Страница:
Слуги и клерки освободили место вокруг короля, и Констанция увидела всех вместе: графа Честера, Клареса, Роберта Мелуса и его друга Уильяма — самого богатого человека в Англии и Нормандии. С Кларесом был его племянник Роберт Гилберт, посланник короля на свадьбе Бертрады.
Констанция повернула голову и увидела через проход между рядами, как жена и дочери графа Эссекса разговаривали с молодым человеком в темном платье. Этим Рождеством в Винчестере было модно принимать ученых и поэтов, которые расхаживали с рулонами поэм и стихов.
Констанция отклонила приглашения многих дворян посетить их дом и послушать выступления приглашенных ученых и трубадуров. Она предпочла остаться в кругу своей семьи. Пальцы Констанции теребили цепочки на шее. Она вспомнила Рождество у себя в Баскборне. Это было простое, но живое празднество, когда собиралось все население имения, даже пастухи с дальних пастбищ. Разбивался лагерь, зажигались костры, которые не гасли день и ночь, песни и пляски продолжались все Рождество. В канун Рождества в господском саду накрывался большой стол и закатывался грандиозный пир. Вот где было настоящее веселье! Как жаль, что в этом году се не будет на этом пире, она надеялась, что управляющий и его жена позаботятся обо всем сами. Констанции так хотелось в Баскборн!
Двор короля в рождественскую ночь был очень разношерстный, к тому же почти все вели себя весьма бесстыдно. Даже, говорят, изнасиловали совсем молодую дочь какого-то дворянина, но по приказу короля об этом запрещено было говорить.
Наконец началась церемония принятия присяги на верность. Один из клерков стал называть имена дворян, которые должны были принести клятву. Самые богатые и знатные люди Англии разоделись ради такого торжественного случая в шелка и парчу. Их одежды были расшиты драгоценными камнями, платья спускались до самого пола, и длинные шлейфы тянулись на многие метры. Констанция вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть графа Честера, одного из самых знатных и могущественных дворян. Это был человек плотного телосложения, одетый с необыкновенной роскошью. Рядом с ним она увидела графа Харефорда, одного из близких друзей короля. За ними расположился граф Норфолк.
Но сестер на балу графиня не увидела, король пригласил только ее. Это показалось графине подозрительным, она начала немного нервничать. Вскоре к ней подошел Роберт Гилберт и попросил ее принять участие в праздничной церемонии. Она не могла отказать — весь высший свет сопровождал Генри.
Пока она рассматривала присутствующих, ее разыскал брат. Констанция была искренне рада видеть Джулиана.
Джулиан по-братски поцеловал сестру.
— Король Генри в последнее время стал приближать молодых… Мы всю ночь кутили и выпили огромное количество вина… — Потом он сообщил сестре, что хочет купить жеребца, но Хьюго Лэси просит за него непомерно много.
Констанция подняла глаза на брата. Сейчас, как никогда, он был похож на своего отца Гилберта де Джобоурга. Этот стремительный молодой человек был очень красив.
Джулиан сообщил сестре еще одну новость — он намеревается просить короля назначить его на должность шерифа Врексема.
— Констанция, — сказал он, — мы хотим присягнуть тебе. Совершенно ясно, что от епископа Салисбури нам нет никакого прока. Посмотри, с каким хищным видом он сидит рядом с королем… Право, он похож на церковную крысу …
Несколько мгновений графиня молчала. «Джулиан неисправим, — с беспокойством думала Констанция. — И как всегда, у него проблемы с деньгами». Брат как будто прочел ее мысли.
— Удача не так благосклонна ко мне, как к тебе, дорогая моя сестра, — с грустью сказал он. — Говорят, что ты становишься богаче день ото дня…
Она ничего не успела ответить брату, когда к ним подошел один из клерков короля и пригласил ее к нему. Подобрав шелковые юбки, Констанция пошла за ним, стараясь не испачкаться, — в зале сильно затоптали полы. На прощанье Констанция успела все же шепнуть Джулиану, что если представится возможность, то она поговорит с королем по поводу его назначения.
Пробираясь сквозь толпу дворян, толпившихся в ожидании вызова, графиня заметила, как граф Честер покраснел и нервно закусил губу. Норфолк был поглощен разговором с епископом Салисбури.
Наконец клерк назвал имя Констанции, она услышала все свои титулы: графиня Морлакс, Баскборн и Суссекс, Йорк, Лондон и Винчестер…
Графиня опустилась на колени перед королем Генри. Среди яркого красного шелка своих юбок Констанция представляла собой прелестное зрелище. Король прошел вперед и протянул ей руки для пожатия.
Графиня пристально посмотрела в лицо короля. Генри недавно исполнилось пятьдесят три. Он был еще достаточно энергичен, хотя согнутые плечи говорили, как много он познал в этой жизни и как во многом успел разочароваться.
— Приносящая радость… — сказал король, обращаясь к Констанции. — Дочь Гилберта, такая сладкая и красивая. Скажите, епископ Салисбури, не правда ли, она прелестна?
Епископ внимательно посмотрел на Констанцию, как будто только что увидел. Выдержав паузу, он проговорил, что ее поклонники наверняка думают так же и с нетерпением ждут решения короля относительно ее будущего.
Констанция не могла отойти от короля — он не выпускал ее рук. Она чувствовала на себе пристальные взгляды. Король не мог нарушить слово, уже данное им, успокаивала себя графиня.
Генри пристально посмотрел в глаза Констанции.
— Вы должны каждый день молить Господа, и тогда все ваши страстные желания исполнятся, — сказал король и, понизив голос, добавил: — Вы должны принести клятву императрице…
Констанция поклонилась королю Генри и уже приготовилась встать на колени, но король не разрешил ей этого сделать.
Не успела графиня сделать несколько шагов, как к ней подошел клерк. Он сообщил графине, что король оказывает ей большую честь и желает продолжать праздновать Рождество и принимать гостей в ее присутствии.
«Боже! — подумала графиня. — Почему племянник Кларе был там?»
Клерк настойчиво следовал за ней и продолжал повторять, что король непременно желает ее присутствия на праздновании третьего дня Рождества.
— Это честь, миледи, — повторил клерк, подавая ей список необходимого.
— Я осознаю эту честь, — наконец ответила леди Морлакс.
Сердце Констанции сжалось, она почувствовала тошноту. «Нет, король не может взять назад слово…» — пыталась успокоить себя несчастная женщина.
