были, в основном состояли из кристаллиновых образований неправильной формы, или содержали так много примесей других минералов, что добыча их была невыгодна, не говоря уже о прибыльности, на чем настаивали бы мегакорпорации, подобные Universal Terraform. 
   Зонды должны были доставить ей тщательно отобранные пробы грунта и скальных пород для дальнейшего исследования учеными корпорации. Цели исследований часто были неизвестны Сакай. Но ей не хотелось занимать подобными пробами много места в трюме, когда его можно было использовать для хранения образцов с других, более перспективных планет. 
   А пока нужно было как–то провести этот час. Сакай сняла наушники, зевнула и потянулась. Ох уж эта очаровательная жизнь планетарного исследователя! Путешествовать к далеким экзотическим мирам! Быть самому себе хозяином! Находить несметные богатства! Все это ей обещали, когда после войны она оставила армию и начала свою карьеру исследователя. 
   И это было правдой. Отчасти. 
   Работа хорошо оплачивалась: гонорар и комиссионные, если планета была богата Q–40 — редким веществом, от которого зависели межзвездные перелеты, — или другими ценными ресурсами. Но „несметные богатства” принадлежали копорациям, которые ее нанимали. 
   И она была сама себе хозяином, как и любой другой исследователь–одиночка. Но все больше и больше мелких компаний вытеснялись мегакорпорациями, поощряемыми правительством в „интересах науки, безопасности и обороноспособности”. Так что иногда она чувствовала себя служащей большой корпорации, но без медицинской страховки и пенсии. 
   И, конечно, она путешествовала ко многим далеким мирам. Правда, большинство планет класса 4, которые, в основном, содержали Q–40, не могли похвастаться особой привлекательностью, но ей встречалось несколько потенциально обитаемых планет. А на других ей встречались поразительные явления. Непрерывное кольцо действующих вулканов, извергавших пламя на одной из планет, похожей на ад. Планета с прекрасным синим океаном, в котором вращалась колония оранжево–зеленых огранизмов размером с континент, пылавшая красивым серебристым светом, когда оказывалась на ночной стороне. 
   Но все это — только с орбиты. По роду своей деятельности она никогда не опускалась на поверхность. Только наблюдала и записывала данные с высоты. Наземные исследования были масштабными, дорогими и специализированными операциями, которые предпринимались только после ее возвращения и тщательного изучения привезенных ею образцов. Это могло занять несколько месяцев. Так что большую часть времени она проводила в тесном пространстве своего корабля. 
   Она любила свой корабль. Он был надежен, маневренен и эффективен. Как и большинство исследовательских кораблей, он не имел гиперпространственных двигателей. Только вооруженные силы и некоторые крупные корпорации могли позволить себе строительство кораблей, способных генерировать необходимую для прыжка энергию. 
   Конечно, это был не люкс. Рубка походила на отремонтированную кабину старого транспортника, чем, собственно, и являлся ее корабль: кресло, панель управления, беспорядочный набор инструментов, вентиляторы, трубы и проводка, металл и пластик. За рубкой — тесная жилая зона: откидная койка, компактные тренажеры, необходимые во время длительного полета в условиях невесомости, контейнер для конденсата, контейнеры с сублимированными продуктами, небольшой туалет и вибродуш, служивший одновременно дезинфецирующим устройством. Остальное место занимали воздушные и водяные регенераторы и другие системы жизнеобеспечения, топливные баки, двигатели, исследовательское оборудование, отсеки зондов и трюм для образцов. 
   Хороший исследовательский корабль должен был обладать первоклассным трюмом для образцов. Она пожертвовала собственными удобствами ради того, чтобы установить на „Скайдэнсере” самый лучший. Сакай могла при помощи компьютера изменять конфигурацию системы отсеков, в зависимости от типа исследуемой планеты, количества и состава полученных образцов пород. Несмотря на то, что даже большое количество неочищенного Q–40 не могло достигнуть критической массы, необходимой для начала цепной реакции, это вещество было источником сильного теплового и радиационного излучения, которое угрожало ее здоровью и безопасности корабля. Так что образцы нужно было хранить в небольших количествах в отдельных, хорошо изолированных контейнерах, от которых целиком или по отдельности можно было избавиться в опасной ситуации. Обеспечение последней предосторожности дорого ей обошлось, но она надеялась, что ей никогда не придется этим воспользоваться, ибо возвращение с пустыми трюмами не оплачивалось ее нанимателями. 
   Осталось только найти богатую планету, чтобы в трюмах оказалось достаточно образцов пород, содержащих Q–40, для возникновения такой ситуации. 
   Что же ей делать целый час? Вздремнуть? Потренироваться? Перекусить? Она наклонилась вправо, все еще пристегнутая к креслу, и щелкнула по кнопке на пульте, прокрутив список имеющихся в памяти компьютера записей книг, фильмов, музыки. Но так и не смогла ничего выбрать. Сколько прошло времени? Она посмотрела на бортовой хронометр. Через полчаса, по расписанию, она должна принять узконаправленную тахионную передачу с базового корабля Universal Terraform, в которой ей сообщат сверхсекретные координаты следующего места назначения и зоны перехода в гиперпространство. И, возможно, пару слов от Джеффри Синклера. 
   Сообщения личного характера в таких экспедициях не одобрялись, и обычно разрешались лишь в крайних случаях. У корпорации было множество причин для этого, связанных с дороговизной связи и секретностью задания. Корпорации старались как можно дольше хранить координаты исследуемых планет в тайне от конкурентов. Она также подозревала, что им было выгодно, когда пилоты думали только о работе и не беспокоились о происходящем дома. 
   Но Джефф обещал, что попробует послать ей короткое сообщение, пользуясь своим служебным положением. Она не могла сама послать ему сообщение, так что ей оставалось ждать вестей от него. Это тоже было частью работы планетарного исследователя. 
   Так чем же пока ей заняться? Она знала, что бы сделал Джефф в такой ситуации. Пожалуй, ей стоит последовать его примеру. Это была одна из привычек, свойственных им обоим. 
   — Компьютер, убавить свет. 
   Она отстегнула ремни, оттолкнулась вверх от кресла, пользуясь слабой гравитацией и оказалась над пультом, погрузившись в созерцание поверхности Фенсалира, которая проплывала под ее кораблем, окруженная скоплением звезд, чье яркое сияние можно было было наблюдать только в глубокой ночи космоса. 
   И она думала о Джеффе, который всегда старался делать то же самое, хотя бы раз в день: просто смотрел на звезды с любой точки Вавилона 5, неважно, была ли это временно опустевшая рубка или один из наблюдательных куполов, или выискивал любой правдоподобный предлог для прогулки в скафандре по поверхности станции. Лучший способ для медитации и размышлений, как он говорил. Помогает видеть все в перспективе.