— Глядите! Там вход, что-то вроде окна в горе среди камней!
Они стали взбираться туда, Мокронос прокладывал путь.
— Привет, братцы! Подходящий вечерок, чтобы поучиться летать, не так ли?
Барт Чертополох и Денежка сделали по выпаду своими длинными палками. Мокронос спохватился, но было уже поздно. Палка ударила его в грудь, и он полетел вниз с отчаянным криком. Следом полетели и его хорьки.
Далеко внизу Клитч зарычал на солдат, которые начали отступать:
— Вперед, безмозглые трусы! — И он сам стал взбираться наверх, колотя встречных своим копьем. — За мной!
Фераго тоже подбадривал солдат, направляя их по склону горы, обращенному к морю. Он выбрал этот склон, рассчитывая, что Фарран проложит путь по другой, береговой стороне горы.
Черноглаз зарядил свой лук:
— Мне зажечь стрелы, хозяин?
— Пустоголовый! — Фераго насмешливо отодвинул его в сторону. — Мы будем убиты собственным огнем. Вели солдатам зажечь больше факелов. Взбирайся с ними на гору, а там увидишь, можно ли стрелять из лука с близкого расстояния в те дыры, из которых они бросают свои бревна.
На прибрежной стороне кратера Урт Полосатый и Бычеглаз лили с горы из огромной бочки кузнечное масло и, когда бочка опустела, водрузили ее на кучу больших валунов. Затем барсук выбил из-под камней опору, и они покатились по склону горы. Урт с хохотом сбросил им вслед пустую бочку.
Продолжая упорно взбираться наверх, Клитч был уже почти на полпути.
Хорек Франг схватил его за лапу:
— Что это за шум?
— Шум? — Клитч резко оттолкнул хорька в сторону. — Это шум битвы, дурак.
Чуть выше по склону одна из крыс издала короткий вопль, когда первый валун сбил ее с ног, языки пламени охватили ее тело, и она покатилась вниз. Теперь уже камни сметали всех тех, кто находился в первых рядах атакующих. Скатываясь вниз, хищники превращались в огромные огненные шары, соприкоснувшись с факелами, зажженными по приказу Фераго.
Черноглаз и другие, кто еще только начал восхождение наверх, стали торопливо спускаться.
— Хозяин, уходи с дороги! — прокричал Черноглаз, проносясь мимо Фераго.
Фераго бросил взгляд назад и побежал. Передний отрог Саламандастрона был объят пламенем, камни катились и громыхали, ветер раздувал пламя, посылая смерть и разрушение орущей орде Убийцы. Над всем этим горностай услышал жуткий смех и воинственный клич Урта Могучего, Владыки Саламандастрона:
— Эу-у-ула-а-алиа-а-а!
Фарран Отравитель бесшумно проскользнул внутрь горы с дальней стороны кратера. Не задерживаясь ни на секунду, он стал спускаться вниз, в коридоры крепости. Первую же дверь, которая встретилась на его пути, он тихо приоткрыл и заглянул внутрь. Ничего. Закрывая дверь, он обернулся и оказался нос к носу с Ветролапкой. Зайчиха торопилась наверх с пучком смазанных маслом стрел. Прежде чем она успела охнуть, Фарран выхватил кинжал с рукоятью из черного дерева и вонзил отравленный клинок в шею зайчихи. Ветролапка даже не позвала на помощь. Она умерла мгновенно. Двигаясь бесшумно как тень, Фарран заскользил дальше по проходу, заглядывая то в пещеру, то в кладовую, пока не нашел то, что искал. В одной из пещер вдоль стены стояли десять огромных дубовых бочек с водой. Черный Лис приподнял крышку одной из бочек и зачерпнул воды. Холодная дождевая вода, смешанная с талой, была необыкновенно вкусна…
Осторожно открыв флакон из темно-зеленого стекла, Отравитель равномерно распределил его содержимое между всеми десятью бочками. Это заняло у него не больше минуты, затем он ушел.
Скользя дальше по коридору, он опустился на один пролет лестницы и оказался на более низком уровне. Осмотр помещений здесь у него занял значительно больше времени, но все они оказались оружейными. Янтарные глаза лиса не выражали никаких эмоций, но он знал, что теряет драгоценное время. Спустившись еще на один пролет, он продолжил поиски съестных припасов. К его сожалению, эти комнаты оказались спальнями. Спустившись еще на один пролет, он очутился в столовой. Тут Фарран воспрянул духом, зная, что припасы должны располагаться неподалеку от кухни.
На нижнем уровне Саламандастрона царила тишина, каменные стены приглушали малейший звук. Неслышно ступая, Отравитель дошел наконец до входа на кухню. Его янтарные глаза слегка мигнули при виде запасов пищи, приготовленных к завтраку. Фераго никогда не кормил своих солдат вдоволь.
Тщательно вымыв лапы, Черный лис уселся за стол и принялся за еду. Овсяные лепешки, теплые и свежие, только что из духовки, он намазал сотовым медом и с наслаждением съел, запивая старым золотым сидром. Затем последовали овощные запеканки и буковые орешки, ржаной хлеб с горным сыром — Черный лис пробовал все по очереди. Когда Фарран закончил, он промокнул губы салфеткой и отравил всю еду.
Закончив на кухне, он стал искать кладовые. Мешки с мукой, горы овощей, коробки с яблоками, банки с салатами, ящики с орехами — ничто не избегло смертельного угощения Фаррана Отравителя. Там он рассыпал порошок, сюда капнул несколько капель жидкости… все было выполнено со знанием дела.
21
22
Они стали взбираться туда, Мокронос прокладывал путь.
— Привет, братцы! Подходящий вечерок, чтобы поучиться летать, не так ли?
Барт Чертополох и Денежка сделали по выпаду своими длинными палками. Мокронос спохватился, но было уже поздно. Палка ударила его в грудь, и он полетел вниз с отчаянным криком. Следом полетели и его хорьки.
Далеко внизу Клитч зарычал на солдат, которые начали отступать:
— Вперед, безмозглые трусы! — И он сам стал взбираться наверх, колотя встречных своим копьем. — За мной!
Фераго тоже подбадривал солдат, направляя их по склону горы, обращенному к морю. Он выбрал этот склон, рассчитывая, что Фарран проложит путь по другой, береговой стороне горы.
Черноглаз зарядил свой лук:
— Мне зажечь стрелы, хозяин?
— Пустоголовый! — Фераго насмешливо отодвинул его в сторону. — Мы будем убиты собственным огнем. Вели солдатам зажечь больше факелов. Взбирайся с ними на гору, а там увидишь, можно ли стрелять из лука с близкого расстояния в те дыры, из которых они бросают свои бревна.
