Вот и метод Шоупа был так же прост. Он постарался получить вирус, вызывавший свиной грипп, пропуская слизь и бронхиальные секреты больных животных через фильтры, которые отсеивали все остальное. Но, как это часто случается в науке, идея, которая выглядит просто в теории, оказывается трудноосуществимой практически.
Поначалу у Шоупа ничего не получалось. Он тщательно собирал образцы слизей у заболевших свиней. Затем отфильтровывал полученный материал, а фильтрат закапывал в носы здоровым животным. Но заразить их гриппом никак не удавалось. В лучшем случае у них слегка повышалась температура и появлялся кашель, но ни у одной не вырабатывалась полная комбинация симптомов, которые были приметами инфлюэнцы, – насморк, мышечные и внутренние боли в придачу к очень высокой температуре тела. И по-прежнему в организмах подопытных неизменно и упрямо выявлялась все та же бактерия – Hemophilus influenzae suis. И Шоуп никак не мог игнорировать этого факта, как не мог он и окончательно заключить, что болезнь передавалась вирусом, не будучи способным к переносу гриппа с помощью фильтрата слизи. Возбудитель свиного гриппа оставался загадкой.
«Вместо единственного агента для рассмотрения с точки зрения этиологии инфлюэнцы я по-прежнему имел два, – рассказывал он. – И никто не давал мне права попросту отмахнуться от бактерии, которая, хотя и казалась совершенно безвредной, постоянно присутствовала в образцах, взятых у инфицированных животных, а значит – все же могла играть в процессе передачи заболевания какую-то роль. Точно так же я пока не мог провозгласить отфильтрованный вирус причиной заболеваемости, поскольку, несомненно обладая для свиней определенными патогенными свойствами, он вызывал лишь легкие формы болезни, которые никак нельзя было считать полноценной свиной инфлюэнцей. Принимая же во внимание господствующую в науке точку зрения, что инфекционные заболевания могут вызываться лишь каким-то одним возбудителем, я оказался в тупике, поскольку имел двоих подозреваемых, один из которых явно был лишним».
Шоуп стремился к простому решению – выявить единственного возбудителя гриппа: бактерию или вирус. Но практика невольно подталкивала его к выводу, что грипп вызывался более чем одним возбудителем. Складывалась ситуация, с которой часто сталкиваются медики. Заболевания, в которых ученые не разобрались как следует, а к таковым относятся, например, многие болезни сердечно-сосудистой системы, спешат назвать «многофакторными», что в переводе на нормальный язык означает: если у этого недуга и есть единственная и главная причина, то извините, но нам пока не удалось ее определить. Скрепя сердце Шоуп на какое-то время присоединился к лагерю сторонников многофакторной теории в том, что касалось свиного гриппа. И он решил проверить, что случится, если он введет своим подопытным комбинацию поражающих факторов, то есть одновременно и бактерии, и фильтрат. Он предпринял такую попытку, и, к его огромному удивлению, у свиней развился не только грипп, но и тяжелая форма пневмонии. Этому есть лишь одно рациональное объяснение, умозаключил он: у свиного гриппа не существовало единственного возбудителя. Необходимо было присутствие и вируса, и бактерии, чтобы, действуя на организм совместно, они вызвали заболевание.
Одновременно в Англии трое ученых – профессор Уилсон Смит, сэр Кристофер Эндрюс и сэр П.П. Лэйдлоу тоже бились над загадкой гриппа, пытаясь выделить вирус, вызывавший его у людей. В то время в стране вновь вспыхнула эпидемия – ничего похожего на смертоносную пандемию 1918 года, разумеется, но тем не менее грипп как грипп.
Использовалась обычная стратегия: вести поиски возбудителя инфекции, отбирая образцы жидкостей из горловых полостей больных и фильтруя их с целью получения предполагаемого вируса инфлюэнцы. Но англичане не осмелились пойти по стопам флотских врачей в США и заражать гриппозными выделениями здоровых людей. Вирус человеческой инфлюэнцы они прививали лабораторным животным. Они знали, разумеется, сколько таких попыток предпринималось до них, но это их не остановило, поскольку им удалось найти животное, восприимчивое к человеческому гриппу, – обыкновенного хорька.
Хорьки – мелкие зверьки, дальние родственники горностаев, часто обладающие довольно-таки злобным нравом, прежде, как правило, не считались пригодными для лабораторных опытов. Лишь некоторые английские специалисты использовали их и ранее, когда обнаружилась их уникальная восприимчивость к чумке. В отличие от собак зараженные чумкой хорьки погибали. Однако это и привлекло к ним внимание исследователей гриппа. Они решили, что симптомы чумки у собак – пусть лишь поверхностно – напоминают признаки гриппа у людей, и понадеялись, что изучение природы чумки поможет им приблизиться к разгадке тайны инфлюэнцы. И они сумели выделить вирус чумки, но их первоначальные предположения не получили подтверждения: этот вирус оказался никак не связан с возбудителем инфлюэнцы. Но уж поскольку хорьки так легко заражались чумкой, Смит, Эндрюс и Лэйдлоу рассудили, что стоит попытаться выяснить, нельзя ли с такой же легкостью прививать им грипп.
Начало было робким. В самой обыкновенной лаборатории британцы ввели двум хорькам фильтраты жидкостей, взятых у больных инфлюэнцей людей. И уже через два дня оба животных тоже заболели с высокой температурой, насморком и всеми прочими явными симп томами человеческого гриппа. Результат получился многообещающим, и опыты заслуживали продолжения, решили ученые.
И тогда Смит, Эндрюс и Лэйдлоу получили доступ к исследовательскому центру британского правительства в Милл-Хилле, где эксперименты можно было проводить под более строгим медицинским контролем. А это прежде всего давало гарантию, что хорьки никак не могли заразиться другим путем, нежели через фильтраты слизей и других выделений больных людей. Животных держали в полной изоляции от внешнего мира в специальном здании. И ни один ученый или посетитель не допускался внутрь, не пройдя дезинфекции, причем ей подвергалась даже одежда. В качестве дезинфицирующего средства применяли обычный лизол, известный тогда своим едким запахом любой домохозяйке.
Прежде чем войти в здание, вам пришлось бы облачиться в резиновые сапоги и плащ, которые поливали лизолом из шланга. Затем вас заставляли прошлепать по коридору, пол которого покрывал слой очищающей жидкости толщиной в три дюйма. Добравшись наконец до клеток с хорьками, вы, казалось, пропитывались лизолом насквозь, но, как предполагалось, не могли нести на себе никаких посторонних микробов.
Приступив к исследованиям заново, ученые сосредоточились на единственном штамме гриппа, и это решение сэкономило им немало средств и сил, позволяя повторять каждый опыт, не отвлекаясь на особенности различных вариаций гриппа. И основной образец вируса они получили лично от Уилсона Смита, который подхватил инфекцию, когда больной хорек чихнул ему прямо в лицо. Причем этот штамм гриппа, наименованный WS (по инициалам ученого), сохраняют и сейчас.
Эксперименты с хорьками увенчались полным успехом. Первый вопрос: смогут ли ученые передать грипп хорьку с помощью очищенного от бактерий фильтрата выделений больных людей? Смогли. Вопрос номер два: смогут ли они заразить здорового хорька, введя ему отфильтрованные слизи из носа больного животного? Да! Инфекция передавалась даже простейшим способом, когда инфицированного хорька помещали в одну клетку со здоровым. А что же Hemophilus influenzae suis, или знаменитая «бацилла Пфайфера»? Оказалось, что она вообще ни при чем. Ни она, ни любая другая известная бактерия не передавала инфлюэнцу животным. Даже когда исследователи стали вводить хорькам смесь «бацилл Пфайфера» и фильтратов, микробы не сыграли никакой роли. Зверьки приобрели в точности такое же заболевание, каким заражались от одного только фильтрата. А посему вселявшие опасения результаты опытов Шоупа не получили подтверждения. «Бацилла Пфайфера» нисколько не усиливала симптомов гриппа.
Более того, британские ученые обнаружили, что имеют возможность защитить хорьков от инфлюэнцы, предварительно смешав фильтрат с сывороткой из выделений людей или животных, которые перенесли грипп прежде, а затем закапав смесь в нос здорового зверька. Оказалось, что у переболевших гриппом в крови образуется иммунитет, который блокирует воздействие вируса.
В довершение всего британским ученым удалось также выявить связь между человеческим и свиным гриппом. Хорьки оказались в одинаковой мере подвержены и тому и другому. Смит, Эндрюс и Лэйдлоу научились заражать хорьков инфлюэнцей путем введения им фильтратов слизей пораженных гриппом свиней.
Шоуп был поражен результатами исследований заокеанских коллег, и его интерес только усилился после личного знакомства с Эндрюсом. Вскоре после завершения экспериментов с хорьками Кристофер Эндрюс побывал у Шоупа в Принстоне, и двое ученых смогли сравнить свои наблюдения и записи. По словам Эндрюса, это положило начало их долгой и близкой дружбе.
Шоуп решил как можно глубже изучить загадки свиного гриппа, используя хорьков, но задаваясь теми же вопросами, которые так давно преследовали его. И он сумел подтвердить, что хорьки действительно заражались гриппом, когда им вводили фильтрат взятых у больных свиней слизей. Но эксперименты давались Шоупу с трудом. Непоседливые зверьки с острыми зубками не желали сидеть смирно, пока ученый вводил им в носы свои жидкости. Тогда Шоупу пришло в голову усыплять подопытных животных перед введением им гриппозного фильтрата. К своему немалому удивлению, он обнаружил, что если проводил опыт подобным образом, фильтрат вызывал не только инфлюэнцу, но и жестокую пневмонию, вследствие которой легкие наполнялись водянистой кровью. Многие зверьки от этого погибали. И вот это уже напоминало типичный случай гриппа 1918 года.
Но Шоупа по-прежнему одолевали сомнения, не влияет ли на развитие болезни добавка к фильтрату бактерий Hemophilus influenzae suis. И на этот раз ответ он получил определенный: какова бы ни была роль «бациллы Пфайфера» в организме, она явно не участвовала в распространении инфлюэнцы.
Однако не было ли все это простым совпадением, очередной шуткой природы, что именно в тот год инфекция в Великобритании и свиной грипп могли передаваться подопытным хорькам? Все ли штаммы гриппа поддавались распространению через отфильтрованные слизи, из которых таким путем удалялись даже микробы? Ответы на эти вопросы получил еще один ученый Института Рокфеллера – доктор Томас Фрэнсис, который позднее сыграл выдающуюся роль, когда в 1950-х годах участвовал в разработке вакцины от полиомиелита.
Шел 1934 год, и грипп на этот раз свирепствовал в Пуэрто-Рико. Используя технику Шоупа, Фрэнсис сумел выделить вызывавший его микроорганизм, чтобы потом заразить хорьков. Он также обнаружил, что процесс, происходивший, когда Шоуп вводил фильтрат свиного гриппа усыпленным подопытным животным, имел место и при введении им гриппа человеческого. У находившихся под воздействием анестезии зверьков, которым вводился фильтрат пуэрто-риканского гриппа, одновременно с этим заболеванием развивалось сильнейшее воспаление легких.
И еще одно важное открытие сделали британцы Смит, Эндрюс и Лэйдлоу одновременно с работавшим независимо от них американцем Фрэнсисом. Они обнаружили, что вирусами, полученными от зараженных хорьков, можно было передавать грипп белым мышам, прежде считавшимся неуязвимыми для него. По всей вероятности, в организмах хорьков вирус претерпевал изменения, делавшие его опасным и для мышей. Причем мыши не только перенимали грипп, но и болели им в самой тяжелой форме, часто страдая одновременно и от смертельной пневмонии.
Шоуп же задался затем следующим насущным вопросом: был ли вирус человеческого гриппа и свиного одним и тем же микроорганизмом? И с открытием, что мыши и хорьки оказались в одинаковой степени подвержены обеим разновидностям инфлюэнцы, он, казалось, получил все, что было нужно для решения этой загадки.
Сначала Шоуп заразил хорьков и мышей вирусом гриппа человека. Когда же зверьки выздоровели, он попытался привить им свиной грипп. Но оказалось, что у них выработался к нему иммунитет. Потом ученый повторил опыт в обратном порядке и обнаружил, что переболевшие свиным гриппом животные приобретали сопротивляемость против человеческой инфлюэнцы.
Это вылилось в проверку антител, которые вырабатываются после инфекции гриппа. Белые кровяные тельца выделяют сложные белки, которые встают на защиту от вирусов. Когда антитело встречает на своем пути вирус, оно прилепляется к нему и блокирует, не позволяя проникать в клетки. Шоуп убедился, что антитела свиного гриппа оказались способны защищать хорьков и мышей от человеческой инфлюэнцы и наоборот.
И все же Шоуп обнаружил, что вирусы свиного и человеческого гриппа не совсем идентичны. Он провел лабораторные эксперименты, смешивая вирус свиного гриппа с сывороткой, содержащей антитела свиней, которые уже перенесли свиной грипп. Антитела сыворотки полностью блокировали вирус, и потому мыши и хорьки оказывались невосприимчивы к болезни. Но та же свиная сыворотка могла служить лишь частичной защитой от вируса человеческой инфлюэнцы.
Шоуп повторил опыт, но на этот раз изготовил сыворотку из антител, взятых у переболевших гриппом людей. Она, в свою очередь, эффективно блокировала вирус человеческого гриппа, но плохо защищала от вируса свиного. Это показывало, что штаммы эпидемий гриппа, возникавших спустя десятилетия после пандемии 1918 года, хотя бы немного, но отличались от свиного гриппа.
Однако без ответа все еще оставались другие крайне важные вопросы относительно гриппа 1918 года. Неужели же это простое совпадение, что самая первая из известных науке вспышек свиного гриппа возникла в разгар наиболее смертельной в истории пандемии среди людей? Не могло ли случиться так, что именно люди заразили в 1918 году домашних животных и вирус с тех пор так в них подспудно и обитает по сей день?
Вирус, вызвавший грипп почти у всего человечества в 1918 году, разумеется, считается ушедшим, исчезнувшим сразу с окончанием пандемии. Его никто не сохранил. В то время науке еще не были известны методы сохранения вирусов, да и ученые той эпохи попросту не могли даже знать, что смертоносная болезнь вызывалась именно вирусом. Но в то же время подобные заболевания не исчезают бесследно – после себя они оставляют по крайней мере антитела, готовые противостоять этому вирусу в случае его возвращения.
А потому у Шоупа и его троих британских коллег – Смита, Эндрюса и Лэйдлоу – возникла идея. Они попытаются получить антитела у тех из оставшихся в живых людей, которые перенесли грипп 1918 года. Окажутся ли эти антитела в точности такими же, какие выработались у животных против свиного гриппа? Иными словами, был ли вирус пандемии 1918 года и вирус свиного гриппа одним и тем же микроорганизмом?
Они сумели уговорить добровольцев всех возрастов из обеих стран закатать рукава и сдать кровь на анализ. А затем выделенную из крови драгоценную соломенного цвета сыворотку отправили в лаборатории, чтобы там выяснили, какие именно антитела в ней содержались и, самое главное, отличались ли антитела тех, кто пережил эпидемию 1918 года, от антител в крови людей, родившихся уже после тех роковых для мира событий.
И ответ поступил абсолютно недвусмысленный. И в Англии, и в США антитела в крови тех, кто переболел гриппом 1918 года, полностью блокировали свиной грипп Шоупа. У тех же, кто появился на свет позже, подобных антител обнаружено не было.
Даже Шоуп был потрясен. «Результаты оказались совершенно неожиданными, – отмечал он и объяснял: – Они указывали на то, что почти все более взрослые люди перенесли инфекцию свиной инфлюэнцы». И наиболее правдоподобной Шоупу виделась версия, что он напал на след гриппа 1918 года. Тот грипп оставил антитела в крови тех, кто перенес тогда болезнь и выжил, что косвенно доказывало: вирус инфлюэнцы человека и вирус свиного гриппа оказались на деле одним и тем же микроорганизмом. А значит, вирус инфлюэнцы 1918 года вполне мог все еще оставаться в тушах свиней.
Но с ним согласились далеко не все. Фрэнсис, Эндрюс и ряд других экспертов выдвинули иную гипотезу. Могло случиться так, указывали они, что антитела, блокирующие свиной грипп, возникли не вследствие более раннего заболевания им, а как общая реакция на повторявшиеся все новые эпидемии гриппа. Эти исследователи предполагали, что по мере взросления люди не раз в своей жизни заражаются вирусами различных разновидностей гриппа, и в итоге у них вырабатываются своего рода универсальные антитела, которые могут эффективно справляться с любыми штаммами гриппа, включая и свиной тоже.
Шоуп упрямо цеплялся за свою гипотезу, утверждая, что «иное объяснение кажется мне довольно-таки неуклюжим и притянутым за уши. Потому что получается, что так называемые универсальные антитела должны в таком случае обладать невозможной в принципе выборочностью действия». В подтверждение своих слов он приводил статистику: 35 его подопытных из 112 обладали антителами, которые блокировали вирус свиного гриппа, но были бессильны против гриппа человеческого. «Что ж, тогда давайте добавим к вашему предположению необходимое дополнение о том, что «универсальные антитела» обладают странной способностью неожиданно пропадать, в то время как «не универсальные» антитела свиного гриппа остаются при человеке всегда. А это слишком странно и не выдерживает никакой критики», – настаивал Шоуп.
И по мере того как пандемия 1918 года уходила все дальше и дальше в прошлое, новые исследования антител подтвердили правоту Шоупа. Только те люди, кто пережил 1918 год и находился в районе, где легко было стать жертвой гриппа, носили в себе антитела, способные сопротивляться свиному гриппу. Например, тот же Томас Фрэнсис в 1952 году вынужден был признать, что не может обнаружить антител против свиного гриппа у тех, кто родился после 1924 года, в то время как ими обладает почти любой, родившийся между 1915 и 1918 годами. Еще одно исследование провели на Аляске, где грипп 1918 года сильно сократил численность населения одних деревень и совершенно не коснулся других. И оказалось, что люди из пораженных поселений обладают антителами против свиного гриппа, а жители деревень, обойденных пандемией стороной, – нет.
Поначалу у Шоупа ничего не получалось. Он тщательно собирал образцы слизей у заболевших свиней. Затем отфильтровывал полученный материал, а фильтрат закапывал в носы здоровым животным. Но заразить их гриппом никак не удавалось. В лучшем случае у них слегка повышалась температура и появлялся кашель, но ни у одной не вырабатывалась полная комбинация симптомов, которые были приметами инфлюэнцы, – насморк, мышечные и внутренние боли в придачу к очень высокой температуре тела. И по-прежнему в организмах подопытных неизменно и упрямо выявлялась все та же бактерия – Hemophilus influenzae suis. И Шоуп никак не мог игнорировать этого факта, как не мог он и окончательно заключить, что болезнь передавалась вирусом, не будучи способным к переносу гриппа с помощью фильтрата слизи. Возбудитель свиного гриппа оставался загадкой.
«Вместо единственного агента для рассмотрения с точки зрения этиологии инфлюэнцы я по-прежнему имел два, – рассказывал он. – И никто не давал мне права попросту отмахнуться от бактерии, которая, хотя и казалась совершенно безвредной, постоянно присутствовала в образцах, взятых у инфицированных животных, а значит – все же могла играть в процессе передачи заболевания какую-то роль. Точно так же я пока не мог провозгласить отфильтрованный вирус причиной заболеваемости, поскольку, несомненно обладая для свиней определенными патогенными свойствами, он вызывал лишь легкие формы болезни, которые никак нельзя было считать полноценной свиной инфлюэнцей. Принимая же во внимание господствующую в науке точку зрения, что инфекционные заболевания могут вызываться лишь каким-то одним возбудителем, я оказался в тупике, поскольку имел двоих подозреваемых, один из которых явно был лишним».
Шоуп стремился к простому решению – выявить единственного возбудителя гриппа: бактерию или вирус. Но практика невольно подталкивала его к выводу, что грипп вызывался более чем одним возбудителем. Складывалась ситуация, с которой часто сталкиваются медики. Заболевания, в которых ученые не разобрались как следует, а к таковым относятся, например, многие болезни сердечно-сосудистой системы, спешат назвать «многофакторными», что в переводе на нормальный язык означает: если у этого недуга и есть единственная и главная причина, то извините, но нам пока не удалось ее определить. Скрепя сердце Шоуп на какое-то время присоединился к лагерю сторонников многофакторной теории в том, что касалось свиного гриппа. И он решил проверить, что случится, если он введет своим подопытным комбинацию поражающих факторов, то есть одновременно и бактерии, и фильтрат. Он предпринял такую попытку, и, к его огромному удивлению, у свиней развился не только грипп, но и тяжелая форма пневмонии. Этому есть лишь одно рациональное объяснение, умозаключил он: у свиного гриппа не существовало единственного возбудителя. Необходимо было присутствие и вируса, и бактерии, чтобы, действуя на организм совместно, они вызвали заболевание.
Одновременно в Англии трое ученых – профессор Уилсон Смит, сэр Кристофер Эндрюс и сэр П.П. Лэйдлоу тоже бились над загадкой гриппа, пытаясь выделить вирус, вызывавший его у людей. В то время в стране вновь вспыхнула эпидемия – ничего похожего на смертоносную пандемию 1918 года, разумеется, но тем не менее грипп как грипп.
Использовалась обычная стратегия: вести поиски возбудителя инфекции, отбирая образцы жидкостей из горловых полостей больных и фильтруя их с целью получения предполагаемого вируса инфлюэнцы. Но англичане не осмелились пойти по стопам флотских врачей в США и заражать гриппозными выделениями здоровых людей. Вирус человеческой инфлюэнцы они прививали лабораторным животным. Они знали, разумеется, сколько таких попыток предпринималось до них, но это их не остановило, поскольку им удалось найти животное, восприимчивое к человеческому гриппу, – обыкновенного хорька.
Хорьки – мелкие зверьки, дальние родственники горностаев, часто обладающие довольно-таки злобным нравом, прежде, как правило, не считались пригодными для лабораторных опытов. Лишь некоторые английские специалисты использовали их и ранее, когда обнаружилась их уникальная восприимчивость к чумке. В отличие от собак зараженные чумкой хорьки погибали. Однако это и привлекло к ним внимание исследователей гриппа. Они решили, что симптомы чумки у собак – пусть лишь поверхностно – напоминают признаки гриппа у людей, и понадеялись, что изучение природы чумки поможет им приблизиться к разгадке тайны инфлюэнцы. И они сумели выделить вирус чумки, но их первоначальные предположения не получили подтверждения: этот вирус оказался никак не связан с возбудителем инфлюэнцы. Но уж поскольку хорьки так легко заражались чумкой, Смит, Эндрюс и Лэйдлоу рассудили, что стоит попытаться выяснить, нельзя ли с такой же легкостью прививать им грипп.
Начало было робким. В самой обыкновенной лаборатории британцы ввели двум хорькам фильтраты жидкостей, взятых у больных инфлюэнцей людей. И уже через два дня оба животных тоже заболели с высокой температурой, насморком и всеми прочими явными симп томами человеческого гриппа. Результат получился многообещающим, и опыты заслуживали продолжения, решили ученые.
И тогда Смит, Эндрюс и Лэйдлоу получили доступ к исследовательскому центру британского правительства в Милл-Хилле, где эксперименты можно было проводить под более строгим медицинским контролем. А это прежде всего давало гарантию, что хорьки никак не могли заразиться другим путем, нежели через фильтраты слизей и других выделений больных людей. Животных держали в полной изоляции от внешнего мира в специальном здании. И ни один ученый или посетитель не допускался внутрь, не пройдя дезинфекции, причем ей подвергалась даже одежда. В качестве дезинфицирующего средства применяли обычный лизол, известный тогда своим едким запахом любой домохозяйке.
Прежде чем войти в здание, вам пришлось бы облачиться в резиновые сапоги и плащ, которые поливали лизолом из шланга. Затем вас заставляли прошлепать по коридору, пол которого покрывал слой очищающей жидкости толщиной в три дюйма. Добравшись наконец до клеток с хорьками, вы, казалось, пропитывались лизолом насквозь, но, как предполагалось, не могли нести на себе никаких посторонних микробов.
Приступив к исследованиям заново, ученые сосредоточились на единственном штамме гриппа, и это решение сэкономило им немало средств и сил, позволяя повторять каждый опыт, не отвлекаясь на особенности различных вариаций гриппа. И основной образец вируса они получили лично от Уилсона Смита, который подхватил инфекцию, когда больной хорек чихнул ему прямо в лицо. Причем этот штамм гриппа, наименованный WS (по инициалам ученого), сохраняют и сейчас.
Эксперименты с хорьками увенчались полным успехом. Первый вопрос: смогут ли ученые передать грипп хорьку с помощью очищенного от бактерий фильтрата выделений больных людей? Смогли. Вопрос номер два: смогут ли они заразить здорового хорька, введя ему отфильтрованные слизи из носа больного животного? Да! Инфекция передавалась даже простейшим способом, когда инфицированного хорька помещали в одну клетку со здоровым. А что же Hemophilus influenzae suis, или знаменитая «бацилла Пфайфера»? Оказалось, что она вообще ни при чем. Ни она, ни любая другая известная бактерия не передавала инфлюэнцу животным. Даже когда исследователи стали вводить хорькам смесь «бацилл Пфайфера» и фильтратов, микробы не сыграли никакой роли. Зверьки приобрели в точности такое же заболевание, каким заражались от одного только фильтрата. А посему вселявшие опасения результаты опытов Шоупа не получили подтверждения. «Бацилла Пфайфера» нисколько не усиливала симптомов гриппа.
Более того, британские ученые обнаружили, что имеют возможность защитить хорьков от инфлюэнцы, предварительно смешав фильтрат с сывороткой из выделений людей или животных, которые перенесли грипп прежде, а затем закапав смесь в нос здорового зверька. Оказалось, что у переболевших гриппом в крови образуется иммунитет, который блокирует воздействие вируса.
В довершение всего британским ученым удалось также выявить связь между человеческим и свиным гриппом. Хорьки оказались в одинаковой мере подвержены и тому и другому. Смит, Эндрюс и Лэйдлоу научились заражать хорьков инфлюэнцей путем введения им фильтратов слизей пораженных гриппом свиней.
Шоуп был поражен результатами исследований заокеанских коллег, и его интерес только усилился после личного знакомства с Эндрюсом. Вскоре после завершения экспериментов с хорьками Кристофер Эндрюс побывал у Шоупа в Принстоне, и двое ученых смогли сравнить свои наблюдения и записи. По словам Эндрюса, это положило начало их долгой и близкой дружбе.
Шоуп решил как можно глубже изучить загадки свиного гриппа, используя хорьков, но задаваясь теми же вопросами, которые так давно преследовали его. И он сумел подтвердить, что хорьки действительно заражались гриппом, когда им вводили фильтрат взятых у больных свиней слизей. Но эксперименты давались Шоупу с трудом. Непоседливые зверьки с острыми зубками не желали сидеть смирно, пока ученый вводил им в носы свои жидкости. Тогда Шоупу пришло в голову усыплять подопытных животных перед введением им гриппозного фильтрата. К своему немалому удивлению, он обнаружил, что если проводил опыт подобным образом, фильтрат вызывал не только инфлюэнцу, но и жестокую пневмонию, вследствие которой легкие наполнялись водянистой кровью. Многие зверьки от этого погибали. И вот это уже напоминало типичный случай гриппа 1918 года.
Но Шоупа по-прежнему одолевали сомнения, не влияет ли на развитие болезни добавка к фильтрату бактерий Hemophilus influenzae suis. И на этот раз ответ он получил определенный: какова бы ни была роль «бациллы Пфайфера» в организме, она явно не участвовала в распространении инфлюэнцы.
Однако не было ли все это простым совпадением, очередной шуткой природы, что именно в тот год инфекция в Великобритании и свиной грипп могли передаваться подопытным хорькам? Все ли штаммы гриппа поддавались распространению через отфильтрованные слизи, из которых таким путем удалялись даже микробы? Ответы на эти вопросы получил еще один ученый Института Рокфеллера – доктор Томас Фрэнсис, который позднее сыграл выдающуюся роль, когда в 1950-х годах участвовал в разработке вакцины от полиомиелита.
Шел 1934 год, и грипп на этот раз свирепствовал в Пуэрто-Рико. Используя технику Шоупа, Фрэнсис сумел выделить вызывавший его микроорганизм, чтобы потом заразить хорьков. Он также обнаружил, что процесс, происходивший, когда Шоуп вводил фильтрат свиного гриппа усыпленным подопытным животным, имел место и при введении им гриппа человеческого. У находившихся под воздействием анестезии зверьков, которым вводился фильтрат пуэрто-риканского гриппа, одновременно с этим заболеванием развивалось сильнейшее воспаление легких.
И еще одно важное открытие сделали британцы Смит, Эндрюс и Лэйдлоу одновременно с работавшим независимо от них американцем Фрэнсисом. Они обнаружили, что вирусами, полученными от зараженных хорьков, можно было передавать грипп белым мышам, прежде считавшимся неуязвимыми для него. По всей вероятности, в организмах хорьков вирус претерпевал изменения, делавшие его опасным и для мышей. Причем мыши не только перенимали грипп, но и болели им в самой тяжелой форме, часто страдая одновременно и от смертельной пневмонии.
Шоуп же задался затем следующим насущным вопросом: был ли вирус человеческого гриппа и свиного одним и тем же микроорганизмом? И с открытием, что мыши и хорьки оказались в одинаковой степени подвержены обеим разновидностям инфлюэнцы, он, казалось, получил все, что было нужно для решения этой загадки.
Сначала Шоуп заразил хорьков и мышей вирусом гриппа человека. Когда же зверьки выздоровели, он попытался привить им свиной грипп. Но оказалось, что у них выработался к нему иммунитет. Потом ученый повторил опыт в обратном порядке и обнаружил, что переболевшие свиным гриппом животные приобретали сопротивляемость против человеческой инфлюэнцы.
Это вылилось в проверку антител, которые вырабатываются после инфекции гриппа. Белые кровяные тельца выделяют сложные белки, которые встают на защиту от вирусов. Когда антитело встречает на своем пути вирус, оно прилепляется к нему и блокирует, не позволяя проникать в клетки. Шоуп убедился, что антитела свиного гриппа оказались способны защищать хорьков и мышей от человеческой инфлюэнцы и наоборот.
И все же Шоуп обнаружил, что вирусы свиного и человеческого гриппа не совсем идентичны. Он провел лабораторные эксперименты, смешивая вирус свиного гриппа с сывороткой, содержащей антитела свиней, которые уже перенесли свиной грипп. Антитела сыворотки полностью блокировали вирус, и потому мыши и хорьки оказывались невосприимчивы к болезни. Но та же свиная сыворотка могла служить лишь частичной защитой от вируса человеческой инфлюэнцы.
Шоуп повторил опыт, но на этот раз изготовил сыворотку из антител, взятых у переболевших гриппом людей. Она, в свою очередь, эффективно блокировала вирус человеческого гриппа, но плохо защищала от вируса свиного. Это показывало, что штаммы эпидемий гриппа, возникавших спустя десятилетия после пандемии 1918 года, хотя бы немного, но отличались от свиного гриппа.
Однако без ответа все еще оставались другие крайне важные вопросы относительно гриппа 1918 года. Неужели же это простое совпадение, что самая первая из известных науке вспышек свиного гриппа возникла в разгар наиболее смертельной в истории пандемии среди людей? Не могло ли случиться так, что именно люди заразили в 1918 году домашних животных и вирус с тех пор так в них подспудно и обитает по сей день?
Вирус, вызвавший грипп почти у всего человечества в 1918 году, разумеется, считается ушедшим, исчезнувшим сразу с окончанием пандемии. Его никто не сохранил. В то время науке еще не были известны методы сохранения вирусов, да и ученые той эпохи попросту не могли даже знать, что смертоносная болезнь вызывалась именно вирусом. Но в то же время подобные заболевания не исчезают бесследно – после себя они оставляют по крайней мере антитела, готовые противостоять этому вирусу в случае его возвращения.
А потому у Шоупа и его троих британских коллег – Смита, Эндрюса и Лэйдлоу – возникла идея. Они попытаются получить антитела у тех из оставшихся в живых людей, которые перенесли грипп 1918 года. Окажутся ли эти антитела в точности такими же, какие выработались у животных против свиного гриппа? Иными словами, был ли вирус пандемии 1918 года и вирус свиного гриппа одним и тем же микроорганизмом?
Они сумели уговорить добровольцев всех возрастов из обеих стран закатать рукава и сдать кровь на анализ. А затем выделенную из крови драгоценную соломенного цвета сыворотку отправили в лаборатории, чтобы там выяснили, какие именно антитела в ней содержались и, самое главное, отличались ли антитела тех, кто пережил эпидемию 1918 года, от антител в крови людей, родившихся уже после тех роковых для мира событий.
И ответ поступил абсолютно недвусмысленный. И в Англии, и в США антитела в крови тех, кто переболел гриппом 1918 года, полностью блокировали свиной грипп Шоупа. У тех же, кто появился на свет позже, подобных антител обнаружено не было.
Даже Шоуп был потрясен. «Результаты оказались совершенно неожиданными, – отмечал он и объяснял: – Они указывали на то, что почти все более взрослые люди перенесли инфекцию свиной инфлюэнцы». И наиболее правдоподобной Шоупу виделась версия, что он напал на след гриппа 1918 года. Тот грипп оставил антитела в крови тех, кто перенес тогда болезнь и выжил, что косвенно доказывало: вирус инфлюэнцы человека и вирус свиного гриппа оказались на деле одним и тем же микроорганизмом. А значит, вирус инфлюэнцы 1918 года вполне мог все еще оставаться в тушах свиней.
Но с ним согласились далеко не все. Фрэнсис, Эндрюс и ряд других экспертов выдвинули иную гипотезу. Могло случиться так, указывали они, что антитела, блокирующие свиной грипп, возникли не вследствие более раннего заболевания им, а как общая реакция на повторявшиеся все новые эпидемии гриппа. Эти исследователи предполагали, что по мере взросления люди не раз в своей жизни заражаются вирусами различных разновидностей гриппа, и в итоге у них вырабатываются своего рода универсальные антитела, которые могут эффективно справляться с любыми штаммами гриппа, включая и свиной тоже.
Шоуп упрямо цеплялся за свою гипотезу, утверждая, что «иное объяснение кажется мне довольно-таки неуклюжим и притянутым за уши. Потому что получается, что так называемые универсальные антитела должны в таком случае обладать невозможной в принципе выборочностью действия». В подтверждение своих слов он приводил статистику: 35 его подопытных из 112 обладали антителами, которые блокировали вирус свиного гриппа, но были бессильны против гриппа человеческого. «Что ж, тогда давайте добавим к вашему предположению необходимое дополнение о том, что «универсальные антитела» обладают странной способностью неожиданно пропадать, в то время как «не универсальные» антитела свиного гриппа остаются при человеке всегда. А это слишком странно и не выдерживает никакой критики», – настаивал Шоуп.
И по мере того как пандемия 1918 года уходила все дальше и дальше в прошлое, новые исследования антител подтвердили правоту Шоупа. Только те люди, кто пережил 1918 год и находился в районе, где легко было стать жертвой гриппа, носили в себе антитела, способные сопротивляться свиному гриппу. Например, тот же Томас Фрэнсис в 1952 году вынужден был признать, что не может обнаружить антител против свиного гриппа у тех, кто родился после 1924 года, в то время как ими обладает почти любой, родившийся между 1915 и 1918 годами. Еще одно исследование провели на Аляске, где грипп 1918 года сильно сократил численность населения одних деревень и совершенно не коснулся других. И оказалось, что люди из пораженных поселений обладают антителами против свиного гриппа, а жители деревень, обойденных пандемией стороной, – нет.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента