Дункан Дэйв. Грозные моря

   В малюсенькой комнатке с трудом умещались четыре кровати. Приходилось перелезать через них, если нужно было пересечь помещение. Две кровати остались пустыми в знак уважения к дамам.
   Кэйд мирно похрапывала на одной из кроватей. После месяцев палаточной жизни тесная мансарда казалась чуть ли не гробом. Хотя из маленького окошка спальни видна была только черепичная крыша, вдруг оказалось, что оттуда слышна вся уличная жизнь: возня пьяных моряков, скрип тележных колес и стук копыт по булыжной мостовой. Ах, где покой и безмятежность пустыни?
   Во тьме бродили демоны, издевались над ней и строили рожи. Не убежала она от Раши, не спутала ее планов. Раша продаст ее колдуну Олибино, а тот, нимало не сомневаясь, выдаст ее замуж за гоблина. Раша с полным основанием обидится теперь на Инос за побег и будет еще меньше доверять.
   А какое жестокое наказание она припасла для Азака?
   Может, Инос бы и вышла за султана замуж. Ради них обоих.
   Инос и Кэйд являлись гостьями шейха, но одновременно и пленницами. Дверь на ночь заперли. А в окно могла пролезть разве что кошка. Азака бросили в подземелье, потому что он отказался дать честное слово, что не убежит.
   Из Алакарны убежать было бы труднее, чем из Высоких Журавлей. Здесь Элкарас настороже и смотрит за ними. А бродить по незнакомому городу просто безумие. Нет, следующий побег нужно тщательно планировать и готовить. Не так, как легкомысленное бегство из оазиса. Но Инос не знала, есть ли на это время. Может, времени вообще нет.
   Азак теперь больше не союзник. С того момента, как Элкарас сказал, что Инос использует магию, султан ни разу не взглянул в ее сторону. Если бы в этом обвинении было хоть на йоту правды, Инос было бы не так обидно. Она сама испытала это чувство, когда узнала правду про Андора и его чары, но в ее случае такое предположение было полнейшей чепухой. Не помогли даже утешения Кэйд, уверявшей, что Азак разозлился больше на самого себя из-за поражения.
   Дом Элкараса в Алакарне представлял собой старинную беспорядочную постройку. Крошечная, тесная мансарда была вполне удобна для двоих, по крайней мере удобнее подвала, в котором, по словам Элкараса, крысы, блохи и капает вода.
   Азак выбрал подвал. Чурбан!
   Маги могут, вероятно, отличать правду от лжи. Интересно, дал бы Азак обещание простому смертному, задумав нарушить его при первом удобном случае? Неужели все мужчины такие упрямые?
   А вот и Инос танцует на лугу голышом и выкрикивает обещания бегущим к ней со всех сторон юношам, и они верят, верят. Но все они превращаются в камень и падают на траву, как только добегают до нее. Сотни, тысячи их на земле, и все они — Азак.
   Тут она проснулась.
   Сможет ли она когда-нибудь подойти к мужчине, отпустят ли ее когда-нибудь мысли о насилии, от которых бросает в дрожь и голова идет кругом от ужаса?
   У нее были в Хабе дальние родственники. Некоторые из них очень влиятельные персоны. У Кэйд имелись друзья. Алакарна в союзе с Империей, значит, между ними действует почтовая связь. Если бы Кэйд смогла написать письмо с прошением императору или другим Хранителям, то они отправили бы его по адресу. Это одна возможность.
   Алакарна — большой портовый город.
   Но как перехитрить мага и колдунью?
   Снова Инос очутилась на лесной поляне, но на этот раз там была Раша. Султанша гомерически хохотала. Она сделала так, что Инос не могла шевельнуться, как однажды в Краснегаре. Раша захлебывалась от смеха, глядя, как сиды... нет, не сиды, гоблины...
   Лиловый рассвет заглянул в окошко. Внизу под окном, казалось, с грохотом ехала вся армия Империи, но зато ночь подошла к концу.
