Джеймс Би. Скажи сама

   Отпустив ее руку, Джеб резко поднялся и стал ходить взад и вперед. Спокойствие и умиротворенность сада куда-то исчезли - такое от него исходило напряжение. Повернувшись, он посмотрел в сторону дома, где, видимая через окно столовой, суетилась веселая и счастливая Николь, обязанная жизнью только решительности и верности глаза и руки его напарника. Митча, а не его, Джеба Теннера.
   Перед глазами непроизвольно возникла картина, тысячу раз виденная в уме с тех пор, но от этого не менее страшная. Все было настолько реально, как будто бы снова разыгрывалось перед ним.
   Митч Райен. Мэттью. Его напарник, член "Черного дозора".
   И Тони Коллсон. Друг, брат. Убийца детей.
   Борьба.
   Выстрелы.
   Кровь. Кровь везде.
   Тони погибает.
   Николь остается в живых.
   Джеб снова поглядел через окно на Николь, прислушался к доносившемуся из дома смеху, потом опустил голову и стал внимательно изучать землю, как будто пытаясь прочесть на ней ответ, потом снова уставился невидящим взглядом в окно. Множество раз за эти годы он задавал себе этот страшный вопрос.
   - Смог бы я выстрелить? Не знаю. Господи, я не знаю, - прошептал он чуть слышно.
   Валентина всем сердцем чувствовала его боль и растерянность, слишком многое ей пришлось пережить самой, и все-таки она не могла не спросить:
   - Даже по прошествии всех этих лет? Джеб, казалось, с трудом оторвал взгляд от окна и тяжело посмотрел на взволнованное, измученное лицо своей гостьи. Он сознавал, как она ждет его слов, как многое для нее от них зависит, но у него не было готового и ясного ответа.
   - И через сто лет я все равно не смог бы ответить, Валентина. Я не знаю.
   - Если бы рядом никого не было, если бы у вас не было выбора...
   - Колебался бы я? - Неожиданно он приподнял ее лицо за подбородок и внимательно посмотрел в ее темные от страдания глаза. - А разве найдется кто-нибудь, кто бы не колебался?
   - Я. - Ее голос был лишен какого-либо оттенка, совершенно безжизненный. Я не дрогну. Теперь - нет.
   - Железная О'Хара? Выстрел без сомнений и колебаний? - Джеб глубоко вздохнул. - Я так не думаю, - произнес он после паузы. - Хотя, пожалуй, если не будет выбора, вы действительно не дрогнете.
   - О, мудрец! К такому выводу вы пришли путем дедукции? - без вызова спросила Валентина.
   - Все гораздо проще, - улыбнулся он. - Доказанный факт.
   - Вспомнили о Кони Маккаллум?
   - Но ведь ради спасения ее жизни вы ждали целый день. И были сто раз правы, что ждали.
   - Только в этот раз.
   - Может быть, каждый раз, - поправил Джеб. - И может быть, особенно в случае с Дэвидом.
   - Все эти предположения гроша ломаного не стоят и все равно уже ничего не изменят.
   На секунду слабая улыбка тронула его губы, но красивое лицо тут же стало опять мрачным.
   - Отпустите прошлое, О'Хара. Может быть, случайно, но именно в этот момент он назвал ее именем, которым так любил называть ее Рейф. И оно ударило Валентину точно электрическим током.
   - Нельзя же без конца возвращаться к одному и тому же, О'Хара. Инстинктивно он снова назвал ее так, как любил называть Рейф. - Оставьте прошлое, будь оно проклято, в прошлом! Вы смогли выстрелить и убить, спасая жизнь ребенка. Совсем другие обстоятельства, да и вы к тому же, подозреваю, были тогда совсем другим человеком, но результат от этого не меняется. Вы не смогли, когда под пулями был ваш возлюбленный. Этого уже нельзя изменить. Никогда! Надо принять это и научиться с этим жить. - Он взял ее за подбородок, заставляя смотреть ему прямо в лицо. - Живите, Валентина. Дэвид Флинн не захотел бы взять вас с собой в могилу.
