Дюма Александр. Сальватор. Книга IV

   – Я, например, подумал, что у меня в запасе есть еще двенадцать часов.
   – Двенадцать это много. Ладно, пусть будет двенадцать.
   – И что за двенадцать часов можно уехать довольно далеко.
   – Платя по три франка за версту, можно уехать за сорок лье отсюда.
   – Что через восемнадцать часов я мог бы быть уже в каком-либо морском порту, а через двадцать четыре часа в Англии.
   – Но для этого вам понадобился бы паспорт.
   – Конечно.
   – И вы пришли ко мне, чтобы я вам его дал?
   – Точно так.
   – И предоставите мне после вашего отъезда полную свободу действий? Я буду решать, спасать жизнь господину Сарранти или позволить его казнить?
   – Я никогда не требовал его казни…
   – Поскольку она могла спасти вашу жизнь. Это понятно.
   – А что вы скажете насчет моей просьбы?
   – Вашей развязки?
   – Моей развязки, если хотите.
   – Скажу, что она пошлая, что хотя добропорядочность и не наказана, но и преступление тоже не понесло наказания.
   – Мсье Жакаль!
   – Но поскольку ничего лучшего мы придумать не можем…
   – Вы согласны? – воскликнул господин Жерар, подпрыгнув от радости.
   – Черт возьми, вынужден согласиться.
   – О, дорогой мсье Жакаль!
   И убийца протянул руки к начальнику полиции. Но тот убрал руки и позвонил.
   На пороге появился дежурный.
   – Принесите незаполненный паспорт! – сказал господин Жакаль.
   – Для выезда за границу, – застенчиво добавил господин Жерар.
   – Да, для выезда за границу, – повторил господин Жакаль.
   – Уф! – произнес господин Жерар, обмякнув в кресле и вытирая с лица пот.
   Наступило ледяное молчание: господин Жерар не смел взглянуть на господина Жакаля, а господин Жакаль вперил свои маленькие серые глазки в этого негодяя, явно стараясь не упустить ни малейшей детали его агонии.
   Дверь снова открылась, заставив вздрогнуть господина Жерара.
   – Слушайте, – произнес господин Жакаль, – берегитесь столбняка. Или я сильно ошибаюсь, или вам суждено умереть именно от этой болезни.
   – Мне показалось… – пробормотал господин Жерар.
   – Вам показалось, что пришел жандарм. Но вы ошиблись, это принесли ваш паспорт.
   – Однако, – застенчиво произнес господин Жерар, – на нем нет визы!
   – Ну до чего же вы осторожны! – сказал в ответ господин Жакаль. – Да, визы тут нет, но она и не нужна: это паспорт специального агента, если только вы не постыдитесь совершать путешествие за счет правительства.
   – Нет-нет! – воскликнул господин Жерар. – Это будет большой честью для меня.
   – В таком случае вот ваши документы: «Пропускать беспрепятственно…»
   – Спасибо, спасибо, мсье Жакаль! – прервал его негодяй, схватив дрожащей рукой паспорт и не дав начальнику полиции закончить чтение. – А теперь да поможет мне Бог!
   И он выскочил из кабинета.
   – Да поможет тебе дьявол! – воскликнул вслед ему господин Жакаль. – Ведь если Господь вмешается в твои дела, мерзавец, ты пропал!
   Затем он снова позвонил.
   – Карета готова? – спросил господин Жакаль у дежурного.
   – Десять минут тому назад.
   Господин Жакаль посмотрел на себя; одет он был безукоризненно: черный сюртук, черные брюки, черные туфли, белый жилет и белый галстук.
   С довольной улыбкой он накинул на плечи шинель, ровным шагом спустился по лестнице, сел в карету и сказал:
   – К господину министру юстиции на Вандомскую площадь!
   Но тут же спохватился:
   – Что это я! Сейчас в замке Сен-Клу большой прием. Все министры будут там до двух ночи.
   И, высунув голову из окошка кареты, сказал кучеру:
   – В Сен-Клу!
   Затем, продолжая разговор с самим собой, устроился поудобнее в уголке кареты.
   – Ах, честное слово, – произнес он, зевнув, – как удачно все получилось: в дороге я смогу еще и поспать.
   Карета тронулась с места в карьер, а господин Жакаль, умевший засыпать по команде, еще не проехав мимо Лувра, уже спал крепким сном.
   Но, подъехав к Кур-ла-Рен, он был разбужен самым неожиданным образом.
