Джеймс Лэйна Дин. Хранитель меча

   Он потянул за край свертка, и из буро-коричневой ткани выкатился на колени Дэви старинный обоюдоострый меч. Дэви во все глаза смотрел на потрескавшиеся от времени кожаные ножны и чувствовал странное отвращение, нарастающее в нем. Один только вес оружия заставил его внутренне содрогнуться.
   — Мой отец, — пояснил Гэйлон, — дал эту вещь твоему отцу, чтобы он передал ее мне. Теперь обязанность хранить этот меч ложится на твои плечи. Однажды ты передашь его моему сыну.
   Догадка осенила Дэви, и он еще раз вздрогнул от страха.
   — Это Кингслэйер…
   — Да.
   Чувствуя, как его влечет какая-то новая, доселе неведомая ему сила, Дэви протянул руку, чтобы схватиться за уродливую, покрытую треснувшей глазурью рукоять. Мгновенно руку его закололи тысячи невидимых иголок, а пламень и лед рванулись по руке к плечу. Перед глазами заплясали неясные размытые образы, а в сознании всплыли мрачные, всепоглощающие инстинкты: ярость, ненависть, плотское желание. Он словно заглянул во мрак бесконечной ночи, в которой даже звезды напоминали пойманных в капканы зверьков.
   — Дэви!
   Меч сверкнул золотым огнем и завел какую-то отдаленно звучащую песнь о могуществе и власти, но в этот момент Гэйлон вырвал меч из крепкой ладони своего герцога. Дэви ощутил внутри щемящую пустоту, голова потяжелела и запрокинулась, а боль в ране стала нестерпимой. Это, однако, помогло ему прийти в себя.
   — О боги… — прошептал король, — ты унаследовал от своего отца больше, чем я предполагал. Может быть, у тебя случайно и Колдовской Камень есть?
   — Нет, — в этом коротком ответе прозвучало явное сожаление.
   Юноша собрался с силами и снова сел, упираясь спиной в подушки.
   — И все же ты каким-то образом разбудил меч, — Гэйлон задумчиво нахмурился. — Или почти разбудил. А я не могу этого сделать без помощи Камня.
   Пристально глядя на юношу, он продолжил:
   — Ты знаешь, что в жилах Дэрина текла кровь Черных Королей. И в твоих она тоже есть. Наверное, Кингслэйер каким-то образом чувствует это. Что ты почувствовал, когда взялся за рукоятку?
   Дэви снова вздрогнул:
   — Смертельную ярость, безумие, только… только эти чувства казались далекими, как бы существующими отдельно от меня.
   — Ну что же, мой герцог, благодари свою судьбу. Как бы и мне хотелось того же… — Король почти любовно погладил кожаные ножны. — Когда меч пробуждается в моей руке, я ощущаю непреодолимую жажду сеять смерть и разрушения. Чем бы ни было когда-то это волшебное оружие, темные силы Орима навеки завладели им… и завладеют любым, кто стремится им воспользоваться.
   — Так вот почему вы отказываетесь прибегнуть к Наследию, милорд?
   Гэйлон рассеянно кивнул:
   — Теперь, когда я вижу, как на тебя влияет меч, я сомневаюсь, разумно ли будет поручить тебе хранить его.
   — Я должен, — поспешно проговорил юноша, боясь потерять ощущение того волшебства, которым он владел.
   — Хорошо, — согласился король, но в его голосе еще звучало сомнение. —
   Но ты должен пообещать, что будешь осторожен. Храни эту вещь завернутой в ткань и держи только за ножны. Как только ты поправишься, ты должен будешь спрятать меч. Прячь хорошо, чтобы даже я не мог его найти. Чем ближе мы к войне, тем слабее становится моя решимость.
   — Сир, — герцог Госнийский выпрямился на постели. — Наследие Орима должно отправиться вместе с вами на юг. Неужели вы думаете разгромить врага без него?
