– Мы обо всем позаботимся. К сожалению, машину пока придется изъять.
   Вышли в узкий коридор с кремовыми стенами и многочисленными зелеными дверями. Перед поворотом направо в глаза бросилась желтая табличка с надписью: «Внимание, ведется уборка!»
   Остановились перед зеленой дверью с маленьким стеклянным окошечком. Констебль открыл ее и препроводил охваченную ужасом Карли в камеру.
   – Вы меня здесь оставите?..
   Запищала рация, полицейский ответил. Карли в смятении оглядывала помещение. Маленькое, узкое, с унитазом и раковиной на стене. В дальнем конце жесткая постель с голубой подушкой. Едко пахнет дезинфекцией.
   Констебль закончил беседу и обратился к ней:
   – Здесь будете дожидаться солиситора.
   – А… как же машина? Когда ее отдадут ремонтировать?
   – Это будет зависеть от старшего следователя. Не раньше, чем закончится следствие и состоится суд.
   – Но на это уйдет несколько месяцев!..
   – Сожалею. Такова обычная практика.
   – А… там мои вещи…
   – Личные вещи получите в приемнике, куда отправят машину. Вас уведомят. Ну, мне надо идти. Вы останетесь здесь. Хорошо?
   Нехорошо. Совсем нехорошо. Но она слишком потрясена, чтобы спорить. Потому лишь тупо кивнула.
   И дверь за полицейским захлопнулась.
   Карли взглянула вверх, откуда на нее взирала камера наблюдения. Шагнула к постели, взглянула на высокое матовое окошко. Села, стараясь собраться с мыслями.
   Но в памяти лишь без конца прокручивалась картина происшествия. Белый фургон позади нее. Велосипедист под рефрижератором.
   Смерть.
   В дверь стукнули, и она открылась. Карли вскочила, увидев невысокую пухлую женщину в белой рубашке с черным воротником, катившую перед собой тележку, нагруженную потрепанными книжками в бумажной обложке.
   – Желаете что-нибудь из библиотеки?
   Она затрясла головой, вдруг подумав о Тайлере. Сын задерживается после уроков, учится играть на корнете.
   Через пару секунд дверь закрылась.
   Внезапно жутко захотелось пописать, но это невозможно перед чертовой камерой наблюдения. Неожиданно вспыхнула ярость.
   Распроклятый Дэйв Престон! Не будь он таким сукиным сыном, не напилась бы до чертиков. Не разбила бы машину. Конечно, она всегда готова выпить вечером пару бокалов вина. Только так, как вчера, – никогда.
   Если б ответила ему отказом…
   Если б забросила Тайлера в школу раньше на минуту-другую…
   Чересчур много «если».
   Смерть.
   Велосипедист умер.
   В какое-то мгновение выехал на нее. Откуда ни возьмись. И умер.
   Она точно его не сбивала.
   Господи помилуй, он вывернул на встречную полосу! Теперь ее обвиняют…
   Дверь внезапно распахнулась. За ней стоит худой высокий мужчина в белой рубахе с черными погонами. Рядом маячит учтивая физиономия одного из ее старших партнеров – Кена Акотта.
   Многим коллегам он напоминает молодого Дастина Хоффмана и в данный момент действительно похож на известного киногероя: короткие жесткие темные волосы, серый костюм в тонкую полоску, сверкающие штиблеты от Гуччи, небольшой черный кейс. Шагнул в камеру, источая властную уверенность.
   Акотт пользуется заслуженной репутацией одного из самых ловких юристов в Брайтоне и Хоуве. Если кто-то способен вытащить ее из заварухи, то именно он.
   Видя, с каким апломбом держится Кен, Карли сломалась, утратила всякое самообладание и рванулась к нему со слезами.

20

   Незадолго до пяти Рой Грейс сидел в своем кабинете на первом этаже в отделе тяжких преступлений суссекского полицейского управления, прихлебывая чай из кружки и отыскивая в Интернете все, что связано с нынешним состоянием Клио.
   Пусть чай практически холодный – он давно привык к остывшей еде и чуть теплым напиткам. С тех пор как почти мальчишкой пришел в полицию двадцать с лишним лет назад. Именно тогда он усвоил, что любая еда и питье – это роскошь. Если тебе требуется свежемолотый кофе и здоровые домашние блюда, значит, ты ошибся в выборе профессии.