   - Вы не знали Дэвида! Вы не можете знать, чего он захотел бы.
   - Если он любил вас, если был достоин вашей любви, то я знаю.
   - Достоин! - Гнев сделал ее голос жестким и резким, нарушив тишину и покой сада. - Ох уж эта ваша мудрость! Что еще вы скажете?
   - Вы все скажете себе сами, а у меня к вам только два вопроса. - В его голосе явно звучало сострадание.
   - Только два? - Гнев ушел так же неожиданно, как и охватил ее, осталась лишь опустошенность.
   Джеб сделал жест рукой, вдруг отчетливо напомнивший ей Саймона, и тихо, но твердо сказал:
   - Только два, обещаю.
   - Ладно.
   - Вы любили Дэвида?
   - Да, - произнесла она голосом, из которого, казалось, ушла вся жизнь. Ни боли, ни страсти. Просто констатация факта.
   Джеб ненавидел себя за то, что делал с нею, но он знал: другого пути для ее прозрения нет. Она пришла в его дом чужим человеком, о котором он знал только понаслышке и который также совсем не знал его. Но за эти короткие минуты они сказали друг другу слишком многое, чтобы остаться чужими. Он очень надеялся, что сможет заставить ее взглянуть в лицо правде и понять то, что когда-то так мучительно пришлось осознать ему.
   - Теперь я задам вам мой второй, и последний, вопрос. Вопрос, который я когда-то задавал себе. Я долго и мучительно искал на него отрет, но, когда нашел, это помогло мне выжить. - Встав перед ней на колени, он взял в руки ее холодные ладони. - Если бы обстоятельства сложились иначе и в заложники взяли вас? Если бы это вы умерли, может, из-за секундного колебания, может - нет, что бы вы пожелали Дэвиду?
   В ответ он услышал подавленный стон, почувствовал, как она напряглась. Прежде чем она что-либо сказала, он встал, отпустив ее руки, и обнял ее.
   - Думайте как следует - час, неделю, месяц. Вспомните все как следует, вплоть до мельчайших деталей. Поставьте Дэвида на свое место. Думайте долго. Думайте мучительно, но в конце концов дайте честный ответ, будьте до конца честной, Валентина. - Джеб посмотрел в растерянное лицо женщины и, нежно смахнув с ее ресниц навернувшиеся слезы, тихо добавил:
   - Да, Дэвид умер. Что бы вы теперь ни делали, как бы ни мучили себя, отказываясь жить, это его не воскресит. Но возможно, благодаря ему многие остались живы. Помните. Думайте. Живите. - Он внимательно и ласково посмотрел на нее. - Рядом с вами должен быть мужчина, сильный и надежный, который не задавал бы вопросов, а просто любил бы вас и которому вы бы могли доверять. Кажется, мы оба знаем этого человека. Все может получиться, если вы позволите себе довериться своему чувству, О'Хара. Доверьтесь ему. - Джеб почти перешел на шепот:
   - Помните о том, что даже самые скромные желания сбываются только в том случае, если мы это им позволяем. - Он коснулся ее щек в прощальном жесте. Верьте и доверяйте.
   В ту же минуту он исчез в тени деревьев, и она услышала его шаги на веранде.
   Дверь открылась и закрылась.
   Внезапно из той же тени возник Рейф. Рейф, который тихо присел рядом с ней. Рейф, который обнимал ее, ничего не спрашивая и не требуя, только тихо шепча:
   - Я здесь, О'Хара. Я буду всегда рядом, когда ты этого захочешь.
   Валентина прижалась к нему, все ее тело содрогалось от беззвучных рыданий, а он ласково целовал ее волосы и пытался убаюкать, как баюкал бы Кони, рыдающую от своих никому другому не понятных детских огорчений и ищущую защиты у самого близкого человека.