   И снова Инос в лесу, только на этот раз вокруг джинны, издеваются над ней, заламывают руки, а на белом сияющем коне ей на выручку скачет Рэп.
   Рэп, который остался верен, когда и импы, и джотунны Краснегара предали свою королеву.
   Рэп, единственный мужчина, принявший в дар ее поцелуй, не ожидая чего-то большего.
   Рэп, который умер за нее.
   Рэп, который привиделся ей, когда она выехала из Араккарана.
   Безумные грезы!

5

   — Почему ты спишь не на кровати? — требовательно спросил Угиш, толкая Рэпа ногой.
   Рэп заворчал, потер глаза и сел. Потом шесть раз подряд чихнул. Через восточное окошко проглядывали слабые признаки рассвета. Все тело затекло.
   — Это мне?
   — Ага.
   Угиш бросил Рэпу одежду — прекрасное льняное платье, новенькое, такое, что впору подумать, будто Ишист сотворил платье специально для юноши. К сожалению, Угиш волочил его по полу, и это было очень хорошо заметно.
   В этом месте не было никакой возможности ни умыться, ни побриться. Рэп встал и взял одежду.
   — Вот твоя набедренная повязка, отдаю с благодарностью.
   Угиш пожал плечами:
   — Не хочу. Почему я должен одеваться только из-за того, что у нас гости?
   — Маме так нравится.
   — Ага. А почему ты спал не на кровати?
   Рэп провел рукой по волосам и тут же пожалел об этом.
   — Потому что там полно мышей.
   Огромные, прекрасные глаза мальчика мигнули.
   — А мышата есть?
   — Есть, — сказал Рэп, — но ты их лучше прибереги на потом. Если ты сейчас перебьешь себе аппетит, мама расстроится.
   Угиш неохотно кивнул.
   — Ладно. Только обещай, что никому о них не расскажешь!
   Когда Рэп вышел на террасу, заря разукрасила розовой акварелью небо, верхушки деревьев, разрушенные башни и сторожевые башенки. Сумрачная Крепость оказалась раз в десять больше, чем он предполагал. Может быть, когда-то в этих стенах шумел целый город, но он давным-давно обратился в руины. Повсюду в зарослях сорняков валялись обломки колонн и статуй.
   Крепость, словно горный орел, примостилась в горной долине. Со всех сторон ее окружали горные пики, темные на фоне рассветного неба.
   Ишист ждал его вместе с Дарадом и Гатмором. Оба джотунна, здоровые и отдохнувшие, как и Рэп, были одеты в белые платья. На их лицах отразилось облегчение, когда они увидели фавна.
   — Я подумал, что вам понравится восход солнца, — заметил Ишист. — А здесь мы в безопасности.
   Рэп уже отметил, что террасу окружает невидимый волшебный барьер. Здесь могли быть, как он предположил, и другие заговоры, которых он не мог обнаружить. Ясно было, что их привели сюда не для того, чтобы любоваться восходом.
   Долина все еще была погружена в темноту, только кое-где вспыхивали разноцветные сполохи огня — это просыпались драконы. Их рокочущая злоба эхом разносилась в горах. Интересно, могли ли драконы сами вырыть такую ямину, пусть даже начав работу еще до прихода Богов?
   — Это Сумрачное Гнездо, конечно, — сказал Ишист, — здесь живет самая большая стая. И вначале их было не меньше. Именно отсюда Олислэйн вел небесное войско, которое разрушило города Амблийского Союза. Именно отсюда вышли Легионы Смерти во Второй Войне Драконов.
   Он прервал рассказ, явно наслаждаясь ролью экскурсовода, пусть даже и непрошеного. Рэп не слишком хорошо знал историю, но едва ли тяготился своим невежеством.
   А потом, набирая по спирали высоту, из долины начал подниматься дракон. Он казался темным пятном на фоне сизо-розового неба, но вдруг солнце сверкнуло серебром на его чешуе и крыльях. За этим драконом взлетели и остальные. Волшебник молчал.
   Эти жуткие чудища были по-своему прекрасны. Вскоре повсюду в небе парили драконы, сотни драконов. Они танцем приветствовали рассвет. То взмывали ввысь, исчезая из виду, то, как ястребы, пикировали к склонам гор, то кружились в хороводах, то, словно стайки рыб, выстраивались в воздушных вихрях. Некоторые из них были не больше пони, другие размером с корабль и старше, чем древнейшие из людских городов. Голоса их грохотали и звенели, словно огромный оркестр. Горы вторили им эхом, и Рэпу внезапно показалось, что он уловил какую-то мелодию, тайную музыку драконьих серенад.
   Они сверкали, как жемчужинки, как капельки росы, переливались, как крылья бабочек, как стеклянные шарики. Такого величественного, грандиозного, захватывающего дух зрелища ему еще не приходилось видеть. Он почувствовал, как по щекам побежали слезы. Но разве это имеет значение? Как хотелось, чтобы это увидели Джалон или Инос. И когда последние драконы разлетелись и исчезли вдали, он ощутил опустошенность, но одновременно, непонятно отчего, испытал и душевный подъем.
   Юноша вытер слезы и посмотрел на маленького старого волшебника.
   — Благодарю вас, господин. Благодарю.
   — Тебя встретили благосклонно, парень, — криво усмехнувшись, заметил гном. — Тебе понравилось?
   — Это было так прекрасно! Немногим людям доводилось увидеть такое.
   — Да, в нынешние времена немногим. — Ишист взглянул на застывшие от ужаса лица двух джотуннов и усмехнулся. — Немногие это заслужили. Что ж, пошли отведаем обед, о котором так пеклась моя жена.
   Когда-то этот зал оглашался смехом знаменитых героев, великих королей. Отсюда Алстаэр ушел навстречу своей мрачной судьбе. Здесь пировали Олислэйн и жестокий Джейл и благородные их товарищи сдвигали серебряные чарки во славу своих королей.
   Здесь доблестные и прекрасные рыцари произносили великие клятвы. Били барабаны, играли скрипки, плясали, сверкая золотыми одеждами, гибкие плясуньи. Не однажды приходил сюда знаменитый чародей Трэйн и в этой самой зале творил невиданные чудеса в честь Эйлин Прекрасной.
   Но теперь не осталось стекол в арках окон, обвалились со стен изящные фрески. Местами паркет сгнил, один неосторожный шаг — и ты летишь в погреб.
   В центре пыльного, захламленного помещения, где свободно разгуливали сквозняки, стоял сверкающий стол. Блестел золотой сервиз, сиял хрусталь. Волшебник потрудился на совесть, заметил Рэп про себя, оставалось только гадать, то ли это золото защищено от драконов, то ли это фокус, которым не обманешь дракона. Атальриан, пока они подходили, баюкала младенца, пытаясь одновременно привести в приличное состояние остальных восьмерых детей. Казалось, это семейство увеличивалось раз от разу, когда бы Рэп ни встречал их. Младшие все время выворачивались из своих лохмотьев, а Атальриан не уставала напоминать старшим девочкам и Угишу одевать их обратно. Сам Угиш представлял собой скорбное зрелище.
   Женщина передала малютку старшему сыну, так что смогла встретить мужа объятиями. К тому времени, как прервался долгий поцелуй, половина детей уже разделась, а один из них направился прямиком к пролому. Рэп успел поймать его и наподдал за непослушание.
   — Все готовы? — провозгласил Ишист.
   — Стулья, дорогой, — сказала Атальриан.
   — Ах да, стулья. Опиши их.
   Атальриан заволновалась и стала суматошно махать руками.
   — Голубой бархат, дуб, примерно такой высоты, спинки высокие, резные...
   С одной стороны стола появилось три стула и около дюжины — с другой. Она просияла.
   — Спасибо, любовь моя. Мастер адепт с друзьями, может быть, пожелают сесть на этом конце стола, чтобы дети вас не беспокоили?
   Для околдованной женщины она проявила удивительный такт.
   Рэп сел за стол, Дарад и Гатмор по обе стороны от него. Оба были совершенно подавлены и оттого, наверное, молчали. Кроме того, по зеленоватому цвету их щек нетрудно было догадаться, что, в отличие от счастливчика Рэпа, обоняние у них не отнялось.
   Хотя обеденный стол обвевали ветерки, но от самой мысли о совместной трапезе с гномами становилось дурно.
   Впервые за все время появились и другие обитатели Крепости. Рэп уже догадался об их присутствии. Появилась группа гномов-слуг с блюдами в руках. Они поставили их на стол и чинно удалились.
   На первое был жидкий холодный супчик. Но юноша мужественно проглотил его, невзирая на плавающие перья и подозрительно твердые ошметки. Вино прокисло, хотя и не совсем еще превратилось в уксус.
   После вновь явился строй оборванных официантов со второй переменой блюд. Они поставили все перед гостями и хозяевами и строем же вышли.
   — Это была... это рыба, — радостно заметил Рэп. — Госпожа говорила, что все приготовлено из свежих продуктов и по знаменитым эльфийским рецептам.
   Он одарил каждого из товарищей ледяным взглядом, те в свою очередь заворчали и уткнулись в полные тарелки.
   На другом конце стола сражались с идеей званого обеда дети: стулья являлись для них немыслимым приспособлением. Малыши не могли увидеть, что там на столе, даже встав на стул ногами. Не обращая внимания на слабые протесты матери, некоторые по своему обычаю уселись на пол, другие залезли на стол и ели прямо из общих блюд.
   Эльфийскими рецептами тут и не пахло. Это, судя по всему, была традиционная кухня гномов. До чего же хотелось Рэпу притупить ясновидение. Пот так и катился по лбу, когда он пытался проглотить кусок засохшей костлявой щуки.
   Ишист приспособил стул под свой рост и ел руками в довольно-таки хмуром молчании, словно найдя равновесие между раздражением по поводу этого идиотизма и терпеливым потаканием прихотям жены.
   — Рыба восхитительна, мадам, — сказал Рэп.
   Атальриан одарила его улыбкой и поблагодарила за комплимент. Фавн судорожно вспоминал, что еще ему полагается сказать. Он знал, как проходят подобные мероприятия, видел не раз, как Холиндарн принимал высоких гостей в Краснегаре. За едой гости болтали, сыпали остротами и смеялись.
   Какими остротами?
   У Дарада, конечно, имелись многочисленные воспоминания по этому поводу, но он был слишком туп, чтобы что-нибудь придумать или даже ощутить в том необходимость. У Гатмора застольная беседа сводилась, как правило, к склоке или скандалу.
   Вдохновение пришло к Рэпу неожиданно, как преступнику — помилование.
   — Я никогда не видел такой великолепной залы, госпожа! Здесь поместился бы десяток краснегарских королевских покоев.
   — О, расскажите мне о них, пожалуйста, мастер адепт!
   Рэп описал дворец в Краснегаре. И пусть только супруга погонщика драконов попробует подумать, что он сидел среди слуг, а не за столом для гостей короля! Она получила то, что хотела. Потом женщина стала рассказывать про трапезные залы в столице и оживилась от воспоминаний, не обращая внимания на иронические усмешки мужа и возню детей. Как дочь колдуна Юга она воспитывалась в высшем обществе. А в пятнадцать лет была представлена императору. И бывала в Опаловом дворце.
   — Вообще я редко вспоминаю Хаб, — она улыбнулась мужу, — и ни за что не хотела бы вернуться.
   Они поцеловались.
   Атальриан не могло быть слишком много лет, когда она уехала оттуда, решил Рэп. В противном случае внешность ее должна была быть значительно подправлена магическими средствами. У нее было сознание маленького ребенка. Не поэтому ли она живет как гномы? Была ли она вполне нормальной, когда пришла сюда?
   Кто-то лизал пальцы его ног...
   Рэп незаметно снял со стола свою тарелку и положил на колени. Вскоре он услышал похрустывание щучьих косточек. Когда он поставил тарелку обратно, она была начисто вылизана. Оба джотунна угрюмо жевали, по их лицам струился пот.
   Снова вошли слуги с переменой блюд. Перед Рэпом оказалась оленья голова с позолоченными рогами, во рту у оленя была картофелина. Ожидалось, что фавн отрежет от головы кусок, но повара позабыли снять с нее шкуру, поэтому выглядела она по меньшей мере странно, в мертвых глазах застыл укор.
   Пытаясь найти выход из положения, Рэп навалил в тарелку целую гору овощей. Двое других в отчаянии откусывали кусочки овощного рагу, пока он отважно готовился вступить в схватку с оленем. А ведь нужно еще поддерживать легкомысленную беседу с хозяйкой.
   Перекрикивая детей, она начала расспрашивать о его путешествиях. Рэп поведал трагическую историю о том, как его взяли в плен разбойники-джотунны, и про кораблекрушение. По ходу дела упомянул, что бывал и в Феерии, приглашен был к проконсулу. Тут Ишист моргнул; он, должно быть, снова проверил, что там у Рэпа в памяти, и других, наверное, тоже.
   — Мне всегда хотелось посетить Феерию, — задумчиво протянула Атальриан. — Но нам так трудно уехать отсюда, у мужа столько дел.
   Рэп с остервенением воткнул вилку в оленью голову. Тут один из оленьих глаз моргнул и грустно уставился на него. Рэп вопросительно взглянул на волшебника, но того, казалось, занимала только мешанина в тарелке, напоминавшая вареное птичье гнездо. Ишист, как подумалось Рэпу, имел своеобразное чувство юмора.
   Атальриан заметила его замешательство.
   — У вас достаточно острый нож, мастер адепт?
   — Острейший, сударыня. Такое удовольствие беседовать с вами, что я забыл о своих обязанностях.
   — О, как мило. Но папа всегда говорил, что разум — лучшая приправа и еда без интересной беседы безвкусна, как без соли. А кто теперь проконсул Феерии?
   — Леди Оотиана, сударыня.
   — О! — Казалось, Атальриан отшатнулась и напряженно посмотрела на Ишиста, потом обвела взглядом детей. — Не смей делать это на столе, Шас. Марш в стойло. Мы с дорогой Оотианой вместе учились играть на скрипке. Как она?
   Рэп выругался про себя.
   — Очень хорошо, мадам.
   — Я забыла... она вышла замуж за того силача? Как его звали? Йоделло?
   Хитрое притворство...
   — Да, мадам.
   Атальриан прикусила губу и, казалось, перелистывала страницы памяти.
   — Он очень симпатичный. Для мужчины даже слишком, вы знаете.
   — Да, мадам.
   Атальриан подняла на него прекрасные опаловые глаза, в них блестели слезы.
   — Он хотел, чтобы я вышла за него замуж, но папа обещал меня младшему сыну консула Аппиноли.
   Ишист нахмурился.
   — Дорогая моя...
   — Как же он разозлился, когда я сказала, что уж лучше выйду замуж за гнома! — Она испуганно посмотрела на Ишиста, словно вдруг поняла, что сказала что-то не то. Потом улыбнулась: — И была права.
   Она одарила супруга очередным поцелуем.
   Беседу прервали двое мальчиков, которые устроили драку из-за крысы, а потом в пылу сражения разорвали ее пополам. Дарад мгновенно отъехал на стуле от стола и извергнул все, что было съедено, чем спровоцировал Гатмора на подобное же действие. Очень некрасиво. Но еще хуже выглядело, когда дети бросились все это подчищать.

6

   Гости стоя провожали Атальриан с выводком, которую рассерженный Ишист попросил удалиться. Стол, стулья и сервиз моментально исчезли, остался только стул волшебника.
   Очевидно, пришло время поговорить о деле. Рэп вышел вперед, товарищи сопровождали его как почетный эскорт. В нем заключалась вся их надежда на спасение. Одновременно фавн явился и причиной их неприятностей, ведь это он использовал волшебную силу против дракона. Он нарушил Протокол, по которому жила Пандемия.
   Рэп остановился перед крошкой-волшебником, который восседал на высоком стуле и ковырял в зубах рыбьей косточкой. Стул был настолько большой, что грязные голые пятки гнома даже не свисали, а торчали с сиденья. Выпученные черные глаза были непроницаемы.
   Очень грубо гном произнес:
   — Спасибо, мастер Рэп. Премного вам благодарен.
   Это не значило ровным счетом ничего. Не за что было благодарить юношу, он ничего не сделал — это была какая-то хитрость. А все-таки зачем волшебнику уловки?
   — За что, господин?
   Тут Рэп вспомнил, что не стоило награждать гнома титулами. Но Ишист только пожал плечами и обратил взгляд на двух застывших джотуннов.
   Рэп понимал, как им тяжело. Они с детства были знакомы с гномами. Во всех городах Империи живут гномы. Они успешно вытесняют крыс и мышей и утилизируют весь мусор. Почти на каждый большой корабль берут одного-двух гномов, но в Краснегаре гномов не было. Рэп, пока не вырос, не видел гномов, а повстречав, просто включил новую расу в свой реестр, точно каких-нибудь троллей или феери. Но каково было Гатмору и Дараду, с дрожью ожидающих решения своей участи от старого вонючего оборванца? Все равно что дворняга забралась на Опаловый трон и лает оттуда, требуя повиновения. Самое смешное, что Ишист и вправду напоминал мопса: такие же выпученные глаза, приплюснутый нос и мелкие зубы.
   Рэп со страхом понял, что волшебник может, наверное, прочитать его мысли.
   Мерзкий старикашка отбросил кость и почесал волосатую грудь.
   — Моряк, ты нечаянно впутался в тайные дела, которые тебя не касаются. Ты ни в чем не повинен. Можешь идти, ты свободен.
   Гатмор помрачнел, стрельнул глазами на Рэпа и сказал:
   — Я подожду своего матроса.
   — Как хочешь.
   — Нет! — сказал Рэп. — Ради Бога, кэп...
   — Остаюсь.
   Гатмор сложил руки на груди и выпятил челюсть. Весь его вид демонстрировал упрямство. Рэп увидел, что спорить бесполезно, и снова остро ощутил вину из-за того, что навлек на своих спутников такие опасности.
   Гном перевел взгляд на Дарада.
   — Так-с, теперь у нас проблемка с золотом. Вызывай Тинала.
   Дарад с трудом оправился от шока и с укором взглянул на Рэпа.
   — Он не говорил мне, — сказал Ишист. — Если ты сам не выполнишь приказа, мне придется заставить тебя, и тогда тебя ждут неприятности.
   Сработало. Дарад словно врос в пол, оставив вместо себя трясущегося Тинала. Как всегда небритый, с нечесаными сальными космами, он пытался унять дрожь, обхватив себя руками. Потом вдруг замер, в ужасе глядя на гнома. Его лицо постепенно бледнело. Зубы стучали, отбивая странную дробь.
   Где-то заревел дракон, а потом и другой.
   Выпростав руку из длинного рукава, Тинал что-то выплюнул в нее и спрятал в рукав обратно.
   — Дай сюда.
   Снова рев. Ближе. Маленький вор, спотыкаясь о длинное платье, засеменил к волшебнику. Он вложил золото в руку гнома и быстренько ретировался. Ишист подбросил монеты; они брызнули золотым салютом и исчезли. Драконий рев затих.
   Минуту или две волшебник печально рассматривал Тинала.
   — В твоей голове, босяк, полно не слишком лестных мыслей о гномах. До чего охота тебя... ну ладно. Не люблю, когда вокруг замка шатаются ворюги. Позови Андора.
   Перед тем как исчезнуть, Тинал успел кивнуть, но так и не сказал ни слова. А что он мог сказать? Он думал лишь об одном — что удачно отделался.
   Андор приподнял полу одеяния и перекинул через плечо — и вот это уже не обыкновенное платье, а элегантная накидка. А вот он и сам — выбритый, вымытый, причесанный, подтянутый.