   Сегодня больше, чем обычно. Кажется, будто горы бумаг растут самовольно, словно замешенные на дрожжах, а электронные сообщения поступают быстрее – не успеваешь читать. Трудно на чем-нибудь сосредоточиться, кроме Клио. После ухода утром из больницы он только и делает, что звонит, проверяет. Несомненно, дежурная сестра уже признала его одержимым.
   Перед глазами на столе открытая пухлая папка. Сегодня он не только руководитель отдела тяжких преступлений, но и дежурный старший следователь, а значит, обязан знакомиться с каждым новым правонарушением. Для кого-то работа заканчивается с арестом подозреваемого, а для него это лишь первая стадия. Поддерживать обвинение во многом труднее, чем поймать преступника.
   Мир суперинтендента Грейса населяют сплошные мерзавцы, но мало кто из них хуже жирного гада, который смотрит сейчас на него с тюремных фотографий в фас и профиль. Карл Веннер, бывший офицер армии США, заперт ныне в тюремном крыле категории В за весьма прибыльный бизнес – съемки грязных фильмов, запечатлевших пытки и убийства реальных людей, которые покупали по Интернету богатые извращенцы. При аресте скотины был ранен Гленн Брэнсон. Дело стало в высшей степени личным. Скоро суд.
   Взяв секундную передышку, Грейс откинулся на спинку кресла, глядя в южное окно. Суссекс-Хаус – главное управление уголовных расследований – стоит на холме в промышленной зоне на окраине Брайтона и Хоува. Под окном торчит из земли скелетообразное дерево. Овальная кирпичная стена окружает узкую потрескавшуюся бетонную парковку. Дальше загруженная дорога и забор, за которым высится слабо замаскированный голыми деревцами серый прямоугольник супермаркета – неофициальной столовой сотрудников управления. Еще дальше видны в ясный день крыши Брайтона, иногда и голубой Ла-Манш. Сегодня вид застилает серая зимняя дымка.
   Проследив за зеленым грузовым фургоном супермаркета, заползавшим на холм, Грейс перевел взгляд на экран монитора, застучал по клавишам, просматривая сводку, которая обновляется каждые полчаса. В сводке зарегистрированы все известные на данный момент происшествия. Кроме столкновения на Портленд-Роуд, ничего значительного. Обычные ежедневные казусы: инциденты на дорогах, шумные скандалы между соседями, пропавшая собака, драки, кражи, взлом фургона, угон машины, прошения об освобождении под залог, разбитая витрина магазина, семейная ссора, два украденных велосипеда, подозрительный юнец, крутившийся возле автомобиля; шоколадки, пропавшие со склада «Теско»; скоропостижная кончина пожилой дамы, не вызывающая подозрений – по крайней мере, на данном этапе.
   За исключением тяжкого преступления с изнасилованием, пришедшегося на момент исполнения Грейсом обязанностей старшего следователя, два первых месяца года прошли сравнительно спокойно. А с приближением весны город как взбеленился. За недавнее время два десятка убийств, – столько раньше совершалось в Суссексе за год. Плюс вооруженное ограбление ювелирного магазина, когда полицейский во время погони получил пулевое ранение в ногу, и четыре дня назад жесточайшее изнасилование медсестры, которая шла в одиночестве по брайтонской набережной.
   В результате задействованы почти все силы четырех филиалов отдела тяжких преступлений в графстве, включая обе здешние бригады. Для проведения первого инструктажа по операции «Скрипка», как компьютер по произвольному выбору обозначил смертельный наезд на велосипедиста на Портленд-Роуд нынче утром, Грейс вместо просторного зала в Истборне в получасе езды отсюда выбрал соседний кабинет Джека Скеррита. Шеф управления сейчас в отъезде, а стол в его кабинете гораздо вместительней круглого столика суперинтендента.
   Хорошо бы собрать небольшую, крепко сплоченную следственную бригаду. Судя по прочитанным на данный момент свидетельствам и показаниям непосредственных очевидцев, дело довольно ясное. Водитель фургона мог скрыться с места происшествия по множеству разных причин: фургон угнан или не застрахован, шофер побоялся теста на алкоголь или вез что-нибудь запрещенное. Похоже, найти его будет нетрудно. Заместительница Грейса Лиззи Мантл, пользующаяся его особым благоволением, отправилась в отпуск, поэтому можно возложить ее обязанности на Гленна Брэнсона. Неплохой экзамен для сержанта, отвлекающий от текущих семейных проблем и, главное, предоставляющий шанс отличиться перед окончательным решением вопроса о повышении. Пусть-ка продемонстрирует способность возглавить реальное следствие.
