– Ангус… – прошептала она.
– Что?
– Я…
Она прижалась губами к его рту. Почувствовала, как его руки сжали ее тело. Почувствовала на себе его тяжесть.
– Ангус, я хочу…
Темные пальцы ласкали ее. Загрубевшие, нежные, сильные. Играли ее грудью, гладили соски. По-другому, совсем по-другому. Она тихонько застонала.
– Я хочу…
– Да? – прошептал он.
– Я хочу…
Это все, что она смогла пробормотать, все, о чем могла думать.
– Я хочу, я хочу, я хочу…
Она хотела, чтобы это было чудесно, она хотела, чтобы это было… по-другому.
Раньше она никогда не занималась любовью. А он делал именно это. Занимался с нею любовью. Каждым словом, которое шептал ей, каждым своим движением и жестом.
Каждое уходящее мгновение…
– Йен, пусти меня!
– И не подумаю.
– Почему?
– Где ты была?
– Там же, где и ты, на ранчо Беннингтона. Он покачал головой.
– Ты уезжала.
– Но потом вернулась.
– Тогда зачем ты крадешься через потайную дверь?
– Я не крадусь…
– О Господи, ты же здесь. И ты всегда пользуешься потайной лестницей, когда хочешь незаметно уйти или вернуться. Я прав?
– Какая потайная лестница! Это всего…
– Поразительно! И ты ничего мне не сказала!
– Я просто забыла.
– О, разумеется! Ты делаешь только то, что считаешь нужным, помнишь? Ты сочла нужным выйти за меня замуж.
Энн молчала, ноги у нее вдруг стали ватными. Возьми себя в руки! Он ничего не знает, он нашел потайную дверь случайно.
Или нет? Почему он не стрелял в нее?
– Сегодня был такой утомительный день…
– Согласен, но хотелось бы узнать, почему он оказался столь утомительным.
– Ну, день был утомительным потому… Закончить Энн не успела. Он рванул ее к себе, схватил одной рукой за волосы и, запрокинув ей голову, с яростью произнес:
– Что нужно сделать, чтобы ты наконец поняла, насколько твоя игра опасна?
– Я не играю ни в какие игры! – закричала она.
В следующий момент, перелетев через всю комнату, Энн рухнула на кровать, но тут же вскочила. Он выругался и угрожающе шагнул к ней.
– Нет! – в ужасе закричала она, падая обратно. К удивлению Энн, он больше не сделал ни шагу. Его бронзовое лицо посерело, пальцы сжались в кулаки.
– Будь ты проклята! – прошептал он. И, не оглядываясь, вышел из комнаты.
Энн глубоко вздохнула и закрыла глаза, вызывая из памяти тот последний день, когда она видела своих родителей живыми.
Отец уже не спал, но Энн лежала тихо, делая вид, что не проснулась. Его рука нежно погладила округлившийся живот матери. Скоро должен появиться второй ребенок, которого они ждали с такой радостью.
– Ты прекрасна, – прошептал он. Энн услышала тихий смех матери.
– Я бесформенная и нескладная.
– Но прекрасная.
– Ты тоже прекрасен, Джошуа. Ты знаешь это? Прости меня. Я все время ворчу и сержусь.
Наверное, мы бы уже давно приехали на место, если бы не мое желание путешествовать с другими поселенцами.
– Все в порядке, Дженни. Что хорошего путешествовать в одиночку? Здесь мы в безопасности.
– Который час? Нельзя задерживать этих славных людей, они и так проявили любезность, взяв нас с собой…
– Не волнуйся. У нас достаточно времени. Я уверен, мы будем на месте до того, как родится мой сын.
– А если дочь?
– Тоже хорошо. Наша маленькая кокетка получит сестричку. Держу пари, она подслушивает. – Отец щелкнул Энн по носу.
– Почему кокетка, па?
– А кто же еще? Самая большая маленькая кокетка!
Энн засмеялась и обняла мать, ощутив, как под рукой шевелится брат или сестра, которым так и не суждено было появиться на свет.
Затем из памяти всплывает страшная картина. Медленно падает на землю мать, отец с криком бросается к ней и вот уже лежит в пыли.
Падают, умирают…
Она и выжила только потому, что у нее есть долг, который нужно исполнить.
Энн открыла глаза. Слезы текли по ее щекам, но она их не вытирала. Воспоминания навалились всей тяжестью, а сейчас они не должны на нее давить, они должны придать ей силы, чтобы отомстить. Какие бы опасности ей ни грозили, она отдаст свой долг мертвым.
И не важно, что думает Йен, не важно, что он отвернулся от нее и ушел.
Энн снова закрыла глаза. Теперь воспоминания сами явились к ней. Уже не столь мрачные. Плывущее Облако. Он так много дал ей, хотя никогда не узнал, для чего она хотела научиться метко стрелять. Он брал ее на охоту, сначала посмеиваясь над странным желанием девочки, потом стал уважать ее за упорство и природные способности.
Затем появился Эдди. Улыбающийся, румяный человек с седыми бакенбардами пришел в индейскую деревню, пришел к ней.
– Не трать слезы по пустякам, дорогое дитя. Эдди здесь, он не даст тебя в обиду.
И сдержал обещание. Помогал, оберегал, любил. Только раз он подвел ее.
Азартная игра.
О, Эдди, я все простила. Мне тебя не хватает. Ты давал мне силы, ты знал правду, знал о моем отчаянном желании убить этого человека. Если бы ты был здесь.
Эдди больше нет. Она потеряла его, как потеряла Плывущее Облако и своих родителей.
У нее был муж. Но она потеряла и его, потому что не может рассказать ему правду. Хотя он нужен ей. И она его любит.
Энн закусила губы, пытаясь остановить бегущие ио лицу слезы.
Она оплакивала свое прошлое и будущее.
– Хорошая новость, сын! – Кэш Уэзерли размахнулся и ударил Карла по лицу. – Нас снова ограбили. Эти идиоты отправили дилижанс с одним вонючим охранником. Ты должен был выехать им навстречу, но не сделал этого!
Карл Уэзерли отступил на несколько шагов от разъяренного отца, вытирая ладонью кровь.
– Это не моя вина. Ты сам приказал мне заняться конторскими книгами…
– Замолчи, сын. Никто из вас, идиотов, даже не знал, где находится дилижанс, а когда он прибыл, эти проклятые воры уже ограбили его.
– Па, ты же не сказал нам…
– А вы что, тупые? Чем теперь платить работникам? Я потерял все деньги от продажи скота и двух своих лучших людей.
– Но ведь ты не можешь винить в этом меня, па? Рука Уэзерли снова взметнулась, и Карл, не успевший отскочить, получил вторую затрещину.
– Все эти годы, вся эта работа! Для кого? Для тебя. Для тебя и твоих братьев. С Божьей помощью я прошел кровавую войну, вернулся с добычей и создал здесь империю. И теперь из-за вашей неумелости меня грабят все, кому не лень.
