перемены!…
– Кому же об этом лучше знать, как не мне, – ответила девушка. Ей хотелось вызвать свою собеседницу на откровенность. – Немало перемен скоро будет и у меня.
– Вы уходите от Кокера?
Та, что была украшением упомянутой конторы, с минуту помолчала, словно для того, чтобы собраться с мыслями, но потом вдруг в свою очередь спросила:
– А сами-то вы что собираетесь делать?
– А как по-вашему?
– По-моему, вы нашли как раз ту благоприятную возможность, в которой вы всегда были уверены.
Слова эти повергли миссис Джорден в напряженное раздумье.
– Всегда была в этом уверена, конечно, и тем не
менее часто разуверялась!
– Ну, я надеюсь, что теперь-то уже вы твердо уверены. Я хочу сказать, уверены в мистере Дрейке.
– Да, моя дорогая, кажется, на этот раз я действительно могу сказать, что да. Я испытывала его все время, пока окончательно не убедилась.
– В таком случае он ваш?
– Мой и больше ничей.
– Как это хорошо! И он ужасно богат? – продолжала молодая девушка.
Миссис Джорден тут же объявила, что любит претендента на ее руку за достоинства более высокого
порядка.
– Он такой статный, шесть футов и три дюйма. И у него есть сбережения.
– Выходит, совсем как мистер Мадж! – воскликнула невеста этого последнего с какой-то безнадежностью в голосе.
– Да нет, не совсем.
Невеста мистера Дрейка не очень-то склонна была об этом распространяться. Однако упоминание о мистере Мадже, как видно, побудило ее не остаться в долгу.
– Так или иначе, у него теперь будет больше возможностей. Он переходит к леди Бредин.
– К леди Бредин? – Она не знала, что и подумать. – Переходит?…
По взгляду, брошенному на нее в эту минуту, девушка поняла, что, увидав, какое впечатление произвело на нее это имя, миссис Джорден попытается что-то от нее выведать.
– А вы разве не знали?
Сначала она немного растерялась, но потом все же нашлась:
– Вы же помните, я вам говорила, что если у вас есть высокопоставленные клиенты, то они есть и у меня тоже.
– Это так, – ответила миссис Джорден, – но между нами большая разница: вы-то ведь своих ненавидите, а я их по-настоящему люблю. Так вы знаете миссис Бредин? – не унималась она.
– Как нельзя лучше! Она то и дело к нам приходит. В мутном взгляде миссис Джорден можно было
прочесть, что признание это вызывает в ней известное удивление и даже зависть. Но она сдержалась и веселым тоном спросила:
– Так вы и ее ненавидите?
– Нет, что вы! – поспешила заверить ее гостья. – Она совсем не такая, как другие. Она неимоверно красива.
– Неимоверно?
– Ну да, она восхитительна. – Восхитительнее всего на этот раз было замешательство миссис Джорден. – Так вы ее не знаете, вы ее никогда не видели? – беспечно продолжала ее гостья.
– Нет, но я столько о ней слышала.
– И я тоже! – воскликнула девушка.
Было мгновение, когда, глядя на миссис Джорден, можно было подумать, что она усомнилась в правдивости нашей девушки или, во всяком случае, в ее серьезности.
– Вы знаете кого-то из ее друзей?…
– Из друзей леди Бредин? О да, одного знаю.
– Только одного? Девушка рассмеялась.
– Только одного, но зато самого близкого.
Миссис Джорден задумалась.
– Так это он?
– Да, это не она.
Казалось, собеседница ее что-то прикидывает в уме.
– Около нее столько людей.
– Около нее теперь будет мистер Дрейк! Глаза миссис Джорден странным образом застыли:
– Так она действительно очень хороша собой?
– Это самая красивая женщина, какую я только знаю.
Миссис Джорден снова что-то соображала.
– Ну, я-то знаю кое-каких красавиц. – А потом со свойственной ей неуклюжей резкостью спросила: – А как по-вашему, она хорошо выглядит?
– В самом деле, ведь это далеко не всегда бывает с женщиной, которая хороша собой, – подхватила другая. – Конечно же, не всегда; это, кажется, единственная вещь, которой я научилась у Кокера. И тем не менее у некоторых женщин есть всё. Леди Бредин, во всяком случае, ни в чем не обижена: и глаза, и нос, и рот, и цвет лица, и фигура…
– Фигура? – едва не перебила ее миссис Джорден.
– Фигура, пышные волосы! – Девушка сделала легкое движение головой, встряхнув свои, а приятельница ее в удивлении на нее взирала. – Так, выходит, мистер Дрейк – другой ее…
– Другой? – Миссис Джорден словно вдруг очнулась от забытья.
– Выходит, совсем как мистер Мадж! – воскликнула невеста этого последнего с какой-то безнадежностью в голосе.
– Да нет, не совсем.
Невеста мистера Дрейка не очень-то склонна была об этом распространяться. Однако упоминание о мистере Мадже, как видно, побудило ее не остаться в долгу.
– Так или иначе, у него теперь будет больше возможностей. Он переходит к леди Бредин.
– К леди Бредин? – Она не знала, что и подумать. – Переходит?…
По взгляду, брошенному на нее в эту минуту, девушка поняла, что, увидав, какое впечатление произвело на нее это имя, миссис Джорден попытается что-то от нее выведать.
– А вы разве не знали?
Сначала она немного растерялась, но потом все же нашлась:
– Вы же помните, я вам говорила, что если у вас есть высокопоставленные клиенты, то они есть и у меня тоже.
– Это так, – ответила миссис Джорден, – но между нами большая разница: вы-то ведь своих ненавидите, а я их по-настоящему люблю. Так вы знаете миссис Бредин? – не унималась она.
– Как нельзя лучше! Она то и дело к нам приходит.
В мутном взгляде миссис Джорден можно было прочесть, что признание это вызывает в ней известное удивление и даже зависть. Но она сдержалась и веселым тоном спросила:
– Так вы и ее ненавидите?
– Нет, что вы! – поспешила заверить ее гостья. – Она совсем не такая, как другие. Она неимоверно красива.
– Неимоверно?
– Ну да, она восхитительна. – Восхитительнее всего на этот раз было замешательство миссис Джорден. – Так вы ее не знаете, вы ее никогда не видели? – беспечно продолжала ее гостья.
– Нет, но я столько о ней слышала.
– И я тоже! – воскликнула девушка.
Было мгновение, когда, глядя на миссис Джорден, можно было подумать, что она усомнилась в правдивости нашей девушки или, во всяком случае, в ее серьезности.
