Джеймс Дэшнер. Бегущий по Лабиринту

   – Да, ты прав.
   Томас посмотрел в окно. Похоже, сейчас наступил удачный момент, чтобы найти ответ хотя бы на один из миллиона вопросов, вертевшихся у него в голове.
   – Откуда здесь электричество?
   – А кого это волнует? Мне лично все равно.
   Опять скрытничает, – с досадой подумал Томас.
   Чак поставил на стол две тарелки: на одной лежали сэндвичи с пышным белым хлебом, на другой – аппетитно блестевшая ярко-оранжевая морковь. В животе снова заурчало, поэтому Томас схватил один из сэндвичей и жадно принялся его уплетать.
   – Потрясающе, – прочавкал он с набитым ртом. – По крайней мере, еда здесь отменная.
   Несмотря на странность всего окружающего, он вдруг снова почувствовал умиротворение. К счастью, Чак не горел желанием вступать в беседу, поэтому Томас спокойно пообедал в тишине, за что остался очень благодарен мальчишке.
   Подкрепившись, он собрался с мыслями и решил, что с этого момента перестанет хныкать и начнет действовать.
   Проглотив последний кусок сэндвича, Томас откинулся на спинку стула.
   – Слушай, Чак, – начал он, вытирая губы салфеткой, – а что надо сделать, чтобы стать бегуном?
   Чак поднял глаза от тарелки, с которой подбирал последние крошки, и громко отрыгнул. Томас невольно поморщился.
   – Только снова не начинай!
   – Алби сказал, что скоро я начну заниматься с разными кураторами. Как думаешь, когда я смогу попробовать себя в качестве бегуна?
   Томас ждал от Чака толкового ответа, но тот лишь картинно закатил глаза, давая понять, что более идиотского желания и придумать нельзя.
   – Они вернутся через несколько часов. Вот прямо у них и спросишь.
   Томас решил не обращать внимания на иронию.
   – Что они делают, когда возвращаются из Лабиринта? Что находится в той бетонной будке?
   – Карты. Они собираются там сразу после возвращения, чтобы ничего не забыть.
   – Карты? – Томас не поверил своим ушам. – Если они пытаются создать карту, что мешает им взять с собой бумагу и делать это прямо в Лабиринте?
   Карты… Это заинтриговало его сильнее, нежели все остальное, о чем довелось услышать в последнее время. Впервые он услышал о чем-то, что могло помочь выбраться из заточения.
   – Конечно же, они так и делают, но есть еще много всяких вещей, которые им нужно обсудить и проанализировать. К тому же, – Чак опять закатил глаза, – они почти все время бегают, а не рисуют. Потому и называются «бегунами»!
   Томас задумался. Неужели Лабиринт настолько огромен, что за два года они так и не смогли найти из него выход? Это казалось невероятным. Но он вспомнил, как Алби что-то говорил про перемещающиеся стены. Что, если глэйдеры приговорены провести здесь весь остаток жизни?
   Приговорены.
   Слово вызвало панический ужас, и огонек надежды, зародившийся в нем после сытного обеда, моментально угас.
   – Чак, а вдруг мы все – преступники? Какие-нибудь убийцы или вроде того…
   – Чего?.. – Чак посмотрел на него как на сумасшедшего. – Откуда такие бредовые мысли?
   – Сам посуди: нам стерли память, мы живем в месте, из которого невозможно сбежать, а территорию вокруг охраняют кровожадные монстры. Тебе это не напоминает тюрьму?
   Теперь, когда Томас озвучил свою теорию вслух, она показалась еще более правдоподобной. Сердце у него екнуло.
   – Чувак, мне примерно двенадцать лет. – Чак ткнул себя в грудь. – Максимум – тринадцать. Ты правда думаешь, что я совершил преступление, за которое меня могли бросить в тюрьму до конца жизни?
   – Да какая разница, совершил или нет! Так или иначе, ты в заточении! Или ты считаешь, что оказался в летнем лагере?
