Страница:
Мимо едут автомобили, такси и фургоны. Промокшие кроссовки шлепают по лужам – и ладно. Впереди на Северном железнодорожном вокзале наверняка сухо. Наверняка там толкутся друзья и знакомые, пока их не вышвырнет в полночь полиция. Может, дадут поесть. Может, удастся свистнуть шоколадный батончик в каком-то еще незакрытом ларьке.
Она поднялась по ступенькам в просторный, скупо освещенный зал бухарестского Северного вокзала. В лужах на полу фантастически отражается верхний свет белых ламп, тянущихся парами в дальний конец. Прямо перед глазами огромное электронное табло с крупной надписью «Отправление». На круглых часах 23:36.
Перед закрытым кафе с синей вывеской с белыми буквами «Метрополь» сидит на полу бородатый старик в вязаной шапке, лохмотьях, резиновых сапогах и потягивает из бутылки спиртное. Рядом лежит грязный спальный мешок, остальное имущество, видно, хранится в брезентовой торбе. Старик ее узнал, приветственно кивнул, она тоже кивнула в ответ. Все бездомные знают друг друга в лицо, но не по именам.
Дальше слева со скучающим видом курят два индюка, как здесь зовут полицейских, молодые, зловещие, в ярких желтых куртках. Ждут полуночи, чтобы вытащить дубинки и очистить вокзал от бродяг.
Дальше справа ярко освещенный кондитерский киоск с кофейным автоматом, на котором сверху написано «Нескафе». С обеих сторон от голубого прилавка полки с безалкогольными напитками и пивом. Симпатичный мужчина лет пятидесяти в коричневой спортивной куртке, синих брюках, начищенных черных туфлях нагружает пластиковые мешки пачками печенья, конфет, шоколадок, орешков, банками с газировкой.
Симона постояла, прикидывая, не удастся ли что-нибудь стибрить, но хозяин киоска, приметив, следил за ней из-за прилавка, как ястреб. Если даже не поймает, то индюки точно достанут, а терпеть побои не хочется. Хоть в тюрьме сухо и кормят, оттуда обязательно отправят в заведение.
В заведении она ходила в школу, и ей это нравилось. Она любит учиться и знает, что надо учиться, если хочешь когда-нибудь изменить свою жизнь. А само заведение ненавидела. Ненавидела других девчонок – настоящих сук, извращенца директора, который ее бил за отказ взять в рот член, запирал в темной комнате, где скреблись крысы.
Нет, туда она ни за что не вернется.
Выйдя на платформу, Симона остановилась, глядя на хвостовые огни отходившего поезда. Одинокий уборщик в светящейся желтой куртке, как у индюков, возил шваброй по мокрым блестящим плитам.
Нахлынула волна радости при виде знакомых фигур, скорчившихся за бетонным пилоном, – шесть знакомых лиц, семь, если считать младенца.
Высокий тощий Тавиан, смуглый, как цыган, улыбнулся Симоне. Он всегда улыбается. В мире бездомных мало кто улыбается, поэтому Симоне нравится этот девятнадцатилетний юноша с худым симпатичным лицом, теплыми карими глазами под густыми мужскими бровями, в синей вязаной шапке с ушами, военной камуфляжной куртке поверх серой нейлоновой ветровки, под которой еще что-то надето в несколько слоев. У него на руках спящий младенец в вельветовом комбинезоне, завернутый в одеяло, – его третий ребенок. Двух первых забрали в заведение.
Рядом стоит мать ребенка, крохотная, до сих пор пухленькая после беременности Сиси лет семнадцати, по прикидке Симоны, которая тоже всегда улыбается, будто жизнь – смехотворная до смерти фишка. На ней объемная куртка с капюшоном в белую и синюю полосу, широкие зеленые спортивные штаны и новенькие белые кроссовки, явно только сегодня украденные. Круглое лицо отечное, двух передних зубов не хватает. При виде Сиси вспоминаются изображения эскимосов на уроке географии в школе.
Имена других неизвестны.
Унылый мальчишка лет тринадцати, в вязаной лыжной шапочке, безразмерной черной куртке, джинсах и кроссовках всегда держит руки в карманах. Рядом с ним другой, который мог бы быть его старшим братом, с мордочкой как у хорька, жидкими усиками, торчащими светлыми волосами, сейчас приглаженными дождем, с самокруткой в зубах.
Еще две девушки. Старшая, лет двадцати пяти, тоже смахивает на цыганку, с длинными обвисшими темными волосами и сморщившейся от многолетней жизни на улице кожей. Другая, двадцатилетняя – хоть на вид вдвое больше, – в куртке с оторочкой из овечьей шерсти и теплых штанах, держит в одной руке сигарету, в другой пластиковый пакет с бутылкой растворителя, подносит горлышко к носу, вдыхая и выдыхая с закрытыми глазами.
– Привет, Симона! – Тавиан дружески протянул руку.
Она шлепнула по ладони всей пятерней.
– Как дела? Где Ромео?
Симона пожала плечами:
– Видела сегодня. Как вы? Как малыш?
Сиси улыбнулась, но промолчала. Она вообще редко говорит. Тавиан ответил:
– Позавчера хотели забрать, мы удрали.
Симона кивнула. Власти всегда забирают младенцев. Пристраивают в какой-нибудь государственный приют. Вроде тех, откуда она лет примерно с восьми без конца удирала. Вот уже года три-четыре умудряется жить на свободе.
– Нашли новую ночевку? – поинтересовалась Симона.
Улыбка Тавиана угасла, он покачал головой:
– Нет. Индюки в последнее время совсем оборзели. Колотят, прогоняют. Делать им, видно, нечего – всю ночь за нами гоняют.
– Те, что ребенка хотели забрать?
Тавиан вытащил из коробки смятый окурок, прикурил, легонько качая младенца свободной рукой.
– Нет. Те были из какой-то специальной службы.
– Знаю одно хорошее место у трубы отопления, – сообщила Симона.
Тавиан равнодушно пожал плечами:
– Ничего, обойдемся.
Эту компанию никогда не понять. Они ничем не отличаются от Симоны, имеют не больше ее. В каком-то смысле ей даже лучше – есть куда пойти, есть что-то вроде дома. А эти кочевники спят где придется – в переулках, под козырьками у дверей магазинов, просто под открытым небом, прижимаясь для тепла друг к другу. Про трубы отопления знают, но никогда возле них не живут. Для Симоны они такие же чужаки, как и все прочие.