   — Большая честь для меня — увидеть знаменитого погонщика драконов...
   — Тихо! — Гном наморщил нос так, что от него, как старая штукатурка, стала отваливаться грязь. Он взглянул на Рэпа. — Один хуже другого. Хочешь, чтобы они с тобой остались, или я могу выбросить это из головы?
   Рэп переспросил:
   — Что вы имеете в виду, мой господин?
   Ишист пожал плечами и приказал Андору:
   — Тогда вызови Сагорна.
   Андор заколебался:
   — Ваше...
   — Еще одно слово, лизоблюд, и я превращу тебя в тролля.
   — Но старик...
   — Знаю. Вызывай.
   Андор раскрыл рот, потом, видно передумав, понимающе кивнул и растворился.
   Лицо Сагорна было пепельно-серым, такое может быть только у джотунна на пороге смерти. Он зашатался — вот-вот упадет. Но не успел Рэп и шевельнуться, чтобы подхватить старика, как волшебник уже все сделал. Сагорн выпрямился. На щеках заиграл румянец, глаза открылись. Он глубоко вздохнул и потянулся. Теперь лицо его выглядело здоровым. Сагорн вдруг помолодел лет на десять.
   Старик долго смотрел на гнома, то ли выжидая, чем окончится превращение, то ли привыкая к новому состоянию. Потом поклонился.
   — Искренне благодарен, волшебник. Похоже, что вы не пропустили ни одной моей болячки. — Даже голос его звучал громче.
   Ишист почесал бороду, выковыривая оттуда объедки и гнилье.
   — Я столкнулся кое с какими проблемами, о которых ты не подозревал. Опухоли, например.
   Сагорн согнулся в новом поклоне, а в светло-голубых глазах промелькнул радостный задор.
   — Я-то думал, что предсказание про дракона возвещает мою смерть, а оказывается, оно сулило мне новые силы. Каюсь, у меня было предубеждение насчет гномов, погонщик драконов, но теперь я буду относиться к ним по-другому.
   Гном воспринял это скептически, но поблагодарил. Потом обратил взор на Рэпа.
   — Волшебник, — поспешно сказал Сагорн, — вот еще что...
   — Нет, — огрызнулся Ишист. — Во-первых, я уже пробовал, и ничего не вышло. Ваш Ораринсагу, должно быть, невероятно могущественный, мне до него далеко. Вам требуется, вероятно, чародей или ведьма. Во-вторых, ведь вас пятеро, так что слово силы разделилось на шестерых. Одним словом — нет. — И он снова обратился к Рэпу: — Юноша, ты колдовал в пределах южного сектора. По старинным законам твои слова принадлежат ему. — И гном ткнул в Сагорна черным ногтем. — И его, конечно.
   — Первое я использовал на севере, — осторожно сказал Рэп.
   Ишист кивнул.
   — Да. И позже в западном секторе. Странно, что никто из них не остановил тебя заклинанием верности. А если они и сделали это, то мне это не заметно. Ты, парнишка, вообще ни в какие рамки не укладываешься. Ни один из них ничего не смог предсказать о тебе, правда?
   — Не думаю, чтобы Зиниксо пытался, а Блестящая Вода сказала, что не может, господин.
   — Ишист, — мягко напомнил гном, выставляя напоказ многочисленные зубы.
   — Ишист.
   — Так-то лучше. Ты адепт, а мы, волшебники, должны держаться вместе. Если Блестящая Вода пыталась, то у меня подавно ничего не получится. Ты первый на моем пути, чья судьба от меня скрыта. Все, что я увидел, — это белая дымка. Весьма неприятное ощущение! Она что-нибудь объяснила?
   — Нет.
   — Хотел бы я иметь сейчас под рукой волшебное зеркало... — Гном вздохнул и откинулся на спинку стула, обратив глаза вверх, на обломки, бывшие некогда великолепной кровлей. На какой-то миг все замерло, только шелестели по полу пыльные метели, да драконы ворчали вдали.