   Стукнув в дверь, вошел констебль Ник Николл, длинный как жердь, в сером костюме, сшитом на мужчину еще выше ростом, с воспаленными глазами из-за бессонных ночей – у Николла маленький ребенок.
   – Собираемся в пять, шеф?
   – В кабинете старшего суперинтендента Скеррита, – кивнул Грейс. Он назначил совещание раньше обычной половины седьмого, стремясь вернуться к Клио в больницу.
   – Клио в больнице? Все в порядке? – осведомился констебль, когда они вместе шли по коридору.
   – Да, спасибо… пока ничего. Помню, у твоей жены тоже были проблемы во время беременности?
   – Дважды открывалось кровотечение, – ответил Николл. – Первое где-то на двадцать четвертой неделе.
   – Почти то же самое. Но ведь все обошлось?
   – Сначала казалось, что не обойдется.
   – Тревожное время…
   – Еще бы! Необходим полный покой, это самое главное.
   – Спасибо, позабочусь.
   Грейс гордится, что превратил Ника Николла из самого быстрого футбольного форварда в трехчетвертного полицейской команды по регби, которую сам создал. Хотя после рождения сына констебль думает о другом и совсем выдохся.
   Через минуту-другую к усевшемуся за длинным столом заседаний Нику присоединилась сержант Белла Мой – женщина тридцати с лишним лет, с жизнерадостным лицом в обрамлении темных волос, простовато одетая, с коробочкой шоколадных драже в одной руке, с бутылкой воды в другой. По мнению Роя, если ее приодеть и подкрасить, была бы вполне привлекательной.
   Затем явилась констебль Эмма Джейн Бутвуд, стройная, симпатичная, предельно внимательная, с длинными светлыми волосами, схваченными в «конский хвост», чудом оправившаяся после того, как девять месяцев назад ее едва не раздавил преступник в угнанном фургоне. За ней пришаркал сержант Норман Поттинг.
   По ныне принятой пенсионной системе большинство полицейских выходят в отставку, прослужив тридцать лет. Система работает против старослужащих. Только Поттинга интересуют не деньги. Он хочет быть копом и, похоже, решил тянуть сколько сможет. В результате бесчисленных личных катастроф его жизнь полностью сосредоточилась на суссекской полиции. Хотя из-за свойственной ему бестактности и политической некорректности, характерной для представителей старой школы, очень многие предпочли бы его проводить на заслуженный отдых, включая главного констебля.
   Однако, как бы ни раздражал Норман Поттинг, к нему нельзя не испытывать уважение. Это истинный коп в лучшем смысле слова. Настоящий ротвейлер среди политкорректных кисок.
   Сержант в пропахшем трубочным табаком и нафталином костюме, который, судя по виду, носил его отец после демобилизации по окончании Второй мировой войны, с заметным брюшком и зачесом на лысину, похожую на вытертый ковер, уселся и выпустил из груди воздух, как из спущенной кислородной подушки. Ненавидящая Поттинга Белла Мой опасливо на него покосилась, ожидая неизбежных высказываний.
   Ожидания оправдались. Прозвучал возмущенный утробный голос:
   – Что в этом городе происходит с футболом? Почему в Манчестере есть «Манчестер», в Лондоне «Арсенал» и «Челси», в Ньюкасле «Ньюкасл», а у нас? Получается, Брайтон самое жалкое поселение в Англии.
   – Ты хоть раз в жизни бил по мячу? – фыркнула Белла.
   – Фактически да, – объявил Норман Поттинг. – Верьте не верьте, мальчишкой играл за Портсмут во втором составе. Центральный полузащитник. Стал бы профессионалом, если б не свернул коленную чашечку.
   – Впервые слышу, – признался Грейс.
   Норман передернул плечами и вспыхнул.
   – Я большой поклонник Уинстона Черчилля, шеф. Знаешь, что он сказал?
   Суперинтендент затряс головой.
   – «Успех – это умение терпеть провал за провалом, не теряя энтузиазма».
   Грейс сочувственно посмотрел на него. Если кто-нибудь вправе это сказать, то как раз Норман Поттинг. Пережил три неудачных брака, и, похоже, к тому же идет четвертый с тайкой, с которой сержант познакомился по Интернету.
   – Тебе лучше знать, – ехидно заметила Белла Мой.