Например, мужчина средних лет, который подходит с набитыми доверху сумками. Тот самый, которого она видела у кондитерского киоска.
– Вижу, вы голодные, я вам еды принес, – сказал мужчина со слегка самодовольной улыбкой, которая сразу насторожила Симону, и протянул сумки.
Вся компания сразу ринулась, затолкалась. Мужчина крепкого сложения, лицо приятное, искусно подстриженные волосы, наблюдает за ними с большим интересом. На нем белая рубашка без ворота, коричневая куртка и синие брюки, а еще дорогие, до блеска начищенные туфли, только почему-то в такую холодную ночь он без пальто, которое явно мог бы себе позволить.
Удерживая при себе одну сумку, мужчина дождался, пока суета стихла, все разошлись, разглядывая неожиданно принесенные ветром богатства, после чего предложил Симоне бесценный клад из конфет и печенья.
– Угощайся, пожалуйста, все твое, – сказал он, внимательно глядя на нее.
Она запустила руку, вытащила батончик «Марс», жадно впилась зубами, не сняв обертку. Даже не поверить, как вкусно!
Неожиданно поднялась суета. Ее больно ударили в плечо, она вскрикнула, оглянулась, выронила мешок. Позади стоял индюк с ненавидящей ухмылкой, с поднятой черной дубинкой, чтобы снова ударить. Симона в отчаянии вскинула руки, и удар пришелся по запястью. Судя по боли, рука перебита. Полицейский опять замахнулся.
Индюков было семь-восемь, если не больше.
Послышался звучный удар, Тавиан упал.
– Малыш, мой малыш! – завизжала Сиси.
Дубинка ударила ей прямо в рот, разбив губы.
Удары обрушивались со всех сторон.
Кто-то внезапно схватил Симону за руку и отдернул назад от дубинок. Это был мужчина с мешками сластей. Длинный костлявый индюк с маленьким крысиным ротиком закрутил дубинкой, собираясь обрушить ее на обоих, и тут мужчина вытащил из кармана куртки пачку денег.
Полицейский ухватил бумажки, махнул рукой и сосредоточился на компании бездомных. С тошнотворным стуком дубинка хрястнула по чьей-то спине.
Симона ошеломленно уставилась на незнакомца, который снова дернул ее за руку.
– Беги за мной, скорее!
Она еще не решила, можно ли ему верить, и вновь оглянулась на свалку. Увидела истерически визжавшую Сиси на коленях с окровавленным ртом, без ребенка; остальные осели на платформе бесформенной грудой под градом ударов. Индюки хохотали, забавляясь, для них это спорт, игра.
Симона в железной хватке своего спасителя скатилась по вокзальной лестнице и под дождем побежала к открытой задней дверце большого черного «мерседеса».
18
19
20
Она поднялась по ступенькам в просторный, скупо освещенный зал бухарестского Северного вокзала. В лужах на полу фантастически отражается верхний свет белых ламп, тянущихся парами в дальний конец. Прямо перед глазами огромное электронное табло с крупной надписью «Отправление». На круглых часах 23:36.
Перед закрытым кафе с синей вывеской с белыми буквами «Метрополь» сидит на полу бородатый старик в вязаной шапке, лохмотьях, резиновых сапогах и потягивает из бутылки спиртное. Рядом лежит грязный спальный мешок, остальное имущество, видно, хранится в брезентовой торбе. Старик ее узнал, приветственно кивнул, она тоже кивнула в ответ. Все бездомные знают друг друга в лицо, но не по именам.
Дальше слева со скучающим видом курят два индюка, как здесь зовут полицейских, молодые, зловещие, в ярких желтых куртках. Ждут полуночи, чтобы вытащить дубинки и очистить вокзал от бродяг.
Дальше справа ярко освещенный кондитерский киоск с кофейным автоматом, на котором сверху написано «Нескафе». С обеих сторон от голубого прилавка полки с безалкогольными напитками и пивом. Симпатичный мужчина лет пятидесяти в коричневой спортивной куртке, синих брюках, начищенных черных туфлях нагружает пластиковые мешки пачками печенья, конфет, шоколадок, орешков, банками с газировкой.
Симона постояла, прикидывая, не удастся ли что-нибудь стибрить, но хозяин киоска, приметив, следил за ней из-за прилавка, как ястреб. Если даже не поймает, то индюки точно достанут, а терпеть побои не хочется. Хоть в тюрьме сухо и кормят, оттуда обязательно отправят в заведение.
В заведении она ходила в школу, и ей это нравилось. Она любит учиться и знает, что надо учиться, если хочешь когда-нибудь изменить свою жизнь. А само заведение ненавидела. Ненавидела других девчонок – настоящих сук, извращенца директора, который ее бил за отказ взять в рот член, запирал в темной комнате, где скреблись крысы.
Нет, туда она ни за что не вернется.
Выйдя на платформу, Симона остановилась, глядя на хвостовые огни отходившего поезда. Одинокий уборщик в светящейся желтой куртке, как у индюков, возил шваброй по мокрым блестящим плитам.
Нахлынула волна радости при виде знакомых фигур, скорчившихся за бетонным пилоном, – шесть знакомых лиц, семь, если считать младенца.
Высокий тощий Тавиан, смуглый, как цыган, улыбнулся Симоне. Он всегда улыбается. В мире бездомных мало кто улыбается, поэтому Симоне нравится этот девятнадцатилетний юноша с худым симпатичным лицом, теплыми карими глазами под густыми мужскими бровями, в синей вязаной шапке с ушами, военной камуфляжной куртке поверх серой нейлоновой ветровки, под которой еще что-то надето в несколько слоев. У него на руках спящий младенец в вельветовом комбинезоне, завернутый в одеяло, – его третий ребенок. Двух первых забрали в заведение.
Рядом стоит мать ребенка, крохотная, до сих пор пухленькая после беременности Сиси лет семнадцати, по прикидке Симоны, которая тоже всегда улыбается, будто жизнь – смехотворная до смерти фишка. На ней объемная куртка с капюшоном в белую и синюю полосу, широкие зеленые спортивные штаны и новенькие белые кроссовки, явно только сегодня украденные. Круглое лицо отечное, двух передних зубов не хватает. При виде Сиси вспоминаются изображения эскимосов на уроке географии в школе.
Имена других неизвестны.
