Страница:
— Урод! — пискнула моя пассажирка, выкарабкавшись из-под панели, и попыталась влепить мне пощечину, но я пригнулся, и она попала в подголовник.
Двери были заблокированы, она не могла выскочить из машины, знала об этом, но, как мне показалось, вовсе не стремилась на волю. Я сломал ее имидж — куколки Барби с высоко поднятой головой, безупречной осанкой и надменным взглядом, заставив ползать где-то между педалями управления, и за это унижение ей хотелось мести.
— Кому звонила? — спросил я и, протянув руку, осторожно потрепал девушку по щеке, словно погладил загнанную в угол, готовую царапаться и кусаться кошку.
— А почему я должна перед тобой отчитываться?
— Вот же какая глупая! — вздохнул я и качнул головой, как бы желая стряхнуть с себя мысли о тяжких последствиях звонка. — Ты в самом деле ничего не знаешь или только прикидываешься?
— Это ты прикидываешься! — фыркнула девушка и, пытаясь вернуть себе утраченное самообладание, открыла сумочку и достала оттуда зеркальце. — Заплатить тебе за пользование телефоном? Стольника хватит?
Она помахала перед моим лицом купюрой. Я выхватил ее, смял в кулаке и кинул ей в лицо.
— Дура! Думаешь, я с тобой в игрушки играю? Весь уголовный розыск города поднят на уши, и отрабатывается каждый звонок на этот проклятый номер! Не надо таращить на меня глазенки и делать вид, что ты звонила подруге! Думала, что я, как лопух, тебе поверю! Не ожидала ведь, что на мента нарвешься, да?!
Наверное, я складно врал, и недоумение на лице девушки быстро сменилось тревогой. Она поправила упавшую на глаза челку и, часто моргая, залепетала:
— Чего вы на меня кричите? Это разве такой большой грех — попросить позвонить?
Я схватил ее за плечо.
— Грех не в том, чтобы позвонить, — зашептал я, едва не касаясь губами ее глаз. — А в том, куда позвонить. Что ты овечкой притворяешься? Разве не знаешь, что на этом номере висит подпольная секта сатанистов, на счету которых уже тридцать четыре ритуальных трупа! Зачем ты им звонила? Хотела предупредить об опасности? Или дать координаты очередной жертвы?
— Вы что?! — ахнула девушка и скороговоркой: — Да я понятия не имела, что это за номер! Я совершенно случайно его набрала! Да если бы я знала, кому звоню, сразу бы от страха умерла! У меня и в мыслях не было…
— Не врать! — — рявкнул я. — — Или колись, или сейчас же едем в отделение, и о своих связях с сатаистами будешь рассказывать под протокол!
Еще раз убеждаюсь, какие у нас люди легковерные и какой магической силой обладают слова «отделение» и «протокол». Она даже не подумала о том, что для начала надо спросить у меня удостоверение сотрудника милиции. В глазах — отчаяние и слезы.
— Пожалуйста, не надо в отделение, — сказала она, прижимая руки к груди. — Нет у меня с ними никакой связи! У меня и в мыслях ничего дурного не было. Подозвал меня какой-то мужик…
— Какой мужик? — прервал я. — Подробно о нем!
— В темных очках. Худощавый такой, лет тридцати пяти. Лицо узкое.
А рост?
— Рост я не могла определить, он из машины меня позвал. Машина посигналила, я подошла…
— Модель?
— «Жигули», —: глотая растерянность и страх, отвечала девушка. — Кажется, девятая модель.
— Цвет?
— Темный. То ли темно-синий, то ли черный…
— Дальше!
— Я подошла, а он сразу протянул мне деньги из окна. — Сколько?
— Сто баксов.
— И ты уже была готова сесть в машину, — подсказывал я.
— Он протянул мне бумажку с номером телефона и показал на вас. Он говорит: попроси у этого человека мобильник и набери номер, который я тебе дал.
— И все?
— Да, все. Я сама удивилась. Машина сразу отъехала, а я пошла в магазин.
— Куда машина поехала?
— Я не обратила внимания, потому что все время смотрела на вас, чтобы не потерять из виду. Но вы такой рослый, заметный, красивый…
Девушка немного успокоилась и начала осторожно вставлять комплименты, намереваясь вызвать во мне чувство симпатии к ней. Я порылся в пакете со снедью, вынул запаянные в вакуумную упаковку кружочки копченой колбасы и протянул ей.
— Зачем? — растерянно произнесла она и через силу улыбнулась: фиг его знает, как воспринять этот ментовский юмор? Может, я собираюсь отправить ее в следственный изолятор, где ужин уже закончился.
— Она с чесноком, — пояснил я, снимая блокировку дверей. — Сатанисты и прочая нечисть этот запах на дух не переносят.
Девушка вышла из машины на ватных ногах, пытаясь затолкать упаковку с колбасой в сумочку. Я смотрел на нее с той жалостью, с какой мы смотрим на беспомощных и жалких животных, приютить которых не позволяет разве что брезгливость. Девчонку я раскусил в два счета. Незнакомец, угрожавший. мне, узнал номер моего мобильника с оскорбляющей мое самолюбие легкостью. Девушка, подосланная им, позвонила с моего телефона ему, и мой номер тотчас высветился на дисплее наглеца. Теперь мне известно, что сидит он в черной «девятке», которая вот уже второй день пасется около агентства и о которой предупреждала меня Ирина.
Я глянул на часы. Всего-то без четверти десять. «Девятка», по-видимому, потеряла меня в те минуты, когда я учил девушку вежливости, как сумасшедший гоняя по ночным улицам. Теперь придется поменяться ролями, найти черную машину с тонированными стеклами, а потом, как выразилась моя недавняя пассажирка, надавать водителю по глобусу да выяснить, что ему от меня надо.
Проехал продуктовый магазин, затем мост, оттуда свернул на узкую улочку, граничащую с вещевым рынком. У ресторана «Хуторок» я свернул на набережную реки. Машин повсюду полно, сверкают стеклами и лакированными бортами, но черная «девятка» как в воду канула.
Я взялся за мобильник, нашел сохранившийся в памяти номер, который набирала девушка, и надавил кнопку вызова. Мой клиент, если наглого незнакомца можно было так назвать, долго не отвечал.
— Я не просил тебя звонить мне! — сказал он сердито. — Когда будет надо, я сам позвоню.
— А у меня сегодня свободный вечер, — сказал я. — Если у тебя срочное дело, то зачем тянуть?
— Не твое собачье дело! — выругался незнакомец. Продолжая разговаривать, я свернул на Киевскую и покатил в сторону набережной. И тут я увидел черную «девятку». Машина стояла на светофоре, в правом ряду, дожидаясь зеленой стрелки.
— Я же ради тебя стараюсь, — сказал я, затягивая разговор.