   Грейс взглянул на заметки, перепечатанные к совещанию его помощницей по организационным вопросам, поджидая Гленна Брэнсона, который как раз вошел вместе с бодрым инспектором дорожной полиции Джеймсом Ларджем, запросившим помощь отдела тяжких преступлений в расследовании дорожно-транспортного происшествия.
   – Итак, – начал суперинтендент, кладя перед собой повестку инструктажа и протокольный блокнот, – проводится первое рабочее совещание по операции «Скрипка»: расследованию смерти студента Брайтонского университета Энтони Ревира. – Он представил своей команде Ларджа, симпатичного, делового, с коротко стриженными светлыми волосами. – Пожалуйста, Джеймс, опишите сегодняшние события.
   Инспектор обрисовал в общих чертах утреннюю катастрофу, особо подчеркнув показания свидетелей насчет белого фургона, который проехал на красный свет, сбил велосипедиста и скрылся с места происшествия. Пока, доложил он, имеются две вероятные записи с видеокамер, хотя качество даже при увеличении не позволяет идентифицировать номера.
   На первых кадрах «форд-транзит», отвечающий описанию, движется на большой скорости к востоку от места происшествия приблизительно через тридцать секунд после столкновения. На других, снятых через минуту, белый фургон без зеркала на левом ветровом окне сворачивает направо в полумиле от места первого снимка. Это существенно, объяснил Лардж, ибо на месте происшествия обнаружены обломки зеркала. Серийные номера проверяются. Пока всё.
   – Патологоанатом министерства внутренних дел приступит к вскрытию погибшего велосипедиста приблизительно через час, – объявил Грейс. – На нем будет присутствовать временно замещающий меня сержант Брэнсон, Трейси Стокер и коронер. – Покосился на сморщившегося Гленна, который тут же поднял руку.
   – Босс, я только что говорил с сотрудником из отдела семейных проблем дорожной полиции, которому это дело поручено. Он связался с нью-йоркской полицией. Покойный Энтони Ревир – гражданин США, учившийся в магистратуре Брайтонского университета. Не знаю, имеет ли это значение, но девичья фамилия его матери Джордино.
   Все с недоумением уставились на него.
   – Это что-то кому-нибудь говорит? – спросил Гленн, оглядывая сидевших за столом.
   Коллеги качнули головой.
   – Никто не слышал про Сола Джордино? – переспросил сержант.
   Все снова промолчали.
   – «Крестного отца» кто-нибудь видел? – допытывался он.
   Все кивнули.
   – Марлон Брандо, да? Самый главный. Крестный отец. Всему голова, правда?
   – Да, – подтвердил Грейс.
   – Отец матери погибшего парня Сол Джордино – крестный отец нью-йоркской мафии.

21

   В нью-йоркское отделение Интерпола пришел стандартный протокол о смерти гражданина США, о чем должна быть уведомлена полиция по месту проживания ближайших родственников погибшего. В данном случае это полиция округа Суффолк, куда входит Ист-Хэмптон.
   К семействам вроде Джордино подход особый. В компьютерах отмечены все известные члены мафиозных семей, даже дальние кузены и кузины; в соответствующих полицейских департаментах имеются контактные адреса и телефоны; к каждому, кто представляет какой-нибудь интерес в этом смысле, прикреплен конкретный сотрудник.
   Следователь Пат Лэниган из специальной следственной бригады при управлении окружного прокурора сидел за своим рабочим столом в Бруклине, когда позвонили из Интерпола. В тот момент он торчал в Интернете, просматривая каталог «Тиффани» в поисках подарка жене Лорне на тридцатилетнюю годовщину свадьбы. Лэниган сразу схватил авторучку и полностью сосредоточился.
   Здоровенный американец ирландского происхождения с рябоватым лицом, седеющим ежиком и бруклинским акцентом, Лэниган начинал жизнь в военно-морском флоте, потом работал грузчиком в манхэттенских портах, потом пошел в нью-йоркскую полицию. С виду он похож на крутого потрепанного киногероя, настолько мощного физически, что мало кто осмелится с ним сцепиться. К пятидесяти четырем годам следователь накопил тридцатилетний опыт общения с «умниками», как нью-йоркские полицейские прозвали мафиози. Многих знает лично, ведет досье на семьи, отчасти потому, что родился и вырос в Бруклине, где обосновались Гамбино, Дженовезе, Коломбо, Лючезе, Джордино и Боннано.