Неожиданно подошел Гилберт.
— Леди Констанция, нам сообщили, что вы устроите королю дальнейшее празднование Рождества.
Ничего не ответив, Констанция огляделась вокруг в поисках своих вассалов. Ее дальнейшее присутствие на церемонии принесения присяги верности дочери короля, немецкой императрице, было необходимо. Теперь, когда единственный сын короля, рожденный в браке, был мертв, у него не осталось законных наследников мужского пола. И Матильда, выданная замуж за немецкого императора Священной Римской Империи, должна была сменить его на посту короля. Но идея, когда женщина наследует королевский трон, не была популярна в Англии. Тогда король решил сделать тактический ход и объявить свою дочь королевой Англии, в то время как она являлась императрицей Священной Римской Империи.
Принимая такое авантюрное решение, король думал, что для многих оно слишком сложно, чтобы можно было в нем разобраться. Он не нарушал никаких законов, никаких обычаев, такого история просто еще не знала.
Когда король встал, в переполненном зале раздались звуки фанфар, люди перестали разговаривать. Но вот фанфары отгремели, и в наступившей тишине один из клерков стал вызывать вассалов короля для принесения присяги верности императрице Матильде.
«Это займет много времени», — вздохнула Констанция.
День тянулся медленно, все утомились. Наконец графиня услышала свое имя. Подойдя к королю, она принесла присягу на верность императрице Матильде.
Когда они с де Крези и Гамелином вышли наружу, солнце уже зашло за тучи. На улице было много молодежи, в основном студентов. Им встретился человек, одетый в пеструю одежду рождественского шута, на нем была черная маска, почти полностью скрывавшая лицо. На Рождество по улицам всегда ходило много шутов, поэтому Констанция и се спутники не обратили на этого паяца никакого внимания.
Подойдя к дому, где они остановились, Констанция увидела рыцаря из имения Морлакс и сержанта Карсефора.
— Миледи, плохие новости, — быстро проговорил сержант. — Гизалф только что прибыл из Морлакса, исчез сэр Эверард.
ГЛАВА 14
Констанция повернула голову и увидела через проход между рядами, как жена и дочери графа Эссекса разговаривали с молодым человеком в темном платье. Этим Рождеством в Винчестере было модно принимать ученых и поэтов, которые расхаживали с рулонами поэм и стихов.
Констанция отклонила приглашения многих дворян посетить их дом и послушать выступления приглашенных ученых и трубадуров. Она предпочла остаться в кругу своей семьи. Пальцы Констанции теребили цепочки на шее. Она вспомнила Рождество у себя в Баскборне. Это было простое, но живое празднество, когда собиралось все население имения, даже пастухи с дальних пастбищ. Разбивался лагерь, зажигались костры, которые не гасли день и ночь, песни и пляски продолжались все Рождество. В канун Рождества в господском саду накрывался большой стол и закатывался грандиозный пир. Вот где было настоящее веселье! Как жаль, что в этом году се не будет на этом пире, она надеялась, что управляющий и его жена позаботятся обо всем сами. Констанции так хотелось в Баскборн!
Двор короля в рождественскую ночь был очень разношерстный, к тому же почти все вели себя весьма бесстыдно. Даже, говорят, изнасиловали совсем молодую дочь какого-то дворянина, но по приказу короля об этом запрещено было говорить.
Наконец началась церемония принятия присяги на верность. Один из клерков стал называть имена дворян, которые должны были принести клятву. Самые богатые и знатные люди Англии разоделись ради такого торжественного случая в шелка и парчу. Их одежды были расшиты драгоценными камнями, платья спускались до самого пола, и длинные шлейфы тянулись на многие метры. Констанция вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть графа Честера, одного из самых знатных и могущественных дворян. Это был человек плотного телосложения, одетый с необыкновенной роскошью. Рядом с ним она увидела графа Харефорда, одного из близких друзей короля. За ними расположился граф Норфолк.
Но сестер на балу графиня не увидела, король пригласил только ее. Это показалось графине подозрительным, она начала немного нервничать. Вскоре к ней подошел Роберт Гилберт и попросил ее принять участие в праздничной церемонии. Она не могла отказать — весь высший свет сопровождал Генри.
Пока она рассматривала присутствующих, ее разыскал брат. Констанция была искренне рада видеть Джулиана.
Джулиан по-братски поцеловал сестру.
— Король Генри в последнее время стал приближать молодых… Мы всю ночь кутили и выпили огромное количество вина… — Потом он сообщил сестре, что хочет купить жеребца, но Хьюго Лэси просит за него непомерно много.
Констанция подняла глаза на брата. Сейчас, как никогда, он был похож на своего отца Гилберта де Джобоурга. Этот стремительный молодой человек был очень красив.
Джулиан сообщил сестре еще одну новость — он намеревается просить короля назначить его на должность шерифа Врексема.
— Констанция, — сказал он, — мы хотим присягнуть тебе. Совершенно ясно, что от епископа Салисбури нам нет никакого прока. Посмотри, с каким хищным видом он сидит рядом с королем… Право, он похож на церковную крысу …
Несколько мгновений графиня молчала. «Джулиан неисправим, — с беспокойством думала Констанция. — И как всегда, у него проблемы с деньгами». Брат как будто прочел ее мысли.
— Удача не так благосклонна ко мне, как к тебе, дорогая моя сестра, — с грустью сказал он. — Говорят, что ты становишься богаче день ото дня…
Она ничего не успела ответить брату, когда к ним подошел один из клерков короля и пригласил ее к нему. Подобрав шелковые юбки, Констанция пошла за ним, стараясь не испачкаться, — в зале сильно затоптали полы. На прощанье Констанция успела все же шепнуть Джулиану, что если представится возможность, то она поговорит с королем по поводу его назначения.
Пробираясь сквозь толпу дворян, толпившихся в ожидании вызова, графиня заметила, как граф Честер покраснел и нервно закусил губу. Норфолк был поглощен разговором с епископом Салисбури.
Наконец клерк назвал имя Констанции, она услышала все свои титулы: графиня Морлакс, Баскборн и Суссекс, Йорк, Лондон и Винчестер…
Графиня опустилась на колени перед королем Генри. Среди яркого красного шелка своих юбок Констанция представляла собой прелестное зрелище. Король прошел вперед и протянул ей руки для пожатия.