   - Я рядом, - снова прошептал он. - Я буду рядом, пока нужен тебе.
   С улицы донеслись звуки подъехавшей коляски и цокот копыт.
   Послышалась тихая песня возницы. Это Джек прибыл, чтобы увезти их из этого благословенного места, которое значило теперь для нее так много, откуда, может статься, ей открывался путь в новую жизнь.
   В саду над их головами пролетела, взмахнув темным крылом, ночная птица. Вода журчала и переливалась в свете луны. Мелкие монетки сверкали на дне миниатюрного старинного фонтана - дара любви, рождая надежду.
   Доверие. Истина.
   Без первого не могло существовать и второе.
   Желания. Надежда.
   Необходимость. Мужчины в женщине. Женщины в мужчине.
   Мечта. Только мечта.
   Но в этот момент, в этом волшебном месте все казалось совершенно ясно. И просто. Но там, за надежными высокими стенами, ждал Джек со своей коляской, который должен был вернуть их в реальный мир.
   Тучи, которые, казалось, поднимались прямо из воды, сгущались на горизонте. Предупреждение.
   Где-то в недрах моря рождался шторм.
   Непредсказуемое, "непокорное дитя Нептуна подымалось из пены, пока еще неопасное, но уже темное и грозное. Воздух стал разреженным и каким-то неестественно прозрачным. Море, как почти всегда бывает перед сильной бурей, выглядело совершенно спокойным, каким-то масленым и вялым, но уже было ясно, что приближается сильный шторм, очень опасный в это время года в этих местах.
   Паруса были скатаны, люк задраен, мотор работал в полную мощь. Яхта неслась сквозь унылое безмолвие. Бросив беспокойный взгляд на небо, Рейф дотронулся до плеча Валентины.
   - Мне надо спуститься в каюту, послушать сводку погоды. Справишься одна?
   Они почти не разговаривали и не дотрагивались друг до друга с тех пор, как попрощались сначала с Джебом и Николь, а потом, на пристани, и с Джеком. Рейф тактично оставил ее в каюте одну, и Валентина, проведя мучительную бессонную ночь, с облегчением поднялась наверх с первыми лучами солнца. Строгость и чистота открытого моря немного успокоили ее, и она была даже рада надвигающейся опасности.
   - Я прекрасно справлюсь. Шторм еще достаточно далеко, мы почувствуем, когда он начнет приближаться.
   - Будем надеяться, нам посчастливится - и он вообще пройдет стороной.
   - Я скрестила пальцы.
   - В случае если все-таки не повезет и он нас настигнет, пожалуй, есть шанс добраться до острова, пока он всерьез не разбушуется. - Рейф снова задумчиво посмотрел на небо. - Нам нужен только час. Если мотор не подведет и будет работать в полную силу, мы можем успеть.
   Он спустился вниз, и Валентина осталась наверху одна, окруженная только морем, угрожающе шепчущим о неотвратимо приближающемся шторме.
   Первоклассное судно требовало очень мало внимания, легко управлялось. Следи себе за правильностью курса, а об остальном и беспокоиться нечего. Время тянулось медленно, стояла невыносимая жара, небо было подобно раскаленной наковальне. Капельки пота, стекая по лбу Валентины, щипали глаза. Рубашка на спине, став мокрой и жесткой от соли, прилипла к телу и раздражала нежную кожу.
   Несмотря на полное осознание грозящей им опасности, она, как ни странно, была даже рада жаре и неудобствам. По крайней мере можно не думать, не чувствовать, не повторять без конца слова, сказанные Джебом. Слишком плохо было ее телу, чтобы страдать еще и душе.
   Напоминая о том, что затишье только временное, на горизонте начали сверкать молнии и над морем пронесся первый раскат грома. За ним налетел ветер, и яхта закачалась на волнах. Прежде чем море снова впало в мрачное забытье, Рейф возник около Валентины и взял у нее руль.