На прибрежной стороне кратера Урт Полосатый и Бычеглаз лили с горы из огромной бочки кузнечное масло и, когда бочка опустела, водрузили ее на кучу больших валунов. Затем барсук выбил из-под камней опору, и они покатились по склону горы. Урт с хохотом сбросил им вслед пустую бочку.
Продолжая упорно взбираться наверх, Клитч был уже почти на полпути.
Хорек Франг схватил его за лапу:
— Что это за шум?
— Шум? — Клитч резко оттолкнул хорька в сторону. — Это шум битвы, дурак.
Чуть выше по склону одна из крыс издала короткий вопль, когда первый валун сбил ее с ног, языки пламени охватили ее тело, и она покатилась вниз. Теперь уже камни сметали всех тех, кто находился в первых рядах атакующих. Скатываясь вниз, хищники превращались в огромные огненные шары, соприкоснувшись с факелами, зажженными по приказу Фераго.
Черноглаз и другие, кто еще только начал восхождение наверх, стали торопливо спускаться.
— Хозяин, уходи с дороги! — прокричал Черноглаз, проносясь мимо Фераго.
Фераго бросил взгляд назад и побежал. Передний отрог Саламандастрона был объят пламенем, камни катились и громыхали, ветер раздувал пламя, посылая смерть и разрушение орущей орде Убийцы. Над всем этим горностай услышал жуткий смех и воинственный клич Урта Могучего, Владыки Саламандастрона:
— Эу-у-ула-а-алиа-а-а!
Фарран Отравитель бесшумно проскользнул внутрь горы с дальней стороны кратера. Не задерживаясь ни на секунду, он стал спускаться вниз, в коридоры крепости. Первую же дверь, которая встретилась на его пути, он тихо приоткрыл и заглянул внутрь. Ничего. Закрывая дверь, он обернулся и оказался нос к носу с Ветролапкой. Зайчиха торопилась наверх с пучком смазанных маслом стрел. Прежде чем она успела охнуть, Фарран выхватил кинжал с рукоятью из черного дерева и вонзил отравленный клинок в шею зайчихи. Ветролапка даже не позвала на помощь. Она умерла мгновенно. Двигаясь бесшумно как тень, Фарран заскользил дальше по проходу, заглядывая то в пещеру, то в кладовую, пока не нашел то, что искал. В одной из пещер вдоль стены стояли десять огромных дубовых бочек с водой. Черный Лис приподнял крышку одной из бочек и зачерпнул воды. Холодная дождевая вода, смешанная с талой, была необыкновенно вкусна…
Осторожно открыв флакон из темно-зеленого стекла, Отравитель равномерно распределил его содержимое между всеми десятью бочками. Это заняло у него не больше минуты, затем он ушел.
Скользя дальше по коридору, он опустился на один пролет лестницы и оказался на более низком уровне. Осмотр помещений здесь у него занял значительно больше времени, но все они оказались оружейными. Янтарные глаза лиса не выражали никаких эмоций, но он знал, что теряет драгоценное время. Спустившись еще на один пролет, он продолжил поиски съестных припасов. К его сожалению, эти комнаты оказались спальнями. Спустившись еще на один пролет, он очутился в столовой. Тут Фарран воспрянул духом, зная, что припасы должны располагаться неподалеку от кухни.
На нижнем уровне Саламандастрона царила тишина, каменные стены приглушали малейший звук. Неслышно ступая, Отравитель дошел наконец до входа на кухню. Его янтарные глаза слегка мигнули при виде запасов пищи, приготовленных к завтраку. Фераго никогда не кормил своих солдат вдоволь.
Тщательно вымыв лапы, Черный лис уселся за стол и принялся за еду. Овсяные лепешки, теплые и свежие, только что из духовки, он намазал сотовым медом и с наслаждением съел, запивая старым золотым сидром. Затем последовали овощные запеканки и буковые орешки, ржаной хлеб с горным сыром — Черный лис пробовал все по очереди. Когда Фарран закончил, он промокнул губы салфеткой и отравил всю еду.
Закончив на кухне, он стал искать кладовые. Мешки с мукой, горы овощей, коробки с яблоками, банки с салатами, ящики с орехами — ничто не избегло смертельного угощения Фаррана Отравителя. Там он рассыпал порошок, сюда капнул несколько капель жидкости… все было выполнено со знанием дела.
21
Утро выдалось сырым и туманным, но позже должно было проясниться. На рассвете Труга и Думбла разбудил моросящий дождь. Труг усадил мышонка в мешок и закрыл его там поплотнее. Затем взвалил мешок на плечи и зашагал вперед.
— Давай-ка спой старине Тругу какую-нибудь песенку, чтобы его лапы шагали быстрей.
Любой, кто встретился бы им на дороге, был бы чрезвычайно удивлен при виде выдры, шагавшей с поющим мешком на спине. Думбл пел песню про мышей-сонь:
— Смотри-ка, дружок! Что это там виднеется на дороге?
На тропинке лежало нечто бесформенное. Услышав голоса друзей, оно неловко стало продвигаться к лесу. Думбл опередил Труга и побежал туда.
— Думбл, вернись, озорник! — закричал Труг, когда малыш вырвался вперед.
Но Думбл был уже далеко и мчался, не обращая внимания на крики своего друга. Труг поспешил за ним вдогонку.
Это был сокол, совсем молодой, наверное, он встал на крыло лишь этим летом. Птица неловко волочила правое крыло, пытаясь убежать от них и найти убежище в реденьком леске восточнее тропинки. Думбл отрезал соколу путь к спасению и, встав перед ним, приветливо протянул лапу:
— Ах, бедная птичка, у тебя крылышко болит? Сокол замер на месте, его страшные золотистые глаза замерцали, когда он предупреждающе зашипел:
— Каааарх! Уйди с моей дор-р-роги или я выклюю тебе глаза!
Мышонок фыркнул от смеха и положил перед незнакомцем кусочек засахаренного каштана:
— Думбл не будет тебя обижать. Скушай, это вкусно…
Птица клюнула орех и с удовольствием его проглотила. В это время подоспел Труг. Он решил, что Думбл и сокол находятся слишком близко друг к другу для того, чтобы он мог вмешаться. Задержав дыхание, Труг остановился в сторонке. Птица склонила голову набок и глянула на него одним глазом:
— Не подходи, водяная собака! Этот малыш понимает, что я говор-р-рю? Р-разве он не видит, что находится в опасности? Я ведь не вор-р-робей, я — сокол!
Когда Труг разобрал невнятный северный акцент сокола, он утвердительно кивнул головой:
— Я отлично вижу, что ты сокол. Посмотри на меня, я выдра. Надеюсь, ты не причинишь вреда моему маленькому другу, потому что тогда я вынужден буду выстрелить в тебя из пращи. — Труг многозначительно потряс своей пращой.