   В семидесятых годах вскоре после прихода в полицию Пата прикрепили к бригаде, которая не один год выслеживала убийц известного гангстера Джо Галло, застреленного за обедом в рыбном ресторане «Умберто» в Маленькой Италии[7]. Впрочем, Пат к нему сочувствия не испытывал. Сукин сын по прозвищу Чокнутый Джо держал у себя в подвале матерого льва, не кормил по три дня, после чего приводил должников к рычавшему зверю, предлагая либо расплатиться, либо поиграть с домашним животным.
   Потом Лэниган очутился в бригаде, которая с помощью внедренных агентов в конце концов накрыла пресловутый питейный клуб «Джемини-лаундж», на верхнем этаже которого члены семьи Гамбино пятнадцать лет убивали и расчленяли трупы примерно двух сотен противников, по частям упаковывали и выбрасывали на свалку или затапливали в Гудзоне.
   Пат с большим неудовольствием выслушал сообщение представителя Интерпола о наезде и бегстве виновника. Месть – один из главных принципов мафиози. У каждой семьи имеются враги – как старые, исторические, так и новые, образующиеся почти ежедневно. Если случилось нечто подобное, лучше съездить в Ист-Хэмптон и лично свидеться с семьей. Предпочтительно иметь дело с «умниками» в их собственном логове. Там их видишь иначе, чем в допросной или за решеткой. Вдобавок, выслушав страшную новость, кто-нибудь может о чем-нибудь проговориться.
   Через полчаса, запив диетической колой и глотком кофе приготовленный женой куриный салат, Пат затянул узел галстука, влез в спортивную куртку и вместе со своим постоянным напарником Деннисом Бейкером направился на стоянку к грязному коричневому «форду» без опознавательных знаков.
   Лэниган – сторонник президента Обамы – уделяет добрую долю свободного времени благотворительной деятельности в пользу раненых ветеранов. Деннис – несгибаемый республиканец – уделяет добрую долю свободного времени лоббированию закона о беспрепятственном ношении оружия и охоте. В отличие от Лэнигана, который, несмотря на все дела с мафией, ни разу за время службы не выстрелил из табельного пистолета, Бейкер трижды стрелял в разных случаях и убил двух человек. Они не похожи, как мел и сыр. Без конца спорят. И все же близки.
   Когда Пат тронулся с места, набрав скорость, с приборной панели на колени Бейкеру упала картонная карточка с надписью «Окружная прокуратура Бруклина». Не говоря ни слова, он бросил ее на заднее сиденье, перевернув вниз надписью. Деннис вообще немногословен, а в определенном настроении иногда может молчать часами. Но никогда ничего не упускает.
   Неожиданно он спросил на ходу:
   – Что думаешь?
   Лэниган пожал плечами:
   – Не знаю. А ты?
   Бейкер пожал плечами:
   – Похоже на наезд. В том самом смысле. Наезд, прямо на лбу написано.
 
   Рано утром трафик на Лонг-Айленде жидкий, и останется жидким на протяжении полутора часов езды до Ист-Хэмптона. В разгар курортного сезона на этом отрезке дороги ползешь впритык. Расслабившись, Пат одной рукой направлял машину по роскошной дороге с кустами и лужайками по бокам, зорко приглядываясь к указателям поворотов, не слишком доверяя подсказкам навигатора.
   Бейкер рассказывал о своей новой богатой подружке с обширным поместьем во Флориде, как собирается выйти в отставку и устроиться там вместе с ней. Пата огорчает перспектива разлуки с приятелем. Самому не хочется думать об уходе с любимой работы.
   Навигатор указал направо – за деревьями и кустами открылись окраины Ист-Хэмптона с огромными особняками, далеко отстоящими от шоссе, за которыми пошли белые, дорогие с виду магазины. За гаражом «Мобил ойл» полицейские выехали на лиственную аллею с двойной желтой полосой посередине.
   – Знаешь, что одно можно точно сказать обо всех этих Хэмптонах? – внезапно спросил Бейкер с отрывистым бостонским произношением, прервав двадцатиминутное молчание.
   – А?.. Что? – Во рту у Лэнигана вечно как бы катается пара мраморных шариков.
   Бейкер кивнул на грандиозное сооружение в колониальном стиле с портиком.
   – Тут никогда не встретишь отставного нью-йоркского полицейского.
   – Однако это и не резервация «умников», – указал Пат.