Унылый мальчишка лет тринадцати, в вязаной лыжной шапочке, безразмерной черной куртке, джинсах и кроссовках всегда держит руки в карманах. Рядом с ним другой, который мог бы быть его старшим братом, с мордочкой как у хорька, жидкими усиками, торчащими светлыми волосами, сейчас приглаженными дождем, с самокруткой в зубах.
Еще две девушки. Старшая, лет двадцати пяти, тоже смахивает на цыганку, с длинными обвисшими темными волосами и сморщившейся от многолетней жизни на улице кожей. Другая, двадцатилетняя – хоть на вид вдвое больше, – в куртке с оторочкой из овечьей шерсти и теплых штанах, держит в одной руке сигарету, в другой пластиковый пакет с бутылкой растворителя, подносит горлышко к носу, вдыхая и выдыхая с закрытыми глазами.
– Привет, Симона! – Тавиан дружески протянул руку.
Она шлепнула по ладони всей пятерней.
– Как дела? Где Ромео?
Симона пожала плечами:
– Видела сегодня. Как вы? Как малыш?
Сиси улыбнулась, но промолчала. Она вообще редко говорит. Тавиан ответил:
– Позавчера хотели забрать, мы удрали.
Симона кивнула. Власти всегда забирают младенцев. Пристраивают в какой-нибудь государственный приют. Вроде тех, откуда она лет примерно с восьми без конца удирала. Вот уже года три-четыре умудряется жить на свободе.
– Нашли новую ночевку? – поинтересовалась Симона.
Улыбка Тавиана угасла, он покачал головой:
– Нет. Индюки в последнее время совсем оборзели. Колотят, прогоняют. Делать им, видно, нечего – всю ночь за нами гоняют.
– Те, что ребенка хотели забрать?
Тавиан вытащил из коробки смятый окурок, прикурил, легонько качая младенца свободной рукой.
– Нет. Те были из какой-то специальной службы.
– Знаю одно хорошее место у трубы отопления, – сообщила Симона.
Тавиан равнодушно пожал плечами:
– Ничего, обойдемся.
Эту компанию никогда не понять. Они ничем не отличаются от Симоны, имеют не больше ее. В каком-то смысле ей даже лучше – есть куда пойти, есть что-то вроде дома. А эти кочевники спят где придется – в переулках, под козырьками у дверей магазинов, просто под открытым небом, прижимаясь для тепла друг к другу. Про трубы отопления знают, но никогда возле них не живут. Для Симоны они такие же чужаки, как и все прочие.
Например, мужчина средних лет, который подходит с набитыми доверху сумками. Тот самый, которого она видела у кондитерского киоска.
– Вижу, вы голодные, я вам еды принес, – сказал мужчина со слегка самодовольной улыбкой, которая сразу насторожила Симону, и протянул сумки.
Вся компания сразу ринулась, затолкалась. Мужчина крепкого сложения, лицо приятное, искусно подстриженные волосы, наблюдает за ними с большим интересом. На нем белая рубашка без ворота, коричневая куртка и синие брюки, а еще дорогие, до блеска начищенные туфли, только почему-то в такую холодную ночь он без пальто, которое явно мог бы себе позволить.
Удерживая при себе одну сумку, мужчина дождался, пока суета стихла, все разошлись, разглядывая неожиданно принесенные ветром богатства, после чего предложил Симоне бесценный клад из конфет и печенья.
– Угощайся, пожалуйста, все твое, – сказал он, внимательно глядя на нее.
Она запустила руку, вытащила батончик «Марс», жадно впилась зубами, не сняв обертку. Даже не поверить, как вкусно!
Неожиданно поднялась суета. Ее больно ударили в плечо, она вскрикнула, оглянулась, выронила мешок. Позади стоял индюк с ненавидящей ухмылкой, с поднятой черной дубинкой, чтобы снова ударить. Симона в отчаянии вскинула руки, и удар пришелся по запястью. Судя по боли, рука перебита. Полицейский опять замахнулся.
Индюков было семь-восемь, если не больше.
Послышался звучный удар, Тавиан упал.
– Малыш, мой малыш! – завизжала Сиси.
Дубинка ударила ей прямо в рот, разбив губы.
Удары обрушивались со всех сторон.
Кто-то внезапно схватил Симону за руку и отдернул назад от дубинок. Это был мужчина с мешками сластей. Длинный костлявый индюк с маленьким крысиным ротиком закрутил дубинкой, собираясь обрушить ее на обоих, и тут мужчина вытащил из кармана куртки пачку денег.
Полицейский ухватил бумажки, махнул рукой и сосредоточился на компании бездомных. С тошнотворным стуком дубинка хрястнула по чьей-то спине.
Симона ошеломленно уставилась на незнакомца, который снова дернул ее за руку.
– Беги за мной, скорее!
Она еще не решила, можно ли ему верить, и вновь оглянулась на свалку. Увидела истерически визжавшую Сиси на коленях с окровавленным ртом, без ребенка; остальные осели на платформе бесформенной грудой под градом ударов. Индюки хохотали, забавляясь, для них это спорт, игра.
Симона в железной хватке своего спасителя скатилась по вокзальной лестнице и под дождем побежала к открытой задней дверце большого черного «мерседеса».
18
По реальному опыту Рой Грейс знал, что проблема шведского стола заключается в поспешном стремлении доверху нагрузить тарелку, не успевая как следует разглядеть, что находится на том самом столе. Только впоследствии, когда в глазах окружающих уже выглядишь отвратительно жадным, впервые замечаешь королевские креветки, спаржу, прочие любимые лакомства.
Впрочем, на проводах Джима Уилкинсона это ему не грозило. Хотя он весь день почти не ел, аппетита не было. Не терпелось затащить Клио в тихий угол, прояснить смысл загадочного и тревожного сообщения, полученного на причале. Но когда он явился в забитое народом бунгало отставного начальника, она увлеченно беседовала с детективами из оперативно-следственного отдела и только мимолетно ему улыбнулась.
Что за чертовщина? Клио нынче красивей прежнего в идеальном для данного случая строгом голубом атласном платье…
– Как дела, Рой? – спросила подошедшая к нему Джули Колл, жена главного суперинтендента отдела уголовного судопроизводства.
– Спасибо, отлично, – кивнул он. – А у вас? – И вдруг вспомнил, что она в свои годы – в тридцать с лишним лет – недавно сменила профессию, стала квалифицированной стюардессой. – Как летается?
– Потрясающе! Обожаю летать. – Джули ткнула пальцем в блюдо с маринованным луком. – Рекомендую. Джози сама готовит – волшебно.