– Вы знаете кого-то из ее друзей?…
– Из друзей леди Бредин? О да, одного знаю.
– Только одного? Девушка рассмеялась.
– Только одного, но зато самого близкого.
Миссис Джорден задумалась.
– Так это он?
– Да, это не она.
Казалось, собеседница ее что-то прикидывает в уме.
– Около нее столько людей.
– Около нее теперь будет мистер Дрейк!
Глаза миссис Джорден странным образом застыли:
– Так она действительно очень хороша собой?
– Это самая красивая женщина, какую я только знаю.
Миссис Джорден снова что-то соображала.
– Ну, я-то знаю кое-каких красавиц. – А потом со свойственной ей неуклюжей резкостью спросила: – А как по-вашему, она хорошо выглядит?
– В самом деле, ведь это далеко не всегда бывает с женщиной, которая хороша собой, – подхватила другая. – Конечно же, не всегда; это, кажется, единственная вещь, которой я научилась у Кокера. И тем не менее у некоторых женщин есть всё. Леди Бредин, во всяком случае, ни в чем не обижена: и глаза, и нос, и рот, и цвет лица, и фигура…
– Фигура? – едва не перебила ее миссис Джорден.
– Фигура, пышные волосы! – Девушка сделала легкое движение головой, встряхнув свои, а приятельница ее в удивлении на нее взирала. – Так, выходит, мистер Дрейк – другой ее…
– Другой? – Миссис Джорден словно вдруг очнулась от забытья.
– Другой поклонник ее светлости. Он «перешел», как вы говорите, к ней?
Миссис Джорден запнулась на полуслове.
– Так это же она его к себе взяла.
– Взяла к себе? – ее гостья окончательно растерялась.
– Совсем так же, как брал лорд Рай.
– А разве лорд Рай мог его взять?
26
27
– Кому же об этом лучше знать, как не мне, – ответила девушка. Ей хотелось вызвать свою собеседницу на откровенность. – Немало перемен скоро будет и у меня.
– Вы уходите от Кокера?
Та, что была украшением упомянутой конторы, с минуту помолчала, словно для того, чтобы собраться с мыслями, но потом вдруг в свою очередь спросила:
– А сами-то вы что собираетесь делать?
– А как по-вашему?
– По-моему, вы нашли как раз ту благоприятную возможность, в которой вы всегда были уверены.
Слова эти повергли миссис Джорден в напряженное раздумье.
– Всегда была в этом уверена, конечно, и тем не
менее часто разуверялась!
– Ну, я надеюсь, что теперь-то уже вы твердо уверены. Я хочу сказать, уверены в мистере Дрейке.
– Да, моя дорогая, кажется, на этот раз я действительно могу сказать, что да. Я испытывала его все время, пока окончательно не убедилась.
– В таком случае он ваш?
– Мой и больше ничей.
– Как это хорошо! И он ужасно богат? – продолжала молодая девушка.
Миссис Джорден тут же объявила, что любит претендента на ее руку за достоинства более высокого
порядка.
– Он такой статный, шесть футов и три дюйма. И у него есть сбережения.
– Выходит, совсем как мистер Мадж! – воскликнула невеста этого последнего с какой-то безнадежностью в голосе.
– Да нет, не совсем.
Невеста мистера Дрейка не очень-то склонна была об этом распространяться. Однако упоминание о мистере Мадже, как видно, побудило ее не остаться в долгу.
– Так или иначе, у него теперь будет больше возможностей. Он переходит к леди Бредин.
– К леди Бредин? – Она не знала, что и подумать. – Переходит?…
По взгляду, брошенному на нее в эту минуту, девушка поняла, что, увидав, какое впечатление произвело на нее это имя, миссис Джорден попытается что-то от нее выведать.
– А вы разве не знали?
Сначала она немного растерялась, но потом все же нашлась:
– Вы же помните, я вам говорила, что если у вас есть высокопоставленные клиенты, то они есть и у меня тоже.
– Это так, – ответила миссис Джорден, – но между нами большая разница: вы-то ведь своих ненавидите, а я их по-настоящему люблю. Так вы знаете миссис Бредин? – не унималась она.
– Как нельзя лучше! Она то и дело к нам приходит. В мутном взгляде миссис Джорден можно было
прочесть, что признание это вызывает в ней известное удивление и даже зависть. Но она сдержалась и веселым тоном спросила:
– Так вы и ее ненавидите?
– Нет, что вы! – поспешила заверить ее гостья. – Она совсем не такая, как другие. Она неимоверно красива.
– Неимоверно?
– Ну да, она восхитительна. – Восхитительнее всего на этот раз было замешательство миссис Джорден. – Так вы ее не знаете, вы ее никогда не видели? – беспечно продолжала ее гостья.
– Нет, но я столько о ней слышала.
– И я тоже! – воскликнула девушка.
Было мгновение, когда, глядя на миссис Джорден, можно было подумать, что она усомнилась в правдивости нашей девушки или, во всяком случае, в ее серьезности.
– Вы знаете кого-то из ее друзей?…
– Из друзей леди Бредин? О да, одного знаю.
– Только одного? Девушка рассмеялась.
– Только одного, но зато самого близкого.
Миссис Джорден задумалась.
– Так это он?
– Да, это не она.
Казалось, собеседница ее что-то прикидывает в уме.
– Около нее столько людей.
– Около нее теперь будет мистер Дрейк! Глаза миссис Джорден странным образом застыли:
– Так она действительно очень хороша собой?
– Это самая красивая женщина, какую я только знаю.
Миссис Джорден снова что-то соображала.
– Ну, я-то знаю кое-каких красавиц. – А потом со свойственной ей неуклюжей резкостью спросила: – А как по-вашему, она хорошо выглядит?
– В самом деле, ведь это далеко не всегда бывает с женщиной, которая хороша собой, – подхватила другая. – Конечно же, не всегда; это, кажется, единственная вещь, которой я научилась у Кокера. И тем не менее у некоторых женщин есть всё. Леди Бредин, во всяком случае, ни в чем не обижена: и глаза, и нос, и рот, и цвет лица, и фигура…
– Фигура? – едва не перебила ее миссис Джорден.
– Фигура, пышные волосы! – Девушка сделала легкое движение головой, встряхнув свои, а приятельница ее в удивлении на нее взирала. – Так, выходит, мистер Дрейк – другой ее…
– Другой? – Миссис Джорден словно вдруг очнулась от забытья.
– Выходит, совсем как мистер Мадж! – воскликнула невеста этого последнего с какой-то безнадежностью в голосе.
– Да нет, не совсем.