   – Мать погибшего парня замужем за Лу Ревиром, правда?
   – Угу…
   – А он банкир мафии. Знаешь? По слухам, на прошлых выборах отвалил республиканцам десять миллионов.
   – Тем более надо его припугнуть.
   – Смотри, сам не обваляйся.
   Пат Лэниган ухмыльнулся.
   Двойная желтая линия кончилась, дальше пошла одна полоса. По обеим сторонам стоят конусы ограждения с натянутой меж ними лентой.
   – Правильно едем?
   – Да.
   Навигатор сообщил, что приехали.
   Пат остановил машину у серых высоких закрытых ворот, опустил стекло, нажал на панели кнопку. Циклопический глаз видеокамеры подозрительно глянул на них, затрещал голос на ломаном английском:
   – Да, пожалуйста, слушаю?
   – Полиция. – Пат предъявил жетон камере. Через минуту створки медленно открылись и они въехали.
   За широким газоном и растениями, пересаженными прямо из тропических лесов, высится потрясающий современный серый особняк с круглой пристройкой слева, напомнившей Пату рубку атомной подводной лодки.
   – Похоже на халупу твоей новой подружки? – спросил он напарника.
   – Нет. У нее побольше. В таком у нее плавательный бассейн.
   Пат усмехнулся, проезжая к гаражу, куда поместится самолет, остановился рядом с золотистым «порше-кайен». Потом перед ними открылась парадная дверь, выглянула нервозная горничная-филиппинка в служебной форме.
   – Нам нужны мистер и миссис Ревир, – сказал Лэниган, предъявляя жетон. Деннис Бейкер тоже показал.
   Девушка еще сильнее занервничала, и Пат сразу ее пожалел. Видно, что с ней дурно обращаются. Для таких людей, как ее хозяева, обычное дело.
   Девушка что-то пробормотала и повела их через просторный вестибюль с вымощенным серыми плитами полом к впечатляющей лестнице. Стены увешаны зеркалами в декоративных рамах и модернистскими абстрактными картинами.
   Потом горничная, как-то неопределенно помахивая рукой, ввела полицейских в роскошную гостиную с высоченными потолками и верхней галереей для музыкантов. Как в кино из жизни тюдоровской Англии, решил Пат. На потолке дубовые балки, на стенах гобелены, портреты предков – неузнаваемых. Скорее куплены на аукционах, чем унаследованы.
   Мебель сплошь антикварная. Диваны, кресла, шезлонги. Огромное эркерное окно выходит на газон и живую изгородь, за которой пролив Лонг-Айленд.
   Пол застелен коврами, чувствуется слабый сладкий мускусный запах, как в музеях.
   За такой дом, за такую гостиную можно умереть. Многие действительно и умерли, в чем Пат абсолютно уверен.
   В гостиной сидит привлекательная, но суровая женщина лет сорока с небольшим, с короткими светлыми волосами и словно слепленным по мерке носом. На ней розовый спортивный костюм, дорогие кроссовки, в одной руке пачка «Мальборо лайтс», в другой зажигалка. Когда вошли полицейские, она вытряхнула сигарету из пачки, зажала в губах, щелкнула зажигалкой, как бы бросая вызов.
   – Слушаю, – затянувшись и выпустив дым в потолок, сказала она.
   Пат протянул жетон.
   – Следователь Лэниган и следователь Бейкер. Вы миссис Фернанда Ревир?
   Женщина тряхнула головой, как бы отбрасывая с лица воображаемые длинные пряди.
   – Что нужно?
   – Ваш муж дома? – терпеливо осведомился Пат.
   – В гольф играет.
   Полицейские осмотрелись. Взглянули на фотографии. Их очень много – над камином, на столах, на полках. На всех, насколько можно судить по первому быстрому взгляду, Лу и Фернанда Ревир с детьми. К сожалению, никаких друзей – партнеров.
   – Скоро вернется?
   – Не знаю, – бросила она. – Часа через два, через три.
   Полицейские переглянулись.
   – С сожалением должен вам сообщить, миссис Ревир… – начал Пат. – У вас есть сын Тони, верно?
   Женщина приготовилась сделать очередную затяжку, но остановилась, на лице отразилась тревога.
   – Да…
   – Мы получили известие от полиции Брайтона в графстве Суссекс в Англии, что ваш сын нынче утром скончался в результате дорожно-транспортного происшествия.
   Детективы без приглашения сели в кресла напротив миссис Ревир.