Страница:
Заполучить Тома Круза не удалось. Потом сорвался вариант с Колином Фертом. За ним последовали неудачи с Джонни Деппом, Брюсом Уиллисом и Джорджем Клуни. Они сменили тактику и забросили предложение Энтони Хопкинсу, но получили короткое «нет» от его агента. Этими именами список «кассовых» актеров был практически исчерпан. Переключившись на британцев, агенты расширили поле поисков. Юэн Макгрегор не хотел работать вдалеке от Лос-Анджелеса, пока подрастают детишки. Найти Клайва Оуэна не удалось. Гая Пирса тоже.
– Гея Лафайет трахает какого-то красавчика. Как насчет него? – спросил вдруг Броуди.
– А играть он умеет?
Броуди пожал плечами.
– Как насчет Джадда Халперна?
– Он же пьет.
– И что? Послушай, мы сделали ставку на Гею – какая разница, кто сыграет этого хрена, Георга?
– Вообще-то разница есть. Нам нужен человек, который умеет играть.
– Халперн – отличный актер. Надо только держать его подальше от выпивки.
У Ларри зазвонил телефон. Он поднял трубку.
– Дрейтон Уилер на линии, – сообщила Кортни. – Спрашивает вас. Звонит уже пятый раз.
– У меня встреча. Кто он такой?
– Говорит, что это срочно и имеет какое-то отношение к «Королевской любовнице».
Он прикрыл трубку ладонью и повернулся к партнеру:
– Знаешь Дрейтона Уилера?
Броуди, пытавшийся в этот момент снять крышку со своего стакана, покачал головой.
– Соедини.
Голос, прилетевший с другого конца линии, сразу же зазвучал агрессивно, с неприятными нотками:
– Мистер Брукер, у вас проблемы с чтением имейлов?
– С кем я разговариваю?
– С человеком, который подал вам идею «Королевской любовницы».
Ларри нахмурился:
– Неужели?
– Три года назад я отправил вам предварительную версию киносценария. Обратил ваше внимание на одну из величайших и нерассказанных до сих пор любовных историй. Если верить «Вэрайети» и «Голливуд репортер», съемки вот-вот начнутся. И сценарий основан на той версии, что вы украли у меня.
– Я так не думаю, мистер Уилер.
– Это моя история.
– Послушайте, пусть ваш агент свяжется со мной и…
– У меня нет никакого агента. Поэтому я вам и звоню.
Этого только не хватало. Чтобы какой-то псих грел руки на их фильме.
– В таком случае пусть со мной свяжется ваш адвокат.
– С вами связался я. И я не намерен платить адвокату. Слушайте меня хорошенько. Вы украли мою историю. Я хочу, чтобы вы заплатили.
– Так подайте на меня в суд, – отрезал Брукер и положил трубку.
10
11
12
13
14
– Гея Лафайет трахает какого-то красавчика. Как насчет него? – спросил вдруг Броуди.
– А играть он умеет?
Броуди пожал плечами.
– Как насчет Джадда Халперна?
– Он же пьет.
– И что? Послушай, мы сделали ставку на Гею – какая разница, кто сыграет этого хрена, Георга?
– Вообще-то разница есть. Нам нужен человек, который умеет играть.
– Халперн – отличный актер. Надо только держать его подальше от выпивки.
У Ларри зазвонил телефон. Он поднял трубку.
– Дрейтон Уилер на линии, – сообщила Кортни. – Спрашивает вас. Звонит уже пятый раз.
– У меня встреча. Кто он такой?
– Говорит, что это срочно и имеет какое-то отношение к «Королевской любовнице».
Он прикрыл трубку ладонью и повернулся к партнеру:
– Знаешь Дрейтона Уилера?
Броуди, пытавшийся в этот момент снять крышку со своего стакана, покачал головой.
– Соедини.
Голос, прилетевший с другого конца линии, сразу же зазвучал агрессивно, с неприятными нотками:
– Мистер Брукер, у вас проблемы с чтением имейлов?
– С кем я разговариваю?
– С человеком, который подал вам идею «Королевской любовницы».
Ларри нахмурился:
– Неужели?
– Три года назад я отправил вам предварительную версию киносценария. Обратил ваше внимание на одну из величайших и нерассказанных до сих пор любовных историй. Если верить «Вэрайети» и «Голливуд репортер», съемки вот-вот начнутся. И сценарий основан на той версии, что вы украли у меня.
– Я так не думаю, мистер Уилер.
– Это моя история.
– Послушайте, пусть ваш агент свяжется со мной и…
– У меня нет никакого агента. Поэтому я вам и звоню.
Этого только не хватало. Чтобы какой-то псих грел руки на их фильме.
– В таком случае пусть со мной свяжется ваш адвокат.
– С вами связался я. И я не намерен платить адвокату. Слушайте меня хорошенько. Вы украли мою историю. Я хочу, чтобы вы заплатили.
– Так подайте на меня в суд, – отрезал Брукер и положил трубку.
10
Эрик Уитли помнил все, до последней секунды. Помнил так ясно, словно это случилось вчера. Память возвращалась каждый раз, когда на глаза попадалось сообщение об очередном случае запугивания. Вот и сейчас лицо его горело. С десяток сидевших на невысокой кирпичной стене мальчишек хором скандировали «ЧМО! ЧМО! ЧМО!». Началось это давно, когда он еще ходил в школу, которую ненавидел всей душой, лет тридцать семь назад. Большинству было по четырнадцать, на год больше, чем ему, но двое, самые противные, учились в одном с ним классе.
Эрик Уитли помнил, как ударил в затылок брошенный кем-то бумажный шарик и как он, сделав вид, что ничего не заметил, продолжал идти к интернату, сжимая учебники по математике и химии. Другой шарик ударил сильнее, попав в ухо, и один из них, похоже Спеддинг-младший, крикнул: «Отличный выстрел!» Остальные засмеялись.
Он шел, терпя боль, решив, что потрет ухо не раньше, чем скроется из вида.
– ЧМО под кайфом! – крикнул еще кто-то. И снова хохот.
– Эй, ЧМО, не разгуливай обкуренный – нарвешься на неприятности!
Теперь они все кричали наперебой, хохотали и свистели.