Думбл протянул лапу, предлагая соколу еще засахаренных орехов. Птица осторожно их склевала, посматривая одним глазом на Труга и продолжая говорить:
— Да, дер-р-ржись лучше от меня подальше. Мы с тобой оба воины. Да! Тебе не надо бояться за малы ша, но я пока не могу летать, у меня сломано кр-р-рыло. Имей в виду, если ты нападешь на меня, я дам сдачи и такому большому пар-р-рню, как ты!
Труг снял с плеч мешок и присел рядом, добродушно улыбаясь:
— Договорились, приятель. Ты не станешь обижать нас, а мы не обидим тебя. Меня зовут Труг, а это Думбл. Мы живем в аббатстве Рэдволл. — И он принялся делить овсяные лепешки и сыр на троих. Сокол немного успокоился, и все трое принялись за еду.
— Я должен поблагодар-р-рить тебя за вкусное угощение, Труг. Меня зовут Р-р-рокангус, я — единственный сын Маккогтя, Кор-р-роля Высоких Скал. Мой дом находится в север-р-рных гор-р-рах, на окр-р-раине живого мир-р-ра. Несколько дней назад я потер-р-рял дор-р-рогу, и меня занесло сюда ветр-р-ром, потому я и оказался в этих лесах. Но тут на меня напали вор-р-роны. Они напали на меня вдесятер-р-ром и заставили опуститься в чаще леса. Вот так кр-р-рыло у меня и сломалось.
Труг бросил внимательный взгляд на больное крыло и осторожно тронул его лапой.
— У тебя треснула кость, дружок. Ну что ж, думаю, моя спина выдержит еще одного пассажира. Пойдем с нами. Мы идем в сторону северных гор на поиски Ледяного Цветка.
Рокангус недоверчиво посмотрел на него:
— Ты хочешь сказать, что мне пр-р-ридется путешествовать с двумя пешеходами вместо того, чтобы лететь?
Думбл погладил птицу по спине:
— Пойдем с нами, Рокангус. Труг очень хороший носильщик.
Тем временем Труг отыскал кустик вьюнка, пустырник и смолу сосны. Он аккуратно перевязал раненое крыло.
— Вот так оно лучше! Как только смола затвердеет, пустырник и вьюнок сделают свою работу. Только постарайся не шевелить крылом. А теперь, Рокангус, ты будешь нашим проводником. В какой стороне северные горы?
Сокол неопределенно мотнул головой на северо-восток, осторожно прижимая к себе правое крыло:
— Вот в этой, но я не увер-р-рен. С высоты птичьего полета все пр-р-редставляется совсем др-р-ру-гим. Но мы добер-р-ремся до северных гор-р-р, я увер-р-рен.
Думбл отказался лезть в мешок и засеменил рядом с Тругом. А Рокангус, несмотря на его мольбы, был отправлен на насест, Тругу на спину. Вонзив свои когти в лямки, он устроился на мешке.
— Если бы меня сейчас увидел мой отец, он бы мне повыдер-р-ргал все пер-р-рья из хвоста. Но ты, Тр-р-руг, хор-р-роший товар-р-рищ.
Деревья стали редеть, лес постепенно превратился в поросшую кустарником равнину, и к вечеру друзья одолели довольно приличное расстояние. Думбл нашел спелую чернику и дерево, усыпанное мелкими желтыми грушами, и они сделали привал.
Сокол кивком указал на сосновый лесок:
— Будь остор-р-рожней, Тр-р-руг. Это тер-р-р-р-ритория вор-р-рон.
После полудня день стал тихим и жарким. Труг бросил опасливый взгляд на лесок и вложил в пращу камень. Над деревьями пока не было никаких признаков ворон, но друзья решили соблюдать осторожность.
Все шло хорошо, пока мышонок не наступил на куст чертополоха.
— Уй-уй-уй! Я наступил на чертополох, Труг. Ой! Сосны зашумели, громкое карканье прорезало воздух, и черные силуэты взвились над рощей.
У Рокангуса вырвался резкий крик:
— Это вор-р-роны. Мы попались, др-р-рузья! Впереди лежало песчаное русло пересохшего ручья.
Труг схватил Думбла за кафтанчик, поднял его в воздух и бросился бежать по твердому дну. Но вскоре их заметили вороны. Резво взмыв в воздух, они погнались за Тругом, который из-за тяжести бежал не слишком быстро. Хрипло перекликаясь друг с другом, вороны с шумом гнались за ними. Первую из них Рокангус встретил ударом своего кривого клюва, когда та пыталась вонзить когти в шею Труга. Тот, скинув мешок, размозжил голову одной из ворон, выстрелив в нее из пращи, и издал воинственный клич аббатства:
— Р-э-э-дво-о-о-о-о-олл!
Думбл, вытащив наконец свой чертополох из лапы, схватил длинную палку и встал рядом с мешком, на котором сидел Рокангус, навостривший клюв и когти. Вместе они выкрикнули боевой клич:
— Я — Думбл из аббатства Рэ-э-э-дво-о-о-о-олл!
— А я — Р-р-р-рокангус, сын великого Маккогтя! Крии-и-ига-а-а-ар!
Две вороны опустились на землю и стали подбираться к Думблу, их зловещие клювы походили на два грязных желтых ножа. Думбл огрел первую из них палкой, раздробив ее ноги. Рокангус занялся второй, вонзив ей в спину свой страшный клюв. Труга несколько раз клюнули в спину. Уложив одну из ворон ловким ударом своего подобного рулю хвоста, он резко обернулся и ударил другую лапой прямо в воздухе, а третьей попал из пращи в грудь. Рокангус сражался, стоя на песке, против трех ворон, разрывая их когтями и долбя клювом. Он не увидел, когда одна из ворон клюнула Думбла в лапу. Мышонок вскрикнул от боли и выронил палку. Тут же две вороны схватили его и стали поднимать в воздух. Малыш громко закричал:
— Тру-у-у-у-уг!
С гневным рычанием Труг схватил мешок за лямки. Раскрутив, он бросил его вверх и сбил обеих ворон.
Думбл упал на землю, перекувыркнулся, вскочил и схватил свою палку. Упав прямо на ворон, он принялся их нещадно бить по хвостам, ногам и крыльям, приговаривая:
— Ах вы, гадкие вороны, вздумали унести Думбла в небо!
Трое друзей сражались так яростно, что вскоре отогнали всех ворон. Птицы тяжело разлетелись в стороны и расселись на низких кустах и на земле.
Труг торопливо накладывал повязку на лапу Думбла.
— Они вернутся, дружище, вот увидишь! Они еще наберутся мужества. Смотри, эти мерзавки вновь собираются на верхушках сосен.
Думбл воинственно взмахнул своей палкой:
— Пусть приходят, Труг. Думбл побьет их своей палкой.