Карл молчал, но ответ вертелся у него на языке. Может, Бог недоволен Кэшем Уэзерли? Может, Бог считает, что все это Кэш добыл на войне неправедным путем, как продолжает делать и теперь?
– Мы все тоже воевали, даже Джои, – вступился за старшего брата Дженсон.
– А где, черт побери, Джои? Мальчишки никогда нет дома.
– Он, кажется, вернулся в город, папа, – сказала вошедшая в гостиную Мэг.
Она, как и Дженсон, жалела брата. Он изо всех сил пытался угодить отцу, но всегда оказывался виноватым. Особенно в последнее время, когда на отца посыпались неприятности.
– Опять он в этом проклятом салуне! – прорычал Кэш.
– Возможно, он в другом месте, – сказал Мэг.
– Нет, именно в этом чертовом салуне, который должен был стать моим, – пробормотал Кэш.
Казалось, он забыл и о Карле, и об ограбленном дилижансе. Опустившись на диван, стоящий перед камином, он в бессильной злобе стукнул кулаком по кожаной обивке.
– Если бы не этот негодяй южанин, он был бы моим!
– Па, салун всегда принадлежал Маккестлам, и если бы Эдди не проигрался…
– Но он проигрался. А потом умер. Салун уже был почти моим. – Уэзерли посмотрел на Мэг. – Иди спать, дочка, уже поздно.
– Но, па…
– Иди!
– Хорошо. Карл, Дженсон, вы тоже не задерживайтесь.
– Ладно, Мэг, – ответил Дженсон. Карл только болезненно скривился. Выждав, пока дочь закроет за собой дверь, Кэш мрачно взглянул на сыновей.
– Салун должен был стать моим. И она тоже! Если бы не этот ублюдок-полукровка. Вы слышите меня? – рявкнул он так, что братья вздрогнули. – Эта шлюха должна была стать моей!
– Па, зачем она тебе? Ведь ты не собираешься на ней жениться…
– Она должна стать моей, – упрямо повторил Кэш.
– Па, Джои почти все знает об этом салуне, и он говорит, что она была дочерью Эдди. Она вела себя как леди, работала в баре, пела. Никогда не уходила наверх с мужчинами. Может, она совсем не такая, как ты думаешь, она…
– Зло, – пробормотал Кэш.
– Но, па…
– Зло! Она влезает в душу мужчине, заставляет его думать, что она ему необходима, а потом…
– Отец, – сказал Дженсон, – она вышла замуж за этого мятежника.
– Этот мятежник тоже отправится в ад. Господи, труды всей моей жизни! – Кэш вдруг замолчал и диким взглядом обвел комнату.
– Па, это на тебя не похоже, – успокаивающе произнес Дженсон.
– Ты прав, парень. Ты прав. Да, у нас были неудачи, но я никому не позволю разорить меня. Я умею бороться, умею побеждать и сдаваться не собираюсь.
Дженсон взглянул на брата. Он знал, что отец – человек осторожный и хитрый, не доверяет даже собственным сыновьям, хотя поручал им разные дела.
– Ведьма! – снова крикнул Уэзерли. – Все пошло вкривь и вкось с тех пор, как она здесь появилась. Со своим вздернутым носом, нежным голосом и взглядом, от которого закипает кровь.
– Но, па…
– Слушайте меня, парни! И слушайте внимательно. Что-то не так в этом проклятом салуне, я намерен выяснить, в чем дело, и вырвать зло с корнем. Вы со мной, парни, или вы мои враги?
Карл Уэзерли потер руки. Они измазаны кровью из его разбитых губ. На них кровь еще многих людей, которую ему никогда не отмыть. Но он должен быть с отцом. Или тот убьет его. Не считаясь с тем, что Карл – его собственная плоть и кровь. Теперь отцу нужна эта женщина. Он хочет ее. Давно. Неистово.
– Я их уничтожу. Всех – тихо сказал Кэш.
– Па, не забывай, что шериф считает тебя уважаемым человеком, героем войны.
– Шериф прав. Я сам поймаю грабителей, а потом с радостью погляжу, как их будут вешать. И позабочусь об этом мятежнике и девчонке. Если мятежника убить не удастся, то я хотя бы увижу его болтающимся на виселице. Девчонка будет ползать передо мной на коленях. Колесо закрутилось, и меня не волнует, кто в него попадет, ясно?
– Да, па, – сказал Дженсон.
– Карл.
– Д-да, па.
– И ни слова Джои. В случае чего, мне бы не хотелось поднимать руку на собственную плоть и кровь.
Братья кивнули и удивленно переглянулись. Кэш всегда питал некоторую слабость к младшему сыну, единственному, кто старался держаться подальше от отца.
Пока Дженсон и Карл думали о младшем брате, им вдруг пришла в голову одна и та же мысль: если бы Кэшу нужно было пожертвовать их жизнью, он сделал бы это, не задумываясь.
– Подойдите ко мне и слушайте, – приказал Кэш, – вам известно…
Внезапно он замолчал.
– О чем, па? – спросил Дженсон.
– Странно, у меня такое чувство, будто я уже где-то видел этого ублюдка-мятежника.
– Все полукровки похожи друг на друга, па. У нас на Западе ублюдков хватает.
– Может быть. – Кэш уставился на огонь в камине. – А может, это и не имеет значения, раз он прямиком направится в преисподнюю. Ладно… Слушайте внимательно. Он станет покойником, а я буду сенатором, когда наша территория получит статус штата.
– Но, па… – начал Дженсон.
– Это земля мятежников, сын. И я намерен их уничтожить.
Глава 14
Глава 15
– Что?
– Я…
Она прижалась губами к его рту. Почувствовала, как его руки сжали ее тело. Почувствовала на себе его тяжесть.
– Ангус, я хочу…
Темные пальцы ласкали ее. Загрубевшие, нежные, сильные. Играли ее грудью, гладили соски. По-другому, совсем по-другому. Она тихонько застонала.
– Я хочу…
– Да? – прошептал он.
– Я хочу…
Это все, что она смогла пробормотать, все, о чем могла думать.
– Я хочу, я хочу, я хочу…
Она хотела, чтобы это было чудесно, она хотела, чтобы это было… по-другому.
Раньше она никогда не занималась любовью. А он делал именно это. Занимался с нею любовью. Каждым словом, которое шептал ей, каждым своим движением и жестом.
Каждое уходящее мгновение…
– Йен, пусти меня!
– И не подумаю.
– Почему?
– Где ты была?
– Там же, где и ты, на ранчо Беннингтона. Он покачал головой.
– Ты уезжала.
– Но потом вернулась.
– Тогда зачем ты крадешься через потайную дверь?
– Я не крадусь…
– О Господи, ты же здесь. И ты всегда пользуешься потайной лестницей, когда хочешь незаметно уйти или вернуться. Я прав?
– Какая потайная лестница! Это всего…
– Поразительно! И ты ничего мне не сказала!
– Я просто забыла.
– О, разумеется! Ты делаешь только то, что считаешь нужным, помнишь? Ты сочла нужным выйти за меня замуж.
Энн молчала, ноги у нее вдруг стали ватными. Возьми себя в руки! Он ничего не знает, он нашел потайную дверь случайно.
Или нет? Почему он не стрелял в нее?
– Сегодня был такой утомительный день…
– Согласен, но хотелось бы узнать, почему он оказался столь утомительным.
– Ну, день был утомительным потому… Закончить Энн не успела. Он рванул ее к себе, схватил одной рукой за волосы и, запрокинув ей голову, с яростью произнес:
– Что нужно сделать, чтобы ты наконец поняла, насколько твоя игра опасна?
– Я не играю ни в какие игры! – закричала она.
В следующий момент, перелетев через всю комнату, Энн рухнула на кровать, но тут же вскочила. Он выругался и угрожающе шагнул к ней.
– Нет! – в ужасе закричала она, падая обратно. К удивлению Энн, он больше не сделал ни шагу. Его бронзовое лицо посерело, пальцы сжались в кулаки.
– Будь ты проклята! – прошептал он. И, не оглядываясь, вышел из комнаты.
Энн глубоко вздохнула и закрыла глаза, вызывая из памяти тот последний день, когда она видела своих родителей живыми.
Отец уже не спал, но Энн лежала тихо, делая вид, что не проснулась. Его рука нежно погладила округлившийся живот матери. Скоро должен появиться второй ребенок, которого они ждали с такой радостью.
– Ты прекрасна, – прошептал он. Энн услышала тихий смех матери.
– Я бесформенная и нескладная.
– Но прекрасная.
– Ты тоже прекрасен, Джошуа. Ты знаешь это? Прости меня. Я все время ворчу и сержусь.
Наверное, мы бы уже давно приехали на место, если бы не мое желание путешествовать с другими поселенцами.
– Все в порядке, Дженни. Что хорошего путешествовать в одиночку? Здесь мы в безопасности.
– Который час? Нельзя задерживать этих славных людей, они и так проявили любезность, взяв нас с собой…
– Не волнуйся. У нас достаточно времени. Я уверен, мы будем на месте до того, как родится мой сын.
– А если дочь?
– Тоже хорошо. Наша маленькая кокетка получит сестричку. Держу пари, она подслушивает. – Отец щелкнул Энн по носу.
– Почему кокетка, па?
– А кто же еще? Самая большая маленькая кокетка!
Энн засмеялась и обняла мать, ощутив, как под рукой шевелится брат или сестра, которым так и не суждено было появиться на свет.
Затем из памяти всплывает страшная картина. Медленно падает на землю мать, отец с криком бросается к ней и вот уже лежит в пыли.
Падают, умирают…
Она и выжила только потому, что у нее есть долг, который нужно исполнить.
Энн открыла глаза. Слезы текли по ее щекам, но она их не вытирала. Воспоминания навалились всей тяжестью, а сейчас они не должны на нее давить, они должны придать ей силы, чтобы отомстить. Какие бы опасности ей ни грозили, она отдаст свой долг мертвым.
И не важно, что думает Йен, не важно, что он отвернулся от нее и ушел.
Энн снова закрыла глаза. Теперь воспоминания сами явились к ней. Уже не столь мрачные. Плывущее Облако. Он так много дал ей, хотя никогда не узнал, для чего она хотела научиться метко стрелять. Он брал ее на охоту, сначала посмеиваясь над странным желанием девочки, потом стал уважать ее за упорство и природные способности.
Затем появился Эдди. Улыбающийся, румяный человек с седыми бакенбардами пришел в индейскую деревню, пришел к ней.
– Не трать слезы по пустякам, дорогое дитя. Эдди здесь, он не даст тебя в обиду.
И сдержал обещание. Помогал, оберегал, любил. Только раз он подвел ее.
Азартная игра.
О, Эдди, я все простила. Мне тебя не хватает. Ты давал мне силы, ты знал правду, знал о моем отчаянном желании убить этого человека. Если бы ты был здесь.
Эдди больше нет. Она потеряла его, как потеряла Плывущее Облако и своих родителей.
У нее был муж. Но она потеряла и его, потому что не может рассказать ему правду. Хотя он нужен ей. И она его любит.
Энн закусила губы, пытаясь остановить бегущие ио лицу слезы.
Она оплакивала свое прошлое и будущее.
– Хорошая новость, сын! – Кэш Уэзерли размахнулся и ударил Карла по лицу. – Нас снова ограбили. Эти идиоты отправили дилижанс с одним вонючим охранником. Ты должен был выехать им навстречу, но не сделал этого!
Карл Уэзерли отступил на несколько шагов от разъяренного отца, вытирая ладонью кровь.
– Это не моя вина. Ты сам приказал мне заняться конторскими книгами…
– Замолчи, сын. Никто из вас, идиотов, даже не знал, где находится дилижанс, а когда он прибыл, эти проклятые воры уже ограбили его.
– Па, ты же не сказал нам…
– А вы что, тупые? Чем теперь платить работникам? Я потерял все деньги от продажи скота и двух своих лучших людей.
– Но ведь ты не можешь винить в этом меня, па? Рука Уэзерли снова взметнулась, и Карл, не успевший отскочить, получил вторую затрещину.
– Все эти годы, вся эта работа! Для кого? Для тебя. Для тебя и твоих братьев. С Божьей помощью я прошел кровавую войну, вернулся с добычей и создал здесь империю. И теперь из-за вашей неумелости меня грабят все, кому не лень.
Карл молчал, но ответ вертелся у него на языке. Может, Бог недоволен Кэшем Уэзерли? Может, Бог считает, что все это Кэш добыл на войне неправедным путем, как продолжает делать и теперь?
– Мы все тоже воевали, даже Джои, – вступился за старшего брата Дженсон.
– А где, черт побери, Джои? Мальчишки никогда нет дома.
– Он, кажется, вернулся в город, папа, – сказала вошедшая в гостиную Мэг.
Она, как и Дженсон, жалела брата. Он изо всех сил пытался угодить отцу, но всегда оказывался виноватым. Особенно в последнее время, когда на отца посыпались неприятности.
– Опять он в этом проклятом салуне! – прорычал Кэш.
– Возможно, он в другом месте, – сказал Мэг.
– Нет, именно в этом чертовом салуне, который должен был стать моим, – пробормотал Кэш.
Казалось, он забыл и о Карле, и об ограбленном дилижансе. Опустившись на диван, стоящий перед камином, он в бессильной злобе стукнул кулаком по кожаной обивке.
– Если бы не этот негодяй южанин, он был бы моим!
– Па, салун всегда принадлежал Маккестлам, и если бы Эдди не проигрался…
– Но он проигрался. А потом умер. Салун уже был почти моим. – Уэзерли посмотрел на Мэг. – Иди спать, дочка, уже поздно.
– Но, па…
– Иди!
– Хорошо. Карл, Дженсон, вы тоже не задерживайтесь.
– Ладно, Мэг, – ответил Дженсон. Карл только болезненно скривился. Выждав, пока дочь закроет за собой дверь, Кэш мрачно взглянул на сыновей.
– Салун должен был стать моим. И она тоже! Если бы не этот ублюдок-полукровка. Вы слышите меня? – рявкнул он так, что братья вздрогнули. – Эта шлюха должна была стать моей!
– Па, зачем она тебе? Ведь ты не собираешься на ней жениться…
– Она должна стать моей, – упрямо повторил Кэш.
– Па, Джои почти все знает об этом салуне, и он говорит, что она была дочерью Эдди. Она вела себя как леди, работала в баре, пела. Никогда не уходила наверх с мужчинами. Может, она совсем не такая, как ты думаешь, она…
– Зло, – пробормотал Кэш.
– Но, па…
– Зло! Она влезает в душу мужчине, заставляет его думать, что она ему необходима, а потом…
– Отец, – сказал Дженсон, – она вышла замуж за этого мятежника.
– Этот мятежник тоже отправится в ад. Господи, труды всей моей жизни! – Кэш вдруг замолчал и диким взглядом обвел комнату.
– Па, это на тебя не похоже, – успокаивающе произнес Дженсон.
– Ты прав, парень. Ты прав. Да, у нас были неудачи, но я никому не позволю разорить меня. Я умею бороться, умею побеждать и сдаваться не собираюсь.
Дженсон взглянул на брата. Он знал, что отец – человек осторожный и хитрый, не доверяет даже собственным сыновьям, хотя поручал им разные дела.
– Ведьма! – снова крикнул Уэзерли. – Все пошло вкривь и вкось с тех пор, как она здесь появилась. Со своим вздернутым носом, нежным голосом и взглядом, от которого закипает кровь.
– Но, па…
– Слушайте меня, парни! И слушайте внимательно. Что-то не так в этом проклятом салуне, я намерен выяснить, в чем дело, и вырвать зло с корнем. Вы со мной, парни, или вы мои враги?
Карл Уэзерли потер руки. Они измазаны кровью из его разбитых губ. На них кровь еще многих людей, которую ему никогда не отмыть. Но он должен быть с отцом. Или тот убьет его. Не считаясь с тем, что Карл – его собственная плоть и кровь. Теперь отцу нужна эта женщина. Он хочет ее. Давно. Неистово.
– Я их уничтожу. Всех – тихо сказал Кэш.
– Па, не забывай, что шериф считает тебя уважаемым человеком, героем войны.
– Шериф прав. Я сам поймаю грабителей, а потом с радостью погляжу, как их будут вешать. И позабочусь об этом мятежнике и девчонке. Если мятежника убить не удастся, то я хотя бы увижу его болтающимся на виселице. Девчонка будет ползать передо мной на коленях. Колесо закрутилось, и меня не волнует, кто в него попадет, ясно?
– Да, па, – сказал Дженсон.
– Карл.
– Д-да, па.
– И ни слова Джои. В случае чего, мне бы не хотелось поднимать руку на собственную плоть и кровь.
Братья кивнули и удивленно переглянулись. Кэш всегда питал некоторую слабость к младшему сыну, единственному, кто старался держаться подальше от отца.
Пока Дженсон и Карл думали о младшем брате, им вдруг пришла в голову одна и та же мысль: если бы Кэшу нужно было пожертвовать их жизнью, он сделал бы это, не задумываясь.
– Подойдите ко мне и слушайте, – приказал Кэш, – вам известно…
Внезапно он замолчал.
– О чем, па? – спросил Дженсон.
– Странно, у меня такое чувство, будто я уже где-то видел этого ублюдка-мятежника.
– Все полукровки похожи друг на друга, па. У нас на Западе ублюдков хватает.
– Может быть. – Кэш уставился на огонь в камине. – А может, это и не имеет значения, раз он прямиком направится в преисподнюю. Ладно… Слушайте внимательно. Он станет покойником, а я буду сенатором, когда наша территория получит статус штата.
– Но, па… – начал Дженсон.
– Это земля мятежников, сын. И я намерен их уничтожить.
Глава 14
Энн молча глядела в потолок, удивляясь, почему ей не спится.
Неделя после ухода Йена пролетела незаметно, хотя некоторые дни оказались для нее пыткой. Энн видела его днем в салуне, но он больше не подходил к ней. Он разговаривал с другими, иногда смеялся, и ее вдруг охватывала ревность. Она не думала о том, где Йен ночует. Может, просто не желала, а может, была слишком наивной. Зато часто вспоминала, как Йен и Мэг Уэзерли разговаривали на ранчо Беннингтона. Как смел он так улыбаться этой девчонке!
Энн сердито взбила подушку. Целая неделя. Иногда они случайно оказывались рядом, но он словно не замечал ее, не задавал никаких вопросов, не требовал никаких ответов. Ничего больше от нее не хотел…
Казалось, оба чего-то ждали, и ожидание это становилось все напряженнее.
Неделя выдалась довольно тихой. Не было ни пожаров, ни ограблений. Люди приходили, играли в карты, беседовали, пили виски и отправлялись домой.
Все свое время Джои теперь проводил в салуне. Обычно в компании Далей, которая в его присутствии совершенно преображалась. Она не хохотала, не пила виски, тихо сидела рядом, не сводя с него глаз.
Коко тоже вела себя непривычно тихо.
Макшейн…
Днем появлялся редко, ночи проводил неизвестно где, а вечерами следил за игроками в покер.
В салун как-то зашли люди Уэзерли, но держали себя прилично, и вечер закончился без происшествий.
Энн была уверена, что Макшейн следит за каждым посетителем. Среди людей Уэзерли находились его сыновья Карл и Дженсон, а также Бешеньный. Бык Марлин, головорез, участвовавший в партизанской войне на стороне аболиционистов. Были там превосходный стрелок Тайлер Гриссом из Канзаса и Джош Мейсон, который, по слухам, продолжал при любой возможности убивать противников отмены рабства.
Эти опасные люди тоже были на редкость миролюбивы. Конфликта не возникло даже тогда, когда Коко отказалась идти наверх с одним из них.
Макшейн все время находился в салуне вместе с Ангусом и Ральфом, а близнецы Игеры бессменно дежурили снаружи.
Пока Макшейн не уединился с приятелями, Энн хотела поговорить с ним, но из этого ничего не вышло, и она предпочла отойти.
Она не покидала салун до поздней ночи. Люди приходили и уходили. Энн видела, как Бешеный Бык Марлин куда-то исчез, а потом вернулся в компанию Карла Уэзерли и сел играть в покер. Какой-то человек сказал Далси, что ему нужно поговорить с Энн наедине. Далси передала его просьбу не только Энн. Когда та направилась через зал к странному ковбою, ее перехватил Макшейн и подтолкнул к лестнице.
– Что ты делаешь? – возмутилась она.
– Иди наверх.
– Зачем?
– Там безопаснее.
– Безопаснее? А чего ты опасаешься?
– Ничего. Просто иди наверх.
– Послушай, Макшейн, я не позволю…
Он тихо выругался и, не слишком романтично обхватив за талию, понес жену наверх.
В комнате он бросил ее на кровать и отчеканил:
– Не смей разговаривать с незнакомыми людьми, слышишь?
– Почему?
– Объясню потом, а сейчас оставайся здесь.
– Я хотела только…
Энн замолчала. Не говорить же ему, что она хотела разузнать у незнакомого ковбоя, одного из людей Уэзерли, что происходит на ранчо Кэша.
– И что же ты хотела?
– Ничего.
– Может, ты предпочитаешь его компанию моей? Он такой славный белый парень.
– Ублюдок! Полукровка! – закричала она. – Я что, твоя пленница?
– На час. Господи, Энн, ведь уже ночь. К тому же комната теперь в полном твоем распоряжении. Ложись спать.
– Но…
– Черт тебя побери! – Он с силой прижал ее к кровати.
Энн чуть не вскрикнула, а он, поняв, что сделал ей больно, сразу отпустил ее.
Она быстро отошла в противоположный угол комнаты.
– Макшейн!
– Что?
Она закусила губу. Ей хотелось сказать ему, что она, вероятно, стреляет лучше любого мужчины в салуне.
– Уходи.
Он не заставил себя упрашивать.
Ладно, час пройдет быстро. Энн легла и стала думать, как ей хорошо одной, без надзора Макшейна. Никто не изводит ее вопросами. Она повторяла это снова и снова, не испытывая никакого облегчения и чувствуя себя очень несчастной. Всю неделю Энн по ночам представляла себе его лицо, горящие странным огнем и яростью глаза, пытаясь угадать, что происходит у него в душе.
– Сумасшедшая, – громко сказала Энн. Возможно, так оно и было. Но, встав с кровати, она подошла к двери и прислушалась. Тихо. Каминные часы показывали пять утра. Засидевшиеся допоздна клиенты уже разошлись, закончив перемывать косточки ближним.
Наступило воскресенье.
Энн, босая, в ночной рубашке, вышла в коридор. Дверь в комнату Далси была закрыта, так же, как и дверь Коко. На мгновенье Энн представила, что за одной из них находится ее муж, но, прогнав эти мысли, пошла к лестнице и тихо спустилась в салун.
Стаканы уже вымыты и поставлены на место, полированная стойка бара сверкает, пол подметен, столы чистые, плевательницы вынесены наружу до утра. У камина, где догорали последние дрова, одиноко сидел Макшейн. Решив, что он заснул, Энн потихоньку направилась к выходу.
– Энн, что ты делаешь внизу? Я велел тебе оставаться в комнате.
Она вернулась. Йен грустно смотрел в огонь, черные волосы падали ему на глаза.
– Час уже прошел.
– Почему ты не спишь?
– Не могла заснуть. Поэтому я решила спуститься вниз и посмотреть, чем ты занимаешься.
– Посмотрела?
Энн, поколебавшись, вдруг спросила:
– Почему?
– Почему что?
– Почему ты избегаешь меня?
Он с удивлением взглянул на нее, вздохнул и снова уставился на огонь.
– Я ведь больше ни к чему тебя не принуждаю, не доставляю неприятностей, не пытаюсь ничего выведать.
– Ты все вpeмя сердишься. Тебя постоянно что-то беспокоит… как сегодня ночью.
Йен снова поднял на нее глаза и тихо сказал:
– Меня беспокоит многое. Беспокоит, что ты закричала от ужаса, когда, проснувшись, увидела мое лицо. Наверное, ты просто не узнала меня и приняла за какого-то индейца.
– Что? – выдохнула она.
– Ведь я – сиу, – напомнил Йен. – И ты назвала меня недавно полукровкой.
– Ты обидел меня. Я была в ярости.
– Но я понимаю. Далси говорила, что ты находилась в плену у индейцев пауни. Я кое-что о них знаю. Великие воины, сиу в этом отношении им уступают.
– О, Боже, – прошептала она, – значит, ты…
– Энн, если бы я раньше знал о твоем отвращении к индейцам и его причинах, я бы никогда не стал принуждать тебя к этому браку.
Она вдруг опустилась перед ним на колени, обняла его, вопросительно заглянула в глаза.
– О, Господи, не могу поверить.
– Энн, я похож на своего деда. Поэтому…
– Нет! Я… нет. Ты не имеешь отношения к моим ночным кошмарам.
– Но ты была пленницей индейцев. Далси рассказала мне правду.
Энн кивнула.
– Да, мы были в плену вместе. Более четырех лет. Бедная Далси. Они убили у нее всех родных и знакомых, чуть не убили и ее. Но со мной обращались совсем неплохо. Хотя я видела там ужасные вещи, но… – Она замолчала, стараясь овладеть собой. Йен молча ждал. Затем погладил ее по руке. Энн, глубоко вздохнув, продолжила: – В общем-то случались вещи и похуже того, что делали пауни.
– Где?
– Где это случилось? Что произошло с тобой дальше, Энн?
Она молчала. Нельзя рассказывать обо всем, но раз уж начала…
– Я видела, как убивали моих родителей.
– Прости.
– Индейцы могли быть жестокими, очень жестокими, но со временем они рассказали мне, что на их селение напали белые солдаты, убивали женщин и детей. Индейцы нашли меня раненой.
– Они тебя нашли?
– Вернее, забрали меня в бессознательном состоянии. А когда я пришла в себя, то увидела, как индейцы жгут поселение белых. Я была в ужасе, но мне повезло, меня взял под свое покровительство сын вождя. Его звали Плывущее Облако.
– Энн, все говорят, что я очень похож на индейца, и твои ночные кошмары…
– Нет! Повторяю тебе, причина моих кошмаров совсем не в тебе. Плывущее Облако был жестоким воином, но очень хорошим человеком. Спасая мне жизнь, он выдал меня за свою наложницу, чтобы воины соседней деревни не взяли меня для жертвоприношения.
– Жертвоприношение утренней звезде, – пробормотал Иен.
– Увидев этот обряд, я потом долго не могла спать от ужаса.
– Расскажи о Плывущем Облаке.
Энн улыбнулась.
– Я была страшно испугана и ненавидела всех индейцев. Потом начала понемногу узнавать их жизнь, понимать их язык. Я встречала индейцев, которые были мне симпатичны, и тех, кто вызывал не лучшие чувства. Плывущее Облако был особенным. Сначала он решил жениться на мне и приготовился ждать несколько лет. Когда один из воинов, хозяин Далси, погиб на охоте, он взял ее под свое покровительство. Его сестра учила меня языку индейцев, ухаживала за мной, когда я болела. С ними я чувствовала себя в безопасности, но переживала за других белых пленников, которым не так повезло. Меня захватили девочкой, я выросла среди индейцев, узнала их характеры и обычаи. Их культура отличается от нашей, но они такие же люди, как и мы. Такие же умные и такие же глупые. Но я…
– Что?..
– Я не боюсь индейцев и не испытываю к ним ненависти.
– Хотя, увидев мое лицо, закричала от испуга.
– Это просто совпало с моим кошмаром.
– А как случилось, что ты приехала в Куперсвилл? Почему Плывущее Облако не сделал тебя своей женой? Судя по твоим словам, у вас были хорошие отношения.
Энн улыбнулась.
– Да. По-своему я любила его, но как младшая сестра. Кроме того, он уже спал с белой пленницей.
– С Далси. А потом?
– Он заболел лихорадкой. Поняв, что умирает, он попросил отца исполнить его последнее желание и вернуть меня к белым людям. Эдди Маккестл изредка охотился с пауни, и отец Плывущего Облака отдал меня Эдди, который обещал ему заботиться обо мне. И сдержал обещание. Когда мне исполнилось восемнадцать, Эдди был уже немолод, ему требовался уход, но мы все же решили перебраться на Запад. Далси поддержала наше решение.
Энн замолчала. Как объяснить ему, что одного белого она ненавидит больше, чем когда-то ненавидела индейцев.
– Иди ко мне, – тихо сказал Йен.
Она села к нему на колени и прижалась к его груди. Давно ей не было так уютно. Он гладил ее волосы, заплетал их в косички, распускал и заплетал снова.
– Я рад, что ты не питаешь ненависти к индейцам, но у тебя много тяжелых воспоминаний. Ты кричишь во сне.
– Просто видела страшный сон. Это когда-нибудь пройдет. А как ты сам кричал и стонал тогда. Причина совсем не в индейцах.
– Я тебе верю.
– Во всем?
– Да.
– Ты напоминаешь мне Плывущее Облако, – улыбнулась Энн, – он был смелым воином и хорошим человеком.
– Ты считаешь, что я тоже хороший человек?
– Я чувствую это.
– Не обольщайся, Энни. Во всяком случае, я не слишком хороший человек. Возможно, сильный. Надеюсь, достаточно сильный, чтобы бороться с тобой, Энн. И выиграть. Силой избавить тебя от опасности. Если бы ты сказала мне…
Она покачала головой и прижала палец к его губам.
– Я уже сказала тебе все, что хотела сказать. За исключением, может…
– За исключением?
– Того, что я нахожу тебя более чем вполне сносным.
– Насколько более?
– Ну, очень сносным.
– И еще…
– Ммм… приятным.
– Приятной может быть еда, – недовольно сказал он.
– Ну, ты…
– Какой?
– Возбуждающий, – прошептала она.
– Уже интереснее. Продолжай.
– Настойчивый.
– Чтобы дать тебе то, что ты хочешь. Дальше.
– Ты…
– Да?
– Самые невероятные ощущения, которые я когда-либо испытывала, – страстно шепнула она.
В следующий момент Йен подхватил ее на руки и понес в комнату. Он не стал тратить время на расстегивание пуговиц, а просто сорвал с Энн рубашку и, очень медленно лаская губами и языком ее плечи, грудь, живот, опустился перед ней на колени. Она гладила его волосы, чувствуя, как ее переполняет всепоглощающая нежность.
Но миг – и все изменилось. Ласка его рук, сладостно-интимные прикосновения губ и языка вдруг разожгли в ней такой нестерпимый огонь желания, что у нее уже не было сил держаться на ногах, и она вскрикнула. Однако Йен не отпустил ее.
– Нет, нет, любовь моя, – прошептал он. – Больше, чем сносно…
– Боже правый! – стонала она.
Она больше не выдержит этой страстной пытки, этой жажды, почти боли, огня, сжигающего ее изнутри…
– Йен!
Она всем телом откинулась назад. Мир, казалось, разлетелся огненными брызгами. Неведомая сила несла ее выше и выше, в ад или рай, омывая каким-то золотым потоком. Затем все опять слилось в одну слепящую вспышку, превратившуюся в медленно угасающие голубые искры.
Ее голова лежала у него на плече, золотистые волосы разметались по его груди.
– Самые невероятные ощущения, которые я когда-либо испытывала, – прошептала она.
– О, да, самые невероятные ощущения, – повторил он. – Самые невероятные.
«Теперь молчи», – приказала себе Энн, вспомнив его вопросы, на которые не могла дать ответ.
Она ничего не может рассказать ему. Он не знает, он не поймет.
Энн закрыла глаза, утомленная, пресыщенная. Он здесь, рядом, с нею его теплота, его руки обнимают ее, она чувствует себя опьяненной. Ее жизнь стала бы легче и безопаснее, если бы она разрушила барьер.
Она знала, что он не спит. В ней вдруг снова вспыхнула тревога. Если он ее поймает? Что ей делать? Сможет ли она все бросить?
Ответ был мучительно простым. Она не сможет все бросить. Она для этого живет. Она и выжила только ради этого. Поэтому уже не сможет все бросить. Она не сможет. Не сможет.
Неделя после ухода Йена пролетела незаметно, хотя некоторые дни оказались для нее пыткой. Энн видела его днем в салуне, но он больше не подходил к ней. Он разговаривал с другими, иногда смеялся, и ее вдруг охватывала ревность. Она не думала о том, где Йен ночует. Может, просто не желала, а может, была слишком наивной. Зато часто вспоминала, как Йен и Мэг Уэзерли разговаривали на ранчо Беннингтона. Как смел он так улыбаться этой девчонке!
Энн сердито взбила подушку. Целая неделя. Иногда они случайно оказывались рядом, но он словно не замечал ее, не задавал никаких вопросов, не требовал никаких ответов. Ничего больше от нее не хотел…
Казалось, оба чего-то ждали, и ожидание это становилось все напряженнее.
Неделя выдалась довольно тихой. Не было ни пожаров, ни ограблений. Люди приходили, играли в карты, беседовали, пили виски и отправлялись домой.
Все свое время Джои теперь проводил в салуне. Обычно в компании Далей, которая в его присутствии совершенно преображалась. Она не хохотала, не пила виски, тихо сидела рядом, не сводя с него глаз.
Коко тоже вела себя непривычно тихо.
Макшейн…
Днем появлялся редко, ночи проводил неизвестно где, а вечерами следил за игроками в покер.
В салун как-то зашли люди Уэзерли, но держали себя прилично, и вечер закончился без происшествий.
Энн была уверена, что Макшейн следит за каждым посетителем. Среди людей Уэзерли находились его сыновья Карл и Дженсон, а также Бешеньный. Бык Марлин, головорез, участвовавший в партизанской войне на стороне аболиционистов. Были там превосходный стрелок Тайлер Гриссом из Канзаса и Джош Мейсон, который, по слухам, продолжал при любой возможности убивать противников отмены рабства.
Эти опасные люди тоже были на редкость миролюбивы. Конфликта не возникло даже тогда, когда Коко отказалась идти наверх с одним из них.
Макшейн все время находился в салуне вместе с Ангусом и Ральфом, а близнецы Игеры бессменно дежурили снаружи.
Пока Макшейн не уединился с приятелями, Энн хотела поговорить с ним, но из этого ничего не вышло, и она предпочла отойти.
Она не покидала салун до поздней ночи. Люди приходили и уходили. Энн видела, как Бешеный Бык Марлин куда-то исчез, а потом вернулся в компанию Карла Уэзерли и сел играть в покер. Какой-то человек сказал Далси, что ему нужно поговорить с Энн наедине. Далси передала его просьбу не только Энн. Когда та направилась через зал к странному ковбою, ее перехватил Макшейн и подтолкнул к лестнице.
– Что ты делаешь? – возмутилась она.
– Иди наверх.
– Зачем?
– Там безопаснее.
– Безопаснее? А чего ты опасаешься?
– Ничего. Просто иди наверх.
– Послушай, Макшейн, я не позволю…
Он тихо выругался и, не слишком романтично обхватив за талию, понес жену наверх.
В комнате он бросил ее на кровать и отчеканил:
– Не смей разговаривать с незнакомыми людьми, слышишь?
– Почему?
– Объясню потом, а сейчас оставайся здесь.
– Я хотела только…
Энн замолчала. Не говорить же ему, что она хотела разузнать у незнакомого ковбоя, одного из людей Уэзерли, что происходит на ранчо Кэша.
– И что же ты хотела?
– Ничего.
– Может, ты предпочитаешь его компанию моей? Он такой славный белый парень.
– Ублюдок! Полукровка! – закричала она. – Я что, твоя пленница?
– На час. Господи, Энн, ведь уже ночь. К тому же комната теперь в полном твоем распоряжении. Ложись спать.
– Но…
– Черт тебя побери! – Он с силой прижал ее к кровати.
Энн чуть не вскрикнула, а он, поняв, что сделал ей больно, сразу отпустил ее.
Она быстро отошла в противоположный угол комнаты.
– Макшейн!
– Что?
Она закусила губу. Ей хотелось сказать ему, что она, вероятно, стреляет лучше любого мужчины в салуне.
– Уходи.
Он не заставил себя упрашивать.
Ладно, час пройдет быстро. Энн легла и стала думать, как ей хорошо одной, без надзора Макшейна. Никто не изводит ее вопросами. Она повторяла это снова и снова, не испытывая никакого облегчения и чувствуя себя очень несчастной. Всю неделю Энн по ночам представляла себе его лицо, горящие странным огнем и яростью глаза, пытаясь угадать, что происходит у него в душе.
– Сумасшедшая, – громко сказала Энн. Возможно, так оно и было. Но, встав с кровати, она подошла к двери и прислушалась. Тихо. Каминные часы показывали пять утра. Засидевшиеся допоздна клиенты уже разошлись, закончив перемывать косточки ближним.
Наступило воскресенье.
Энн, босая, в ночной рубашке, вышла в коридор. Дверь в комнату Далси была закрыта, так же, как и дверь Коко. На мгновенье Энн представила, что за одной из них находится ее муж, но, прогнав эти мысли, пошла к лестнице и тихо спустилась в салун.
Стаканы уже вымыты и поставлены на место, полированная стойка бара сверкает, пол подметен, столы чистые, плевательницы вынесены наружу до утра. У камина, где догорали последние дрова, одиноко сидел Макшейн. Решив, что он заснул, Энн потихоньку направилась к выходу.
– Энн, что ты делаешь внизу? Я велел тебе оставаться в комнате.
Она вернулась. Йен грустно смотрел в огонь, черные волосы падали ему на глаза.
– Час уже прошел.
– Почему ты не спишь?
– Не могла заснуть. Поэтому я решила спуститься вниз и посмотреть, чем ты занимаешься.
– Посмотрела?
Энн, поколебавшись, вдруг спросила:
– Почему?
– Почему что?
– Почему ты избегаешь меня?
Он с удивлением взглянул на нее, вздохнул и снова уставился на огонь.
– Я ведь больше ни к чему тебя не принуждаю, не доставляю неприятностей, не пытаюсь ничего выведать.
– Ты все вpeмя сердишься. Тебя постоянно что-то беспокоит… как сегодня ночью.
Йен снова поднял на нее глаза и тихо сказал:
– Меня беспокоит многое. Беспокоит, что ты закричала от ужаса, когда, проснувшись, увидела мое лицо. Наверное, ты просто не узнала меня и приняла за какого-то индейца.
– Что? – выдохнула она.
– Ведь я – сиу, – напомнил Йен. – И ты назвала меня недавно полукровкой.
– Ты обидел меня. Я была в ярости.
– Но я понимаю. Далси говорила, что ты находилась в плену у индейцев пауни. Я кое-что о них знаю. Великие воины, сиу в этом отношении им уступают.
– О, Боже, – прошептала она, – значит, ты…
– Энн, если бы я раньше знал о твоем отвращении к индейцам и его причинах, я бы никогда не стал принуждать тебя к этому браку.
Она вдруг опустилась перед ним на колени, обняла его, вопросительно заглянула в глаза.
– О, Господи, не могу поверить.
– Энн, я похож на своего деда. Поэтому…
– Нет! Я… нет. Ты не имеешь отношения к моим ночным кошмарам.
– Но ты была пленницей индейцев. Далси рассказала мне правду.
Энн кивнула.
– Да, мы были в плену вместе. Более четырех лет. Бедная Далси. Они убили у нее всех родных и знакомых, чуть не убили и ее. Но со мной обращались совсем неплохо. Хотя я видела там ужасные вещи, но… – Она замолчала, стараясь овладеть собой. Йен молча ждал. Затем погладил ее по руке. Энн, глубоко вздохнув, продолжила: – В общем-то случались вещи и похуже того, что делали пауни.
– Где?
– Где это случилось? Что произошло с тобой дальше, Энн?
Она молчала. Нельзя рассказывать обо всем, но раз уж начала…
– Я видела, как убивали моих родителей.
– Прости.
– Индейцы могли быть жестокими, очень жестокими, но со временем они рассказали мне, что на их селение напали белые солдаты, убивали женщин и детей. Индейцы нашли меня раненой.
– Они тебя нашли?
– Вернее, забрали меня в бессознательном состоянии. А когда я пришла в себя, то увидела, как индейцы жгут поселение белых. Я была в ужасе, но мне повезло, меня взял под свое покровительство сын вождя. Его звали Плывущее Облако.
– Энн, все говорят, что я очень похож на индейца, и твои ночные кошмары…
– Нет! Повторяю тебе, причина моих кошмаров совсем не в тебе. Плывущее Облако был жестоким воином, но очень хорошим человеком. Спасая мне жизнь, он выдал меня за свою наложницу, чтобы воины соседней деревни не взяли меня для жертвоприношения.
– Жертвоприношение утренней звезде, – пробормотал Иен.
– Увидев этот обряд, я потом долго не могла спать от ужаса.
– Расскажи о Плывущем Облаке.
Энн улыбнулась.
– Я была страшно испугана и ненавидела всех индейцев. Потом начала понемногу узнавать их жизнь, понимать их язык. Я встречала индейцев, которые были мне симпатичны, и тех, кто вызывал не лучшие чувства. Плывущее Облако был особенным. Сначала он решил жениться на мне и приготовился ждать несколько лет. Когда один из воинов, хозяин Далси, погиб на охоте, он взял ее под свое покровительство. Его сестра учила меня языку индейцев, ухаживала за мной, когда я болела. С ними я чувствовала себя в безопасности, но переживала за других белых пленников, которым не так повезло. Меня захватили девочкой, я выросла среди индейцев, узнала их характеры и обычаи. Их культура отличается от нашей, но они такие же люди, как и мы. Такие же умные и такие же глупые. Но я…
– Что?..
– Я не боюсь индейцев и не испытываю к ним ненависти.
– Хотя, увидев мое лицо, закричала от испуга.
– Это просто совпало с моим кошмаром.
– А как случилось, что ты приехала в Куперсвилл? Почему Плывущее Облако не сделал тебя своей женой? Судя по твоим словам, у вас были хорошие отношения.
Энн улыбнулась.
– Да. По-своему я любила его, но как младшая сестра. Кроме того, он уже спал с белой пленницей.
– С Далси. А потом?
– Он заболел лихорадкой. Поняв, что умирает, он попросил отца исполнить его последнее желание и вернуть меня к белым людям. Эдди Маккестл изредка охотился с пауни, и отец Плывущего Облака отдал меня Эдди, который обещал ему заботиться обо мне. И сдержал обещание. Когда мне исполнилось восемнадцать, Эдди был уже немолод, ему требовался уход, но мы все же решили перебраться на Запад. Далси поддержала наше решение.
Энн замолчала. Как объяснить ему, что одного белого она ненавидит больше, чем когда-то ненавидела индейцев.
– Иди ко мне, – тихо сказал Йен.
Она села к нему на колени и прижалась к его груди. Давно ей не было так уютно. Он гладил ее волосы, заплетал их в косички, распускал и заплетал снова.
– Я рад, что ты не питаешь ненависти к индейцам, но у тебя много тяжелых воспоминаний. Ты кричишь во сне.
– Просто видела страшный сон. Это когда-нибудь пройдет. А как ты сам кричал и стонал тогда. Причина совсем не в индейцах.
– Я тебе верю.
– Во всем?
– Да.
– Ты напоминаешь мне Плывущее Облако, – улыбнулась Энн, – он был смелым воином и хорошим человеком.
– Ты считаешь, что я тоже хороший человек?
– Я чувствую это.
– Не обольщайся, Энни. Во всяком случае, я не слишком хороший человек. Возможно, сильный. Надеюсь, достаточно сильный, чтобы бороться с тобой, Энн. И выиграть. Силой избавить тебя от опасности. Если бы ты сказала мне…
Она покачала головой и прижала палец к его губам.
– Я уже сказала тебе все, что хотела сказать. За исключением, может…
– За исключением?
– Того, что я нахожу тебя более чем вполне сносным.
– Насколько более?
– Ну, очень сносным.
– И еще…
– Ммм… приятным.
– Приятной может быть еда, – недовольно сказал он.
– Ну, ты…
– Какой?
– Возбуждающий, – прошептала она.
– Уже интереснее. Продолжай.
– Настойчивый.
– Чтобы дать тебе то, что ты хочешь. Дальше.
– Ты…
– Да?
– Самые невероятные ощущения, которые я когда-либо испытывала, – страстно шепнула она.
В следующий момент Йен подхватил ее на руки и понес в комнату. Он не стал тратить время на расстегивание пуговиц, а просто сорвал с Энн рубашку и, очень медленно лаская губами и языком ее плечи, грудь, живот, опустился перед ней на колени. Она гладила его волосы, чувствуя, как ее переполняет всепоглощающая нежность.
Но миг – и все изменилось. Ласка его рук, сладостно-интимные прикосновения губ и языка вдруг разожгли в ней такой нестерпимый огонь желания, что у нее уже не было сил держаться на ногах, и она вскрикнула. Однако Йен не отпустил ее.
– Нет, нет, любовь моя, – прошептал он. – Больше, чем сносно…
– Боже правый! – стонала она.
Она больше не выдержит этой страстной пытки, этой жажды, почти боли, огня, сжигающего ее изнутри…
– Йен!
Она всем телом откинулась назад. Мир, казалось, разлетелся огненными брызгами. Неведомая сила несла ее выше и выше, в ад или рай, омывая каким-то золотым потоком. Затем все опять слилось в одну слепящую вспышку, превратившуюся в медленно угасающие голубые искры.
Ее голова лежала у него на плече, золотистые волосы разметались по его груди.
– Самые невероятные ощущения, которые я когда-либо испытывала, – прошептала она.
– О, да, самые невероятные ощущения, – повторил он. – Самые невероятные.
«Теперь молчи», – приказала себе Энн, вспомнив его вопросы, на которые не могла дать ответ.
Она ничего не может рассказать ему. Он не знает, он не поймет.
Энн закрыла глаза, утомленная, пресыщенная. Он здесь, рядом, с нею его теплота, его руки обнимают ее, она чувствует себя опьяненной. Ее жизнь стала бы легче и безопаснее, если бы она разрушила барьер.
Она знала, что он не спит. В ней вдруг снова вспыхнула тревога. Если он ее поймает? Что ей делать? Сможет ли она все бросить?
Ответ был мучительно простым. Она не сможет все бросить. Она для этого живет. Она и выжила только ради этого. Поэтому уже не сможет все бросить. Она не сможет. Не сможет.
Глава 15
– Сэр, у вас очень хороший салун. Только что это за публичный дом, где все девушки заняты?
– Извини, – не понял Йен.
Он лишь недавно спустился в зал. Ночь была чудесной, хотя выспаться ему не удалось. Господи Иисусе, как он мог провести целую неделю вдали от Энн? Без нее все оказалось сплошным мучением. Тем большее счастье он иепытал, когда она к нему вернулась.
– Извини, – не понял Йен.
Он лишь недавно спустился в зал. Ночь была чудесной, хотя выспаться ему не удалось. Господи Иисусе, как он мог провести целую неделю вдали от Энн? Без нее все оказалось сплошным мучением. Тем большее счастье он иепытал, когда она к нему вернулась.