   — Нет, — сердито возразил Гэйлон. — Я никого не собираюсь громить. Наша задача — остановить противника в Морском проходе или задержать его до первых снегопадов. Мы уже тысячу лет успешно обороняемся таким способом. Ксенара не сможет кормить такую армию столько времени. В конце концов союзники Роффо устанут ждать и разойдутся по домам.
   — Но… Арлин сказал, что они сметут нас. Он считает, что нам не выстоять против такого количества и что только Кингслэйер может спасти нас.
   — В самом деле? — фыркнул Гэйлон. — Послушай меня, Дэви. У Кингслэйера не может быть друзей, только враги. У него только одна цель — убивать. Никто не может чувствовать себя в безопасности — ни солдаты Роффо, ни наши. Ты понял?
   Герцог посмотрел долгим взглядом на древнее оружие, лежащее у его ног, потом на Гэйлона.
   — Я понимаю, чего вы боитесь, ваше величество, — сказал он, и Гэйлон непроизвольно сжал челюсти. — Но я уверен, что Арлин прав и что в любом случае нас ждет большая резня. Возьмите Кингслэйер с собой, сир, и воспользуйтесь им, когда падет наша оборона.
   — О боги! Пятнадцатилетний герцог приказывает своему монарху! Где это видано?! — взорвался Гэйлон. — Твой отец тоже настаивал, чтобы я взял в руки этот меч, да и Миск твердит о том же.
   — Тогда, скорее всего, вам этого не избежать. Меч тысячу лет ждал Рыжего Короля, который в конце концов сумеет завладеть им полностью и сможет управлять им. Мы все читали легенду, записанную во всех исторических книгах. Там говорится о Рыжем Короле, который сумеет поправить все зло, которое Орим причинил своим оружием.
   — Очень может быть так, что я причиню этим оружием еще больше зла, чем Орим, — Гэйлон мрачно улыбнулся. — Или превращусь в груду костей, с которых сорвано мясо, как это произошло с самим Черным Королем… и с Люсьеном. Меч справедливо назван Кингслэйером — Убийцей королей. Или ты позабыл эту часть легенды?
   По мере того как король говорил, возбуждение покидало герцога. Гэйлон это заметил.
   — Но все равно, Дэви, ты выиграл наш спор. Наследие отправится со мной в Ксенару.
   — А я?
   — На этот вопрос я тебе уже ответил.
   Дэви почувствовал нарастающее внутри разочарование и бессильный гнев.
   — Если вы оставите меня здесь, сир, я клянусь, что последую за вами в любом случае!
   Камень в перстне Гэйлона сверкнул голубым огнем и погас. Вместо гнева Дэви с удивлением увидел печаль на лице короля.
   — Твой отец был таким же упрямым, — пробормотал Гэйлон. — Ну что ж, пусть будет по-твоему. Поедем вместе, если ты должен.
   Дэви услышал в голосе короля такую покорность судьбе, что в животе его шевельнулся ледяной комок страха.
 
   Сидя перед зеркалом из полированной бронзы, королева прикоснулась к своим длинным, желтым, как мед, волосам мягкой щетинистой щеткой и провела сверху вниз, потом еще раз, вполголоса считая разы. Она проделывала это совершенно бессознательно, так как разум ее был занят совсем иными вещами. Король останется с ней еще на пару недель, пока Дэви не поправится. Для нее это было как отсрочка смертного приговора, которая лишь продлит мучения. Джессмин уже попрощалась с Гэйлоном, а теперь все повторится.
   Внутри нее что-то затрепетало, и она в испуге прижала ладони к округлившемуся животу. Шевеление повторилось. Эрин, главная кухарка замка, которая становилась матерью уже пять раз, говорила ей, что ребенку еще рано шевелиться, но Джессмин была уверена, что это крошечная пятка или кулачок стучится в ее лоно изнутри. Ее печаль и радость смешались в груди странным образом, и на щеку Джессмин выкатилась одинокая слеза.
