Страница:
— Достаточно, Маврикий. — Хилиарх тут же плотно сжал челюсти. Велисарий почесал подбородок.
Полководец думал, оценивал, рассчитывал, выбирал.
Человек решал.
Появилась хитрая улыбка. Он сказал, очень твердо:
— Пусть кушаны переправляются. Все. — Велисарий повернулся к курьеру:
— Попроси Аббу отправить ракету, когда йетайцы почти полностью переправятся. И скажи старому маньяку, чтобы удостоверился, что он сам вне пределов досягаемости врага. Ты понял? Я хочу, чтобы он был в безопасности!
Араб улыбнулся.
— Он будет в безопасности, полководец. Конечно, придется тащить его за волосы. Но он будет в безопасности.
Мгновение спустя курьер уехал.
Велисарий повернулся назад к Маврикию. Потрепанный в боях ветеран гневно смотрел на него.
— Гляди на это так, — мило сказал Велисарий. — Я только что дал тебе то, что ты ценишь больше всего. Кое-что еще, по поводу чего можно хмуриться.
Теперь Маврикий хмурился яростно.
— О, великолепно, — проворчал Валентин в сторону. — Как раз то, что нам нужно. Восемь тысяч кушанов.
Велисарий проигнорировал и взгляд, и бормотание. Стал опять чесать подбородок, но быстро прекратил. Он принял решение и будет его придерживаться.
Возможно, плохое решение. Оно может в конце оказаться гибельным. Но он подумал о людях, которые любят делать ставки, когда им нечего ставить, кроме чувства юмора. И больше всего он помнил человека с железным лицом. Жесткого человека, который в двух жизнях и в двух будущих принял одно и то же мягкое решение. Решение, которое, как знал Велисарий, этот человек принял бы всегда, в любой жизни и в любом будущем.
Тогда он расслабился. Уверенный не в своем решении, а в своей душе.
— Пусть перебираются, — пробормотал он. — Пусть перебираются.
Он слегка склонил голову набок.
— Василий готов?
— Не дури, — проворчал Маврикий.
Велисарий улыбнулся. Минуту спустя он снова склонил голову набок.
— Все в безопасности? — спросил он.
— Не дури, — проворчал Маврикий.
— Все, кроме нас, — прошипел Валентин. — Остались только мы. Последние сирийцы ушли пять минут назад.
— Тогда пошли и мы, — весело сказал Велисарий.
И он вместе с тремя катафрактами пустил лошадей пешим шагом с дамбы. Из-за темноты они двигались осторожно. Велисарий думал о будущем. Том будущем, которое он спасет от тех, кто считали себя новыми богами.
Глава 38
Глава 39
ЭПИЛОГ
— Очень приятно и лестно, — объявил сидевший на соседнем стуле патриарх Феодосий.
— Правда? — Антонина улыбнулась и взглянула на толпу под ними. — Я думаю, сегодня появилась вся греческая аристократия Александрии. Как и большая часть знати из всех крупных городов Дельты. Даже некоторые из долины Нила. По крайней мере, из Фаюма и Антинополя. — Она слегка нахмурилась.
— Признаюсь: я несколько удивлена. На самом деле не ожидала их в таком количестве. Считала, что примерно половина знати бойкотирует мероприятие.
Глаза Феодосия округлились.
— Бойкотирует? Публичное празднование девятого дня рождения императора? Боже упаси! — Патриарх лукаво улыбнулся. — На самом деле, Антонина, я не удивлен. Если бы решали этот вопрос только греческие аристократы, проживающие в Египте, то я уверен: половина не пришла бы. Но их жены и дочери не оставили им выбора.
Он кивнул в центр огромного зала, где толпа была гуще всего. В самом центре с кубком вина в руке стоял красивый молодой римский офицер.
— Самый желанный холостяк в Египте, — заявил патриарх. — Командующий египетской армией. Только что избранный в Сенат — и уже достаточно богатый сам по себе благодаря полученным им после Миндуса трофеям.
Антонина уставилась на Гермогена. На мгновение ей стало немного грустно — она подумала об Ирине. Все женщины, окружающие Гермогена, были моложе Ирины и, может, с одним или двумя исключениями — значительно красивее.
— Они смогли бы соперничать с умом Ирины, только если сложить вместе все их мозги, — пробормотала она. — Когда она пьяна в хлам. Может быть, смогли бы. Я не уверена.
Полководец думал, оценивал, рассчитывал, выбирал.
Человек решал.
Появилась хитрая улыбка. Он сказал, очень твердо:
— Пусть кушаны переправляются. Все. — Велисарий повернулся к курьеру:
— Попроси Аббу отправить ракету, когда йетайцы почти полностью переправятся. И скажи старому маньяку, чтобы удостоверился, что он сам вне пределов досягаемости врага. Ты понял? Я хочу, чтобы он был в безопасности!
Араб улыбнулся.
— Он будет в безопасности, полководец. Конечно, придется тащить его за волосы. Но он будет в безопасности.
Мгновение спустя курьер уехал.
Велисарий повернулся назад к Маврикию. Потрепанный в боях ветеран гневно смотрел на него.
— Гляди на это так, — мило сказал Велисарий. — Я только что дал тебе то, что ты ценишь больше всего. Кое-что еще, по поводу чего можно хмуриться.
Теперь Маврикий хмурился яростно.
— О, великолепно, — проворчал Валентин в сторону. — Как раз то, что нам нужно. Восемь тысяч кушанов.
Велисарий проигнорировал и взгляд, и бормотание. Стал опять чесать подбородок, но быстро прекратил. Он принял решение и будет его придерживаться.
Возможно, плохое решение. Оно может в конце оказаться гибельным. Но он подумал о людях, которые любят делать ставки, когда им нечего ставить, кроме чувства юмора. И больше всего он помнил человека с железным лицом. Жесткого человека, который в двух жизнях и в двух будущих принял одно и то же мягкое решение. Решение, которое, как знал Велисарий, этот человек принял бы всегда, в любой жизни и в любом будущем.
Тогда он расслабился. Уверенный не в своем решении, а в своей душе.
— Пусть перебираются, — пробормотал он. — Пусть перебираются.
Он слегка склонил голову набок.
— Василий готов?
— Не дури, — проворчал Маврикий.
Велисарий улыбнулся. Минуту спустя он снова склонил голову набок.
— Все в безопасности? — спросил он.
— Не дури, — проворчал Маврикий.
— Все, кроме нас, — прошипел Валентин. — Остались только мы. Последние сирийцы ушли пять минут назад.
— Тогда пошли и мы, — весело сказал Велисарий.
И он вместе с тремя катафрактами пустил лошадей пешим шагом с дамбы. Из-за темноты они двигались осторожно. Велисарий думал о будущем. Том будущем, которое он спасет от тех, кто считали себя новыми богами.
Глава 38
В то мгновение, когда вспыхнула сигнальная ракета, Линк все понял.
Четверо офицеров, стоящих рядом на платформе командной башни, которая смотрела на реку, просто удивились. Ракета продолжала гореть вспышками по мере того, как опускалась в массу солдат, с трудом перебирающихся через русло Евфрата.
В основном это были йетайцы, тихо ругающиеся, когда пытались вести лошадей в темноте по трясине, состоявшей из маленьких протоков и засасывающих ям. Но там также были пять тысяч регулярных войск малва, включая поезд тележек с ракетами и приписанных к ним кшатриев.
Ракета вспыхнула. Офицеры уставились на нее, удивились.
Но Линк все понял сразу. Понял, что его перехитрили, хотя он и не понял — ни тогда, ни когда-либо в будущем, — каким образом это удалось Велисарию.
Но сущность из будущего не была склонна ругаться и бесполезно обвинять себя. Она понимала только необходимость. Линк даже не стал ждать первого громоподобного звука взрывов, чтобы отдать приказ наемным убийцам.
Заряды взорвались по всей длине дамбы, перекрывающей Евфрат. Почти в замедленном движении суда, наполненные валунами, формировавшие основу дамбы, взлетели в воздух. Звук взрыва оказался сильным, но приглушенным. И практически не было вспышки. Несмотря на многочисленность и силу, заряды лежали глубоко. Даже Линк со своим сверхчеловеческим зрением едва видел происходящее в слабом свете, все еще отбрасываемом сигнальной ракетой.
Офицеры не увидели ничего. Ни тогда, ни когда-либо. Нож первого наемного убийцы вошел в спину первого офицера, отрезая спинной мозг. Долей секунды позже вместе с ним умерли три других офицера. Все еще глядя на сигнальную ракету. Все еще недоумевая.
Линк провалился, но провал останется в тайне. Его репутация необходима для дела малва и дела новых богов, которые создали малва. Вина ляжет на офицеров.
Масса солдат в русле Евфрата — возможно, в целом четырнадцать тысяч — услышали звук и застыли на своих местах. Повернулись, уставились во тьму. Удивились. Ночь была темной, а до дамбы около мили. Они ничего не видели. Но шум казался зловещим.
Затем прилетел первый ветерок, и самые умные из попавших в ловушку солдат поняли. Закричали, стали ругаться, даже били саблями плохо соображающих людей, закрывающих им дорогу, и предприняли отчаянную попытку выбраться на лошадях из русла реки.
Остальные…
Стена воды смела армию малва, как жезл какого-то бога. Невероятное количество тонн бурлящей воды, которая несла огромные валуны, словно щепки. Она летела по старому руслу, билась в берега, сметала новые камни, чтобы забрать их вместе со старыми.
К тому времени, как поток ударил, все обреченные люди в русле поняли. Звук больше не казался далеким громом. Это был воющий банши. Крик Шивы. Победный вопль Кали.
Теперь они все боролись, пытаясь выбраться. Их лошади пришли в панику от ужаса в голосах всадников, а также грома, идущего с севера. Они увязали в глине, путались в камышах и водорослях, падали в ямы, наступали друг на друга.
Но это было безнадежно. Некоторые из солдат малва — менее тысячи — оказались достаточно далеко от центра русла, чтобы добраться до берегов. Другие, пойманные краями приливной волны, смогли спасти жизнь, ухватившись за камыши, валуны или веревки, которые бросали им товарищи с берега.
Некоторые — очень-очень немногие — даже выбрались из наводнения. Гигантская, бурная масса воды, подобная той, что неслась по руслу реки, вещь странная. Временами озадачивающая. Таинственная и причудливая в своих делах.
Евфрат возвратился на свое законное место. И он бушевал, бушевал и бушевал. Но тут и там он сжаливался. Один солдат, к удивлению, которое длилось всю жизнь, понял, что его несет — причем несет мягко — к берегу. Другого, слишком испуганного, чтобы удивляться, просто выбросило на берег. А один солдат малва выбрался из камышей много часов спустя в пятидесяти милях вниз по течению реки. Евфрат держал его в странных объятиях — неком маленьком водовороте, как цыпленка на руке человека — и нес всю ночь. Он был простым парнем, его недобрые бывшие сослуживцы часто называли его туповатым. Да, он был бесхитростным, но не дураком. После отметили, что парень, который раньше частенько грубил и даже богохульничал, стал глубоко религиозным. В особенности почитал речных богов.
Но для подавляющего большинства йетайцев и солдат регулярной армии малва, пойманных в капкан Велисария, смерть пришла почти мгновенно. Они даже не утонули, большинство из них. Их просто так ударило, что они мгновенно отправились на тот свет.
Двенадцать тысяч сто сорок три человека. Умерли в течение одной минуты. Еще девятьсот шесть были искалечены или получишли серьезные ранения. Большинство умрет в течение недели.
Погибло десять тысяч восемьдесят девять лошадей. Две тысячи двести семьдесят восемь верблюдов. Тридцать четыре тележки с ракетами превратились в пыль. Как и почти половина порохового оружия армии.
Это была самая жуткая трагедия в военной истории малва.
И Линк знал это. Суперсущность уже оценивала варианты выбора. Даже до того, как стена воды взяла первую жизнь. На протяжении ужаса, который последовал, существо, именующее себя Великой Госпожой Холи, сидело, не двигаясь, на троне. Для него было безразлично, что происходит кошмар, — умирающие люди и животные были просто фактами. А он занимался своим делом.
Считал. Оценивал. Выбирал.
Вина ляжет на плечи офицеров. Линк же припишет себя спасение того, что можно спасти.
Считал. Оценивал. Выбирал.
А выбирать-то особо было не из чего.
К тому времени, как следующие по рангу офицеры робко взобрались в командную башню, Линк уже принял решение.
— Мы должны отступить. Прикажите забить в барабаны. Организуйте распределение припасов. Мы вынуждены отступать через пустыню, с несколькими верблюдами. Мы не можем рисковать сражением на этой стороне реки. Велисарий должен был также сбросить камни в Нехар Малку, восстанавливая старую дамбу. Он сможет легко перебраться. И в Пероз-Шапуре все еще остаются десять тысяч персов. Наши силы там должны удерживать тех персов на месте, пока мы отступаем.
Даже несмотря на мрачное напоминание в виде убитых офицеров, лежащих на платформе, некоторые из новых главных помощников Линка осмелились возражать.
— Через пустыню? Многие умрут во время такого отступления.
— По меньшей мере четыре тысячи по моим расчетам. Их можно заменить.
— А как насчет кушанов? Восемь тысяч кушанов находятся в позиции, с которой можно атаковать!
— Бессмысленно. У них нет лошадей. Нет запасов еды. А у нас нет способа поставлять им провизию и боеприпасы. Наши собственные ограничены. Велисарий не будет сражаться и просто обойдет кушанов. Будет ждать, пока они не умрут с голода. Потеря отличных солдат, которые нужны нам самим. Мы должны начать отступление немедленно. Пошлите курьеров к кушанам. Они должны охранять наш арьергард, пока мы идем назад в Вавилон.
Офицеры склонили головы. Они хотели уйти, но Линк приказал им остаться. Требовалось еще кое-что просчитать.
Офицеры молча ждали, пока Линк рассчитывал и оценивал.
Сверхсущности не потребовалось более пяти минут, чтобы прийти к еще одному выводу. Человек-командующий, если бы ему была представлена эта горькая логика, кричал бы от ярости и отчаяния. Линк просто отдавал приказы.
— Пошлите сообщение нашим силам в Вавилоне. Скажите командующим, чтобы ждали нашего прибытия, но они должны готовиться к снятию осады Вавилона.
— Снять осаду Вавилона? — прозвучал последний протест. — Но…
— У нас нет выбора. Велисарий разбил нас в этот год из-за некомпетентности командующих малва. Наш флот, поставляющий нам провизию и боеприпасы, и так сильно пострадал. То, что случилось сегодня ночью, разрушит остальные корабли. Мы потеряли слишком много людей. Слишком много провизии и боеприпасов, слишком много оружия. Мы не можем продолжать осаду. Мы должны отступить в Харк и начать снова на следующий год. Делайте, как приказано.
Когда стена воды достигла Пероз-Шапура в середине ночи, погибли и другие солдаты малва. Немного — просто те несчастные, которые выбрали не тот момент, чтобы облегчиться в русло реки, подальше от грязных вонючих сортиров в лагере осады. Сверху, на стенах укрепленного города, Баресманас и Куруш прислушивались к реке. Евфрат вернулся, а вместе с ним надежда.
— Он сделал это, — прошептал Куруш. — Как он и обещал. — Перс отвернулся, двигаясь, как обычно, быстро и нервно. — Я должен приготовить войска. Мы можем сделать вылазку.
После того как он ушел, Баресманас покачал головой.
— Как такой теплый и милосердный человек может быть таким безжалостным? — прошептал он. — Таким холодным, таким жестоким?
В этих словах не было обвинения. Ни проклятия, ни упрека. Просто Баресманас удивлялся сложности и противоречивости человеческой души.
В другом месте, внутри стен Пероз-Шапура, в рабских кварталах, где содержались военнопленные, две тысячи кушанов также слушали звуки разрушения малва.
Расспросили дружелюбно настроенных охранников. Довольно скоро получили ответы.
Кушаны сделали ставки.
Те, кто выиграли — все за исключением одного, — праздновали всю ночь. У них были средства, на которые праздновать. И их охранники в эту ночь пребывали в прекрасном настроении. Вино раздавалось свободно, даже жадными персами.
Только Васудева не участвовал в праздновании. Когда его спросили, командир кушанов просто улыбнулся и сказал:
— Вы забыли. Я же сделал еще одну ставку. Наслаждайтесь, ребята.
Потом он широко улыбнулся и показал пальцем на амфоры, которые держали в руках солдаты.
— Вскоре все, что у вас есть, будем моим.
К концу следующего дня малва, стоявшие у Пероз-Шапура, начали отступление. Куруш — вопреки советам Баресманаса — попробовал устроить вылазку. Его дехганы пролили немало крови врага, но их оттеснили с серьезными потерями. Лев малва был ранен, сильно хромал, но у него все еще оставались зубы.
Через день после этого кушанов отправили для очистки берегов реки от многочисленных трупов, выброшенных на берег. Их следовало быстро похоронить — никаких священных обрядов для этих мерзких душ — чтобы вонь не распространилась на целый город.
Кушаны выполняли работу и не жаловались. Им требовалось посмотреть, кто погиб, чтобы решить, кто победил среди них, кто делал ставки.
К концу дня все кушаны были удовлетворены результатом. И Васудева выиграл пари.
Мертвых похоронили, отмечая их национальность. Среди них не оказалось ни одного кушана.
Теперь Васудева разбогател, поскольку он оказался единственным кушаном, кто осмелился поставить так, как он. Васудева был богат не столько в материальном плане — в конце концов его солдатам особо было нечего ставить — сколько в моральном: его люди теперь ценили его выше и относились даже с некоторым благоговением. Кушаны всегда восхищаются тем, кто умеет правильно сделать ставки.
— А откуда ты знал? — спросил один из его подчиненных. Васудева улыбнулся.
— Он обещал мне. Когда мы клялись ему, он поклялся в ответ, что будет относиться к кушанам, как к людям. Если потребуется, казнить. Но казнить, как мужчин. Не вешать, как преступников, и не бить, как собак.
Он показал на реку ниже Пероз-Шапура.
— И не топить, как крыс. — Подчиненный нахмурился.
— Он поклялся в этом нам, а не… — он махнул вверх по течению. — Не тем кушанам.
Теперь Васудева улыбался точно как Будда.
— Велисарий не тот человек, который будет делать такие мелкие различия.
Командующий кушанскими военнопленными отвернулся.
— Ваша ошибка была в том, что вы поставили на полководца. А я поставил на человека.
Через два дня в Вавилоне Хосров Ануширван тоже купался в восхищении подчиненных.