   - Шторм надвигается. По всем сводкам он идет прямо на нас. Перед нами только два варианта: задраиваемся в трюме и ждем наихудшего или пытаемся добраться до острова. Первое так же хорошо или плохо, как и второе. - Он прямо взглянул ей в лицо. - Если мы отдаемся на волю волн - можем потонуть. Если же решим добираться до берега... Это можно сделать только вместе, напряжением единой воли, когда двое работают как один. Нам придется во всем положиться друг на друга и безоговорочно доверять друг другу. Выбор за тобой, любимая, добавил он нарочито спокойным тоном. - Сделаем так, как ты решишь.
   Ее выбор - решение, от которого, может быть, зависят их жизни. Валентина понимала: Рейф хочет сказать, что он доверяет ей настолько, что отдает в ее руки решение вопроса о жизни и смерти. Она не могла от этого отмахнуться.
   Минуту Валентина молча смотрела на небо, пытаясь оценить обстановку.
   - Мы идем, - наконец твердо сказала она, приняв на себя груз его доверия.
   - Отлично. - Рейф с облегчением улыбнулся. Белые зубы сверкнули на его загорелом, обветренном лице. - Это по мне.
   Теперь нельзя было терять ни минуты. Шторм стремительно настигал их. Порывы ветра становились все сильнее, и море уже клокотало под ними. Небо потемнело, став из синего почти черным. На палубу упали первые, крупные, тяжелые, как камни, капли дождя.
   Ни Рейф, ни Валентина ни на что уже не обращали внимания: ни времени, ни возможности на это больше не было. Яхта, подгоняемая ветром, задрав нос, стремительно неслась вперед. Во что бы то ни стало удержать правильный курс и не позволить волнам смыть себя в море - вот что стало единственной заботой для них на ближайшее время.
   В какой-то момент, когда Рейф попытался заслонить ее собой от надвигающейся громадной волны, вода смыла его, сбив с ног и ударив головой о борт. Валентина, не отпуская руля, помогла ему подняться.
   Страх за него помог ей устоять, сделав руку, держащую руль, железной.
   - Ты ранен? - в панике закричала она, видя, как по его лицу и рубашке, смешиваясь с дождем, бежит кровь.
   - Царапина. Пустяки. Раны на голове всегда ужасно кровоточат, а сейчас еще кровь смешивается с водой. - Подняв руку, Рейф попытался протереть глаза, чтобы хоть что-то видеть. Он изо всех сил старался делать вид, что ударился легко, но помутневшие глаза, неверные движения и заплетающийся язык говорили об обратном.
   - Конечно, - согласилась она, чтобы не тратить сил на пререкания. Только царапина, но на всякий случай... - Не договорив, ибо ветер все равно уносил вдаль ее слова и они едва долетали до него, она обвила его спину веревкой и привязала сначала к себе, а потом к основанию руля. Таким образом надежно зафиксировав себя, Валентина выхватила нож, висевший у нее на поясе, и, скинув рубашку, стала резать ее на бинты, бдительно следя за тем, чтобы самой не потерять равновесие.
   - Надо идти вперед, не отвлекайся, - попытался возразить Рейф, снова отирая с глаз кровь, смешанную с соленой водой. - Сейчас скверно, но худшее ждет нас впереди.
   - Мы дойдем, - кивнула она с какой-то отчаянной уверенностью. - Это было мое решение, и на этот раз я не подведу. - Вернув нож в ножны и все-таки рискнув оторваться от руля, она притянула его к себе, стараясь положить руки туда, где только что были ее. Он находился в полуобморочном состоянии, но умение и сила, удвоенная напряжением, не оставили его пальцев. - Держи руль, прокричала она ему прямо в ухо, чтобы ветер не унес ее слова. - Вот так, - она крепче прижала пальцы Рейфа к рулю, - только одну минутку.