– Я сейчас вернусь в кресло, подайте подносик на следующем обходе.
– Ох, поганец! – ухмыльнулась Джули. – Сегодня не моя смена. – Она подхватила вилкой две луковицы, пристроила на доверху полной тарелке. – По-прежнему никаких новостей?
Рой нахмурился, не сразу догадавшись, о чем идет речь, потом понял. Как бы он ни старался забыть, никогда не избавиться от постоянных напоминаний о Сэнди.
– Никаких.
– А вон там ваша новая пассия? Высокая блондинка?
Он кивнул, не имея понятия, долго ли упомянутая блондинка останется его пассией.
– Очень даже неплохо смотрится.
Он слабо улыбнулся:
– Спасибо.
– Помните, мы с вами пару лет назад на вечеринке у Дэйва Гейлора говорили о медиумах?
Грейс усиленно напряг память. Кажется, у Джули пропал близкий родственник, и она просила посоветовать хорошего медиума. Разговор смутно помнится, а детали забылись.
– Я только что нашла потрясающую специалистку. Необычайно точные предсказания.
– Кто это?
– Дженет Портер.
Звоночек не прозвонил.
– У меня нет с собой номера телефона, в справочнике найдете. Она живет на побережье, позвоните завтра, я вас ей представлю. Наверняка удивитесь.
Давно уже не сосчитать медиумов, к которым Грейс обращался за девять с половиной лет после исчезновения жены. Почти всех восторженно рекомендовали. Никто из них ничего определенного не сказал. Один заявил, будто Сэнди сотрудничает в духовном мире с неким целителем и с большой радостью воссоединилась с матерью. Неувязочка состояла в том, что мать Сэнди по сей день жива и здорова.
Немногочисленные медиумы, внушавшие доверие, твердо уверяли, что Сэнди нет в мире духов. Это значит, что она жива. Сегодня он пребывает в таком же неведении, как в момент исчезновения любимой жены.
– Спасибо, Джули, я подумаю. Понимаете, как бы решился жить дальше.
– Разумеется, Рой. Понимаю.
Джули отошла, а Грейс ненадолго остался один, не спуская глаз с нового главного констебля Тома Мартинсона, приехавшего в Суссекс лишь несколько недель назад. Надо улучить момент для беседы. Грейс подцепил кусок ветчины, зачерпнул ложку картофельного салата, съел все это одним махом, поставил тарелку, чтобы с ней не расхаживать. Оглянулся – за спиной стоит Клио со стаканом газировки в руке, улыбается лучезарно, в полном контрасте с холодностью по телефону.
– Привет. Молодец, не слишком опоздал. Как дела?
– Замечательно. Надюшка обещала подождать со вскрытием до утра. А ты как?
Клио кивнула, не переставая улыбаться, предлагая следовать за собой.
Главный констебль направился к шведскому столу. Идеальная возможность для знакомства. Но Клио зовет, манит – не стоит рисковать, вдруг еще кто-нибудь заведет с ней беседу. Отчаянно хочется знать, что случилось. Грейс шел за ней, петляя в битком набитой коллегами оранжерее, приветствуя знакомых коротким кивком. Вечерний воздух в саду за домом показался еще холоднее, чем в гавани. Компания мужчин и женщин наполняла его табачным дымом. Славный запах – будь у него при себе сигареты, закурил бы с большим наслаждением. Страшно хочется.
Клио толкнула калитку, прошла вдоль боковой стены мимо мусорных баков и въезда в гараж, остановилась у «форда» Уилкинсона. Они, наконец, оказались наедине.
– Ну, – сказала она, – я хочу сообщить тебе новость. – Вздрогнула, обхватила себя руками, но не от холода, а явно нервничая.
– Говори.
Она снова поежилась.
– Не знаю, как ты отнесешься… – И опять улыбнулась, на этот раз с каким-то детским изумлением и надеждой. – Я беременна.
Впрочем, на проводах Джима Уилкинсона это ему не грозило. Хотя он весь день почти не ел, аппетита не было. Не терпелось затащить Клио в тихий угол, прояснить смысл загадочного и тревожного сообщения, полученного на причале. Но когда он явился в забитое народом бунгало отставного начальника, она увлеченно беседовала с детективами из оперативно-следственного отдела и только мимолетно ему улыбнулась.
Что за чертовщина? Клио нынче красивей прежнего в идеальном для данного случая строгом голубом атласном платье…
– Как дела, Рой? – спросила подошедшая к нему Джули Колл, жена главного суперинтендента отдела уголовного судопроизводства.
– Спасибо, отлично, – кивнул он. – А у вас? – И вдруг вспомнил, что она в свои годы – в тридцать с лишним лет – недавно сменила профессию, стала квалифицированной стюардессой. – Как летается?
– Потрясающе! Обожаю летать. – Джули ткнула пальцем в блюдо с маринованным луком. – Рекомендую. Джози сама готовит – волшебно.
– Я сейчас вернусь в кресло, подайте подносик на следующем обходе.
– Ох, поганец! – ухмыльнулась Джули. – Сегодня не моя смена. – Она подхватила вилкой две луковицы, пристроила на доверху полной тарелке. – По-прежнему никаких новостей?
Рой нахмурился, не сразу догадавшись, о чем идет речь, потом понял. Как бы он ни старался забыть, никогда не избавиться от постоянных напоминаний о Сэнди.
– Никаких.
– А вон там ваша новая пассия? Высокая блондинка?
Он кивнул, не имея понятия, долго ли упомянутая блондинка останется его пассией.
– Очень даже неплохо смотрится.
Он слабо улыбнулся:
– Спасибо.
– Помните, мы с вами пару лет назад на вечеринке у Дэйва Гейлора говорили о медиумах?
Грейс усиленно напряг память. Кажется, у Джули пропал близкий родственник, и она просила посоветовать хорошего медиума. Разговор смутно помнится, а детали забылись.
– Я только что нашла потрясающую специалистку. Необычайно точные предсказания.
– Кто это?
– Дженет Портер.
Звоночек не прозвонил.
– У меня нет с собой номера телефона, в справочнике найдете. Она живет на побережье, позвоните завтра, я вас ей представлю. Наверняка удивитесь.
Давно уже не сосчитать медиумов, к которым Грейс обращался за девять с половиной лет после исчезновения жены. Почти всех восторженно рекомендовали. Никто из них ничего определенного не сказал. Один заявил, будто Сэнди сотрудничает в духовном мире с неким целителем и с большой радостью воссоединилась с матерью. Неувязочка состояла в том, что мать Сэнди по сей день жива и здорова.