   Карета была остановлена, обе дверцы ее открылись, и два каких-то человека, поднявшись на ее подножки, приставили к груди господина Жакаля пистолеты. А в это время двое других держали кучера.
   Все четверо нападавших имели на лице маски.
   Господин Жакаль резко проснулся.
   – А? В чем дело? Что вам от меня нужно?
   – Ни слова, ни жеста! – сказал один из людей. – Или вы мертвы!
   – Что? – вскричал господин Жакаль, еще не отойдя от сна. – Человека в полночь останавливают прямо на Елисейских Полях? Да куда же смотрит полиция?
   – Это вам решать, мсье Жакаль. Но успокойтесь, тут вашей ошибки нет, мы не грабители.
   – Так кто же вы в таком случае?
   – Мы ваши враги, готовые пожертвовать своими жизнями и держащие в руках вашу жизнь. Поэтому, повторяем, молчите, не шевелитесь, затаите дыхание, иначе вы погибли.
   Господин Жакаль, видя, что на него напали незнакомые ему люди, что помощи ждать неоткуда, понял, что следует подчиниться.
   – Делайте все, что хотите, господа, – сказал он.
   Один из нападающих завязал ему глаза носовым платком, в то время как второй продолжал прижимать к его груди дуло пистолета. То же самое проделали и с кучером.
   Когда же кучеру и господину Жакалю завязали глаза, один из четырех незнакомцев сел в карету, другой устроился рядом с кучером и взял у того из рук вожжи, а двое оставшихся устроились на запятках.
   – Вы знаете, куда ехать, – повелительным тоном сказал человек, севший в карету.
   Карета развернулась, и лошади под яростными ударами кнута пошли в галоп.

Глава CVI
Дорожные впечатления господина Жакаля

   Тот из четверых людей в маске, который сел рядом с кучером, безусловно, знал свое дело. Потому что после десяти минут бешеной скачки, во время которой карета сделала столько поворотов и разворотов, что господин Жакаль, несмотря на всю свою наблюдательность и прекрасное знание города, уже перестал понимать, где они находятся, и стал мучиться вопросом, куда же его везут.
   Поскольку карета развернулась и, следовательно, возвратилась назад на отрезке между Кур-ла-Рен и набережной Конферанс, потом повернула налево, оказалась на том месте, откуда началась эта гонка, и снова проделала то же самое. Затем она проехала по мосту Людовика XV.
   По стуку колес господин Жакаль догадался, что они едут по мосту.
   Карета свернула налево и покатила по набережной Орсэ.
   Об этом господин Жакаль тоже догадался. По свежести поднимавшегося над водой воздуха он сообразил, что карета едет вдоль реки.
   Когда карета повернула направо, он сообразил, что они въехали на улицу Бак, а когда она снова свернула направо, ему стало ясно, что карета оказалась на Университетской улице.
   На улице Бельшас карета поехала в гору, затем свернула на улицу Гренель, проехала по ней до Университетской улицы и покатила прямо.
   Господин Жакаль начал путаться во всех этих поворотах и разворотах.
   Но когда они выехали на бульвар Инвалидов, он снова уловил свежий воздух, как на берегу Сены. Эта свежесть шла от покрытых росой деревьев. Он решил, что они снова выехали к реке или же едут по какому-то бульвару.
   Поскольку карета уже некоторое время катилась по земле, а не по мостовой, он укрепился в своем мнении.
   И понял, что они были на бульваре.
   Карета продолжала мчаться со скоростью четыре лье в час.
   Подъехав к улице Вожирар, карета остановилась.
   – Мы уже приехали? – спросил господин Жакаль, которому начало уже казаться, что поездка несколько затянулась.
   – Нет, – лаконично ответил ему спутник.
   – Не желая показаться нескромным, – спросил господин Жакаль, – я хотел бы узнать, долго ли еще мы будем ехать?
   – Да, – ответил человек с лаконичностью, которой позавидовали бы самые немногословные из спартанцев.
   – В таком случае, – сказал господин Жакаль, то ли просто по необходимости, то ли стараясь разговорить спутника и узнать по голосу или по разговору, с какого сорта людьми он имеет дело, – позвольте мне, мсье, воспользоваться этой остановкой и понюхать табаку?
   – Пожалуйста, мсье, – сказал спутник господина Жакаля. – Но вначале позвольте мне попросить вас отдать мне оружие, которое вы носите в правом кармане вашей шинели.
   – Ах-ах!
   – Да, пару карманных пистолетов и кинжал.
   – Мсье, даже обыскав мои карманы, нельзя лучше узнать, что там лежит. А теперь позвольте мне вынуть руку, и я передам вам эти три вещицы.
   – Это лишнее, мсье. Если вы не против, я возьму их сам. Я не попросил вас отдать их мне раньше только потому, что уже сказал вам, что при первом же вашем движении я вас убью, и желал убедиться в том, дошли ли до вас эти мои слова.
   Незнакомец обшарил карманы господина Жакаля, извлек из них оружие и положил его в карман своего редингота.
   – А теперь, – сказал он господину Жакалю, – ваши руки свободны. Но поверьте, лучше этой свободой не злоупотреблять.
   – Благодарю вас за вашу любезность, – сказал господин Жакаль со всей изысканностью. – Поверьте, что, если мне представится случай ответить на нее тем же самым, я не забуду о том, что вы оказали мне это маленькое удовольствие.
   – Такая возможность вам не представится, – ответил незнакомец. – Поэтому вы напрасно об этом мечтаете.
   Господин Жакаль, занятый тем, что брал понюшку табаку, остановился, услышав слова, которые так резко закрывали вопрос.
   – Черт! Черт! – прошептал он с некоторой обидой. – Неужели эта шутка зайдет дальше того, чем я предполагал? Но кто бы мог проделать со мной подобное? У меня нет ни единого врага, кроме, разумеется, подчиненных. Но вряд ли кто-либо из моих подчиненных осмелился бы устроить мне такую ловушку! Все они смелы и решительны, но под взглядом хозяина становятся глупцами и трусами. Только два человека во Франции могли пойти против меня: Сальватор и префект полиции. Но поскольку префект полиции слишком во мне нуждается в любое время дня и ночи, а особенно накануне выборов, для того, чтобы гонять меня бесцельно по дорогам в первом часу ночи, то это вряд ли префект полиции. А коль скоро это не префект полиции, то это Сальватор. Проклятый Жерар! Ведь это он заставил меня влезть в этот осиный улей. Это все из-за его трусости, подлости и неловкости. Если мне удастся из этого выпутаться, он дорого за это заплатит! Будь он даже в Мономотапа, я найду этого негодяя! Но в чем может заключаться замысел Сальватора? Может быть, он думает моим похищением и исчезновением помочь спасти Сарранти? Ведь именно с этой целью он с помощью своих друзей заставляет меня совершать эту позднюю прогулку. Если только не… Ну и дурень же я! Ну, конечно же!.. Ведь, предвидя возможность своего ареста, он мог сказать своим друзьям: «Если в такой-то час я не выйду из префектуры, это будет означать, что я арестован. Поэтому захватите господина Жакаля и пусть он будет гарантией моей жизни». Так и есть, черт побери! Теперь все ясно!
   И господин Жакаль почувствовал такое удовлетворение собственной сообразительностью, что потер от удовольствия руки, словно бы он находился сейчас в своем кабинете и со свойственной ему ловкостью успешно провел сложнейшую операцию.
   Господин Жакаль был настоящим художником и занимался он искусством ради искусства.
   В тот момент, когда он довольно потирал руки, на крышу кареты упало что-то тяжелое. Шум падения заставил господина Жакаля вздрогнуть.
   – Ох-ох! Что это? – спросил он своего спутника.
   – Ничего, – ответил тот со свойственной ему лаконичностью.
   И, словно бы тот груз, который только что прибавил веса карете, был специально предназначен для того, чтобы вопреки всем законам динамики сделать карету более легкой, карета понеслась с такой скоростью, что господин Жакаль мог бы сравнить ее со скоростью курьерского поезда. Если бы в его время на свете существовали железные дороги.
   – Странно! Очень странно! – прошептал господин Жакаль, заряжая в каждую ноздрю по огромной понюшке табака. – Карета после того, как ее вес значительно увеличился, если судить по звуку падения дополнительного груза, едет гораздо быстрее, нежели до получения этого груза. С одной стороны, свежесть воздуха, который, как мне кажется, долетает с Сены, а с другой стороны, карета катит так легко, словно женщина идет по траве… Странно! Очень странно!.. Мы явно выехали за город. Но в какую сторону? На север, на юг, на восток или на запад?