Он помнил, как кусал губы, сдерживая боль и наворачивавшиеся на глаза слезы, как шел по обсаженной деревьями аллее, и теплая кровь стекала по шее. Школа с ее классами и игровыми площадками осталась позади. По обе стороны улицы стояли безобразные пансионаты, вмещавшие от шестидесяти до девяноста учеников; некоторые жили в общих комнатах, некоторые – в отдельных. Его пансионат назывался Хартуэллиан.
Он помнил, как повернул к нему, как прошел мимо величественного главного входа, как шмыгнул за угол, к боковой двери. К счастью, мальчишек здесь не было и никто не видел его слез. Впрочем, ему было все равно. Он знал, что ни на что не годен, что от него нет никакого толку, что никому не нравится.
ЧМО.
Чудило. Мудило. Образина.
Всю прошлую четверть – его первую четверть в школе – мальчишки говорили ему это. Джон Монро, сидевший за ним на уроках географии, постоянно тыкал его линейкой.
– Знаешь, в чем твоя проблема, Уитли? – спрашивал он, тыча линейкой после каждого слова.
Он поворачивался, и каждый раз получал один и тот же ответ:
– Ты такой урод. Ты – никто. На тебя ни одна девчонка не посмотрит. Ни одна, понимаешь?
Он помнил, как расплывалась в гнусной ухмылке лошадиная физиономия Монро.
По прошествии какого-то времени Уитли перестал оборачиваться. Но Монро продолжал свое, пока учитель, мистер Лиск, не сделал ему замечание. Минут через пять мистер Лиск отвернулся к доске, чтобы начертить диаграмму составных элементов почвы, и Монро взялся за старое.
Эрик Уитли помнил, как ударил в затылок брошенный кем-то бумажный шарик и как он, сделав вид, что ничего не заметил, продолжал идти к интернату, сжимая учебники по математике и химии. Другой шарик ударил сильнее, попав в ухо, и один из них, похоже Спеддинг-младший, крикнул: «Отличный выстрел!» Остальные засмеялись.
Он шел, терпя боль, решив, что потрет ухо не раньше, чем скроется из вида.
– ЧМО под кайфом! – крикнул еще кто-то. И снова хохот.
– Эй, ЧМО, не разгуливай обкуренный – нарвешься на неприятности!
Теперь они все кричали наперебой, хохотали и свистели.
Он помнил, как кусал губы, сдерживая боль и наворачивавшиеся на глаза слезы, как шел по обсаженной деревьями аллее, и теплая кровь стекала по шее. Школа с ее классами и игровыми площадками осталась позади. По обе стороны улицы стояли безобразные пансионаты, вмещавшие от шестидесяти до девяноста учеников; некоторые жили в общих комнатах, некоторые – в отдельных. Его пансионат назывался Хартуэллиан.
Он помнил, как повернул к нему, как прошел мимо величественного главного входа, как шмыгнул за угол, к боковой двери. К счастью, мальчишек здесь не было и никто не видел его слез. Впрочем, ему было все равно. Он знал, что ни на что не годен, что от него нет никакого толку, что никому не нравится.
ЧМО.
Чудило. Мудило. Образина.
Всю прошлую четверть – его первую четверть в школе – мальчишки говорили ему это. Джон Монро, сидевший за ним на уроках географии, постоянно тыкал его линейкой.
– Знаешь, в чем твоя проблема, Уитли? – спрашивал он, тыча линейкой после каждого слова.
Он поворачивался, и каждый раз получал один и тот же ответ:
– Ты такой урод. Ты – никто. На тебя ни одна девчонка не посмотрит. Ни одна, понимаешь?
Он помнил, как расплывалась в гнусной ухмылке лошадиная физиономия Монро.
По прошествии какого-то времени Уитли перестал оборачиваться. Но Монро продолжал свое, пока учитель, мистер Лиск, не сделал ему замечание. Минут через пять мистер Лиск отвернулся к доске, чтобы начертить диаграмму составных элементов почвы, и Монро взялся за старое.
11
Детектив-сержант Гленн Брэнсон отчаянно пытался втиснуть в белый бумажный комбинезон свое тридцатитрехлетнее тело, которое, при росте шесть футов и два дюйма, больше подошло бы вышибале какого-нибудь ночного клуба.
– Что у тебя такое с уик-эндами, босс? Как это тебе удается постоянно с ними обламываться?
Рядом с ним, у задней дверцы серебристого «форда-фокуса», Рой Грейс с равным успехом старался натянуть защитный балахон поверх повседневного костюма. Повернувшись к своему протеже, одетому в блестящую коричневую куртку, ослепительно-белую рубашку, броский галстук и коричневые мокасины с кисточками, он сказал:
– Тебе повезло, что не подался в фермеры. Не твой стиль.
– Ну, мои предки собирали хлопок на плантациях, – парировал, широко улыбаясь, Брэнсон.
А вот насчет выходных Гленн прав, с грустью подумал Рой. Все убийства, расследовать которые ему приходилось, как будто нарочно случались именно тогда, когда он уже расписал по пунктам очередной уик-энд.
Вот как теперь.
– А ты что-то запланировал?
– Побыть с детьми. Эри выделила несколько выходных, когда мне позволено взять их к себе. Собирался отвести в Лего-ленд. Теперь у нее будет против меня еще один аргумент.
Развод давался сержанту нелегко. Его супруга, Эри, некогда настойчиво толкавшая Гленна в полицию, использовала теперь рваный график работы мужа против него, доказывая, что детям лучше не видеться с таким отцом. Грейс вдруг почувствовал себя виноватым. Может, ему и не следовало приглашать Гленна с собой? Впрочем, он знал – брак друга обречен в любом случае, что бы ни случилось. Лучшее, что для него можно сделать в такой ситуации, – это позаботиться о том, чтобы от всех неприятностей не пострадала его карьера.
– Думаешь, если возьмешь выходной, это поможет спасти брак?
– Нет.
Грейс усмехнулся.
– Так что?
– Ты «Побег из курятника» видел?
Он покачал головой.
– Ну да, ты ведь живешь затворником.
– А что там, море секса?
– Ага.
Они надели маски, подняли капюшоны и застегнули защитные перчатки. Потом расписались в журнале и поднырнули под бело-голубую оградительную ленту. День выдался ясный и ветреный. Они стояли на вершине холма, а внизу расстилались во все стороны сельскохозяйственные угодья. К югу, на горизонте, за Даунсом, виднелась сияющая синяя полоска пролива.