Немногочисленные медиумы, внушавшие доверие, твердо уверяли, что Сэнди нет в мире духов. Это значит, что она жива. Сегодня он пребывает в таком же неведении, как в момент исчезновения любимой жены.
– Спасибо, Джули, я подумаю. Понимаете, как бы решился жить дальше.
– Разумеется, Рой. Понимаю.
Джули отошла, а Грейс ненадолго остался один, не спуская глаз с нового главного констебля Тома Мартинсона, приехавшего в Суссекс лишь несколько недель назад. Надо улучить момент для беседы. Грейс подцепил кусок ветчины, зачерпнул ложку картофельного салата, съел все это одним махом, поставил тарелку, чтобы с ней не расхаживать. Оглянулся – за спиной стоит Клио со стаканом газировки в руке, улыбается лучезарно, в полном контрасте с холодностью по телефону.
– Привет. Молодец, не слишком опоздал. Как дела?
– Замечательно. Надюшка обещала подождать со вскрытием до утра. А ты как?
Клио кивнула, не переставая улыбаться, предлагая следовать за собой.
Главный констебль направился к шведскому столу. Идеальная возможность для знакомства. Но Клио зовет, манит – не стоит рисковать, вдруг еще кто-нибудь заведет с ней беседу. Отчаянно хочется знать, что случилось. Грейс шел за ней, петляя в битком набитой коллегами оранжерее, приветствуя знакомых коротким кивком. Вечерний воздух в саду за домом показался еще холоднее, чем в гавани. Компания мужчин и женщин наполняла его табачным дымом. Славный запах – будь у него при себе сигареты, закурил бы с большим наслаждением. Страшно хочется.
Клио толкнула калитку, прошла вдоль боковой стены мимо мусорных баков и въезда в гараж, остановилась у «форда» Уилкинсона. Они, наконец, оказались наедине.
– Ну, – сказала она, – я хочу сообщить тебе новость. – Вздрогнула, обхватила себя руками, но не от холода, а явно нервничая.
– Говори.
Она снова поежилась.
– Не знаю, как ты отнесешься… – И опять улыбнулась, на этот раз с каким-то детским изумлением и надеждой. – Я беременна.
19
Высокий мужчина поднялся по винтовой лестнице, остановился на миг наверху, удостоверившись, что квитанция на парковку и мытье машины, номерок на пальто в гардеробе надежно уложены во внутренние кармашки бумажника из крокодиловой кожи. Неторопливо, внимательно, на манер полицейского, оглядел роскошный этаж казино «Рандеву».
Тело почти в пятьдесят гибкое, натренированное, грубое морщинистое лицо, редеющие угольно-черные волосы гладко зализаны назад. В приглушенном электрическом свете мужчина выглядит привлекательно, среди белого дня похуже. Клетчатая рубашка без ворота под кашемировым черным блузоном, на голой шее массивная золотая цепь, дорогие джинсы, сапоги из змеиной кожи на высоких скошенных каблуках и фирменные солнечные очки, хоть он и в помещении, а время близится к десяти. На одном запястье золотой браслет с крупными звеньями, на другом большие часы.
Будучи одним из постоянных посетителей казино, он тем не менее озирался, как будто случайно забежавший завсегдатай других заведений, гораздо шикарней. Жуя жвачку, осмотрел четыре рулетки, столы для блек-джека, для покера, игровые автоматы. Глаза за темными очками ощупали каждое лицо, оглядели обедавших в ресторане в дальнем конце. Наконец, полностью удовлетворившись, он медленно направился к издавна облюбованному счастливому столу.
Колесо рулетки медленно вращалось, шарик катался у ободка. Высокий мужчина бросил на стол пачки пятидесятифунтовых купюр общей суммой на десять тысяч, не сводя глаз с крупье.
Крупье взял пачку, ловко пересчитал, практически без надобности, и без того зная сумму благодаря своему многолетному опыту.
– Десять тысяч фунтов, – четко провозгласил он для понтера и звукозаписывающей аппаратуры, потом закрутил колесо – по инструкции это следует делать каждые девяносто секунд, – другие игроки потянулись, также ставя свои фишки.
Шарик вброшен.
Сообщение оператора из пункта видеонаблюдения на нижнем этаже прозвучало в наушниках коротко и ясно:
– Клинт явился.
– На обычном месте? – тихонько спросил директор казино, едва шевеля губами.
– За четвертым столом.
Вся трудовая жизнь Кэмпбелла Маколея прошла в казино. Он поднялся по лестнице от крупье до распорядителя, затем до управляющего и в конце концов до всесильного руководителя. Любит свою работу, спокойную и одновременно накаленную атмосферу, деловую сторону игорного бизнеса. Иногда понтерам выпадает крупный выигрыш, иногда их ждет крупный проигрыш, но в целом система на редкость стабильная.
Существуют лишь две проблемы. Во-первых, маньяки, которые разоряются в его и других казино, в конечном счете не принося бизнесу ничего хорошего. И во-вторых, звонки среди ночи в выходные дни, извещающие, что регулярный клиент или случайно заскочивший незнакомец только что сделал крупную ставку – тысяч шестьдесят. При этом частенько это мошенник. Поэтому за подозрительными посетителями ведется наблюдение.
Хороший игрок, досконально знающий правила, способен существенно сократить проигрыш. Опытным любителям блек-джека или игрокам в кости удается поддерживать приблизительный паритет с казино. Однако большинству клиентов не хватает умения или терпения, и прибыль заведения возрастает с нескольких процентов до приблизительно двадцати от общих ставок.
Всегда безупречно причесанный, Маколей, в обязательном строгом темном костюме, идеально чистой рубашке с элегантным шелковым галстуком и сверкающих черных туфлях, скользил, почти невидимый, по покерным залам на нижнем этаже казино «Рандеву». Сегодня здесь полно народу – проводится очередной регулярный турнир. Только в центральном зале пять столов, за каждым десять игроков. Не особо шикарные, скорее неряшливые, в джемперах, джинсах, бейсболках и мокасинах. Впрочем, все местные, платежеспособные, выкладывают за вход хорошие деньги.
Когда Маколей двадцать семь лет назад начинал карьеру, в казино были приняты строгие правила насчет одежды, и его огорчает нынешняя небрежность. Хотя, стремясь привлечь клиентов, он понял, что надо идти в ногу со временем. Если в «Рандеву» их не примут, то с большой радостью перехватят другие.