Графиня пристально посмотрела в лицо короля. Генри недавно исполнилось пятьдесят три. Он был еще достаточно энергичен, хотя согнутые плечи говорили, как много он познал в этой жизни и как во многом успел разочароваться.
— Приносящая радость… — сказал король, обращаясь к Констанции. — Дочь Гилберта, такая сладкая и красивая. Скажите, епископ Салисбури, не правда ли, она прелестна?
Епископ внимательно посмотрел на Констанцию, как будто только что увидел. Выдержав паузу, он проговорил, что ее поклонники наверняка думают так же и с нетерпением ждут решения короля относительно ее будущего.
Констанция не могла отойти от короля — он не выпускал ее рук. Она чувствовала на себе пристальные взгляды. Король не мог нарушить слово, уже данное им, успокаивала себя графиня.
Генри пристально посмотрел в глаза Констанции.
— Вы должны каждый день молить Господа, и тогда все ваши страстные желания исполнятся, — сказал король и, понизив голос, добавил: — Вы должны принести клятву императрице…
Констанция поклонилась королю Генри и уже приготовилась встать на колени, но король не разрешил ей этого сделать.
Не успела графиня сделать несколько шагов, как к ней подошел клерк. Он сообщил графине, что король оказывает ей большую честь и желает продолжать праздновать Рождество и принимать гостей в ее присутствии.
«Боже! — подумала графиня. — Почему племянник Кларе был там?»
Клерк настойчиво следовал за ней и продолжал повторять, что король непременно желает ее присутствия на праздновании третьего дня Рождества.
— Это честь, миледи, — повторил клерк, подавая ей список необходимого.
— Я осознаю эту честь, — наконец ответила леди Морлакс.
Сердце Констанции сжалось, она почувствовала тошноту. «Нет, король не может взять назад слово…» — пыталась успокоить себя несчастная женщина.
Неожиданно подошел Гилберт.
— Леди Констанция, нам сообщили, что вы устроите королю дальнейшее празднование Рождества.
Ничего не ответив, Констанция огляделась вокруг в поисках своих вассалов. Ее дальнейшее присутствие на церемонии принесения присяги верности дочери короля, немецкой императрице, было необходимо. Теперь, когда единственный сын короля, рожденный в браке, был мертв, у него не осталось законных наследников мужского пола. И Матильда, выданная замуж за немецкого императора Священной Римской Империи, должна была сменить его на посту короля. Но идея, когда женщина наследует королевский трон, не была популярна в Англии. Тогда король решил сделать тактический ход и объявить свою дочь королевой Англии, в то время как она являлась императрицей Священной Римской Империи.
Принимая такое авантюрное решение, король думал, что для многих оно слишком сложно, чтобы можно было в нем разобраться. Он не нарушал никаких законов, никаких обычаев, такого история просто еще не знала.
Когда король встал, в переполненном зале раздались звуки фанфар, люди перестали разговаривать. Но вот фанфары отгремели, и в наступившей тишине один из клерков стал вызывать вассалов короля для принесения присяги верности императрице Матильде.
«Это займет много времени», — вздохнула Констанция.
День тянулся медленно, все утомились. Наконец графиня услышала свое имя. Подойдя к королю, она принесла присягу на верность императрице Матильде.
Когда они с де Крези и Гамелином вышли наружу, солнце уже зашло за тучи. На улице было много молодежи, в основном студентов. Им встретился человек, одетый в пеструю одежду рождественского шута, на нем была черная маска, почти полностью скрывавшая лицо. На Рождество по улицам всегда ходило много шутов, поэтому Констанция и се спутники не обратили на этого паяца никакого внимания.
Подойдя к дому, где они остановились, Констанция увидела рыцаря из имения Морлакс и сержанта Карсефора.
— Миледи, плохие новости, — быстро проговорил сержант. — Гизалф только что прибыл из Морлакса, исчез сэр Эверард.
ГЛАВА 14
Эверард исчез, не нашли и его жеребца Фаундера. Оба как сквозь землю провалились.
Констанция не могла поверить словам курьера, прибывшего из Морлакса. Только не Эверард, ставший ее тенью, ее покровителем! Графиня заявила окружавшим ее рыцарям, что Эверард не мог умереть. С ним что-то произошло, но он не умер.
Сержант развел руками.
— Это может показаться грязной игрой, миледи… В последний раз Эверарда видели, когда он взял корову в замке и направился в деревню. Корову потом нашли, она мирно паслась на берегу реки…
Констанция растерялась — это было так не похоже на ее капитана.
Де Крези объяснил подошедшему Роберту Гилберту, что пропал Эверард Сауджон, гасконец, который был капитаном рыцарей леди Морлакс. Услышав слово «был», сказанное о капитане, Констанция вздрогнула, не в силах осознать, что Эверарда больше нет. Графиня прекрасно знала, что у него было много врагов, и еще раз попросила курьера рассказать подробности исчезновения Эверарда.
Рыцарь пересказал ей все, что знал. Искали капитана три дня. Прибывших с Эверардом рыцарей расквартировали в замке вместе с основным гарнизоном. Управляющий замка хотел, чтобы графиня узнала о пропаже капитана как можно раньше, и курьеру потребовалось чуть больше двух дней, чтобы добраться из Морлакса в Винчестер.
Констанция слушала все, что говорил ей курьер, и одновременно в ее голове вертелась мысль, что Эверард жив. Она твердила это как заклятие — Эверард жив, он не мог умереть, это ошибка. С ним могло что-то произойти, но он непобедим, окружающие всегда трепетали перед ним, все боялись его. Возможно, его захватили разбойники и держат, чтобы получить выкуп…
Графиня приказала курьеру передать управляющему в Морлакс, чтобы не останавливали поиски.
Молодой рыцарь, услышав распоряжение леди Морлакс, непроизвольно нахмурился. Он не верил, что эти поиски принесут какой-либо результат. Тяжело вздохнув, он повторил ей, что и деревню, и прилегающую к ней местность уже тщательно обыскали и опросили всех местных жителей, но все как один говорят, что ничего не видели. Единственное, что удалось обнаружить, так это корова…
Леди Морлакс, жестом приказав ему подняться с колен, задумалась. Корова сильно озадачила ее. Что капитан Эверард делал в деревне Морлакс? Может быть, он хотел продать корову кому-то из деревенских? Но зачем? Он никогда не занимался торговлей скотом. Миллион вопросов, на которые не было ответов. «Но все равно он жив», — в конце концов, сказала Констанция сама себе.
Конюх подвел лошадей для де Крези и Гамелина. Люди выходили из зала и присоединялись к ним. Многие хорошо знали Констанцию и ее верного капитана рыцарей и с любопытством прислушивались к разговору. Недалеко от них рождественский шут продолжал завывать.
Под пустячным предлогом Констанция поспешила уйти. Уже было холодно, солнце ушло за тучи. Карсефор и курьер ждали ее.
Она не могла оставить Винчестер до третьего дня Рождества. Ее вассалам Гамелину и де Крези придется самим разобраться с исчезновением Эверарда… Графиня хотела знать об этом происшествии как можно больше. Она не могла сама поехать в Морлакс даже после Рождества, ей необходимо было заехать в Баскборн, где ждала ее дочь… Констанция направилась к своей лошади, Карсефор вручил ей вожжи, Гамелин опустился на одно колено, чтобы Констанции было удобнее садиться. В другое время она обязательно поблагодарила бы за такое внимание, но сейчас все ее мысли были поглощены Эверардом, она даже не заметила, как села в седло.
— Кто сейчас возглавляет наших рыцарей в Морлаксе? — спросила она, нагнувшись с седла.
— Сэр Болинюс, леди, — ответил курьер.
— Хорошо, — машинально проговорила Констанция.
Непредвиденное принесение клятвы верности Матильде, а также неожиданное появление курьера заставили ее забыть о просьбе брата. Графиня так и не поговорила с королем относительно его назначения на должность шерифа Врексхама. Право, это совсем вылетело у нее из головы.
Леди Морлакс приказала отправляться курьеру назад в Морлакс с сообщением, что она вскоре пришлет в замок Джулиана и он поможет искать Эверарда. Капитана обязательно надо отыскать, он не мог умереть, не мог…
Роберт Гилберт подъехал к Констанции, теперь их лошади ехали рядом. Он улыбался.
— Люди подчиняются вам беспрекословно, красивейшая леди, даже с радостью. У вас необыкновенный дар приказывать. Научите нас также командовать, и наши рыцари станут еще храбрее.
Карсефор и другой рыцарь внимательно наблюдали за ними. Констанция молча выслушала язвительное замечание Гилберта и, ничего не сказав, ударила пяткой свою лошадь.
Они проехали по главной площади городка. Казалось, на ней собрались все нищие страны, со всех сторон раздавались крики, мольбы, оскорбления и колкости.
Констанция рассеянно смотрела на окружающих се людей. Вдруг она услышала, как шут призывал поклоняться языческим богам. Голос был очень знакомый, но она не могла вспомнить, где слышала его.
Графиня резко обернулась. Шут был в привычной яркой, пестрой одежде, состоявшей из одних заплат, кисточка его шутовского колпака была непомерно длинной, маска закрывала почти все лицо, он точно повторял все ее движения, как будто следил за ней.
Графиня никак не могла вспомнить, где она слышала этот голос… Обернувшись, она увидела, что шут уходит.
Немного отдохнув, курьер поменял уставшую лошадь и опять отправился в Морлакс с приказом Констанции. Графиня понимала, что капитан не мог уехать, не предупредив ее, не мог исчезнуть, не поговорив и не простившись с ней. Констанция знала, что у Эверарда много недоброжелателей, которые очень хотели бы навредить ему и даже уничтожить. Но она так же прекрасно знала, что они никогда не решатся на это — слишком все боялись его. К тому же все знали, что леди Морлакс ценит его. В ее деревнях никогда не было никаких беспорядков, не говоря уже о бунтах.
Этой ночью Констанция не могла уснуть. Кроме того, что она переволновалась, она еще и переела. Ее желудок нестерпимо болел. Во время празднования Рождества подавали разнообразную пищу, пир продолжался всю ночь и, конечно, это сказалось на ее самочувствии. Боль в желудке, волнение за Эверарда, да еще чужая постель, — все это вывело Констанцию из душевного равновесия. Она безумно захотела домой, к своим вещам, в привычную обстановку.
Ворочаясь без сна, она вспоминала своих дочерей, девушек, кормилиц, которые заботились о них, дом в Баскборне. Она не могла справиться со своим беспокойством, не могла перестать волноваться. Зима — время обострения всех болезней. В голову лезли дурные мысли об оспе, чуме, лихорадках…
Леди Морлакс сидела, облокотившись на подушки, снова и снова вспоминая сегодняшний день. Постепенно она стала дремать, боль в желудке немного утихла. Ей даже приснился сон, даже не сон, а грезы наяву. Она увидела ведьму, которую арестовали вместе с Сенреном, сумасшедшим жонглером.
Резко пробудившись от дремы, Констанция огляделась — комната была темной и пустой. Ее девушки уже, наверное, проснулись и суетились на кухне и в передней. От пола тянуло холодом, несмотря на овечью шкуру, брошенную на пол. Живот снова свело. «Бог мой, — мысли Констанции вновь вернулись к капитану. — Бог мой, где же может быть Эверард?» Ей хотелось завыть от всех этих проблем.
Молодая женщина снова задремала. На сей раз ей приснился жонглер, Сенрен, одетый в наряд шута, пестро, ярко, кричаще. Он пел, танцевал и дразнил ее, называя по имени, на весь Винчестер.
Граф Харсфорд обеспечивал пир короля на второй день Рождества. Были приглашены борцы, акробаты, мимы, балерины, певцы. Они все уместились в большом зале Винчестерского замка. Такие развлечения стали очень популярны в этом году.
Граф с трудом стоял на ногах после целого дня непрекращающегося застолья. Он донимал всех расспросами о язычниках, говоря, что их очень много, что они пришли из Лондона, и еще много разной чепухи.
Констанции предстояло принимать гостей короля Генри на третью ночь Рождества. К тому времени в Винчестере не останется ни одной балерины, ни одного трубадура, способных нормально держаться на ногах. Впрочем, дворяне тоже не составляли исключение.
Ее желудок взбунтовался только при одном виде принесенных блюд: жареный олень, обложенный вареными яйцами, тушеное мясо с овощами, голуби, домашняя птица в соусе… Казалось, блюда никогда не перестанут приносить.
Графиня наблюдала, как носились вспотевшие повара, и пыталась представить, что же будет в Винчестере после Рождества. У нее были свои проблемы с отсутствием достаточного количества еды в поместьях. Сидевший рядом Роберт Гилберт смотрел на медовые яблоки, сливы и жареные орехи, количество еды ошеломляло и одновременно вдохновляло его. Она молча смотрела на яблоки в луже сиропа, а Роберт Гилберт, желая развлечь, прочитал ей поэму. Взмахнув длинными ресницами, Констанция посмотрела на короля. Епископ Салисбури, король Генри и его незаконный сын Роберт Глоустер сидели на некотором возвышении. Время от времени король наклонялся вперед и внимательно смотрел на Констанцию и Роберта Гилберта.
Леди Морлакс не испытывала недостатка внимания к своей персоне. Два барона с севера и несколько рыцарей появились перед ней с бокалами. По старой традиции, она или сидящий рядом с ней Роберт Гилберт должны были предложить им вина.
Дворяне были уже пьяны, они целый день пили вино и пиво. Даже король раскраснелся от выпитого, хотя пил он редко, а уж совсем пьяным его не видел никто. Констанция была очень удивлена, увидев короля в таком виде. Генри стал болтливее, чем обычно, но он не переставал наблюдать за ней. Старый барон Томас Морссхолд пригласил молодого ученого прочитать поэму, как будто специально написанную для Констанции. В поэме воспевались дивные серебряные глаза и черные как ночь волосы.
Она сидела, не глядя на певца, зная, что король не сводит с нее глаз. В последнее время стало модным воспевать высокорожденных леди и петь им по-французски дифирамбы во время принятия пищи. Поскольку графиня действительно была прекрасна, придворные пили за нее с удовольствием. Констанция хотела знать, о чем думал король Генри, глядя на нее и слушая певца. Все присутствующие тоже внимательно слушали выступающего, и лишь Роберт Гилберт промычал что-то нечленораздельное, когда певец закончил свое выступление.
Господи! Еще два с половиной года оставалось до окончания срока, данного королем! Неужели король надумал изменить свое решение и взять слово обратно?! Роберт Гилберт наполнил ее бокал вином, и Констанция осушила его, вино было неразбавленным и очень крепким.
Слуга графа Харефорда освобождал пространство для очередного певца. Поднялась небольшая суматоха, некоторых рыцарей пришлось просить перейти на другое место. Наконец певец запел песню о двух девушках, которые полюбили одного парня. Констанция не слушала, она думала о своем будущем. Она не могла потерять свободу так быстро. Король дал ей три года и не должен нарушать уже раз данное слово!
Констанция подумала о развлечениях на завтрашний день. Она очень боялась, что что-нибудь не понравится королю и у него испортится настроение. Надо сказать, король Генри был мастером по выкачиванию капитала из своих дворян, у него это всегда получалось с большим успехом.
Де Крези уже послал слугу в поместье Саспекс — которое тоже принадлежало Констанции — за продуктами, хлебом и сладостями. Оба се вассала тратили большие суммы на плату артистам, которые уже устали и не так охотно соглашались выступать. Гамелин с большим воодушевлением рассказывал о балеринах, которых ему удалось пригласить. Король должен прийти в восторг от них — они будут исполнять танцы в прозрачных одеждах.
Вокруг певца собиралось все больше народа. Он пел о том, как две девушки влюбились в одного юношу, но девушки были из богатых семей, а юноша — простым пастухом, но высоким и красивым. Пастух решил поозорничать. Расположившись под дубом, он разделся и положил свою шляпу чуть ниже живота, прикрыв ею все, что хотел. Он притворился спящим и стал ждать, что же произойдет дальше.
Гилберт нагнулся к Констанции, и его рука легла ей немного ниже поясницы, это не ускользнуло от внимательного взгляда короля. Заметив это, Констанция немного отклонилась вперед и еле заметным движением локтя оттолкнула руку рыцаря.
Трубадур продолжал петь, подражая женскому голосу:
— Почему бы нам не посмотреть, что под шляпой? — спросила первая девушка.
— Да, конечно, давай посмотрим! — ответила другая.
Девушки осторожно приподняли шляпу и очень изумились при виде того, что скрывалось под ней.
Констанция вновь почувствовала на себе взгляд короля, но, когда повернулась к нему, он уже смотрел в другую сторону, причем так внимательно, как будто там было что-то очень интересное и он не мог оторваться.
А песня продолжалась дальше. Честные девушки в первый раз увидев такое, стали хихикать, думая, что пастух спит и их не слышит. А ему под их ласками стало очень приятно и совсем не трудно было притворяться сладко спящим. Но его член не хотел спать, он встал и стоял всем напоказ. Первая девушка — она была чуть моложе — сняла со своих волос красную ленту и… Здесь арфа сладко запела, а певец перевел дух и продолжил: девушка завязала ленту вокруг… Потом милые проказницы положили шляпу на прежнее место и быстро убежали. Шаловливые плутовки возвратились в городок, со смехом вспоминая эту проделку.
Роберт Гилберт не отставал от графини, теперь он взял ее за руку. Констанция через какое-то время попыталась убрать свою руку, но он только сильнее сжал ее.
Трубадур тем временем подходил к концу своей фривольной песенки. Подняв шляпу и увидев содеянное, молодой пастух решил жениться на молодой выдумщице. Вот с кем ему никогда не будет скучно!
Певец закончил свою песню, и зал взорвался аплодисментами. Всем очень понравилась эта незатейливая песенка. Констанция, наконец, высвободила руку. Граф Харефорд открыл дверь, и все стали выходить из залы.
Короля окружили его рыцари, Роберт Глоустер выделялся среди них своим ростом и могучими плечами. Рыцари намеревались вынести короля, подняв на руки. Внезапно послышался голос рождественского шута, он был слышен повсюду.
Все замолчали, рыцари стояли вокруг короля с приготовленными мечами, они ждали дальнейших распоряжений.
Король молча допивал вино и смотрел на окружающих. Он сделал жест рукой, и рыцари расступились.
Шут, в своем пестром наряде, сшитом из лоскутков, в смешном колпаке с кисточкой, упал в ноги королю, потом вскочил и поклонился с обезьяньей грацией. Окружающие не могли удержаться от смеха, так смешно у него это получилось.
Через минуту шут начал острить по поводу английских и нормандских дворян. Он зло смеялся над дворянами, нарушив неписаное правило. Когда смеха, которого он ожидал, не послышалось, шут стал декламировать стихи на звучной латыни.
Констанция замерла. Она не могла отвести глаз от шута. Узкие бедра, отчетливо видные под костюмом шута, рот, который не закрывала маска, — она прекрасно могла видеть движение губ и его глаза, подобные голубым сапфирам, блестевшие из-под маски. Констанция пристально вглядывалась в эти до боли знакомые черты. Внезапно се охватил смертельный страх, она узнала в этом рождественском шуте своего ночного посетителя. Это был ее сумасшедший жонглер!
Графиня поднесла ко рту бокал с вином и сделала несколько больших глотков. Руки выдавали ее волнение, Констанция никак не могла унять эту предательскую дрожь.
Гилберт внимательно посмотрел на нее, от него не укрылось то впечатление, которое шут произвел на графиню.
— Он пугает вас, миледи? Как раз когда пропал ваш капитан… Дорогая леди Морлакс, не пугайтесь! Все будет хорошо, позвольте только мне быть вашей защитой! Вы позволите, графиня? — Роберт в ожидании смотрел на Констанцию, но она не слышала и половины из того, что он говорил, поглощенная своим сумасшедшим.
Констанция видела перед собой те самые глаза, то самое длинное гибкое тело, слушала тот же голос. Она знала, что под маской рождественского шута скрывается Сснрен, вторгшийся в ее палатку той незабываемой ночью.
«Мать Божья! Сохрани и помилуй! Это он! Действительно он! Я не ошиблась. Он разговаривает с королем Генри! Что заставило его сюда прийти?» — спрашивала графиня у самой себя и ни на один вопрос не находила ответа. Ее руки не переставали дрожать, это было особенно заметно, когда она подносила бокал с вином к губам.
Некоторые из дворян захлопали, услышав в исполнении шута латинский рецитал. Закончив петь, он без устали декламировал Виргилия. Епископ Салисбури с удивлением посмотрел на короля.
— Милорд! Я давно не слышал такого выступления! Он ни разу нигде не ошибся!
Констанция не могла поверить словам курьера, прибывшего из Морлакса. Только не Эверард, ставший ее тенью, ее покровителем! Графиня заявила окружавшим ее рыцарям, что Эверард не мог умереть. С ним что-то произошло, но он не умер.
Сержант развел руками.
— Это может показаться грязной игрой, миледи… В последний раз Эверарда видели, когда он взял корову в замке и направился в деревню. Корову потом нашли, она мирно паслась на берегу реки…
Констанция растерялась — это было так не похоже на ее капитана.
Де Крези объяснил подошедшему Роберту Гилберту, что пропал Эверард Сауджон, гасконец, который был капитаном рыцарей леди Морлакс. Услышав слово «был», сказанное о капитане, Констанция вздрогнула, не в силах осознать, что Эверарда больше нет. Графиня прекрасно знала, что у него было много врагов, и еще раз попросила курьера рассказать подробности исчезновения Эверарда.
Рыцарь пересказал ей все, что знал. Искали капитана три дня. Прибывших с Эверардом рыцарей расквартировали в замке вместе с основным гарнизоном. Управляющий замка хотел, чтобы графиня узнала о пропаже капитана как можно раньше, и курьеру потребовалось чуть больше двух дней, чтобы добраться из Морлакса в Винчестер.
Констанция слушала все, что говорил ей курьер, и одновременно в ее голове вертелась мысль, что Эверард жив. Она твердила это как заклятие — Эверард жив, он не мог умереть, это ошибка. С ним могло что-то произойти, но он непобедим, окружающие всегда трепетали перед ним, все боялись его. Возможно, его захватили разбойники и держат, чтобы получить выкуп…
Графиня приказала курьеру передать управляющему в Морлакс, чтобы не останавливали поиски.
Молодой рыцарь, услышав распоряжение леди Морлакс, непроизвольно нахмурился. Он не верил, что эти поиски принесут какой-либо результат. Тяжело вздохнув, он повторил ей, что и деревню, и прилегающую к ней местность уже тщательно обыскали и опросили всех местных жителей, но все как один говорят, что ничего не видели. Единственное, что удалось обнаружить, так это корова…
Леди Морлакс, жестом приказав ему подняться с колен, задумалась. Корова сильно озадачила ее. Что капитан Эверард делал в деревне Морлакс? Может быть, он хотел продать корову кому-то из деревенских? Но зачем? Он никогда не занимался торговлей скотом. Миллион вопросов, на которые не было ответов. «Но все равно он жив», — в конце концов, сказала Констанция сама себе.
Конюх подвел лошадей для де Крези и Гамелина. Люди выходили из зала и присоединялись к ним. Многие хорошо знали Констанцию и ее верного капитана рыцарей и с любопытством прислушивались к разговору. Недалеко от них рождественский шут продолжал завывать.
Под пустячным предлогом Констанция поспешила уйти. Уже было холодно, солнце ушло за тучи. Карсефор и курьер ждали ее.
Она не могла оставить Винчестер до третьего дня Рождества. Ее вассалам Гамелину и де Крези придется самим разобраться с исчезновением Эверарда… Графиня хотела знать об этом происшествии как можно больше. Она не могла сама поехать в Морлакс даже после Рождества, ей необходимо было заехать в Баскборн, где ждала ее дочь… Констанция направилась к своей лошади, Карсефор вручил ей вожжи, Гамелин опустился на одно колено, чтобы Констанции было удобнее садиться. В другое время она обязательно поблагодарила бы за такое внимание, но сейчас все ее мысли были поглощены Эверардом, она даже не заметила, как села в седло.
— Кто сейчас возглавляет наших рыцарей в Морлаксе? — спросила она, нагнувшись с седла.
— Сэр Болинюс, леди, — ответил курьер.
— Хорошо, — машинально проговорила Констанция.
Непредвиденное принесение клятвы верности Матильде, а также неожиданное появление курьера заставили ее забыть о просьбе брата. Графиня так и не поговорила с королем относительно его назначения на должность шерифа Врексхама. Право, это совсем вылетело у нее из головы.
Леди Морлакс приказала отправляться курьеру назад в Морлакс с сообщением, что она вскоре пришлет в замок Джулиана и он поможет искать Эверарда. Капитана обязательно надо отыскать, он не мог умереть, не мог…
Роберт Гилберт подъехал к Констанции, теперь их лошади ехали рядом. Он улыбался.