   Сильная, мозолистая рука легла на ее обнаженное плечо, и Джессмин запрокинула назад голову, чтобы взглянуть в лицо короля, который неслышно вошел в ее покои. Гэйлон поймал ее слезу на кончик пальца и поднес ее к губам, затем наклонился и легко поцеловал королеву в лоб.
   — Моя госпожа, — ласково прошептал он, опускаясь на колени на ковер рядом с ее креслом. — Теперь, когда армия ушла, у меня слишком много свободного времени. Давай проведем его вместе?
   — Это будет честь для меня, господин мой, — Джессмин взяла его правую руку и приложила к животу.
   Нерожденный младенец снова забарахтался в своей мягкой темнице, и Гэйлон судорожно вздохнул. На лице его появилось мечтательно-любопытное выражение. Затем, хотя продолжалось это меньше секунды, Джессмин разглядела в глубине его глаз так хорошо ей знакомое мрачное, озабоченное выражение. Впрочем, она знала способ отвлечь короля от этих мыслей. Она прижалась губами к его рту, и в середине этого долгого и сладкого до головокружения поцелуя его рука прижалась к нежной, слегка уже набухшей груди Джессмин.
   — Я всегда буду любить тебя, — прошептал Гэйлон, обнимая ее.
 
   Ринн прискакал в голову колонны поздно утром. Его светлые волосы и плечи были покрыты толстым слоем пыли, а на лице подсыхала грязная маска из грязи, смешанной с потом. Даже бока его черного жеребца оделись дорожной пылью. Арлин попытался притвориться, что не замечает всего этого, однако не выдержал и улыбнулся.
   — Попробуй сам не испачкаться, когда едешь позади армии, которая растянулась на две лиги и пылит, словно стадо баранов, — проворчал Ринн, пуская своего коня шагом.
   — Как там успевают фургоны? — поинтересовался Мартен, который рассматривал разложенную на луке седла карту, нарисованную на тонкой овчине.
   — Лайль заехал в глубокую рытвину, и у его фургона сломалась ось. Они нагонят, как только поставят новую.
   — Не мешало бы им поторопиться, — заметил Арлин.
   Лайль и его отряд сопровождали огромный трехосный фургон с запасом стрел для лучников и арбалетчиков.
   — Что там впереди? — спросил он у Мартена. — Есть ли подходящее место для лагеря?
   — Через пять лиг будут две узкие горные долины. Там будет довольно тесно, но нам надо протиснуться… — Мартен покосился на Ринна. — Поезжай назад, Ринн, и найди мне по меньшей мере две дюжины добровольцев — верховых лучников. Нам нужно отправить два или три охотничьих отряда, которые поедут впереди нас, чтобы вечером нам было чем поужинать.
   — Почему бы тебе не послать Арлина? — возмутился сын портного. — Или Керила? Кстати, где этот королевский родственничек?
   — Он отправился вперед разведывать дорогу, — объяснил Мартен. — А теперь делай что я сказал, или потом получишь нагоняй от короля.
   Ринн развернул своего пыльного жеребца и, ударив его пятками, заставил его поскакать неуклюжим галопом в обратном направлении.
   Длинная колонна пеших солдат, которые шагали неровными рядами, растянулась довольно далеко, но в армии царило товарищество, и часто раздавался смех. Люди были утомлены, но предстоящие приключения возбуждали и подстегивали их. Сомнения и страх придут позже.
   Арлин приподнял голову и посмотрел в высокое голубое небо. К дороге вплотную подступали склоны лесистых холмов, и по ним сбегали вниз звенящие ручьи. Если бы не тень этих деревьев и не прохладный, насыщенный влагой ветерок, этот переход был бы намного трудней. И не только из-за пыли.