Дальше детективы направились пешком к длинному одноэтажному строению с обшитыми дранкой стенами и вентиляционными отверстиями на крыше, рядом с которым возвышались две стальные силосные башни. Грейс толкнул дверь. Внутри их встретил яркий искусственный свет, стойкий запах запертых в ограниченном пространстве животных и шум от тысяч растревоженных птиц.
– Что, старик, съел яичницу на завтрак?
– Вообще-то овсянку.
– Да, в твоем возрасте холестерин может стать проблемой. Молоко пьешь, наверное, с низким содержанием жира?
– Клио посадила меня на сою.
– Ты у нее под каблуком.
– У нее и каблучки симпатичные.
– Так все и начинается. Милое личико, милые ручки-ножки, все такое чертовски милое. Ты любишь ее, любишь ее тело, и она тоже тебя любит, всего, с головы до пят. Но проходит десять лет, и ты стараешься, но не можешь вспомнить, что же так нравилось тебе когда-то. – Брэнсон похлопал его по плечу. – Но… эй, веселись, пока весело.
Рой Грейс остановился, и Брэнсон остановился рядом с ним.
– Друг, не будь циником. Ты слишком хорош для этого.
– Я всего лишь реалист.
Грейс покачал головой.
– Твоя жена исчезла на твой тридцатый день рождения, а ведь вы прожили с ней несколько лет, так? – спросил Брэнсон.
– Угу. Десять лет.
– И ты по-прежнему ее любишь?
– Как и в тот день, когда мы встретились. Нет, больше.
– Может, ты исключение.
Грейс взглянул на него.
– Надеюсь, что нет.
– Да, я тоже на это надеюсь. – Брэнсон посмотрел на друга, и лицо его исказила гримаса боли. – Плохо. Я все время думаю об Эри и детях, и от этого только хуже.
Грейс прошел взглядом по курятнику. Пол здесь был решетчатый, и одну стальную секцию, ближе к концу, уже подняли. Там же стояли эксперт-криминалист Дэвид Грин; трое парней из специальной поисковой бригады, включая плотного, непривычно серьезного фотографа Джеймса Гартрела; детектив-сержант Саймон Бейтс; дежурный инспектор Рой Эппс и коронер Филип Ки.
– Давай станцуем рок-н-ролл. – Грейс шагнул на решетку.
– Что-то мне танцевать не больно хочется, – проворчал Гленн Брэнсон.
– Если так, то у тебя с мертвецом есть кое-что общее.
– Что у тебя такое с уик-эндами, босс? Как это тебе удается постоянно с ними обламываться?
Рядом с ним, у задней дверцы серебристого «форда-фокуса», Рой Грейс с равным успехом старался натянуть защитный балахон поверх повседневного костюма. Повернувшись к своему протеже, одетому в блестящую коричневую куртку, ослепительно-белую рубашку, броский галстук и коричневые мокасины с кисточками, он сказал:
– Тебе повезло, что не подался в фермеры. Не твой стиль.
– Ну, мои предки собирали хлопок на плантациях, – парировал, широко улыбаясь, Брэнсон.
А вот насчет выходных Гленн прав, с грустью подумал Рой. Все убийства, расследовать которые ему приходилось, как будто нарочно случались именно тогда, когда он уже расписал по пунктам очередной уик-энд.
Вот как теперь.
– А ты что-то запланировал?
– Побыть с детьми. Эри выделила несколько выходных, когда мне позволено взять их к себе. Собирался отвести в Лего-ленд. Теперь у нее будет против меня еще один аргумент.
Развод давался сержанту нелегко. Его супруга, Эри, некогда настойчиво толкавшая Гленна в полицию, использовала теперь рваный график работы мужа против него, доказывая, что детям лучше не видеться с таким отцом. Грейс вдруг почувствовал себя виноватым. Может, ему и не следовало приглашать Гленна с собой? Впрочем, он знал – брак друга обречен в любом случае, что бы ни случилось. Лучшее, что для него можно сделать в такой ситуации, – это позаботиться о том, чтобы от всех неприятностей не пострадала его карьера.
– Думаешь, если возьмешь выходной, это поможет спасти брак?
– Нет.
Грейс усмехнулся.
– Так что?
– Ты «Побег из курятника» видел?
Он покачал головой.
– Ну да, ты ведь живешь затворником.
– А что там, море секса?
– Ага.
Они надели маски, подняли капюшоны и застегнули защитные перчатки. Потом расписались в журнале и поднырнули под бело-голубую оградительную ленту. День выдался ясный и ветреный. Они стояли на вершине холма, а внизу расстилались во все стороны сельскохозяйственные угодья. К югу, на горизонте, за Даунсом, виднелась сияющая синяя полоска пролива.
Дальше детективы направились пешком к длинному одноэтажному строению с обшитыми дранкой стенами и вентиляционными отверстиями на крыше, рядом с которым возвышались две стальные силосные башни. Грейс толкнул дверь. Внутри их встретил яркий искусственный свет, стойкий запах запертых в ограниченном пространстве животных и шум от тысяч растревоженных птиц.
– Что, старик, съел яичницу на завтрак?
– Вообще-то овсянку.
– Да, в твоем возрасте холестерин может стать проблемой. Молоко пьешь, наверное, с низким содержанием жира?
– Клио посадила меня на сою.
– Ты у нее под каблуком.
– У нее и каблучки симпатичные.
– Так все и начинается. Милое личико, милые ручки-ножки, все такое чертовски милое. Ты любишь ее, любишь ее тело, и она тоже тебя любит, всего, с головы до пят. Но проходит десять лет, и ты стараешься, но не можешь вспомнить, что же так нравилось тебе когда-то. – Брэнсон похлопал его по плечу. – Но… эй, веселись, пока весело.
Рой Грейс остановился, и Брэнсон остановился рядом с ним.
– Друг, не будь циником. Ты слишком хорош для этого.
– Я всего лишь реалист.
Грейс покачал головой.
– Твоя жена исчезла на твой тридцатый день рождения, а ведь вы прожили с ней несколько лет, так? – спросил Брэнсон.
– Угу. Десять лет.
– И ты по-прежнему ее любишь?
– Как и в тот день, когда мы встретились. Нет, больше.
– Может, ты исключение.
Грейс взглянул на него.
– Надеюсь, что нет.
– Да, я тоже на это надеюсь. – Брэнсон посмотрел на друга, и лицо его исказила гримаса боли. – Плохо. Я все время думаю об Эри и детях, и от этого только хуже.