   Надежда отомстить за это похищение так захватила господина Жакаля, что в этот момент место, где он находился, интересовало его в тысячу раз больше, нежели конечный результат этой поездки. Дойдя до крайней степени возбуждения, он почувствовал такое сильное нетерпение, его охватило такое неумеренное любопытство, что, позабыв о советах спутника, он поднял левую руку к закрывавшей лицо повязке. Но, услышав звук взводимого курка пистолета в руках спутника, не спускавшего с него глаз и заметившего его движение, господин Жакаль резко опустил руку вниз и, сделав вид, что не услышал этого зловещего звука, воскликнул самым натуральным образом:
   – Мсье, могу я попросить вас еще об одном одолжении: я просто задыхаюсь, ради бога, дайте мне возможность глотнуть свежего воздуха!
   – Это просто сделать, – ответил незнакомец и опустил стекло правой дверцы. – Только из уважения к вам. Но поскольку я боюсь сквозняков, то другое окошко открывать не будем.
   – Вы слишком добры, – поспешил сказать господин Жакаль, почувствовав сильный сквозняк. – Но мне не хотелось бы злоупотреблять вашим участием. Коль скоро сквозняки – а теперь в карете гуляет сквозняк – вредны вашему здоровью или просто вам неприятны, умоляю вас считать мою просьбу недействительной.
   – Ни в коем случае, мсье, – ответил незнакомец. – Вы пожелали, чтобы окно было открыто – оно останется открытым.
   – Тысяча благодарностей, мсье, – произнес господин Жакаль, не пытаясь даже продолжить разговор, в который его спутник вступал с явным сожалением.
   И полицейский снова погрузился в раздумья.
   – Да, – сказал он самому себе, – это дело рук Сальватора. И было бы глупо в этом сомневаться. Люди, с которыми я сейчас имею дело, не похожи на остальных людей. Они выражаются очень убедительно, хотя и несколько кратко. Говорят они очень вежливо, но настроены весьма решительно. А такое редко встречается среди тех христиан, которых я знаю. Итак, похищение это устроил Сальватор: как я и предполагал, он, видимо, предвидел то, что я могу его арестовать. Как жаль, что такой ловкий человек столь честен! Этот шутник знает всех в Париже. Да что я говорю: всех в Париже! Он знаком со всей Францией. Не говоря уже об итальянских карбонариях и немецких иллюминатах. Черт, а не человек! Не следовало мне с ним так поступать. Он ведь перед уходом сказал мне: «Вы знаете, что может случиться с человеком, который меня арестует». Да, он меня предупреждал, что тут сказать. Ах, Сальватор! Ах, этот чертов Жерар!
   Вдруг у господина Жакаля вырвалось восклицание.
   Дело было в том, что в голову ему пришла одна идея, которую он не смог, несмотря на все самообладание, удержать при себе.
   – А! – произнес он.
   – Что еще? – спросил у него спутник.
   Господин Жакаль решил воспользоваться своей неосторожностью.
   – Мсье, – сказал он. – Голова моя занята одним очень важным делом. Вы ведь не хотите, чтобы столь приятная прогулка, на которую вы меня вывезли, имела неприятные последствия для некоего третьего лица? Представьте себе, мсье, что перед самым моим отъездом я приказал из предосторожности временно задержать одного замечательного молодого человека, которого собирался отпустить на свободу через два часа, то есть по возвращении из Сен-Клу. Поскольку я направлялся именно в Сен-Клу, когда вы соизволили несколько изменить мой маршрут. Так вот, с ним не случится ничего плохого, если я через час вернусь в префектуру полиции. Смогу ли я вернуться туда через час, мсье?
   – Нет, – с обычной для него лаконичностью ответил незнакомец.
   – Тогда это путешествие может иметь неприятные последствия для того, кого я безвинно продержу в заточения больше, чем мне бы этого хотелось. Позвольте, мсье, написать при вас приказ, который мой кучер доставит куда нужно и в котором я распоряжусь немедленно освободить мсье Сальватора.
   Поставив имя нашего приятеля в самый конец фразы, господин Жакаль, как говорят в театре, усилил действие сказанного. И понял, что добился своего по тому, как невольно вздрогнул его спутник.
   – Стоп! – крикнул тот кучеру. Вернее, тому, кто исполнял обязанности кучера.
   Карета застыла как вкопанная.
   – Нет ничего проще, – небрежно бросил господин Жакаль. – Я сейчас напишу при свете луны несколько строчек на листке моей записной книжки.
   И, словно уже получив на то разрешение, господин Жакаль поднес было руку к повязке на глазах. Но спутник остановил его руку.