Многие из них — многие — сомневались в разумности доверия римскому полководцу. Некоторые из них были даже достаточно смелы и достаточно честны, чтобы высказать эти опасения императору в лицо.
Теперь никто не сомневался в его мудрости. Им требовалось только подняться на стены Вавилона и посмотреть, как мудр был их император. Флот малва сильно пострадал, когда Велисарий опустил уровень воды в реке. Он оказался почти полностью разрушен после того, как Велисарий восстановил уровень воды. Четверть остававшихся вражеских кораблей река уничтожила в первые несколько минут. Они были или привязаны к причалам, или просто стояли в глине. Тут яростный Евфрат поднял их и понес к разрушению. Некоторые превратились в щепки, другие выбросило на берег, третьи просто перевернулись и затонули.
А Хосров снова сделал вылазку. На этот раз не с дехганами через понтонный мост — никто не смог бы в тот день построить мост через несущийся Евфрат — а с моряками на борту быстрых галер, которые у него имелись. Галеры держали на берегу, пока не прошла первоначальная ярость реки. Как только Евфрат успокоился и потек на своей обычной скорости, галеры спустили на воду. Гребцы повели их вниз по течению, добавляя собственную скорость к скорости реки. По пути они разрушали все корабли малва, которым удалось сохраниться во время возрождения Евфрата.
Сопротивления почти не оказывалось. Галеры проходили слишком быстро, чтобы на них могли направить вражеские пушки. А солдаты малва на кораблях находились все еще в полубессознательном состоянии, чтобы эффективно сопротивляться.
Галеры неслись вниз по Евфрату, милю за милей, пока гребцы не оказались слишком слабы, чтобы работать веслами. Они оставили позади себя тридцатимильный след из горящих кораблей, перед тем как наконец причалили к берегу и начали долгий путь назад к Вавилону. По западному берегу реки, где малва уже больше не могли до них добраться.
Река и персидские галеры уничтожили более половины остававшегося у малва флота. Не более двух дюжин кораблей из могущественной армады, которая так гордо прибыла в начале года, в конце концов добрались до Харка.
Кроме отправления галер, Хосров не предпринимал попыток делать вылазки против малва, стоявших лагерем под Вавилоном. Он был слишком хитер, чтобы повторять ошибку Куруша под Пероз-Шапуром.
Да, теперь лев малва хромает. Но лапы у него не отрезали. В этой вражеской армии все еще насчитывалось сто тысяч человек, а у них имелись огромные осадные орудия, из которых могли выстрелить по персам.
Император просто ждал. Дал им поголодать.
Осада Вавилона дала трещину, подобно тому как дерево трескается от удара молнии. Просто оно еще не упало, какое-то время остается стоять мертвым. Пока его не сломает ветер.
Ветер прибыл через двенадцать дней. Император Хосров вместе со своим окружением наблюдал с крыши храма Мардука, как выжившие из экспедиции малва, направленной против Велисария, заводят остатки армии в лагерь под Вавилоном. Эта армия была гораздо меньше, чем та, которая отправилась в поход несколько недель назад. Меньше людей, меньше лошадей и верблюдов, практически отсутствовало пороховое оружие.
Два дня спустя вся армия малва начала долгое отступление на юг. К вечеру лагеря, из которых несколько месяцев осаждали Вавилон, опустели.
Хосров также провел весь этот день на верху храма Мардука. Его окружали офицеры, советники, чиновники и небольшая группа шахрадаров и вурзурганов, а также молодая девушка по имени Тахмина.
Более горячие головы из офицеров Хосрова настаивали на вылазке. Император снова отказался.
Малва хромает, но это все равно лев.
И кроме того, персидскому монарху требовалось заняться другим делом.
— Ормузд, — прошипел он. — Первым делом Ормузд. Я хочу, чтобы его голову принесли мне на копье к концу года. Сделайте это.
Его офицеры поспешили подчиниться. Окруженный остальной огромной свитой, император остался на храме Мардука. Какое-то время он смотрел на удаляющихся малва. С удовлетворением, ненавистью и предвкушением.
— На следующий год, — пробормотал он. — На следующий год, малва.
Затем он повернулся и широким шагом направился к противоположной стене огромного древнего храма. Его свита собралась последовать, подобно гигантской многоножке, но Хосров жестом показал им, чтобы оставались на месте.
— Мне нужна только Тахмина, — сказал он. Недовольные, но послушные чиновники, советники и благородные господа повиновались. Девушка тоже. Хотя и робко, с опаской.
Когда они оказались одни на северной стене храма, взгляд Хосрова остановился на северо-западном горизонте. Там ничего не было видно, кроме реки и пустыни. Но император смотрел вдаль — скорее во времени, чем в пространстве.
Теперь, когда он смотрел на северо-запад, его эмоции стали более сложными. Конечно, он тоже испытывал удовлетворение. Как и восхищение, уважение — и, если бы была сказана правда, любовь. Но также присутствовали страх, опасение и беспокойство.
— На следующий год — малва, — пробормотал он. — Но через год, через два и дальше, будет Рим. Всегда Рим.
Он повернул голову и опустил глаза на стоявшую рядом с ним девушку. Под взглядом императора она отвела глаза.
— Посмотри на меня, Тахмина.
Когда девушка подняла лицо, Хосров улыбнулся.
— Я не буду приказывать тебе это, ребенок. Но ты мне нужна. Ты нужна ариям.
Теперь Тахмина сама улыбнулась. Да, робко и неуверенно, но это все равно была улыбка. Довольно искренняя, как видел Хосров, а он был человеком, которого нелегко обмануть.
— Я все сделаю, император.
Хосров кивнул и положил руку девушке на плечо. После этого на протяжении всего дня он больше ничего не сказал.
И он также не оставил свой пост на северной стене храма Мардука и также глядел на северо-запад. Пусть враги из малва хромают прочь за его спиной, выражающей презрение. Он — Хосров с Бессмертной Душой и владыка земель иранских и неиранских. Его долг — смотреть в будущее.
Четверо офицеров, стоящих рядом на платформе командной башни, которая смотрела на реку, просто удивились. Ракета продолжала гореть вспышками по мере того, как опускалась в массу солдат, с трудом перебирающихся через русло Евфрата.
В основном это были йетайцы, тихо ругающиеся, когда пытались вести лошадей в темноте по трясине, состоявшей из маленьких протоков и засасывающих ям. Но там также были пять тысяч регулярных войск малва, включая поезд тележек с ракетами и приписанных к ним кшатриев.
Ракета вспыхнула. Офицеры уставились на нее, удивились.
Но Линк все понял сразу. Понял, что его перехитрили, хотя он и не понял — ни тогда, ни когда-либо в будущем, — каким образом это удалось Велисарию.
Но сущность из будущего не была склонна ругаться и бесполезно обвинять себя. Она понимала только необходимость. Линк даже не стал ждать первого громоподобного звука взрывов, чтобы отдать приказ наемным убийцам.
Заряды взорвались по всей длине дамбы, перекрывающей Евфрат. Почти в замедленном движении суда, наполненные валунами, формировавшие основу дамбы, взлетели в воздух. Звук взрыва оказался сильным, но приглушенным. И практически не было вспышки. Несмотря на многочисленность и силу, заряды лежали глубоко. Даже Линк со своим сверхчеловеческим зрением едва видел происходящее в слабом свете, все еще отбрасываемом сигнальной ракетой.
Офицеры не увидели ничего. Ни тогда, ни когда-либо. Нож первого наемного убийцы вошел в спину первого офицера, отрезая спинной мозг. Долей секунды позже вместе с ним умерли три других офицера. Все еще глядя на сигнальную ракету. Все еще недоумевая.
Линк провалился, но провал останется в тайне. Его репутация необходима для дела малва и дела новых богов, которые создали малва. Вина ляжет на офицеров.
Масса солдат в русле Евфрата — возможно, в целом четырнадцать тысяч — услышали звук и застыли на своих местах. Повернулись, уставились во тьму. Удивились. Ночь была темной, а до дамбы около мили. Они ничего не видели. Но шум казался зловещим.
Затем прилетел первый ветерок, и самые умные из попавших в ловушку солдат поняли. Закричали, стали ругаться, даже били саблями плохо соображающих людей, закрывающих им дорогу, и предприняли отчаянную попытку выбраться на лошадях из русла реки.
Остальные…
Стена воды смела армию малва, как жезл какого-то бога. Невероятное количество тонн бурлящей воды, которая несла огромные валуны, словно щепки. Она летела по старому руслу, билась в берега, сметала новые камни, чтобы забрать их вместе со старыми.
К тому времени, как поток ударил, все обреченные люди в русле поняли. Звук больше не казался далеким громом. Это был воющий банши. Крик Шивы. Победный вопль Кали.
Теперь они все боролись, пытаясь выбраться. Их лошади пришли в панику от ужаса в голосах всадников, а также грома, идущего с севера. Они увязали в глине, путались в камышах и водорослях, падали в ямы, наступали друг на друга.
Но это было безнадежно. Некоторые из солдат малва — менее тысячи — оказались достаточно далеко от центра русла, чтобы добраться до берегов. Другие, пойманные краями приливной волны, смогли спасти жизнь, ухватившись за камыши, валуны или веревки, которые бросали им товарищи с берега.
Некоторые — очень-очень немногие — даже выбрались из наводнения. Гигантская, бурная масса воды, подобная той, что неслась по руслу реки, вещь странная. Временами озадачивающая. Таинственная и причудливая в своих делах.
Евфрат возвратился на свое законное место. И он бушевал, бушевал и бушевал. Но тут и там он сжаливался. Один солдат, к удивлению, которое длилось всю жизнь, понял, что его несет — причем несет мягко — к берегу. Другого, слишком испуганного, чтобы удивляться, просто выбросило на берег. А один солдат малва выбрался из камышей много часов спустя в пятидесяти милях вниз по течению реки. Евфрат держал его в странных объятиях — неком маленьком водовороте, как цыпленка на руке человека — и нес всю ночь. Он был простым парнем, его недобрые бывшие сослуживцы часто называли его туповатым. Да, он был бесхитростным, но не дураком. После отметили, что парень, который раньше частенько грубил и даже богохульничал, стал глубоко религиозным. В особенности почитал речных богов.
Но для подавляющего большинства йетайцев и солдат регулярной армии малва, пойманных в капкан Велисария, смерть пришла почти мгновенно. Они даже не утонули, большинство из них. Их просто так ударило, что они мгновенно отправились на тот свет.
Двенадцать тысяч сто сорок три человека. Умерли в течение одной минуты. Еще девятьсот шесть были искалечены или получишли серьезные ранения. Большинство умрет в течение недели.
Погибло десять тысяч восемьдесят девять лошадей. Две тысячи двести семьдесят восемь верблюдов. Тридцать четыре тележки с ракетами превратились в пыль. Как и почти половина порохового оружия армии.
Это была самая жуткая трагедия в военной истории малва.
И Линк знал это. Суперсущность уже оценивала варианты выбора. Даже до того, как стена воды взяла первую жизнь. На протяжении ужаса, который последовал, существо, именующее себя Великой Госпожой Холи, сидело, не двигаясь, на троне. Для него было безразлично, что происходит кошмар, — умирающие люди и животные были просто фактами. А он занимался своим делом.
Считал. Оценивал. Выбирал.
Вина ляжет на плечи офицеров. Линк же припишет себя спасение того, что можно спасти.
Считал. Оценивал. Выбирал.
А выбирать-то особо было не из чего.
К тому времени, как следующие по рангу офицеры робко взобрались в командную башню, Линк уже принял решение.
— Мы должны отступить. Прикажите забить в барабаны. Организуйте распределение припасов. Мы вынуждены отступать через пустыню, с несколькими верблюдами. Мы не можем рисковать сражением на этой стороне реки. Велисарий должен был также сбросить камни в Нехар Малку, восстанавливая старую дамбу. Он сможет легко перебраться. И в Пероз-Шапуре все еще остаются десять тысяч персов. Наши силы там должны удерживать тех персов на месте, пока мы отступаем.
Даже несмотря на мрачное напоминание в виде убитых офицеров, лежащих на платформе, некоторые из новых главных помощников Линка осмелились возражать.
— Через пустыню? Многие умрут во время такого отступления.
— По меньшей мере четыре тысячи по моим расчетам. Их можно заменить.
— А как насчет кушанов? Восемь тысяч кушанов находятся в позиции, с которой можно атаковать!