Грейс прошел взглядом по курятнику. Пол здесь был решетчатый, и одну стальную секцию, ближе к концу, уже подняли. Там же стояли эксперт-криминалист Дэвид Грин; трое парней из специальной поисковой бригады, включая плотного, непривычно серьезного фотографа Джеймса Гартрела; детектив-сержант Саймон Бейтс; дежурный инспектор Рой Эппс и коронер Филип Ки.
– Давай станцуем рок-н-ролл. – Грейс шагнул на решетку.
– Что-то мне танцевать не больно хочется, – проворчал Гленн Брэнсон.
– Если так, то у тебя с мертвецом есть кое-что общее.
12
Танцевать мертвец даже и не пытался. Отчасти потому, что погрузился на несколько футов в птичьи экскременты, отчасти потому, что у него отсутствовали ноги, а еще и потому, что рук и головы у него тоже не было. В таких условиях достичь координации весьма затруднительно. Над телом кружили, жужжа, мясные мухи, запах аммиака бил в нос.
Гленн, с трудом сдерживая позыв к рвоте, отвернулся. Грейс присмотрелся. Человек, совершивший это, очевидно, плохо разбирался в анатомии и уж точно не отличался аккуратностью. Обезглавленное, без рук и ног, покрытое экскрементами и копошащимися мухами и червяками тело мало походило на человеческое. Кожа, выглядевшая местами так, словно ее обожгли кислотой, потемнела и приобрела коричневый оттенок – казалось, там, внизу, лежит спасенный из огня витринный манекен. Воздух пропитался тяжелой, омерзительно сладковатой вонью от разлагающейся плоти, слишком хорошо знакомой Грейсу. Запах этот особенный, он остается на ваших волосах, на одежде, впитывается в поры кожи, и вы приносите его домой. Можете сколько угодно смывать его, оттирать, соскабливать – утром вы ощутите его снова.
Грейс не чувствовал этот запах только на Клио. С другой стороны, возможно, Гленн прав, и лет через десять его обоняние поймает то, чего не замечает сейчас. Грейс надеялся, что этого не случится.
– Coq au vin на обед, а, Рой?[2] – приветствовал его криминалист, также облаченный в белый защитный балахон. Маску он временно поднял.
– Если с такими вот последствиями, то уж нет, спасибо.
Оба посмотрели вниз, туда, где на глубине примерно четыре фута лежало обезображенное тело. Первое, что пришло в голову, – это какие-то гангстерские разборки.
– Итак, что мы здесь имеем?
Дэвид Грин поднял лежавший на полу запечатанный полиэтиленовый пакет для вещественных улик и с гордым видом его продемонстрировал.
Грейс заглянул внутрь пакета. Два рваных и сильно загрязненных кусочка ткани в едва заметную охряную клетку могли быть тем, что осталось от мужского костюма.
– Где нашли? – спросил Грейс.
– Рядом с телом. Похоже, от одежды, которая на нем была. По какой-то причине не сгнили, и крысы их не утащили. Может быть, узнаем больше, когда проверим на отпечатки.
– На нем?
– Отрезали ему не все, кое-что осталось. Понимаете, что я имею в виду?
Грейс кивнул. Он понял, что имеет в виду Грин, и от этого ему стало еще больше не по себе.
– Костюмчик, должно быть, шили на заказ, – заметил Гленн Брэнсон.
Грейс и Грин вопросительно посмотрели на сержанта.
– Ты это определил по таким вот кусочкам?
– Нет, шеф. – Брэнсон кивком указал на останки и сухо добавил: – Что-то готовое такому подобрать нелегко.
Гленн, с трудом сдерживая позыв к рвоте, отвернулся. Грейс присмотрелся. Человек, совершивший это, очевидно, плохо разбирался в анатомии и уж точно не отличался аккуратностью. Обезглавленное, без рук и ног, покрытое экскрементами и копошащимися мухами и червяками тело мало походило на человеческое. Кожа, выглядевшая местами так, словно ее обожгли кислотой, потемнела и приобрела коричневый оттенок – казалось, там, внизу, лежит спасенный из огня витринный манекен. Воздух пропитался тяжелой, омерзительно сладковатой вонью от разлагающейся плоти, слишком хорошо знакомой Грейсу. Запах этот особенный, он остается на ваших волосах, на одежде, впитывается в поры кожи, и вы приносите его домой. Можете сколько угодно смывать его, оттирать, соскабливать – утром вы ощутите его снова.
Грейс не чувствовал этот запах только на Клио. С другой стороны, возможно, Гленн прав, и лет через десять его обоняние поймает то, чего не замечает сейчас. Грейс надеялся, что этого не случится.
– Coq au vin на обед, а, Рой?[2] – приветствовал его криминалист, также облаченный в белый защитный балахон. Маску он временно поднял.
– Если с такими вот последствиями, то уж нет, спасибо.
Оба посмотрели вниз, туда, где на глубине примерно четыре фута лежало обезображенное тело. Первое, что пришло в голову, – это какие-то гангстерские разборки.
– Итак, что мы здесь имеем?
Дэвид Грин поднял лежавший на полу запечатанный полиэтиленовый пакет для вещественных улик и с гордым видом его продемонстрировал.
Грейс заглянул внутрь пакета. Два рваных и сильно загрязненных кусочка ткани в едва заметную охряную клетку могли быть тем, что осталось от мужского костюма.
– Где нашли? – спросил Грейс.
– Рядом с телом. Похоже, от одежды, которая на нем была. По какой-то причине не сгнили, и крысы их не утащили. Может быть, узнаем больше, когда проверим на отпечатки.
– На нем?
– Отрезали ему не все, кое-что осталось. Понимаете, что я имею в виду?
Грейс кивнул. Он понял, что имеет в виду Грин, и от этого ему стало еще больше не по себе.
– Костюмчик, должно быть, шили на заказ, – заметил Гленн Брэнсон.
Грейс и Грин вопросительно посмотрели на сержанта.
– Ты это определил по таким вот кусочкам?
– Нет, шеф. – Брэнсон кивком указал на останки и сухо добавил: – Что-то готовое такому подобрать нелегко.
13
В этом доме, как и во всех домах Геи, полы были выложены плитами под итальянский мрамор. Тот самый мрамор, что привозили из каменоломни в Карраре. Именно оттуда Медичи брали мрамор для своих дворцов, а позднее Эрнандо Кортрайт – для знаменитого отеля «Беверли Уилшир».