Директор быстро прошелся по кухне, где вовсю шла работа, столбом стоял пар, кивнул шеф-повару и кое-кому из помощников, осмотрел поднос с коктейлем из креветок и копченой лососиной, предназначенный для гостиной, направился оттуда к центральному нижнему залу.
Зал полон – очень хорошо. Почти две трети автоматов в игре. Все столы для блек-джека и покера заняты. Рулетки тоже. Отлично. Перед Рождеством часто бывает затишье, но сейчас бизнес идет в гору – вчерашний доход почти на десять процентов выше, чем на прошлой неделе.
Он прошел мимо каждого стола, по очереди показавшись каждому крупье и распорядителю, потом поднялся в лифте к роскошному директорскому кабинету. Наверху увидел прямо перед собой Клинта, стоявшего, словно дозорный, за своим постоянным столом. Приходит как минимум трижды в неделю, является часов в десять, уходит где-то между двумя часами ночи и четырьмя утра. Прозвище носит с легкой руки помощницы Маколея, Жаклин, которая увидела в нем сходство с актером Клинтом Иствудом.
До запрета курения в общественных местах клиент по прозвищу Клинт, подобно самому актеру в его первых вестернах, всегда держал в зубах тонкую сигару. Теперь жует жвачку. Иногда бывает один, иногда с женщиной – редко с одной и той же, хотя все его спутницы как бы вышли из одной литейной формы. Сегодня в одиночестве. Два дня назад с ним была юная высокая красотка с волосами как вороново крыло, в мини-юбке и кожаных сапогах выше колена. Похоже, как и остальные, снятая на час.
Клинт приезжает в спортивном черном «мерседесе», дает служителю за парковку и мойку десять фунтов чаевых по приезде и при отъезде, независимо от выигрыша или проигрыша. Ровно столько же выдает гардеробщице на входе и выходе.
От него никогда ничего не услышишь, кроме бурчания и односложных слов, при нем всегда одна и та же сумма наличными. Покупает фишки за столом, а закончив игру, сдает внизу кассиру.
Сегодня купил фишек на десять тысяч, поставил всего на две – все равно в десять раз больше среднего игрока. В игре разбирается, ставки делает крупные, но осторожно, на разные номера, что обеспечивает не большой выигрыш, но и малый проигрыш. Порой поднимается в верхние залы, иногда остается внизу. Согласно компьютеру, ежемесячно в среднем теряет около десяти процентов от общих ставок. Получается шестьсот фунтов в неделю, значит, в год тридцать тысяч.
Поистине хороший клиент. Но Кэмпбелла Маколея гложет любопытство, и поэтому, когда есть время, он наблюдает за Клинтом на видеомониторе. У него есть какая-то цель, а какая – понять невозможно. Обчистить казино не намерен, иначе, по мнению директора, давно бы уже это сделал. Шулеров чаще тянет к столам для блек-джека, за которыми легче мошенничать, как показывает многолетний опыт. Отмывание денег – самое вероятное в случае Клинта. Если так, то это не касается директора казино, который к тому же не хочет потерять клиента.
В казино по давней традиции принимают наличные, и служащие не расспрашивают посетителей о происхождении денег. Тем не менее Кэмпбелл звякнул однажды сержанту Вочопу, начальнику лицензионного отдела местной полиции. Скорее чтобы прикрыть свою задницу, если Клинт действительно что-то задумал, чем из чувства гражданского долга. Его первый долг – обеспечивать интересы гигантской компании «Харрас» в Лас-Вегасе, которая бдительно за ним присматривает.
В регистрационной книге Клинт значится под именем Джо Бейкер, поэтому директор сильно удивился, когда начальник лицензионного отдела в качестве ответной любезности сообщил по секрету, что черный спортивный «мерседес» зарегистрирован на некоего Влада Космеску.
Это имя Маколею ничего не сказало, но давно стояло на заметке у Интерпола. Ордера на арест пока не выдано. В полиции нескольких стран оно попросту значится в списке лиц, представляющих интерес.
Тело почти в пятьдесят гибкое, натренированное, грубое морщинистое лицо, редеющие угольно-черные волосы гладко зализаны назад. В приглушенном электрическом свете мужчина выглядит привлекательно, среди белого дня похуже. Клетчатая рубашка без ворота под кашемировым черным блузоном, на голой шее массивная золотая цепь, дорогие джинсы, сапоги из змеиной кожи на высоких скошенных каблуках и фирменные солнечные очки, хоть он и в помещении, а время близится к десяти. На одном запястье золотой браслет с крупными звеньями, на другом большие часы.
Будучи одним из постоянных посетителей казино, он тем не менее озирался, как будто случайно забежавший завсегдатай других заведений, гораздо шикарней. Жуя жвачку, осмотрел четыре рулетки, столы для блек-джека, для покера, игровые автоматы. Глаза за темными очками ощупали каждое лицо, оглядели обедавших в ресторане в дальнем конце. Наконец, полностью удовлетворившись, он медленно направился к издавна облюбованному счастливому столу.
Колесо рулетки медленно вращалось, шарик катался у ободка. Высокий мужчина бросил на стол пачки пятидесятифунтовых купюр общей суммой на десять тысяч, не сводя глаз с крупье.
Крупье взял пачку, ловко пересчитал, практически без надобности, и без того зная сумму благодаря своему многолетному опыту.
– Десять тысяч фунтов, – четко провозгласил он для понтера и звукозаписывающей аппаратуры, потом закрутил колесо – по инструкции это следует делать каждые девяносто секунд, – другие игроки потянулись, также ставя свои фишки.
Шарик вброшен.
Сообщение оператора из пункта видеонаблюдения на нижнем этаже прозвучало в наушниках коротко и ясно:
– Клинт явился.
– На обычном месте? – тихонько спросил директор казино, едва шевеля губами.
– За четвертым столом.
Вся трудовая жизнь Кэмпбелла Маколея прошла в казино. Он поднялся по лестнице от крупье до распорядителя, затем до управляющего и в конце концов до всесильного руководителя. Любит свою работу, спокойную и одновременно накаленную атмосферу, деловую сторону игорного бизнеса. Иногда понтерам выпадает крупный выигрыш, иногда их ждет крупный проигрыш, но в целом система на редкость стабильная.
Существуют лишь две проблемы. Во-первых, маньяки, которые разоряются в его и других казино, в конечном счете не принося бизнесу ничего хорошего. И во-вторых, звонки среди ночи в выходные дни, извещающие, что регулярный клиент или случайно заскочивший незнакомец только что сделал крупную ставку – тысяч шестьдесят. При этом частенько это мошенник. Поэтому за подозрительными посетителями ведется наблюдение.
Хороший игрок, досконально знающий правила, способен существенно сократить проигрыш. Опытным любителям блек-джека или игрокам в кости удается поддерживать приблизительный паритет с казино. Однако большинству клиентов не хватает умения или терпения, и прибыль заведения возрастает с нескольких процентов до приблизительно двадцати от общих ставок.
Всегда безупречно причесанный, Маколей, в обязательном строгом темном костюме, идеально чистой рубашке с элегантным шелковым галстуком и сверкающих черных туфлях, скользил, почти невидимый, по покерным залам на нижнем этаже казино «Рандеву». Сегодня здесь полно народу – проводится очередной регулярный турнир. Только в центральном зале пять столов, за каждым десять игроков. Не особо шикарные, скорее неряшливые, в джемперах, джинсах, бейсболках и мокасинах. Впрочем, все местные, платежеспособные, выкладывают за вход хорошие деньги.
Когда Маколей двадцать семь лет назад начинал карьеру, в казино были приняты строгие правила насчет одежды, и его огорчает нынешняя небрежность. Хотя, стремясь привлечь клиентов, он понял, что надо идти в ногу со временем. Если в «Рандеву» их не примут, то с большой радостью перехватят другие.
Директор быстро прошелся по кухне, где вовсю шла работа, столбом стоял пар, кивнул шеф-повару и кое-кому из помощников, осмотрел поднос с коктейлем из креветок и копченой лососиной, предназначенный для гостиной, направился оттуда к центральному нижнему залу.
Зал полон – очень хорошо. Почти две трети автоматов в игре. Все столы для блек-джека и покера заняты. Рулетки тоже. Отлично. Перед Рождеством часто бывает затишье, но сейчас бизнес идет в гору – вчерашний доход почти на десять процентов выше, чем на прошлой неделе.
Он прошел мимо каждого стола, по очереди показавшись каждому крупье и распорядителю, потом поднялся в лифте к роскошному директорскому кабинету. Наверху увидел прямо перед собой Клинта, стоявшего, словно дозорный, за своим постоянным столом. Приходит как минимум трижды в неделю, является часов в десять, уходит где-то между двумя часами ночи и четырьмя утра. Прозвище носит с легкой руки помощницы Маколея, Жаклин, которая увидела в нем сходство с актером Клинтом Иствудом.
До запрета курения в общественных местах клиент по прозвищу Клинт, подобно самому актеру в его первых вестернах, всегда держал в зубах тонкую сигару. Теперь жует жвачку. Иногда бывает один, иногда с женщиной – редко с одной и той же, хотя все его спутницы как бы вышли из одной литейной формы. Сегодня в одиночестве. Два дня назад с ним была юная высокая красотка с волосами как вороново крыло, в мини-юбке и кожаных сапогах выше колена. Похоже, как и остальные, снятая на час.
Клинт приезжает в спортивном черном «мерседесе», дает служителю за парковку и мойку десять фунтов чаевых по приезде и при отъезде, независимо от выигрыша или проигрыша. Ровно столько же выдает гардеробщице на входе и выходе.
От него никогда ничего не услышишь, кроме бурчания и односложных слов, при нем всегда одна и та же сумма наличными. Покупает фишки за столом, а закончив игру, сдает внизу кассиру.
Сегодня купил фишек на десять тысяч, поставил всего на две – все равно в десять раз больше среднего игрока. В игре разбирается, ставки делает крупные, но осторожно, на разные номера, что обеспечивает не большой выигрыш, но и малый проигрыш. Порой поднимается в верхние залы, иногда остается внизу. Согласно компьютеру, ежемесячно в среднем теряет около десяти процентов от общих ставок. Получается шестьсот фунтов в неделю, значит, в год тридцать тысяч.
Поистине хороший клиент. Но Кэмпбелла Маколея гложет любопытство, и поэтому, когда есть время, он наблюдает за Клинтом на видеомониторе. У него есть какая-то цель, а какая – понять невозможно. Обчистить казино не намерен, иначе, по мнению директора, давно бы уже это сделал. Шулеров чаще тянет к столам для блек-джека, за которыми легче мошенничать, как показывает многолетний опыт. Отмывание денег – самое вероятное в случае Клинта. Если так, то это не касается директора казино, который к тому же не хочет потерять клиента.
В казино по давней традиции принимают наличные, и служащие не расспрашивают посетителей о происхождении денег. Тем не менее Кэмпбелл звякнул однажды сержанту Вочопу, начальнику лицензионного отдела местной полиции. Скорее чтобы прикрыть свою задницу, если Клинт действительно что-то задумал, чем из чувства гражданского долга. Его первый долг – обеспечивать интересы гигантской компании «Харрас» в Лас-Вегасе, которая бдительно за ним присматривает.
В регистрационной книге Клинт значится под именем Джо Бейкер, поэтому директор сильно удивился, когда начальник лицензионного отдела в качестве ответной любезности сообщил по секрету, что черный спортивный «мерседес» зарегистрирован на некоего Влада Космеску.
Это имя Маколею ничего не сказало, но давно стояло на заметке у Интерпола. Ордера на арест пока не выдано. В полиции нескольких стран оно попросту значится в списке лиц, представляющих интерес.
20
Шофер гулко захлопнул дверцу «мерседеса». В неожиданной тишине автомобильного салона, на большом мягком сиденье, вкусно пахнувшем кожей, Симона на мгновение почувствовала себя в безопасности. Спасший ее мужчина открыл дверцу с другой стороны и закрыл с таким же гулким стуком.
Сердце ее отозвалось глухим ударом.
Водитель сел за руль, повернул ключ зажигания, автомобиль мягко пошел вперед, рядом послышался звонкий щелчок, как бы от дверного замка. Что это? Кто этот мужчина?
Отгороженный от нее широким подлокотником, он с улыбкой спросил мягким успокоительным тоном:
– Ну, цела?
Симона кивнула, совсем сбитая с толку развитием событий в последние пять минут.
– Голодная?
Она еще слегка опасалась, ей все так же не нравилось самодовольное выражение лица незнакомца, но на плохого человека он не похож. Иногда встречаются богатые люди, дают денег, еду. Не часто, но бывает. Похоже, именно такой случай.