— Твои услуги понадобятся мне завтра утром! — проворчал незнакомец. — А сейчас ты мне мешаешь!
Я тотчас обогнал идущую впереди меня маршрутку и встал впереди «девятки». Загорелась стрелка. Я продолжал стоять и нести в трубку какую-то ахинею про гражданский долг и богатый опыт, которые толкают меня на ненормированный рабочий день, и не сразу заметил, что мой собеседник отключил связь и я разговариваю с пустотой. «Девятка» едва ли не вплотную подъехала к моей машине и нервно посигналила, требуя, чтобы я начал движение или же уступил ей дорогу. Я ткнул пальцем в кнопку аварийной сигнализации и помахал из окна рукой, мол, извини, приятель, заглох. Пусть теперь матерится, плюется и дает задний ход, чтобы выбраться из пробки. Но сдать назад ему тоже будет не так-то просто, придется пятиться очень медленно и осторожно, сантиметр за сантиметром, чтобы не задеть идущие навстречу машины. И все это время водитель вынужден будет смотреть только назад. Это хорошо. Значит, он не увидит, как я выйду из машины.
Я наклонился и вынул из-под сиденья гаечный ключ для ремонта разводных мостов. Полезная штуковина. Мне прислали ее наладчики из Питера, которые летом отдыхали на Побережье и их немного пошерстили местные воришки. Воришек мы с Ириной вычислили за день, и уже через два дня питерцы получили назад свои деньги, плюс ящик голицынского шампанского в качестве вознаграждения. Этот ключ я иногда использую как дополнительный аргумент, если приходится кого-нибудь убеждать в своей правоте.
А теперь делаем все быстро. Я вышел из машины. «Девятка», как ни странно, вовсе не пятилась назад, а стояла на прежнем месте, уткнувшись своим передком в задок моей машины, — ни дать ни взять, две собачки знакомятся! И у нее тоже включена аварийная сигнализация. Водители других авто, полагая, что здесь произошла авария, аккуратно маневрировали, объезжали нас на малом ходу. Кидая сочувствующие взгляды, они сокрушенно качали головами, хотя не было ни битого стекла, ни покореженных бортов, ни, тем более, крови и распростертых на асфальте тел. Но посочувствовать — для автомобилистов святое дело. Странно, что он не делал попыток улизнуть отсюда и спасти свое инкогнито, да еще аварийку включил… А вдруг там кодла с пистолетами затаилась? И сейчас они поубавят во мне оптимизма, невзирая на мой «аргумент».
Но отступать было поздно. Я подошел к «девятке» со стороны пассажирского сиденья и увидел, что задняя дверца приоткрыта. Разумеется, приоткрыта она была для меня: незнакомец пожелал увидеть меня в своей машине. С чего это он вдруг изменил свои планы? Ведь он хотел позвонить мне завтра утром. Что ж, это к лучшему. Сейчас все выясним, во всем разберемся. Может статься, его проблема яйца выеденного не стоит и он приплел Ирину просто сгоряча.
Я решительно распахнул дверцу и сел на заднее сиденье, которое было свободным. Гаечный ключ положил на колени. В машине, кроме водителя, никого не было. Он сидел пригнувшись, Опираясь лбом о рулевое колесо. Мне показалось, что он плачет, склонив голову от неутешного горя.
Я не сразу понял, что за рулем — мертвец.
4
5
Двери были заблокированы, она не могла выскочить из машины, знала об этом, но, как мне показалось, вовсе не стремилась на волю. Я сломал ее имидж — куколки Барби с высоко поднятой головой, безупречной осанкой и надменным взглядом, заставив ползать где-то между педалями управления, и за это унижение ей хотелось мести.
— Кому звонила? — спросил я и, протянув руку, осторожно потрепал девушку по щеке, словно погладил загнанную в угол, готовую царапаться и кусаться кошку.
— А почему я должна перед тобой отчитываться?
— Вот же какая глупая! — вздохнул я и качнул головой, как бы желая стряхнуть с себя мысли о тяжких последствиях звонка. — Ты в самом деле ничего не знаешь или только прикидываешься?
— Это ты прикидываешься! — фыркнула девушка и, пытаясь вернуть себе утраченное самообладание, открыла сумочку и достала оттуда зеркальце. — Заплатить тебе за пользование телефоном? Стольника хватит?
Она помахала перед моим лицом купюрой. Я выхватил ее, смял в кулаке и кинул ей в лицо.
— Дура! Думаешь, я с тобой в игрушки играю? Весь уголовный розыск города поднят на уши, и отрабатывается каждый звонок на этот проклятый номер! Не надо таращить на меня глазенки и делать вид, что ты звонила подруге! Думала, что я, как лопух, тебе поверю! Не ожидала ведь, что на мента нарвешься, да?!
Наверное, я складно врал, и недоумение на лице девушки быстро сменилось тревогой. Она поправила упавшую на глаза челку и, часто моргая, залепетала:
— Чего вы на меня кричите? Это разве такой большой грех — попросить позвонить?
Я схватил ее за плечо.
— Грех не в том, чтобы позвонить, — зашептал я, едва не касаясь губами ее глаз. — А в том, куда позвонить. Что ты овечкой притворяешься? Разве не знаешь, что на этом номере висит подпольная секта сатанистов, на счету которых уже тридцать четыре ритуальных трупа! Зачем ты им звонила? Хотела предупредить об опасности? Или дать координаты очередной жертвы?
— Вы что?! — ахнула девушка и скороговоркой: — Да я понятия не имела, что это за номер! Я совершенно случайно его набрала! Да если бы я знала, кому звоню, сразу бы от страха умерла! У меня и в мыслях не было…
— Не врать! — — рявкнул я. — — Или колись, или сейчас же едем в отделение, и о своих связях с сатаистами будешь рассказывать под протокол!
Еще раз убеждаюсь, какие у нас люди легковерные и какой магической силой обладают слова «отделение» и «протокол». Она даже не подумала о том, что для начала надо спросить у меня удостоверение сотрудника милиции. В глазах — отчаяние и слезы.
— Пожалуйста, не надо в отделение, — сказала она, прижимая руки к груди. — Нет у меня с ними никакой связи! У меня и в мыслях ничего дурного не было. Подозвал меня какой-то мужик…
— Какой мужик? — прервал я. — Подробно о нем!
— В темных очках. Худощавый такой, лет тридцати пяти. Лицо узкое.
А рост?
— Рост я не могла определить, он из машины меня позвал. Машина посигналила, я подошла…
— Модель?
— «Жигули», —: глотая растерянность и страх, отвечала девушка. — Кажется, девятая модель.
— Цвет?
— Темный. То ли темно-синий, то ли черный…
— Дальше!
— Я подошла, а он сразу протянул мне деньги из окна. — Сколько?
— Сто баксов.
— И ты уже была готова сесть в машину, — подсказывал я.