   Он не ответил, но она, почувствовав, как напряглись его мускулы, с облегчением поняла, что какое-то время он справится с управлением. Так быстро, как только могла, она начала перевязывать рану у него на лбу, пытаясь остановить кровь. Контраст между белой повязкой, загорелой кожей и мокрыми черными волосами был разителен и особенно усилился, когда повязка стала пропитываться кровью. Волна жгучего желания, сильнее морской стихии, так неожиданно захлестнула ее, что казалось, сердце вот-вот остановится. Он так похож на разбойника и пирата, тревожно мелькнуло в голове. На разбойника, навеки захватившего ее в плен.
   Страх заставил ее понять, что она любит его, что страстно надеется, чтобы сбылись мечты и желания, которые она загадала, бросая монетку в волшебный фонтан.
   Но сейчас было не до того. Вторая, еще более страшная волна - огромное пенящееся чудовище, закрывшее собой все небо, готовое подхватить их вместе с яхтой и поглотить в бездне, - поднялась из моря. Задыхаясь и кашляя, в то время как разрывающиеся легкие пытались судорожно поймать хоть глоток воздуха, они приникли к рулю, обхватив друг друга руками.
   Буря, как разъяренный демон, атаковала их снова и снова, со всех сторон.
   Ветер ревел. Все новые и новые волны накатывали на них, и так уже давно промокших насквозь. Они ничего не могли сделать, кроме как, намертво сцепившись, пытаться держать правильный курс.
   Их жизни зависели теперь только от милости судьбы и прочности яхты.
   Время медленно ползло вперед. Каждая следующая минута была ужасней предыдущей и все-таки являлась драгоценным подарком, ибо приближала их к спасительной цели. Несмотря ни на что, они двигались в правильном направлении.
   Руки Валентины налились свинцом. Мозг отказывался что-либо воспринимать, а глаза - видеть. Было чудом, что она услышала, как Рейф зовет ее:
   - Смотри, O'Xapa! - Вода струилась у него по лицу. Повязка целиком пропиталась кровью, глаза заплыли, но он смеялся. - Мы справились!
   - Эдем? - Сердце у нее бешено забилось, но глаза поначалу ничего не увидели. Потом из тумана стало что-то выступать, постепенно обретая форму. Остров был похож на мираж среди совершенно неотличимых друг от друга серых моря и неба. Только слабо мерцающая линия огоньков вдоль берега говорила о том, что впереди земля.
   - Хетти! - воскликнул Рейф. - Она знала, что мы попытаемся побороть шторм. Она знала, что нам понадобятся огни.
   - Как она сумела? - Валентина вцепилась в руль, чтобы не быть сбитой с ног дождем и волной.
   - О, у нее свои приемы. Сама увидишь.
   - Думаю, в данный момент я просто воспользуюсь тем, что она сделала, и буду ей благодарна.
   - Я тоже. - Восстановив над собой контроль и полностью взяв управление яхтой на себя, Рейф уверенно направил ее к берегу. - Теперь мы в безопасности, O'Xapa. Гавань как раз с этой стороны острова.
   Как только мы достигнем ее, самое страшное останется позади. Мы попадем в Эдем.
   Валентина ничего не ответила и молча уступила ему место у руля. Даже когда яхта сделала последний поворот и вошла в гавань, она по-прежнему была молчалива и сосредоточена.
   Шторм все еще продолжал бушевать вокруг них. Страх за Рейфа все еще не отпускал Валентину. Ни тупая свинцовая усталость, ни относительное затишье в гавани, ни спасительная близость Эдема - ничто пока еще не могло отвлечь ее от этого.
   Глава 11
   Солнечный свет проникал в комнату через приоткрытые створки ставен и, преломляясь, падал на кровать Валентины. За открытой дверью балкона, выходящего на морской берег, слышались шелест пальмовых листьев, волнуемых легким бризом, и тихий мелодичный шепот моря.