– Как тебя зовут?
– Симона.
– Чего хочешь съесть? Что особенно любишь?
Она пожала плечами, не зная, что особенно любит.
Никто никогда не спрашивал.
– Мясо? Свинину?
– Угу, – нерешительно подтвердила Симона.
– Картошку? Жареную колбасу?
Она снова кивнула.
Мужчина потянулся к стоявшему перед ним минибару, достал стакан, плеснул туда виски и сунул ей в руки. Она сделала долгий глоток, изумленно застыла, почуяв огонь, обжигающий горло. Через минуту внутри разлилось приятное тепло. Симона вытянула ноги, еще хлебнула, допила до дна.
Однажды она пробовала виски – Ромео украл в магазине бутылку, – но это гораздо вкуснее.
Мужчина ответил на звонок мобильника, обсуждая деловые вопросы с кем-то в Америке, опять налил стакан.
Шофер молча вел машину. Волосы подстрижены так коротко, что остался лишь легкий пушок. В свете фар встречной машины Симона разглядела татуировку. Змея с раздвоенным языком вылезает справа из-под воротничка рубашки, обвивает шею, тянется к подбородку, готовясь к броску. Мимо проплывают огни Бухареста, дождь мягко стучит в стекла.
Она никогда не была в самолете и теперь гадала, не так ли себя чувствуют люди в полете. Из динамика за головой льется музыка, поет какой-то мужчина, англичанин или американец, точно не скажешь. Звучный вкрадчивый голос выпевает: «Впитываю тебя всей кожей», но Симона не понимала смысла английских слов.
Посмотрела в окно, стараясь сообразить, где находится. Мимо проплывает огромный дворец, выстроенный, по словам Ромео, для бывшего президента. Ромео сказал также, что дворец называется «Народным», только она ни разу там не была. Дворец существует в другом мире, принадлежит другим людям, точно так же, как этот непостижимый и недоступный автомобиль и его владелец, точно так же, как непонятная песня.
Виски устроило все самым лучшим образом. Ей все больше нравился мужчина, машина, город, по которому она недавно слонялась, замерзшая и голодная. Теперь это ушло в прошлое. Возможно – возможно, – мужчина поможет ей изменить жизнь.
Вскоре автомобиль свернул на незнакомую улицу, притормозил, въехал в открывшиеся ворота, остановился перед освещенным подъездом высокого дома.
Шофер открыл дверцу со стороны Симоны, забрал у нее пустой стакан. Опьяневшая, она вышла под ветер и дождь, пошатываясь на нетвердых ногах. Мужчина обхватил ее за плечи и осторожно повел по каменной лестнице к парадной двери, которую открыла женщина средних лет в форменной одежде – видно, прислуга.
В холле, как в музее, пахло политурой.
– Ее зовут Симона, – объявил мужчина. – Накормите и приготовьте горячую ванну.
Сердце ее отозвалось глухим ударом.
Водитель сел за руль, повернул ключ зажигания, автомобиль мягко пошел вперед, рядом послышался звонкий щелчок, как бы от дверного замка. Что это? Кто этот мужчина?
Отгороженный от нее широким подлокотником, он с улыбкой спросил мягким успокоительным тоном:
– Ну, цела?
Симона кивнула, совсем сбитая с толку развитием событий в последние пять минут.
– Голодная?
Она еще слегка опасалась, ей все так же не нравилось самодовольное выражение лица незнакомца, но на плохого человека он не похож. Иногда встречаются богатые люди, дают денег, еду. Не часто, но бывает. Похоже, именно такой случай.
– Как тебя зовут?
– Симона.
– Чего хочешь съесть? Что особенно любишь?
Она пожала плечами, не зная, что особенно любит.
Никто никогда не спрашивал.
– Мясо? Свинину?
– Угу, – нерешительно подтвердила Симона.
– Картошку? Жареную колбасу?
Она снова кивнула.
Мужчина потянулся к стоявшему перед ним минибару, достал стакан, плеснул туда виски и сунул ей в руки. Она сделала долгий глоток, изумленно застыла, почуяв огонь, обжигающий горло. Через минуту внутри разлилось приятное тепло. Симона вытянула ноги, еще хлебнула, допила до дна.
Однажды она пробовала виски – Ромео украл в магазине бутылку, – но это гораздо вкуснее.
Мужчина ответил на звонок мобильника, обсуждая деловые вопросы с кем-то в Америке, опять налил стакан.
Шофер молча вел машину. Волосы подстрижены так коротко, что остался лишь легкий пушок. В свете фар встречной машины Симона разглядела татуировку. Змея с раздвоенным языком вылезает справа из-под воротничка рубашки, обвивает шею, тянется к подбородку, готовясь к броску. Мимо проплывают огни Бухареста, дождь мягко стучит в стекла.
Она никогда не была в самолете и теперь гадала, не так ли себя чувствуют люди в полете. Из динамика за головой льется музыка, поет какой-то мужчина, англичанин или американец, точно не скажешь. Звучный вкрадчивый голос выпевает: «Впитываю тебя всей кожей», но Симона не понимала смысла английских слов.
Посмотрела в окно, стараясь сообразить, где находится. Мимо проплывает огромный дворец, выстроенный, по словам Ромео, для бывшего президента. Ромео сказал также, что дворец называется «Народным», только она ни разу там не была. Дворец существует в другом мире, принадлежит другим людям, точно так же, как этот непостижимый и недоступный автомобиль и его владелец, точно так же, как непонятная песня.
Виски устроило все самым лучшим образом. Ей все больше нравился мужчина, машина, город, по которому она недавно слонялась, замерзшая и голодная. Теперь это ушло в прошлое. Возможно – возможно, – мужчина поможет ей изменить жизнь.
Вскоре автомобиль свернул на незнакомую улицу, притормозил, въехал в открывшиеся ворота, остановился перед освещенным подъездом высокого дома.
Шофер открыл дверцу со стороны Симоны, забрал у нее пустой стакан. Опьяневшая, она вышла под ветер и дождь, пошатываясь на нетвердых ногах. Мужчина обхватил ее за плечи и осторожно повел по каменной лестнице к парадной двери, которую открыла женщина средних лет в форменной одежде – видно, прислуга.
В холле, как в музее, пахло политурой.
– Ее зовут Симона, – объявил мужчина. – Накормите и приготовьте горячую ванну.