— Он протянул мне бумажку с номером телефона и показал на вас. Он говорит: попроси у этого человека мобильник и набери номер, который я тебе дал.
— И все?
— Да, все. Я сама удивилась. Машина сразу отъехала, а я пошла в магазин.
— Куда машина поехала?
— Я не обратила внимания, потому что все время смотрела на вас, чтобы не потерять из виду. Но вы такой рослый, заметный, красивый…
Девушка немного успокоилась и начала осторожно вставлять комплименты, намереваясь вызвать во мне чувство симпатии к ней. Я порылся в пакете со снедью, вынул запаянные в вакуумную упаковку кружочки копченой колбасы и протянул ей.
— Зачем? — растерянно произнесла она и через силу улыбнулась: фиг его знает, как воспринять этот ментовский юмор? Может, я собираюсь отправить ее в следственный изолятор, где ужин уже закончился.
— Она с чесноком, — пояснил я, снимая блокировку дверей. — Сатанисты и прочая нечисть этот запах на дух не переносят.
Девушка вышла из машины на ватных ногах, пытаясь затолкать упаковку с колбасой в сумочку. Я смотрел на нее с той жалостью, с какой мы смотрим на беспомощных и жалких животных, приютить которых не позволяет разве что брезгливость. Девчонку я раскусил в два счета. Незнакомец, угрожавший. мне, узнал номер моего мобильника с оскорбляющей мое самолюбие легкостью. Девушка, подосланная им, позвонила с моего телефона ему, и мой номер тотчас высветился на дисплее наглеца. Теперь мне известно, что сидит он в черной «девятке», которая вот уже второй день пасется около агентства и о которой предупреждала меня Ирина.
Я глянул на часы. Всего-то без четверти десять. «Девятка», по-видимому, потеряла меня в те минуты, когда я учил девушку вежливости, как сумасшедший гоняя по ночным улицам. Теперь придется поменяться ролями, найти черную машину с тонированными стеклами, а потом, как выразилась моя недавняя пассажирка, надавать водителю по глобусу да выяснить, что ему от меня надо.
Проехал продуктовый магазин, затем мост, оттуда свернул на узкую улочку, граничащую с вещевым рынком. У ресторана «Хуторок» я свернул на набережную реки. Машин повсюду полно, сверкают стеклами и лакированными бортами, но черная «девятка» как в воду канула.
Я взялся за мобильник, нашел сохранившийся в памяти номер, который набирала девушка, и надавил кнопку вызова. Мой клиент, если наглого незнакомца можно было так назвать, долго не отвечал.
— Я не просил тебя звонить мне! — сказал он сердито. — Когда будет надо, я сам позвоню.
— А у меня сегодня свободный вечер, — сказал я. — Если у тебя срочное дело, то зачем тянуть?
— Не твое собачье дело! — выругался незнакомец. Продолжая разговаривать, я свернул на Киевскую и покатил в сторону набережной. И тут я увидел черную «девятку». Машина стояла на светофоре, в правом ряду, дожидаясь зеленой стрелки.
— Я же ради тебя стараюсь, — сказал я, затягивая разговор.
— Твои услуги понадобятся мне завтра утром! — проворчал незнакомец. — А сейчас ты мне мешаешь!
Я тотчас обогнал идущую впереди меня маршрутку и встал впереди «девятки». Загорелась стрелка. Я продолжал стоять и нести в трубку какую-то ахинею про гражданский долг и богатый опыт, которые толкают меня на ненормированный рабочий день, и не сразу заметил, что мой собеседник отключил связь и я разговариваю с пустотой. «Девятка» едва ли не вплотную подъехала к моей машине и нервно посигналила, требуя, чтобы я начал движение или же уступил ей дорогу. Я ткнул пальцем в кнопку аварийной сигнализации и помахал из окна рукой, мол, извини, приятель, заглох. Пусть теперь матерится, плюется и дает задний ход, чтобы выбраться из пробки. Но сдать назад ему тоже будет не так-то просто, придется пятиться очень медленно и осторожно, сантиметр за сантиметром, чтобы не задеть идущие навстречу машины. И все это время водитель вынужден будет смотреть только назад. Это хорошо. Значит, он не увидит, как я выйду из машины.
Я наклонился и вынул из-под сиденья гаечный ключ для ремонта разводных мостов. Полезная штуковина. Мне прислали ее наладчики из Питера, которые летом отдыхали на Побережье и их немного пошерстили местные воришки. Воришек мы с Ириной вычислили за день, и уже через два дня питерцы получили назад свои деньги, плюс ящик голицынского шампанского в качестве вознаграждения. Этот ключ я иногда использую как дополнительный аргумент, если приходится кого-нибудь убеждать в своей правоте.
А теперь делаем все быстро. Я вышел из машины. «Девятка», как ни странно, вовсе не пятилась назад, а стояла на прежнем месте, уткнувшись своим передком в задок моей машины, — ни дать ни взять, две собачки знакомятся! И у нее тоже включена аварийная сигнализация. Водители других авто, полагая, что здесь произошла авария, аккуратно маневрировали, объезжали нас на малом ходу. Кидая сочувствующие взгляды, они сокрушенно качали головами, хотя не было ни битого стекла, ни покореженных бортов, ни, тем более, крови и распростертых на асфальте тел. Но посочувствовать — для автомобилистов святое дело. Странно, что он не делал попыток улизнуть отсюда и спасти свое инкогнито, да еще аварийку включил… А вдруг там кодла с пистолетами затаилась? И сейчас они поубавят во мне оптимизма, невзирая на мой «аргумент».
Но отступать было поздно. Я подошел к «девятке» со стороны пассажирского сиденья и увидел, что задняя дверца приоткрыта. Разумеется, приоткрыта она была для меня: незнакомец пожелал увидеть меня в своей машине. С чего это он вдруг изменил свои планы? Ведь он хотел позвонить мне завтра утром. Что ж, это к лучшему. Сейчас все выясним, во всем разберемся. Может статься, его проблема яйца выеденного не стоит и он приплел Ирину просто сгоряча.
Я решительно распахнул дверцу и сел на заднее сиденье, которое было свободным. Гаечный ключ положил на колени. В машине, кроме водителя, никого не было. Он сидел пригнувшись, Опираясь лбом о рулевое колесо. Мне показалось, что он плачет, склонив голову от неутешного горя.
Я не сразу понял, что за рулем — мертвец.
4
Я не стал зажигать плафон на потолке кабины. Света фар проезжающих мимо машин было достаточно, чтобы увидеть, что моему «клиенту» выстрелили в затылок. Я отчетливо видел входное отверстие под редкими, слипшимися волосами. Пуля прошла навылет, кровяные сгустки, смешанные с костной крошкой, заляпали стекло и панель. В окно постучали.
— Мужики! — громко говорил кто-то, склонившись перед тонированным стеклом. — Съехали бы на обочину! Пробку устроили…
Скверная ситуация, очень скверная! Я сижу в салоне чужой машины рядом с трупом; убийство произошло только что, буквально за две или три минуты до того, как я здесь оказался. Как загнанный в западню зверь… Нужно немедленно выйти отсюда, вернуться в свою машину и как можно быстрее свалить отсюда. Домой, домой! Закрыться на все замки, выпить и постараться забыть всю эту странную цепочку событий, как дурной сон. А как теперь уехать незамеченным, когда вокруг такое столпотворение и все водилы и прохожие уверены, что случилось дорожно-транспортное происшествие? На наши машины смотрят десятки глаз. Стоит мне только пересесть на свой «Опель» да тронуться с места, как толпа свидетелей начнет старательно записывать мой номер. Может быть, лучше остаться? Дождаться ГАИ… Но стоило мне представить себя, растерянного, бледного, сидящего в салоне вместе с трупом, как холодный пот выступил у меня на лбу. Что я скажу милиции? Как они воспримут мой лепет о девушке в красной юбке, об анонимном звонке, угрозе и о моих благих намерениях, когда я с гаечным ключом шестьдесят восьмого калибра забрался в чужую машину!
Что же прикажете делать? Сбежать нельзя. Оставаться здесь — тем более. Надо попытаться облегчить свою участь. Например, уничтожить улики, которые могут сыграть против меня… Где же его мобильник, по которому он разговаривал со мной? Осторожно, чтобы не выпачкаться в крови, я ощупал накладные карманы на его рубашке. В них только мятые мелкие купюры и водительские права. Вергелис Леонид Анатольевич, год рождения — тысяча девятьсот шестьдесят восьмой… Теперь карманы брюк. И здесь нет телефона… Я перегнулся через спинку переднего сиденья и открыл бардачок. Нет мобильника, никаких следов его существования!
Да что ж я, в самом деле! Частный детектив или лох, окруженный на рынке милыми мошенниками? Конечно же, мобильник умыкнул убийца. Он тоже смекнул, что это — серьезная улика против меня, и теперь постарается подкинуть трубку следователю, который будет заниматься убийством… Проклятье! Как душно и жарко! Вот-вот начнется гроза… Серебристый джип «Мицубиси», объезжая «девятку» по обочине, пронзительно посигналил. Из окна высунулось злобное лицо молодого человека.
— Убирайте на хрен свой металлолом! — крикнул он. — Из-за какой-то дерьмовой царапины перегородили весь проезд!
Водители, следующие за ним, начали кто как умеет срывать злость: протяжно сигналили, выкрикивали ругательства. Чего я только не наслышался в свой адрес! Я сидел как на бочке с порохом, к которой по фитилю бежал огонь, но я не знал, что мне делать. Жуткое оцепенение охватило меня. Никогда раньше я не чувствовал себя столь беспомощным и растерянным.
— Мужики! — на удивление ласково сказал водитель «Газели» с голым потным торсом. — Да отъедьте вы немного вперед и там разбирайтесь!
Я понял, что надо делать. Выдернув из-под руки мертвеца ключи зажигания, повернул руль, выравнивая колеса, и вышел из машины. Расслабленной походкой, подошел к своей машине и достал из багажника буксировочный трос. Один его конец прицепил к своей машине, другой — к «девятке» мертвеца. «Девятка», к счастью, стояла почти параллельно линиям дорожной разметки. За перекрестком, если ехать прямо, тянулась пустынная и темная улица, и я мог буксировать по ней неуправляемую, способную двигаться только вперед «девятку».
Конечно, колодки будут нагреваться, скрежетать, зато, если не разгонять машину сильно, она при необходимости остановится сразу.
Наконец я в своей машине. Захлопнул дверцу, поднял все стекла. Как здесь хорошо! Все привычно, знакомо, как в доме. Но чувство безопасности обманчиво. За мной, в одной связке, такая телеиска, какую врагу не пожелаешь. Я надавил на педаль газа. Мотор завыл, дым выхлопа заклубился вокруг туманом. «Давай, давай!» — подзадоривали проезжающие мимо водители… Машина тронулась с места. Поехали. Черный катафалк, эта моргающая аварийными огнями труповозка следовала за мной. На черепашьей скорости мы пересекли перекресток. Я ехал по темной улице, стараясь придерживаться ее середины. Здесь мало фонарей. Темнота стала моим союзником. Мы двигались с черепашьей скоростью. Редкие прохожие не обращали на нас внимания. Никому не было никакого дела до двух машин с включенными аварийными огнями. Еще метров пятьсот, и я ее брошу. Быстрее бы освободиться от этого ужасного груза!
И тут откуда-то из темноты прямо под колеса моей машины быстрым шагом вышел милиционер. Он взмахнул разукрашенной под зебру палочкой, приказывая мне остановиться. Я обмер. Вот и все, приехали… Что же мне ему сказать? Сейчас он проверит у меня документы, затем неторопливо, вразвалочку направится к «девятке».
Я с трудом нащупал кнопку, опускающую стекло. Надо взять себя в руки. Ведь я не виновен, не виновен! Поигрывая палочкой, милиционер приблизился. Я не разглядел выражения его лица. Нет, не станет он спрашивать у меня документы. Он уже все знает. Прикажет протянуть руки и защелкнет на запястьях наручники.
— Фары, — сказал милиционер.
— Что? — Я не понял, о чем он, и подумал, что ослышался.
— Фары включать надо, когда буксируешь автомобиль! — громче сказал он. — Подзабыл ведь правила, дружочек, а обязан знать их назубок. Ибо кровью они писаны, понял? Человеческой кровью!
И тут же забыл обо мне. Повернулся спиной, снял фуражку, промокнул платком лоб и, не торопясь, пошел в темноту.
Я не мог поверить, что мое стремительное падение в бездну прекратилось… Что он сказал про кровь? Заметил на «девятке»?
Я сильно ткнул пальцем в клавишу света фар. Для надежности выключил и тотчас включил снова. Горит, светит… Фу ты, ну ты! Нельзя лее прокалываться на таких мелочах! Взялся за рычаг и заметил, что рука дрожит.
Через метров двести дорога закончилась тупиком. Темный, мрачный туник, заставленный мусорными баками. Лучшего места не придумаешь! Ах, думал я, выходя из машины и торопливо сматывая буксировочный трос, что со мной сотворила судьба-злодейка!
— Мужики! — громко говорил кто-то, склонившись перед тонированным стеклом. — Съехали бы на обочину! Пробку устроили…
Скверная ситуация, очень скверная! Я сижу в салоне чужой машины рядом с трупом; убийство произошло только что, буквально за две или три минуты до того, как я здесь оказался. Как загнанный в западню зверь… Нужно немедленно выйти отсюда, вернуться в свою машину и как можно быстрее свалить отсюда. Домой, домой! Закрыться на все замки, выпить и постараться забыть всю эту странную цепочку событий, как дурной сон. А как теперь уехать незамеченным, когда вокруг такое столпотворение и все водилы и прохожие уверены, что случилось дорожно-транспортное происшествие? На наши машины смотрят десятки глаз. Стоит мне только пересесть на свой «Опель» да тронуться с места, как толпа свидетелей начнет старательно записывать мой номер. Может быть, лучше остаться? Дождаться ГАИ… Но стоило мне представить себя, растерянного, бледного, сидящего в салоне вместе с трупом, как холодный пот выступил у меня на лбу. Что я скажу милиции? Как они воспримут мой лепет о девушке в красной юбке, об анонимном звонке, угрозе и о моих благих намерениях, когда я с гаечным ключом шестьдесят восьмого калибра забрался в чужую машину!
Что же прикажете делать? Сбежать нельзя. Оставаться здесь — тем более. Надо попытаться облегчить свою участь. Например, уничтожить улики, которые могут сыграть против меня… Где же его мобильник, по которому он разговаривал со мной? Осторожно, чтобы не выпачкаться в крови, я ощупал накладные карманы на его рубашке. В них только мятые мелкие купюры и водительские права. Вергелис Леонид Анатольевич, год рождения — тысяча девятьсот шестьдесят восьмой… Теперь карманы брюк. И здесь нет телефона… Я перегнулся через спинку переднего сиденья и открыл бардачок. Нет мобильника, никаких следов его существования!
Да что ж я, в самом деле! Частный детектив или лох, окруженный на рынке милыми мошенниками? Конечно же, мобильник умыкнул убийца. Он тоже смекнул, что это — серьезная улика против меня, и теперь постарается подкинуть трубку следователю, который будет заниматься убийством… Проклятье! Как душно и жарко! Вот-вот начнется гроза… Серебристый джип «Мицубиси», объезжая «девятку» по обочине, пронзительно посигналил. Из окна высунулось злобное лицо молодого человека.
— Убирайте на хрен свой металлолом! — крикнул он. — Из-за какой-то дерьмовой царапины перегородили весь проезд!
Водители, следующие за ним, начали кто как умеет срывать злость: протяжно сигналили, выкрикивали ругательства. Чего я только не наслышался в свой адрес! Я сидел как на бочке с порохом, к которой по фитилю бежал огонь, но я не знал, что мне делать. Жуткое оцепенение охватило меня. Никогда раньше я не чувствовал себя столь беспомощным и растерянным.
— Мужики! — на удивление ласково сказал водитель «Газели» с голым потным торсом. — Да отъедьте вы немного вперед и там разбирайтесь!
Я понял, что надо делать. Выдернув из-под руки мертвеца ключи зажигания, повернул руль, выравнивая колеса, и вышел из машины. Расслабленной походкой, подошел к своей машине и достал из багажника буксировочный трос. Один его конец прицепил к своей машине, другой — к «девятке» мертвеца. «Девятка», к счастью, стояла почти параллельно линиям дорожной разметки. За перекрестком, если ехать прямо, тянулась пустынная и темная улица, и я мог буксировать по ней неуправляемую, способную двигаться только вперед «девятку».
Конечно, колодки будут нагреваться, скрежетать, зато, если не разгонять машину сильно, она при необходимости остановится сразу.
Наконец я в своей машине. Захлопнул дверцу, поднял все стекла. Как здесь хорошо! Все привычно, знакомо, как в доме. Но чувство безопасности обманчиво. За мной, в одной связке, такая телеиска, какую врагу не пожелаешь. Я надавил на педаль газа. Мотор завыл, дым выхлопа заклубился вокруг туманом. «Давай, давай!» — подзадоривали проезжающие мимо водители… Машина тронулась с места. Поехали. Черный катафалк, эта моргающая аварийными огнями труповозка следовала за мной. На черепашьей скорости мы пересекли перекресток. Я ехал по темной улице, стараясь придерживаться ее середины. Здесь мало фонарей. Темнота стала моим союзником. Мы двигались с черепашьей скоростью. Редкие прохожие не обращали на нас внимания. Никому не было никакого дела до двух машин с включенными аварийными огнями. Еще метров пятьсот, и я ее брошу. Быстрее бы освободиться от этого ужасного груза!
И тут откуда-то из темноты прямо под колеса моей машины быстрым шагом вышел милиционер. Он взмахнул разукрашенной под зебру палочкой, приказывая мне остановиться. Я обмер. Вот и все, приехали… Что же мне ему сказать? Сейчас он проверит у меня документы, затем неторопливо, вразвалочку направится к «девятке».
Я с трудом нащупал кнопку, опускающую стекло. Надо взять себя в руки. Ведь я не виновен, не виновен! Поигрывая палочкой, милиционер приблизился. Я не разглядел выражения его лица. Нет, не станет он спрашивать у меня документы. Он уже все знает. Прикажет протянуть руки и защелкнет на запястьях наручники.
— Фары, — сказал милиционер.
— Что? — Я не понял, о чем он, и подумал, что ослышался.
— Фары включать надо, когда буксируешь автомобиль! — громче сказал он. — Подзабыл ведь правила, дружочек, а обязан знать их назубок. Ибо кровью они писаны, понял? Человеческой кровью!
И тут же забыл обо мне. Повернулся спиной, снял фуражку, промокнул платком лоб и, не торопясь, пошел в темноту.
Я не мог поверить, что мое стремительное падение в бездну прекратилось… Что он сказал про кровь? Заметил на «девятке»?
Я сильно ткнул пальцем в клавишу света фар. Для надежности выключил и тотчас включил снова. Горит, светит… Фу ты, ну ты! Нельзя лее прокалываться на таких мелочах! Взялся за рычаг и заметил, что рука дрожит.
Через метров двести дорога закончилась тупиком. Темный, мрачный туник, заставленный мусорными баками. Лучшего места не придумаешь! Ах, думал я, выходя из машины и торопливо сматывая буксировочный трос, что со мной сотворила судьба-злодейка!
5
Скованными движениями открыл заднюю дверцу «девятки». Мертвый водитель пребывал в той же позе, только голова завалилась и уткнулась в вентиляционную решетку панели. Я принялся протирать платком все, к чему мог прикоснуться — ручки дверей, бардачок, руль и далее стекла. Невольно я помогал убийце замести следы. Уму непостижимо — я делал благое дело какому-то негодяю, мокрушнику! Под ногой я почувствовал какой-то маленький, перекатывающийся предмет. Наклонился, поднял гильзу от пистолета. Такой раньше я никогда не видел. Совсем крохотная, по высоте не больше сантиметра. Неосознанно положил ее в карман.
Я оставил «девятку» в том же состоянии, в каком она была, когда я первый раз забрался в ее салон. Не забыл оставить в гнезде ключи зажигания и чуть приоткрыть заднюю дверцу. Теперь уголовному розыску придется поломать голову… Хотя, еще неизвестно, кому больше придется ломать голову — милиции или мне.
Возвращался домой я по самым узким и темным улочкам, по нескольку раз проверяя, нет ли за мной «хвоста». С каждой минутой я все дальше и дальше удалялся от черной машины, катафалка. Но даже тогда, когда я оказался дома, запер дверь на все замки и накатил стакан теплой водки, облегчения не наступило.
Сомнамбулистическое состояние, в котором я проел остаток ночи, трудно было назвать сном. Нетрудно представить мое состояние. Я даже опустил глаза, войдя в ванную, чтобы не увидеть отражения своей физиономии в зеркале и тем самым окончательно не испортить себе настроения. Голова гудела, в глазах — песок, в горле — комок. Стоя под душем и изо всех сил массируя темечко и затылок, я думал о том, как теперь распорядиться внезапно свалившейся мне на голову проблемой.
Щетина на щеках от горячей воды стала мягкой и податливой. Я с удовольствием намылил ее пенкой и провел новеньким станком с двойным лезвием. Бритье — удовольствие для тех, кто любит чистоту, а чистота человека начинается с лица… Где ж мне взять алиби? На этот момент я располагал гильзой от небольшого, наверняка карманного пистолета, фамилией убитого да номером его мобильного телефона, наверняка похищенного убийцей. Немного.
Минут десять я гонял под струей горячего воздуха короткие волосы, зачесывая их то на левую сторону, то на правую, в результате чего они встали дыбом. Полюбовавшись собой, я решил ничего не менять. Каково самочувствие, такова и прическа. В человеке все должно быть гармонично… «Врешь ты, нет у тебя жены!» — вспомнил я обличительную реплику фифочки, с которой познакомился в самолете. Интересно, а как она догадалась? Ведь в ванную, где отсутствие женщины особенно заметно, она не заходила.
На завтрак — два ломтика поджаренного на тостере белого хлеба, стакан зеленого чая без сахара и сваренное вкрутую яйцо. Чай я допивал уже сидя перед экраном ноутбука. Загнал диск с базой данных, открыл папку с жителями республики. Пальцы забегали по клавиатуре. М-да, чувствуется нервное перенапряжение, в фамилию «Вергелис» влепил ненужную «о», а в имя «Леонид» — лишнюю «н»… Мгновение — и машина выдала мне адрес: улица Свердлова, дом двадцать четыре, квартира два. Записывать адрес я не стал, несколько раз прочитал вслух и запомнил. Никаких лишних бумажек с названиями улиц и номерами домов в карманах носить не люблю. Случись что, потом долго придется объяснять милиционеру, для какой цели у меня с собой адрес убитого водителя.
— Как здоровье? — спросил я Никулина, когда тот поднял трубку на другом конце провода и громко высморкался вместо приветствия.
— Превосходно, — мрачным голосом прогундосил он. — Стиральная машина сломалась от избытка носовых платков. Вызвал сантехника, так этот подонок забыл закрыть клапан и затопил моих соседей. Вот сейчас сижу и пью с ними водку.
— Ты у нас специалист по оружию, так ведь?
Жаль, что сантехник об этом не знал, когда ко мне шел.
— Мне тут один знакомый коллекционер принес гильзу, — с ходу придумал я. — Малюсенькая, я таких раньше не видел. Можешь определить, к какому оружию она подходит?
— Что, совсем малюсенькая? Как вошь? Размеры скажи.
Пока я бродил по комнате в поисках линейки, прижав трубку к уху, слышал, как Никулин скомандовал кому-то: «Хватит рыдать! Ни хрена с твоими говенными обоями не сделается! Наливай!» Я тщательно измерил гильзу. Высотой она была двенадцать миллиметров, а калибр такой же, как у старого «Калашникова» — семь-шестьдесят пять.
— Возможно, эта гильза от патрона для карманного «Рот-Зауэра», — пояснил Никулин, сочно и громко жуя. — Это довольно старенькая немецкая модель, но иногда встречается у наших бизнесменов, которые любят антиквариат… Только ты не свисти мне про коллекционера. Ведь нашел где-то и уже сломя голову мчишься по следу преступника? Так ведь?
Я ушел от ответа и послал вдогон еще один вопрос:
— А глушитель на него можно пристроить?
— При желании глушитель можно пристроитьдаже на анус, — дал исчерпывающий ответ Никулин. — Как дела в конторе? Смачный поцелуй от меня Ирине!
Я лишь мгновение колебался и решил сказать все начистоту:
— Ирина уволилась. Она нашла себе другую работу.
— Что?! — взревел Никулин и закашлялся. — Ты, чудовище, все-таки извел ее? Вот именно это настоящее преступление, а не та хренотень, которой ты занимаешься!
Он кинул трубку. Я понял, что если дело пойдет так дальше, я потеряю и Никулина. Тяжелые напольные часы пробили девять раз. Одеться надо непривлекательно. Сойдут свободного покроя джинсы и кроссовки, в которых я был вчера. А вот футболку… Я перебирал свой гардероб. Красная не пойдет, в ней меня за три версты будет видно. А вот темно-синяя в самый раз! Правда, палящее солнце нагреет ее как просмоленную бочку для дачного душа… Да, яйцо забыл съесть! Оно уже остыло, скорлупа отрывалась вместе с белком. Ненавижу яйца, которые плохо очищаются! С полным ртом снова взялся за трубку телефона. Для очистки совести надо дослушать милый голосок Ирины. Утро вечера мудренее, может, моя красавица сменила гнев на милость?
— Вот что, Вацура! — — тщательно, выговаривая каждый звук, как логопед на занятии, произнесла Ирина. Дальним фоном отзывался звук падающей воды. Наверное, Ирина находилась в ванной. — Последний раз предупреждаю тебя, что на твои звонки я больше отвечать не буду!
— Я всего лишь хочу тебя предупредить… — начало было я, но вместо Ирины со мной уже общались торжествующие гудки, словно улюлюкающие лягушки.
Я носился по квартире, словно начался пожар. Когда спешишь, торопишься, цель кажется более значимой, и начисто улетучивается нерешительность. Ключи от машины. Документы. Деньги. Много денег, и желательно в твердой валюте. Алиби, будь оно проклято! Дорогой товар.
Уже у дверей я вспомнил про мобильный телефон, смахнул его с полочки, глянул на дисплей. Телефон был отключен — с того момента, как я перегородил «девятке» дорогу у светофора. Включить его или пока не стоит? Я не мог объяснить самому себе, что меня удерживает. С мобильником теперь были связаны не лучшие ассоциации, по нему я разговаривал с человеком, которому оставалось жить считанные минуты. Может, потому маленькая серебристая трубочка, без которой в своей работе я был как без рук, теперь казалась мне предателем?
Этажом ниже F кабину лифта затолкался сосед с двумя бульдогами. От собак тянуло псиной. Один из псов наступил мне лапой на ногу.
— Не бойся, не бойся, — приговаривал сосед и ласково трепал зверя за ухом. Я все прокручивал в уме последнюю фразу Ирины. Слава Богу, она жива, невредима и, кажется, озабочена только моим ненавистным звонком.
Двери лифта распахнулись, первый пес рванул к выходу, к своей любимой ступеньке у подъезда, на которой даже в самые жаркие летние месяцы не просыхала желтая лужица. А второй бульдог вдруг повел себя странно. Он повернулся ко мне, опустил свою сочную морду, напоминающую раскисший от дождей перезрелый гриб, ткнулся в мои кроссовки и утробно зарычал.
— Фу, Грэй! Фу! — забеспокоился хозяин, вывалился из кабины и с силой потянул поводок.
Пес сопротивлялся, но соседу все-таки удалось отволочь его на улицу. Интересно, чем бульдогу не понравились мои кроссовки? Я вырулил на улицу Кирова, встал за троллейбусом и неторопливо покатил за ним в центр. Салон моей машины сейчас почему-то напоминал место проведения какой-то гнусной акции — то ли камеру пыток, то ли газовую камеру. События вчерашней ночи, тем не менее, казались необыкновенно далекими и даже нереальными, словно я в изрядном подпитии смотрел жестокий фильм, а сейчас многие эпизоды почти стерлись из памяти… Проехал под канатной дорогой. Из подвесной люльки кто-то кинул вниз пустую пивную бутылку. Хорошо, над дорогой натянули сетку и бутылка не разбила мне ветровое стекло.
На пересечении с Киевской я мельком глянул на злополучный светофор. Почему всегда кажется, что место преступления, даже если там не было никаких следов, отмечено черной печатью? Перекресток как перекресток, в городе таких десятки, но мне увиделись на нем машина-призрак с покойником за рулем и следы крови на разогретом асфальте, и вот уже прохожие искоса, чтобы не выдать злорадства, поглядывают на меня, лица их злобные и мстительные: «А, убийца едет! Не выдержал, вернулся на место преступления? Все так делают, и Родион Раскольников так делал…»
Перед поворотом на Тувинскую я сбавил скорость настолько, что идущие в том же направлении пешеходы стали меня обгонять. Свернуть или нет? Руки сами стали крутить руль влево. Чем ближе я подкатывал к тупику с мусорными баками, тем сильнее холодело внутри. А что, собственно, я хочу увидеть? Толпу милиционеров, окруживших «девятку», экспертов, машину «Скорой», носилки с телом Вергелиса, накрытым простыней? Когда впереди показались мусорные баки, я даже дышать перестал. Остановился, испугав добрый десяток разношерстных котов, которые копались в мусоре наравне с двумя бомжами. Развернулся в два приема, чтобы не задеть строй пустых бутылок, бережно выставленных у бордюра, и покатил в обратную сторону. «Девятки» не было. И вообще ничего не было, что бы напоминало вчерашние события. Не перепутал ли я улицу? Нет, не перепутал — Гувин-ская. Хотя ночью все здесь казалось иным, более масштабным и мрачным. Быстро, однако, сработала милиция!
Я оставил «девятку» в том же состоянии, в каком она была, когда я первый раз забрался в ее салон. Не забыл оставить в гнезде ключи зажигания и чуть приоткрыть заднюю дверцу. Теперь уголовному розыску придется поломать голову… Хотя, еще неизвестно, кому больше придется ломать голову — милиции или мне.
Возвращался домой я по самым узким и темным улочкам, по нескольку раз проверяя, нет ли за мной «хвоста». С каждой минутой я все дальше и дальше удалялся от черной машины, катафалка. Но даже тогда, когда я оказался дома, запер дверь на все замки и накатил стакан теплой водки, облегчения не наступило.
Сомнамбулистическое состояние, в котором я проел остаток ночи, трудно было назвать сном. Нетрудно представить мое состояние. Я даже опустил глаза, войдя в ванную, чтобы не увидеть отражения своей физиономии в зеркале и тем самым окончательно не испортить себе настроения. Голова гудела, в глазах — песок, в горле — комок. Стоя под душем и изо всех сил массируя темечко и затылок, я думал о том, как теперь распорядиться внезапно свалившейся мне на голову проблемой.
Щетина на щеках от горячей воды стала мягкой и податливой. Я с удовольствием намылил ее пенкой и провел новеньким станком с двойным лезвием. Бритье — удовольствие для тех, кто любит чистоту, а чистота человека начинается с лица… Где ж мне взять алиби? На этот момент я располагал гильзой от небольшого, наверняка карманного пистолета, фамилией убитого да номером его мобильного телефона, наверняка похищенного убийцей. Немного.
Минут десять я гонял под струей горячего воздуха короткие волосы, зачесывая их то на левую сторону, то на правую, в результате чего они встали дыбом. Полюбовавшись собой, я решил ничего не менять. Каково самочувствие, такова и прическа. В человеке все должно быть гармонично… «Врешь ты, нет у тебя жены!» — вспомнил я обличительную реплику фифочки, с которой познакомился в самолете. Интересно, а как она догадалась? Ведь в ванную, где отсутствие женщины особенно заметно, она не заходила.
На завтрак — два ломтика поджаренного на тостере белого хлеба, стакан зеленого чая без сахара и сваренное вкрутую яйцо. Чай я допивал уже сидя перед экраном ноутбука. Загнал диск с базой данных, открыл папку с жителями республики. Пальцы забегали по клавиатуре. М-да, чувствуется нервное перенапряжение, в фамилию «Вергелис» влепил ненужную «о», а в имя «Леонид» — лишнюю «н»… Мгновение — и машина выдала мне адрес: улица Свердлова, дом двадцать четыре, квартира два. Записывать адрес я не стал, несколько раз прочитал вслух и запомнил. Никаких лишних бумажек с названиями улиц и номерами домов в карманах носить не люблю. Случись что, потом долго придется объяснять милиционеру, для какой цели у меня с собой адрес убитого водителя.
— Как здоровье? — спросил я Никулина, когда тот поднял трубку на другом конце провода и громко высморкался вместо приветствия.
— Превосходно, — мрачным голосом прогундосил он. — Стиральная машина сломалась от избытка носовых платков. Вызвал сантехника, так этот подонок забыл закрыть клапан и затопил моих соседей. Вот сейчас сижу и пью с ними водку.
— Ты у нас специалист по оружию, так ведь?
Жаль, что сантехник об этом не знал, когда ко мне шел.
— Мне тут один знакомый коллекционер принес гильзу, — с ходу придумал я. — Малюсенькая, я таких раньше не видел. Можешь определить, к какому оружию она подходит?
— Что, совсем малюсенькая? Как вошь? Размеры скажи.
Пока я бродил по комнате в поисках линейки, прижав трубку к уху, слышал, как Никулин скомандовал кому-то: «Хватит рыдать! Ни хрена с твоими говенными обоями не сделается! Наливай!» Я тщательно измерил гильзу. Высотой она была двенадцать миллиметров, а калибр такой же, как у старого «Калашникова» — семь-шестьдесят пять.
— Возможно, эта гильза от патрона для карманного «Рот-Зауэра», — пояснил Никулин, сочно и громко жуя. — Это довольно старенькая немецкая модель, но иногда встречается у наших бизнесменов, которые любят антиквариат… Только ты не свисти мне про коллекционера. Ведь нашел где-то и уже сломя голову мчишься по следу преступника? Так ведь?
Я ушел от ответа и послал вдогон еще один вопрос:
— А глушитель на него можно пристроить?
— При желании глушитель можно пристроитьдаже на анус, — дал исчерпывающий ответ Никулин. — Как дела в конторе? Смачный поцелуй от меня Ирине!
Я лишь мгновение колебался и решил сказать все начистоту:
— Ирина уволилась. Она нашла себе другую работу.
— Что?! — взревел Никулин и закашлялся. — Ты, чудовище, все-таки извел ее? Вот именно это настоящее преступление, а не та хренотень, которой ты занимаешься!
Он кинул трубку. Я понял, что если дело пойдет так дальше, я потеряю и Никулина. Тяжелые напольные часы пробили девять раз. Одеться надо непривлекательно. Сойдут свободного покроя джинсы и кроссовки, в которых я был вчера. А вот футболку… Я перебирал свой гардероб. Красная не пойдет, в ней меня за три версты будет видно. А вот темно-синяя в самый раз! Правда, палящее солнце нагреет ее как просмоленную бочку для дачного душа… Да, яйцо забыл съесть! Оно уже остыло, скорлупа отрывалась вместе с белком. Ненавижу яйца, которые плохо очищаются! С полным ртом снова взялся за трубку телефона. Для очистки совести надо дослушать милый голосок Ирины. Утро вечера мудренее, может, моя красавица сменила гнев на милость?
— Вот что, Вацура! — — тщательно, выговаривая каждый звук, как логопед на занятии, произнесла Ирина. Дальним фоном отзывался звук падающей воды. Наверное, Ирина находилась в ванной. — Последний раз предупреждаю тебя, что на твои звонки я больше отвечать не буду!
— Я всего лишь хочу тебя предупредить… — начало было я, но вместо Ирины со мной уже общались торжествующие гудки, словно улюлюкающие лягушки.
Я носился по квартире, словно начался пожар. Когда спешишь, торопишься, цель кажется более значимой, и начисто улетучивается нерешительность. Ключи от машины. Документы. Деньги. Много денег, и желательно в твердой валюте. Алиби, будь оно проклято! Дорогой товар.
Уже у дверей я вспомнил про мобильный телефон, смахнул его с полочки, глянул на дисплей. Телефон был отключен — с того момента, как я перегородил «девятке» дорогу у светофора. Включить его или пока не стоит? Я не мог объяснить самому себе, что меня удерживает. С мобильником теперь были связаны не лучшие ассоциации, по нему я разговаривал с человеком, которому оставалось жить считанные минуты. Может, потому маленькая серебристая трубочка, без которой в своей работе я был как без рук, теперь казалась мне предателем?
Этажом ниже F кабину лифта затолкался сосед с двумя бульдогами. От собак тянуло псиной. Один из псов наступил мне лапой на ногу.
— Не бойся, не бойся, — приговаривал сосед и ласково трепал зверя за ухом. Я все прокручивал в уме последнюю фразу Ирины. Слава Богу, она жива, невредима и, кажется, озабочена только моим ненавистным звонком.
Двери лифта распахнулись, первый пес рванул к выходу, к своей любимой ступеньке у подъезда, на которой даже в самые жаркие летние месяцы не просыхала желтая лужица. А второй бульдог вдруг повел себя странно. Он повернулся ко мне, опустил свою сочную морду, напоминающую раскисший от дождей перезрелый гриб, ткнулся в мои кроссовки и утробно зарычал.
— Фу, Грэй! Фу! — забеспокоился хозяин, вывалился из кабины и с силой потянул поводок.
Пес сопротивлялся, но соседу все-таки удалось отволочь его на улицу. Интересно, чем бульдогу не понравились мои кроссовки? Я вырулил на улицу Кирова, встал за троллейбусом и неторопливо покатил за ним в центр. Салон моей машины сейчас почему-то напоминал место проведения какой-то гнусной акции — то ли камеру пыток, то ли газовую камеру. События вчерашней ночи, тем не менее, казались необыкновенно далекими и даже нереальными, словно я в изрядном подпитии смотрел жестокий фильм, а сейчас многие эпизоды почти стерлись из памяти… Проехал под канатной дорогой. Из подвесной люльки кто-то кинул вниз пустую пивную бутылку. Хорошо, над дорогой натянули сетку и бутылка не разбила мне ветровое стекло.
На пересечении с Киевской я мельком глянул на злополучный светофор. Почему всегда кажется, что место преступления, даже если там не было никаких следов, отмечено черной печатью? Перекресток как перекресток, в городе таких десятки, но мне увиделись на нем машина-призрак с покойником за рулем и следы крови на разогретом асфальте, и вот уже прохожие искоса, чтобы не выдать злорадства, поглядывают на меня, лица их злобные и мстительные: «А, убийца едет! Не выдержал, вернулся на место преступления? Все так делают, и Родион Раскольников так делал…»
Перед поворотом на Тувинскую я сбавил скорость настолько, что идущие в том же направлении пешеходы стали меня обгонять. Свернуть или нет? Руки сами стали крутить руль влево. Чем ближе я подкатывал к тупику с мусорными баками, тем сильнее холодело внутри. А что, собственно, я хочу увидеть? Толпу милиционеров, окруживших «девятку», экспертов, машину «Скорой», носилки с телом Вергелиса, накрытым простыней? Когда впереди показались мусорные баки, я даже дышать перестал. Остановился, испугав добрый десяток разношерстных котов, которые копались в мусоре наравне с двумя бомжами. Развернулся в два приема, чтобы не задеть строй пустых бутылок, бережно выставленных у бордюра, и покатил в обратную сторону. «Девятки» не было. И вообще ничего не было, что бы напоминало вчерашние события. Не перепутал ли я улицу? Нет, не перепутал — Гувин-ская. Хотя ночью все здесь казалось иным, более масштабным и мрачным. Быстро, однако, сработала милиция!