— Бессмысленно. У них нет лошадей. Нет запасов еды. А у нас нет способа поставлять им провизию и боеприпасы. Наши собственные ограничены. Велисарий не будет сражаться и просто обойдет кушанов. Будет ждать, пока они не умрут с голода. Потеря отличных солдат, которые нужны нам самим. Мы должны начать отступление немедленно. Пошлите курьеров к кушанам. Они должны охранять наш арьергард, пока мы идем назад в Вавилон.
Офицеры склонили головы. Они хотели уйти, но Линк приказал им остаться. Требовалось еще кое-что просчитать.
Офицеры молча ждали, пока Линк рассчитывал и оценивал.
Сверхсущности не потребовалось более пяти минут, чтобы прийти к еще одному выводу. Человек-командующий, если бы ему была представлена эта горькая логика, кричал бы от ярости и отчаяния. Линк просто отдавал приказы.
— Пошлите сообщение нашим силам в Вавилоне. Скажите командующим, чтобы ждали нашего прибытия, но они должны готовиться к снятию осады Вавилона.
— Снять осаду Вавилона? — прозвучал последний протест. — Но…
— У нас нет выбора. Велисарий разбил нас в этот год из-за некомпетентности командующих малва. Наш флот, поставляющий нам провизию и боеприпасы, и так сильно пострадал. То, что случилось сегодня ночью, разрушит остальные корабли. Мы потеряли слишком много людей. Слишком много провизии и боеприпасов, слишком много оружия. Мы не можем продолжать осаду. Мы должны отступить в Харк и начать снова на следующий год. Делайте, как приказано.
Когда стена воды достигла Пероз-Шапура в середине ночи, погибли и другие солдаты малва. Немного — просто те несчастные, которые выбрали не тот момент, чтобы облегчиться в русло реки, подальше от грязных вонючих сортиров в лагере осады. Сверху, на стенах укрепленного города, Баресманас и Куруш прислушивались к реке. Евфрат вернулся, а вместе с ним надежда.
— Он сделал это, — прошептал Куруш. — Как он и обещал. — Перс отвернулся, двигаясь, как обычно, быстро и нервно. — Я должен приготовить войска. Мы можем сделать вылазку.
После того как он ушел, Баресманас покачал головой.
— Как такой теплый и милосердный человек может быть таким безжалостным? — прошептал он. — Таким холодным, таким жестоким?
В этих словах не было обвинения. Ни проклятия, ни упрека. Просто Баресманас удивлялся сложности и противоречивости человеческой души.
В другом месте, внутри стен Пероз-Шапура, в рабских кварталах, где содержались военнопленные, две тысячи кушанов также слушали звуки разрушения малва.
Расспросили дружелюбно настроенных охранников. Довольно скоро получили ответы.
Кушаны сделали ставки.
Те, кто выиграли — все за исключением одного, — праздновали всю ночь. У них были средства, на которые праздновать. И их охранники в эту ночь пребывали в прекрасном настроении. Вино раздавалось свободно, даже жадными персами.
Только Васудева не участвовал в праздновании. Когда его спросили, командир кушанов просто улыбнулся и сказал:
— Вы забыли. Я же сделал еще одну ставку. Наслаждайтесь, ребята.
Потом он широко улыбнулся и показал пальцем на амфоры, которые держали в руках солдаты.
— Вскоре все, что у вас есть, будем моим.
К концу следующего дня малва, стоявшие у Пероз-Шапура, начали отступление. Куруш — вопреки советам Баресманаса — попробовал устроить вылазку. Его дехганы пролили немало крови врага, но их оттеснили с серьезными потерями. Лев малва был ранен, сильно хромал, но у него все еще оставались зубы.
Через день после этого кушанов отправили для очистки берегов реки от многочисленных трупов, выброшенных на берег. Их следовало быстро похоронить — никаких священных обрядов для этих мерзких душ — чтобы вонь не распространилась на целый город.
Кушаны выполняли работу и не жаловались. Им требовалось посмотреть, кто погиб, чтобы решить, кто победил среди них, кто делал ставки.
К концу дня все кушаны были удовлетворены результатом. И Васудева выиграл пари.
Мертвых похоронили, отмечая их национальность. Среди них не оказалось ни одного кушана.
Теперь Васудева разбогател, поскольку он оказался единственным кушаном, кто осмелился поставить так, как он. Васудева был богат не столько в материальном плане — в конце концов его солдатам особо было нечего ставить — сколько в моральном: его люди теперь ценили его выше и относились даже с некоторым благоговением. Кушаны всегда восхищаются тем, кто умеет правильно сделать ставки.
— А откуда ты знал? — спросил один из его подчиненных. Васудева улыбнулся.
— Он обещал мне. Когда мы клялись ему, он поклялся в ответ, что будет относиться к кушанам, как к людям. Если потребуется, казнить. Но казнить, как мужчин. Не вешать, как преступников, и не бить, как собак.
Он показал на реку ниже Пероз-Шапура.
— И не топить, как крыс. — Подчиненный нахмурился.
— Он поклялся в этом нам, а не… — он махнул вверх по течению. — Не тем кушанам.
Теперь Васудева улыбался точно как Будда.
— Велисарий не тот человек, который будет делать такие мелкие различия.
Командующий кушанскими военнопленными отвернулся.
— Ваша ошибка была в том, что вы поставили на полководца. А я поставил на человека.
Через два дня в Вавилоне Хосров Ануширван тоже купался в восхищении подчиненных.
Многие из них — многие — сомневались в разумности доверия римскому полководцу. Некоторые из них были даже достаточно смелы и достаточно честны, чтобы высказать эти опасения императору в лицо.
Теперь никто не сомневался в его мудрости. Им требовалось только подняться на стены Вавилона и посмотреть, как мудр был их император. Флот малва сильно пострадал, когда Велисарий опустил уровень воды в реке. Он оказался почти полностью разрушен после того, как Велисарий восстановил уровень воды. Четверть остававшихся вражеских кораблей река уничтожила в первые несколько минут. Они были или привязаны к причалам, или просто стояли в глине. Тут яростный Евфрат поднял их и понес к разрушению. Некоторые превратились в щепки, другие выбросило на берег, третьи просто перевернулись и затонули.
А Хосров снова сделал вылазку. На этот раз не с дехганами через понтонный мост — никто не смог бы в тот день построить мост через несущийся Евфрат — а с моряками на борту быстрых галер, которые у него имелись. Галеры держали на берегу, пока не прошла первоначальная ярость реки. Как только Евфрат успокоился и потек на своей обычной скорости, галеры спустили на воду. Гребцы повели их вниз по течению, добавляя собственную скорость к скорости реки. По пути они разрушали все корабли малва, которым удалось сохраниться во время возрождения Евфрата.
Сопротивления почти не оказывалось. Галеры проходили слишком быстро, чтобы на них могли направить вражеские пушки. А солдаты малва на кораблях находились все еще в полубессознательном состоянии, чтобы эффективно сопротивляться.
Галеры неслись вниз по Евфрату, милю за милей, пока гребцы не оказались слишком слабы, чтобы работать веслами. Они оставили позади себя тридцатимильный след из горящих кораблей, перед тем как наконец причалили к берегу и начали долгий путь назад к Вавилону. По западному берегу реки, где малва уже больше не могли до них добраться.
Река и персидские галеры уничтожили более половины остававшегося у малва флота. Не более двух дюжин кораблей из могущественной армады, которая так гордо прибыла в начале года, в конце концов добрались до Харка.
Кроме отправления галер, Хосров не предпринимал попыток делать вылазки против малва, стоявших лагерем под Вавилоном. Он был слишком хитер, чтобы повторять ошибку Куруша под Пероз-Шапуром.
Да, теперь лев малва хромает. Но лапы у него не отрезали. В этой вражеской армии все еще насчитывалось сто тысяч человек, а у них имелись огромные осадные орудия, из которых могли выстрелить по персам.
Император просто ждал. Дал им поголодать.
Осада Вавилона дала трещину, подобно тому как дерево трескается от удара молнии. Просто оно еще не упало, какое-то время остается стоять мертвым. Пока его не сломает ветер.
Ветер прибыл через двенадцать дней. Император Хосров вместе со своим окружением наблюдал с крыши храма Мардука, как выжившие из экспедиции малва, направленной против Велисария, заводят остатки армии в лагерь под Вавилоном. Эта армия была гораздо меньше, чем та, которая отправилась в поход несколько недель назад. Меньше людей, меньше лошадей и верблюдов, практически отсутствовало пороховое оружие.
Два дня спустя вся армия малва начала долгое отступление на юг. К вечеру лагеря, из которых несколько месяцев осаждали Вавилон, опустели.
Хосров также провел весь этот день на верху храма Мардука. Его окружали офицеры, советники, чиновники и небольшая группа шахрадаров и вурзурганов, а также молодая девушка по имени Тахмина.
Более горячие головы из офицеров Хосрова настаивали на вылазке. Император снова отказался.
Малва хромает, но это все равно лев.
И кроме того, персидскому монарху требовалось заняться другим делом.
— Ормузд, — прошипел он. — Первым делом Ормузд. Я хочу, чтобы его голову принесли мне на копье к концу года. Сделайте это.
Его офицеры поспешили подчиниться. Окруженный остальной огромной свитой, император остался на храме Мардука. Какое-то время он смотрел на удаляющихся малва. С удовлетворением, ненавистью и предвкушением.
— На следующий год, — пробормотал он. — На следующий год, малва.
Затем он повернулся и широким шагом направился к противоположной стене огромного древнего храма. Его свита собралась последовать, подобно гигантской многоножке, но Хосров жестом показал им, чтобы оставались на месте.
— Мне нужна только Тахмина, — сказал он. Недовольные, но послушные чиновники, советники и благородные господа повиновались. Девушка тоже. Хотя и робко, с опаской.
Когда они оказались одни на северной стене храма, взгляд Хосрова остановился на северо-западном горизонте. Там ничего не было видно, кроме реки и пустыни. Но император смотрел вдаль — скорее во времени, чем в пространстве.
Теперь, когда он смотрел на северо-запад, его эмоции стали более сложными. Конечно, он тоже испытывал удовлетворение. Как и восхищение, уважение — и, если бы была сказана правда, любовь. Но также присутствовали страх, опасение и беспокойство.
— На следующий год — малва, — пробормотал он. — Но через год, через два и дальше, будет Рим. Всегда Рим.
Он повернул голову и опустил глаза на стоявшую рядом с ним девушку. Под взглядом императора она отвела глаза.
— Посмотри на меня, Тахмина.
Когда девушка подняла лицо, Хосров улыбнулся.
— Я не буду приказывать тебе это, ребенок. Но ты мне нужна. Ты нужна ариям.
Теперь Тахмина сама улыбнулась. Да, робко и неуверенно, но это все равно была улыбка. Довольно искренняя, как видел Хосров, а он был человеком, которого нелегко обмануть.
— Я все сделаю, император.
Хосров кивнул и положил руку девушке на плечо. После этого на протяжении всего дня он больше ничего не сказал.
И он также не оставил свой пост на северной стене храма Мардука и также глядел на северо-запад. Пусть враги из малва хромают прочь за его спиной, выражающей презрение. Он — Хосров с Бессмертной Душой и владыка земель иранских и неиранских. Его долг — смотреть в будущее.
Глава 39
Несколько дней спустя Велисарий и Маврикий смотрели на Нехар Малку с остатков горы, сложенной из валунов на северном берегу. Большая часть этих камней и валунов, с трудом вытащенных кушанами, оказались там, откуда они были извлечены. И снова Королевский канал стал сухим или почти сухим. Взрыв не остановил весь поток.
Римская армия уже наполовину перешла Нехар Малку. Теперь войска находились на пути в Пероз-Шапур. После разрушения дамбы Велисарий отступил на север, на тот случай, если малва предпримут попытку преследовать его армию, которую они все еще превосходили по численности. Вообще-то он не ожидал от них этой ошибки — по крайней мере когда во главе стоит Линк, — но был готов на случай, если это все-таки произойдет. После того как стало ясно, что враг отступает назад под Вавилон, Велисарий последовал за ними. Его войска добрались до места недавнего сражения два часа назад.
— Достаточно, — тихо сказал он. — Нехар Малка достаточно высох. Не думаю, что Хосров станет возражать.
— С чего бы ему возражать? — пробормотал Маврикий. Однако хилиарх даже не смотрел на Нехар Малку. Он смотрел на Евфрат.
На самом деле не на реку.
Внешне Евфрат вернулся к своему обычному состоянию — широкий, неглубокий, этакая неторопливо двигающаяся масса грязноватой воды.
Нет, Маврикий смотрел на берега реки. Туда, где малва бросили своих мертвых. Было нетрудно увидеть трупы — сотни, тысячи. На берегу, застрявшие в камышах… Стервятники покрывали местность, как мухи.
— Боже, — прошептал он. — Прости нам грехи наши. — Велисарий повернулся и проследил за взглядом Маврикия. На его лице не появилось никакого выражения. Простой деревенский кузнец оценивал точность своей работы.
Когда он заговорил, голос его звучал резко.
— Один человек когда-то сказал мне, что война — это убийство. Организованное, систематичное убийство — ничего больше и ничего меньше. Это было первое, что тот человек сказал мне в тот день, когда я впервые принял на себя командование. Мне недавно исполнилось семнадцать лет. Был зеленым, как весенний росток.
— Ты никогда не был зеленым юнцом, — пробормотал Маврикий. — Ты думал свои хитрые мысли даже в тот день, когда родился. — Он вздохнул. — Я помню, парень. Это было правдой тогда, и это так сейчас. Но мне не должно это нравиться.
Велисарий кивнул. Они больше ничего не сказали.
Несколько минут спустя они с Маврикием развернули коней и поехали к берегу Нехар Малки, готовые присоединиться к армии на переправе.
Работа пока оставалась незаконченной. Никто из них не представлял, что их ждет впереди. Но они знали, что дневная работа выполнена.
Выполнена хорошо. Они могли, по крайней мере, получить удовлетворение от этого, если не от самого процесса.
Они были ремесленниками, занимающимися своим делом.
Римская армия уже наполовину перешла Нехар Малку. Теперь войска находились на пути в Пероз-Шапур. После разрушения дамбы Велисарий отступил на север, на тот случай, если малва предпримут попытку преследовать его армию, которую они все еще превосходили по численности. Вообще-то он не ожидал от них этой ошибки — по крайней мере когда во главе стоит Линк, — но был готов на случай, если это все-таки произойдет. После того как стало ясно, что враг отступает назад под Вавилон, Велисарий последовал за ними. Его войска добрались до места недавнего сражения два часа назад.
— Достаточно, — тихо сказал он. — Нехар Малка достаточно высох. Не думаю, что Хосров станет возражать.
— С чего бы ему возражать? — пробормотал Маврикий. Однако хилиарх даже не смотрел на Нехар Малку. Он смотрел на Евфрат.
На самом деле не на реку.
Внешне Евфрат вернулся к своему обычному состоянию — широкий, неглубокий, этакая неторопливо двигающаяся масса грязноватой воды.
Нет, Маврикий смотрел на берега реки. Туда, где малва бросили своих мертвых. Было нетрудно увидеть трупы — сотни, тысячи. На берегу, застрявшие в камышах… Стервятники покрывали местность, как мухи.
— Боже, — прошептал он. — Прости нам грехи наши. — Велисарий повернулся и проследил за взглядом Маврикия. На его лице не появилось никакого выражения. Простой деревенский кузнец оценивал точность своей работы.
Когда он заговорил, голос его звучал резко.
— Один человек когда-то сказал мне, что война — это убийство. Организованное, систематичное убийство — ничего больше и ничего меньше. Это было первое, что тот человек сказал мне в тот день, когда я впервые принял на себя командование. Мне недавно исполнилось семнадцать лет. Был зеленым, как весенний росток.
— Ты никогда не был зеленым юнцом, — пробормотал Маврикий. — Ты думал свои хитрые мысли даже в тот день, когда родился. — Он вздохнул. — Я помню, парень. Это было правдой тогда, и это так сейчас. Но мне не должно это нравиться.
Велисарий кивнул. Они больше ничего не сказали.
Несколько минут спустя они с Маврикием развернули коней и поехали к берегу Нехар Малки, готовые присоединиться к армии на переправе.
Работа пока оставалась незаконченной. Никто из них не представлял, что их ждет впереди. Но они знали, что дневная работа выполнена.
Выполнена хорошо. Они могли, по крайней мере, получить удовлетворение от этого, если не от самого процесса.
Они были ремесленниками, занимающимися своим делом.
ЭПИЛОГ
Толпа и ее мысли
Со своего места на возвышении у восточной стены Антонина с удовлетворением наблюдала за сценой. Огромный зал для приемов во дворце префекта был до отказа заполнен людьми. Слуги разносили подносы с едой и питьем. Пробираясь сквозь массу народа, они напоминали угрей. Шум, производимый говорящими одновременно людьми, казался почти оглушительным.— Очень приятно и лестно, — объявил сидевший на соседнем стуле патриарх Феодосий.
— Правда? — Антонина улыбнулась и взглянула на толпу под ними. — Я думаю, сегодня появилась вся греческая аристократия Александрии. Как и большая часть знати из всех крупных городов Дельты. Даже некоторые из долины Нила. По крайней мере, из Фаюма и Антинополя. — Она слегка нахмурилась.
— Признаюсь: я несколько удивлена. На самом деле не ожидала их в таком количестве. Считала, что примерно половина знати бойкотирует мероприятие.
Глаза Феодосия округлились.
— Бойкотирует? Публичное празднование девятого дня рождения императора? Боже упаси! — Патриарх лукаво улыбнулся. — На самом деле, Антонина, я не удивлен. Если бы решали этот вопрос только греческие аристократы, проживающие в Египте, то я уверен: половина не пришла бы. Но их жены и дочери не оставили им выбора.
Он кивнул в центр огромного зала, где толпа была гуще всего. В самом центре с кубком вина в руке стоял красивый молодой римский офицер.
— Самый желанный холостяк в Египте, — заявил патриарх. — Командующий египетской армией. Только что избранный в Сенат — и уже достаточно богатый сам по себе благодаря полученным им после Миндуса трофеям.
Антонина уставилась на Гермогена. На мгновение ей стало немного грустно — она подумала об Ирине. Все женщины, окружающие Гермогена, были моложе Ирины и, может, с одним или двумя исключениями — значительно красивее.
— Они смогли бы соперничать с умом Ирины, только если сложить вместе все их мозги, — пробормотала она. — Когда она пьяна в хлам. Может быть, смогли бы. Я не уверена.