Стены были увешаны ацтекскими артефактами и снимками звезды. На самом видном месте, напротив дивана, красовалась сделанная перед мировым турне черно-белая фотография Геи – в черном неглиже, с растрепанными, будто только встала с кровати, волосами. Слева, над обтянутым белой кожей креслом – точно такое же стояло и в лос-анджелесской квартире звезды, – висел другой постер с ее автографом. На нем Гея была в зеленом топе и кожаных джинсах. Да, здесь Гея чувствовала бы себя как дома! О’кей, возможно, задний план немного подкачал. Скорее всего, из окна кухни Геи открывался вид получше, без болтающихся на веревке старушечьих тряпок и шлакобетонной стены заброшенного гаража.
Над камином с фальшивыми электрическими угольками крупным планом – губы, нос и глаза ее кумира в зеленом монохроме. Внизу надпись – «ГЕЯ: БЛИЗКОЕ И ЛИЧНОЕ». Опять же с автографом.
Одна из ее любимых вещиц!
А какая война развернулась за этот постер на eBay! И она победила в ней, заплатив за пять секунд до окончания торгов 1750 фунтов стерлингов. Она не могла позволить себе такие деньги. Но должна была заполучить афишу.
Должна.
Это же относилось и ко всему прочему, что наполняло маленький одноквартирный домик с опостылевшим уличным фонарем, янтарный глаз которого каждую чертову ночь смотрел в окно ее спальни.
Домик Анна купила шесть лет назад и, конечно, днем. Ей тогда и в голову не приходило, что уличное освещение может стать проблемой. Гее уж точно не приходилось мириться с фонарем, который не дает уснуть.
Анна писала в городской совет, писала в «Аргус», в «Уэст-Суссекс газет», в «Суссекс экспресс», в «Мид-Суссекс таймс» – никто не ответил, никто пальцем о палец не ударил, чтобы сделать хоть что-то с чертовой лампой. В конце концов она купила духовое ружье и расстреляла ее посреди ночи. И что же? Два чертовых рабочих из чертова совета заменили чертову лампу уже через два дня.
Но теперь все это уже не имело значения. Все забыто, потому что Гея приезжает в Брайтон! И Анна даже выяснила, где именно она остановится. В президентских апартаментах Гранд-отеля. А где же еще? Хотя для нее могли приготовить апартаменты императрицы. Ведь Гея – величайшая из великих, королева рока, королева экрана, ярчайшая звезда всех времен. Императрица. Настоящая императрица! И теперь она возвращается в город, где родилась. Возвращается к корням. Возвращается, чтобы встретиться со своей поклонницей номер один!
Анна и впрямь была ее поклонницей номер один. Это признавали все. Да что там – сама Гея! Одна из ее ассистенток ответила на один из имейлов Анны письмом, начинавшимся такими словами: «Дорогая поклонница номер 1!» И конечно, все остальные фанаты Геи, делившиеся обрывками информации в чате, Фейсбуке и иногда Твиттере, но становившиеся смертельными врагами в аукционных войнах на еBay, все они признали, что на данный момент Анна побила их всех. Что самая лучшая коллекция – у нее. Пока.
Номер один.
Особенный характер их отношений подтверждали и поступавшие от Геи тайные сигналы.
Лисичка-подружка!
У Геи были миллионы обожающих ее поклонников. Но сколько из них владеют одним из выпущенных тиражом всего лишь шесть штук виниловых дисков «Зови меня своей малышкой»? Сколько из них заплатили 1000 фунтов за сингл «Дурная девчонка»? Сколько из них выложили 2500 фунтов за один-единственный рулон бескислотной туалетной бумаги? Сколько из них не пожалели 16 000 фунтов за куртку, которую Гея бросила публике на последнем концерте своего мирового тура?
Ей уже предлагали за куртку 25 000 фунтов, и она, разумеется, отказала.
В мире полным-полно фанатов Геи. Но лишь двадцать три из них, таких же как Анна, сражались за все, что подворачивалось, за все, что выставлялось на аукцион. Многие ли готовы отдать все, что есть, за крошечный трофей? Например, за выпущенный ограниченным тиражом мини-кар «Корги» с лейблом «Мировой тур Геи – льготное авто», который она отхватила за жалких 500 фунтов! Или за миниатюрный оздоровительный тоник «Мартини», доставшийся ей за 375 фунтов. А с кем еще Гея общается посредством закодированных сигналов? Ни с кем! Вот так-то.
Она потратила больше 275 000 фунтов. Гея могла заработать столько одним своим появлением на сцене, но у Анны других денег не было. Все, что она получала, все, до последнего пенни, уходило на коллекцию.
Да, она была Номером Один – это точно.
Вот почему Гея общалась с ней. Их секрет!
Чувства переполняли ее. Она отсчитывала не только дни, но и часы, минуты и даже, когда волновалась особенно сильно, секунды!
– Я люблю тебя, Гея. Я люблю тебя до смерти.
Стены были увешаны ацтекскими артефактами и снимками звезды. На самом видном месте, напротив дивана, красовалась сделанная перед мировым турне черно-белая фотография Геи – в черном неглиже, с растрепанными, будто только встала с кровати, волосами. Слева, над обтянутым белой кожей креслом – точно такое же стояло и в лос-анджелесской квартире звезды, – висел другой постер с ее автографом. На нем Гея была в зеленом топе и кожаных джинсах. Да, здесь Гея чувствовала бы себя как дома! О’кей, возможно, задний план немного подкачал. Скорее всего, из окна кухни Геи открывался вид получше, без болтающихся на веревке старушечьих тряпок и шлакобетонной стены заброшенного гаража.
Над камином с фальшивыми электрическими угольками крупным планом – губы, нос и глаза ее кумира в зеленом монохроме. Внизу надпись – «ГЕЯ: БЛИЗКОЕ И ЛИЧНОЕ». Опять же с автографом.
Одна из ее любимых вещиц!
А какая война развернулась за этот постер на eBay! И она победила в ней, заплатив за пять секунд до окончания торгов 1750 фунтов стерлингов. Она не могла позволить себе такие деньги. Но должна была заполучить афишу.
Должна.
Это же относилось и ко всему прочему, что наполняло маленький одноквартирный домик с опостылевшим уличным фонарем, янтарный глаз которого каждую чертову ночь смотрел в окно ее спальни.