   Господи, – думал Томас. – Хотел бы я ошибаться.
   Чак помолчал, затем произнес:
   – Не знаю. По крайней мере, это лучше, чем…
   – Да, я уже слышал! Лучше, чем жить в куче кланка!
   Томас встал и задвинул стул назад под стол. Пусть Чак и был ему симпатичен, но любые попытки завязать с ним более или менее нормальный разговор заканчивались ничем и только злили.
   – Можешь сделать себе еще один сэндвич, а я пойду на разведку. Увидимся.
   Он быстро выскочил из кухни во двор, не давая Чаку возможности увязаться за собой. Глэйд снова принял обычный вид – люк был закрыт, подростки вернулись к своим делам, а в небе по-прежнему светило солнце. Никаких следов появления странной девицы, доставившей зловещую записку, не осталось.
   Так как утренняя экскурсия была прервана, Томас решил самостоятельно пройтись по Глэйду, рассмотреть его как следует и, что называется, прочувствовать дух места. Сначала он направился в северо-восточный угол, к длинным рядам высоких кукурузных стеблей, с которых уже можно было снимать урожай. Неподалеку росли томаты, салат, горох и какие-то незнакомые Томасу растения.
   Он глубоко втянул носом воздух, наслаждаясь запахами земли и травы. Томас надеялся, что запахи пробудят хоть какие-то воспоминания, однако этого не произошло. Подойдя ближе к огородам, он увидел нескольких парней, которые пололи и рыхлили грядки. Один из них, улыбаясь, махнул ему рукой, и улыбка была искренней.
   Может, здесь не так уж и плохо, подумал Томас. Не все же тут сволочи. Он еще раз глубоко вдохнул приятный аромат и пошел дальше – ему хотелось посмотреть многое.
   Он направился к юго-восточному углу Глэйда, где в небрежно сколоченных деревянных загонах содержались коровы, овцы и свиньи. И ни одной лошади. Хреново. Толку от наездников было бы куда больше, чем от бегунов. Когда Томас приблизился к ферме, то подумал, что в прежней жизни он, вероятно, имел дело с животными. И запахи, и звуки казались ему очень знакомыми.
   Запах фермы, конечно, был не так приятен, как аромат растений, но Томас посчитал, что могло быть и хуже. Исследуя Глэйд, он все больше поражался умению местных жителей вести хозяйство и сохранять среду обитания в идеальной чистоте. Его впечатлило, насколько организованными они, очевидно, были и как упорно сообща трудились. Можно себе представить, в какое отвратительное место превратился бы Глэйд, если бы все вдруг поглупели и обленились.
   Наконец он оказался в юго-западном углу, неподалеку от рощи.
   Томас как раз приближался к редким хилым деревцам, стоящим на самой границе, за которыми начинались густые заросли, когда уловил под ногами едва различимое движение, сопровождающееся щелкающим звуком. От неожиданности он вздрогнул. Диковинное существо, отдаленно напоминающее игрушечную крысу, промелькнуло мимо него и, сверкнув на солнце стальным блеском, устремилось в сторону деревьев. Когда существо отбежало от Томаса футов на тридцать, он сообразил, что это была вовсе не крыса, а скорее ящерица, только на шести лапках.
   Жук-стукач, осенило Томаса. «С их помощью за нами наблюдают» – вспомнил он слова Алби.
   Глядя вслед убегающему существу, Томас заметил, что тот отбрасывал перед собой на землю красноватый свет, вероятно, исходящий из глаз. И еще Томас мог поклясться, что на покатой спине жука большими зелеными буквами было написано «ЭТО ПОРОК», хотя логика подсказывала: разум просто решил сыграть с ним злую шутку.
   Решив во что бы то ни стало разгадать загадку, он помчался вслед за жуком-шпионом и спустя всего несколько секунд оказался во мраке под сенью густых деревьев.

Глава десятая

   Томас поразился внезапно обступившей его темноте. Со стороны лес выглядел не таким уж большим – пара акров, не больше. Однако высокие толстые деревья росли настолько плотно друг к другу, что сквозь густые кроны свет почти не проникал. Воздух в роще, казалось, имел легкий зеленоватый оттенок, словно на Глэйд внезапно опустились густые сумерки. Зрелище завораживало красотой и таинственностью одновременно.
   Стараясь двигаться максимально проворно, Томас все глубже заходил в непролазные заросли. Тонкие ветки хлестали его по лицу, а под ногами шуршал толстый слой опавшей листвы и валежника. Чтобы пройти под здоровенными ветвями, приходилось пригибаться чуть ли не до самой земли, хватаясь за них руками, чтобы удержать равновесие.
   Все это время взгляд Томаса был прикован к убегающему жуку-стукачу. И чем дальше жук углублялся в темную лесную чащу, тем ярче становились красноватые огоньки.
   Когда юноша пробежал сто или сто пятьдесят футов, уклоняясь от сучьев, пригибаясь и то и дело падая на землю, жук прыгнул на самое толстое дерево и быстро вскарабкался вверх по стволу. Но когда Томас добежал до дерева, жук пропал из виду. Он бесследно исчез в густой кроне, словно его и не было.
   Томас его упустил.
   – Маленький ушмарок, – прошептал юноша, невольно улыбнувшись.
   Как ни странно, выражение сорвалось с губ совершенно естественно, словно он уже становился глэйдером.
   Где-то справа хрустнула ветка, и он резко повернул голову на звук. Затаив дыхание, Томас продолжал прислушиваться. Снова что-то хрустнуло – на этот раз громче, будто кто-то переломил о колено толстую палку.
   – Кто здесь? – крикнул юноша, начиная нервничать.
   Голос отразился от листвы и разнесся эхом по лесу. Томас стоял неподвижно, словно прирос к земле. Эхо стихло: наступила тишина, нарушаемая лишь отдаленным щебетанием птиц. Ответа не последовало. Как и нового хруста веток.
   Не слишком задумываясь над тем, что делает, Томас пошел на источник звука. Нисколько не пытаясь скрыть свое продвижение, он двигался вперед, с шумом раздвигая ветки, которые, пружиня, тут же возвращались обратно. Он прищурился – глаза с трудом привыкали к нарастающей темноте, – и пожалел, что нет фонаря. Мысль о фонаре вернула его к размышлениям о потере памяти. Он снова вспомнил предмет из прошлого, но не мог соотнести его с местом, временем, событием или людьми. Невыносимо.
   – Тут есть кто-нибудь?.. – снова позвал Томас. Он немного успокоился, отметив, что странные звуки больше не повторялись. Наверное, шорох произвело какое-то животное, а может, другой жук-стукач.
   На всякий случай он снова крикнул:
   – Это я! Томас! Новичок! Вернее, предпоследний новичок…
   Томас поморщился и покачал головой, надеясь, что никто его не услышал. Сейчас он себя вел как последний идиот.
   Снова тишина.
   Он обошел толстый ствол раскидистого дуба и остановился как вкопанный – впереди было кладбище. По коже пробежали мурашки.
   Небольшая полянка была покрыта густыми зарослями бурьяна. Из земли тут и там торчали простые деревянные кресты, горизонтальные перекладины которых были примотаны к столбам полусгнившими от времени веревками. Могильные кресты были выкрашены белым, но, видимо, в большой спешке – в некоторых местах дерево было не прокрашено вовсе. На крестах были вырезаны имена умерших.
   Томас нерешительно подошел к ближайшей могиле и присел, чтобы рассмотреть, кто в ней похоронен. Здесь было настолько темно, что юноше казалось, будто он глядит через черную пелену дыма. Птицы притихли, словно отправились на ночевку, и даже жужжание насекомых было едва слышно. Только теперь Томас заметил, насколько влажен лесной воздух – на лбу и тыльных сторонах ладоней выступили крупные бусинки пота.
   Он наклонился к кресту, установленному, очевидно, совсем недавно. На нем значилось имя – «Стивен». Вырезавший имя, видимо, не рассчитал, сколько места нужно для надписи: буква «н» была очень маленькой и едва умещалась на самом краю.
   Стивен, размышлял Томас. Ему вдруг стало жалко умершего. Что с тобой случилось? Может, Чак надоел тебе до смерти?..
   Он встал и пошел к соседнему кресту, почти полностью скрытому в зарослях. Могила выглядела самой старой, земля на ней была твердой как камень. Кто бы тут ни покоился, он явно был одним из первых умерших.
   Хозяина могилы звали Джордж.
   Томас посмотрел вокруг: тут находилась еще пара десятков могил, две из которых выглядели такими же свежими, как и первая. Внезапно внимание Томаса привлек серебристый отблеск, не очень похожий на сверкание жука, но не менее странный. Юноша пошел через кладбище и оказался у могилы, прикрытой то ли пластиком, то ли стеклом с грязными краями. Он попытался рассмотреть, что находится внутри, а когда понял, с ужасом отшатнулся. Это было что-то вроде окошка на могиле, в которой лежали полуистлевшие останки человека.
   Любопытство пересилило отвращение, и Томас наклонился, чтобы рассмотреть могилу получше. Она была раза в два меньше обычной, и неудивительно: в ней находилась только верхняя половина покойника. В памяти всплыл рассказ Чака о том, как один смельчак попытался спуститься в пустую шахту, но был перерублен пополам чем-то, прилетевшим из глубины. На стекле Томас едва смог различить нацарапанную надпись. Она гласила:

   Пусть полушанк служит предупреждением каждому: через шахту Ящика сбежать не получится.

   Странное дело, но Томас чуть не рассмеялся – слишком уж неправдоподобной казалась история. Впрочем, он тут же мысленно отругал себя за несерьезность. Покачав головой, юноша направился читать надписи на других могилах, но тут прямо перед ним, за деревьями на противоположной стороне кладбища, снова раздался хруст ломающейся ветки.
   Затем еще один. И еще. Все ближе и ближе. В сумраке леса невозможно было ничего разглядеть.
   – Кто здесь?! – крикнул Томас дрожащим голосом. Отзвуки эха были такими, словно он находился в тоннеле. – Знаешь, это совсем не смешно!..
   Неприятно признаваться самому себе, что испугался до смерти.
   Тот, кто скрывался за деревьями, не ответил и, отбросив всякие попытки скрыть свое присутствие, побежал, с шумом продираясь сквозь лесную чащу. Томас окаменел от ужаса, поняв, что кто-то, огибая кладбище, направляется прямо к нему. Когда, судя по звуку, бегущий находился от него всего в нескольких футах, в тени деревьев Томас мельком увидел сухощавого парня, который бежал, странно подпрыгивая.
   – Какого черт…
   Неизвестный выскочил из леса прежде, чем Томас успел закончить фразу. Он успел лишь увидеть похожую на привидение фигуру с бледной кожей и огромными глазами. Томас закричал и попытался убежать, но было поздно. Призрачная фигура подпрыгнула в воздух и навалилась на него сверху, вцепившись в плечи мертвой хваткой. Томас повалился на землю, в падении задел чей-то могильный крест, поломав его надвое, и разодрал себе спину.
   Он изворачивался и изо всей силы бил напавшего, но тот, очевидно, не собирался сдаваться и снова атаковал Томаса. Совершенно бледный, костлявый, клацающий зубами, напавший выглядел как чудовище из кошмарного сна, но Томас понимал, что имеет дело с человеком – правда, абсолютно обезумевшим.
   Неизвестный сильно укусил его за плечо, и Томас заорал от боли; выброс адреналина придал ему сил – он уперся ладонями в грудь нависающему над ним парню и с силой оттолкнул от себя. Противник опрокинулся назад, сокрушив при этом могильный крест – тот издал резкий треск.
   Томас встал на четвереньки, жадно глотая воздух. Лишь теперь он смог хорошо рассмотреть напавшего на него безумца.
   Это был Бен – парень, пострадавший от гривера.

Глава одиннадцатая

   По-видимому, Бен не вполне восстановился, так как выглядел почти таким же, каким Томас видел его в Хомстеде. Сейчас на нем были только шорты. Белая кожа, обтягивающая костлявое тело, напоминала бумагу, которой плотно обернули пучок хвороста, на теле пульсировали зеленые раздутые вены, хотя выступали они немного меньше, чем сутками ранее. Налитые кровью глаза смотрели на Томаса так, словно Бен собирался перегрызть ему глотку.
   Бен присел, готовясь снова броситься в драку. Внезапно в его правой руке появился нож. Томас оцепенел от ужаса, не веря, что это происходит на самом деле.
   – Бен!..
   Томас резко повернулся на голос и увидел Алби – тот стоял на краю кладбища в полумраке леса и был здорово похож на привидение. Томас с облегчением заметил, что Алби держит большой лук и, натянув тетиву, целится прямо в Бена.
   – Бен, – повторил Алби, – если немедленно не уймешься, ты – труп!
   Томас перевел взгляд на нападавшего – тот со злостью глядел на Алби, облизывая пересохшие губы. Что с ним произошло? Парень превратился в настоящего монстра, но почему?
   – Если убьешь меня, то убьешь не того! – взвизгнул Бен, брызгая слюной с такой силой, что она долетела до лица Томаса. – Ты должен прикончить этого шанка!..
   Его голос был полон безумия.
   – Кончай дурить, Бен, – спокойно произнес Алби, продолжая держать его на прицеле. – Томас у нас появился только что, так что не о чем волноваться. Ты просто еще не очухался от Метаморфозы. Будет лучше, если ты вернешься в Хомстед.
   – Он чужак! – закричал Бен. – Я видел его! Он… он – враг! Мы обязаны его прикончить! Позволь мне выпустить ему кишки!
   Услышав такое, Томас инстинктивно попятился. Интересно, что Бен имел в виду, когда сказал, что видел Томаса? И с чего он взял, что Томас – враг?..
   Алби не шелохнулся, продолжая целиться в Бена.
   – Такие вопросы решать мне и кураторам, утырок стебанутый. – Алби держал лук настолько твердо, словно опирался рукой о дерево. – Успокойся и тащи свою костлявую задницу назад в Хомстед!
   – Он хочет вернуть нас домой! – крикнул Бен. – Он хочет вывести нас из Лабиринта! Уж лучше сразу прыгнуть с Обрыва или перерезать друг друга!
   – О чем ты говоришь? – оторопел Томас.
   – Заткнись! – заорал Бен. – Захлопни свой поганый рот, предатель!
   – Бен, – тихо произнес Алби. – Я считаю до трех.
   – Он – враг! Враг, враг, враг… – словно заклинание, зашептал Бен.
   Неотрывно глядя на Томаса, он медленно покачивался взад-вперед, перекладывая нож из одной руки в другую.
   – Раз.
   – Враг, враг, враг, враг…
   Теперь Бен улыбался. В сумраке леса его зубы, казалось, испускали тусклое зеленоватое свечение.
   Томасу хотелось отвернуться, вскочить и убежать, но, парализованный страхом, он был не в силах сдвинуться с места.
   – Два.
   Голос Алби прозвучал громче и более угрожающе.
   – Бен, – произнес Томас, пытаясь как-то уладить конфликт. – Я не… Я вообще не знаю, что…
   Бен издал дикий вопль и бросился вперед, замахнувшись ножом.
   – Три!.. – крикнул Алби и спустил туго натянутую тетиву.
   Воздух прорезал свист выпущенной стрелы, и ее наконечник с отвратительным чавкающим звуком вонзился в живую плоть.
   Голова Бена резко дернулась влево. Развернувшись, он пошатнулся и рухнул на живот – ногами к Томасу, – не издав ни звука. Томас вскочил и сделал несколько шагов вперед. Длинный черенок стрелы торчал у Бена из щеки. На удивление, крови было гораздо меньше, чем можно было ожидать, но она все-таки вытекала, и в сумраке леса выглядела черной, как нефть. Бен лежал неподвижно, лишь палец на его правой руке продолжал конвульсивно подергиваться. Томаса чуть не вырвало. Неужели Бен погиб из-за него? Неужели он виноват в его гибели?..
   – Пойдем, – сказал Алби. – Чистильщики завтра о нем позаботятся.
   Что здесь вообще произошло?! – думал Томас, глядя на бездыханное тело. – Что я такого сделал этому парню?!
   Он оторвал взгляд от тела, надеясь получить ответы, но Алби уже исчез, и лишь качающаяся ветка дерева указывала на то, что он только что был здесь.
 
   Томас, прихрамывая, вышел из леса под ослепительные лучи солнца и зажмурился. Нестерпимо болела лодыжка, хотя он и не заметил, в какой момент ее повредил. Одной рукой он прижимал место, в которое его укусил Бен, другой держался за живот, словно хотел подавить подступающий позыв к рвоте. Перед глазами стояла жуткая картина: неуклюже лежащий Бен с вывернутой под неестественным углом головой, по стреле стекает кровь и, собираясь на наконечнике, капает на землю.
   Все, хватит.
   Он опустился на колени под одним из тощих деревьев на опушке леса, и его стошнило. Томаса все рвало и рвало до тех пор, пока он не стал отплевываться желчью. Выворачивало наизнанку: казалось, приступ никогда не закончится.
   И в этот момент, словно разум решил сыграть с ним злую шутку, Томас вдруг осознал, что находится в Глэйде почти двадцать четыре часа. Один полный день. Ни больше, ни меньше. В голове пронеслось все, что с ним произошло за это время. Все жуткие события.
   И пришла уверенность: самое худшее уже произошло и дальше жизнь просто обязана наладиться.
 
   Ночью Томас лежал, уставившись в усыпанное звездами небо, и гадал, сможет ли вообще когда-нибудь заснуть. Стоило ему смежить веки, и в памяти всплывал страшный образ Бена, бросающегося на него с перекошенным от бешенства лицом. Но независимо от того, закрывал или открывал Томас глаза, он продолжал слышать звук стрелы, вонзающейся в щеку Бена.
   Юноша был уверен, что те пять минут на кладбище будет помнить до конца своих дней.
   – Скажи что-нибудь, – обратился к нему Чак в пятый раз с тех пор, как они залезли в спальные мешки.
   – Не хочу, – снова повторил Томас.
   – Все знают, что произошло. Пару раз такое уже бывало. У покусанных гриверами иногда едет крыша, и они накидываются на окружающих. Так что ты не исключение.
   Впервые Томас подумал, что Чак стал не просто назойливым, а почти невыносимым.
   – Чак, радуйся, что сейчас у меня нет в руках лука Алби.
   – Я всего лишь…
   – Чак, замолчи и спи.
   Томас почувствовал: еще немного, и он взорвется.
   Наконец его «приятель» уснул, присоединившись к хору подростков, оглашавших Глэйд храпом.
   Прошло несколько часов; была уже глубокая ночь, а Томас оставался единственным, кто не спал. Хотелось расплакаться, но слез не было. Потом, по непонятной причине, захотелось найти Алби и избить его, но он отказался от этой мысли. Юноша хотел закричать и выругаться, открыть люк и прыгнуть в черную пустоту шахты. Но он не сделал и этого.
   Томас закрыл глаза, заставив себя отбросить мрачные мысли, и через некоторое время все-таки заснул.
 
   Утром Чаку пришлось силой выволакивать Томаса из спального мешка, тащить в душ, а потом еще и в раздевалку – тот был вялым и безразличным ко всему. Завтрак прошел как в тумане: когда спустя полчаса он закончился, Томас даже не мог припомнить, что конкретно ел. Он был совершенно разбит и ощущал себя так, словно ему вскрыли череп и всадили в мозг целую дюжину гвоздей. Вдобавок ко всему его мучила изжога.
   К сожалению, как успел понять Томас из разговоров, на ферме косо смотрели на любителей поспать в рабочее время.
   Вскоре он уже стоял рядом с Ньютом перед хлевом на Живодерне и мысленно готовился к встрече с первым куратором. Несмотря на отвратительное утро, он был рад, что откроет для себя что-то новое; к тому же работа на ферме давала отличный шанс отвлечься от мыслей о случившемся на кладбище. Вокруг мычали коровы, блеяли козы и хрюкали свиньи. Где-то поблизости залаяла собака.
   Надеюсь, Фрайпан не вложил новый смысл в понятие «хот-дог», – подумал Томас. – Хот-дог… Когда я в последний раз ел хот-дог? И с кем?
   – Томми, ты вообще меня слушаешь?
   Томас очнулся от раздумий и повернулся к Ньюту. Тот, видимо, уже довольно долго что-то говорил, но юноша не слышал ни единого слова.
   – Что? А, да, извини. Просто я ночью почти не спал.
   Ньют улыбнулся, пытаясь изобразить сожаление.
   – Да, блин, понимаю. На тебе и правда лица нет. Небось, думаешь, какой я стебанутый ушмарок, что заставляю тебя тащиться на ферму после всего, что вчера случилось?
   Томас пожал плечами.
   – Думаю, работа – именно то, что мне сейчас нужно. Я готов на все, лишь бы отвлечься.
   Ньют кивнул и на этот раз улыбнулся более искренне.
   – Как я и думал, ты не дурак, Томми. Мы тут дураков не держим, и это одна из причин, по которым нам удается сохранять Глэйд в чистоте и порядке. Начнешь лениться – начнешь хандрить. А начнешь хандрить – перестанешь бороться за жизнь и сдашься. Все просто.
   Томас кивнул, катая ногой камень по пыльной потрескавшейся земле.
   – Есть новости про вчерашнюю девушку?
   Если что и могло рассеять тягостные воспоминания, так только мысли о незнакомке. Томас продолжал ощущать странную связь с новенькой, поэтому хотел узнать о ней как можно больше.
   – Спит. Все еще в коме. Медаки заливают ей в рот какую-то жидкую стряпню Фрайпана, следят за работой органов и все такое. Она вроде в порядке, хотя и в отключке.
   – Странно все это.
   Томас не сомневался, что не случись на кладбище инцидента с Беном, все его мысли были бы о девушке. Возможно, он не смог бы сомкнуть глаз из-за нее. Жутко хотелось выяснить, кто она, действительно ли они были знакомы в прошлом.
   – Точно. Думаю, слово «странно» подходит как нельзя лучше.
   Томас попытался отбросить мысли о девушке и переключил внимание на большой хлев за спиной у Ньюта.
   – С чего начнется испытание? Мне предстоит подоить коров или, может, заколоть несколько несчастных поросяток?
   Ньют засмеялся, и Томас про себя отметил, что он почти не слышал смеха с тех пор, как появился в Глэйде.
   – Сначала мы направляем новичков к чертовым забойщикам. Но ты не волнуйся: забой животных для кухни Фрайпана – лишь малая часть работы. У забойщиков масса других обязанностей, связанных со скотиной.
   – Жаль, не помню, кем был раньше. Может, любителем резать зверушек, – пошутил Томас, но Ньют, кажется, совсем не понял шутки.
   – Будь спокоен, к заходу солнца ты это узнаешь. – Он кивнул в сторону хлева. – Пошли к Уинстону – он тут куратор.
 
   Уинстон оказался прыщавым мальчишкой, коренастым и очень мускулистым. Томас подумал, что куратор любит свою работу, пожалуй, сверх меры.
   Может, его сослали сюда из-за того, что он был серийным убийцей?