Джеймс Лэйна Дин. Хранитель меча

   Языки света в последний раз мигнули и погасли, огненная река исчезла, и король ясным и трезвым взглядом окинул поле битвы. Скелет короля возглавлял армию скелетов, разбросанных в разных позах по всему пространству тропы. Все мясо с костей было сорвано, а все доспехи и оружие застывали на камнях лужицами расплавленного металла.
   Меч — Наследие Орима — успокоение гудел в его руках, ожидая пока его господин не разбудит его снова. «Скоро! — пообещал мечу Гэйлон. — Очень скоро!»
   И почувствовал, как в его сознание снова вторглась неистовая душа Орима. На Ксенарской равнине было еще немало солдат Роффо, и многие из них должны будут встретить смерть, прежде чем король остановится.
   — Сир…
   Гэйлон медленно повернулся и еще медленнее сосредоточился на лице герцога Госнийского, на котором смешались вместе слезы и кровь.
   — Вы победили, милорд. Виннамир спасен. Люди Роффо бегут. — Дрожащие, осторожные пальцы юноши легко коснулись запястья короля. Голос герцога вкрадчиво произнес: — Позвольте мне взять меч, сир. Он вам больше не пригодится. Я сумею надежно сохранить Наследие.
   Раздавшийся внезапно громкий, невеселый смех эхом отразился от стен ущелья и так же резко оборвался.
   — Оставь его, парень!
   Дэви оглядел каменные уступы у себя над головой и заметил высоко на восточной стене маленького старика в черно-синей свободной накидке. Дэви сразу узнал острый подбородок, высокие скулы и длинные седые волосы, которые трепетали на ветру, — Сезран, брат-близнец Миск и создатель Кингслэйера.
   — Оставь его, не трогай. Он далеко еще не закончил! — снова выкрикнул маг.
   — Нет! — крикнул в ответ Дэви, так неловко повернувшись, что рана в плече снова заболела. И снова он попытался привлечь к себе внимание Гэйлона, умоляя его: — Милорд, прошу вас, вы уже все сделали. Отдайте мне меч.
   — Он ни за что не расстанется с подобным могуществом, — снова крикнул с высоты Сезран. — Ты слишком многого от него хочешь, Дэвин Дэринсон. Гэйлон уже принес свои жертвы задолго до того, как село сегодняшнее солнце. Беги, парень, спасайся, пока можешь. Найди какой-нибудь укромный уголок и укройся там. Заройся в землю и не выглядывай, потому что очень скоро от этого мира не останется камня на камне.
   Запрокинув голову, Дэви посмотрел на мага:
   — Ты хочешь, чтобы он умер. Ты хочешь забрать Кингслэйер себе, но ты никогда его не получишь. Никогда!
   Гэйлон пошевельнулся, и Кингслэйер в его руке ожил, загудев громче. В отчаянье Дэви схватился обеими руками за поперечину гарды и потянул.
   Король ударил его локтем в ухо. В глазах Дэви потемнело, и он тяжело упал на землю, ударившись о камни раненым плечом. Острая боль заставила его на мгновение потерять сознание. Очнувшись, он услышал сквозь боль тяжелые шаги Гэйлона по камням. Смех Сезрана наверху оборвался, и юноша, осознав, что Гэйлон ушел, заплакал в бессильном отчаянии.
   — У тебя снова открылась рана. — Ласковый, но исполненный глубочайшего сожаления голос Мартена, заставил Дэви взять себя в руки. Эрл Нижневейлсский присел рядом с ним на корточки и положил руку ему на плечо.
   — Пожалуй, нам лучше последовать совету старого мага, Дэви. Давай выбираться отсюда.
   Тяжесть на сердце перевесила боль в плече.
   — Я не могу оставить его одного.
   — Он не помнит, не узнает тебя. Он прикончит нас с тобой так же бездумно, как убил Арлина и Ринна. Из ближайших друзей короля остались только мы с тобой, Дэви… — Эрл помолчал. — Все ушли. Ксенарские солдаты рассыпались по всему Нижнему Вейлсу. Наша храбрая маленькая армия так просила короля поскорее взять в руки Кингслэйер, а теперь наши воины тоже бегут сломя голову, чтобы скрыться от реальности.
   Он фыркнул.
   — Куда пошел король? — спросил Дэви, вытирая слезы с лица.
   — На юг, — обеспокоенно сказал Мартен. — Боюсь, что у нас остается слишком мало времени. Ты сумеешь встать? Я мог бы нести тебя, но…
   Герцог с трудом поднялся и понял, почему голос Мартена звучал так неуверенно. Четырнадцатый эрл Нижнего Вейлса получил удар мечом в плечо. Кольчуга спасла его, не уступив острому лезвию, но сила удара была такова, что кость не выдержала и сломанная рука бессильно повисла.
   — Сначала нога, теперь рука, и все с одной стороны, — мрачно заметил
   Мартен. — Впрочем, моя главная, правая, рука еще действует. Может быть, нам удастся, помогая друг другу, добрести до Арбор-хауса.
   — Иди один. Мартен, — отказался Дэви. — Я приду за тобой, как только смогу.
   — Не делай этого! — Мартен схватил его за локоть. — Гэйлон утратил разум. Он предупреждал нас, что это произойдет и каковы будут последствия. Я не хочу быть последним человеком, оставшимся в живых.
   — Тогда идем вместе.
   — Боги! — прорычал Мартен и выпрямился. — Остается надеяться, что это будет менее болезненно, чем если мы прямо сейчас перережем друг другу глотки.
   Дэви проигнорировал это замечание. Он уже пошел на юг, с трудом прокладывая себе путь среди останков. Кости Роффо можно было легко узнать по слиткам серебра и железа, в то время как кости Арлина и Ринна лежали безымянной грудой. Дальше проход загромождали обугленные кости по меньшей мере тысячи воинов. Обходного пути не было, и Дэви шагнул вперед, чувствуя, как хрустят под ногами тонкие кости скелетов. Мартен, сыпля проклятиями, шел следом.
   — Куда же он пошел? — проворчал эрл.
   Дэви внезапно догадался. Гэйлону необходима была позиция где-нибудь на возвышенности, откуда он бы мог вызвать большие разрушения. Наследие жаждало крови, а на Ксенарской равнине наверняка еще оставалось немало солдат.
   — Сюда! — показал Дэви и заторопился вперед неровной, подпрыгивающей походкой.
   Пока он спускался по крутой каменистой тропе, также усеянной обугленными костями, усталость и боль чуть не доконали его. И все же он оказался на скальном обнажении, на котором впервые увидел Сезрана. Отсюда прекрасно просматривалась вся Ксенарская равнина.
   И все это время он слышал гудение Кингслэйера — низкое, угрожающее. Вибрацию скал он улавливал даже через подошвы башмаков. Откуда-то издалека доносилось мелодичное пение жрецов Мезона.
   — Дэви! Подожди…
   Зов Мартена был заглушен нечеловеческим воплем, высоким воем рвущейся на свободу энергии, который сотряс всю землю. Герцог упал на спину и съехал вниз по крутому склону; не имея возможности уклониться от острых камней, он только зажимал рукой рану в плече.
   Гэйлон, оказавшись на месте, снова собрался с силами. Лучи склонившегося к горизонту солнца коснулись его, осветив огненно-рыжую бороду и соломенные волосы. По лезвию меча метались сполохи голубого огня. Как зачарованный Дэви смотрел, как Рыжий Король снова поднимает клинок. Словно нанося сильный удар, взмахнул Гэйлон тяжелым Кингслэйером, рассекая надвое пространство перед собой.
   Перепуганные солдаты — остатки великой армии Роффо — удирали по равнине к Занкосу, кто пешком, а кто — верхом на лошади. На месте оставались только жрецы Мезона, и солнце золотило их белые одежды. Рядом с ними сидел в седле еще один человек, седой и невысокий, в знакомом пурпурном плаще — это Тидус Доренсон искал спасения под защитой магии жрецов. Впрочем, их ряды тоже заметно поредели. Даже на большом расстоянии юный герцог разглядел их поднятые подбородки и напряженно раскрытые рты, однако песня их было полностью поглощена гудением Кингслэйера.
   На этот раз над их головами не появилось никакой тучи — магия жрецов теперь имела вид плотного огненного шара изумрудного цвета, который ринулся на Гэйлона как раз в тот момент, когда Кингслэйер разразился еще одним потоком солнечного пламени. Две силы столкнулись в воздухе, и Дэви, находившийся в дюжине шагов от Гэйлона, был брошен обратно на каменную стену горы. Золотисто-голубое пламя и зеленый огонь, отразившись друг от друга, изменили направление: пламя Мезона взлетело высоко вверх и ударило в вершину горы, а огненная река Гэйлона хлынула на землю.
   Дэви с трудом оторвал взгляд от скалистого пика, объятого пламенем, и посмотрел вниз, на равнину. Огненная река Кингслэйера поглотила мезонитов и теперь растекалась во всех направлениях, становясь все глубже и полноводнее. Соленый песок равнины быстро исчезал под волнами пламени, и все живое, к чему они прикасались, немедленно гибло в страшных мучениях. Даже несмотря на огромное расстояние, Дэви видел, как крошечные фигурки людей и лошадей чернели и корчились в огне, а горячий ветер донес до его слуха их страшные крики. Обширный лагерь со всеми палатками и коновязями исчез, испарился, а вырвавшаяся на свободу энергия продолжала бушевать на пустынной равнине.
   Почувствовав приступ тошноты, Дэви посмотрел на своего короля. Гэйлон Рейссон стоял на скале, упираясь ногами в землю и держа Кингслэйер перед собой на вытянутых, прямых руках. Между тем огненная мощь меча дотянулась даже до Занкоса, едва видимого на горизонте. Пламя пожаров охватило высокие строения города и бушевало над горизонтом до тех пор, пока огненная река не достигла Внутреннего моря. Тогда в воздух взвились огромные облака перегретого пара, которые закрыли собой южную часть неба.
   Только после этого Гэйлон Рейссон снова подчинил меч своей воле. Это далось ему нелегко, и лицо Рыжего Короля исказила напряженная гримаса. Острие меча снова опустилось вниз, и бурлящий на равнине ад погас. Только вдали догорал Занкос, и столб жирного черного дыма кланялся ветру высоко над горизонтом. Крики затихли, и в воздухе сильно пахло горелым мясом.
   Дэви не то судорожно всхлипнул, не то вздохнул. Рыдания душили его. Подоспевший Мартен увлек его глубже в расселину скалы под прикрытие валунов, но Дэви все же высвободился и снова уставился вниз. В самой середине оплавленной, засыпанной шлаком и обгоревшими костями равнины стоял человек, целый и невредимый. Его белые с золотом накидки трепетали на ветру. Человек поднял руки над головой, затем развел широко в стороны, и ветер поднял его в воздух. Верховный жрец взмывал все выше и выше, приближаясь к уступу на скале, на котором стоял Гэйлон. До слуха Дэви донесся его звучный, красивый голос:
   — Я — сам Мезон, воплощение бога на земле! — распевал он, и слова его песни завораживали и гипнотизировали наблюдавших за ним.
   Зеленая аура окружила его тело, а лицо излучало такую божественную силу, что Дэви невольно вздрогнул. Между тем жрец обращался только к Гэйлону:
   — Каждая жизнь, которую ты отнял сегодня, доставила мне огромное наслаждение, Гэйлон. Все, что ты сделал, было сделано по моей воле. Ты — мой! И меч тоже мой. Приди же ко мне. Рыжий Король!
   Гэйлон повернул к нему спокойное лицо с пустыми глазами и бездумно шагнул к краю скалы. Меч тихонько урчал у него в руке.
   — Нет! — выкрикнул Дэви пронзительно.
   Его вопль эхом повторил Сезран. Старый маг отыскал подходящий уступ выше по склону горы, откуда он мог смотреть и где мог выжидать в относительной безопасности.
   — Это мой меч! Мой!!! — завопил старик, однако не двинулся с места, чтобы помешать Гэйлону или попытаться бросить вызов Теку.
   — Милорд! — снова вскричал Дэви.
   Расстояние было слишком велико, чтобы он или Мартен успели перехватить короля, и тогда герцог схватил острый камень и изо всех сил швырнул его в Гэйлона. Камень попал Гэйлону в скулу. Потрясенный король дернул головой, стряхивая с себя наваждение. Его безмятежное спокойствие превратилось в ярость. Навевающее дрему монотонное гудение Кингслэйера переросло в пронзительный вой.
   Существо, назвавшееся Мезоном, тоже преобразилось. Человеческое тело взорвалось, и с неба посыпались кости, клочья кожи и окровавленной ткани. То, что теперь парило в воздухе, не было ни божественным, ни прекрасным, и Дэви услышал, как рядом с ним Мартен вскрикнул от страха. В отличие от своей статуи в храме настоящий Мезон имел широкие кожистые крылья и мощное тело, лишь отдаленно напоминающее человеческое.
   Слишком огромный, чтобы скрываться в обычном теле человека. Мезон имел в высоту больше трех ростов человека. Его кожа была покрыта толстыми серо-зелеными чешуйчатыми пластинами, да и те виднелись лишь местами, там, где исполинская туша не была прикрыта тусклыми металлическими доспехами. От пояса до колен тело бога также было защищено подобием солдатской юбочки, сделанной из тех же толстых металлических пластин, которые гремели и лязгали при каждом движении чудовища. В когтистых лапах Мезон сжимал тяжелый меч, но хуже всего были его глаза — огромные, черные, лучащиеся смертельной ненавистью.
   Тварь немедленно распахнула крылья и взмыла над равниной, увлекаемая вверх потоками нагретого воздуха. Оттуда, с высоты. Мезон круто спикировал на Гэйлона, занеся меч для удара. Дэви испуганно закричал, потрясенный столь страшным видением, однако в ответ чудовищу уже загремел меч Орима. Мезон легко парировал устремленную ему в грудь голубую молнию, отразив поток энергии обратно в скалу, и из-под ног Гэйлона брызнули во все стороны раскаленные до красна камни.
   Не дожидаясь, пока скала под ним обрушится, Гэйлон отскочил в сторону, однако Мезон преследовал его, размахивая тяжелым мечом. Король едва успел поднять меч, чтобы отразить выпад врага.
   Клинки столкнулись, и в месте их соприкосновения вспыхнул тошнотворный сине-зеленый огонь. Внезапно Мезон протянул свою чешуйчатую руку и схватил Кингслэйер прямо за лезвие возле самой рукоятки. Яростно взревев, Гэйлон попытался высвободить оружие.
   Но бог лишь расхохотался, поднимая в воздух и меч, и Гэйлона. Взмахи мощных крыльев запорошили глаза Дэви песком и пеплом, но герцог успел разглядеть, как король правой рукой выпустил рукоять меча и быстрым движением ткнул своим Колдовским Камнем в лоб чудовищу. Вспыхнул ослепительный яркий свет. Мезон взревел и выронил свою добычу.
   Гэйлон ловко приземлился и побежал, но Мезон снова прижал его к склону горы. Когда чудовище снова набросилось на него, король Виннамира высоко поднял меч Орима над головой, но совсем не для того, чтобы защищаться. Вместо этого он неожиданно повернулся и плашмя ударил клинком по валунам с невероятной силой. Кингслэйер сбился с тона и издал высокий визг. Вокруг полетели яркие искры, но Гэйлон ударил по валуну с еще большей силой. На этот раз закаленная сталь разлетелась вдребезги. Ничем более не сдерживаемый и не управляемый огненный океан захлестнул Мезона и короля. Кожаные крылья бога запылали, но он продолжал бешено размахивать ими, пытаясь подняться над разверзшимся огненным адом, однако вокруг его ног уже обернулись добела раскаленные языки. Мезон в последний раз отчаянно взревел, и его затянуло в огненный смерч.
   Земля под ногами Дэви раскачивалась и тряслась так сильно, что ему показалось, будто вся гора вот-вот разрушится. За грохотом беснующейся совсем рядом огненной бури он почти ничего не слышал, однако отчаянные вопли Сезрана, разъяренного гибелью своего меча, каким-то чудом были слышны даже за этой какофонией громких звуков.
   — Закрой глаза! — прокричал ему на ухо Мартен, когда земля наконец перестала трястись. — Не смотри в огонь!
   Но герцог не послушал его совета. Стоя на коленях за кучей валунов, он смотрел, как огненный ад разрастается, набирает силу и становится все ярче и ярче. Его жар опалил щеки и лицо Дэви, а одежда на груди задымилась. Глубоко внутри огненной бури, в ее мерцающих расплавленным янтарем глубинах, герцог видел одну крошечную фигуру, окруженную слабым голубоватым нимбом. Странная уверенность в том, что Гэйлон жив, заполнила сердце юноши. От Мезона же не осталось и следа, и Дэви только молился, чтобы чудовище оказалось побежденным.
   Тем временем огненный шар становился меньше и одновременно плотнее и горячей, пока внезапная ослепительная вспышка, сопровождавшаяся мощным взрывом, не бросила Дэви на Мартена. Вместе они упали на землю, скрывшись за спасительными валунами.
   Неизвестно, сколько времени прошло, когда юный герцог очнулся. Вокруг царила приятная прохлада. Наступила ночь, такая непроницаемо-черная, что в небе не видно было ни единой звезды. Рядом зашевелился и застонал Мартен.
   — Милорд? — позвал Дэви. — Сир?
   — Я вижу его, — отозвался Мартен. Его голос был искажен болью.
   — Видишь? — Дэви потер глаза дрожащими пальцами, внезапно поняв, что ослеп. Вытянув руку, он коснулся кольчужного рукава Мартена. — Он жив?
   Мартен долго не отвечал. Наконец он отозвался:
   — Твои глаза, Дэви…
   — Отведи меня к нему, пожалуйста!
   Каждый камень заставлял Дэви спотыкаться, с каждым шагом он все больше поддавался панике. В конце концов Мартен помог ему опуститься на коленях рядом с неподвижным телом Гэйлона. Дэви, не видя ничего вокруг, коснулся короля обожженными руками. Вместе они сняли с Гэйлона кирасу, и герцог приложил ухо к груди короля. Сердце не билось, и в легкие не поступал воздух.
   — Он мертв, Дэви.
   — Нет, этого не может быть. Где маг? — ровным голосом спросил Дэви и поднял голову. — Сезран! Помоги нам!
   — Он тоже исчез, — безразлично пробормотал Мартен.
   — Нет, — Дэви едва не задохнулся от страха. — Он должен быть поблизости.
   — Здесь больше никого нет, — простонал Мартен. — На мили вокруг не осталось ни одного живого существа, кроме нас с тобой. Ты просто не видишь — такое впечатление, что весь мир был предан огню. Ночное небо стало красным от пожаров…
   Эрл помолчал и добавил гораздо спокойнее:
   — Нам нужно торопиться, Дэви. Давай я помогу тебе… — Дэви почувствовал его ладонь на своем локте. — Доберемся до Арбор-хауса, а там найдем помощь и вернемся за Гэйлоном. Ему нужен погребальный костер, достойный великого короля-мага.
   Герцог упрямо потряс головой. Никакого погребального костра для Гэйлона Рейссона.
   — Он возвращается в Каслкип! — твердо сказал Дэви.
   — Но это безумие. Сейчас лето. Тело начнет… разлагаться. Кроме того, ты ничего не видишь, а у меня только одна здоровая рука. Как мы справимся?
   Ожоги на руках и на лице Дэви начинали болеть так сильно, что он почти перестал чувствовать остальные свои раны. Усталость и жажда немилосердно терзали обоих, но сейчас это не имело значения. Герцог Госнийский обязан был исполнить свой последний долг перед королем.
   — Я не знаю. Просто мы должны.

20

   Если бы не беременность, Джессмин давно бы сдалась. Ради ребенка она съедала все, что ей приносили, и совершала утренние и вечерние прогулки по саду, хотя от травянистых лужаек и цветочных клумб мало что осталось. В этот вечер она остановилась в самом центре побуревшего от солнца луга и долго стояла там, чувствуя себя покинутой и одинокой.
   Гэйлон покинул ее примерно месяц назад. Это случилось вовсе не в то утро, когда он выехал со двора Каслкипа, а в тот день, когда началась первая битва. В сумеречном свете таких же долгих, как сейчас, летних сумерек она потеряла ощущение связи с королем. Там, где все время была его любовь, теперь осталась лишь пустота. Как ни странно, но у нее даже не нашлось слез, чтобы оплакать его.
   При мысли об этом Джессмин осторожно провела тонкими руками по раздувшемуся животу. Даже теперь, когда Гэйлон потерян, какая-то частица короля останется жить и всегда будет с ней.
   Военные потери Виннамира были ужасны. Немногие, кто остался в живых и сумел вернуться домой после битвы в Морском проходе, принесли с собой жуткие рассказы о кровопролитной бойне, о Кингслэйере и о его смертоносной силе. О судьбе Гэйлона они ничего не могли сказать, не то от страха, не то потому, что действительно ничего не знали. Джессмин удалось узнать, что Ринн, Керил и Арлин погибли, однако, какая смерть их постигла, ей никто не сказал. Неизвестно было также, куда пропали Мартен и Дэви. Возможно, этого не знал никто.
   Дни шли за днями, но под стенами замка так и не появились горящие жаждой мщения ксенарские войска, и Джессмин догадалась, что в этой войне не было победителей. Нечто похожее происходило и тысячелетие назад, в дни Орима. Лишь некоторое время спустя восставший народ Виннамира перебил родичей Черного Короля и очистил землю от всякого колдовства.
   Теплый летний вечер принял королеву в свое лоно, и она попыталась отогнать свои страхи. В воздухе сновали летучие мыши и бесшумные ночные птицы, охотящиеся за роящимися в воздухе насекомыми. Среди деревьев на другой стороне реки зажглись первые городские огни.
   — Эй, в замке!
   Неожиданный резкий крик заставил ее повернуться к дороге. Силуэты двух лошадей со всадниками в седлах медленно двигались в полумраке к распахнутым дверям опустевших конюшен.
   — Я здесь! — отозвалась Джессмин и поспешила по темной дорожке, огибающей фехтовальную площадку, чтобы первой приветствовать нежданных гостей.
   Мартен Пелсон, неуклюже держа на отлете стиснутую шинами руку, соскочил с седла и ухитрился изобразить поклон. Его одежда больше напоминала лохмотья, а усталое, вытянувшееся лицо было так бледно, что чуть не светилось. Джессмин почувствовала на своих ресницах первые слезы, но не знала, были ли это слезы горя или радости. На второй лошади сидел герцог Госни.
   Между двумя животными, как оказалось, было натянуто на двух шестах некое подобие гамака, и Джессмин с нарастающим страхом вгляделась в лицо человека, скрючившегося на этих неуклюжих носилках.
   — Значит, вы привезли его домой, чтобы положить его в усыпальницу рядом с его родными?
   — Нет, — ответил Дэви довольно резко. — Король не умер.
   — Но он и не жив, миледи, — Мартен печально покачал головой.
   Испытывая неожиданную слабость в ногах, Джессмин сняла с тела Гэйлона тонкое одеяло, которым он был укрыт. Как он бледен и худ! На мгновение ей показалось, что его орехового цвета глаза открываются, однако это была всего лишь игра сумеречного освещения. Его лицо, обрамленное опаленной рыжей бородой, было холодным на ощупь — холоднее даже, чем прохладный ночной воздух. Джессмин наклонилась, чтобы поцеловать его в губы, — она обещала королю этот поцелуй, когда он вернется, — однако пустота в ее душе не исчезла. Дэви тем временем тоже соскочил с коня и неуверенно пошел вокруг носилок, держась за них кончиками пальцев. Когда он неожиданно врезался в Джессмин, она испуганно спросила:
   — Дэви? Что случилось?
   — Он слеп, госпожа, — объяснил Мартен.
   — Не совсем, — немедленно возразил герцог. — Я различаю движущиеся силуэты при ярком свете.
   — Ну что же… — Джессмин неуверенно засмеялась, чтобы скрыть боль, хотя слезы катились по ее щекам. — Теперь у меня есть муж, который не совсем мертв, и герцог, который не совсем слеп. Ситуация определенно меняется к лучшему.
   — Миск здесь? — как всегда нетерпеливо, перебил ее герцог.
   — Да.
   — Мы должны немедленно доставить короля к ней.
   Джессмин полагала, что может помочь им нести носилки, но Мартен не позволил ей, ссылаясь на ее положение. Ей разрешили только направлять Дэви, которому постоянно приходилось сражаться то с неуклюжим грузом, то с неровными каменными плитами во дворе замка. Мартен молча шел сзади и не жаловался, хотя сломанная рука, должно быть, болела. Внутри Джессмин отыскала нескольких немногих остававшихся в замке слуг-мужчин, и носилки передали им, а одного Джессмин отослала позаботиться о лошадях. Горничную, встретившуюся им по пути, немедленно отправили на поиски Миск. Впрочем, Джессмин была уверена, что маленькая женщина уже обо всем знает и обязательно появится в нужный момент.
   Они отнесли Гэйлона в пустующие королевские покои и отпустили слуг. Слуги зажгли свечи и удалились. Джессмин снова взглянула на разгладившиеся черты лица Гэйлона и судорожно вздохнула.
   — Он мертв, — прошептала она, чувствуя непонятную уверенность.
   Дэви скрипнул зубами.
   — Если бы это было так, ткани уже давно бы начали разлагаться. Я готов поклясться, что король живет.
   — Это просто Сон, — сказал совсем рядом голос Миск. Испугав Мартена, крошечная женщина замерцала в самой середине спальни короля. — Что-то такое, с чем он очень не хочет встретиться лицом к лицу, послало его гораздо дальше обычных пределов, в которых странствует Спящий.
   — Верни его нам, Миск, — умоляющим голосом проговорил герцог. Его незрячие глаза лихорадочно оглядывали комнату из глубины кресла, в которое усадила Дэви Джессмин.
   — Боюсь, что эта магия под силу только Колдовскому Камню.
   — Нет… — простонал Дэви.
   — А где Кингслэйер? — спросила Миск.
   — Уничтожен, — ответил Мартен. — При помощи этого меча его величество уничтожил все живое на Ксенарской равнине… включая Занкос. Я слыхал, что в нем оставалось в то время около полумиллиона жителей — детей, стариков, женщин. Потом за Наследием явился сам бог Мезон, и наш король сломал лезвие о камни. Их обоих окружил обжигающий белый огонь, и Мезон сгинул. Мы нашли Гэйлона таким, какой он сейчас, но рядом не было никаких следов его волшебного оружия.
   — Так вот где ты потерял зрение, Дэви, — Миск повернулась к герцогу. —
   Неужели нельзя было закрыть глаза или отвернуться? Тебе следовало прикрыть их, как только меч был сломан.
   Дэви опустил голову.
   — Может быть, твое зрение еще удастся спасти, — продолжила Миск. —
   Внутри тебя есть силы, которые помогут тебе вылечить самого себя.
   — Я забочусь только о том, чтобы король поправился. Без Рыжего Короля у меня в жизни ничего не останется.