   Под эти милые звуки, согретая солнечным лучом, падающим ей на лицо, Валентина, проснувшись, потянулась, зевнула и едва не замурлыкала, словно довольный котенок. Во всей своей взрослой жизни она не могла припомнить более счастливого, умиротворенного состояния.
   - Эдем, - прошептала она в полудреме. - Где не существует проблем и сложностей реального мира.
   - О нет, солнышко, они существуют. Эдем просто предоставляет возможность передохнуть какое-то время. - Ответ был исчерпывающим и сопровождался веселым смехом.
   Высвободившись из-под уютного одеяла и приподнявшись с разнеживающих подушек, Валентина попыталась сосредоточиться и сфокусировать еще совсем сонные глаза на женщине, стоявшей перед ней. На нее смотрело, улыбаясь, милое, дружелюбное лицо. Голос тоже был приятный и тихий, словно доносившийся из глубин сна.
   - Простите, я не знала, что вы здесь, - пробормотала Валентина все еще заплетающимся языком.
   - Не за что извиняться, солнышко. Ведь ты на Эдеме. - Распахнув пошире балконную дверь, Хетти Боун вошла в комнату, держа в руках вазу со свежими цветами. Двигалась она неторопливо, почти лениво. Это впечатление спокойствия, даже медлительности сохранялось, пока ты не понимал, что на самом-то деле она делает все очень ловко и быстро.
   - Вы ждали, когда я проснусь? - Кинув взгляд на маленькие часы возле ее кровати, Валентина ужаснулась, что так заспалась. Десять! Боже правый, вы, наверное, решили, что я ужасная соня и всегда встаю так поздно.
   - Ничего подобного. - Цветы были поставлены на изящный, ручной работы столик, с которого раньше, пока Валентина еще спала, был убран вчерашний букет. - Эдем располагает людей к тому жизненному темпу, который им в данный момент необходим. Тут со всеми так. А вам, похоже, уже много лет не хватало отдыха и сна. У меня сердце радовалось, когда я глядела, как вы мирно и крепко спите, позабыв о всех проблемах и несчастьях, волновавших и томивших вас.
   - Но мои проблемы, большие или малые, вовсе не должны нарушать ваш распорядок и отвлекать вас от дел.
   - Отвлекать меня от дел? - Короткий смешок вырвался словно из глубин массивного тела Хетти, и в такт ему всколыхнулся и нежно прозвенел маленький колокольчик, висевший на черной шелковой ленточке на ее огромной груди, внося свою лепту в музыку дня. - Вы и этот черноволосый мошенник - вся моя работа. И если вы не поняли, что она доставляет мне удовольствие, значит, вы совсем не так умны, как мне показалось.
   Хетти действительно очень любила свою работу. Каждый, кто приезжал на Эдем, убеждался в этом в ту же секунду. Но все равно незачем было вносить беспорядок в ее каждодневные заботы. Потянувшись за одеждой, Валентина зевнула, пробормотав:
   - Умная или нет, но не слишком-то красиво валяться так долго в постели, заставляя вас ждать... Разве вам мало других забот?..
   - Вы и есть моя забота на весь оставшийся день, - весело произнесла Хетти. - И кто сказал, что понежиться немного на балконе - пустая трата времени? - Ее квадратные плечи выразительно приподнялись, как бы подчеркивая ее слова. Все тело женщины заколыхалось, и к звону колокольчика прибавился звук качающихся серег. Люцифер, миниатюрная обезьянка, ее неразлучная спутница, всегда сидящая у нее на плече, вцепилась в кофту, чтобы удержать равновесие.
   У Хетти был подлинный талант получать удовольствие от каждой прожитой минуты. Каждое действие, считала она, неимоверно обогащает ее жизнь, будь то подсчитывание мерцающих звезд, или созерцание бьющихся о берег морских волн, или наслаждение запахом цветка...
