Страница:
Квитты разом закричали и устремились вперед, туда, где черные, охваченные пламенем бревна ограды уже падали, открывая проход наружу. Огненные отблески играли и метались на клинках и лезвиях, ждущих за стеной пламени.
Хеймир Наследник был вытащен из постели самым неожиданным и решительным образом.
— Хеймир! Хеймир! Проснись! — Чьи-то руки бешено колотили в дверь, и Наследник узнал голос сестры, тревожно ломкий и полный неподдельного испуга. Это так не походило на ее обычное, величавое и задорное разом поведение, что Наследник слетел с лежанки и кинулся к двери, путаясь в одеяле. К счастью, спальный покойчик был, как и все такого рода пристройки, шириной в два шага, и бежать далеко ему не пришлось.
— Что такое? Альвборг! — крикнул Хеймир, толкнув наружу дверь и едва не ударив сестру. Позади нее, в гриднице и в кухне, двигались огни факелов, раздавались тревожные голоса.
— Хеймир! — Альвборг вцепилась в руку брата и бешено затрясла ее. Она была в одной длинной рубахе, золотые волосы осыпали всю ее фигуру, закрывали лицо, мешали смотреть, и она суетливо и отчаянно откидывала их свободной рукой. Лицо ее было искажено нервной судорогой, которая грозила вот-вот перейти в плач. — Это Рагнвальд! Это он! Это он все придумал! — беспорядочно вопила Альвборг. — Хеймир! Сделай что-нибудь! Спаси его!
— Что? Кого? От кого? — Наследник отчаянно хмурился и моргал, пытаясь как можно скорее сообразить, отводил от глаз пряди распущенный волос, спускавшихся ниже плеч.
— Возле Волчьих Столбов неспокойно! — вместо сестры ответил ему один из старших хирдманов дружины, Оддлауг, появившийся за спиной Альвборг. Он был полуодет, но держал в руке секиру. — Там огонь. Мы думали, пожар, но непохоже. Огонь снаружи, у ворот.
— Он хочет их сжечь, хочет сжечь! — твердила Альвборг, не выпуская руки Наследника и стиснув ее с такой силой, что ему стало больно. — Это он! Он сказал, что так этого не оставит! Сказал, что я не выйду за Стюрмира, если не хочу! Но я же не знала, что он тоже пойдет туда ночевать! Спаси его, Хеймир, спаси! Пусть они все сгорят синим пламенем, но только не он!
— Ты бы оделся, Наследник, — посоветовал Оддлауг. — Наверное, придется идти…
Хеймир взял у него факел, с силой оторвал от себя пальцы Альвборг и скрылся за дверью спального покойчика. Он не древний берсерк, чтобы идти в битву голым.
Едва лишь кто-то из хирдманов заметил в ночной темноте яркое пламя возле Волчьих Столбов, как весть разлетелась по усадьбе конунга и по всему дому заметались люди: перепуганные женщины, мужчины без рубах, но с оружием. Где-то рядом плакала маленькая Сванхильд, рабыни причитали. Усадьба полна была криков, хирдманы быстро готовились действовать. Если будет такой приказ.
Через несколько мгновений Наследник уже вышел в гридницу, на ходу затягивая пояс с мечом поверх своей знаменитой накидки из белого медвежьего меха. На его лице уже не было и следа сонливости, волосы были приглажены и связаны в хвост, глаза раскрылись и смотрели собранно, с острым и решительным блеском.
С его появлением все сразу успокоились: у усадьбы появилась голова, которая больше не позволит метаться и выдумывать глупости. Альвборг заламывала руки и неразборчиво умоляла о чем-то; Хвита ( появившаяся почему-то не из женского покоя, а из той же двери, что и Наследник, но кто в подобной суматохе обратит внимание на рабыню?) набросила ей на плечи плащ, но она не замечала этого, и плащ уже дважды падал на пол.
— Два отряда. Ингвар и Фарульв. Двадцать человек дома. Арнфинн и Оддлауг. — Наследник быстро находил среди хирдманов нужное лицо, и каждый, кого касались распоряжения, мгновенно исчезал. — Факелы. Стейнгельд — будить все окрестные усадьбы.
— Не хочешь взять твой новый щит? — Фридгейр кивнул на столб возле сидения, с которого сияла красная луна.
— Я ни с кем не собираюсь воевать! — резко и зло ответил Наследник и тут же стиснул зубы, точно пожалел о проявленном чувстве. — Конунгу передайте, — он глянул в сторону отцовского покоя, — пусть не тревожится. Я все улажу.
Суматоха в доме быстро стихала, сменяясь осмысленной и спорой деятельностью. Два отряда строились на широком дворе. Наследник обернулся к рыдающей сестре.
— Иди к себе! — жестко приказал он. — Ничего ему не будет. Выживет. Я не дам сжечь гостя у меня под самым носом.
— Ищи его! — кричала Альвборг, торопливо следуя через дом за стремительно идущим братом. — Найди его живым, слышишь! Если он умрет, я тоже умру! Найди его живым, Хеймир!
— Молчи! — обернувшись, Наследник впервые в жизни повысил голос на сестру. Внезапно все несообразности ее сбивчивых речей нашли в его мыслях свое объяснение, и он понял, что она беспокоится вовсе не о Стюрмире конунге. Не хватало еще, чтобы о том же догадалась вся усадьба! — Он будет жив, я позабочусь, — пообещал Хеймир. — Иди к себе. Займись ребенком. Слышишь, что я сказал?
Стиснув запястье Альвборг, Хеймир сильно тряхнул ее руку, свирепо глянул сестре в глаза. Альвборг ахнула сквозь слезы: такого напряженного и яростного взгляда она не видела у брата за все двадцать пять лет его жизни.
Быстро, почти бегом, Хеймир Наследник шел впереди своей дружины к Волчьим Столбам. Широко и высоко бушующее пламя указывало путь. Чем ближе они подходили, тем яснее слышался шум, звон и грохот железа, треск дерева, гул пламени, человеческие крики. В воротах ближайших усадеб и дворов уже мелькали огни факелов: Эльвенэс проснулся. В мыслях Хеймира металось сразу множество обрывочных соображений. О бесчестье дому Хильмира конунга, если он позволит сжечь человека, которого уже несколько месяцев принимает у себя в гостях. О сестре, которая так некстати обнаружила свою склонность к эльденландцу. Будучи человеком умным и во всех отношениях взрослым, Хеймир отлично понимал отношения сестры и Сторвальда, а понятное трудно осуждать. Пусть бы забавлялась, но не так, чтобы об этом знал весь Эльвенэс! Иначе едва ли кто захочет взять ее в жены. О Стюрмире, который наверняка сам во всем виноват. Тот, кто хочет найти дружбу и поддержку, не ведет себя в гостях, как завоеватель! Наследник чувствовал резкую досаду на проклятого квитта, который уже несколько месяцев не дает ему покоя. То мири его с кем-то, то утешай обиженных им, то уверяй его самого, что никто не хотел его обидеть! И в благодарность получай грубость под видом прямоты: вы, дескать, торгаши и трусы, а я герой! А в будущем, в виде продолжения всех этих радостей, ожидай тяжелой и почти не нужной войны!
На миг Хеймир поддался слабости и пожелал опоздать на помощь. Если Стюрмир сгорит, то об участии слэттов в войне больше никто не подумает, а молодой Вильмунд конунг сможет спать спокойно, пока его не разбудят фьялли… Но Стюрмир не сгорит, потому что его смерть здесь и сейчас опозорит Хильмира конунга, а вот этого его сын не допустит. Кто это забавляется? В самом деле Рагнвальд? На него это похоже!
Хеймир Наследник злобно глянул на пламенное облако, окутавшее усадьбу Волчьи Столбы. Стюрмир конунг отныне возненавидит всех слэттов и никому не будет благодарен за свое спасение. Таким образом, Хеймиру предстояло посылать своих собственных, тщательно отобранных и выученных людей в огонь ради спасения нелюбимого им человека, которое не принесет ему никакой пользы. Но сделать это необходимо, потому что иначе он не сможет себя уважать. А Хеймир сын Хильмира считал право уважать себя самым главным богатством достойного человека.
— Тюр и Глейпнир! Вперед, квитты! С вами ваш конунг! С нами Тюр! — ревел где-то впереди Стюрмир конунг, и его голос пробивался сквозь гул пламени, как призыв из самой Валхаллы.
Как и подобает вожаку, с самого начала Стюрмир конунг вырвался вперед. Едва лишь из стены удалось вытолкнуть несколько бревен и образовался проход, достаточный для одного человека, как Метельный Великан с занесенной секирой устремился было туда. Но чья-то рука отбросила его, и это была рука настоящего великана — Вальгарда Певца. Берсерк, обеими руками держа над головой свою секиру на длинной рукояти, пролетел меж двумя стоячими волнами огня и с размаху опустил оружие; послышались резкие крики ужаса и боли. В проломе сверкали клинки, но могучая фигура Вальгарда, слепленная из тьмы и огня, без задержки то опускала, то поднимала секиру, и шаг за шагом огненный великан отходил от пролома вперед, освобождая дорогу остальным. Следом шел Стюрмир конунг, охраняемый с боков хирдманами, за ним другие.
Но первый и самый сильный удар принимал на себя Вальгард. При виде него слэтты сначала отшатывались в ужасе, потом, опомнившись, пытались его достать, но ни копья, ни клинки не причиняли берсерку вреда. Его секира, как гудящий стальной ураган, сметала любое оружие, едва лишь оно приближалось; тот, кто не успевал отскочить от него на своих ногах, тут же падал, чтобы больше не подняться.
Даг шел примерно в середине строя. Первое воодушевление прорыва уже схлынула, врагов было слишком много. Вокруг плотным строем сверкали клинки слэттов, меч со скрежетом скользил по умбонам их щитов. То и дело мимо самого лица мелькала огненная сталь, и Даг все еще не верил, что это не нелепый сон. Чем дальше, тем меньше, как ни странно, ему верилось в происходящее. Вот так сейчас все и кончится, и ему не исполнится после Середине Лета девятнадцать лет, он никогда не увидит Хельгу, отца, бабушку Мальгерд, оплывший гранитный валун, вросший в землю возле второй ступеньки крыльца, Сольвёр и старый котел для пива с бронзовыми головками драконов… В бою не время думать о такой ерунде, но образ родного дома со всем, из чего он состоит, то и дело всплывал в сознании Дага, не спрашивая, время или не время. И Даг держался за этот образ, как за амулет: пока он связан с домом хотя бы вот так, это клинки не коснутся его… Мимо! Не попал! Вот тебе! Мерзавец!
Толпа вокруг усадьбы Волчьи Столбы все росла, в ней все прибывало мужчин с оружием. Многочисленное население Эльвенэса сбегалось на шум и блеск пламени, а квиттам казалось, что все племя слэттов поднимается против них.
— Там наш враг! — кричал могучий голос Рагнвальда Наковальни, но самого его нельзя было найти в метущейся тьме. Он пытался пробиться к Стюрмиру и не мог — его хирдманы падали, а квиттов не убывало. Подозревая колдовство, разъяренный Рагнвальд неистово кричал, призывая небо и землю обрушиться на врага: — Квиттинский конунг — наш враг! Он хочет втравить нас в эту войну с фьяллями! Убьем его! Перебьем их всех, и пусть они самого Одина просят о помощи! Мерзкие колдуны!
— Рагнвальд! — вдруг раздался железный, ясный и твердый голос, и перед доблестным воином выросла фигура Наследника. В руке Хеймира сверкал меч, как указующий жезл, отсекающий правое от неправого. — Ты не слишком хорошо придумал! Немедленно отзови своих людей!
Дружина Наследника уже обходила усадьбу, словами и древками копий отстраняя от нее нападавших. Битва поутихла, но еще не прекращалась.
— Отозвать! Это ты не слишком хорошо придумал! — заорал в ответ Рагнвальд. Взмокший, ослепленный и опьяненный яростью, он готов был броситься на Хеймира, как на досадную помеху. — Это ты задумал выдать твою сестру за квитта, хотя все знают, что она должна выйти за меня! Я не позволю так меня обмануть, даже тебе! Слэтты не хотят идти на эту войну, а твоя сестра не хочет выходить за Стюрмира! И она не выйдет, потому что он не выйдет отсюда живым!
Лишь одно мгновение Наследник смотрел ему в лицо, и этого было достаточно, чтобы понять: Рагнвальд не уступит. Спорить не время, а Рагнвальд и так позволил себе слишком много. Не сказав ни слова, Хеймир сделал стремительный выпад, и Рагнвальд, не успев даже схватиться за раненый бок, тяжело рухнул на землю и закричал.
— Все назад! — непримиримо крикнул Наследник, широко взмахивая над головой окровавленным мечом. — То же будет с любым, кто меня не слышит! Именем Одина, все назад!
Толпа слэттов колебалась, к ночному небу летели крики изумления и ужаса. Сын конунга убил Рагнвальда Наковальню! На самом деле тот не был убит, и каждый мог об этом догадаться, слыша крики Рагнвальда, которого хирдманы наспех перевязывали. Он ревел не столько от боли, сколько от ярости и досады, что ему так решительно помешали, но от тех же ярости и боли он не мог произнести ни одного слова внятно, а только кричал, и дикий крик сильного мужчины, знатного и всеми уважаемого человека, внушал еще больший ужас, подавлял и наполнял растерянностью.
Всем вдруг показалось, что битва тянулась слишком долго и унесла слишком много сил даже у тех, кто не успел принять в ней участия. Толпа разом устрашилась содеянного и отшатнулась назад, прочь от пылающего круга. На квиттов больше никто не нападал, хирдманы Наследника встали между ними и толпой, и люди Стюрмира получили возможность выйти из усадьбы. Сжимая в руках оружие, они стояли толпой там, где их не доставало пламя. Не слишком понимая, что за перемена свершилась, к добру она или нет, они не сводили глаз со своих врагов и ждали.
— Разбирайте стену! — Хеймир махнул своим людям на усадьбу. — Дом еще можно спасти! Ломайте, пока не перекинулось! Живее!
Хирдманы бросились к стене; опомнившись, жители Эльвенэса засуетились, потащили ломы и крючья: в густо застроенном поселении умели тушить пожары. Какой-то говорлин, без шапки, с шальными веселыми глазами, лез в самый огонь, толкал, тянул, рушил, растаскивал и радостно кричал что-то по-своему, точно это не пожар, а пир.
Убедившись, что порядок восстановлен, Наследник убрал меч в ножны. Оглядывая озаренные пламенем хмурые лицо квиттов, он медленно прошел вдоль толпы.
Стюрмир конунг стоял там же, где и прорывался — перед проломом возле сгоревших ворот. Всю землю перед ними устилали тела слэттов, а рядом с Метельным Великаном стоял другой великан, очень похожий на настоящего — рослый, плечистый, опустивший к ноге секиру, покрытую кровью по самую рукоять. Лицо Вальгарда было спокойным и полным готовности в любое мгновение продолжить эту страшную жатву, и это спокойствие ужасало больше, чем самая дикая ярость. Даже Наследник внутренне дрогнул, зацепившись взглядом за это лицо, и не сразу сумел заставить себя посмотреть на Стюрмира.
Метельный Великан был суров, мрачен и полон решимости. Что бы там ни начал плести сын Хильмира, теперь-то он знает, чего стоят их лживые обещания и их притворная дружба!
Хеймир встретил его озлобленный взгляд и напрягся, задержал дыхание, одолевая внутреннее мучение. Иногда владение собой обходилось дорого и ему. Нет, все же хорошо, что им не бывать родичами!
— Я рад видеть тебя невредимым, Стюрмир конунг, — четко произнес Наследник, с трудом подавляя в себе резкую неприязнь к этому человеку. Ради него, потому что это было необходимо, он своей рукой ранил своего человека, и злился за это на Стюрмира, как будто удар Рагнвальду нанес сам конунг квиттов.
— Хорошо же ты принимаешь гостей, Хеймир сын Хильмира, — с суровым презрением ответил Стюрмир. — О таком вероломстве люди будут долго рассказывать.
Хеймир на миг стиснул зубы: оскорбление так же мало было заслужено, как мало Стюрмир осознавал, что обращается к своему спасителю.
— Мой род ни в чем не нарушил законов гостеприимства! — отчеканил он, усилием всей воли не позволяя ненависти и раздражению прорваться и прозвучать в голосе. — Мы не виновны в этом нападении. Слэтты не хотят твоей смерти. Ты знаешь, что я… что Хильмир конунг предлагал тебе три тысячи человек в войско и даже руку моей сестры Альвборг. Сделал бы он это, если бы хотел твоей смерти? Рагнвальд Наковальня не имел сообщников в усадьбе конунга. А тебе стоит подумать, не имел ли он их где-нибудь еще! За морем, на Квиттинге! Наверное, родичам твоей жены Даллы так же мало нравилась мысль об этом браке, как и Рагнвальду! Наши переговоры ведутся давно, ты это знаешь не хуже меня! О них могли узнать и на Квиттинге! Так что не ищи врагов здесь, Стюрмир конунг! Здесь ты еще можешь найти друзей, если захочешь. Но лучше бы тебе вернуться домой и поискать своих врагов там! Или ты забыл, что там есть еще один конунг квиттов?
Окончив речь, Наследник еще несколько мгновений смотрел в лицо Стюрмира, но не дождался ответа. Тогда он повернулся и резко взмахнул рукой.
— Расходитесь, добрые люди! — крикнул он в толпу.
Толпа дрогнула, шевельнулась, но никуда не пошла. Деревянная стена усадьбы уже почти догорела, на темной земле мерцал алый угольный круг, широкий и беспорядочный, вроде того огненного кольца, каким в некоторых землях освящают свежие курганы. Вокруг во тьме метались бесчисленные огни факелов. Везде виднелись растерянные и встревоженные лица, негромкий ропот, железный блеск оружия.
Хеймир снова повернулся к квиттам и окинул их внимательным взглядом. Выговорившись, он почти успокоился и решил больше не обращать внимания на Стюрмира.
— Если у вас есть убитые и раненые, мои люди помогут вам, — сказал он.
Квитты молчали, неуверенно переглядываясь. Ни убитых, ни даже раненых не было, не считая одного человека, задетого копьем из-за стены, еще до песни Вальгарда. И Вальгард, невозмутимо стоящий со своей секирой у ноги, ничуть тому не удивился.
Наследник удивился, но не подал вида.
— И я хотел бы знать: целы ли Даг сын Хельги и Сторвальд Скальд? — задал он другой вопрос.
Услышав свое имя, Даг шагнул вперед. Он лихорадочно старался сообразить, кому и во что же теперь следует верить. Наследник, которого он уже отнес к обманщикам и предателям, вдруг явился спасать их и спас, превратив страшный сон в тревожную, но вполне правдоподобную (потому что жив) действительность.
— Я рад, что ты невредим, Даг сын Хельги, — почти так же, как недавно Стюрмиру, сказал ему Наследник. Его беглый взгляд был озабоченно-равнодушным, и Даг понимал, что сын конунга беспокоится о нем только ради обычая, повелевавшего отличать самого знатного из гостей. — А где Сторвальд? Он пошел ночевать к вам.
— И я пришел! — ответил откуда-то из-за спин усталый голос, и между молчащими хирдманами протиснулся Сторвальд. — Но не могу сказать, что это была наибольшая удача в моей жизни!
— Да, уж лучше бы ты оставался там, где был! — в сердцах пожелал Хеймир, вспомнив искаженное рыданием лицо Альвборг, ее белую рубаху и в беспорядке рассыпанные волосы.
— Пойдем! — велел Наследник Скальду и, кивком позвав его за собой, зашагал назад к усадьбе конунга. Любовь к нему Альвборг делала эльденландца некоей принадлежностью рода. — Об этой ночи ты сможешь сложить хорошую хвалебную песнь.
— Это верно! — согласился Сторвальд. — Скальд судьбы не ведал…
И вслед за этими словами он вдруг разразился непонятным смехом. Не в силах идти дальше, Сторвальд нервно и звонко хохотал, сгибался пополам, держась за живот, так что хирдманы Наследника оглядывались, кто-то даже покрутил пальцем возле лба: эти хорошие скальды все немного того… Сам Хеймир тоже остановился, не понимая причины веселья. Но больше он никуда не спешил: странный смех эльденландца, как прозрачная вода, смывал с его души копоть напряжения и досады, и Хеймиру уже приятно было знать, что своим вмешательством он спас, кроме собственной чести, еще и этого человека. Не будучи особо искренним человеком, Хеймир любил тех, кто умел хорошо смеяться.
Кто-то из хирдманов держал рядом факел, и Наследник разглядел, что длинные волосы Сторвальда, предмет его заботы и гордости, беспорядочно укоротились, опаленные огнем пожара.
— Что с тобой? — мягче, чем прежде, спросил Наследник.
— Ты поймешь, если узнаешь… — Сторвальд наконец отсмеялся. — Ведь эта строчка — «Скальд судьбы не ведал» — не моя! Ее сложил другой, и скальду надо совсем сойти с ума, чтобы повторять чужие стихи. Верно говорят: кто роет яму другому, попадет в нее сам. Я поплатился за свою изобретательность.
— Ты? — Наследник подошел к нему вплотную, положил руку на плечо Сторвальду и заглянул ему в глаза. Их глаза были в точности на одном уровне. — При чем здесь ты? — вполголоса спросил Наследник.
— Потому что это я посоветовал твоей сестре пожаловаться Рагнвальду, — глядя ему в глаза, так же тихо и прямо ответил Сторвальд. Ему нестерпимо хотелось поделиться с кем-нибудь этим забавным обстоятельством, а Наследник был самым подходящим человеком для этого. — Можешь убить меня прямо сейчас, если все это показалось тебе слишком досадным.
— А правду говорят, что убивший эльденландца вскоре сходит с ума и сам бросается на меч? — так же тихо и серьезно осведомился Наследник. По-настоящему сердиться на безумца не имеет смысла. Хорошие скальды — сумасшедшие, и эльденландцы — сумасшедшие, а когда то и другое разом…
— Проверь, — посоветовал Сторвальд. — И она была так рада моему совету, что подарила мне за него застежки. Те самые.
С этими словами он вынул из-за пазухи свернутый платок, в котором позвякивало что-то увесистое, на ощупь состоящее из нескольких сложных по очертаниям частей.
— Возьми-ка ты их себе. — Сторвальд вложил сверток в руку Наследника. — Для моей удачи обладание ими оказалось слишком тяжелым испытанием. А у тебя хватит удачи и не на такое.
Наследник молча взял сверток и сунул к себе за пазуху.
— Пойдем! — Не снимая руки с плеча Сторвальда, он подтолкнул его вперед. Добровольно вернув подарок, Скальд почти искупил в его глазах свою вину. Если бы кто-то увидел у него застежки, которые Рагнвальд подарил Альвборг… — Я обещал ей, что приведу тебя. Живым. Но только ты пойдешь в дружинный дом, чтобы она не бросилась тебе на шею у всех на глазах. А оставаться с квиттами тебе совсем ни к чему. Они тоже могут догадаться, каким ветром на них принесло огонь. А я не хотел бы, чтобы ты прямо сейчас отправился к Одину. У него там и так много хороших скальдов, а на земле их маловато.
До своего отплытия Даг еще раз увидел Наследника. Это было на следующее утро после пожара, когда квиттинские корабли готовились выйти в море. Конечно, после такой ночи было бы неплохо отдохнуть и прийти в себя, но Стюрмир конунг не желал лишнего мгновения задерживаться на земле вероломных и коварных слэттов, и никто из дружины не жаловался на его решение. Конечно, все чувствовали себя разбитыми, но как знать, что принесла бы квиттам еще одна ночь на этом берегу? А вдруг у госпожи Альвборг найдется еще один жених?
«Длинногривый Волк» был уже совсем готов, и ждали только «Рогатого Волка» — он стоял в корабельном сарае дальше по устью Видэльва и должен был пройти мимо «Длинногривого». Вдруг кто-то из хирдманов тронул Дага за плечо:
— Посмотри-ка…
Даг обернулся. Неспешным легким шагом к «Длинногривому» приближался высокий человек в белой медвежьей накидке, и свежий ветер с моря раздувал широкий плащ у него за спиной. Позади Наследника шли три хирдмана, точно составляли некую принадлежность его самого, как крылья у сокола. Даг внутренне собрался, но не удивился: Наследник казался ему чем-то вроде духа здешнего побережья, и было бы странно, если бы он не показался на прощанье.
Но Наследник направлялся не куда-нибудь, а именно сюда. Завидев его, квитты собирались поближе и выстраивались полукругом за спиной у Дага. Все не сводили глаз с человека, который то ли едва не погубил их, то ли спас — никто не понимал, относиться к нему как к другу или как к врагу. Но никто не желал этого знать более горячо и мучительно, чем Даг.
Подойдя на три шага, Наследник остановился.
— Я пришел проводить тебя, Даг сын Хельги, и пожелать тебе легкой дороги! — спокойно и учтиво сказал он. — Мне жаль, что ты провел у нас так мало времени, что мы с тобой не успели побеседовать и узнать друг друга. Я надеюсь, что в будущем судьба и боги окажутся к нам более благосклонны и мы станем друзьями.
— Я тоже надеюсь, — ответил Даг. При всем мучительном недоверии он чувствовал, что Наследник произносит эти потертые, предписанные обычаем слова с верой, а значит, они не лживы. — Но нам нужно возвращаться…
— Да, конечно. — Наследник уверенно кивнул, показывая, что все понимает.
Вслед за этим он шагнул в сторону и сделал Дагу легкий знак рукой, приглашая следовать за собой. Три его хирдмана на сей раз остались на месте.
— Видит Повелитель Ратей — не моя и не моего рода вина в том, что вы нашли у нас вражду вместо дружбы, — негромко заговорил Хеймир, неспешным шагом уводя Дага прочь от корабля и дружины. — Но прежде чем мы расстанемся, я хотел бы подарить тебе кое-что. Надеюсь, ты примешь от меня в знак расположения хотя бы вот это.
С этими словами он вынул из-за пазухи платок, в котором что-то тяжело звякнуло. Наследник вложил сверток в руку Дага, Даг развернул полотно. На его ладони лежали две женские застежки в виде воронов из черненого серебра, соединенные тремя узорными цепочками разной длины. Луч солнца бросил отблески в глаза воронов — красные у одного и зеленые у другого. «Рдеют искры в чистых камнях…»
— Ты даришь мне это? — изумленный Даг поднял глаза к лицу Наследника.
Тот смотрел на него остро и пристально, точно ему очень важно было знать, как Даг примет подарок.
— Сдается мне, что в знак дружбы ты мог бы выбрать и что-нибудь получше! — хмуро сказал Даг.
Ему не хотелось быть невежливым, но эти вороны были связаны в его мыслях со множеством неприятностей и взять их себе было все равно что сунуть за пазуху живую змею.
— Отчего же? — Наследник приподнял брови. — Или на Квиттинге столько сокровищ, что серебряные застежки недостойны вас? Или правдива болтовня торговцев, будто у вас в каждом ручье лежат золотые самородки и только ленивый не носит золотого обручья из какого-нибудь старого кургана?
Хеймир Наследник был вытащен из постели самым неожиданным и решительным образом.
— Хеймир! Хеймир! Проснись! — Чьи-то руки бешено колотили в дверь, и Наследник узнал голос сестры, тревожно ломкий и полный неподдельного испуга. Это так не походило на ее обычное, величавое и задорное разом поведение, что Наследник слетел с лежанки и кинулся к двери, путаясь в одеяле. К счастью, спальный покойчик был, как и все такого рода пристройки, шириной в два шага, и бежать далеко ему не пришлось.
— Что такое? Альвборг! — крикнул Хеймир, толкнув наружу дверь и едва не ударив сестру. Позади нее, в гриднице и в кухне, двигались огни факелов, раздавались тревожные голоса.
— Хеймир! — Альвборг вцепилась в руку брата и бешено затрясла ее. Она была в одной длинной рубахе, золотые волосы осыпали всю ее фигуру, закрывали лицо, мешали смотреть, и она суетливо и отчаянно откидывала их свободной рукой. Лицо ее было искажено нервной судорогой, которая грозила вот-вот перейти в плач. — Это Рагнвальд! Это он! Это он все придумал! — беспорядочно вопила Альвборг. — Хеймир! Сделай что-нибудь! Спаси его!
— Что? Кого? От кого? — Наследник отчаянно хмурился и моргал, пытаясь как можно скорее сообразить, отводил от глаз пряди распущенный волос, спускавшихся ниже плеч.
— Возле Волчьих Столбов неспокойно! — вместо сестры ответил ему один из старших хирдманов дружины, Оддлауг, появившийся за спиной Альвборг. Он был полуодет, но держал в руке секиру. — Там огонь. Мы думали, пожар, но непохоже. Огонь снаружи, у ворот.
— Он хочет их сжечь, хочет сжечь! — твердила Альвборг, не выпуская руки Наследника и стиснув ее с такой силой, что ему стало больно. — Это он! Он сказал, что так этого не оставит! Сказал, что я не выйду за Стюрмира, если не хочу! Но я же не знала, что он тоже пойдет туда ночевать! Спаси его, Хеймир, спаси! Пусть они все сгорят синим пламенем, но только не он!
— Ты бы оделся, Наследник, — посоветовал Оддлауг. — Наверное, придется идти…
Хеймир взял у него факел, с силой оторвал от себя пальцы Альвборг и скрылся за дверью спального покойчика. Он не древний берсерк, чтобы идти в битву голым.
Едва лишь кто-то из хирдманов заметил в ночной темноте яркое пламя возле Волчьих Столбов, как весть разлетелась по усадьбе конунга и по всему дому заметались люди: перепуганные женщины, мужчины без рубах, но с оружием. Где-то рядом плакала маленькая Сванхильд, рабыни причитали. Усадьба полна была криков, хирдманы быстро готовились действовать. Если будет такой приказ.
Через несколько мгновений Наследник уже вышел в гридницу, на ходу затягивая пояс с мечом поверх своей знаменитой накидки из белого медвежьего меха. На его лице уже не было и следа сонливости, волосы были приглажены и связаны в хвост, глаза раскрылись и смотрели собранно, с острым и решительным блеском.
С его появлением все сразу успокоились: у усадьбы появилась голова, которая больше не позволит метаться и выдумывать глупости. Альвборг заламывала руки и неразборчиво умоляла о чем-то; Хвита ( появившаяся почему-то не из женского покоя, а из той же двери, что и Наследник, но кто в подобной суматохе обратит внимание на рабыню?) набросила ей на плечи плащ, но она не замечала этого, и плащ уже дважды падал на пол.
— Два отряда. Ингвар и Фарульв. Двадцать человек дома. Арнфинн и Оддлауг. — Наследник быстро находил среди хирдманов нужное лицо, и каждый, кого касались распоряжения, мгновенно исчезал. — Факелы. Стейнгельд — будить все окрестные усадьбы.
— Не хочешь взять твой новый щит? — Фридгейр кивнул на столб возле сидения, с которого сияла красная луна.
— Я ни с кем не собираюсь воевать! — резко и зло ответил Наследник и тут же стиснул зубы, точно пожалел о проявленном чувстве. — Конунгу передайте, — он глянул в сторону отцовского покоя, — пусть не тревожится. Я все улажу.
Суматоха в доме быстро стихала, сменяясь осмысленной и спорой деятельностью. Два отряда строились на широком дворе. Наследник обернулся к рыдающей сестре.
— Иди к себе! — жестко приказал он. — Ничего ему не будет. Выживет. Я не дам сжечь гостя у меня под самым носом.
— Ищи его! — кричала Альвборг, торопливо следуя через дом за стремительно идущим братом. — Найди его живым, слышишь! Если он умрет, я тоже умру! Найди его живым, Хеймир!
— Молчи! — обернувшись, Наследник впервые в жизни повысил голос на сестру. Внезапно все несообразности ее сбивчивых речей нашли в его мыслях свое объяснение, и он понял, что она беспокоится вовсе не о Стюрмире конунге. Не хватало еще, чтобы о том же догадалась вся усадьба! — Он будет жив, я позабочусь, — пообещал Хеймир. — Иди к себе. Займись ребенком. Слышишь, что я сказал?
Стиснув запястье Альвборг, Хеймир сильно тряхнул ее руку, свирепо глянул сестре в глаза. Альвборг ахнула сквозь слезы: такого напряженного и яростного взгляда она не видела у брата за все двадцать пять лет его жизни.
Быстро, почти бегом, Хеймир Наследник шел впереди своей дружины к Волчьим Столбам. Широко и высоко бушующее пламя указывало путь. Чем ближе они подходили, тем яснее слышался шум, звон и грохот железа, треск дерева, гул пламени, человеческие крики. В воротах ближайших усадеб и дворов уже мелькали огни факелов: Эльвенэс проснулся. В мыслях Хеймира металось сразу множество обрывочных соображений. О бесчестье дому Хильмира конунга, если он позволит сжечь человека, которого уже несколько месяцев принимает у себя в гостях. О сестре, которая так некстати обнаружила свою склонность к эльденландцу. Будучи человеком умным и во всех отношениях взрослым, Хеймир отлично понимал отношения сестры и Сторвальда, а понятное трудно осуждать. Пусть бы забавлялась, но не так, чтобы об этом знал весь Эльвенэс! Иначе едва ли кто захочет взять ее в жены. О Стюрмире, который наверняка сам во всем виноват. Тот, кто хочет найти дружбу и поддержку, не ведет себя в гостях, как завоеватель! Наследник чувствовал резкую досаду на проклятого квитта, который уже несколько месяцев не дает ему покоя. То мири его с кем-то, то утешай обиженных им, то уверяй его самого, что никто не хотел его обидеть! И в благодарность получай грубость под видом прямоты: вы, дескать, торгаши и трусы, а я герой! А в будущем, в виде продолжения всех этих радостей, ожидай тяжелой и почти не нужной войны!
На миг Хеймир поддался слабости и пожелал опоздать на помощь. Если Стюрмир сгорит, то об участии слэттов в войне больше никто не подумает, а молодой Вильмунд конунг сможет спать спокойно, пока его не разбудят фьялли… Но Стюрмир не сгорит, потому что его смерть здесь и сейчас опозорит Хильмира конунга, а вот этого его сын не допустит. Кто это забавляется? В самом деле Рагнвальд? На него это похоже!
Хеймир Наследник злобно глянул на пламенное облако, окутавшее усадьбу Волчьи Столбы. Стюрмир конунг отныне возненавидит всех слэттов и никому не будет благодарен за свое спасение. Таким образом, Хеймиру предстояло посылать своих собственных, тщательно отобранных и выученных людей в огонь ради спасения нелюбимого им человека, которое не принесет ему никакой пользы. Но сделать это необходимо, потому что иначе он не сможет себя уважать. А Хеймир сын Хильмира считал право уважать себя самым главным богатством достойного человека.
— Тюр и Глейпнир! Вперед, квитты! С вами ваш конунг! С нами Тюр! — ревел где-то впереди Стюрмир конунг, и его голос пробивался сквозь гул пламени, как призыв из самой Валхаллы.
Как и подобает вожаку, с самого начала Стюрмир конунг вырвался вперед. Едва лишь из стены удалось вытолкнуть несколько бревен и образовался проход, достаточный для одного человека, как Метельный Великан с занесенной секирой устремился было туда. Но чья-то рука отбросила его, и это была рука настоящего великана — Вальгарда Певца. Берсерк, обеими руками держа над головой свою секиру на длинной рукояти, пролетел меж двумя стоячими волнами огня и с размаху опустил оружие; послышались резкие крики ужаса и боли. В проломе сверкали клинки, но могучая фигура Вальгарда, слепленная из тьмы и огня, без задержки то опускала, то поднимала секиру, и шаг за шагом огненный великан отходил от пролома вперед, освобождая дорогу остальным. Следом шел Стюрмир конунг, охраняемый с боков хирдманами, за ним другие.
Но первый и самый сильный удар принимал на себя Вальгард. При виде него слэтты сначала отшатывались в ужасе, потом, опомнившись, пытались его достать, но ни копья, ни клинки не причиняли берсерку вреда. Его секира, как гудящий стальной ураган, сметала любое оружие, едва лишь оно приближалось; тот, кто не успевал отскочить от него на своих ногах, тут же падал, чтобы больше не подняться.
Даг шел примерно в середине строя. Первое воодушевление прорыва уже схлынула, врагов было слишком много. Вокруг плотным строем сверкали клинки слэттов, меч со скрежетом скользил по умбонам их щитов. То и дело мимо самого лица мелькала огненная сталь, и Даг все еще не верил, что это не нелепый сон. Чем дальше, тем меньше, как ни странно, ему верилось в происходящее. Вот так сейчас все и кончится, и ему не исполнится после Середине Лета девятнадцать лет, он никогда не увидит Хельгу, отца, бабушку Мальгерд, оплывший гранитный валун, вросший в землю возле второй ступеньки крыльца, Сольвёр и старый котел для пива с бронзовыми головками драконов… В бою не время думать о такой ерунде, но образ родного дома со всем, из чего он состоит, то и дело всплывал в сознании Дага, не спрашивая, время или не время. И Даг держался за этот образ, как за амулет: пока он связан с домом хотя бы вот так, это клинки не коснутся его… Мимо! Не попал! Вот тебе! Мерзавец!
Толпа вокруг усадьбы Волчьи Столбы все росла, в ней все прибывало мужчин с оружием. Многочисленное население Эльвенэса сбегалось на шум и блеск пламени, а квиттам казалось, что все племя слэттов поднимается против них.
— Там наш враг! — кричал могучий голос Рагнвальда Наковальни, но самого его нельзя было найти в метущейся тьме. Он пытался пробиться к Стюрмиру и не мог — его хирдманы падали, а квиттов не убывало. Подозревая колдовство, разъяренный Рагнвальд неистово кричал, призывая небо и землю обрушиться на врага: — Квиттинский конунг — наш враг! Он хочет втравить нас в эту войну с фьяллями! Убьем его! Перебьем их всех, и пусть они самого Одина просят о помощи! Мерзкие колдуны!
— Рагнвальд! — вдруг раздался железный, ясный и твердый голос, и перед доблестным воином выросла фигура Наследника. В руке Хеймира сверкал меч, как указующий жезл, отсекающий правое от неправого. — Ты не слишком хорошо придумал! Немедленно отзови своих людей!
Дружина Наследника уже обходила усадьбу, словами и древками копий отстраняя от нее нападавших. Битва поутихла, но еще не прекращалась.
— Отозвать! Это ты не слишком хорошо придумал! — заорал в ответ Рагнвальд. Взмокший, ослепленный и опьяненный яростью, он готов был броситься на Хеймира, как на досадную помеху. — Это ты задумал выдать твою сестру за квитта, хотя все знают, что она должна выйти за меня! Я не позволю так меня обмануть, даже тебе! Слэтты не хотят идти на эту войну, а твоя сестра не хочет выходить за Стюрмира! И она не выйдет, потому что он не выйдет отсюда живым!
Лишь одно мгновение Наследник смотрел ему в лицо, и этого было достаточно, чтобы понять: Рагнвальд не уступит. Спорить не время, а Рагнвальд и так позволил себе слишком много. Не сказав ни слова, Хеймир сделал стремительный выпад, и Рагнвальд, не успев даже схватиться за раненый бок, тяжело рухнул на землю и закричал.
— Все назад! — непримиримо крикнул Наследник, широко взмахивая над головой окровавленным мечом. — То же будет с любым, кто меня не слышит! Именем Одина, все назад!
Толпа слэттов колебалась, к ночному небу летели крики изумления и ужаса. Сын конунга убил Рагнвальда Наковальню! На самом деле тот не был убит, и каждый мог об этом догадаться, слыша крики Рагнвальда, которого хирдманы наспех перевязывали. Он ревел не столько от боли, сколько от ярости и досады, что ему так решительно помешали, но от тех же ярости и боли он не мог произнести ни одного слова внятно, а только кричал, и дикий крик сильного мужчины, знатного и всеми уважаемого человека, внушал еще больший ужас, подавлял и наполнял растерянностью.
Всем вдруг показалось, что битва тянулась слишком долго и унесла слишком много сил даже у тех, кто не успел принять в ней участия. Толпа разом устрашилась содеянного и отшатнулась назад, прочь от пылающего круга. На квиттов больше никто не нападал, хирдманы Наследника встали между ними и толпой, и люди Стюрмира получили возможность выйти из усадьбы. Сжимая в руках оружие, они стояли толпой там, где их не доставало пламя. Не слишком понимая, что за перемена свершилась, к добру она или нет, они не сводили глаз со своих врагов и ждали.
— Разбирайте стену! — Хеймир махнул своим людям на усадьбу. — Дом еще можно спасти! Ломайте, пока не перекинулось! Живее!
Хирдманы бросились к стене; опомнившись, жители Эльвенэса засуетились, потащили ломы и крючья: в густо застроенном поселении умели тушить пожары. Какой-то говорлин, без шапки, с шальными веселыми глазами, лез в самый огонь, толкал, тянул, рушил, растаскивал и радостно кричал что-то по-своему, точно это не пожар, а пир.
Убедившись, что порядок восстановлен, Наследник убрал меч в ножны. Оглядывая озаренные пламенем хмурые лицо квиттов, он медленно прошел вдоль толпы.
Стюрмир конунг стоял там же, где и прорывался — перед проломом возле сгоревших ворот. Всю землю перед ними устилали тела слэттов, а рядом с Метельным Великаном стоял другой великан, очень похожий на настоящего — рослый, плечистый, опустивший к ноге секиру, покрытую кровью по самую рукоять. Лицо Вальгарда было спокойным и полным готовности в любое мгновение продолжить эту страшную жатву, и это спокойствие ужасало больше, чем самая дикая ярость. Даже Наследник внутренне дрогнул, зацепившись взглядом за это лицо, и не сразу сумел заставить себя посмотреть на Стюрмира.
Метельный Великан был суров, мрачен и полон решимости. Что бы там ни начал плести сын Хильмира, теперь-то он знает, чего стоят их лживые обещания и их притворная дружба!
Хеймир встретил его озлобленный взгляд и напрягся, задержал дыхание, одолевая внутреннее мучение. Иногда владение собой обходилось дорого и ему. Нет, все же хорошо, что им не бывать родичами!
— Я рад видеть тебя невредимым, Стюрмир конунг, — четко произнес Наследник, с трудом подавляя в себе резкую неприязнь к этому человеку. Ради него, потому что это было необходимо, он своей рукой ранил своего человека, и злился за это на Стюрмира, как будто удар Рагнвальду нанес сам конунг квиттов.
— Хорошо же ты принимаешь гостей, Хеймир сын Хильмира, — с суровым презрением ответил Стюрмир. — О таком вероломстве люди будут долго рассказывать.
Хеймир на миг стиснул зубы: оскорбление так же мало было заслужено, как мало Стюрмир осознавал, что обращается к своему спасителю.
— Мой род ни в чем не нарушил законов гостеприимства! — отчеканил он, усилием всей воли не позволяя ненависти и раздражению прорваться и прозвучать в голосе. — Мы не виновны в этом нападении. Слэтты не хотят твоей смерти. Ты знаешь, что я… что Хильмир конунг предлагал тебе три тысячи человек в войско и даже руку моей сестры Альвборг. Сделал бы он это, если бы хотел твоей смерти? Рагнвальд Наковальня не имел сообщников в усадьбе конунга. А тебе стоит подумать, не имел ли он их где-нибудь еще! За морем, на Квиттинге! Наверное, родичам твоей жены Даллы так же мало нравилась мысль об этом браке, как и Рагнвальду! Наши переговоры ведутся давно, ты это знаешь не хуже меня! О них могли узнать и на Квиттинге! Так что не ищи врагов здесь, Стюрмир конунг! Здесь ты еще можешь найти друзей, если захочешь. Но лучше бы тебе вернуться домой и поискать своих врагов там! Или ты забыл, что там есть еще один конунг квиттов?
Окончив речь, Наследник еще несколько мгновений смотрел в лицо Стюрмира, но не дождался ответа. Тогда он повернулся и резко взмахнул рукой.
— Расходитесь, добрые люди! — крикнул он в толпу.
Толпа дрогнула, шевельнулась, но никуда не пошла. Деревянная стена усадьбы уже почти догорела, на темной земле мерцал алый угольный круг, широкий и беспорядочный, вроде того огненного кольца, каким в некоторых землях освящают свежие курганы. Вокруг во тьме метались бесчисленные огни факелов. Везде виднелись растерянные и встревоженные лица, негромкий ропот, железный блеск оружия.
Хеймир снова повернулся к квиттам и окинул их внимательным взглядом. Выговорившись, он почти успокоился и решил больше не обращать внимания на Стюрмира.
— Если у вас есть убитые и раненые, мои люди помогут вам, — сказал он.
Квитты молчали, неуверенно переглядываясь. Ни убитых, ни даже раненых не было, не считая одного человека, задетого копьем из-за стены, еще до песни Вальгарда. И Вальгард, невозмутимо стоящий со своей секирой у ноги, ничуть тому не удивился.
Наследник удивился, но не подал вида.
— И я хотел бы знать: целы ли Даг сын Хельги и Сторвальд Скальд? — задал он другой вопрос.
Услышав свое имя, Даг шагнул вперед. Он лихорадочно старался сообразить, кому и во что же теперь следует верить. Наследник, которого он уже отнес к обманщикам и предателям, вдруг явился спасать их и спас, превратив страшный сон в тревожную, но вполне правдоподобную (потому что жив) действительность.
— Я рад, что ты невредим, Даг сын Хельги, — почти так же, как недавно Стюрмиру, сказал ему Наследник. Его беглый взгляд был озабоченно-равнодушным, и Даг понимал, что сын конунга беспокоится о нем только ради обычая, повелевавшего отличать самого знатного из гостей. — А где Сторвальд? Он пошел ночевать к вам.
— И я пришел! — ответил откуда-то из-за спин усталый голос, и между молчащими хирдманами протиснулся Сторвальд. — Но не могу сказать, что это была наибольшая удача в моей жизни!
— Да, уж лучше бы ты оставался там, где был! — в сердцах пожелал Хеймир, вспомнив искаженное рыданием лицо Альвборг, ее белую рубаху и в беспорядке рассыпанные волосы.
— Пойдем! — велел Наследник Скальду и, кивком позвав его за собой, зашагал назад к усадьбе конунга. Любовь к нему Альвборг делала эльденландца некоей принадлежностью рода. — Об этой ночи ты сможешь сложить хорошую хвалебную песнь.
— Это верно! — согласился Сторвальд. — Скальд судьбы не ведал…
И вслед за этими словами он вдруг разразился непонятным смехом. Не в силах идти дальше, Сторвальд нервно и звонко хохотал, сгибался пополам, держась за живот, так что хирдманы Наследника оглядывались, кто-то даже покрутил пальцем возле лба: эти хорошие скальды все немного того… Сам Хеймир тоже остановился, не понимая причины веселья. Но больше он никуда не спешил: странный смех эльденландца, как прозрачная вода, смывал с его души копоть напряжения и досады, и Хеймиру уже приятно было знать, что своим вмешательством он спас, кроме собственной чести, еще и этого человека. Не будучи особо искренним человеком, Хеймир любил тех, кто умел хорошо смеяться.
Кто-то из хирдманов держал рядом факел, и Наследник разглядел, что длинные волосы Сторвальда, предмет его заботы и гордости, беспорядочно укоротились, опаленные огнем пожара.
— Что с тобой? — мягче, чем прежде, спросил Наследник.
— Ты поймешь, если узнаешь… — Сторвальд наконец отсмеялся. — Ведь эта строчка — «Скальд судьбы не ведал» — не моя! Ее сложил другой, и скальду надо совсем сойти с ума, чтобы повторять чужие стихи. Верно говорят: кто роет яму другому, попадет в нее сам. Я поплатился за свою изобретательность.
— Ты? — Наследник подошел к нему вплотную, положил руку на плечо Сторвальду и заглянул ему в глаза. Их глаза были в точности на одном уровне. — При чем здесь ты? — вполголоса спросил Наследник.
— Потому что это я посоветовал твоей сестре пожаловаться Рагнвальду, — глядя ему в глаза, так же тихо и прямо ответил Сторвальд. Ему нестерпимо хотелось поделиться с кем-нибудь этим забавным обстоятельством, а Наследник был самым подходящим человеком для этого. — Можешь убить меня прямо сейчас, если все это показалось тебе слишком досадным.
— А правду говорят, что убивший эльденландца вскоре сходит с ума и сам бросается на меч? — так же тихо и серьезно осведомился Наследник. По-настоящему сердиться на безумца не имеет смысла. Хорошие скальды — сумасшедшие, и эльденландцы — сумасшедшие, а когда то и другое разом…
— Проверь, — посоветовал Сторвальд. — И она была так рада моему совету, что подарила мне за него застежки. Те самые.
С этими словами он вынул из-за пазухи свернутый платок, в котором позвякивало что-то увесистое, на ощупь состоящее из нескольких сложных по очертаниям частей.
— Возьми-ка ты их себе. — Сторвальд вложил сверток в руку Наследника. — Для моей удачи обладание ими оказалось слишком тяжелым испытанием. А у тебя хватит удачи и не на такое.
Наследник молча взял сверток и сунул к себе за пазуху.
— Пойдем! — Не снимая руки с плеча Сторвальда, он подтолкнул его вперед. Добровольно вернув подарок, Скальд почти искупил в его глазах свою вину. Если бы кто-то увидел у него застежки, которые Рагнвальд подарил Альвборг… — Я обещал ей, что приведу тебя. Живым. Но только ты пойдешь в дружинный дом, чтобы она не бросилась тебе на шею у всех на глазах. А оставаться с квиттами тебе совсем ни к чему. Они тоже могут догадаться, каким ветром на них принесло огонь. А я не хотел бы, чтобы ты прямо сейчас отправился к Одину. У него там и так много хороших скальдов, а на земле их маловато.
До своего отплытия Даг еще раз увидел Наследника. Это было на следующее утро после пожара, когда квиттинские корабли готовились выйти в море. Конечно, после такой ночи было бы неплохо отдохнуть и прийти в себя, но Стюрмир конунг не желал лишнего мгновения задерживаться на земле вероломных и коварных слэттов, и никто из дружины не жаловался на его решение. Конечно, все чувствовали себя разбитыми, но как знать, что принесла бы квиттам еще одна ночь на этом берегу? А вдруг у госпожи Альвборг найдется еще один жених?
«Длинногривый Волк» был уже совсем готов, и ждали только «Рогатого Волка» — он стоял в корабельном сарае дальше по устью Видэльва и должен был пройти мимо «Длинногривого». Вдруг кто-то из хирдманов тронул Дага за плечо:
— Посмотри-ка…
Даг обернулся. Неспешным легким шагом к «Длинногривому» приближался высокий человек в белой медвежьей накидке, и свежий ветер с моря раздувал широкий плащ у него за спиной. Позади Наследника шли три хирдмана, точно составляли некую принадлежность его самого, как крылья у сокола. Даг внутренне собрался, но не удивился: Наследник казался ему чем-то вроде духа здешнего побережья, и было бы странно, если бы он не показался на прощанье.
Но Наследник направлялся не куда-нибудь, а именно сюда. Завидев его, квитты собирались поближе и выстраивались полукругом за спиной у Дага. Все не сводили глаз с человека, который то ли едва не погубил их, то ли спас — никто не понимал, относиться к нему как к другу или как к врагу. Но никто не желал этого знать более горячо и мучительно, чем Даг.
Подойдя на три шага, Наследник остановился.
— Я пришел проводить тебя, Даг сын Хельги, и пожелать тебе легкой дороги! — спокойно и учтиво сказал он. — Мне жаль, что ты провел у нас так мало времени, что мы с тобой не успели побеседовать и узнать друг друга. Я надеюсь, что в будущем судьба и боги окажутся к нам более благосклонны и мы станем друзьями.
— Я тоже надеюсь, — ответил Даг. При всем мучительном недоверии он чувствовал, что Наследник произносит эти потертые, предписанные обычаем слова с верой, а значит, они не лживы. — Но нам нужно возвращаться…
— Да, конечно. — Наследник уверенно кивнул, показывая, что все понимает.
Вслед за этим он шагнул в сторону и сделал Дагу легкий знак рукой, приглашая следовать за собой. Три его хирдмана на сей раз остались на месте.
— Видит Повелитель Ратей — не моя и не моего рода вина в том, что вы нашли у нас вражду вместо дружбы, — негромко заговорил Хеймир, неспешным шагом уводя Дага прочь от корабля и дружины. — Но прежде чем мы расстанемся, я хотел бы подарить тебе кое-что. Надеюсь, ты примешь от меня в знак расположения хотя бы вот это.
С этими словами он вынул из-за пазухи платок, в котором что-то тяжело звякнуло. Наследник вложил сверток в руку Дага, Даг развернул полотно. На его ладони лежали две женские застежки в виде воронов из черненого серебра, соединенные тремя узорными цепочками разной длины. Луч солнца бросил отблески в глаза воронов — красные у одного и зеленые у другого. «Рдеют искры в чистых камнях…»
— Ты даришь мне это? — изумленный Даг поднял глаза к лицу Наследника.
Тот смотрел на него остро и пристально, точно ему очень важно было знать, как Даг примет подарок.
— Сдается мне, что в знак дружбы ты мог бы выбрать и что-нибудь получше! — хмуро сказал Даг.
Ему не хотелось быть невежливым, но эти вороны были связаны в его мыслях со множеством неприятностей и взять их себе было все равно что сунуть за пазуху живую змею.
— Отчего же? — Наследник приподнял брови. — Или на Квиттинге столько сокровищ, что серебряные застежки недостойны вас? Или правдива болтовня торговцев, будто у вас в каждом ручье лежат золотые самородки и только ленивый не носит золотого обручья из какого-нибудь старого кургана?