   – Не надо проявлять инициативы, мсье. Здесь мы, а не вы решаем, как все должно происходить.
   Закрыв окна, незнакомец тщательно задернул шторки из красного шелка, предназначавшиеся для того, чтобы никто не видел, что происходит в карете, и одновременно не дававшие возможности сидящим в карете видеть то, что происходит вне ее. После чего он достал из кармана маленький фонарик и зажег его с помощью фосфорной спички.
   Господин Жакаль услышал потрескивание разгоревшейся спички и почуял терпкий запах фосфора, который проник в дыхательные пути.
   – Вот уж воистину, – сказал он, – я имею дело с людьми, которые не желают, чтобы я полюбовался природой. Это очень несговорчивые люди. Как приятно иметь с ними дело.
   – Мсье, – сказал ему на это сосед, – теперь можете снять повязку.
   Господин Жакаль не заставил повторять это дважды. Медленно, словно человек, которому некуда торопиться, он снял платок, который на некоторое время сделал его слепым, словно Судьбу или же Любовь.
   Он был в герметично закрытой коробке.
   И понял, что ему не удастся увидеть ничего из того, что происходит на улице, поскольку не было видно ни единой щелки. Поэтому, немедленно покорившись судьбе, как это делают обычно все решительные люди, он достал из кармана записную книжку и написал на одном из ее листков:
   «Приказываю господину Канлеру, дежурному в помещении Сен-Мартен, немедленно выпустить на свободу господина Сальватора».
   Поставил дату и расписался.
   – Теперь, – сказал он, – можете отдать этот приказ моему кучеру. Он достойный и замечательный человек, привыкший к моим филантропическим поступкам. И он немедленно выполнит поручение, которое я ему дам.
   – Мсье, – ответил с обычной для него вежливостью сосед господина Жакаля по карете, – полагаю, что нам еще представится случай воспользоваться услугами вашего кучера. А для таких поручений у нас есть люди, которые стоят всех кучеров мира.
   Незнакомец погасил фонарь, ловко и тщательно завязал платок на глаза господина Жакаля, приказал ему более строгим тоном не делать ненужных движений, открыл дверцу кареты и позвал кого-то.
   Но при этом незнакомец произнес имя, которое не имело ничего общего с обычными именами людей.
   Господин Жакаль почувствовал, как один из ехавших на запятках людей слез оттуда, потом услышал приближавшиеся к открытой дверце шаги. Затем начался разговор на мягком, гармоничном и приятном для слуха наречии, которого начальник полиции, знавший почти все языки мира, никак не мог понять. Диалог продлился несколько секунд и закончился вручением приказа господина Жакаля. Потом дверца кареты закрылась и послышались два слова по-английски: «All right!», означавшие в переводе на французский язык не что иное, как: «Все в порядке!»
   И, уверенный в том, что все было в порядке, как сказал сидевший в карете человек, кучер стеганул лошадей, и карета понеслась с той же скоростью, с какой она ехала до этой внезапной остановки.
   В этот раз карета ехала всего минут пять. И тут снова вздрогнула от удара нового груза по ее крыше. Но на сей раз звук удара был несколько специфичным, и господин Жакаль своим острым слухом уловил по звуку удара этого предмета о крышу, что это было что-то длинное, не такое короткое и компактное, как в первый раз. Кроме того, он уловил звук дерева.
   «Первый предмет походил на моток веревки, – подумал господин Жакаль. – Второй очень похож на лестницу. Кажется, нам предстоит куда-то подниматься и спускаться. Да, я имею дело с очень предусмотрительными людьми».
   И, как и в первый раз после получения дополнительного груза и опровергая все законы динамики, карета понеслась вперед с еще большей скоростью.
   «Эти ребята, – подумал господин Жакаль, – вероятно, открыли новую движущую силу. Они так умело останавливают кареты, что могли бы сделать себе состояние на этом открытии. Но на каком же, черт возьми, языке они только что говорили? Это явно не английский, не итальянский, не испанский, не немецкий, не польский, не венгерский и не русский: в славянских языках много больше гласных, чем я услышал. Но это и не арабский: в арабском языке есть некоторые гортанные звуки, которые я бы легко узнал. Это, очевидно, турецкий, персидский или хинди. Скорее всего все же хинди».
   Когда господин Жакаль остановился на хинди, карета тоже остановилась.

Глава CVII
В которой господин Жакаль, как и предполагал, поднимается и спускается

   Почувствовав, что карета остановилась, господин Жакаль, начавший уже привыкать к общению со своими похитителями, решился спросить:
   – Мы, случаем, не должны ли кого-нибудь здесь захватить?
   – Нет, – лаконично ответил уже знакомый голос. – Но кое-кого мы здесь оставим.
   И, услышав какую-то возню на сиденье кучера, господин Жакаль почувствовал, как одна из дверец кареты внезапно распахнулась.
   – Дайте вашу руку, – произнес голос одного из трех оставшихся людей.
   Это не был голос кучера или человека, который сидел рядом с ним в карете.
   – Руку? Зачем? – спросил господин Жакаль.
   – Да я не вас прошу подать руку, а вашего дурака-кучера. Он готов с вами расстаться. А поскольку он вас, возможно, уже никогда не увидит, то он хочет попрощаться с вами.
   – Что? Бедняга! – воскликнул господин Жакаль. – Неужели с ним приключится какая-то беда?
   – С ним? Да какая беда может с ним приключиться? Отнюдь: его аккуратно доставят в условное место и только там с него снимут повязку.
   – Но что же в таком случае означают ваши слова? Вы ведь только что сказали, что он, возможно, никогда больше меня не увидит!
   – Это означает только то, что он, возможно, не увидит вас больше вовсе не потому, что несчастье случится обязательно именно с ним.
   – А, ну да! – сказал господин Жакаль. – Ведь нас же двое…
   – Вот именно. Несчастье может приключиться только с вами.
   – Да, – произнес господин Жакаль. – А этот парень должен обязательно покинуть меня?
   – Так надо.
   – И все же, если мне позволено будет выразить желание, я хотел бы, чтобы этот парень остался со мной, каков бы ни был итог всего этого.
   – Мсье, – ответил незнакомец, – не нам говорить такому человеку, как вы, каким может быть итог всего этого (он сделал ударение на последних словах). Но свидетель нам не нужен.
   Эти слова, а особенно тон, которым они были произнесены, заставили господина Жакаля вздрогнуть. Он знал, чем может закончиться дело, когда убирают свидетелей. Сколько опасных преступников было казнено на его глазах ночью за городом в какой-нибудь яме, за какой-нибудь стеной, в лесу и без свидетелей!
   – Что ж, – сказал он, – поскольку так необходимо, чтобы мы расстались с этим несчастным парнем, вот моя рука.
   Кучер поцеловал руку господина Жакаля и одновременно спросил:
   – Не будет ли нескромным с моей стороны напомнить вам, мсье, что завтра вы должны заплатить мне за месяц?
   – Ах, дурень ты этакий! – сказал господин Жакаль. – Так вот что тебя заботит в такой момент? Господа, позвольте мне снять повязку, и я расплачусь с ним.
   – Не стоит, мсье, – сказал незнакомец. – Я заплачу ему сам. Держи, – обратился он к кучеру, – вот пять луидоров за месяц работы.
   – Мсье, – сказал кучер, – это на тридцать франков больше, чем нужно.
   – Выпьешь на них за здоровье твоего хозяина, – произнес насмешливо голос, который господин Жакаль уже раз слышал.
   – Ну, хватит, – сказал сосед господина Жакаля по карете. – Закройте дверцу, и поехали дальше.
   Дверца закрылась, и карета опять понеслась с той же скоростью.
   Мы больше не будем анализировать впечатления господина Жакаля от этого ночного путешествия.
   Начиная с этого момента, с каким бы вопросом он ни обращался к своему спутнику, он получал такой ужасающе краткий ответ, что вскоре предпочел помолчать. Но его начали осаждать тысячи призраков. Чем быстрее катила карета, тем более многочисленными становились его опасения. В результате всего этого беспокойство его переросло в испуг, испуг в страх, страх в ужас, а ужас в отчаяние, когда его спутник сказал после получасовой бешеной скачки:
   – Приехали.
   Карета остановилась. Но, к большому удивлению господина Жакаля, дверца ее не открылась.
   – Вы сказали, мсье, что мы уже приехали, не так ли? – отважился спросить господин Жакаль у своего спутника.
   – Да, – ответил тот.
   – Но почему же в таком случае нам не открывают дверцу?
   – Потому что еще не пришло время ее открывать.
   Услышав, как с крыши кареты снимают груз, который был положен туда во вторую очередь, и как он трется о крышу, начальник полиции снова подумал, что это должна быть лестница.
   Это, действительно, была лестница. И человек в маске, заменивший кучера, приставил ее к стене какого-то дома.