Страница:
Прекрасно образованный боевой генерал В.Н. Дрейер был чужд всякого антисемитизма.
Иногда добродушно подтрунивал над своими знакомыми, подчеркивая их еврейское происхождение, например над известным в то время владельцем петербургского кафе Адолием (Адольфом) Сергеевичем Роде. О сослуживце, штаб-ротмистре Белорусского гусарского полка Натанзоне, произведенном в офицеры, вероятно, уже после Февраля, Дрейер писал: "Натанзон показал себя героем позже, в Киеве, пав на баррикадах смертью храбрых". Революция и Гражданская война не изменили дружелюбного отношения генерала к евреям. Не в пример Деникину, Дрейер горевал по поводу их гибели в нацистских лагерях23.
В 1937 г. в нацистской Германии еще функционировал Союз евреев-фронтовиков. К 25-летию начала войны в его печатном органе "Шильд" были опубликованы данные об активных участниках- евреях в войне, согласно которым во всех странах таковых оказалось полтора миллиона. Что значит "активные участники", сказать трудно, но можно предположить, что имеются в виду только "окопные солдаты", а мобилизовано было больше. По странам "активных еврейских штыков" было:
Англия – 55 000
Германия – 100 000
Австрия – 200 000
США – 250 000
Россия – 600 000.
Ничего не сказано о Франции, хотя цифра потерь приведена. Странно, что цифры потерь Австрии и Венгрии указаны раздельно. Вот список потерь:
Германия – 12 000
Англия – 2 500
США – 3 000
Франция – 4 000
Венгрия – 10 000
Австрия – 30 000
Россия – 80 000.
Для полноты картины приведу еще несколько цифр, касающихся германских евреев. Из 100 тыс. мобилизованных более 75% находились на фронте. 12% евреев являлись добровольцами, 35 тыс. награждены, в том числе 17 тыс. Железным крестом II степени и 900 – Железным крестом I степени. 23 тыс. евреев были повышены в чине, среди них более двух тысяч офицеров. Евреев-офицеров погибло на фронте 322 человека (16%). Из 1857 офицеров санитарной службы – 185. В германской авиации служили 200 евреев, из них 50 погибли24. Понятно, что эти цифры Союз евреев-фронтовиков опубликовал, защищаясь от нацистских репрессий. Как известно, лишь незначительному числу семейств фронтовиков удалось спастись. Обычно в роли спасителей выступали нацистские бонзы, лично им чем-то обязанные (Геринг).
Другой источник вскользь сообщает о жертвах погромов мирного еврейского населения во время войны: 50 тыс. человек плюс 100 тыс. умерших от голода в тылу.
Ответственность и наказание за грабежи, бесчинства, насильственную депортацию, а в итоге за их гибель должны были бы понести правительства Германии, Австрии и России (разумеется, не понесли). Полтора миллиона евреев составляли 2% от 65 млн мобилизованных всех воевавших стран. Если учесть, что евреи в этих странах составляли 1% населения, то цифра поражает. Согласно данному источнику, общее число убитых равнялось 170 825 человекам, или 11,3% всех евреев, принимавших участие в войне.
Таким образом, евреи составили 2% всех погибших. Другими словами: на 100 погибших пришлось двое наших дедов и прадедов.
По отдельным странам в источнике указан процент участвовавших в войне от общей численности населения. В США евреи составляли 3% населения, в то время как в армии это цифра возросла до 4 или даже 5%, причем добровольцы составляли почти пятую часть призыва – 40 тыс. человек (точнее, 18% еврейского контингента). В некоторых американских дивизиях евреи составляли до 40% состава! (77-я и 26-я дивизии, сформированные в Нью-Йорке). В американской армии был значительный процент евреев-офицеров – около 10 тыс. в кавалерии и авиации. Среди них создатель полевой артиллерии генерал Милтон Г. Форман, командир Американского легиона генерал Абель. Среди 900 евреев-офицеров морского корпуса следует назвать генерала Иосифа Штрауса, командующего эскадрой минных заградителей в Северном море. В боях под Верденом во главе своих полков погибли храбрейшие из храбрых – лейтенанты М. Розенфельд и М. Зильберберг. Тысячи евреев получили военные награды.
В Великобритании из 420 тыс. евреев было мобилизовано 50 тыс. – в процентном отношении больше, чем представителей других наций, населяющих империю. Около тысячи страниц "Британской книги чести" посвящены евреям, принимавшим участие в войне.
Среди новобранцев был большой процент добровольцев. Самые аристократические еврейские фамилии посылали своих сыновей на фронт: семья Ротшильдов – пятерых, из коих один, майор Эвелин де Ротшильд, погиб в Палестине. Известная всему миру фамилия Сассун послала на фронт десять своих представителей, трое из них удостоились высших наград. Майор сэр Филипп Сассун состоял личным секретарем фельдмаршалов Дж. Френча и Д. Хейга. Несколько представителей аристократических еврейских фамилий сложили на полях сражений свои головы за Великобританию – Монтефиоре, Мон-Монтегью, Самоэль и др. Лесли Хор-Белиш провел четыре года на фронте, впоследствии стал военным министром. И самое главное: большинство евреев британских островов, влившихся в ряды армии, были выходцами из Российской империи!
Из 650 британских солдат, награжденных редким орденом – Крестом королевы Виктории, пять были евреями. Среди командного состава редкой доблестью отличался австралийский еврей генерал Джон Монаш, стяжавший громкую славу на Галлиполийском фронте. Другой еврей-генерал, Х.Д. Зелиман, командовал королевской артиллерией. Созданный В.
Жаботинским и И. Трумпельдором в составе британских войск Еврейский легион (почти 10 тыс. бойцов) сыграл огромную роль – оккупации в 1917 г. британскими войсками Палестины.
Во Франции к началу войны проживало приблизительно 245 тыс. евреев, из них 55 тыс. были мобилизованы, т. е. 20%. Почти 6,5 тыс. погибли на полях сражений, особенно много в составе Иностранного легиона. Согласно официальным данным около 100 евреев были награждены орденом Почетного легиона и 140 медалями за мужество и отвагу. К концу войны число генералов-евреев возросло с двух (генерал-лейтенант Валлабрен и бригадный генерал Блок) – до девяти, среди них Хейман, Даннери и Ернсфорт. Все трое заслужили многочисленные награды. Напомню, что среди защитников отечества был и майор А. Дрейфус, известный по сфабрикованному против него в 1894 г. делу. Общее число евреев-офицеров в чине полковника и выше достигло к концу войны 40 человек. В авиации служили 120 евреев, среди них – барон Дж. Ротшильд, известный драматург Анри Бернштейн, а также Морис Бокановский, впоследствии министр авиации. Два раввина – Борух из Люневиля и рабби Векслер – служили во французской армии в качестве капелланов25.
Вернемся, однако, к положению России в Первой мировой войне. Война с немецкой дисциплинированной и бронированной машиной была России не "по зубам". Генерал А.
Брусилов писал: "…я всю жизнь свою чувствовал и знал, что немецкое правительство и Гогенцоллерны – непримиримейшие и сильнейшие враги моей родины и моего народа, они всегда хотели нас подчинить себе во что бы то ни стало; это и подтвердилось последней всемирной войной. Что бы ни расписывал в своих воспоминаниях Вильгельм II, но войну эту начали они, а не мы; все хорошо знают, какая ненависть была у них к нам, а не наоборот. В этом отношении вполне понятна и моя нелюбовь к ним. Но я всегда говорил и заявляю это печатно: немецкий народ и его армия показали такой пример поразительной энергии, стойкости, силы патриотизма, храбрости, выдержки, дисциплины и уменья умирать за свое отечество, что не преклониться перед ними я как воин не могу. Они дрались, как львы, против всего мира, и сила духа их поразительна. Немецкий солдат, следовательно, народ, достоин всеобщего уважения"26.
Штабс-капитан Михаил Константинович Лемке, наблюдавший императора и генералитет вблизи и обладавший обширной информацией, писал в дневнике 5 февраля 1916 г.: "Экономический корень нашей полной неустроенности еще покажет себя. Недалеко то время, когда вся Россия очутится без скота, мяса, масла, молока, без сапог, ремней, без тканей, угля, сахара, и… хлеба, но разве это кого-нибудь около нашего идиота (Николая II. – С. Д.) заботит…" Это не случайная фраза, вырвавшаяся из-под пера раздосадованного хрониста. Далее следует описание того, как М.В. Алексеев со слезами на глазах и дрожью в голосе докладывал императору о невероятных потерях армии: «…идиот рассматривал в это время какую-то карикатуру и затем, как ни в чем не бывало, стал спрашивать о всяком вздоре… "Ну, что же делать, без потерь нельзя", – утешал он начальника штаба, видя, как того крючит от царского внимания к павшим за его подлую шкуру». Вообще этот источник (дневник Лемке) некоторые монархисты любят цитировать, особенно филиппики в адрес евреев, а он ценен другим: в нем отражены будни войны, атмосфера предчувствия неизбежной катастрофы. "Сколько фальши и трусости в депешах царя!" – читаем на одной из страниц дневника штабс-капитана Лемке27.
Одно из таких "фарисейских" посланий царя и не менее "фарисейские" ответы командующих фронтами привел в своей книге другой историк, генерал Н.Н. Головин:
"В армиях прочно привился… взгляд, а именно, что при слабости наших технических сил, мы должны пробивать себе путь преимущественно ценою человеческой крови. В результате, в то время как у наших союзников размеры ежемесячных потерь их армий постепенно и неуклонно сокращаются, уменьшившись во Франции по сравнению с начальными месяцами войны почти вдвое, у нас они остаются неизменными и даже имеют склонность к увеличению" (из записки членов Особого совещания). Этот документ (записка) был разослан командующим фронтами.
Командующий Юго-Западным фронтом ответил: "Наименее понятным считаю пункт, в котором выражено пожелание бережливого расходования человеческого материала в боях… Устроить наступление без потерь можно только на маневрах… но чтобы разгромить врага или отбиться от него, неминуемо потери будут, притом значительные". Ответ генерала Рузского, командующего Северо-Западным фронтом, почти не отличается от брусиловского – война требует жертв и "всякий нажим на начальников может привести к у гашению инициативы и порыва… бережливость… может привести лишь к очень невыгодным результатам". Тот же генерал Головин посчитал, что с начала Февральской революции из действующей армии дезертировали около двух миллионов человек28.
Череда поражений требовала изыскать козла отпущения. Таковым стал военный министр генерал-адъютант В.А. Сухомлинов. Спустя десятилетие генерал А. С.
Лукомский (зять М.И. Драгомирова, начальник канцелярии военного министра в годы войны и очень осведомленный человек) писал о недоумении русского общества по этому поводу29. С одной стороны, предателя и преступника следовало судить по всей строгости закона, с другой – допустить, что военный министр, один из лучших офицеров Генштаба (Георгиевский кавалер) предатель? Абсурд… Ясно, что многие суд над Сухомлиновым сочли позором для всей России. Война окончилась, архивы были открыты, и правда с большим опозданием восторжествовала: Сухомлинов не виновен.
Какими бы серьезными ни были обвинения, предъявленные отдельным лицам, подозреваемым в шпионаже, массовому сознанию (толпе) они казались недостаточными – требовалось отыскать "пятую колонну". Долго ждать не пришлось. В Петрограде начался немецкий погром: православный люд штурмовал немецкое посольство, находившееся на Исаакиевской площади. Немцев, в течение столетий населявших империю, депортировали на Восток. Многие из них давно обрусели и ничего немецкого, кроме фамилии, у них не осталось. Теперь во избежание неприятностей следовало от нее отказаться. Герцог А.П. Ольденбургский стал Ольденгородским.
Обер-прокурору Синода В. К. Саблеру было разрешено носить фамилию жены, и он стал Десятовским.
Первой жертвой германофобии "пало" название столицы. Пресное название Петроград заменило отнюдь не немецкое, а голландское название города. Зинаида Гиппиус писала по этому поводу 14 декабря 1914 г.:
Осведомленный В.Ф. Джунковский, в то время товарищ министра внутренних дел и командир отдельного корпуса жандармов, считал, что погром был спланирован и организован, что командующий Московским военным округом и московский градоначальник Ф.Ф.
Юсупов знал о погроме, но никаких превентивных мер не принял. В Москве грабили немецкие магазины и фабрики, награбленное не только выносилось, но вывозилось на подводах за пределы города, и никто не останавливал мародеров. Под предлогом борьбы с немецким шпионажем арестовывали совсем невинных людей, вроде известного общественного деятеля и бессменного (1907-1917) председателя Московского общества фабрикантов и заводчиков Юлия Петровича Гужона, француза по крови и германофоба. Его арестовали в Петербурге, произвели обыск и освободили лишь после вмешательства Французского посольства. Джунковский утверждал, что Гужон был освобожден им лично после переговоров с начальником Генерального штаба Н.Н.
Янушкевичем и главнокомандующим великим князем Николаем Николаевичем30.
В Москве под предлогом борьбы с немецким засильем убивали не только немцев, но и евреев, русских и людей других национальностей. Так, на фабрике Цинделя толпа, избив управляющего Карлсена, вероятно скандинава, бросила его в реку, а когда он попытался выплыть, добила. Причем чернь дважды надругалась над телом, отбив его у полиции и кинув в воду. Толпа разгромила фабрику Жиро, принадлежавшую французской фирме. На фабрике Шредера чернь начала избивать сына владельца; полицмейстеру с помощью городовых удалось его спасти, тогда погромщики ворвались в цеха и убили четырех русских женщин, якобы приняв их за немок, а трупы бросили в реку. 28 мая весьма организованная толпа в центре Москвы стала громить принадлежащие немцам магазины. Вечером к погромщикам присоединились "нижние чины", общими усилиями они превратили в руины магазин и склад музыкальных инструментов на Кузнецком мосту. Улица была загромождена изувеченными роялями, которые выбрасывались из окон31.
И еще одна деталь: прозорливый и умный Джунковский, "теоретически" осуждавший погромы, на деле одобрял злодеяния толпы: "Мы были с ними (немцами. – С. Д.) слишком добры. Я на стороне наших рабочих. Их терпение лопнуло. Сейчас я проезжал по улицам Москвы. Я видел народ… Они идут с веселыми лицами"32.
Александр III некогда сказал варшавскому генерал-губернатору И. В. Гурко: "В глубине души я всегда рад, когда бьют евреев. И все-таки не надо допускать это"33.
Не следует сомневаться в правдивости процитированных слов. Если факт "не лезет" в ложную концепцию, его дезавуируют. П.А. Зайончковский, на которого я в данном случае ссылаюсь, указывает источник: ИРЛИ (Пушкинский дом). Ф. Феоктистова. 9122. LII654. Л. 8. Дневниковая запись от 21 января 1891 г.).
Известен и такой эпизод: во время погромов магазинов сладостей, владельцы которых Эйнем и Динге возможно не были немцами, грабеж неожиданно приостановился – разнесся слух, что конфеты отравлены (толпа верит любому вздору). Затем "просочилась" информация о том, что полицейские и нижние армейские чины тоже участвовали в разбое.
Евреев – население и солдат – с самого начала войны обвиняли в пособничестве врагу, причем фантазия желавших это "доказать" не знала предела. Выдвигались следующие обвинения: евреи устанавливают связь с неприятелем посредством подземных телефонов и аэропланов, снабжают врага золотом и съестными припасами (по одной версии, золото привязывали под крылья специально обученных гусей, которые долетали до противника; по другой версии, золото вывозилось во внутренностях битых куриц). В травле участвовали и священнослужители. Так, в Волынской губернии некий священник вещал с амвона, что евреи шпионят, приспособив живот коровы для телефонной связи с неприятелем!. В Вильне 14 августа 1915 г. средь бела дня в одном из еврейских домов был произведен обыск: в поисках пресловутого подземного телефона все было перевернуто вверх дном. 16 сентября того же года во время боя под Рафаиловкой (Луцкий уезд) загорелось несколько еврейских домов.
Комендант заявил, что этим способом "жиды" сигнализируют австрийцам. Это, так сказать, народное творчество. Сверху же в части поступил приказ командующего бригадой генерал-лейтенанта Ждановича, в котором он предлагал приняться за "искоренение жидовского зла в русской армии, заражающего и русского солдата", ибо опасался, что после войны евреи потребуют равноправия34. Подобные приказы сочинялись в то время, когда газеты публиковали длинные списки погибших на фронтах, в том числе фамилии нескольких тысяч евреев.
А вот выписка из циркуляра Министерства финансов, разосланная по распоряжению Министерства внутренних дел "чинам" своего ведомства. В циркуляре сообщалось, что по полученным в департаменте полиции "непроверенным" сведениям германцы, дабы "подорвать благосостояние крестьянского населения России", намереваются с помощью машин выжигать хлеб на корню. В этом злодеянии участвуют русские немцы и "привлеченные к этому делу путем подкупа евреи". Министерство финансов предлагало ознакомить с циркуляром волостную и сельскую администрацию, "хотя означенные сведения не проверены и возможно, что являются не вполне достоверными"35.
Для меня именно этот циркуляр загадка. Министром финансов России в то время был вполне нормальный человек, "европеец", сотрудник Витте и Коковцева Петр Львович Барк. Как он мог санкционировать распространение подобного бреда, непонятно, разве что под сильнейшим давлением Министерства внутренних дел. К чести Русской православной церкви будет сказано, что Синод в отличие от прежних времен не выступал ни с какими антисемитскими заявлениями, наподобие тех, которые практиковались, например, в 1806 г.* Нелишне отметить, что даже такой одиозный журнал, как "Часовой", написал о выполнивших свой гражданский долг евреях, участниках войны. Некто Л. Баратов в статье "Вселенская держава" сослался на воспоминания генерал-майора Викентия Иванова, бывшего командира 2-й роты Апшеронского полка великого князя Георгия Михайловича (позже Иванов стал командиром этого прославленного полка). Апшеронцы носили сапоги с красными отворотами в намять о тех днях, когда они вели бой "по щиколотку в крови". Иванов так описал один из эпизодов битвы под Суходолами: «…я увидел ротного барабанщика еврея Кунсберга, у которого в начале боя на моих глазах был прострелен барабан, и поэтому я приказал ему бросить его и быть при роте санитаром, на четвереньках продвигающегося в цепи. – "Ложись, что ты обалдел что ли", – крикнул я на него. "А патроны, Ваше Высокоблагородие, солдатам же нужны. Я собираю с убитых и раненых и разбрасываю живым…" – ответил мне барабанщик и показал мне свою фуражку, действительно полную патронов.
– "Молодчага, Кунсберг!" – крикнул я ему. – Получишь медаль за храбрость". И Кунсберг пополз дальше по цепи, собирая патроны с убитых и раненых и раздавая солдатам. После он, по моему представлению, получил медаль за храбрость в бою».
* В одном из обращений Синода к верующим тогда говорилось, что французский император стремится "соединить иудеев, гневом Божиим рассыпанных по всему лицу Земли, и устремить их на ниспровержение церкви Христовой и на провозглашение Мессии в лице Наполеона" (цит. по: Война и евреи. СПб., 1912. С. 26). Отголосок этой глупости в новых условиях все же давал о себе знать: согласно народной молве, евреи в синагогах, вместо того чтобы молиться за царя и отечество, молились за здравие кайзера.
Далее уже сам Баратов констатировал, что немало евреев не только храбро воевали, но и сложили свои головы на полях сражений. Однако не преминул упрекнуть генерала М.В. Грулева за то, что в своих мемуарах генерал-еврей, исполнявший, как помним, в 1909 г. (недолго) должность военного министра, не нашел ни одного доброго слова в адрес "Государя, Семьи и Армии", а еше за то, что доход от их издания Грулев пожертвовал "Керен кайемес лисроэль" (организации, собирающей средства на озеленение Палестины), а не нуждающимся сослуживцам – офицерам-инвалидам Первой мировой и Гражданской войн, бедствующим в эмиграции36.
Кроме того, Баратов упрекал всевозможных сепаратистов, обвинявших российских правителей в колониальной экспансии и не признававших тот факт, что "русское государство возникло сразу как многонациональное, и в нем не было господствующей нации"37. В качестве комментария могу сослаться на пример вероисповедального неравенства. Тот же М.В. Грулев, будучи членом правления Общества повсеместной помощи больным и раненым воинам, участвовал в одном из благотворительных базаров, устроители которого демонстрировали "выдающихся раненых". На одних носилках оказался еврей-калека, однополчанин генерала, который, узнав командира, разрыдался. Когда его успокоили, то выяснили причину нервного срыва: он единственный сын матери-вдовы, она приехала из Седлецкой губернии, чтобы увидеть сына, которого считала давно погибшим. И эту несчастную мать накануне выслали из Петербурга как не имеющую права жительства, не позволив ей хотя бы неделю побыть с сыном. Глядя на плачущего солдата, расплакалась находившаяся при нем фрейлина Ильина, попросив Грулева ему как-то помочь. Но у генерала не выдержали нервы, и он, боясь разрыдаться, бежал с этого "торжествующего праздника… мерзости и людской несправедливости"38.
Статью Баратова сопровождает заметка редактора "Часового" В. В. Орехова, анализирующего в основном польскую и еврейскую проблемы. По поводу первой Орехов утверждает, что в России шло все к благополучному его разрешению, ссылаясь при этом на проект уравнения евреев в правах Столыпина, как известно, убитого евреем.
Орехов забыл добавить, что Николай II категорически отверг этот проект. По мнению Орехова, культурные и разумные евреи одобряли действия правительства, но "еврейские проходимцы в ненависти своей к России решили сами захватить власть в истерзанной нашей стране, и все эти Свердловы, троцкие-бронштейны, каменевы-розенфельды, зиновьевы-апфельбаумы, стекловы-нахамкесы, литвиновы-финкельштейны и прочие добились того, что сейчас в России еврейский вопрос обострился до чрезвычайности…"39 Орехов упомянул убийцу Столыпина Дмитрия Багрова. Небезынтересно знать, что его родной брат доктор Ю. Багров, дважды контуженный и раненный на войне, но вернувшийся в строй, был удостоен Анненского оружия с надписью "за храбрость" и награжден орденами св. Станислава II и III степени и св. Анны III степени. В заметке, из которой я почерпнул эти сведения, помещена фотография Ю. Багрова, молодого красивого человека, в офицерских погонах, с именным оружием40. В этой же заметке сообщается о героической гибели на австрийском фронте полковника М.В.
Лурье (вероятно, выкреста).
В другом номере журнала "Часовой" рассказано о том, как евреи Вильны с восторгом встречали в сентябре 1915 г. входившие в город германские войска. Автор статьи по фамилии Евреинов (!) задает сакраментальный вопрос, почему евреи, которых в Вильне никто не преследовал, приветствовали немецкую оккупацию? Ведь виленские евреи все же были подданными империи, и правительство не могло не реагировать на подобные факты41.
Действительно, почему? Вильно везло на генерал-губернаторов – в XIX в. им был известный либерал В.И. Назимов, в начале XX в. – Д.Н. Любимов, который гордился тем, что в его губернаторство погромов не было. Неблагодарность евреев здесь не при чем. Русские войска при отступлении грабили, насиловали и убивали. В селе Лемешкевичи близ Пинска в Йом-Кипур (Судный день) и следующие дни казаки ограбили всех евреев и изнасиловали всех евреек. Автор воспоминаний С.М. Дубнов записал в дневнике: "Много начитался таких актов, но сейчас не мог удержаться от рыданий". И далее о союзниках, разглагольствующих о высоких освободительных идеалах (Асквит) и закрывающих глаза на то, как восточный союзник поступает с 6-миллионным еврейским населением, хуже, чем турки с армянами и немцы с бельгийцами42.
Последнее было не совсем так. Союзники конфиденциально предлагали Николаю II кардинально изменить политику в отношении евреев хотя бы из корыстных соображений: скорейшего вступления США в войну, что, несомненно, облегчило бы положение России. К сожалению, эти демарши успеха не имели. Об одном из них рассказал Лемке. Из Лондона в Варшаву прибыла делегация "Дар Англии Польше" во главе со знаменитой русской актрисой Л.Б. Яворской*. Большинство делегатов были евреями и преследовали негласную цель – собрать информацию о притеснениях, "чинимых русской армией, администрацией и польским обществом над еврейским населением края". Начальник Генштаба генерал М.В. Алексеев начертал следующее: "По-моему, такому человеку (Яворской.
– С. Д.) не следовало бы быть в районе армии… Ее деятельность враждебна России и армии". Вследствие этой резолюции делегация не была допущена в польские районы, еще не занятые немцами. Комментарий Лемке: "Что-то я начинаю сомневаться в уме Алексеева"43.
Далее М.К. Лемке приводит свидетельство полковника лейб-гвардии Семеновского полка С.И. Назимова, который рассказал ему о казачьих грабежах и нерадивой службе казаков. Сам Лемке констатировал: "…в ряде приказов по армиям видны… бесчисленные указания на мародеров, грабителей, воров, поджигателей, насилователей женщин и девочек…"44 Несложно понять, почему евреи приветствовали немцев. В годы Гражданской войны они так же встречали Красную армию, как освободительницу от погромов самостийников и белогвардейцев.
Иногда добродушно подтрунивал над своими знакомыми, подчеркивая их еврейское происхождение, например над известным в то время владельцем петербургского кафе Адолием (Адольфом) Сергеевичем Роде. О сослуживце, штаб-ротмистре Белорусского гусарского полка Натанзоне, произведенном в офицеры, вероятно, уже после Февраля, Дрейер писал: "Натанзон показал себя героем позже, в Киеве, пав на баррикадах смертью храбрых". Революция и Гражданская война не изменили дружелюбного отношения генерала к евреям. Не в пример Деникину, Дрейер горевал по поводу их гибели в нацистских лагерях23.
В 1937 г. в нацистской Германии еще функционировал Союз евреев-фронтовиков. К 25-летию начала войны в его печатном органе "Шильд" были опубликованы данные об активных участниках- евреях в войне, согласно которым во всех странах таковых оказалось полтора миллиона. Что значит "активные участники", сказать трудно, но можно предположить, что имеются в виду только "окопные солдаты", а мобилизовано было больше. По странам "активных еврейских штыков" было:
Англия – 55 000
Германия – 100 000
Австрия – 200 000
США – 250 000
Россия – 600 000.
Ничего не сказано о Франции, хотя цифра потерь приведена. Странно, что цифры потерь Австрии и Венгрии указаны раздельно. Вот список потерь:
Германия – 12 000
Англия – 2 500
США – 3 000
Франция – 4 000
Венгрия – 10 000
Австрия – 30 000
Россия – 80 000.
Для полноты картины приведу еще несколько цифр, касающихся германских евреев. Из 100 тыс. мобилизованных более 75% находились на фронте. 12% евреев являлись добровольцами, 35 тыс. награждены, в том числе 17 тыс. Железным крестом II степени и 900 – Железным крестом I степени. 23 тыс. евреев были повышены в чине, среди них более двух тысяч офицеров. Евреев-офицеров погибло на фронте 322 человека (16%). Из 1857 офицеров санитарной службы – 185. В германской авиации служили 200 евреев, из них 50 погибли24. Понятно, что эти цифры Союз евреев-фронтовиков опубликовал, защищаясь от нацистских репрессий. Как известно, лишь незначительному числу семейств фронтовиков удалось спастись. Обычно в роли спасителей выступали нацистские бонзы, лично им чем-то обязанные (Геринг).
Другой источник вскользь сообщает о жертвах погромов мирного еврейского населения во время войны: 50 тыс. человек плюс 100 тыс. умерших от голода в тылу.
Ответственность и наказание за грабежи, бесчинства, насильственную депортацию, а в итоге за их гибель должны были бы понести правительства Германии, Австрии и России (разумеется, не понесли). Полтора миллиона евреев составляли 2% от 65 млн мобилизованных всех воевавших стран. Если учесть, что евреи в этих странах составляли 1% населения, то цифра поражает. Согласно данному источнику, общее число убитых равнялось 170 825 человекам, или 11,3% всех евреев, принимавших участие в войне.
Таким образом, евреи составили 2% всех погибших. Другими словами: на 100 погибших пришлось двое наших дедов и прадедов.
По отдельным странам в источнике указан процент участвовавших в войне от общей численности населения. В США евреи составляли 3% населения, в то время как в армии это цифра возросла до 4 или даже 5%, причем добровольцы составляли почти пятую часть призыва – 40 тыс. человек (точнее, 18% еврейского контингента). В некоторых американских дивизиях евреи составляли до 40% состава! (77-я и 26-я дивизии, сформированные в Нью-Йорке). В американской армии был значительный процент евреев-офицеров – около 10 тыс. в кавалерии и авиации. Среди них создатель полевой артиллерии генерал Милтон Г. Форман, командир Американского легиона генерал Абель. Среди 900 евреев-офицеров морского корпуса следует назвать генерала Иосифа Штрауса, командующего эскадрой минных заградителей в Северном море. В боях под Верденом во главе своих полков погибли храбрейшие из храбрых – лейтенанты М. Розенфельд и М. Зильберберг. Тысячи евреев получили военные награды.
В Великобритании из 420 тыс. евреев было мобилизовано 50 тыс. – в процентном отношении больше, чем представителей других наций, населяющих империю. Около тысячи страниц "Британской книги чести" посвящены евреям, принимавшим участие в войне.
Среди новобранцев был большой процент добровольцев. Самые аристократические еврейские фамилии посылали своих сыновей на фронт: семья Ротшильдов – пятерых, из коих один, майор Эвелин де Ротшильд, погиб в Палестине. Известная всему миру фамилия Сассун послала на фронт десять своих представителей, трое из них удостоились высших наград. Майор сэр Филипп Сассун состоял личным секретарем фельдмаршалов Дж. Френча и Д. Хейга. Несколько представителей аристократических еврейских фамилий сложили на полях сражений свои головы за Великобританию – Монтефиоре, Мон-Монтегью, Самоэль и др. Лесли Хор-Белиш провел четыре года на фронте, впоследствии стал военным министром. И самое главное: большинство евреев британских островов, влившихся в ряды армии, были выходцами из Российской империи!
Из 650 британских солдат, награжденных редким орденом – Крестом королевы Виктории, пять были евреями. Среди командного состава редкой доблестью отличался австралийский еврей генерал Джон Монаш, стяжавший громкую славу на Галлиполийском фронте. Другой еврей-генерал, Х.Д. Зелиман, командовал королевской артиллерией. Созданный В.
Жаботинским и И. Трумпельдором в составе британских войск Еврейский легион (почти 10 тыс. бойцов) сыграл огромную роль – оккупации в 1917 г. британскими войсками Палестины.
Во Франции к началу войны проживало приблизительно 245 тыс. евреев, из них 55 тыс. были мобилизованы, т. е. 20%. Почти 6,5 тыс. погибли на полях сражений, особенно много в составе Иностранного легиона. Согласно официальным данным около 100 евреев были награждены орденом Почетного легиона и 140 медалями за мужество и отвагу. К концу войны число генералов-евреев возросло с двух (генерал-лейтенант Валлабрен и бригадный генерал Блок) – до девяти, среди них Хейман, Даннери и Ернсфорт. Все трое заслужили многочисленные награды. Напомню, что среди защитников отечества был и майор А. Дрейфус, известный по сфабрикованному против него в 1894 г. делу. Общее число евреев-офицеров в чине полковника и выше достигло к концу войны 40 человек. В авиации служили 120 евреев, среди них – барон Дж. Ротшильд, известный драматург Анри Бернштейн, а также Морис Бокановский, впоследствии министр авиации. Два раввина – Борух из Люневиля и рабби Векслер – служили во французской армии в качестве капелланов25.
Вернемся, однако, к положению России в Первой мировой войне. Война с немецкой дисциплинированной и бронированной машиной была России не "по зубам". Генерал А.
Брусилов писал: "…я всю жизнь свою чувствовал и знал, что немецкое правительство и Гогенцоллерны – непримиримейшие и сильнейшие враги моей родины и моего народа, они всегда хотели нас подчинить себе во что бы то ни стало; это и подтвердилось последней всемирной войной. Что бы ни расписывал в своих воспоминаниях Вильгельм II, но войну эту начали они, а не мы; все хорошо знают, какая ненависть была у них к нам, а не наоборот. В этом отношении вполне понятна и моя нелюбовь к ним. Но я всегда говорил и заявляю это печатно: немецкий народ и его армия показали такой пример поразительной энергии, стойкости, силы патриотизма, храбрости, выдержки, дисциплины и уменья умирать за свое отечество, что не преклониться перед ними я как воин не могу. Они дрались, как львы, против всего мира, и сила духа их поразительна. Немецкий солдат, следовательно, народ, достоин всеобщего уважения"26.
Штабс-капитан Михаил Константинович Лемке, наблюдавший императора и генералитет вблизи и обладавший обширной информацией, писал в дневнике 5 февраля 1916 г.: "Экономический корень нашей полной неустроенности еще покажет себя. Недалеко то время, когда вся Россия очутится без скота, мяса, масла, молока, без сапог, ремней, без тканей, угля, сахара, и… хлеба, но разве это кого-нибудь около нашего идиота (Николая II. – С. Д.) заботит…" Это не случайная фраза, вырвавшаяся из-под пера раздосадованного хрониста. Далее следует описание того, как М.В. Алексеев со слезами на глазах и дрожью в голосе докладывал императору о невероятных потерях армии: «…идиот рассматривал в это время какую-то карикатуру и затем, как ни в чем не бывало, стал спрашивать о всяком вздоре… "Ну, что же делать, без потерь нельзя", – утешал он начальника штаба, видя, как того крючит от царского внимания к павшим за его подлую шкуру». Вообще этот источник (дневник Лемке) некоторые монархисты любят цитировать, особенно филиппики в адрес евреев, а он ценен другим: в нем отражены будни войны, атмосфера предчувствия неизбежной катастрофы. "Сколько фальши и трусости в депешах царя!" – читаем на одной из страниц дневника штабс-капитана Лемке27.
Одно из таких "фарисейских" посланий царя и не менее "фарисейские" ответы командующих фронтами привел в своей книге другой историк, генерал Н.Н. Головин:
"В армиях прочно привился… взгляд, а именно, что при слабости наших технических сил, мы должны пробивать себе путь преимущественно ценою человеческой крови. В результате, в то время как у наших союзников размеры ежемесячных потерь их армий постепенно и неуклонно сокращаются, уменьшившись во Франции по сравнению с начальными месяцами войны почти вдвое, у нас они остаются неизменными и даже имеют склонность к увеличению" (из записки членов Особого совещания). Этот документ (записка) был разослан командующим фронтами.
Командующий Юго-Западным фронтом ответил: "Наименее понятным считаю пункт, в котором выражено пожелание бережливого расходования человеческого материала в боях… Устроить наступление без потерь можно только на маневрах… но чтобы разгромить врага или отбиться от него, неминуемо потери будут, притом значительные". Ответ генерала Рузского, командующего Северо-Западным фронтом, почти не отличается от брусиловского – война требует жертв и "всякий нажим на начальников может привести к у гашению инициативы и порыва… бережливость… может привести лишь к очень невыгодным результатам". Тот же генерал Головин посчитал, что с начала Февральской революции из действующей армии дезертировали около двух миллионов человек28.
Череда поражений требовала изыскать козла отпущения. Таковым стал военный министр генерал-адъютант В.А. Сухомлинов. Спустя десятилетие генерал А. С.
Лукомский (зять М.И. Драгомирова, начальник канцелярии военного министра в годы войны и очень осведомленный человек) писал о недоумении русского общества по этому поводу29. С одной стороны, предателя и преступника следовало судить по всей строгости закона, с другой – допустить, что военный министр, один из лучших офицеров Генштаба (Георгиевский кавалер) предатель? Абсурд… Ясно, что многие суд над Сухомлиновым сочли позором для всей России. Война окончилась, архивы были открыты, и правда с большим опозданием восторжествовала: Сухомлинов не виновен.
Какими бы серьезными ни были обвинения, предъявленные отдельным лицам, подозреваемым в шпионаже, массовому сознанию (толпе) они казались недостаточными – требовалось отыскать "пятую колонну". Долго ждать не пришлось. В Петрограде начался немецкий погром: православный люд штурмовал немецкое посольство, находившееся на Исаакиевской площади. Немцев, в течение столетий населявших империю, депортировали на Восток. Многие из них давно обрусели и ничего немецкого, кроме фамилии, у них не осталось. Теперь во избежание неприятностей следовало от нее отказаться. Герцог А.П. Ольденбургский стал Ольденгородским.
Обер-прокурору Синода В. К. Саблеру было разрешено носить фамилию жены, и он стал Десятовским.
Первой жертвой германофобии "пало" название столицы. Пресное название Петроград заменило отнюдь не немецкое, а голландское название города. Зинаида Гиппиус писала по этому поводу 14 декабря 1914 г.:
В Москве немецкие погромы отличались собой жестокостью. Если в Питере все произошло в самом начале войны, то в Москве – в самый ее разгар, в мае 1915 г.
Кто посягнул на детище Петрово?
Кто совершенное деянье рук
Смел оскорбить, отняв хотя бы слово,
Смел изменить хотя б единый звук?
Не мы, не мы… Растерянная челядь,
Что, властвуя, сама боится нас!
Все мечутся, да чьи-то ризы делят
И все дрожат за свой последний час.
Осведомленный В.Ф. Джунковский, в то время товарищ министра внутренних дел и командир отдельного корпуса жандармов, считал, что погром был спланирован и организован, что командующий Московским военным округом и московский градоначальник Ф.Ф.
Юсупов знал о погроме, но никаких превентивных мер не принял. В Москве грабили немецкие магазины и фабрики, награбленное не только выносилось, но вывозилось на подводах за пределы города, и никто не останавливал мародеров. Под предлогом борьбы с немецким шпионажем арестовывали совсем невинных людей, вроде известного общественного деятеля и бессменного (1907-1917) председателя Московского общества фабрикантов и заводчиков Юлия Петровича Гужона, француза по крови и германофоба. Его арестовали в Петербурге, произвели обыск и освободили лишь после вмешательства Французского посольства. Джунковский утверждал, что Гужон был освобожден им лично после переговоров с начальником Генерального штаба Н.Н.
Янушкевичем и главнокомандующим великим князем Николаем Николаевичем30.
В Москве под предлогом борьбы с немецким засильем убивали не только немцев, но и евреев, русских и людей других национальностей. Так, на фабрике Цинделя толпа, избив управляющего Карлсена, вероятно скандинава, бросила его в реку, а когда он попытался выплыть, добила. Причем чернь дважды надругалась над телом, отбив его у полиции и кинув в воду. Толпа разгромила фабрику Жиро, принадлежавшую французской фирме. На фабрике Шредера чернь начала избивать сына владельца; полицмейстеру с помощью городовых удалось его спасти, тогда погромщики ворвались в цеха и убили четырех русских женщин, якобы приняв их за немок, а трупы бросили в реку. 28 мая весьма организованная толпа в центре Москвы стала громить принадлежащие немцам магазины. Вечером к погромщикам присоединились "нижние чины", общими усилиями они превратили в руины магазин и склад музыкальных инструментов на Кузнецком мосту. Улица была загромождена изувеченными роялями, которые выбрасывались из окон31.
И еще одна деталь: прозорливый и умный Джунковский, "теоретически" осуждавший погромы, на деле одобрял злодеяния толпы: "Мы были с ними (немцами. – С. Д.) слишком добры. Я на стороне наших рабочих. Их терпение лопнуло. Сейчас я проезжал по улицам Москвы. Я видел народ… Они идут с веселыми лицами"32.
Александр III некогда сказал варшавскому генерал-губернатору И. В. Гурко: "В глубине души я всегда рад, когда бьют евреев. И все-таки не надо допускать это"33.
Не следует сомневаться в правдивости процитированных слов. Если факт "не лезет" в ложную концепцию, его дезавуируют. П.А. Зайончковский, на которого я в данном случае ссылаюсь, указывает источник: ИРЛИ (Пушкинский дом). Ф. Феоктистова. 9122. LII654. Л. 8. Дневниковая запись от 21 января 1891 г.).
Известен и такой эпизод: во время погромов магазинов сладостей, владельцы которых Эйнем и Динге возможно не были немцами, грабеж неожиданно приостановился – разнесся слух, что конфеты отравлены (толпа верит любому вздору). Затем "просочилась" информация о том, что полицейские и нижние армейские чины тоже участвовали в разбое.
Евреев – население и солдат – с самого начала войны обвиняли в пособничестве врагу, причем фантазия желавших это "доказать" не знала предела. Выдвигались следующие обвинения: евреи устанавливают связь с неприятелем посредством подземных телефонов и аэропланов, снабжают врага золотом и съестными припасами (по одной версии, золото привязывали под крылья специально обученных гусей, которые долетали до противника; по другой версии, золото вывозилось во внутренностях битых куриц). В травле участвовали и священнослужители. Так, в Волынской губернии некий священник вещал с амвона, что евреи шпионят, приспособив живот коровы для телефонной связи с неприятелем!. В Вильне 14 августа 1915 г. средь бела дня в одном из еврейских домов был произведен обыск: в поисках пресловутого подземного телефона все было перевернуто вверх дном. 16 сентября того же года во время боя под Рафаиловкой (Луцкий уезд) загорелось несколько еврейских домов.
Комендант заявил, что этим способом "жиды" сигнализируют австрийцам. Это, так сказать, народное творчество. Сверху же в части поступил приказ командующего бригадой генерал-лейтенанта Ждановича, в котором он предлагал приняться за "искоренение жидовского зла в русской армии, заражающего и русского солдата", ибо опасался, что после войны евреи потребуют равноправия34. Подобные приказы сочинялись в то время, когда газеты публиковали длинные списки погибших на фронтах, в том числе фамилии нескольких тысяч евреев.
А вот выписка из циркуляра Министерства финансов, разосланная по распоряжению Министерства внутренних дел "чинам" своего ведомства. В циркуляре сообщалось, что по полученным в департаменте полиции "непроверенным" сведениям германцы, дабы "подорвать благосостояние крестьянского населения России", намереваются с помощью машин выжигать хлеб на корню. В этом злодеянии участвуют русские немцы и "привлеченные к этому делу путем подкупа евреи". Министерство финансов предлагало ознакомить с циркуляром волостную и сельскую администрацию, "хотя означенные сведения не проверены и возможно, что являются не вполне достоверными"35.
Для меня именно этот циркуляр загадка. Министром финансов России в то время был вполне нормальный человек, "европеец", сотрудник Витте и Коковцева Петр Львович Барк. Как он мог санкционировать распространение подобного бреда, непонятно, разве что под сильнейшим давлением Министерства внутренних дел. К чести Русской православной церкви будет сказано, что Синод в отличие от прежних времен не выступал ни с какими антисемитскими заявлениями, наподобие тех, которые практиковались, например, в 1806 г.* Нелишне отметить, что даже такой одиозный журнал, как "Часовой", написал о выполнивших свой гражданский долг евреях, участниках войны. Некто Л. Баратов в статье "Вселенская держава" сослался на воспоминания генерал-майора Викентия Иванова, бывшего командира 2-й роты Апшеронского полка великого князя Георгия Михайловича (позже Иванов стал командиром этого прославленного полка). Апшеронцы носили сапоги с красными отворотами в намять о тех днях, когда они вели бой "по щиколотку в крови". Иванов так описал один из эпизодов битвы под Суходолами: «…я увидел ротного барабанщика еврея Кунсберга, у которого в начале боя на моих глазах был прострелен барабан, и поэтому я приказал ему бросить его и быть при роте санитаром, на четвереньках продвигающегося в цепи. – "Ложись, что ты обалдел что ли", – крикнул я на него. "А патроны, Ваше Высокоблагородие, солдатам же нужны. Я собираю с убитых и раненых и разбрасываю живым…" – ответил мне барабанщик и показал мне свою фуражку, действительно полную патронов.
– "Молодчага, Кунсберг!" – крикнул я ему. – Получишь медаль за храбрость". И Кунсберг пополз дальше по цепи, собирая патроны с убитых и раненых и раздавая солдатам. После он, по моему представлению, получил медаль за храбрость в бою».