Невеста мистера Дрейка не очень-то склонна была об этом распространяться. Однако упоминание о мистере Мадже, как видно, побудило ее не остаться в долгу.
– Так или иначе, у него теперь будет больше возможностей. Он переходит к леди Бредин.
– К леди Бредин? – Она не знала, что и подумать. – Переходит?…
По взгляду, брошенному на нее в эту минуту, девушка поняла, что, увидав, какое впечатление произвело на нее это имя, миссис Джорден попытается что-то от нее выведать.
– А вы разве не знали?
Сначала она немного растерялась, но потом все же нашлась:
– Вы же помните, я вам говорила, что если у вас есть высокопоставленные клиенты, то они есть и у меня тоже.
– Это так, – ответила миссис Джорден, – но между нами большая разница: вы-то ведь своих ненавидите, а я их по-настоящему люблю. Так вы знаете миссис Бредин? – не унималась она.
– Как нельзя лучше! Она то и дело к нам приходит.
В мутном взгляде миссис Джорден можно было прочесть, что признание это вызывает в ней известное удивление и даже зависть. Но она сдержалась и веселым тоном спросила:
– Так вы и ее ненавидите?
– Нет, что вы! – поспешила заверить ее гостья. – Она совсем не такая, как другие. Она неимоверно красива.
– Неимоверно?
– Ну да, она восхитительна. – Восхитительнее всего на этот раз было замешательство миссис Джорден. – Так вы ее не знаете, вы ее никогда не видели? – беспечно продолжала ее гостья.
– Нет, но я столько о ней слышала.
– И я тоже! – воскликнула девушка.
Было мгновение, когда, глядя на миссис Джорден, можно было подумать, что она усомнилась в правдивости нашей девушки или, во всяком случае, в ее серьезности.
– Вы знаете кого-то из ее друзей?…
– Из друзей леди Бредин? О да, одного знаю.
– Только одного? Девушка рассмеялась.
– Только одного, но зато самого близкого.
Миссис Джорден задумалась.
– Так это он?
– Да, это не она.
Казалось, собеседница ее что-то прикидывает в уме.
– Около нее столько людей.
– Около нее теперь будет мистер Дрейк!
Глаза миссис Джорден странным образом застыли:
– Так она действительно очень хороша собой?
– Это самая красивая женщина, какую я только знаю.
Миссис Джорден снова что-то соображала.
– Ну, я-то знаю кое-каких красавиц. – А потом со свойственной ей неуклюжей резкостью спросила: – А как по-вашему, она хорошо выглядит?
– В самом деле, ведь это далеко не всегда бывает с женщиной, которая хороша собой, – подхватила другая. – Конечно же, не всегда; это, кажется, единственная вещь, которой я научилась у Кокера. И тем не менее у некоторых женщин есть всё. Леди Бредин, во всяком случае, ни в чем не обижена: и глаза, и нос, и рот, и цвет лица, и фигура…
– Фигура? – едва не перебила ее миссис Джорден.
– Фигура, пышные волосы! – Девушка сделала легкое движение головой, встряхнув свои, а приятельница ее в удивлении на нее взирала. – Так, выходит, мистер Дрейк – другой ее…
– Другой? – Миссис Джорден словно вдруг очнулась от забытья.
– Другой поклонник ее светлости. Он «перешел», как вы говорите, к ней?
Миссис Джорден запнулась на полуслове.
– Так это же она его к себе взяла.
– Взяла к себе? – ее гостья окончательно растерялась.
– Совсем так же, как брал лорд Рай.
– А разве лорд Рай мог его взять?
26
Миссис Джорден глядела теперь куда-то в сторону; как показалось девушке, она была несколько обижена, даже, может быть, рассержена, как будто над ней подшутили. Упоминание о леди Бредин нарушило привычный круговорот мыслей нашей героини; однако стоило ей почувствовать, что ее старую приятельницу обуревают одновременно и нетерпение, и робость, как мысли эти снова закружились вокруг нее, и это продолжалось до тех пор, пока одна из них не вырвалась из их общего хоровода и не впилась в нее своим острием. Ей пришло вдруг в голову – и она была этим ужалена, потрясена, – что мистер Дрейк был… возможно ли это? От одного этого предположения она готова была снова расхохотаться, предаться внезапному и странному по своей извращенности веселью. Мистер Дрейк промелькнул вдруг перед ней в своем истинном обличье; таких, как он, она видела в распахнутых дверях домов близ конторы Кокера – это был всегда величавого вида человек средних лет, державшийся прямо; по обе стороны стояли лакеи, и он неизменно спрашивал фамилию у каждого, кто входил в дом. Так значит, мистер Дрейк и был как раз тем, кто открывает двери! Однако, прежде чем она успела прийти в себя от представшей в ее воображении картины, возникла другая, совершенно ее затмившая. Каким-то чувством она уловила, что стоило миссис Джорден заметить, как лицо ее собеседницы переменилось, как ей неудержимо захотелось чем-то ошеломить ее и этим мягчить то осуждение, которого она от нее ждала.
– А знаете, в доме леди Бредин все должно измениться. Она ведь выходит замуж.
– Выходит замуж? – Это, правда, было похоже на шепот, но, так или иначе, слова эти прозвучали в ее устах.
– А вы разве не знали? Девушка напрягла все свои силы.
– Нет, она мне не говорила.
– Ну а ее друзья, те разве ничего не сказали?
– А я давно уже никого из них не видала. Мне ведь не так везет, как вам.
Миссис Джорден приободрилась.
– Так вы, значит, даже не слыхали о смерти лорда Бредина?
Приятельница ее, у которой от волнения сдавило горло, в ответ только покачала головой. И лишь спустя некоторое время спросила:
– Вы узнали это от мистера Дрейка? Разумеется, лучше было вообще не узнавать никаких новостей, чем узнавать их от слуг.
– Она ему все говорит.
– А он говорит вам. Понимаю. – Девушка встала. Взяв муфту и перчатки, она улыбнулась. – Знаете, к сожалению, у меня нет никакого мистера Дрейка. Поздравляю вас от всего сердца. Вместе с тем, даже без той помощи, которая есть у вас, мне удается что-то узнавать иногда то тут, то там. Думается, что если она за кого-то выходит замуж, то человек этот не кто иной, как мой друг.
Миссис Джорден теперь уже тоже поднялась:
– А что, разве капитан Эверард ваш друг? Натягивая перчатку, девушка размышляла.
– Одно время мы очень часто встречались с ним.
Миссис Джорден с укоризною посмотрела на перчатку, но какое ей в конце концов было дело до того, что она недостаточно чиста.
– Когда же это было?
– Да, должно быть, как раз в то время, когда вы так часто встречались с мистером Дрейком.
Сейчас она прекрасно все поняла: высокопоставленное лицо, за которого миссис Джорден готовилась выйти замуж, будет выходить на звонки и подкладывать уголь в камины и уж если не чистить сам, то, во всяком случае, следить за чисткой ботинок другого высокопоставленного лица, которому она могла – вернее, которому она могла бы, если бы захотела, – еще столько всего сказать.
– До свиданья, – добавила она, – до свиданья. Миссис Джорден меж тем взяла из ее рук муфту,
перевернула ее, почистила и продолжала сосредоточенно на нее смотреть.
– Нет, погодите. Скажите-ка мне вот что. Вы только что говорили о переменах, которые вас ждут. Вы имели в виду то, что мистер Мадж…
– Мистер Мадж оказался очень терпеливым; именно поэтому все наконец решилось. Через месяц мы должны пожениться, и у нас будет хороший домик. Но, ведь знаете, он всего-навсего приказчик, – девушка встретила пристальный взгляд миссис Джорден, – и боюсь, что теперь, когда вы попадаете в такое общество, вам не захочется продолжать нашу дружбу.
В первую минуту миссис Джорден ничего не ответила; она только поднесла муфту к лицу, а потом положила ее на место.
– Понимаю, понимаю. Вам это не по душе.
К своему изумлению, гостья увидела на глазах у нее слезинки.
– Что мне не по душе? – спросила девушка.
– Как что, мое замужество! Только вы, с вашим умом, – дрожащим голосом пролепетала несчастная женщина, – вы все ведь толкуете по-своему. Короче говоря, вы остынете. Вы уже остыли… – И в то же мгновение слезы хлынули у нее из глаз. Она дала им волю и, должно быть, совсем упала духом. Она снова опустилась на диван, закрыв лицо руками, стараясь подавить подступившие к горлу рыдания.
Юная подруга ее стояла перед ней все еще с суровым видом, но изумление ее было так велико, что она, кажется, начинала уже проникаться к ней жалостью.
– Ничего я никак не толкую и очень рада, что вы выходите замуж. Только, знаете, вы так великолепно растолковали мне все, что могло ожидать и меня, если бы только я вас послушала…
Миссис Джорден испустила жалобный, тонкий, едка слышный стон; потом, утерев слезы, столь же слабым прерывающимся голосом пробормотала:
– Это спасло меня от голода!
Слова эти заставили молодую девушку опуститься рядом с ней на диван, и тут за единый миг она поняла всю нелепость и все ничтожество ее жизни. Охваченная жалостью, она взяла ее за руку, а потом немного погодя подтвердила свое чувство умиротворяющим поцелуем. Они остались сидеть так вдвоем; держа друг друга за руки, они вглядывались в окружавшие их стены сырой, полутемной, убогой комнаты и в не слишком далеко уводившее от нее будущее, с которым каждая из них наконец для себя примирилась. Ни та, ни другая не сказали ничего внятного касательно положения мистера Дрейка в высоких кругах, но тот упадок духа, который на какое-то время постиг его будущую невесту, все разъяснил; и в том, что наша героиня вдруг увидела и ощутила, она узнала свои собственные иллюзии, и разочарования, и возвращение к действительной жизни. Действительность для несчастных созданий, какими были они обе, могла быть только мерзостью и прозябанием; ей не дано было стать избавлением, взлетом. Девушка не стала больше донимать свою подругу – для этого у нее было достаточно душевного такта – никакими относящимися к ее личной жизни вопросами, не настаивала на том, что та должна еще ей в чем-то признаться, а только продолжала держать за руку и утешать, всей этой скупой снисходительностью своей как бы соглашаясь с тем, что в судьбе у них много общего. Именно это и было с ее стороны великодушием, но, если для того, чтобы утешить или успокоить плачущую, ей и удавалось подавить в себе неизбежную брезгливость, она все равно не могла свыкнуться с мыслью, что ее посадят за один стол с мистером Дрейком. На ее счастье, по всему уже было видно, что вопроса о столах вообще не возникнет; и то обстоятельство, что в каком-то определенном отношении интересы ее подруги, несмотря ни на что, уводили ту на Мэйфер, впервые озарило особым сиянием Чок-Фарм. Что же остается от гордости и от страсти, если для того, чтобы по-настоящему судить о том, счастлива ты или нет, ты должна сначала знать, с чем это счастье сравнивать? Стараясь взять себя в руки, чтобы наконец уйти, девушка почувствовала себя совершенно пристыженной, ей захотелось быть и бережной, и благодарной.
– У нас будет свой дом, – сказала она, – и вы должны поскорее собраться к нам, чтобы я могла вам его показать.
– У нас тоже будет свой дом, – ответила миссис Джорден. – Разве вы не знаете, что он поставил условием, что будет жить у себя.
– Условием? – Девушка все еще, казалось, не понимала, о чем идет речь.
– Условием своего пребывания на любом новом месте. Именно это ведь и привело к тому, что он расстался с лордом Раем. Его светлости это было неудобно – поэтому мистер Дрейк и ушел от него.
– И все это ради вас? – Она постаралась, чтобы в словах этих звучало участие.
– Ради меня и ради леди Бредин. Ее светлость мечтает заполучить его любою ценой. Из участия к нам лорд Рай, можно сказать, заставил ее взять его к себе. Таким образом, как я вам уже сказала, у него будет самостоятельное положение.
Увлеченность, с которой говорила миссис Джорден, казалось, возвращала ей силы, но тем не менее разговор их оборвался, и ни хозяйка, ни гостья не выражали уже больше никаких надежд и не приглашали друг друга в гости. В сущности, это означало, что, несмотря на все их смирение и сочувствие друг другу, ни та, ни другая не может отрешиться от мысли о социальной пропасти, которая их теперь разделила. Они медлили с расставанием, как будто виделись в последний раз; они сидели хоть и в неудобных позах, но прижавшись друг к другу, и какое-то безошибочное чувство говорило обеим, что им надо еще во что-то вникнуть вдвоем. Однако к тому времени, когда предмет этот определился, наша девушка успела уже уловить его суть, и это еще раз вызвало в ней некое раздражение. Может быть, главным была не сама эта суть, а то, что после недолгой борьбы с собой, и смущения, и слез миссис Джорден вернулась опять – пусть даже без всяких слов – к утверждению своих связей в свете. Она все еще боялась, как бы не умалить смысл того, что с выходом замуж она приобщается к высшему обществу. Ну что же, ей проще всего было этим себя утешить; да к этому и свелось в итоге все то, чем она была для невесты мистера Маджа.
– А знаете, в доме леди Бредин все должно измениться. Она ведь выходит замуж.
– Выходит замуж? – Это, правда, было похоже на шепот, но, так или иначе, слова эти прозвучали в ее устах.
– А вы разве не знали? Девушка напрягла все свои силы.
– Нет, она мне не говорила.
– Ну а ее друзья, те разве ничего не сказали?
– А я давно уже никого из них не видала. Мне ведь не так везет, как вам.
Миссис Джорден приободрилась.
– Так вы, значит, даже не слыхали о смерти лорда Бредина?
Приятельница ее, у которой от волнения сдавило горло, в ответ только покачала головой. И лишь спустя некоторое время спросила:
– Вы узнали это от мистера Дрейка? Разумеется, лучше было вообще не узнавать никаких новостей, чем узнавать их от слуг.
– Она ему все говорит.
– А он говорит вам. Понимаю. – Девушка встала. Взяв муфту и перчатки, она улыбнулась. – Знаете, к сожалению, у меня нет никакого мистера Дрейка. Поздравляю вас от всего сердца. Вместе с тем, даже без той помощи, которая есть у вас, мне удается что-то узнавать иногда то тут, то там. Думается, что если она за кого-то выходит замуж, то человек этот не кто иной, как мой друг.
Миссис Джорден теперь уже тоже поднялась:
– А что, разве капитан Эверард ваш друг? Натягивая перчатку, девушка размышляла.
– Одно время мы очень часто встречались с ним.
Миссис Джорден с укоризною посмотрела на перчатку, но какое ей в конце концов было дело до того, что она недостаточно чиста.
– Когда же это было?
– Да, должно быть, как раз в то время, когда вы так часто встречались с мистером Дрейком.
Сейчас она прекрасно все поняла: высокопоставленное лицо, за которого миссис Джорден готовилась выйти замуж, будет выходить на звонки и подкладывать уголь в камины и уж если не чистить сам, то, во всяком случае, следить за чисткой ботинок другого высокопоставленного лица, которому она могла – вернее, которому она могла бы, если бы захотела, – еще столько всего сказать.
– До свиданья, – добавила она, – до свиданья. Миссис Джорден меж тем взяла из ее рук муфту,
перевернула ее, почистила и продолжала сосредоточенно на нее смотреть.
– Нет, погодите. Скажите-ка мне вот что. Вы только что говорили о переменах, которые вас ждут. Вы имели в виду то, что мистер Мадж…
– Мистер Мадж оказался очень терпеливым; именно поэтому все наконец решилось. Через месяц мы должны пожениться, и у нас будет хороший домик. Но, ведь знаете, он всего-навсего приказчик, – девушка встретила пристальный взгляд миссис Джорден, – и боюсь, что теперь, когда вы попадаете в такое общество, вам не захочется продолжать нашу дружбу.
В первую минуту миссис Джорден ничего не ответила; она только поднесла муфту к лицу, а потом положила ее на место.
– Понимаю, понимаю. Вам это не по душе.
К своему изумлению, гостья увидела на глазах у нее слезинки.
– Что мне не по душе? – спросила девушка.
– Как что, мое замужество! Только вы, с вашим умом, – дрожащим голосом пролепетала несчастная женщина, – вы все ведь толкуете по-своему. Короче говоря, вы остынете. Вы уже остыли… – И в то же мгновение слезы хлынули у нее из глаз. Она дала им волю и, должно быть, совсем упала духом. Она снова опустилась на диван, закрыв лицо руками, стараясь подавить подступившие к горлу рыдания.
Юная подруга ее стояла перед ней все еще с суровым видом, но изумление ее было так велико, что она, кажется, начинала уже проникаться к ней жалостью.
– Ничего я никак не толкую и очень рада, что вы выходите замуж. Только, знаете, вы так великолепно растолковали мне все, что могло ожидать и меня, если бы только я вас послушала…
Миссис Джорден испустила жалобный, тонкий, едка слышный стон; потом, утерев слезы, столь же слабым прерывающимся голосом пробормотала:
– Это спасло меня от голода!
Слова эти заставили молодую девушку опуститься рядом с ней на диван, и тут за единый миг она поняла всю нелепость и все ничтожество ее жизни. Охваченная жалостью, она взяла ее за руку, а потом немного погодя подтвердила свое чувство умиротворяющим поцелуем. Они остались сидеть так вдвоем; держа друг друга за руки, они вглядывались в окружавшие их стены сырой, полутемной, убогой комнаты и в не слишком далеко уводившее от нее будущее, с которым каждая из них наконец для себя примирилась. Ни та, ни другая не сказали ничего внятного касательно положения мистера Дрейка в высоких кругах, но тот упадок духа, который на какое-то время постиг его будущую невесту, все разъяснил; и в том, что наша героиня вдруг увидела и ощутила, она узнала свои собственные иллюзии, и разочарования, и возвращение к действительной жизни. Действительность для несчастных созданий, какими были они обе, могла быть только мерзостью и прозябанием; ей не дано было стать избавлением, взлетом. Девушка не стала больше донимать свою подругу – для этого у нее было достаточно душевного такта – никакими относящимися к ее личной жизни вопросами, не настаивала на том, что та должна еще ей в чем-то признаться, а только продолжала держать за руку и утешать, всей этой скупой снисходительностью своей как бы соглашаясь с тем, что в судьбе у них много общего. Именно это и было с ее стороны великодушием, но, если для того, чтобы утешить или успокоить плачущую, ей и удавалось подавить в себе неизбежную брезгливость, она все равно не могла свыкнуться с мыслью, что ее посадят за один стол с мистером Дрейком. На ее счастье, по всему уже было видно, что вопроса о столах вообще не возникнет; и то обстоятельство, что в каком-то определенном отношении интересы ее подруги, несмотря ни на что, уводили ту на Мэйфер, впервые озарило особым сиянием Чок-Фарм. Что же остается от гордости и от страсти, если для того, чтобы по-настоящему судить о том, счастлива ты или нет, ты должна сначала знать, с чем это счастье сравнивать? Стараясь взять себя в руки, чтобы наконец уйти, девушка почувствовала себя совершенно пристыженной, ей захотелось быть и бережной, и благодарной.
– У нас будет свой дом, – сказала она, – и вы должны поскорее собраться к нам, чтобы я могла вам его показать.
– У нас тоже будет свой дом, – ответила миссис Джорден. – Разве вы не знаете, что он поставил условием, что будет жить у себя.
– Условием? – Девушка все еще, казалось, не понимала, о чем идет речь.
– Условием своего пребывания на любом новом месте. Именно это ведь и привело к тому, что он расстался с лордом Раем. Его светлости это было неудобно – поэтому мистер Дрейк и ушел от него.
– И все это ради вас? – Она постаралась, чтобы в словах этих звучало участие.
– Ради меня и ради леди Бредин. Ее светлость мечтает заполучить его любою ценой. Из участия к нам лорд Рай, можно сказать, заставил ее взять его к себе. Таким образом, как я вам уже сказала, у него будет самостоятельное положение.
Увлеченность, с которой говорила миссис Джорден, казалось, возвращала ей силы, но тем не менее разговор их оборвался, и ни хозяйка, ни гостья не выражали уже больше никаких надежд и не приглашали друг друга в гости. В сущности, это означало, что, несмотря на все их смирение и сочувствие друг другу, ни та, ни другая не может отрешиться от мысли о социальной пропасти, которая их теперь разделила. Они медлили с расставанием, как будто виделись в последний раз; они сидели хоть и в неудобных позах, но прижавшись друг к другу, и какое-то безошибочное чувство говорило обеим, что им надо еще во что-то вникнуть вдвоем. Однако к тому времени, когда предмет этот определился, наша девушка успела уже уловить его суть, и это еще раз вызвало в ней некое раздражение. Может быть, главным была не сама эта суть, а то, что после недолгой борьбы с собой, и смущения, и слез миссис Джорден вернулась опять – пусть даже без всяких слов – к утверждению своих связей в свете. Она все еще боялась, как бы не умалить смысл того, что с выходом замуж она приобщается к высшему обществу. Ну что же, ей проще всего было этим себя утешить; да к этому и свелось в итоге все то, чем она была для невесты мистера Маджа.
27
Эта последняя в конце концов еще раз поднялась с места, но и на этот раз ей никак не удавалось уйти.
– А что, разве капитан Эверард в это совсем не вмешивается?
– Не вмешивается во что, милая?
– Ну, в такие вот вопросы, в разные домашние дела.
– А какое же он имеет право вмешиваться, если в доме ничего ему не принадлежит?
– Не принадлежит? – Девушка не могла скрыть своего удивления, прекрасно понимая, что она тем самым дает миссис Джорден повод думать, что та знает куда больше, чем она. Что делать, были вещи, которые ей так не терпелось выведать, что ради этого она даже готова была себя принизить.
– Но почему же не принадлежит?
– А разве вы не знаете, милая, что у него ничего нет?
– Ничего? – Ей трудно было представить себе его в таком положении, но уже одно то, что миссис Джорден была в состоянии ответить на этот вопрос, утверждало ее превосходство, и превосходство это сразу же стало набирать силу. – А что, разве он не богат?
Видно было, что миссис Джорден неимоверно осведомлена об этом деле как в целом, так и во всех подробностях.
– Все зависит от того, что вы под этим разумеете!… Во всяком случае, до ее богатства ему далеко. Что он может принести в дом? У него же ровно ничего нет. И к тому же, дорогая моя, у него же ведь еще и долги.
– Долги? – У его юной поклонницы, беспомощной в своем неведении, было такое чувство, что ее предали. Какое-то время она еще противилась этой истине, но кончилось тем, что ей пришлось уступить, и если бы только она могла быть со своей собеседницей откровенной, она просто бы попросила: «Расскажите мне все; я же ведь ничего этого о нем не знаю!» Но так как откровенности никакой между ними не было, она только сказала: – Какое это может иметь значение, если она так его любит?
Миссис Джорден снова воззрилась на нее, и на этот раз девушка поняла, что остается только принять все таким, как есть. Вот, оказывается, к чему все свелось: то, что он сидел с ней там на скамейке, под деревьями в этот темный летний вечер, что он опустил ей на руку свою руку, что он собирался ей что-то сказать, если бы она только позволила; что он потом возвращался к ней, и не раз, что в глазах его была мольба, что он трясся как в лихорадке; и что она при всех своих строгих правилах, при всем педантизме милостью какого-то чуда совершила немыслимое: отыскала нужный ему ответ; и что потом у себя за решеткой сама изошла мольбой, втайне призывая его вернуться, – и все лишь для того, чтобы в конце концов услыхать о нем, теперь уже для нее навеки потерянном, да еще через миссис Джорден, которая слышала об этом от мистера Дрейка, а тот все узнавал от леди Бредин.
– Она любит его, но, конечно же, дело тут не только в этом.
Девушка на минуту встретилась с ней глазами и, уже совершенно сдавшись на ее милость, спросила:
– А что же там было еще?
– Как, неужели вы ничего не знаете? – В голосе миссис Джорден звучало даже некоторое сочувствие.
Ее собеседнице доводилось у себя в клетке спускаться на большие глубины, но здесь она вдруг ощутила перед собой бездонную пропасть.
– Ну, конечно, я понимаю, что она никогда его не оставит в покое.
– А как же она могла бы – подумайте только! – после того, как он так ее скомпрометировал?
Тут из уст ее юной подруги вырвался крик; может быть, самый отчаянный за всю ее жизнь.
– Как! Неужели он?…
– А вы разве не слыхали, какой это был скандал?
Наша героиня задумалась, стала припоминать: было ведь и нечто такое, что она, в общем-то, знала гораздо лучше, чем миссис Джорден. Он возник перед нею снова, таким, как в то утро, когда он пришел, чтобы разыскать телеграмму; таким, как тогда, когда он выходил из конторы… и она потянулась к нему.
– Да, но ведь все-таки огласки никакой не было? – минуту спустя спросила она.
– Огласки? Конечно же, нет. Но они ужасно перепугались, и было много шума. Еще немного, и все бы открылось. Что-то потерялось, что-то нашлось.
– О да, – ответила девушка, улыбаясь и словно окунаясь в поток воспоминаний. – Что-то нашлось.
– Все это распространилось, и наступил момент, когда лорд Бредин должен был вмешаться.
– Должен был. Но не вмешался.
Миссис Джорден вынуждена была признать, что этого не случилось.
– Нет, не вмешался. А там, на их счастье, он умер.
– Я не слыхала о его смерти, – сказала девушка.
– Девять недель тому назад и – скоропостижно. Это сразу развязало им руки.
– Чтобы пожениться, – этого она никак не могла понять, – через девять недель?
– Ну, не сегодня, не завтра, но, во всяком случае, непременно и, уверяю вас, очень скоро. Все приготовления уже сделаны. Самое главное, ему уже от нее не уйти.
– О да, ему от нее не уйти! – воскликнула девушка. На какую-то минуту все снова предстало перед ее внутренним взором, потом она продолжала: – Вы хотите сказать, что это из-за того, что вокруг по его вине пошли сплетни?
– Да, но не только это. Есть и еще одна причина. Он у нее в руках.
– Еще одна?
Миссис Джорден медлила с ответом.
– Знаете, он ведь был кое в чем замешан…
– Замешан? В чем? – изумленно воскликнула девушка.
– Не знаю. В чем-то плохом. Я же вам сказала, что-то нашлось.
– Ну и что же? – изумленно спросила девушка.
– Все могло окончиться для него очень плохо. Но она как-то сумела помочь ему, что-то нашла, чем-то завладела. Говорят даже, что украла!
Девушка снова задумалась.
– Но ведь спасло-то его как раз то, что нашлось.
Миссис Джорден, однако, была убеждена в своей правоте.
– Простите, но я-то уж знаю. Подопечная ее очень скоро совладала с собой.
– Вы хотите сказать, что знаете это через мистера Дрейка? Но разве они ему говорят такие вещи?
– Хороший слуга, – изрекла миссис Джорден, которая теперь окончательно утвердилась в своем превосходстве и в соответствии с этим стала говорить назидательным тоном, – не нуждается в том, чтобы ему говорили! Ее светлость спасла своего возлюбленного. Женщины это делают часто!
На этот раз нашей героине потребовалось больше времени, чтобы собраться с мыслями; наконец она все же сказала:
– Ну, что там говорить, конечно же, я не знаю! самое главное, что его удалось спасти. Выходит, – добавила она, – что они все же много сделали друг для друга.
– Больше всего сделала она. Он теперь у нее на привязи.
– Да, да! До свиданья.
Они раз уже обнимались и не стали делать это вторично; но миссис Джорден спустилась вместе со своей гостьей по лестнице и проводила ее до самых дверей. Тут, хоть дорогой они и успели перекинуться несколькими словами, младшая снова остановилась и снова вернулась к разговору о капитане Эверарде и леди Бредин.
– Вы что, думаете, что, если бы она, по вашим слонам, не спасла его, он бы не был теперь в ее власти?
– Думаю, что да. – Стоя уже на пороге, миссис Джорден улыбнулась при мысли, которая ей вдруг пришла в голову. Разинув свой большой рот, она глотнула сырого, мглистого воздуха. – Мужчина всегда ненавидит женщину, которой нанес обиду.
– Но какую же обиду он ей нанес?
– Да то самое, о чем я говорила. Понимаете, он обязан на ней жениться.
– А что, он этого не хотел?
– Раньше нет.
– Раньше, чем она нашла телеграмму?
Миссис Джорден немного смутилась.
– А разве это была телеграмма?
Девушка сообразила:
– Сдается, я слышала это от вас. Впрочем, что бы это ни было…
– Да, что бы это ни было, вряд ли она это видела.
– Так, выходит, она его окрутила?
– Да, окрутила. – Уходившая стояла теперь на нижней ступеньке лестницы, остававшаяся – на верхней, и их разделял довольно густой туман.
– Когда же вы переберетесь в ваш новый домик? Через месяц?
– Самое позднее. А вы когда?
– Еще того скорее. После того, как мы столько с вами поговорили об этом, у меня такое чувство, как будто я уже туда переехала! До свиданья! – послышалось из тумана.
– До свиданья! – в тот же туман канул ответ. Девушка тоже канула в этот туман; очутившись в расположенном напротив квартале, она тут же, после нескольких даже не замеченных ею поворотов вышла на Паддингтонский канал. Едва различая то, что скрывал за собою низенький парапет, она прильнула к нему и очень пристально, но, может быть, все еще ничего не видя, глядела на воду. В это время мимо нее прошагал полисмен; потом, пройдя еще несколько шагов и почти уже скрывшись во мгле, он вдруг остановился и стал за нею следить. Но она ничего этого не замечала, она была погружена в свои мысли. Их было так много, что на этих страницах не нашлось бы места для всех, но по крайней мере две из них стоило бы упомянуть. Одна – что в домик свой им надо переехать не через месяц, а через неделю; другая настигла ее уже тогда, когда она пошла по направлению к дому: как все-таки странно, что вопрос этот для нее в конце концов решил мистер Дрейк.
– А что, разве капитан Эверард в это совсем не вмешивается?
– Не вмешивается во что, милая?
– Ну, в такие вот вопросы, в разные домашние дела.
– А какое же он имеет право вмешиваться, если в доме ничего ему не принадлежит?
– Не принадлежит? – Девушка не могла скрыть своего удивления, прекрасно понимая, что она тем самым дает миссис Джорден повод думать, что та знает куда больше, чем она. Что делать, были вещи, которые ей так не терпелось выведать, что ради этого она даже готова была себя принизить.
– Но почему же не принадлежит?
– А разве вы не знаете, милая, что у него ничего нет?
– Ничего? – Ей трудно было представить себе его в таком положении, но уже одно то, что миссис Джорден была в состоянии ответить на этот вопрос, утверждало ее превосходство, и превосходство это сразу же стало набирать силу. – А что, разве он не богат?
Видно было, что миссис Джорден неимоверно осведомлена об этом деле как в целом, так и во всех подробностях.
– Все зависит от того, что вы под этим разумеете!… Во всяком случае, до ее богатства ему далеко. Что он может принести в дом? У него же ровно ничего нет. И к тому же, дорогая моя, у него же ведь еще и долги.
– Долги? – У его юной поклонницы, беспомощной в своем неведении, было такое чувство, что ее предали. Какое-то время она еще противилась этой истине, но кончилось тем, что ей пришлось уступить, и если бы только она могла быть со своей собеседницей откровенной, она просто бы попросила: «Расскажите мне все; я же ведь ничего этого о нем не знаю!» Но так как откровенности никакой между ними не было, она только сказала: – Какое это может иметь значение, если она так его любит?
Миссис Джорден снова воззрилась на нее, и на этот раз девушка поняла, что остается только принять все таким, как есть. Вот, оказывается, к чему все свелось: то, что он сидел с ней там на скамейке, под деревьями в этот темный летний вечер, что он опустил ей на руку свою руку, что он собирался ей что-то сказать, если бы она только позволила; что он потом возвращался к ней, и не раз, что в глазах его была мольба, что он трясся как в лихорадке; и что она при всех своих строгих правилах, при всем педантизме милостью какого-то чуда совершила немыслимое: отыскала нужный ему ответ; и что потом у себя за решеткой сама изошла мольбой, втайне призывая его вернуться, – и все лишь для того, чтобы в конце концов услыхать о нем, теперь уже для нее навеки потерянном, да еще через миссис Джорден, которая слышала об этом от мистера Дрейка, а тот все узнавал от леди Бредин.
– Она любит его, но, конечно же, дело тут не только в этом.
Девушка на минуту встретилась с ней глазами и, уже совершенно сдавшись на ее милость, спросила:
– А что же там было еще?
– Как, неужели вы ничего не знаете? – В голосе миссис Джорден звучало даже некоторое сочувствие.
Ее собеседнице доводилось у себя в клетке спускаться на большие глубины, но здесь она вдруг ощутила перед собой бездонную пропасть.
– Ну, конечно, я понимаю, что она никогда его не оставит в покое.
– А как же она могла бы – подумайте только! – после того, как он так ее скомпрометировал?
Тут из уст ее юной подруги вырвался крик; может быть, самый отчаянный за всю ее жизнь.
– Как! Неужели он?…
– А вы разве не слыхали, какой это был скандал?
Наша героиня задумалась, стала припоминать: было ведь и нечто такое, что она, в общем-то, знала гораздо лучше, чем миссис Джорден. Он возник перед нею снова, таким, как в то утро, когда он пришел, чтобы разыскать телеграмму; таким, как тогда, когда он выходил из конторы… и она потянулась к нему.
– Да, но ведь все-таки огласки никакой не было? – минуту спустя спросила она.
– Огласки? Конечно же, нет. Но они ужасно перепугались, и было много шума. Еще немного, и все бы открылось. Что-то потерялось, что-то нашлось.
– О да, – ответила девушка, улыбаясь и словно окунаясь в поток воспоминаний. – Что-то нашлось.
– Все это распространилось, и наступил момент, когда лорд Бредин должен был вмешаться.
– Должен был. Но не вмешался.
Миссис Джорден вынуждена была признать, что этого не случилось.
– Нет, не вмешался. А там, на их счастье, он умер.
– Я не слыхала о его смерти, – сказала девушка.
– Девять недель тому назад и – скоропостижно. Это сразу развязало им руки.
– Чтобы пожениться, – этого она никак не могла понять, – через девять недель?
– Ну, не сегодня, не завтра, но, во всяком случае, непременно и, уверяю вас, очень скоро. Все приготовления уже сделаны. Самое главное, ему уже от нее не уйти.
– О да, ему от нее не уйти! – воскликнула девушка. На какую-то минуту все снова предстало перед ее внутренним взором, потом она продолжала: – Вы хотите сказать, что это из-за того, что вокруг по его вине пошли сплетни?
– Да, но не только это. Есть и еще одна причина. Он у нее в руках.
– Еще одна?
Миссис Джорден медлила с ответом.
– Знаете, он ведь был кое в чем замешан…
– Замешан? В чем? – изумленно воскликнула девушка.
– Не знаю. В чем-то плохом. Я же вам сказала, что-то нашлось.
– Ну и что же? – изумленно спросила девушка.
– Все могло окончиться для него очень плохо. Но она как-то сумела помочь ему, что-то нашла, чем-то завладела. Говорят даже, что украла!
Девушка снова задумалась.
– Но ведь спасло-то его как раз то, что нашлось.
Миссис Джорден, однако, была убеждена в своей правоте.
– Простите, но я-то уж знаю. Подопечная ее очень скоро совладала с собой.
– Вы хотите сказать, что знаете это через мистера Дрейка? Но разве они ему говорят такие вещи?
– Хороший слуга, – изрекла миссис Джорден, которая теперь окончательно утвердилась в своем превосходстве и в соответствии с этим стала говорить назидательным тоном, – не нуждается в том, чтобы ему говорили! Ее светлость спасла своего возлюбленного. Женщины это делают часто!
На этот раз нашей героине потребовалось больше времени, чтобы собраться с мыслями; наконец она все же сказала:
– Ну, что там говорить, конечно же, я не знаю! самое главное, что его удалось спасти. Выходит, – добавила она, – что они все же много сделали друг для друга.
– Больше всего сделала она. Он теперь у нее на привязи.
– Да, да! До свиданья.
Они раз уже обнимались и не стали делать это вторично; но миссис Джорден спустилась вместе со своей гостьей по лестнице и проводила ее до самых дверей. Тут, хоть дорогой они и успели перекинуться несколькими словами, младшая снова остановилась и снова вернулась к разговору о капитане Эверарде и леди Бредин.
– Вы что, думаете, что, если бы она, по вашим слонам, не спасла его, он бы не был теперь в ее власти?
– Думаю, что да. – Стоя уже на пороге, миссис Джорден улыбнулась при мысли, которая ей вдруг пришла в голову. Разинув свой большой рот, она глотнула сырого, мглистого воздуха. – Мужчина всегда ненавидит женщину, которой нанес обиду.
– Но какую же обиду он ей нанес?
– Да то самое, о чем я говорила. Понимаете, он обязан на ней жениться.
– А что, он этого не хотел?
– Раньше нет.
– Раньше, чем она нашла телеграмму?
Миссис Джорден немного смутилась.
– А разве это была телеграмма?
Девушка сообразила:
– Сдается, я слышала это от вас. Впрочем, что бы это ни было…
– Да, что бы это ни было, вряд ли она это видела.
– Так, выходит, она его окрутила?
– Да, окрутила. – Уходившая стояла теперь на нижней ступеньке лестницы, остававшаяся – на верхней, и их разделял довольно густой туман.
– Когда же вы переберетесь в ваш новый домик? Через месяц?
– Самое позднее. А вы когда?
– Еще того скорее. После того, как мы столько с вами поговорили об этом, у меня такое чувство, как будто я уже туда переехала! До свиданья! – послышалось из тумана.
– До свиданья! – в тот же туман канул ответ. Девушка тоже канула в этот туман; очутившись в расположенном напротив квартале, она тут же, после нескольких даже не замеченных ею поворотов вышла на Паддингтонский канал. Едва различая то, что скрывал за собою низенький парапет, она прильнула к нему и очень пристально, но, может быть, все еще ничего не видя, глядела на воду. В это время мимо нее прошагал полисмен; потом, пройдя еще несколько шагов и почти уже скрывшись во мгле, он вдруг остановился и стал за нею следить. Но она ничего этого не замечала, она была погружена в свои мысли. Их было так много, что на этих страницах не нашлось бы места для всех, но по крайней мере две из них стоило бы упомянуть. Одна – что в домик свой им надо переехать не через месяц, а через неделю; другая настигла ее уже тогда, когда она пошла по направлению к дому: как все-таки странно, что вопрос этот для нее в конце концов решил мистер Дрейк.