   Рядом с ним снова зашуршал своей картой Мартен. Он часто и подолгу изучал ее, словно надеялся в этом причудливом переплетении линий отыскать нечто такое, что могло бы помочь крошечной армии, словно ждал, что вот-вот ему в голову придет блестящий победный план, но все его усилия ни к чему не приводили. Напротив, с каждым днем безнадежность их положения становилась все очевиднее. И Мартен, и Арлин понимали, что большая часть этих отважных людей, которые маршировали по пыльной дороге, идут навстречу своей смерти. Кингслэйер мог бы быть их единственной надеждой остаться в живых, но король был непреклонен: Наследие Орима не будет использовано ни при каких, даже самых грозных обстоятельствах. Солдаты, правда, не были в это посвящены. Их вера в короля не должна колебаться.
   — Может быть, — негромко сказал Мартен, не отрывая взгляда от карты, — может быть, ты подумаешь, стоит ли тебе оставаться с нами? В обоих случаях ты можешь погибнуть, но если будешь на стороне победителей, твоя семья сможет тобой гордиться.
   Южанин пожал плечами и потер кончики бесчувственных пальцев:
   — Если бы победа была мне важна, я бы подумал.
   — Предпочитаешь быть с теми, на чьей стороне правда?
   — Как утверждает история, прав всегда победитель.
   — Тогда почему? — удивился эрл.
   — Сначала скажи мне, почему ты не хочешь оставить это безнадежное дело?
   — возразил Арлин.
   — Из-за короля… Нет, из-за Гэйлона Рейссона.
   Мартен понял, что ответил за обоих, и криво улыбнулся другу.
 
   Шатры воинов Мезона сверкали снежной белизной под жарким полуденным солнцем. Король Роффо, освободившись от своих душных доспехов, растянулся в тени полотняного павильона Тека, передний полог которого был поднят. Он не сводил глаз с широкого и голого склона горы, который вел вверх, к Морскому проходу в Серых горах. Наконец-то задул свежий, упругий ветер, который хлопал плотной тканью и отгонял назойливых насекомых, однако поднятые им тучи пыли и соленого песка были настоящим проклятьем.
   Юный послушник принес ему вина со льдом, и король с благодарностью принял чашу. Откуда жрецы доставали лед в такую, жару оставалось тайной даже для него, но Роффо не особенно стремился об этом узнать. Он отпил глоток, прислушиваясь к топоту множества ног и лязгу стали за стенами павильона. Как ни стар он был, однако самый вид и звуки этого огромного военного лагеря заставляли его кровь быстрее течь по жилам.
   Вскоре в шатер вошел Тек. Его длинная накидка трепетала на ветру. Верховный жрец поклонился и, отыскав походное складное кресло, уселся в него. Немедленно появилась еще одна чаша с вином.
   — Сколько еще ждать? — спросил король.
   Тек сделал из чаши большой глоток и ответил:
   — Бог явил мне армию наших врагов. Она движется на юг. Я думаю, что они подойдут через неделю.
   — Почему нам не захватить тропу сейчас? — проворчал Роффо. — Мы уже давно готовы. Мы могли бы поставить Виннамир на колени, не дожидаясь, пока подойдет эта армия.
   — У Мезона иные планы, и мы должны подчиниться его воле, не спрашивая, почему и зачем, — Тек отпил еще вина. — К тому же, как вам кажется, не лучше ли вести войну на тропе, чем топтать плодородные земли Нижнего Вейлса?
   Роффо потянул себя за усы.
   — Нам известно, что кровь — превосходное удобрение.
   — Даже если это твоя собственная кровь? — реакция Роффо заставила жреца негромко рассмеяться. — Будьте терпеливы, сир. Мезон на нашей стороне.
 
   Пока Дэви выздоровел, прошло две недели. За это короткое время аккуратные лужайки Каслкипа снова заросли и успели высохнуть под палящим летним солнцем. Садовник и его подручные присоединились к королевским копейщикам и теперь вместе с армией находились по пути на юг. Розовые кусты в саду изнемогали под тяжестью многочисленных цветов, так как некому было их срезать и делать букеты, которые украшали покои королевы. Оранжевая календула и хмельник, однако, умудрились вырасти, даже несмотря на засилье буйно разросшихся сорняков, и радовали глаз своими яркими красками на клумбах вокруг фонтанов.