***
* В одном из обращений Синода к верующим тогда говорилось, что французский император стремится "соединить иудеев, гневом Божиим рассыпанных по всему лицу Земли, и устремить их на ниспровержение церкви Христовой и на провозглашение Мессии в лице Наполеона" (цит. по: Война и евреи. СПб., 1912. С. 26). Отголосок этой глупости в новых условиях все же давал о себе знать: согласно народной молве, евреи в синагогах, вместо того чтобы молиться за царя и отечество, молились за здравие кайзера.
***
Далее уже сам Баратов констатировал, что немало евреев не только храбро воевали, но и сложили свои головы на полях сражений. Однако не преминул упрекнуть генерала М.В. Грулева за то, что в своих мемуарах генерал-еврей, исполнявший, как помним, в 1909 г. (недолго) должность военного министра, не нашел ни одного доброго слова в адрес "Государя, Семьи и Армии", а еше за то, что доход от их издания Грулев пожертвовал "Керен кайемес лисроэль" (организации, собирающей средства на озеленение Палестины), а не нуждающимся сослуживцам – офицерам-инвалидам Первой мировой и Гражданской войн, бедствующим в эмиграции36.
Кроме того, Баратов упрекал всевозможных сепаратистов, обвинявших российских правителей в колониальной экспансии и не признававших тот факт, что "русское государство возникло сразу как многонациональное, и в нем не было господствующей нации"37. В качестве комментария могу сослаться на пример вероисповедального неравенства. Тот же М.В. Грулев, будучи членом правления Общества повсеместной помощи больным и раненым воинам, участвовал в одном из благотворительных базаров, устроители которого демонстрировали "выдающихся раненых". На одних носилках оказался еврей-калека, однополчанин генерала, который, узнав командира, разрыдался. Когда его успокоили, то выяснили причину нервного срыва: он единственный сын матери-вдовы, она приехала из Седлецкой губернии, чтобы увидеть сына, которого считала давно погибшим. И эту несчастную мать накануне выслали из Петербурга как не имеющую права жительства, не позволив ей хотя бы неделю побыть с сыном. Глядя на плачущего солдата, расплакалась находившаяся при нем фрейлина Ильина, попросив Грулева ему как-то помочь. Но у генерала не выдержали нервы, и он, боясь разрыдаться, бежал с этого "торжествующего праздника… мерзости и людской несправедливости"38.
Статью Баратова сопровождает заметка редактора "Часового" В. В. Орехова, анализирующего в основном польскую и еврейскую проблемы. По поводу первой Орехов утверждает, что в России шло все к благополучному его разрешению, ссылаясь при этом на проект уравнения евреев в правах Столыпина, как известно, убитого евреем.
Орехов забыл добавить, что Николай II категорически отверг этот проект. По мнению Орехова, культурные и разумные евреи одобряли действия правительства, но "еврейские проходимцы в ненависти своей к России решили сами захватить власть в истерзанной нашей стране, и все эти Свердловы, троцкие-бронштейны, каменевы-розенфельды, зиновьевы-апфельбаумы, стекловы-нахамкесы, литвиновы-финкельштейны и прочие добились того, что сейчас в России еврейский вопрос обострился до чрезвычайности…"39 Орехов упомянул убийцу Столыпина Дмитрия Багрова. Небезынтересно знать, что его родной брат доктор Ю. Багров, дважды контуженный и раненный на войне, но вернувшийся в строй, был удостоен Анненского оружия с надписью "за храбрость" и награжден орденами св. Станислава II и III степени и св. Анны III степени. В заметке, из которой я почерпнул эти сведения, помещена фотография Ю. Багрова, молодого красивого человека, в офицерских погонах, с именным оружием40. В этой же заметке сообщается о героической гибели на австрийском фронте полковника М.В.
Лурье (вероятно, выкреста).
В другом номере журнала "Часовой" рассказано о том, как евреи Вильны с восторгом встречали в сентябре 1915 г. входившие в город германские войска. Автор статьи по фамилии Евреинов (!) задает сакраментальный вопрос, почему евреи, которых в Вильне никто не преследовал, приветствовали немецкую оккупацию? Ведь виленские евреи все же были подданными империи, и правительство не могло не реагировать на подобные факты41.
Действительно, почему? Вильно везло на генерал-губернаторов – в XIX в. им был известный либерал В.И. Назимов, в начале XX в. – Д.Н. Любимов, который гордился тем, что в его губернаторство погромов не было. Неблагодарность евреев здесь не при чем. Русские войска при отступлении грабили, насиловали и убивали. В селе Лемешкевичи близ Пинска в Йом-Кипур (Судный день) и следующие дни казаки ограбили всех евреев и изнасиловали всех евреек. Автор воспоминаний С.М. Дубнов записал в дневнике: "Много начитался таких актов, но сейчас не мог удержаться от рыданий". И далее о союзниках, разглагольствующих о высоких освободительных идеалах (Асквит) и закрывающих глаза на то, как восточный союзник поступает с 6-миллионным еврейским населением, хуже, чем турки с армянами и немцы с бельгийцами42.
Последнее было не совсем так. Союзники конфиденциально предлагали Николаю II кардинально изменить политику в отношении евреев хотя бы из корыстных соображений: скорейшего вступления США в войну, что, несомненно, облегчило бы положение России. К сожалению, эти демарши успеха не имели. Об одном из них рассказал Лемке. Из Лондона в Варшаву прибыла делегация "Дар Англии Польше" во главе со знаменитой русской актрисой Л.Б. Яворской*. Большинство делегатов были евреями и преследовали негласную цель – собрать информацию о притеснениях, "чинимых русской армией, администрацией и польским обществом над еврейским населением края". Начальник Генштаба генерал М.В. Алексеев начертал следующее: "По-моему, такому человеку (Яворской.
– С. Д.) не следовало бы быть в районе армии… Ее деятельность враждебна России и армии". Вследствие этой резолюции делегация не была допущена в польские районы, еще не занятые немцами. Комментарий Лемке: "Что-то я начинаю сомневаться в уме Алексеева"43.
Далее М.К. Лемке приводит свидетельство полковника лейб-гвардии Семеновского полка С.И. Назимова, который рассказал ему о казачьих грабежах и нерадивой службе казаков. Сам Лемке констатировал: "…в ряде приказов по армиям видны… бесчисленные указания на мародеров, грабителей, воров, поджигателей, насилователей женщин и девочек…"44 Несложно понять, почему евреи приветствовали немцев. В годы Гражданской войны они так же встречали Красную армию, как освободительницу от погромов самостийников и белогвардейцев.