Домик Анна купила шесть лет назад и, конечно, днем. Ей тогда и в голову не приходило, что уличное освещение может стать проблемой. Гее уж точно не приходилось мириться с фонарем, который не дает уснуть.
Анна писала в городской совет, писала в «Аргус», в «Уэст-Суссекс газет», в «Суссекс экспресс», в «Мид-Суссекс таймс» – никто не ответил, никто пальцем о палец не ударил, чтобы сделать хоть что-то с чертовой лампой. В конце концов она купила духовое ружье и расстреляла ее посреди ночи. И что же? Два чертовых рабочих из чертова совета заменили чертову лампу уже через два дня.
Но теперь все это уже не имело значения. Все забыто, потому что Гея приезжает в Брайтон! И Анна даже выяснила, где именно она остановится. В президентских апартаментах Гранд-отеля. А где же еще? Хотя для нее могли приготовить апартаменты императрицы. Ведь Гея – величайшая из великих, королева рока, королева экрана, ярчайшая звезда всех времен. Императрица. Настоящая императрица! И теперь она возвращается в город, где родилась. Возвращается к корням. Возвращается, чтобы встретиться со своей поклонницей номер один!
Анна и впрямь была ее поклонницей номер один. Это признавали все. Да что там – сама Гея! Одна из ее ассистенток ответила на один из имейлов Анны письмом, начинавшимся такими словами: «Дорогая поклонница номер 1!» И конечно, все остальные фанаты Геи, делившиеся обрывками информации в чате, Фейсбуке и иногда Твиттере, но становившиеся смертельными врагами в аукционных войнах на еBay, все они признали, что на данный момент Анна побила их всех. Что самая лучшая коллекция – у нее. Пока.
Номер один.
Особенный характер их отношений подтверждали и поступавшие от Геи тайные сигналы.
Лисичка-подружка!
У Геи были миллионы обожающих ее поклонников. Но сколько из них владеют одним из выпущенных тиражом всего лишь шесть штук виниловых дисков «Зови меня своей малышкой»? Сколько из них заплатили 1000 фунтов за сингл «Дурная девчонка»? Сколько из них выложили 2500 фунтов за один-единственный рулон бескислотной туалетной бумаги? Сколько из них не пожалели 16 000 фунтов за куртку, которую Гея бросила публике на последнем концерте своего мирового тура?
Ей уже предлагали за куртку 25 000 фунтов, и она, разумеется, отказала.
В мире полным-полно фанатов Геи. Но лишь двадцать три из них, таких же как Анна, сражались за все, что подворачивалось, за все, что выставлялось на аукцион. Многие ли готовы отдать все, что есть, за крошечный трофей? Например, за выпущенный ограниченным тиражом мини-кар «Корги» с лейблом «Мировой тур Геи – льготное авто», который она отхватила за жалких 500 фунтов! Или за миниатюрный оздоровительный тоник «Мартини», доставшийся ей за 375 фунтов. А с кем еще Гея общается посредством закодированных сигналов? Ни с кем! Вот так-то.
Она потратила больше 275 000 фунтов. Гея могла заработать столько одним своим появлением на сцене, но у Анны других денег не было. Все, что она получала, все, до последнего пенни, уходило на коллекцию.
Да, она была Номером Один – это точно.
Вот почему Гея общалась с ней. Их секрет!
Чувства переполняли ее. Она отсчитывала не только дни, но и часы, минуты и даже, когда волновалась особенно сильно, секунды!
– Я люблю тебя, Гея. Я люблю тебя до смерти.
14
Выйдя из провонявшего, заполненного неумолчным птичьим гвалтом курятника в ясный, ветреный денек, Рой Грейс с облегчением вдохнул свежего воздуха.
– Дерьмо, – проворчал следовавший за ним Гленн Брэнсон.
– Верно подмечено!
Сержант опустил маску:
– Дело дрянь.
– Да, мерзкое. Даже по твоим стандартам.
– Извини.
– Хочу назначить тебя моим заместителем на период следствия. Будешь временно исполнять обязанности детектива-инспектора. Как тебе такой вариант?
– И в чем тут подвох?
Грейс усмехнулся:
– У меня на то свои причины.
– Лучше бы, чтоб хорошие.
Грейс похлопал друга по плечу:
– Я знаю, что могу на тебя положиться. Ты хорошо себя показал в операции «Скрипка». Это даже помощник главного констебля Ригг отметил.
– Правда? – обрадовался Гленн.
– Да. Вот я тебя и продвигаю. И у меня такое чувство, что это дело может дать тебе шанс. Отработаешь как надо, справишься – и считай, что шагнул на ступеньку выше.
Грейс не сомневался, что Брэнсон обладает всеми необходимыми качествами для повышения в ранг инспектора, и теперь твердо решил помочь другу продвинуться по карьерной лестнице. Только успехи на службе могли спасти Гленна от частых приступов депрессии, продолжавшихся уже несколько месяцев и связанных с затянувшимся разводом.
Грейс хорошо помнил, сколь многое изменилось для него самого после повышения в инспекторы. Начиная с заведующего складом полицейской формы, встретившего его с совершенно другим выражением, когда он зашел за инспекторским мундиром с двумя звездочками вместо полосок и фуражкой с черной каймой. Становясь инспектором, вы по-настоящему ощущаете свою принадлежность к офицерскому классу и иное отношение к вам со стороны как коллег, так и общественности.
– И я хочу, чтобы ты взял на себя прессу.
– Прессу? Но у меня же почти никакого опыта. Хочешь сказать, что мне придется иметь дело с этим подонком Спинеллой?
Кевин Спинелла, репортер криминальной хроники местной газеты «Аргус», славился тем, что всегда ухитрялся узнавать о любом преступлении раньше кого-либо еще. Все указывало на то, что у него есть информатор в полиции, и Грейс уже давно дал себе обещание найти этого человека и привлечь к ответственности.
– Со Спинеллой и остальными. Можешь провести сегодня свою первую пресс-конференцию.
– Спасибо, – с сомнением пробормотал Гленн.
– Я тебе помогу. Подержу за руку.
Сержант кивнул. Огляделся.
– И с чего здесь начинать?
– Расчисти площадку под ногами. О’кей? Первым делом вызови экспертов, пусть поищут пальчики под и над решеткой. Также надо узнать, какие дороги сюда ведут, а потом начать подомный обход ближайших деревень. Проинформируй управление. Скажи, что нам понадобится помощь местной полиции, может быть, разыскной бригады. Свяжись с местными полицейскими властями. Скажи, что, на твой взгляд, ситуация спокойная.
– Что еще, босс?
– Подумай о заявлении для прессы. Спланируй стратегию общения с репортерами. Составь список всех имеющих доступ к ферме – кто доставляет почту, молоко, газеты, корм для животных, топливо – и всех побывавших здесь в последние месяцы. Я бы даже предложил расширить до года. Выясни, есть ли здесь система видеонаблюдения.
Расследуя каждое крупное преступление, Грейс в первую очередь устанавливал диапазон параметров для всех аспектов и планировал ближайшие шаги, записывая их в служебном блокноте. В данном случае он хотел в первую очередь получше узнать бизнес хозяина. В интересах владельца фермы, Кита Уинтера, как можно скорее вернуться в нормальное русло.
По первому впечатлению ферма Уинтера отличалась от других, бывать на которых ему приходилась, в лучшую сторону и выглядела чистой и современной. Длинный одноэтажный курятник. Сверкающие силосные башни. Симпатичный и, похоже, недавно построенный жилой дом. Чистенький «рейнджровер», купленный, судя по регистрационному номеру, не больше года назад. Присутствие «субару-импрезы» указывало на любителя быстрой езды. Люди здесь получали от жизни удовольствие.
Длинная, около мили, подъездная дорога начиналась сразу от надежных электрических ворот. Да, время сейчас такое, что люди уделяют большое внимание безопасности, но у многих ли фермеров есть такие ворота? Что-то скрывают? Или всего лишь естественная мера предосторожности, направленная против посторонних?
Мысленно Грейс уже перебирал потенциальных подозреваемых, а также тех, о ком нужно навести справки. Первые сделанные в блокноте пометки касались владельца птицефермы. Кто такой Кит Уинтер? Каково его финансовое положение? Есть у него партнеры? Когда в последний раз чистили решетку? Кто работает на ферме? Всех работников, как нынешних, так и прошлых, требовалось установить и опросить. Если предположить, что убийство совершил Уинтер, стал бы он прятать жертву в собственном курятнике? Возможно, он думал, что тело полностью растворится. Известно, что итальянские мафиози пользуются свинофермами как эффективными средствами для избавления от тел. Впрочем, несколько лет назад похожий случай имел место и в Соединенном Королевстве. Но свиньи животные всеядные…
Он поделился своими мыслями с Брэнсоном.
– Видел фильм Пазолини «Свинарник»?
– Нет, даже не слышал.
– Это же классика. Там парня съедает свинья.
– Я, пожалуй, его пропущу, – сказал Грейс.
– Уже пропустил, он вышел в 1969-м. – Брэнсон задумчиво нахмурился. – Я, кажется, знаю кое-кого, кто может рассказать о ткани. Если только мы не ошибаемся насчет того, что это костюмная ткань.
– Вот как?
– Один портной в Брайтоне, работает у Грешама Блейка.
Грешам Блейк был известным модным портным.
– Так ты у него теперь одеваешься? – Грейс насмешливо посмотрел на сержанта.
– Если бы. Я встречался с Блейком пару лет назад, когда у него ограбили квартиру. Ты у нас большая шишка, с твоей зарплатой только к Грешаму и ходить.
Полной уверенности в том, что найденные клочки ткани как-то связаны с жертвой, не было, но эта линия расследования представлялась Грейсу важной. Чаще всего расследование убийства начинается с неопознанной жертвы, и до тех пор, пока личность убитого не установлена, рассчитывать на успех очень трудно. В первую очередь требовалось определить возраст тела и время его нахождения там. Он достал телефон, набрал номер криминалиста-археолога Джоан Мейджор и спросил, сможет ли она, когда освободится, приехать на ферму. Джоан ответила, что приедет и что работа со скелетными останками почти закончена.
Возможно, идентификации личности поможет ДНК жертвы. Если же нет и если удастся определить, пусть даже приблизительно, возраст, то можно будет начать поиски по списку пропавших без вести.
Грейс снова огляделся. За курятником виднелись хозяйственные постройки и за ними еще один жилой дом, поменьше первого. Сейчас ему надлежало принять одно важное и неотложное решение: считать ли местом преступления только курятник или всю ферму, включая жилые здания. Достаточных оснований для жестких мер, в результате введения которых Уинтеру и его семье пришлось бы перебраться на время в домик поменьше, пожалуй, не было. На данный момент фермер, несомненно, представлял интерес для следствия, но не был подозреваемым.
Рой Грейс всегда, даже понимая, что на этой стадии расследования делать какие-либо предположения еще рано, выстраивал гипотезы уже на месте преступления. Первая из сложившихся сейчас сводилась к тому, что в деле могут быть замешаны деньги. Мертвец в дорогой одежде. Партнер по бизнесу? Шантажист? Любовник жены Уинтера? Любовник самого Уинтера? Кредитор? Конкурент? Или кто-то, никак не связанный с Уинтером и лишь воспользовавшийся фермой, чтобы избавиться от тела?
– Дерьмо, – проворчал следовавший за ним Гленн Брэнсон.
– Верно подмечено!
Сержант опустил маску:
– Дело дрянь.
– Да, мерзкое. Даже по твоим стандартам.
– Извини.
– Хочу назначить тебя моим заместителем на период следствия. Будешь временно исполнять обязанности детектива-инспектора. Как тебе такой вариант?
– И в чем тут подвох?
Грейс усмехнулся:
– У меня на то свои причины.
– Лучше бы, чтоб хорошие.
Грейс похлопал друга по плечу:
– Я знаю, что могу на тебя положиться. Ты хорошо себя показал в операции «Скрипка». Это даже помощник главного констебля Ригг отметил.
– Правда? – обрадовался Гленн.
– Да. Вот я тебя и продвигаю. И у меня такое чувство, что это дело может дать тебе шанс. Отработаешь как надо, справишься – и считай, что шагнул на ступеньку выше.
Грейс не сомневался, что Брэнсон обладает всеми необходимыми качествами для повышения в ранг инспектора, и теперь твердо решил помочь другу продвинуться по карьерной лестнице. Только успехи на службе могли спасти Гленна от частых приступов депрессии, продолжавшихся уже несколько месяцев и связанных с затянувшимся разводом.
Грейс хорошо помнил, сколь многое изменилось для него самого после повышения в инспекторы. Начиная с заведующего складом полицейской формы, встретившего его с совершенно другим выражением, когда он зашел за инспекторским мундиром с двумя звездочками вместо полосок и фуражкой с черной каймой. Становясь инспектором, вы по-настоящему ощущаете свою принадлежность к офицерскому классу и иное отношение к вам со стороны как коллег, так и общественности.
– И я хочу, чтобы ты взял на себя прессу.
– Прессу? Но у меня же почти никакого опыта. Хочешь сказать, что мне придется иметь дело с этим подонком Спинеллой?
Кевин Спинелла, репортер криминальной хроники местной газеты «Аргус», славился тем, что всегда ухитрялся узнавать о любом преступлении раньше кого-либо еще. Все указывало на то, что у него есть информатор в полиции, и Грейс уже давно дал себе обещание найти этого человека и привлечь к ответственности.
– Со Спинеллой и остальными. Можешь провести сегодня свою первую пресс-конференцию.
– Спасибо, – с сомнением пробормотал Гленн.
– Я тебе помогу. Подержу за руку.
Сержант кивнул. Огляделся.
– И с чего здесь начинать?
– Расчисти площадку под ногами. О’кей? Первым делом вызови экспертов, пусть поищут пальчики под и над решеткой. Также надо узнать, какие дороги сюда ведут, а потом начать подомный обход ближайших деревень. Проинформируй управление. Скажи, что нам понадобится помощь местной полиции, может быть, разыскной бригады. Свяжись с местными полицейскими властями. Скажи, что, на твой взгляд, ситуация спокойная.
– Что еще, босс?
– Подумай о заявлении для прессы. Спланируй стратегию общения с репортерами. Составь список всех имеющих доступ к ферме – кто доставляет почту, молоко, газеты, корм для животных, топливо – и всех побывавших здесь в последние месяцы. Я бы даже предложил расширить до года. Выясни, есть ли здесь система видеонаблюдения.
Расследуя каждое крупное преступление, Грейс в первую очередь устанавливал диапазон параметров для всех аспектов и планировал ближайшие шаги, записывая их в служебном блокноте. В данном случае он хотел в первую очередь получше узнать бизнес хозяина. В интересах владельца фермы, Кита Уинтера, как можно скорее вернуться в нормальное русло.
По первому впечатлению ферма Уинтера отличалась от других, бывать на которых ему приходилась, в лучшую сторону и выглядела чистой и современной. Длинный одноэтажный курятник. Сверкающие силосные башни. Симпатичный и, похоже, недавно построенный жилой дом. Чистенький «рейнджровер», купленный, судя по регистрационному номеру, не больше года назад. Присутствие «субару-импрезы» указывало на любителя быстрой езды. Люди здесь получали от жизни удовольствие.
Длинная, около мили, подъездная дорога начиналась сразу от надежных электрических ворот. Да, время сейчас такое, что люди уделяют большое внимание безопасности, но у многих ли фермеров есть такие ворота? Что-то скрывают? Или всего лишь естественная мера предосторожности, направленная против посторонних?
Мысленно Грейс уже перебирал потенциальных подозреваемых, а также тех, о ком нужно навести справки. Первые сделанные в блокноте пометки касались владельца птицефермы. Кто такой Кит Уинтер? Каково его финансовое положение? Есть у него партнеры? Когда в последний раз чистили решетку? Кто работает на ферме? Всех работников, как нынешних, так и прошлых, требовалось установить и опросить. Если предположить, что убийство совершил Уинтер, стал бы он прятать жертву в собственном курятнике? Возможно, он думал, что тело полностью растворится. Известно, что итальянские мафиози пользуются свинофермами как эффективными средствами для избавления от тел. Впрочем, несколько лет назад похожий случай имел место и в Соединенном Королевстве. Но свиньи животные всеядные…
Он поделился своими мыслями с Брэнсоном.
– Видел фильм Пазолини «Свинарник»?
– Нет, даже не слышал.
– Это же классика. Там парня съедает свинья.
– Я, пожалуй, его пропущу, – сказал Грейс.
– Уже пропустил, он вышел в 1969-м. – Брэнсон задумчиво нахмурился. – Я, кажется, знаю кое-кого, кто может рассказать о ткани. Если только мы не ошибаемся насчет того, что это костюмная ткань.
– Вот как?
– Один портной в Брайтоне, работает у Грешама Блейка.
Грешам Блейк был известным модным портным.
– Так ты у него теперь одеваешься? – Грейс насмешливо посмотрел на сержанта.
– Если бы. Я встречался с Блейком пару лет назад, когда у него ограбили квартиру. Ты у нас большая шишка, с твоей зарплатой только к Грешаму и ходить.
Полной уверенности в том, что найденные клочки ткани как-то связаны с жертвой, не было, но эта линия расследования представлялась Грейсу важной. Чаще всего расследование убийства начинается с неопознанной жертвы, и до тех пор, пока личность убитого не установлена, рассчитывать на успех очень трудно. В первую очередь требовалось определить возраст тела и время его нахождения там. Он достал телефон, набрал номер криминалиста-археолога Джоан Мейджор и спросил, сможет ли она, когда освободится, приехать на ферму. Джоан ответила, что приедет и что работа со скелетными останками почти закончена.
Возможно, идентификации личности поможет ДНК жертвы. Если же нет и если удастся определить, пусть даже приблизительно, возраст, то можно будет начать поиски по списку пропавших без вести.
Грейс снова огляделся. За курятником виднелись хозяйственные постройки и за ними еще один жилой дом, поменьше первого. Сейчас ему надлежало принять одно важное и неотложное решение: считать ли местом преступления только курятник или всю ферму, включая жилые здания. Достаточных оснований для жестких мер, в результате введения которых Уинтеру и его семье пришлось бы перебраться на время в домик поменьше, пожалуй, не было. На данный момент фермер, несомненно, представлял интерес для следствия, но не был подозреваемым.
Рой Грейс всегда, даже понимая, что на этой стадии расследования делать какие-либо предположения еще рано, выстраивал гипотезы уже на месте преступления. Первая из сложившихся сейчас сводилась к тому, что в деле могут быть замешаны деньги. Мертвец в дорогой одежде. Партнер по бизнесу? Шантажист? Любовник жены Уинтера? Любовник самого Уинтера? Кредитор? Конкурент? Или кто-то, никак не связанный с Уинтером и лишь воспользовавшийся фермой, чтобы избавиться от тела?