   Гэйлон еще раз оглядел сад, пытаясь запомнить эту картину и надолго удержать ее в памяти. Замок купался в потоках яркого утреннего света и не выглядел больше мрачным и угрюмым. Молодая женщина, стоявшая подле его коня, тоже была освещена лучами солнца, и в глазах ее дрожали слезы. Несмотря на это, Джессмин улыбалась. Миск, поддерживавшая ее под локоть, протянула Гэйлону кожаный мешок с травами.
   — Это для Дэви, — пояснила она, — но и ты должен пить эти настои. Они помогут тебе расслабляться и отдыхать. Будь осторожен, Гэйлон Рейссон. Слушайся своего сердца и не слушай моего брата. Сезран в конце концов присоединится к твоей армии, но он сделает это лишь ради себя.
   Сказав это, Миск неожиданно резко повернулась и ушла.
   Гэйлон перегнулся с седла, чтобы поцеловать Джессмин, но она отвернулась.
   — Как ты считаешь, — спросила она, — женщины везде на прощанье целуют своих уходящих на войну мужей?
   — Скорее всего, да, моя госпожа.
   — А знают ли они, что, может быть, они целуют их в самый последний раз?
   Гэйлон не нашелся что ответить. Гнедая кобыла под ним переступила с ноги на ногу и шаркнула копытом.
   — Когда мне было два года, — продолжила Джессмин, встречаясь с Гэйлоном взглядом, — ты имел обыкновение приводить меня на середину газона и убегать.
   — Как, я уже тогда был чудовищем? — невесело удивился Гэйлон. — У тебя долгая память, женушка.
   — Я помню это только потому, что я сильно пугалась. Мне казалось, что ты больше никогда не вернешься, — Джессмин протянула руки, обняла склонившегося Гэйлона за шею и крепко прижала к себе. — Обещай мне, что не умрешь. Обещай мне вернуться.
   Гэйлон почувствовал на своем лице ее горячие слезы.
   — Я обещаю, моя госпожа, — прошептал он ей на ухо. — Обещаю, что всегда буду с тобой.
   — Поехали! — раздался сзади них чей-то голос.
   Король осторожно высвободился из объятий Джессмин и выпрямился.
   Дэви шагом ехал через лужайку, таща за собой их вьючную лошадь. С его широкого пояса свисал старинный обоюдоострый меч. Улыбаясь, он остановился рядом с ними, затем заметил мокрые щеки Джессмин.
   — Не беспокойтесь, миледи, — бодро объявил он, — я сберегу его для вас.
   — Я знаю.
   Джессмин знаком велела ему наклониться к ней и внезапно поцеловала его прямо в губы.
   Бледное лицо герцога Госнийского стало малиново-алым, и Гэйлон расхохотался, отчего юноша смутился еще больше.
   — А где же мой поцелуй?! — возмутился Гэйлон.
   — Ваш, милорд, — отвечала со слабой улыбкой Джессмин, — будет ждать вашего возвращения.
   — Тогда мне придется поторопиться, — Гэйлон развернул кобылу, чтобы скрыть боль, причиненную ему словами Джессмин.
   Выезжая со двора и на дороге к городу, он слышал позади стук копыт обоих лошадей Дэви, но ни разу не обернулся. Шум лагеря и крики мужчин, упражняющихся с оружием, больше не оглашали окрестности замка. Солнце карабкалось все выше над притихшей пустынной землей, и знойный летний день быстро вступал в свои права. В зарослях звенели цикады. Смерть и война казались очень далеко, хотя на самом деле они ждали всего в ста двадцати пяти лигах к югу.

15

   Король и его юный герцог по пути на юг ненадолго остановились в Ривербенде. Проезжая по улицам городка, они видели лишь женщин и детей, даже пожилые мужчины попадались им редко, и Дэви не без тревоги направил гнедого ко двору гостиницы «Веселая Речка». Здесь, в тени древнего раскидистого дуба, росшего у заднего крыльца гостиницы, он остановился. Постоялый двор с его облупившимися стенами и перекошенными ставнями совсем не изменился, и Дэви это казалось тем более странным после всех перемен, которые произошли в его жизни.
   Гэйлон остановил свою кобылу рядом с юношей.
   — Мы могли бы задержаться здесь на денек, если хочешь.
   — Нет, — ответил Дэви после секундного размышления. — Мы даже не будем заходить, просто проедем мимо.
   В этот момент дверь распахнулась, и из полутемных сеней показалась какая-то фигура. На секунду Хэбби задержалась на крыльце вглядываясь в лицо сына, а потом в глазах ее сверкнула радость.
   — Дэви!
   Дэви был поражен. Его мать никогда не была склонна выставлять напоказ свои сильные чувства, и видеть ее столь счастливой было ему непривычно. Справившись с собой, он перегнулся с седла, чтобы обнять ее и подставить щеки для поцелуев.
   — Входи же. — Хэбби узнала Гэйлона, и ее радость сразу погасла. — Входите оба…
   — Мы торопимся присоединиться к нашей армии в Нижнем Вейлсе, мам, — объяснил Дэви. — Мне очень жаль, но мы не можем…
   — Да-да, конечно. Я понимаю, — Хэбби кивнула и с трудом улыбнулась: —
   Ты так вырос, Дэви! И одет как настоящий герцог и солдат — я еле узнала тебя. Мне показалось, что в мой двор заехали два знатных господина, вот я и…
   Дэви неловко разглядывал зажатые в руке поводья.
   — Как ты тут жила, ма? Все ли благополучно?
   — Какое может быть благополучие, если родной сын едет на войну? — Хэбби снова посмотрела на Гэйлона, на этот раз со странным вниманием. — Прошу вас, милорд, берегите его. Он еще мальчик.
   Отчаяние, прозвучавшее в ее голосе, заставило юного герцога с трудом сглотнуть, однако ответ короля оказался еще более обескураживающим:
   — Как бы вы ни думали, мадам, но его жизнью я дорожу куда больше, чем своей собственной. Я потерял его отца и не хочу потерять сына.
   Хэбби наклонила голову.
   — Когда-то я желала вам зла, Гэйлон Рейссон, да и сейчас не питаю к вам особой любви. Я стану молиться за победу Рыжего Короля только ради Дэви и ради Виннамира.
   — Тогда пусть боги Виннамира услышат ваши молитвы. — Король кивнул Дэви: — Я поеду вперед, если тебе нужно немного…
   — Нет, — перебил Дэви поспешно. — Времени нет. Прощай, ма.
   Хэбби подняла было руки, чтобы обнять сына, но не дотянулась и бессильно уронила их вниз. Дэви развернул своего коня. Выезжая на дорогу, он все еще чувствовал на себе ее взгляд.
 
   Виннамирская армия пришла в Нижний Вейлс чуть позже запланированного времени, что объяснялось в основном частыми поломками фургонов. Несколько беспорядочно, зато без всякого промедления солдаты разбивали палатки и обустраивали свои стоянки. Зреющий урожай почти везде погиб под ногами и копытами, однако этого и следовало ожидать. Фермеры, от чьих полей ничего не осталось, вливались в ряды солдат, и численность маленькой армии увеличилась до четырех тысяч человек.
   Мартен, выйдя из палатки и оглядывая поля, решил, что их шансы, пожалуй, увеличились. Над головой нависало тяжелое серое небо, а в низинах и балках скапливался туман. На таком расстоянии от морского побережья ранний утренний туман был одновременно и благословением, и проклятьем. Уже сейчас морская влага превратила жирную плодородную почву долины в вязкую тяжелую грязь, которая липла к башмакам солдат и копытам коней, а фургоны и повозки то и дело соскальзывали в ирригационные канавы или вязли в колеях.
   В палатке за спиной Мартена продолжал спать Арлин. В последнее время молодой южанин отчего-то быстро утомлялся, а его аппетит ухудшился. Впрочем, напряжение последних дней могло воздействовать на различных людей по-разному. Сам Мартен почти не мог спать и поэтому немного завидовал своему спящему другу.
   Вдали на трехглавом холме высилась усадьба Мартена. Она была пуста. Леди Вайла с детьми, так же как и семьи фермеров, уехали на север, в Ривербенд и другие поселки. Скоро прибудет король, и тогда начнутся военные действия. За горами, на широкой южной равнине ждал их могучий враг.
   Мартен мрачно улыбнулся. Накануне он послал Ринна и Керила вместе с двумя лучниками из числа здешних жителей к водоводам, надеясь что им удастся доставить врагу небольшое неудобство. Если счастье будет на их стороне, то вместо мелких неудобств армию противника ждет крупная неприятность.
 
   — Пригнись! — громко предостерег Керила Ринн, когда кузен короля безрассудно выпрямился, чтобы посмотреть вперед поверх зарослей кизила, в которых укрывались разведчики.
   Ветки этого кустарника были усыпаны мелкими белыми цветами, и от движения Керила от потревоженных растений поплыл сладкий аромат пыльцы. Редкие листья этого кустарника почти не скрывали маленький отряд, однако лежать в любом случае было безопасней.
   Керил послушно упал на влажную мягкую землю, едва не задев свой арбалет.
   — Чего от нас хочет Мартен? Что мы должны сделать?
   Им не было нужды говорить тихо. Скрежет и стук ветряных насосов способен был заглушить и более громкие звуки. Шум водяного потока и завывание ветра, который почти постоянно дул в этом ущелье, приводили к тому, что человек почти немедленно получал здесь сильную головную боль, от которой потом было нелегко избавиться.
   Сын портного с любопытством разглядывал ветряки Роффо. Четыре огромные постройки были выше, чем самые высокие дома, которые Ринн когда-либо видел. Широкие лопасти, сделанные из парусины, натянутой на деревянные рамы, действовали как паруса, улавливая ветер и вращая механизм, который качал воду почти вертикально вверх по сложенным из камня колодцам, диаметр которых был больше человеческого роста. Отец как-то рассказывал Ринну, что тысячи ксенарских рабов трудились здесь больше десятка лет, возводя эти колодцы и прорубая тоннели в скалах. Теперь драгоценная виннамирская вода поднималась насосами до этих тоннелей и под давлением шла сквозь гору, выходя на поверхность лишь на южных склонах Серых гор. Оттуда она текла по акведукам в Занкос и Катай.
   — Чего от нас хочет Мартен? — снова спросил Керил. Он тоже повысил голос, очевидно полагая, что Ринн не расслышал его.
   — Я думаю, — печально сказал Ринн, — что Мартен был бы доволен, если бы мы сломали эти чудесные машины.
   — Но как? Ты только посмотри, какие они огромные.
   Ринн теребил себя за подбородок, заросший соломенного цвета щетиной. Затем он обернулся на двух молодых фермеров, которые залегли в кустарнике чуть позади.
   — Мне кажется, что конструкция этих насосов мало чем отличается от мельниц, на которых мелют муку, или от тех, что приводят в движение пильные станки на лесопилках.
   — Но они гораздо больше, — возразил Керил.
   — И сложнее, как мне кажется. Однако именно их размер и может оказаться их слабым местом. Нам нужно только посмотреть на них поближе.
   — Для этого нам понадобится гораздо большее количество воинов, — проворчал Керил. — Я насчитал десять ксенарских солдат.
   — Двенадцать. Ты не обратил внимания на двоих, которые охраняют вход в тоннель, — Ринн показал куда-то вверх и вправо. — К тому же ты не сосчитал двух жрецов Мезона, которые засели сразу за насосами.
   — Где?
   — А вон там. Видишь непонятные фигуры в тени на другой стороне ущелья?
   Это торчат локти и колени. Они ни разу не пошевелились с тех пор, как мы появились здесь.