   - Честно сказать, я надеялась, вы проспите еще дольше и проснетесь с лучшим аппетитом, чем был вчера, после вашего морского приключения. - Темные глаза внимательно и оценивающе поглядели на еле заметные под одеялом хрупкие очертания. - Вам не помешало бы немного прибавить в весе. У вас изящный костяк и красивое тело, но когда вы вот так лежите в постели, знаете, вы похожи на больного ребенка.
   Валентина засмеялась.
   - Каждый казался бы маленьким на такой огромной кровати. Должно быть, Патрик Маккаллум полагал, что на ней будут спать только такие же великаны, как он сам.
   - Вы никогда не будете выглядеть великаном, в какую вас кровать ни положи.
   - Знаю, - согласилась Валентина, - потому что я похожа на больного ребенка.
   - Ну, я сделаю все возможное, чтобы это поправить.
   - Что ж, приступим немедленно. Подозреваю, у вас уже приготовлен завтрак, достойный королевы, но который насытил бы также и здоровенного грузчика.
   Валентине не пришлось долго ждать, чтобы удостовериться в многочисленных кулинарных талантах Хетти Боун. Она, подобно волшебнику, могла создать самое удивительное, изысканное блюдо, или дивную по своей красоте цветочную композицию, или на редкость меткую, точную фразу. Да, она действительно была счастлива, когда трудилась, и делала это легко и умело. И не было большего знатока человеческих потребностей, чем она. И ничто она не любила больше, чем помогать людям, которые в этом нуждались. Одного взгляда на измученную, напуганную штормом, промокшую и продрогшую до костей Валентину было достаточно, чтобы пробудить в ней материнские инстинкты. Всю последующую неделю она, ни во что не вмешиваясь и не задавая никаких вопросов, может быть и вертевшихся у нее на языке, неизменно была где-то поблизости, готовая выполнить любое желание Валентины.
   - На балконе ждет поднос, - как бы между прочим заметила Хетти. - Но там не так уж много всего.
   - То, что нужно для людей с плохим аппетитом?
   - Свежие фрукты и сок. И может, попробуете одну или две пшеничные лепешки?
   - Две! - Валентина скрестила на груди руки и сказала с притворной досадой:
   - Вы меня перекормите.
   Тяжелые серьги гневно задрожали, потревоженный Люцифер метнулся на пол и умчался прочь.
   - Удивлюсь, если вам не понравятся мои лепешки. Они специального приготовления - устоять невозможно. Они...
   - ..так же хороши для души, как и для желудка, - закончила Валентина, подражая голосу и интонации Хетти. - Они божественны. К тому же это любимое блюдо Патрика. - И продолжила уже собственным голосом:
   - Если одна хороша, насколько же больше удовольствия получишь от двух?
   - Вот именно, - прогрохотала Хетти, ничуть не смутившись. - Особенно для такой девочки-тростиночки, как Валентина О'Хара.
   Потянувшись, Валентина вздохнула.
   - Ну, положим, не такой уж тростиночки и уж точно давно не девочки.
   - Ха! - многозначительно усмехнулась Хетти, театрально тряхнув хорошо посаженной головой, при этом ее многочисленные украшения сыграли целую мелодию.
   Где-то в недрах дома зазвонил телефон, но бессменный страж эдемского дома не обратила на него никакого внимания.
   - Расскажите это Креолу, который, когда вас нет рядом, мечется, точно дикая пантера, по берегу, а когда вы рядом, смотрит на вас с таким беспокойством, будто даже солнечный луч грозит вам опасностью. Подумайте об этом. - Направленный на Валентину указательный палец подчеркивал значение слов Хетти. - Я сейчас вернусь.
   Когда она удалилась, чтобы наконец ответить на неумолкающую, требовательную трель телефона, Валентина снова откинулась на подушки. Разомлевшая от солнечного света и утренних ароматов, она позволила себе помечтать о человеке, прочно поселившемся в ее сердце и помыслах.