— Люди подчиняются вам беспрекословно, красивейшая леди, даже с радостью. У вас необыкновенный дар приказывать. Научите нас также командовать, и наши рыцари станут еще храбрее.
Карсефор и другой рыцарь внимательно наблюдали за ними. Констанция молча выслушала язвительное замечание Гилберта и, ничего не сказав, ударила пяткой свою лошадь.
Они проехали по главной площади городка. Казалось, на ней собрались все нищие страны, со всех сторон раздавались крики, мольбы, оскорбления и колкости.
Констанция рассеянно смотрела на окружающих се людей. Вдруг она услышала, как шут призывал поклоняться языческим богам. Голос был очень знакомый, но она не могла вспомнить, где слышала его.
Графиня резко обернулась. Шут был в привычной яркой, пестрой одежде, состоявшей из одних заплат, кисточка его шутовского колпака была непомерно длинной, маска закрывала почти все лицо, он точно повторял все ее движения, как будто следил за ней.
Графиня никак не могла вспомнить, где она слышала этот голос… Обернувшись, она увидела, что шут уходит.
Немного отдохнув, курьер поменял уставшую лошадь и опять отправился в Морлакс с приказом Констанции. Графиня понимала, что капитан не мог уехать, не предупредив ее, не мог исчезнуть, не поговорив и не простившись с ней. Констанция знала, что у Эверарда много недоброжелателей, которые очень хотели бы навредить ему и даже уничтожить. Но она так же прекрасно знала, что они никогда не решатся на это — слишком все боялись его. К тому же все знали, что леди Морлакс ценит его. В ее деревнях никогда не было никаких беспорядков, не говоря уже о бунтах.
Этой ночью Констанция не могла уснуть. Кроме того, что она переволновалась, она еще и переела. Ее желудок нестерпимо болел. Во время празднования Рождества подавали разнообразную пищу, пир продолжался всю ночь и, конечно, это сказалось на ее самочувствии. Боль в желудке, волнение за Эверарда, да еще чужая постель, — все это вывело Констанцию из душевного равновесия. Она безумно захотела домой, к своим вещам, в привычную обстановку.
Ворочаясь без сна, она вспоминала своих дочерей, девушек, кормилиц, которые заботились о них, дом в Баскборне. Она не могла справиться со своим беспокойством, не могла перестать волноваться. Зима — время обострения всех болезней. В голову лезли дурные мысли об оспе, чуме, лихорадках…
Леди Морлакс сидела, облокотившись на подушки, снова и снова вспоминая сегодняшний день. Постепенно она стала дремать, боль в желудке немного утихла. Ей даже приснился сон, даже не сон, а грезы наяву. Она увидела ведьму, которую арестовали вместе с Сенреном, сумасшедшим жонглером.
Резко пробудившись от дремы, Констанция огляделась — комната была темной и пустой. Ее девушки уже, наверное, проснулись и суетились на кухне и в передней. От пола тянуло холодом, несмотря на овечью шкуру, брошенную на пол. Живот снова свело. «Бог мой, — мысли Констанции вновь вернулись к капитану. — Бог мой, где же может быть Эверард?» Ей хотелось завыть от всех этих проблем.
Молодая женщина снова задремала. На сей раз ей приснился жонглер, Сенрен, одетый в наряд шута, пестро, ярко, кричаще. Он пел, танцевал и дразнил ее, называя по имени, на весь Винчестер.
Граф Харсфорд обеспечивал пир короля на второй день Рождества. Были приглашены борцы, акробаты, мимы, балерины, певцы. Они все уместились в большом зале Винчестерского замка. Такие развлечения стали очень популярны в этом году.
Граф с трудом стоял на ногах после целого дня непрекращающегося застолья. Он донимал всех расспросами о язычниках, говоря, что их очень много, что они пришли из Лондона, и еще много разной чепухи.
Констанции предстояло принимать гостей короля Генри на третью ночь Рождества. К тому времени в Винчестере не останется ни одной балерины, ни одного трубадура, способных нормально держаться на ногах. Впрочем, дворяне тоже не составляли исключение.
Ее желудок взбунтовался только при одном виде принесенных блюд: жареный олень, обложенный вареными яйцами, тушеное мясо с овощами, голуби, домашняя птица в соусе… Казалось, блюда никогда не перестанут приносить.
Графиня наблюдала, как носились вспотевшие повара, и пыталась представить, что же будет в Винчестере после Рождества. У нее были свои проблемы с отсутствием достаточного количества еды в поместьях. Сидевший рядом Роберт Гилберт смотрел на медовые яблоки, сливы и жареные орехи, количество еды ошеломляло и одновременно вдохновляло его. Она молча смотрела на яблоки в луже сиропа, а Роберт Гилберт, желая развлечь, прочитал ей поэму. Взмахнув длинными ресницами, Констанция посмотрела на короля. Епископ Салисбури, король Генри и его незаконный сын Роберт Глоустер сидели на некотором возвышении. Время от времени король наклонялся вперед и внимательно смотрел на Констанцию и Роберта Гилберта.
Леди Морлакс не испытывала недостатка внимания к своей персоне. Два барона с севера и несколько рыцарей появились перед ней с бокалами. По старой традиции, она или сидящий рядом с ней Роберт Гилберт должны были предложить им вина.
Дворяне были уже пьяны, они целый день пили вино и пиво. Даже король раскраснелся от выпитого, хотя пил он редко, а уж совсем пьяным его не видел никто. Констанция была очень удивлена, увидев короля в таком виде. Генри стал болтливее, чем обычно, но он не переставал наблюдать за ней. Старый барон Томас Морссхолд пригласил молодого ученого прочитать поэму, как будто специально написанную для Констанции. В поэме воспевались дивные серебряные глаза и черные как ночь волосы.
Она сидела, не глядя на певца, зная, что король не сводит с нее глаз. В последнее время стало модным воспевать высокорожденных леди и петь им по-французски дифирамбы во время принятия пищи. Поскольку графиня действительно была прекрасна, придворные пили за нее с удовольствием. Констанция хотела знать, о чем думал король Генри, глядя на нее и слушая певца. Все присутствующие тоже внимательно слушали выступающего, и лишь Роберт Гилберт промычал что-то нечленораздельное, когда певец закончил свое выступление.
Господи! Еще два с половиной года оставалось до окончания срока, данного королем! Неужели король надумал изменить свое решение и взять слово обратно?! Роберт Гилберт наполнил ее бокал вином, и Констанция осушила его, вино было неразбавленным и очень крепким.
Слуга графа Харефорда освобождал пространство для очередного певца. Поднялась небольшая суматоха, некоторых рыцарей пришлось просить перейти на другое место. Наконец певец запел песню о двух девушках, которые полюбили одного парня. Констанция не слушала, она думала о своем будущем. Она не могла потерять свободу так быстро. Король дал ей три года и не должен нарушать уже раз данное слово!
Констанция подумала о развлечениях на завтрашний день. Она очень боялась, что что-нибудь не понравится королю и у него испортится настроение. Надо сказать, король Генри был мастером по выкачиванию капитала из своих дворян, у него это всегда получалось с большим успехом.
Де Крези уже послал слугу в поместье Саспекс — которое тоже принадлежало Констанции — за продуктами, хлебом и сладостями. Оба се вассала тратили большие суммы на плату артистам, которые уже устали и не так охотно соглашались выступать. Гамелин с большим воодушевлением рассказывал о балеринах, которых ему удалось пригласить. Король должен прийти в восторг от них — они будут исполнять танцы в прозрачных одеждах.
Вокруг певца собиралось все больше народа. Он пел о том, как две девушки влюбились в одного юношу, но девушки были из богатых семей, а юноша — простым пастухом, но высоким и красивым. Пастух решил поозорничать. Расположившись под дубом, он разделся и положил свою шляпу чуть ниже живота, прикрыв ею все, что хотел. Он притворился спящим и стал ждать, что же произойдет дальше.
Гилберт нагнулся к Констанции, и его рука легла ей немного ниже поясницы, это не ускользнуло от внимательного взгляда короля. Заметив это, Констанция немного отклонилась вперед и еле заметным движением локтя оттолкнула руку рыцаря.
Трубадур продолжал петь, подражая женскому голосу:
— Почему бы нам не посмотреть, что под шляпой? — спросила первая девушка.
— Да, конечно, давай посмотрим! — ответила другая.
Девушки осторожно приподняли шляпу и очень изумились при виде того, что скрывалось под ней.
Констанция вновь почувствовала на себе взгляд короля, но, когда повернулась к нему, он уже смотрел в другую сторону, причем так внимательно, как будто там было что-то очень интересное и он не мог оторваться.
А песня продолжалась дальше. Честные девушки в первый раз увидев такое, стали хихикать, думая, что пастух спит и их не слышит. А ему под их ласками стало очень приятно и совсем не трудно было притворяться сладко спящим. Но его член не хотел спать, он встал и стоял всем напоказ. Первая девушка — она была чуть моложе — сняла со своих волос красную ленту и… Здесь арфа сладко запела, а певец перевел дух и продолжил: девушка завязала ленту вокруг… Потом милые проказницы положили шляпу на прежнее место и быстро убежали. Шаловливые плутовки возвратились в городок, со смехом вспоминая эту проделку.
Роберт Гилберт не отставал от графини, теперь он взял ее за руку. Констанция через какое-то время попыталась убрать свою руку, но он только сильнее сжал ее.
Трубадур тем временем подходил к концу своей фривольной песенки. Подняв шляпу и увидев содеянное, молодой пастух решил жениться на молодой выдумщице. Вот с кем ему никогда не будет скучно!
Певец закончил свою песню, и зал взорвался аплодисментами. Всем очень понравилась эта незатейливая песенка. Констанция, наконец, высвободила руку. Граф Харефорд открыл дверь, и все стали выходить из залы.
Короля окружили его рыцари, Роберт Глоустер выделялся среди них своим ростом и могучими плечами. Рыцари намеревались вынести короля, подняв на руки. Внезапно послышался голос рождественского шута, он был слышен повсюду.
Все замолчали, рыцари стояли вокруг короля с приготовленными мечами, они ждали дальнейших распоряжений.
Король молча допивал вино и смотрел на окружающих. Он сделал жест рукой, и рыцари расступились.
Шут, в своем пестром наряде, сшитом из лоскутков, в смешном колпаке с кисточкой, упал в ноги королю, потом вскочил и поклонился с обезьяньей грацией. Окружающие не могли удержаться от смеха, так смешно у него это получилось.
Через минуту шут начал острить по поводу английских и нормандских дворян. Он зло смеялся над дворянами, нарушив неписаное правило. Когда смеха, которого он ожидал, не послышалось, шут стал декламировать стихи на звучной латыни.
Констанция замерла. Она не могла отвести глаз от шута. Узкие бедра, отчетливо видные под костюмом шута, рот, который не закрывала маска, — она прекрасно могла видеть движение губ и его глаза, подобные голубым сапфирам, блестевшие из-под маски. Констанция пристально вглядывалась в эти до боли знакомые черты. Внезапно се охватил смертельный страх, она узнала в этом рождественском шуте своего ночного посетителя. Это был ее сумасшедший жонглер!
Графиня поднесла ко рту бокал с вином и сделала несколько больших глотков. Руки выдавали ее волнение, Констанция никак не могла унять эту предательскую дрожь.
Гилберт внимательно посмотрел на нее, от него не укрылось то впечатление, которое шут произвел на графиню.
— Он пугает вас, миледи? Как раз когда пропал ваш капитан… Дорогая леди Морлакс, не пугайтесь! Все будет хорошо, позвольте только мне быть вашей защитой! Вы позволите, графиня? — Роберт в ожидании смотрел на Констанцию, но она не слышала и половины из того, что он говорил, поглощенная своим сумасшедшим.
Констанция видела перед собой те самые глаза, то самое длинное гибкое тело, слушала тот же голос. Она знала, что под маской рождественского шута скрывается Сснрен, вторгшийся в ее палатку той незабываемой ночью.
«Мать Божья! Сохрани и помилуй! Это он! Действительно он! Я не ошиблась. Он разговаривает с королем Генри! Что заставило его сюда прийти?» — спрашивала графиня у самой себя и ни на один вопрос не находила ответа. Ее руки не переставали дрожать, это было особенно заметно, когда она подносила бокал с вином к губам.
Некоторые из дворян захлопали, услышав в исполнении шута латинский рецитал. Закончив петь, он без устали декламировал Виргилия. Епископ Салисбури с удивлением посмотрел на короля.
— Милорд! Я давно не слышал такого выступления! Он ни разу нигде не ошибся!