— Я в этом не сомневаюсь, др-р-рузья, и их будет больше, чем листьев в лесу.
— Остаемся здесь, друзья. Они опять летят!
Пронесшись низко над травой, вороны пошли в атаку. Первых четырех Труг ослепил, бросив им в глаза горсть песку. Одна из ворон собралась было сесть ему на голову и уже занесла клюв, чтобы клюнуть его, но Думбл воткнул свою палку ей в горло. Четыре других накинулись на Рокангуса, и все, что стало видно, — это взрыв черных перьев вперемешку с коричневыми перьями сокола, когда они схватились в бешеной схватке. Еще две вороны напали на Труга сзади. Снова его хвост пришел в бешеное движение, и шея одной из ворон хрустнула. Другая метнулась назад, получив удар его задней лапы. Палка Думбла сломалась о голову одного из врагов. Мышонок схватил обе половинки и подобно маленькому смерчу накинулся на сидящую на земле ворону. Но противник, имея численный перевес, начал одолевать их. Вороны устремились на трех друзей, и ни одного из них не стало видно под массой черных перьев, клювов и рвущих лап. И тут внезапно Думбл вскрикнул от боли, когда один из клювов ударил его между ушей.
Этого Труг вынести не мог. Крик мышонка вверг его в гнев. Награждая врагов укусами и тумаками, он вырвался из схватки, из его пасти капала кровь. Прорвавшись по сухому руслу, он бросился на подмогу к Рокангусу и Думблу. Оказавшись прямо перед ними, он обеими лапами поднял в воздух свой тяжелый мешок и принялся раскручивать его. Вороны взвились в воздух. Черные перья посыпались на землю вместе с обломками клювов и сломанными когтями. Мешок все вращался и вращался, превратившись в свистящее колесо. Труг откинул назад голову, и его распахнутая пасть стала напоминать алую пещеру.
— Рэ-э-э-дво-о-о-олл!
Вороны убрались, некоторые подскакивая на одной ноге, некоторые припадая на крыло, — они были рады спастись от смертоносного мешка Труга.
Позже, когда день клонился к вечеру, три товарища сидели и залечивали раны. Труг застонал от боли, когда Рокангус вытащил клювом из его спины обломок когтя:
— Ой! Полегче, пернатый дружище!
— Ха, не скули, хвост р-р-рулем. Ты будешь жить. Посиди тихо, пока я выну вор-р-роньи когти из твоей спины.
Думбл пересчитывал свои раны:
— Девять, три, шесть, два, шестнадцать. Уй, как много!
— Вон смотр-р-ри, кого много!
На полпути между рощицей и руслом ручья земля была черной от воронья. Они слетелись вместе, как жуки на навозной куче. Труг сел, прислонившись спиной к высохшему под солнцем обрыву берега:
— Никому не справиться с такой кучей воронья, Рокангус. Мы влипли.
Солнце начало клониться к западу. По небу плыли небольшие серебристые облачка. Труг сидел, печально глядя на эту красоту.
— Я прожил хорошую жизнь и много повидал. Но вы двое еще совсем молоды, и я хотел бы, чтоб вы пожили побольше. Что ж, друзья, мы встретим их плечом к плечу и погибнем рядом.
Последний луч погас на горизонте, и воронье закаркало. Это карканье подобно погребальной песне разлилось над пустынной землей.
— Давай-ка спой старине Тругу какую-нибудь песенку, чтобы его лапы шагали быстрей.
Любой, кто встретился бы им на дороге, был бы чрезвычайно удивлен при виде выдры, шагавшей с поющим мешком на спине. Думбл пел песню про мышей-сонь:
К полудню погода прояснилась. Белые облака скользили по голубому небу, гонимые легким ветром. Думбл был высажен из мешка и теперь, радостно подпрыгивая, трусил рядом с Тругом, наслаждаясь свободой. Труг замедлил шаг, приноравливаясь к своему маленькому приятелю:
— Мышей нет печных, половых и балконных
И прочих, которых не счесть,
Стенных, потолочных, а также оконных,
Но Думбл, мышь-соня, я есть!
Есть мышь полевая и мышь домовая,
Еще есть пищухи вонючие,
Но помнить тут важно,
Что самый отважный -
Наш Думбл, мышь-соня, всех круче я!
Хи-хи, ха-ха-ха!
Отважный герой!
Меня покормите — и вот посмотрите,
Как стану я мышегорой!
— Смотри-ка, дружок! Что это там виднеется на дороге?
На тропинке лежало нечто бесформенное. Услышав голоса друзей, оно неловко стало продвигаться к лесу. Думбл опередил Труга и побежал туда.
— Думбл, вернись, озорник! — закричал Труг, когда малыш вырвался вперед.
Но Думбл был уже далеко и мчался, не обращая внимания на крики своего друга. Труг поспешил за ним вдогонку.
Это был сокол, совсем молодой, наверное, он встал на крыло лишь этим летом. Птица неловко волочила правое крыло, пытаясь убежать от них и найти убежище в реденьком леске восточнее тропинки. Думбл отрезал соколу путь к спасению и, встав перед ним, приветливо протянул лапу:
— Ах, бедная птичка, у тебя крылышко болит? Сокол замер на месте, его страшные золотистые глаза замерцали, когда он предупреждающе зашипел:
— Каааарх! Уйди с моей дор-р-роги или я выклюю тебе глаза!
Мышонок фыркнул от смеха и положил перед незнакомцем кусочек засахаренного каштана:
— Думбл не будет тебя обижать. Скушай, это вкусно…
Птица клюнула орех и с удовольствием его проглотила. В это время подоспел Труг. Он решил, что Думбл и сокол находятся слишком близко друг к другу для того, чтобы он мог вмешаться. Задержав дыхание, Труг остановился в сторонке. Птица склонила голову набок и глянула на него одним глазом:
— Не подходи, водяная собака! Этот малыш понимает, что я говор-р-рю? Р-разве он не видит, что находится в опасности? Я ведь не вор-р-робей, я — сокол!
Когда Труг разобрал невнятный северный акцент сокола, он утвердительно кивнул головой:
— Я отлично вижу, что ты сокол. Посмотри на меня, я выдра. Надеюсь, ты не причинишь вреда моему маленькому другу, потому что тогда я вынужден буду выстрелить в тебя из пращи. — Труг многозначительно потряс своей пращой.
Думбл протянул лапу, предлагая соколу еще засахаренных орехов. Птица осторожно их склевала, посматривая одним глазом на Труга и продолжая говорить:
— Да, дер-р-ржись лучше от меня подальше. Мы с тобой оба воины. Да! Тебе не надо бояться за малы ша, но я пока не могу летать, у меня сломано кр-р-рыло. Имей в виду, если ты нападешь на меня, я дам сдачи и такому большому пар-р-рню, как ты!
Труг снял с плеч мешок и присел рядом, добродушно улыбаясь:
— Договорились, приятель. Ты не станешь обижать нас, а мы не обидим тебя. Меня зовут Труг, а это Думбл. Мы живем в аббатстве Рэдволл. — И он принялся делить овсяные лепешки и сыр на троих. Сокол немного успокоился, и все трое принялись за еду.
— Я должен поблагодар-р-рить тебя за вкусное угощение, Труг. Меня зовут Р-р-рокангус, я — единственный сын Маккогтя, Кор-р-роля Высоких Скал. Мой дом находится в север-р-рных гор-р-рах, на окр-р-раине живого мир-р-ра. Несколько дней назад я потер-р-рял дор-р-рогу, и меня занесло сюда ветр-р-ром, потому я и оказался в этих лесах. Но тут на меня напали вор-р-роны. Они напали на меня вдесятер-р-ром и заставили опуститься в чаще леса. Вот так кр-р-рыло у меня и сломалось.
Труг бросил внимательный взгляд на больное крыло и осторожно тронул его лапой.
— У тебя треснула кость, дружок. Ну что ж, думаю, моя спина выдержит еще одного пассажира. Пойдем с нами. Мы идем в сторону северных гор на поиски Ледяного Цветка.
Рокангус недоверчиво посмотрел на него:
— Ты хочешь сказать, что мне пр-р-ридется путешествовать с двумя пешеходами вместо того, чтобы лететь?
Думбл погладил птицу по спине:
— Пойдем с нами, Рокангус. Труг очень хороший носильщик.
Тем временем Труг отыскал кустик вьюнка, пустырник и смолу сосны. Он аккуратно перевязал раненое крыло.
— Вот так оно лучше! Как только смола затвердеет, пустырник и вьюнок сделают свою работу. Только постарайся не шевелить крылом. А теперь, Рокангус, ты будешь нашим проводником. В какой стороне северные горы?
Сокол неопределенно мотнул головой на северо-восток, осторожно прижимая к себе правое крыло:
— Вот в этой, но я не увер-р-рен. С высоты птичьего полета все пр-р-редставляется совсем др-р-ру-гим. Но мы добер-р-ремся до северных гор-р-р, я увер-р-рен.
Думбл отказался лезть в мешок и засеменил рядом с Тругом. А Рокангус, несмотря на его мольбы, был отправлен на насест, Тругу на спину. Вонзив свои когти в лямки, он устроился на мешке.
— Если бы меня сейчас увидел мой отец, он бы мне повыдер-р-ргал все пер-р-рья из хвоста. Но ты, Тр-р-руг, хор-р-роший товар-р-рищ.
Деревья стали редеть, лес постепенно превратился в поросшую кустарником равнину, и к вечеру друзья одолели довольно приличное расстояние. Думбл нашел спелую чернику и дерево, усыпанное мелкими желтыми грушами, и они сделали привал.
Сокол кивком указал на сосновый лесок:
— Будь остор-р-рожней, Тр-р-руг. Это тер-р-р-р-ритория вор-р-рон.
После полудня день стал тихим и жарким. Труг бросил опасливый взгляд на лесок и вложил в пращу камень. Над деревьями пока не было никаких признаков ворон, но друзья решили соблюдать осторожность.
Все шло хорошо, пока мышонок не наступил на куст чертополоха.
— Уй-уй-уй! Я наступил на чертополох, Труг. Ой! Сосны зашумели, громкое карканье прорезало воздух, и черные силуэты взвились над рощей.
У Рокангуса вырвался резкий крик:
— Это вор-р-роны. Мы попались, др-р-рузья! Впереди лежало песчаное русло пересохшего ручья.
Труг схватил Думбла за кафтанчик, поднял его в воздух и бросился бежать по твердому дну. Но вскоре их заметили вороны. Резво взмыв в воздух, они погнались за Тругом, который из-за тяжести бежал не слишком быстро. Хрипло перекликаясь друг с другом, вороны с шумом гнались за ними. Первую из них Рокангус встретил ударом своего кривого клюва, когда та пыталась вонзить когти в шею Труга. Тот, скинув мешок, размозжил голову одной из ворон, выстрелив в нее из пращи, и издал воинственный клич аббатства:
— Р-э-э-дво-о-о-о-о-олл!
Думбл, вытащив наконец свой чертополох из лапы, схватил длинную палку и встал рядом с мешком, на котором сидел Рокангус, навостривший клюв и когти. Вместе они выкрикнули боевой клич:
— Я — Думбл из аббатства Рэ-э-э-дво-о-о-о-олл!
— А я — Р-р-р-рокангус, сын великого Маккогтя! Крии-и-ига-а-а-ар!
Две вороны опустились на землю и стали подбираться к Думблу, их зловещие клювы походили на два грязных желтых ножа. Думбл огрел первую из них палкой, раздробив ее ноги. Рокангус занялся второй, вонзив ей в спину свой страшный клюв. Труга несколько раз клюнули в спину. Уложив одну из ворон ловким ударом своего подобного рулю хвоста, он резко обернулся и ударил другую лапой прямо в воздухе, а третьей попал из пращи в грудь. Рокангус сражался, стоя на песке, против трех ворон, разрывая их когтями и долбя клювом. Он не увидел, когда одна из ворон клюнула Думбла в лапу. Мышонок вскрикнул от боли и выронил палку. Тут же две вороны схватили его и стали поднимать в воздух. Малыш громко закричал:
— Тру-у-у-у-уг!
С гневным рычанием Труг схватил мешок за лямки. Раскрутив, он бросил его вверх и сбил обеих ворон.
Думбл упал на землю, перекувыркнулся, вскочил и схватил свою палку. Упав прямо на ворон, он принялся их нещадно бить по хвостам, ногам и крыльям, приговаривая:
— Ах вы, гадкие вороны, вздумали унести Думбла в небо!
Трое друзей сражались так яростно, что вскоре отогнали всех ворон. Птицы тяжело разлетелись в стороны и расселись на низких кустах и на земле.
Труг торопливо накладывал повязку на лапу Думбла.
— Они вернутся, дружище, вот увидишь! Они еще наберутся мужества. Смотри, эти мерзавки вновь собираются на верхушках сосен.
Думбл воинственно взмахнул своей палкой:
— Пусть приходят, Труг. Думбл побьет их своей палкой.
— Я в этом не сомневаюсь, др-р-рузья, и их будет больше, чем листьев в лесу.
— Остаемся здесь, друзья. Они опять летят!
