Дышев Андрей. Отходной маневр

   — Вот гость к нам пожаловал… Вот только откуда — ума не приложу!
   — Лейтенант Рукомойский, — представился милиционер, снова вздохнул и добавил: — Уголовный розыск. Прошу документики на стол.
   — А мы ничего плохого не сделали! — не вовремя обрела дар речи Лера.
   — Охотно верю, — ответил лейтенант, сел за стол, снял кепи и тщательно протер влажную лысину платком.
   Альбинос протянул ему два паспорта — свой и Леры. Лейтенант покосился на меня и Дацыка:
   — Присаживайтесь пока… А то торчите, как вышки за колючей проволокой.
   Мы сели рядом с Альбиносом и Лерой. Лавка под нами угрожающе заскрипела.
   — Чем занимаемся? — спросил лейтенант, листая паспорт Дацыка.
   — Спасательными работами, — тотчас ответил Альбинос. Я чувствовал, как он ерзает и сучит ногами. Наверное, давил на ноги Лере, чтобы та прикусила язык.
   — Спасательными, — повторил лейтенант, открывая чистую страницу «Семейное положение» в паспорте Леры.
   Моего паспорта он не спросил. Значит, знал, что тот уже в милиции… Напрасно я надеялся, что милиционер появился здесь для заурядной проверки документов. Он пришел за мной.
   — Интересное имя, — произнес лейтенант, возвращая паспорт Альбиносу. Затем вернул документы Лере и Дацыку. — И как? Многих откопали?
   Он поднял голову и уставился на меня. Я предпочел промолчать, чтобы ненароком не усугубить свое положение.
   — Во всяком случае, трупы нам пока не попадались, — ответила Лера несмотря на то, что Альбинос отдавил ей все ноги.
   — Это хорошо, — произнес лейтенант и только сейчас заметил сидящего поодаль Мураша. — А это кто?
   — Это не наш, — ответил Альбинос, энергично раскуривая трубку. — Горнолыжник. Неудачно съехал со склона. Мы его тут малость подлечили. Он скоро уйдет.
   — Эй, горнолыжник! — позвал лейтенант. — А документы у тебя есть?
   Дацык начал нервно барабанить по столу. Лера терзала кончики волос, наматывая их на палец. Альбинос активно раскуривал трубку, окутывая себя дымом, словно почуявший опасность кальмар чернилами. Прихрамывая, к столу подошел Мураш. Он жутко улыбался одной половиной рта. Уцелевший глаз сверкал подобострастно. Мураш едва слышно поздоровался и протянул милиционеру паспорт.
   — Ты что, жевал его? — удивительно точно подметил лейтенант. — Мятый, рваный, в слюнях… Разве можно так обращаться с документами?
   Он посмотрел на фотографию, затем поднял взгляд на Мураша.
   — Не похож. Что с лицом?
   — Ударился, — ответил Мураш.
   — Об угол стола, — добавил лейтенант. — И так десять раз подряд. Да?
   Мураш, Дацык и Лера напряженно засмеялись. Тут на горизонте замаячила Тучкина с подносом, заставленным алюминиевыми тарелками.
   — А это еще кто?
   — Это тоже лишняя, — встряла Лера.
   — Это наша кухарка, — пояснил Альбинос и выразительно посмотрел на Леру.
   Пожалуй, только Тучкина обрадовалась появлению в лагере милиционера.
   — Ой, у нас гости? — воскликнула она без тени напряжения и стала расставлять посуду. — Вы с нами ужинать будете?
   Кажется, лейтенант ей понравился. Освободив руки, она тотчас принялась поправлять прическу, потом одернула телогрейку и пошарила руками по своей груди.
   — Хорошо устроились, — оценил лейтенант. — Кухарка, горнолыжники…
   — Стараемся, — поддержал разговор Дацык, полагая, что лейтенант не представляет никакой опасности. — Правда, работа изнурительная. Ледник тает на глазах. На нем не то что копать, даже ходить по нему опасно.
   — Что ж, — произнес лейтенант. Он обвел всех взглядом и покачал руками, как крыльями, мол, пора и честь знать. — Не прощаюсь. Потому как мы еще наверняка увидимся.
   Он встал из-за стола и опустил руку мне на плечо.
   — Пойдем, Вацура Кирилл Андреевич! Нам пора. Альбинос кашлянул и нахмурился. У Л еры в изумлении вытянулось личико. Тучкина откровенно расстроилась:— Вы что ж, даже не поужинаете с нами? Дацык, пристально рассматривая тарелку, в которой дымилась гречка с тушенкой, произнес:
   — Так не пойдет, товарищ лейтенант. Вацуру мы не отпустим.
   Лейтенант усмехнулся и поправил на плече лямку автомата.
   — Это почему ж вы его не отпустите?
   — А потому что он главный руководитель спасательных работ. Мы без него как без рук.
   — Слабый аргумент, — ответил лейтенант и хлопнул меня по плечу.
   Я продолжал сидеть, словно был прибит к скамейке. Сейчас при помощи вульгарных рыночных отношений выяснится моя истинная цена.
   — Хотите водки? — предложил Альбинос. Лейтенант презрительно хмыкнул.
   — Залей водку себе в уши и услышишь пятую симфонию Чайковского. Не то вы говорите. Не то.
   — А у нас женщина имеется симпатичная, — сказала Лера, кивая на Тучкину. — Фигурка — высший класс. Четвертый размер груди. А бедра! А талия! И незамужняя к тому же.
   Не ожидавшая от Леры столь высокой оценки своих внешних данных, Тучкина зарделась и скромно поправила:
   — Размер, конечно, не четвертый, а всего лишь третий…
   Лейтенант брезгливо скривился и почесал щетину на щеке.
   — Нам в отделение такие размеры целыми батальонами каждый вечер поставляют. Пошли, Вацура, пошли. Здесь несерьезные люди собрались.
   — Хотите пять тысяч долларов? — выпалил, словно выплюнул жвачку, Дацык.
   Лейтенант хлопнул ладонью по столу, отчего тарелки подпрыгнули, как клапаны в двигателе.
   — Все! — решительно произнес он. — Базар закончен! Гражданин Вацура! Немедленно следуйте за мной!
   — А пятьдесят тысяч долларов? — тихо, а потому до озноба убедительно произнес Альбинос, выпуская струйку дыма вверх.
   Глаза лейтенанта азартно засверкали.
   — Давай! — немедленно ответил он и протянул руку.
   — Не сейчас, — ответил Альбинос.
   — Их еще откопать надо, — радостно сообщила Лера.
   Дацык простонал, как от боли, а Альбинос поднял лицо к небу и что-то неслышно прошептал, может, попросил прощения у Бога за столь неумную девушку. Лейтенант снова сел, придвинул к себе стаканчик и выразительно посмотрел в него. Дацык тотчас налил туда водки. Лейтенант выпил и закусил бутербродом со шпротами и луком, который поднесла ему Тучкина.
   — Выходит, инкассаторскую машину выкапываете? — поинтересовался он, поддерживая пальцами хвостик рыбки, который норовил вывалиться из его рта.
   Альбинос, Дацык и Лера стали дружно отрицать:
   — Вообще-то это наши деньги…
   — Наш друг перевозил все наши общие накопления и угодил под ледопад…
   — Это уставный капитал нашей фирмы, которую мы собирались открыть…
   Лейтенант живо крутил головой, слушая всех сразу.
   — Значит, вашего друга вместе с деньгами завалило льдом? — спросил он.
   — Вместе с машиной и деньгами, — уточнил Дацык. — Как откопаем машину, так сразу и рассчитаемся с вами.
   Лейтенант поставил автомат торчком между ног и оперся подбородком о дульную насадку. Снова заглянул в пустой стаканчик, затем оценивающе посмотрел на Тучкину и шлепнул ее ладонью по попке.
   — Значит, машину завалило льдом, — подытожил он, глядя на струйку водки, льющуюся в его стаканчик. — Теперь она как бы покоится в недрах земли.
   — Вроде как, — кивнула Лера.
   Лейтенант снова выпил, негромко отрыгнул воздух, обвел всех строгим взглядом и произнес:
   — А знаете ли вы, дорогие мои, что недра, а также все, что находится в них, является государственной собственностью?
   — Но-о… — протянул Дацык, намереваясь возразить.
   — Никаких «но»! — жестко перебил его лейтенант. — Неважно, друг это ваш или недруг. Машина вместе с деньгами принадлежит государству. А вам, как кладоискателям, полагается двадцать пять процентов.
   — Вы ошибаетесь, — сказал Альбинос, постукивая трубкой по краю скамейки, чтобы вытряхнуть угольки. — Мы ищем вовсе не клад. Мы ищем собственные деньги.
   — Я сказал — двадцать пять процентов! — повысил голос лейтенант. Он отстегнул от пояса наручники и покрутил их на пальце: — Или я сейчас надену эту штуковину на руки Вацуры!
   — Мы согласны, — гробовым голосом произнес Дацык.
   — И еще вы будете обязаны заплатить налог с этих двадцати пяти процентов, — напомнил лейтенант. — Можете лично мне. Так вам будет удобнее… Ну и дерьмовая же у вас водка! Если все остальное такое же…
   Он вынул из коробка спичку и, ковыряясь в зубах, покосился на Тучкину. Я услышал, как рядом со мной скрипнул зубами Дацык. Я посмотрел на него. Он сидел неподвижно, склонив голову, и прямо на моих глазах покрывался крупными каплями пота, будто находился в жарко натопленной парной. Дрожащая капелька повисла на кончике его носа, сорвалась и упала на край тарелки.
   — А теперь покажите мне то место, где вы копаете, — сказал лейтенант, поднимаясь из-за стола и опираясь на мое плечо.
   — Уже темно, — осторожно возразил Альбинос. — На леднике много трещин. Может, подождем до утра?
   — Я сказал — сейчас! — огрызнулся лейтенант.
   — Я вас провожу! — неожиданно вызвался Дацык. — Собственно, здесь недалеко.
   — Давай! — позволил лейтенант. — И бутылочку прихвати с собой.
   — Конечно! — нервно рассмеялся Дацык. — Как же без бутылочки-то?
   Мы смотрели, как они не спеша спускаются к леднику. Лейтенанта немного развезло, и Дацык услужливо поддерживал его под локоть. Когда их фигуры растаяли в сумерках, Альбинос негромко выругался:
   — Черт! Только мента здесь не хватало! — Он перевел на меня тяжелый взгляд. — Что ж ты так наследил, Вацура, что мента за собой привел?
   — Чья бы корова мычала! — ответил я. — Я, как дворник, подгребал все ваши следы! То Дацык мне труп подкинул, то вы с Лерой на глазах у немцев чуть в задницу меня не поцеловали! Надо было заранее мозгами пошевелить, как обеспечить мне безопасность! Наворотили грязи, да еще удивляетесь, что сюда мент приперся!
   — Закрой хайло! — беззлобно буркнул Альбинос, почувствовав, что я прав. — И что нам теперь с ним делать?
   — Это ваши проблемы, — открестился я и повернулся к Альбиносу боком.
   — Это и твои тоже проблемы, Вацура. Запомни, ты здесь уже не как жертва, а как сообщник. Ты ничем не докажешь, что мы тебя шантажировали.
   К столу в очередной раз приблизилась Тучкина, и тут Лера неожиданно взвилась. Она вскочила, перекрыла Тучкиной путь и с недобрыми намерениями подбоченилась.
   — А ты что ж перед милиционером кухаркой прикидывалась? — процедила она. — Тебя ведь никто не просил выгораживать нас! Почему ты не сказала, что Альбинос тебя похитил?
   — Потому что не захотела! — вызывающе ответила Тучкина. — Потому что мне с ним нравится!
   — Нравится? Так сейчас разонравится!
   — Лера! — прикрикнул Альбинос. — Отстань от нее. Она все сделала правильно!
   Лера круто повернулась к Альбиносу.
   — Я хочу, чтобы она ушла отсюда! Чтобы ушла отсюда!
   — А я хочу, чтобы ты ушла! — голосом, полным ненависти, ответила Тучкина.

38

   Не знаю, чем бы закончилась эта очередная разборка. Но в эту минуту к столу беззвучно подошел Дацык, и обе девушки сразу замолчали. Альбинос с тревогой огляделся по сторонам и как-то странно взглянул на Дацыка. От этого взгляда у меня вдруг заныло где-то под ложечкой.
   — А где этот… лейтенант где? — спросил он.
   — Упал в трещину, — не поднимая глаз, ответил Дацык и налил себе стакан водки.
   Я почувствовал, что меня мутит, что я не могу больше находиться рядом с Дацыком. Я не могу больше находиться в этой ублюдочной компании, которая помешалась на деньгах! Здесь смердит теплым ливером и кровью, как в разделочном цехе скотобойни.
   — В трещину? — заинтересованно протянула Лера. — А разве так легко упасть в трещину?
   — Проще простого, — подтвердил Дацык. — Их там тьма-тьмущая.
   Тут Альбинос вскочил из-за стола, обошел его и схватил Дацыка за волосы.
   — Ты! — страшным голосом заорал он. — Мокрушник! Погань! Зачем ты это сделал?! Зачем, подонок?!
   Дацык попытался оттолкнуть Альбиноса от себя, но тот разжал пальцы лишь на мгновение, чтобы затем схватить Дацыка за воротник куртки.
   — А тебе, наверное, захотелось на нары?! — рычал в ответ Дацык, пытаясь достать кулаком тяжелый подбородок Альбиноса. — Этот мусор обобрал бы нас до последнего цента, а потом бы сдал в ментовку!
   Лера и Тучкина, как по команде, принялись разнимать дерущихся, причем Тучкина первой схватилась за Альбиноса, а Лере достался Дацык.
   — Мы же договаривались, — кричал Альбинос, тряся Дацыка как яблоню, — что никогда не пойдем на убийство! Мы же клялись друг другу не связываться с кровью! А ты уже второго замочил! Ты же всех нас кровью перемазал, подонок!
   — Я спас тебя, идиот! — вопил Дацык. — Я всех вас спас от нар! А ты просто трус! Ты слизняк! Ты боишься ответственности! Но успокойся! Где мент? Нет мента! И никогда не было! Он к нам не приходил! Никто из нас его не видел! И труп его никто и никогда не найдет! Ледник перетрет его за год, одна грязная водичка останется!
   Альбинос оттолкнул Дацыка от себя и отошел. Мне показалось, что Альбинос сразу постарел лет на двадцать, и даже походка его стала какой-то старческой.
   — Успокойся, милый, — шептала Лера и, как санитарка на фронте, пыталась закинуть пудовую руку Альбиноса на свое хрупкое плечо. — Может, все обойдется.
   — Я ненавижу жлобов, — уже тише добавил Дацык, поправляя воротник куртки. — Ты же знаешь, что я на дух их не переношу. Когда этот мент начал говорить про проценты, а потом еще и про налоги, у меня в глазах потемнело от ненависти.
   — А ты лучше? — устало спросил Альбинос. — Ты ведь из-за этих проклятых денег в животное превратился! Тебе с каждым разом становится легче убивать. Ты уже по трупам идешь к своей цели. Только оглядываться не хочешь, чтобы не видеть следов…
   Альбинос растерянно оглядел стол, взял трубку, кисет с табаком и сунул их в карман. Дацык смотрел на него, как пациент смотрит на хирурга, подбирающего инструменты.
   — Ты куда собрался? — настороженно спросил он.
   — Я ухожу, — ответил Альбинос. — Мне все надоело. Мою долю возьмите себе.
   — И я с тобой уйду! — воскликнула Тучкина. Дацык как будто высох в одно мгновение. Плечи его опустились, он ссутулился и на полусогнутых догнал Альбиноса.
   — Альбине, дружище! — торопливо заговорил он. — Я тебя умоляю, не надо! Давай успокоимся, соберем волю в кулак и доведем начатое до конца. Там же полмиллиона долларов, Альбино! Мы добудем эти деньги и начнем жить заново. Альбино, не делай глупостей! Мы же с тобой всегда были неразлучными друзьями…
   — Нет, мы уходим, нам ничего не надо! — звонко ответила Тучкина, будто она что-то здесь решала, и крепко обхватила руку Альбиноса.
   — Да замолчи ты, куропатка! — прикрикнул на нее Дацык. — Отцепись от моего друга!
   — Альбинос, не слушай его! — тараторила Тучкина. — Эти деньги принесут тебе только несчастье! Давай уйдем отсюда и начнем новую жизнь! Что нам еще надо? У нас с тобой все есть!
   Я поразился мертвенному спокойствию Леры, которая сидела рядом со мной — спинка ровная, руки сложены одна на другой, неподвижная, строгая, точно картинка из школьного учебника с надписью «Как правильно сидеть во время урока». Я слышал ее тихое и ровное дыхание, словно она спала с открытыми глазами.
   — Кирилл, — прошептала она, когда Альбинос вместе с безудержно говорящими прилипалами удалился в темноту. — Тебе надо бежать.
   Не веря своим ушам, я посмотрел на Леру. Она вдруг схватила мою руку, прижала ее к своей груди и горячо заговорила:
   — Тебе надо бежать. Немедленно. Сегодня же ночью. Иначе у тебя не останется шансов выжить. Я тебе помогу. Никто не узнает. До рассвета никто не хватится, а потом тебя уже не догонят…
   — Лера, — произнес я, стараясь разглядеть в сумерках глаза девушки. — А как же… Разве тебе не хочется денег?
   — Мне не хочется денег! — шептала она надрывно и заламывала мои пальцы. — Мне уже не хочется денег. Мне уже ничего не хочется… Только ты должен взять с собой эту конопатую тварь. Ты должен увести ее с собой!
   — А если она не захочет бежать со мной? — спросил я, прекрасно понимая, о какой «твари» говорит Лера. — Мне что, силой ее тащить?
   — Скажешь ей, что я собираюсь ее убить, — ответила Лера и тотчас поправила себя: — Ну, как будто! Скажешь, что тебе якобы стало известно о моих кровавых планах! Хорошо?
   — Хорошо, Лера.
   — Значит, сегодня ночью не спи, — заговорщицки прошептала она и так близко поднесла к своим губам мою руку, что я почувствовал тепло ее дыхания. — Я отопру тебя и развяжу руки… Тсс! Они возвращаются!
   Она отпустила мою руку и отпрянула от меня. К столу подошли Альбинос и Дацык. В их движениях угадывались сдержанное раздражение и ультимативность.
   — Спать всем! — приказал Альбинос. — Работу начнем с самого рассвета!
   Дацык накинулся на меня:
   — Тебе что непонятно, скотина? Марш в свою конуру!
   Все вернулось на круги своя.

39

   Дацык, словно догадываясь о моих намерениях, связал мне руки особенно крепко, и веревка впилась в кожу так, что почти час я лежал на нарах неподвижно, дожидаясь, когда утихнет острая боль.
   Странное чувство овладело мной. Никакого нетерпеливого ожидания свободы! Желание убежать умерло.
   Тихий шорох у двери! Я сел, опустил ноги на пол. Слышно было, как медленно, по сантиметру, выходит из «ушек» скоба. Потом пауза, и полная тишина. Лера была очень осторожна, она понимала, что другого шанса у нее может не быть. Я на цыпочках приблизился к двери. Тучкина уже ждет меня или нет? Надеюсь, она в хорошей спортивной форме, и до рассвета мы сможем добраться до Эдена. А там — на попутку и в Нальчик. А деньги на авиабилеты? Хватит ли у меня денег?
   Со связанными руками я не мог проверить карманы. За то время, пока я был здесь, у ледника, ни разу не вспоминал о деньгах и, тем более, не пересчитывал их… Почему ж ожидание свободы не пьянит меня, не кружит мне голову, и я спокойно думаю о таких прозаических вещах, как билеты, деньги? Почему с грустью смотрю на лунный луч, разлившийся холодной лужицей по столу? Дверь тихо приоткрылась, и внутрь шмыгнула Лера. От нее веяло свежим холодком, как от нагулявшейся вдоволь собаки.
   — Все в порядке! — шепнула она и взяла меня за руку. — Ты готов?
   — Руки, — напомнил я.
   Она неумело перерезала кухонным ножом веревку. Мы вышли в ночь. Луна пошла на убыль, но светила еще достаточно ярко, и с приютов на землю стекали геометрические тени. Словно сахарные пирамиды над ущельем нависали вершины гор. Казалось, мертвенно-голубое свечение исходит из самых недр, и оно таит в себе скрытую, невидимую опасность подобно радиации. Лера приложила палец к губам. Она дрожала от волнения, глаза ее были широко раскрыты, и двигалась она короткими толчками, замирая через равные промежутки времени. Она взяла меня за руку и повела вниз, к леднику.
   — Стой здесь! — шепнула она и сунула мне в ладонь скомканные купюры. — Это вам на дорогу… Сейчас я ее приведу…
   Я смотрел, как она исчезает в темноте, тонкая, гибкая, тихая заговорщица, превыше всего поставившая свое чувство к Альбиносу. Вернулась вместе с Тучкиной очень быстро, я даже не успел замерзнуть, хотя ночь была необыкновенно стылой.
   — Иди с ним, — шепнула Лера Тучкиной. — Он тебе все скажет.
   Она стояла, дрожала и ждала, когда мы уйдем. Я взял Тучкину под руку и повел вниз. Тучкина еще не очухалась от сна, вяло сопротивлялась и пугливо озиралась по сторонам.
   — Что случилось? Куда ты меня ведешь?
   — Тише говори, — попросил я.
   Но Тучкина стремительно входила в реальность и начинала упрямиться. Она высвободила руку и остановилась.
   — Говори! — потребовала она. — Что ты хотел сказать мне про Альбиноса?
   Я понял, что под этим надуманным предлогом Лера выманила ее из приюта.
   — Ирина, — сказал я, впервые обратившись к ней по имени. — Альбинос — бандит, преступник. Рано или поздно он сядет в тюрьму. Ты подумала о своей судьбе? Ты понимаешь, что стремительно падаешь в пропасть?
   — А-а-а! — протянула Тучкина и отступила от меня на шаг. — Все понятно! Сговорились!
   — Ирина! — жестче произнес я. — Нам надо бежать отсюда! Немедленно бежать, или случится большая беда! Вспомни о своем доме, о своей работе…
   — О каком доме? О какой работе? — горько усмехнулась Тучкина и сделала еще один шаг назад. — Да на фиг мне все это надо, если мужика нет! Что ты привязался ко мне? Что ты лезешь в мою личную жизнь со своими глупыми советами, будто я Лера!
   — Пойми же, ты никогда не будешь с ним счастлива! У вас с ним нет будущего!
   — Я не хочу тебя слышать! Я люблю его, и меня больше ничто не интересует!
   — Ты дура, Ирина! — вспылил я. — Неужели там, в нормальной жизни, для тебя, красивой и интересной женщины, не найдется одного достойного мужчины?
   — Представь себе, что в твоей нормальной жизни, — с издевкой произнесла она, — достойных мужиков я до сих пор не встречала. Попадаются только самовлюбленные павлины вроде тебя, у которых в мыслях лишь удовлетворение своей похоти.
   Я разозлился не на шутку.
   — У тебя вывих мозга на почве замужества! — сказал я, крепко сжимая ее руку. — Опустись на землю. Ты ему не нужна!
   — Отстань от меня! — с угрозой произнесла Тучкина и замахнулась.
   Мы разговаривали уже слишком громко, но мне было наплевать на конспирацию, на побег. Тучкина задела меня за живое. Я почувствовал в ней своего врага. Я не мог поверить в то, что она ради любви была готова отказаться от нормальной жизни, что убогий приют в глухом ущелье стал для нее раем.
   Но Тучкина отвергла напрочь все мои доводы и принялась нещадно лупить меня свободной рукой по лицу. И вдруг истерически закричала! Я оттолкнул ее от себя, закрыл уши и обессилено опустился на землю. У приютов вспыхнул фонарик, раздался выстрел. Я услышал топот ног. Первой к нам подбежала Лера и тотчас накинулась на Тучкину.
   — Дрянь! Дрянь! — кричала Лера. — Убирайся отсюда! Чтобы я тебя не видела!
   — Сама дрянь! Глиста! — не оставалась в долгу Тучкина. — Первой уйдешь отсюда ты!
   Тяжело дыша, ко мне подбежал Дацык, посветил фонариком мне в лицо и едва не задохнулся в гневе:
   — Почему ты здесь, скотина?!
   Удар ногой! Я вскочил, чтобы ответить, но тотчас сзади на меня навалился Альбинос. Я наудачу махнул локтем и попал Альбиносу по зубам. Дацык влепил мне кулаком в челюсть. Я озверел и потерял контроль над собой. Бить, бить, бить всех без разбору! Стряхивать с себя этих бешеных псов! Альбинос нагнулся, схватил меня за ноги и повалил на землю.
   — За горло его хватай! — вопил у меня над ухом Дацык. — Дай мне связать его!
   Рядом с нами визжали девушки, вцепившись в волосы, дрались. Не знаю, какой поединок был более жестоким — у них или у нас.
   — Получай! Получай! — кричала Лера, и я слышал глухие удары, как если бы палкой выбивали ковер.
   — Не бей меня по животу! — умоляла Тучкина. — Я беременная!
   Альбинос схватил меня за горло и придавил затылком к земле. Дацык попытался связать мне ноги, но прежде чем ему это удалось, я дважды заехал ему пяткой по носу.
   — Ты труп! Ты труп! — орал Дацык.
   Я укусил Альбиноса за палец. Он взвыл и на мгновение отпустил мою шею, но тотчас Дацык схватил меня за волосы и надавил пальцами на глазные яблоки. Я держался изо всех сил, чтобы не потерять сознание, рычал и скалил зубы, как пойманный на охоте волк. Наконец, я обессилел и позволил связать мне руки за спиной. Поднявшись на ноги, Дацык еще раз ударил меня ногой по лицу. Альбинос клацал зубами и бормотал, что у него, наверное, свернута челюсть. Девушки затихли на своем бойцовском пятачке, а потом разбрелись кто куда: Лера, беззвучно плача, пошла к приюту, а Тучкина спустилась к умывальнику, чтобы смыть кровь с лица.
   Не досталось только Мурашу, который, должно быть, крепко спал в своем сарае.

40

   — Вставай, скотина! Пора на каторжные работы!
   Наверное, я ошибаюсь, если считаю, что когда-то жил другой жизнью, что у меня был офис, подчиненные, машина, квартира, я ходил в гастрономы и бани. Ничего никогда не было, кроме этого сарая и окрика: «Вставай, скотина!»
   Сколько солнца! Сколько света! Ночная драка представляется не более чем дурным сном. Вот только пластырь на переносице Дацыка не дает окончательно утратить чувство реальности. Это я поставил свою отметину. Тело ноет и болит, но я уже привык к этому. Не болит только мертвое тело.
   Дацык подвел меня к столу и кивнул на лавку. Напротив меня, приподняв голову, сидел Мураш — безучастный, обмякший, как мешок с соломой. Глаз моего юного друга из фиолетового стал асфальтово-синим. Альбинос, склонившись над его лицом, тихо насвистывал себе под нос, осторожно ощупывал опухоль, надавливал на то место, где когда-то была бровь, и из тонкой щели, поглотившей глаз, выползла ядовито-желтая капелька гноя.
   — Хреново, Антошка, — произнес Альбинос, выпрямившись и скрестив на груди руки. — У тебя может начаться сепсис мозга. Тебе надо срочно в больницу.