Пронесшись низко над травой, вороны пошли в атаку. Первых четырех Труг ослепил, бросив им в глаза горсть песку. Одна из ворон собралась было сесть ему на голову и уже занесла клюв, чтобы клюнуть его, но Думбл воткнул свою палку ей в горло. Четыре других накинулись на Рокангуса, и все, что стало видно, — это взрыв черных перьев вперемешку с коричневыми перьями сокола, когда они схватились в бешеной схватке. Еще две вороны напали на Труга сзади. Снова его хвост пришел в бешеное движение, и шея одной из ворон хрустнула. Другая метнулась назад, получив удар его задней лапы. Палка Думбла сломалась о голову одного из врагов. Мышонок схватил обе половинки и подобно маленькому смерчу накинулся на сидящую на земле ворону. Но противник, имея численный перевес, начал одолевать их. Вороны устремились на трех друзей, и ни одного из них не стало видно под массой черных перьев, клювов и рвущих лап. И тут внезапно Думбл вскрикнул от боли, когда один из клювов ударил его между ушей.
Этого Труг вынести не мог. Крик мышонка вверг его в гнев. Награждая врагов укусами и тумаками, он вырвался из схватки, из его пасти капала кровь. Прорвавшись по сухому руслу, он бросился на подмогу к Рокангусу и Думблу. Оказавшись прямо перед ними, он обеими лапами поднял в воздух свой тяжелый мешок и принялся раскручивать его. Вороны взвились в воздух. Черные перья посыпались на землю вместе с обломками клювов и сломанными когтями. Мешок все вращался и вращался, превратившись в свистящее колесо. Труг откинул назад голову, и его распахнутая пасть стала напоминать алую пещеру.
— Рэ-э-э-дво-о-о-олл!
Вороны убрались, некоторые подскакивая на одной ноге, некоторые припадая на крыло, — они были рады спастись от смертоносного мешка Труга.
Позже, когда день клонился к вечеру, три товарища сидели и залечивали раны. Труг застонал от боли, когда Рокангус вытащил клювом из его спины обломок когтя:
— Ой! Полегче, пернатый дружище!
— Ха, не скули, хвост р-р-рулем. Ты будешь жить. Посиди тихо, пока я выну вор-р-роньи когти из твоей спины.
Думбл пересчитывал свои раны:
— Девять, три, шесть, два, шестнадцать. Уй, как много!
— Вон смотр-р-ри, кого много!
На полпути между рощицей и руслом ручья земля была черной от воронья. Они слетелись вместе, как жуки на навозной куче. Труг сел, прислонившись спиной к высохшему под солнцем обрыву берега:
— Никому не справиться с такой кучей воронья, Рокангус. Мы влипли.
Солнце начало клониться к западу. По небу плыли небольшие серебристые облачка. Труг сидел, печально глядя на эту красоту.
— Я прожил хорошую жизнь и много повидал. Но вы двое еще совсем молоды, и я хотел бы, чтоб вы пожили побольше. Что ж, друзья, мы встретим их плечом к плечу и погибнем рядом.
Последний луч погас на горизонте, и воронье закаркало. Это карканье подобно погребальной песне разлилось над пустынной землей.
22
Половинка луны висела в аквамариновом небе. Весла бесшумно буравили высокую воду, покуда две лодки прокладывали путь по притоку Великого Южного Потока. Оба суденышка были загружены землеройками Гуосима. Мара и Пиккль сидели в первой лодке, рядом с ними расположились Лог-а-Лог и Нордо, указывающие маршрут.
— Далеко еще плыть, Нордо? — сонно пробормотала Мара.
— Если повезет, доберемся к рассвету. Поспите немного, друзья.
Пиккль огляделся. Кроме часовых, все остальные отдыхали. Заяц погладил себя по животу:
— Неважная это шуточка, вот что я вам скажу. Как можно предлагать зайцу спать, если у него живот подвело от голода. Тут уж не до сна, сами понимаете.
Потянувшись за мешком, который был приторочен на носу, Лог-а-Лог протянул зайцу каких-то два больших круглых предмета:
— Отведай-ка этого, Пиккль. Это специальные хлебцы, которые мы готовим для дальних путешествий. Их испекли, возможно, несколько лет назад, но они все еще сохранили свою пользу. Ты получишь удовольствие.
— Уф-ф-ф! — Пиккль попытался было надкусить один хлебец, но потерпел неудачу. — Чуть зубы не поломал. Из чего эта штука сделана, из камня? Могу поспорить, даже старина Бочка не смог бы разжевать это.
Мара заснула под звуки негодующего бормотания Пиккля.
Проснулась она, когда занимался рассвет. Лодки быстро плыли, то и дело огибая пороги, за этим следили опытные мореплаватели-землеройки. С обеих сторон над рекой нависали высокие берега. Время от времени Нордо предупреждал криком остальных о том, что надо нагибаться, чтобы не задеть за нависшие над водой ветви. Пиккль проснулся и мгновенно побледнел, увидев, с какой скоростью проносятся мимо берега:
— Слышь, братцы! Будьте славными ребятами и снизьте немного скорость, лады?
— Держись крепче! Мы уже на озере!
Мара судорожно вцепилась в борта лодки, когда та взмыла на волне. Лодки ринулись вперед, беспорядочно ныряя то вверх, то вниз. Вдруг сильный толчок, и огромная волна замочила всех сидящих, затем лодка мягко скользнула на широкую гладь озера.
Мара изумленно оглядывалась. Их окружало сплошное пространство воды — настоящее море. Всюду, сколько видел глаз, была вода, и ни малейшего признака острова или берега на горизонте.
Пиккль завертел головой:
— Подскажите мне, братцы. Где этот остров? Лог-а-Лог махнул лапой вперед:
— До него еще два дня пути.
После завтрака все взялись за весла, и начался длинный путь к острову. Сначала лапы Мары покрылись волдырями и заболели, но вскоре она уже гребла наравне со всеми и даже принялась подпевать веселой песне землероек, которая помогала поддерживать единый ритм гребли:
— Слышь, Лог, а глубоко ли в этом озере? Лог-а-Лог насмешливо улыбнулся:
— Примерно две трети длины лодки и половина длины утки.
— Понятно, — кивнул Пиккль. — Не вешай мне лапшу на уши, старина.
Нордо рассмеялся:
— На самом деле никому не известна глубина этого озера, хотя когда-то мой дедушка, когда он был Лог-а-Логом, пытался измерить ее и потом сказал, что озеро это бездонное.
Пиккль побледнел:
— Ты слыхала, Мара? Оно бездонное! Мара улыбнулась:
— Перекуси, Пиккль, сразу почувствуешь себя лучше.
— Ха, только послушайте ее! Ой, что это там? Большой такой всплеск!
Нордо собирался было что-то сказать, но Лог-а-Лог бросил на него предупреждающий взгляд и покачал головой:
— Наверное, рыба плеснула.
Пиккль судорожно сжимал борт лодки.
— Лучше бы они так не прыгали. Меня это нервирует!
— А вот опять. Нет, это вовсе не рыба! — Землеройка-гребец стоял позади них, его обычно низкий голос звучал жалобно.
Команды обеих лодок начали переговариваться. Лог-а-Лог постучал веслом по борту лодки:
— Тихо. Это была рыба, я сам видел.
Высокая волна неслась к лодке. Мара указала туда:
— Великовата для рыбы. Должно быть, это целый косяк.
Один из гребцов уставился на Лог-а-Лога:
— Зря ты сейчас работаешь веслом. Оно слышит тебя и идет за нами.
С другой лодки раздался злобный выкрик Бочонка:
— Это все из-за барсучихи и зайца. Они на всех нас навлекли несчастье!
Другие тоже в панике начали кричать, увидев на воде борозду, направляющуюся к лодкам:
— Это Хозяин Глубин, ребята!
— Мы все погибли!
Лог-а-Лог выхватил свою рапиру и крикнул, перекрывая шум:
— Молчите и замрите, иначе вы перевернете лодки! Буравящая рябь приближалась. Повинуясь власти Лог-а-Лога, все сидели затаив дыхание. Все глаза следили за бесшумно приближающейся волной. Она была на расстоянии трех корпусов лодки, когда вода шумно плеснула и на поверхности показалось что-то длинное и чешуйчатое.
Мара слегка шевельнулась. Наклонившись, она заглянула в прозрачную сине-зеленую глубину озера и увидела какое-то существо, проплывающее под лодками. Оно было огромным!
Головы чудовища она не заметила, но как зачарованная следила за тем, как длинное тело медленно скользит почти у самой поверхности на расстоянии вытянутой лапы от днища лодки. Чудовище были круглым и толстым, словно ствол дерева, темно-зеленого цвета, покрытое серыми бородавками. Хвостовой плавник царапнул днище лодки и исчез в глубинах молчаливого озера.
Барсучиха глубоко вздохнула и смахнула крупные горошины пота, выступившие на носу:
— Что это было?
Нордо с усилием разжал лапы и выпустил весла.
— То, что ты сейчас видела, в Гуосиме называют Хозяином Глубин. Хотя прежде он никогда и никому не попадался на глаза.
Пиккль сидел с огромными, как плошки, глазами.
— Ладно, давайте надеяться, что мы с удовольствием расскажем об этом чудище нашим внукам. Слышь, я так и знал, что нечего нам делать на этом озере. На твердой земле ты по крайней мере можешь убежать, а тут сиди как привязанный.
— Хозяин Глубин — это старая легенда землероек, — объяснил Лог-а-Лог Маре и Пикклю несколько извиняющимся голосом. — Легенда, которой пугают малышей, чтобы они не сбежали одни на озеро. Хотя во времена моих предков ходили слухи о лодках, которые исчезли без следа при самых загадочных обстоятельствах. Что же касается меня самого, то я никогда не верил в такие вещи, но теперь, когда я видел его собственными глазами, как я могу сомневаться? Сожалею, что такая опасность подстерегала вас со мной и моим сыном.
Теперь лодки плыли борт о борт, и стал отчетливо слышен злобный голос Бочонка:
— Слыхали, землеройки? Он, видите ли, сожалеет. Мы все могли сегодня помереть, а Лог-а-Лог сожалеет! Хотя какой он Лог-а-Лог? Где Черный Камень, который ему полагается носить на шее? Мы не должны исполнять его приказы! Нам следует плыть к берегу! С обеих лодок одновременно донеслось ворчание:
— Бочонок прав, без Черного Камня он просто самозванец!
— Я и говорю, нам нужно выбрать другого предводителя!
— Бочонка в предводители! Он вызволит нас отсюда! Бочонок с торжествующим ревом вскочил и уставился на Лог-а-Лога:
— Поищи-ка себе другое имя, приятель! Ты больше не Лог-а-Лог! Теперь я предводитель Гуосима. Верно?
Землеройки здорово боялись плавания по озеру, в котором живет Хозяин Глубин. И поэтому план Бочонка немедленно плыть к земле был принят с восторгом. Они пристыженно согласились с Бочонком, предпочитая не смотреть в сторону Лог-а-Лога, который всегда был справедливым и добрым предводителем.
Лог-а-Лог положил руку на эфес своей рапиры, холодно глядя на Бочонка:
— Мы выясним это раз и навсегда. Назови место и время схватки.
Бочонок поежился под суровым взглядом Лог-а-Лога, хотя старался принять независимый вид и продолжал храбриться:
— Далеко еще плыть, Нордо? — сонно пробормотала Мара.
— Если повезет, доберемся к рассвету. Поспите немного, друзья.
Пиккль огляделся. Кроме часовых, все остальные отдыхали. Заяц погладил себя по животу:
— Неважная это шуточка, вот что я вам скажу. Как можно предлагать зайцу спать, если у него живот подвело от голода. Тут уж не до сна, сами понимаете.
Потянувшись за мешком, который был приторочен на носу, Лог-а-Лог протянул зайцу каких-то два больших круглых предмета:
— Отведай-ка этого, Пиккль. Это специальные хлебцы, которые мы готовим для дальних путешествий. Их испекли, возможно, несколько лет назад, но они все еще сохранили свою пользу. Ты получишь удовольствие.
— Уф-ф-ф! — Пиккль попытался было надкусить один хлебец, но потерпел неудачу. — Чуть зубы не поломал. Из чего эта штука сделана, из камня? Могу поспорить, даже старина Бочка не смог бы разжевать это.
Мара заснула под звуки негодующего бормотания Пиккля.
Проснулась она, когда занимался рассвет. Лодки быстро плыли, то и дело огибая пороги, за этим следили опытные мореплаватели-землеройки. С обеих сторон над рекой нависали высокие берега. Время от времени Нордо предупреждал криком остальных о том, что надо нагибаться, чтобы не задеть за нависшие над водой ветви. Пиккль проснулся и мгновенно побледнел, увидев, с какой скоростью проносятся мимо берега:
— Слышь, братцы! Будьте славными ребятами и снизьте немного скорость, лады?
— Держись крепче! Мы уже на озере!
Мара судорожно вцепилась в борта лодки, когда та взмыла на волне. Лодки ринулись вперед, беспорядочно ныряя то вверх, то вниз. Вдруг сильный толчок, и огромная волна замочила всех сидящих, затем лодка мягко скользнула на широкую гладь озера.
Мара изумленно оглядывалась. Их окружало сплошное пространство воды — настоящее море. Всюду, сколько видел глаз, была вода, и ни малейшего признака острова или берега на горизонте.
Пиккль завертел головой:
— Подскажите мне, братцы. Где этот остров? Лог-а-Лог махнул лапой вперед:
— До него еще два дня пути.
После завтрака все взялись за весла, и начался длинный путь к острову. Сначала лапы Мары покрылись волдырями и заболели, но вскоре она уже гребла наравне со всеми и даже принялась подпевать веселой песне землероек, которая помогала поддерживать единый ритм гребли:
К полудню обе лодки все еще были на озере. Нордо скомандовал небольшой перерыв. Землеройки опустили лапы в воду и напились воды. Мара осторожно последовала их примеру и, к своему удивлению, обнаружила, что вода вкусная. Пиккль давно уже полоскал лапы в воде.
— Поем мы тягучую песню реки,
Чьи воды проносятся мимо,
Где лодки крутые ведут моряки -
Землеро-о-ойки из Гуосима!
Работай спиной, разгибайся, дружок,
И вскорости ступишь ты на бережок,
И даром что малого роста -
Сроднился и к веслам прирос ты.
Гуосссим! Гуосссим! Гуосссим!
Поем мы тягучую песню реки,
Твои и мои эти воды,
На веслах крутые сидят моряки -
И нет без реки им свободы!
Работай спиной, налегай на весло,
Чтоб лодку, как ветром, по водам несло,
И даром что малого роста -
Сроднился и к веслам прирос ты.
Гуосссим! Гуосссим! Гуосссим!
— Слышь, Лог, а глубоко ли в этом озере? Лог-а-Лог насмешливо улыбнулся:
— Примерно две трети длины лодки и половина длины утки.
— Понятно, — кивнул Пиккль. — Не вешай мне лапшу на уши, старина.
Нордо рассмеялся:
— На самом деле никому не известна глубина этого озера, хотя когда-то мой дедушка, когда он был Лог-а-Логом, пытался измерить ее и потом сказал, что озеро это бездонное.
Пиккль побледнел:
— Ты слыхала, Мара? Оно бездонное! Мара улыбнулась:
— Перекуси, Пиккль, сразу почувствуешь себя лучше.
— Ха, только послушайте ее! Ой, что это там? Большой такой всплеск!
Нордо собирался было что-то сказать, но Лог-а-Лог бросил на него предупреждающий взгляд и покачал головой:
— Наверное, рыба плеснула.
Пиккль судорожно сжимал борт лодки.
— Лучше бы они так не прыгали. Меня это нервирует!
— А вот опять. Нет, это вовсе не рыба! — Землеройка-гребец стоял позади них, его обычно низкий голос звучал жалобно.
Команды обеих лодок начали переговариваться. Лог-а-Лог постучал веслом по борту лодки:
— Тихо. Это была рыба, я сам видел.
Высокая волна неслась к лодке. Мара указала туда:
— Великовата для рыбы. Должно быть, это целый косяк.
Один из гребцов уставился на Лог-а-Лога:
— Зря ты сейчас работаешь веслом. Оно слышит тебя и идет за нами.
С другой лодки раздался злобный выкрик Бочонка:
— Это все из-за барсучихи и зайца. Они на всех нас навлекли несчастье!
Другие тоже в панике начали кричать, увидев на воде борозду, направляющуюся к лодкам:
— Это Хозяин Глубин, ребята!
— Мы все погибли!
Лог-а-Лог выхватил свою рапиру и крикнул, перекрывая шум:
— Молчите и замрите, иначе вы перевернете лодки! Буравящая рябь приближалась. Повинуясь власти Лог-а-Лога, все сидели затаив дыхание. Все глаза следили за бесшумно приближающейся волной. Она была на расстоянии трех корпусов лодки, когда вода шумно плеснула и на поверхности показалось что-то длинное и чешуйчатое.
Мара слегка шевельнулась. Наклонившись, она заглянула в прозрачную сине-зеленую глубину озера и увидела какое-то существо, проплывающее под лодками. Оно было огромным!
Головы чудовища она не заметила, но как зачарованная следила за тем, как длинное тело медленно скользит почти у самой поверхности на расстоянии вытянутой лапы от днища лодки. Чудовище были круглым и толстым, словно ствол дерева, темно-зеленого цвета, покрытое серыми бородавками. Хвостовой плавник царапнул днище лодки и исчез в глубинах молчаливого озера.
Барсучиха глубоко вздохнула и смахнула крупные горошины пота, выступившие на носу:
— Что это было?
Нордо с усилием разжал лапы и выпустил весла.
— То, что ты сейчас видела, в Гуосиме называют Хозяином Глубин. Хотя прежде он никогда и никому не попадался на глаза.
Пиккль сидел с огромными, как плошки, глазами.
— Ладно, давайте надеяться, что мы с удовольствием расскажем об этом чудище нашим внукам. Слышь, я так и знал, что нечего нам делать на этом озере. На твердой земле ты по крайней мере можешь убежать, а тут сиди как привязанный.
— Хозяин Глубин — это старая легенда землероек, — объяснил Лог-а-Лог Маре и Пикклю несколько извиняющимся голосом. — Легенда, которой пугают малышей, чтобы они не сбежали одни на озеро. Хотя во времена моих предков ходили слухи о лодках, которые исчезли без следа при самых загадочных обстоятельствах. Что же касается меня самого, то я никогда не верил в такие вещи, но теперь, когда я видел его собственными глазами, как я могу сомневаться? Сожалею, что такая опасность подстерегала вас со мной и моим сыном.
Теперь лодки плыли борт о борт, и стал отчетливо слышен злобный голос Бочонка:
— Слыхали, землеройки? Он, видите ли, сожалеет. Мы все могли сегодня помереть, а Лог-а-Лог сожалеет! Хотя какой он Лог-а-Лог? Где Черный Камень, который ему полагается носить на шее? Мы не должны исполнять его приказы! Нам следует плыть к берегу! С обеих лодок одновременно донеслось ворчание:
— Бочонок прав, без Черного Камня он просто самозванец!
— Я и говорю, нам нужно выбрать другого предводителя!
— Бочонка в предводители! Он вызволит нас отсюда! Бочонок с торжествующим ревом вскочил и уставился на Лог-а-Лога:
— Поищи-ка себе другое имя, приятель! Ты больше не Лог-а-Лог! Теперь я предводитель Гуосима. Верно?
Землеройки здорово боялись плавания по озеру, в котором живет Хозяин Глубин. И поэтому план Бочонка немедленно плыть к земле был принят с восторгом. Они пристыженно согласились с Бочонком, предпочитая не смотреть в сторону Лог-а-Лога, который всегда был справедливым и добрым предводителем.
Лог-а-Лог положил руку на эфес своей рапиры, холодно глядя на Бочонка:
— Мы выясним это раз и навсегда. Назови место и время схватки.
Бочонок поежился под суровым взглядом Лог-а-Лога, хотя старался принять независимый вид и продолжал храбриться: