Бренне исполнилось всего четыре года, когда мать заболела тяжелой формой пневмонии и умерла. Но, несмотря на свой возраст, девочка была уже вполне самостоятельным ребенком и сумела стойко пережить самое тяжелое горе, которое только может выпасть на долю маленького человека. Джанин же, наоборот, смерть матери потрясла до глубины души, и она так больше никогда и не сумела до конца оправиться от пережитой утраты. У девочек не оказалось ни близких, ни дальних родственников, и комиссия из отдела социального обеспечения отправила Бренну и Джанин в сиротский приют «Джон Харрис Мемориал». Бренна быстро привыкла к новой обстановке, а Джанин замкнулась в хрупкой раковине своего "я", отказываясь воспринимать реальную жизнь. Она была одарена богатым воображением и поэтому нашла убежище в полном фантазий иллюзорном мире, который сама же и придумала. Лишь к Бренне она относилась с удивительной преданностью и безграничной любовью.
Когда Джанин исполнилось семнадцать, ей разрешили покинуть сиротский приют, и она устроилась секретарем в винодельческую компанию «Шадо Уайнериз» в Лос-Анджелесе. Джанин с головой окунулась в работу, находя в ней отдушину для своей измученной души; вскоре ее повысили в должности и увеличили оклад. Девушка сняла отдельную квартирку и убедила администрацию приюта отдать под ее опеку пятнадцатилетнюю Бренну. Сестры были невероятно счастливы снова оказаться вместе. Бренна не только любила более хрупкую и слабую, чем она сама, Джанин, но и всегда приходила на помощь, когда той приходилось нелегко. Это проявилось еще в многочисленных стычках в сиротском приюте, в которых ей пришлось защищать сестру.
Первый год их самостоятельной жизни был безоблачным. Бренна продолжала учебу в местной школе. Там она увлеклась игрой в драматическом кружке и стала принимать участие в школьных спектаклях. Сцена так захватила ее, что сначала она не обратила внимания на слепую влюбленность Джанин в Пола Шадо – сына владельца фирмы «Шадо Уайнериз», наследника огромного состояния. Бренна видела этого блондинистого прилизанного ухажера, когда тот заезжал за сестрой, но особо он ей не запомнился. Она была не в силах представить себе, что же интересного нашла в нем Джанин. Позже, приобретя некоторый жизненный опыт, Бренна поняла, что Шадо мог просто подавить своей невероятной самоуверенностью и самомнением такую слабую девушку, как сестра. Пол вырос в богатом семействе и был невероятно развращен деньгами, поэтому немудрено, что на Джанин он поглядывал свысока, ощущая свое превосходство.
В то время Джанин еще встречалась с Шадо-младшим. Однако и в самой сестре, и в ее отношениях с богатым ухажером Бренна стала замечать какие-то нехорошие перемены. Самое ужасное, что Джанин совсем потеряла голову из-за Пола. Когда Бренна поняла это, она начала более внимательно приглядываться к Шадо и не на шутку встревожилась. Пол охладел к ее сестре окончательно. Он часто не приходил на свидания и не считал нужным извиняться; не раз обращался к сестре с такой нетерпимой грубостью, что у Бренны возникало острое желание свернуть ему шею. Она пыталась поговорить об этом с сестрой, но в глазах той Шадо оставался просто идолом. Бренне оставалось лишь беспомощно наблюдать за тем, как ее сестра продолжает слепо идти по скользкой тропинке, ведущей к неизбежному краху.
Джанин была уже на третьем месяце беременности, когда она призналась в этом Бренне. В тот вечер она радовалась, словно ребенок, готовясь к свиданию с Полом. Бренна побледнела, когда Джанин, как бы между прочим, смеясь, сообщила, что готовится стать матерью. Бренна в это время делала домашнее задание, иногда поглядывая, как Джанин приводит в порядок прическу.
– А он знает об этом? – поинтересовалась Бренна, когда до нее дошел смысл сказанного.
Джанин таинственно улыбнулась своему отражению, медленно провела гребнем по волосам и мечтательно прикрыла глаза. Через минуту она повернула к Бренне сияющее счастьем лицо.
– Пока нет, – простодушно призналась она. – Я сама только сегодня в этом точно убедилась. Уверена, он будет рад. Это всего лишь значит, что мы поженимся раньше, чем планировали.
– Он сделал тебе предложение? – с некоторым облегчением спросила Бренна. Возможно, Шадо не такой уж негодяй и после женитьбы его характер изменится к лучшему…
– Да, – ответила Джанин безмятежным тоном. – Осталось лишь поговорить с его родными. Пол просто ожидает удобного случая, чтобы сообщить им об этом.
– И давно вы обручены? – с тревогой спросила Бренна. А что, если Шадо сказал ее доверчивой сестре, что женится, только ради того, чтобы затащить ее в постель?
– Четыре месяца назад, – отозвалась Джанин с отсутствующим видом, и ее тонкие черты озарились внутренним светом. – Ребенок! – с дрожью в голосе произнесла она. – Я всегда хотела, чтобы мне кто-то принадлежал, а теперь у меня будет и муж, и ребенок. Не могу поверить в такое счастье.
Бренне тоже верилось в это с трудом, но ей не хотелось разрушать чудесный мир грез, в котором жила Джанин.
– Я рада за тебя, сестренка, – мягко произнесла она.
– Сегодня же расскажу Полу, что у нас совсем скоро будет ребенок, – с нетерпением прощебетала Джанин. – Не могу дождаться нашей встречи.
В тот вечер охватившее Бренну чувство беспомощности переросло в страх за сестру.
Джанин разбудила ее на рассвете. Плача навзрыд и с трудом сдерживаясь, чтобы не впасть в истерику, она вбежала в комнату и рухнула на колени у кровати Бренны.
– Боже, как я ошиблась, – плакала она, – ему на меня просто наплевать. Он хочет избавиться от моего ребенка… Сказал, чтобы я сделала аборт.
Бренна сочувственно обняла ослабевшую от рыданий Джанин и стала гладить ее волосы, пытаясь успокоить.
– Все будет хорошо, дорогая моя, – шептала она ей на ухо.
– Он больше не хочет меня видеть, – рыдала Джанин с обезумевшими от горя глазами. – Он сказал, что я – дура бестолковая, не смогла предохраниться. И что, если я попытаюсь причинить ему неприятности, он заявит, что ребенок не его… И что мне нужно избавиться… от «ублюдочного зародыша». Это он так его назвал… – Содрогаясь всем телом, она зашлась в плаче.
Бренну охватила такая ярость, что, если бы в комнате был Шадо, она убила бы его на месте.
– Забудь его, – отрезала она. – Он не стоит твоих слез.
– Он такой злой, – с непонятным детским удивлением вдруг произнесла Джанин сквозь слезы. – Я еще не встречала таких злых людей. Он хочет убить моего ребенка. Я не смогу этого сделать, Бренна.
– Конечно, конечно, – согласилась Бренна. От выражения лица Джанин по ее спине пробежал холодок. Неужели психика ее сестры, жившей на зыбкой грани между реальным миром и своим собственным, выдуманным, не перенесла этот удар? – Мы что-нибудь придумаем, обещаю тебе. А теперь иди ложись, поспи хоть немного.
Джанин послушно поднялась на ноги.
– Бренна, ты такая сильная. Помоги мне сохранить ребенка.
В течение последующих месяцев казалось, что только мысль о ребенке удерживала Джанин от депрессии. О том, чтобы продолжать работать в «Шадо Уайнериз», не могло быть и речи. Бренна сама настояла, чтобы Джанин ушла оттуда.
Все заботы младшая сестра взвалила на свои плечи, а старшая лишь безропотно повиновалась ей. Она ничего не сказала даже тогда, когда девочка бросила школу и нашла работу в ближайшей аптеке. У Бренны были кое-какие секретарские навыки, и она могла бы устроиться на лучшую работу, но не хотела тратить драгоценное время на поиски вакансии. Все свободные минуты она теперь уделяла только Джанин.
Опасения сестры, что Пол будет преследовать ее и лишит ребенка, возрастали. Бренна тщетно старалась убедить ее в том, что Шадо больше никогда не появится в ее жизни и не заберет малыша. Но только на восьмом месяце беременности Джанин, когда на их адрес пришел счет из женской консультации, Бренна осознала, насколько силен этот страх. Счет был выписан на имя Бренны, а не Джанин Слоун. Когда Бренна потребовала объяснений, Джанин лишь безмятежно улыбнулась:
– Мне ничего больше не оставалось. Только так я смогу защитить своего малыша. Я все продумала…
– Ну, что ты наделала? – устало спросила ее Бренна. – Почему счет выписан на мое имя?
Сестра наклонилась к ней и заговорщицки прошептала:
– Неужели ты не понимаешь, мы просто притворимся, будто это твой ребенок. Тогда у Пола не останется никаких прав на него. В свидетельстве о рождении будет стоять не мое имя, а твое.
– Джанин, это ничего не даст, – только и сказала Бренна. Она потеряла всякую надежду отговорить сестру. А ссориться из-за этого Бренна позволить себе не могла, ведь Джанин была такой слабенькой.
– Почему это? – спокойно отреагировала Джанин. – Все станут думать, что ребенок твой. Но в действительности он, конечно, будет только моим, – добавила она ревнивым тоном. – Мы просто сделаем вид, притворимся понарошку. Это будет нашей игрой, как в детстве. Ты ведь не захочешь забрать у меня малыша, как Пол? – Она замолчала, не в силах справиться с нахлынувшими слезами.
Бренна протянула руку и погладила сестру по бледной щеке.
– Конечно, нет. Хорошо, сестренка, пусть это будет понарошку.
Но Джанин так и не довелось насладиться материнским счастьем. Через три дня после рождения Рэнди она умерла от внезапно открывшегося кровотечения…
Неожиданно раздавшийся детский крик заставил Бренну вскочить с дивана. Она быстро вытерла слезы и поспешила к Рэнди. Тот сразу замолчал и протянул к ней ручонки, сияя ангельской улыбкой.
– Что-то мы совсем мало поспали, молодой человек, – строго сказала Бренна, поднимая мальчика с кроватки. Она крепко прижала его к себе, ощущая теплоту маленького тела. Рэнди это не очень понравилось, и он затрепыхался, пытаясь высвободиться.
В течение двух лет, прошедших со времени смерти Джанин, Бренна никогда не пыталась опровергнуть вполне понятное мнение окружающих о том, что она и есть мама Рэнди. Ее не покидало странное ощущение, что она в долгу перед покойной сестрой и теперь должна сделать так, чтобы у мальчика была настоящая мама, а не просто любящая тетя.
Единственные люди, отношения с которыми она ценила – Вивиан Барлоу и Чарльз Уилкис, – тактично не затрагивали при ней эту тему. Что же касалось мнения других окружающих, оно ее не особо беспокоило. Однако вскоре она с горечью обнаружила, что даже в нынешние «либеральные» времена репутация матери-одиночки – незавидный удел. Бренна печально усмехнулась. Два года общество относилось к ней как к падшей женщине, и вот теперь судьбе было угодно сыграть с ней жестокую шутку – Донован лишил ее шанса получить работу, о которой она мечтала. И еще посмел при этом нагло заявить, что делает это лишь потому, что у нее не хватает жизненного опыта.
Уилкису было около пятидесяти, но выглядел он старше своего возраста. Седые белоснежные волосы, такого же цвета борода и полноватая фигура делали его похожим на Сайта-Клауса из университетского городка. Это впечатление дополняли серый твидовый костюм и массивные очки в роговой оправе.
Увидев, что Бренна поднимает с сиденья спящего Рэнди, он быстро подошел к ней и принял малыша на руки. Он обращался с ребенком опытно и уверенно, быстро и аккуратно подоткнул со всех сторон одеяло, в которое тот был завернут.
Наконец он поднял голову, и Бренна увидела, что его лицо выражает жгучее нетерпение.
– Ну что? – полушепотом спросил он, чтобы не разбудить Рэнди. – Как прошло прослушивание?
Бренна только вздохнула, открывая багажник и извлекая из него неизменный манеж.
– Полная катастрофа, – мрачно ответила она. – По сравнению с ней гибель «Титаника» – история со счастливым концом.
Уилкис разочаровано вздохнул.
– Фернандесу не понравилось, как ты читала? – спросил он по дороге к входу в театр.
– Фернандесу-то понравилось, – с горечью призналась Бренна. – Мною остался недоволен ваш бывший ученик.
– Там был Майкл? – недоверчиво спросил Чарльз и усмехнулся. – Неужели он снизошел до личного присутствия на каком-то прослушивании?
– Я была бы в тысячу раз более счастлива, если бы обошлось без этого его личного присутствия… Извините, Чарльз, я вас подвела. Я не только все испортила, но еще и разругалась с мистером Донованом. Не видать теперь мне ни одной серьезной роли! – Последнее признание хоть и было произнесено бодрым голосом, но заставило старого учителя приостановиться и внимательно посмотреть в глаза своей воспитаннице.
– Ладно, не переживай, – посочувствовал Уилкис. – Представляю, что пережил Майкл, когда столкнулся с таким отношением к себе. Он ведь привык, что ему все низко кланяются. Ничего, для него полезно встретить человека, который умеет постоять за себя.
– Я рада, что вы так думаете, – с заметным облегчением в голосе поблагодарила его Бренна, – но уверена: у него на этот счет имеется другое мнение.
Они подошли к тяжелой металлической двери, ведущей на сцену. Уилкис ловко перехватил Рэнди одной рукой, а второй открыл дверь и придержал ее, пропуская Бренну.
«Риалто» когда-то был небольшим кинотеатром, одним из многих, которым пришлось закрыться после нашествия телевидения. Заброшенное здание с заколоченными окнами пребывало в запустении, пока Чарльз не обнаружил его в списках какой-то мелкой компании, занимающейся сдачей недвижимости в аренду. Своей неуемной энергией Уилкис сумел увлечь студентов университета, в котором преподавал; совместными усилиями старенькое здание отремонтировали и превратили в самодеятельный театр. Позже Бренна поняла, что Уилкису просто повезло с его приобретением. В Лос-Анджелесе было неисчислимое множество самодеятельных драматических групп, ищущих хоть какой-нибудь театр в качестве витрины для своих талантов. Все актеры жили в надежде, что в один прекрасный день их откроет режиссер из Голливуда, и они навсегда распрощаются с самодеятельным прошлым.
Несмотря на свой почтенный возраст и бедность интерьера, «Риалто» стал вторым домом для Бренны. Сценарий спектакля, который они репетировали, написал один из самых способных студентов Чарльза. Роль Бренны в нем была небольшой, но важной по сюжету. В предыдущем спектакле ей досталась сложная главная роль, а сейчас она почти отдыхала, с удовольствием участвуя в очаровательной романтической комедии.
Вернее, отдыхала бы, если бы не сцена, которую ей приходилось играть со студентом второго курса по имени Блейк Конрой. В те редкие моменты, когда Конрой переставал раздражать ее, она понимала, почему на роль героя-любовника Чарльз выбрал именно его. Вообще-то Блейк был неплохим актером и по внешности соответствовал доставшейся ему романтической роли. Из-за бронзовых волнистых волос, высокой мускулистой фигуры и залихватских усов он, казалось, сошел с плаката, рекламирующего сигареты. По правде говоря, так оно и было, пока какой-то предприимчивый театральный агент не внушил ему, что Блейк попросту прозябает в рекламных журналах, а его настоящим призванием являются сцена и экран. Бренна была уверена, что убедить его в этом не составило большого труда, так как она еще не встречала столь эгоистичного и самовлюбленного человека. Кроме того, Конрой был свято уверен, что он – Божий дар для любой женщины, и во всех любовных сценах с Бренной давал полную волю рукам, к слову сказать, потным и трясущимся.
Эта репетиция не стала исключением. Когда Бренне пришлось в третий раз сбрасывать его руки с бедер, она едва удержалась, чтобы не вцепиться ногтями в его ухоженные пальцы. Ей с трудом удалось закончить сцену, и она удалилась за кулисы, но Блейк не отставал от нее. Она резко развернулась и в упор посмотрела на Конроя. От горящего взора Бренны его самодовольная ухмылка исчезла.
– Блейк, я тебя уже предупреждала! – решительно начала она. – Я не позволю лапать себя! Если ты будешь распускать руки и дальше, я исцарапаю всю твою смазливую рожу и ты горько пожалеешь о своем наглом поведении.
Она угрожающе взмахнула рукой, чтобы показать, что говорит серьезно. На секунду на физиономии Блейка отразилось замешательство, но оно тут же сменилось более присущим ему хамством.
– Мне нравятся девушки с характером, – самодовольно изрек он, протягивая руку к ее плечу.
«Прямо ремарка из фильма с участием Джона Уэйна», – с раздражением подумала Бренна и ударила его по руке.
– Ты увидишь, какой у меня бывает характер, если не прекратишь свои штучки, – многообещающе произнесла она. – Я с тобой не шучу.
– Только не надо корчить невинное создание, – уверенно заявил Блейк и подошел к ней вплотную. – Я знаю, что нужно такой кошечке, как ты. Давай я лучше отвезу тебя домой после репетиции. Ты ведь живешь одна?
– Нет, я живу не одна, – холодно отрезала она. – Я живу с сыном.
– Ах, с сыном, – хмыкнул Конрой. – Ну что же, придется уложить его в кроватку. – И он сладострастно ухмыльнулся. – А потом я уложу в кроватку тебя.
– Боюсь, что мисс Слоун сегодня вечером будет занята и не сможет уделить тебе времени, Конрой.
Бренна на мгновение замерла от неожиданности, а затем повернулась и увидела, как к ним не спеша приближается Майкл Донован. Он был одет в голубую рубашку и обычные джинсы. В его внешности вроде бы и не чувствовалось ничего особенного, но Бренна снова ощутила властные зовущие импульсы, исходящие от него.
– Что вы здесь делаете? – холодно спросила она. – Посещаете бедные районы с благотворительной целью?
– Мы не закончили разговор сегодня утром, мисс Слоун, – миролюбиво-спокойно, будто не замечая яда иронии в ее голосе, ответил Донован. – А я не люблю не доведенных до конца дел.
– Разве? Я была уверена, что мы объяснились полностью. Мне лично больше нечего добавить, – резко бросила Бренна.
Конрой слушал перепалку и все больше раздражался. Он терпеть не мог, чтобы ему в чем-то мешали, особенно сейчас, когда он почти уже договорился с Бренной о сегодняшнем вечере.
– Мистер, вы что, не видите – дама не желает с вами разговаривать? – лениво протянул он. – Идите отсюда и не мешайте нам.
Донован бросил на Блейка острый оценивающий взгляд и вообще перестал замечать его.
– Где мы можем поговорить? – прямо спросил он Бренну. – Чарльз сказал, что вы уже закончили репетицию и он может вас отпустить. Я хотел бы пригласить вас поехать куда-нибудь и выпить шампанского.
– Я же сказал – девушке не до вас, – возмущенно заявил Конрой, пытаясь взять Бренну за руку. – Мы как раз собирались уезжать и как раз, чтобы выпить шампанского.
– Это я слышал, – бросил Донован. – Ты что-то говорил о том, что собираешься уложить ее в постель. – Он усмехнулся, но его улыбка не предвещала ничего хорошего. – Об этом можешь забыть сразу! Вообще забудь о мисс Сло-ун, для тебя у нее больше не будет времени.
– Она будет слишком занята вами? – саркастически поинтересовался Конрой.
– Вот именно, – кивнул Донован, и его глаза повеселели. – С этой минуты мисс Слоун будет полностью занята мною.
Даже туго соображающий Конрой уловил двусмысленность этого заявления. Заметив румянец на щеках Бренны, он с многозначительным видом ухмыльнулся:
– Что-то мисс Слоун не очень спешит принять ваше предложение. – Он погладил ее по руке. – Дорогая, скажи ему, чтобы он не мешал нам.
Бренна едва не заскрежетала зубами от злости. Конечно, можно использовать Блейка для зашиты от непонятных попыток Донована претендовать на нее, но она знала, что если даст малейший повод Конрою, тот станет совсем несносным.
– Блейк, отстань от меня, – устало ответила она, отбрасывая с лица прядь волос.
Донован засмеялся. Он протянул руку, снял ладонь Блейка с плеча Бренны и привлек ее поближе к себе. Девушка метнула на него недовольный взгляд, но он его полностью проигнорировал и повторил ее же слова:
– Блейк, сказано тебе – отстань. Конрой вполголоса выругался, угрожающе посмотрел на Бренну и медленно побрел прочь, продолжая что-то бормотать себе под нос. Даже его походка свидетельствовала о крайне уязвленном самолюбии.
– В жизни он играет лучше, чем на сцене, – заметил Майкл.
– А вы были на репетиции? – с удивлением спросила Бренна. Донован кивнул.
– Мне нужно было поговорить с Чарльзом. И к тому же я хотел еще раз посмотреть вашу игру. Так сказать, одним выстрелом убить двух зайцев.
Бренна скептически взглянула на него.
– Вы приехали, чтобы увидеть меня на сцене? В это трудно поверить…
– Я – занятой человек, мисс Слоун, – перебил ее Донован, – и у меня нет времени, чтобы заниматься несерьезными делами. Так как насчет шампанского?
Она устало покачала головой.
– Я так устала сегодня… – Но встретив его взгляд, она вдруг забыла то, что хотела сказать, и едва заставила себя отвести глаза. – Я вам не верю, – вызывающе заявила она. – Мне кажется, вам как раз нравится заниматься несерьезными делами. Мы оба прекрасно понимаем, что вы сказали Конрою не правду. Не понимаю только, зачем вам это было нужно. Я – женщина не вашего типа, вам нравятся другие…
Донован удивленно поднял брови.
– Продолжайте, мисс Слоун, – протянул он. – Мне будет интересно узнать, каких женщин вы считаете моим типом.
Бренна пожала плечами и насмешливо ответила:
– Все знают, что ваши избранницы – это избалованные женщины из высшего общества. А такая Джульетта, как я, наскучит вам за один день.
Донован улыбнулся и, протянув руку, нежно провел пальцами по ее щеке, от чего у нее перехватило дыхание. Его глаза торжествующе просияли, словно ее реакция доставила ему удовольствие.
– А может, мне до смерти наскучили женщины, о которых вы говорите, – вкрадчиво, приблизившись почти к ее уху, прошептал он. А потом тихо засмеялся и спросил:
– И не вы ли сказали, что Джульетте тоже не откажешь в сексуальности? Надо бы мне более серьезно подумать об этом…
Бренна поспешно отступила назад, и он неохотно опустил руку. Но даже после того, как рука Майкла соскользнула с ее щеки, она продолжала чувствовать головокружительную силу его мужского магнетизма. Ей захотелось подойти к нему и вновь ощутить приятное возбуждение, которое она никогда ранее не испытывала. Однако ей удалось совладать с собой и ответить спокойным голосом:
– Думаю, я здесь ни при чем. Вы просто заехали к Чарльзу, чтобы успокоить своего бывшего учителя по поводу отказа его протеже. А когда увидели меня, то не смогли побороть соблазн хоть немного рассчитаться за то, что я наговорила вам сегодня.
В его голубых глазах мелькнул огонек злости. Он нахмурился.
– Такая молодая и уже такая циничная. Вы ненавидите всех мужчин или только меня?
– У меня нет ненависти к мужчинам. Я просто не доверяю им там, где дело касается женщин.
– Интересно, – бросил Майкл, продолжая пристально смотреть на нее.
Бренне пришла в голову странная мысль, что этот оценивающий взгляд видит, анализирует и сохраняет для будущего использования всю информацию как о ее физических достоинствах и недостатках, так и об умственных способностях.
– Короче говоря, вы ошибаетесь, – закончил он свою мысль, вынимая из заднего кармана пачку сложенных листов и протягивая ее Бренне. – Я приехал сюда, чтобы передать вам вот этот сценарий.
Она взяла листы, развернула их, прочитала заглавие сценария – «Забытый миг» – и, вздрогнув, подняла голову.
– Я хочу предложить вам роль Мэри Дарни, – продолжал Донован. – Чарльз сказал мне, что вы читаете все сценарии и учите роли наизусть очень быстро.
Бренна изумленно кивнула и снова перевела взгляд на сценарий.
– Вот это от вас и требуется, – заключил Майкл и добавил тоном, не допускающим возражений:
– Через три дня вы должны быть готовы к съемкам.
– Ничего не понимаю, – в замешательстве проговорила Бренна, – в газетах сообщали, что съемки «Забытого мига» начались два месяца назад и роль Мэри Дарни играет какая-то актриса с Бродвея…
– Она не справилась с ролью, и я решил заменить ее.
Бренна поежилась от жесткости, прозвучавшей в его голосе.
– Это правда? – тихо произнесла она.
– Правда, – отрезал он непреклонно. – Роль Мэри Дарни – второстепенная, но вам она должна понравиться. Если ее сыграть правильно, она сможет преобразить весь фильм.
– А почему вы выбрали меня? – прямо спросила Бренна.
– Потому что вы подходите для этой роли, – просто ответил Донован. – Когда Чарльз попросил меня допустить вас к прослушиванию на роль Энги, он сказал, что вы обладаете способностью взять зрителя за горло и не отпускать до конца спектакля.
Когда Джанин исполнилось семнадцать, ей разрешили покинуть сиротский приют, и она устроилась секретарем в винодельческую компанию «Шадо Уайнериз» в Лос-Анджелесе. Джанин с головой окунулась в работу, находя в ней отдушину для своей измученной души; вскоре ее повысили в должности и увеличили оклад. Девушка сняла отдельную квартирку и убедила администрацию приюта отдать под ее опеку пятнадцатилетнюю Бренну. Сестры были невероятно счастливы снова оказаться вместе. Бренна не только любила более хрупкую и слабую, чем она сама, Джанин, но и всегда приходила на помощь, когда той приходилось нелегко. Это проявилось еще в многочисленных стычках в сиротском приюте, в которых ей пришлось защищать сестру.
Первый год их самостоятельной жизни был безоблачным. Бренна продолжала учебу в местной школе. Там она увлеклась игрой в драматическом кружке и стала принимать участие в школьных спектаклях. Сцена так захватила ее, что сначала она не обратила внимания на слепую влюбленность Джанин в Пола Шадо – сына владельца фирмы «Шадо Уайнериз», наследника огромного состояния. Бренна видела этого блондинистого прилизанного ухажера, когда тот заезжал за сестрой, но особо он ей не запомнился. Она была не в силах представить себе, что же интересного нашла в нем Джанин. Позже, приобретя некоторый жизненный опыт, Бренна поняла, что Шадо мог просто подавить своей невероятной самоуверенностью и самомнением такую слабую девушку, как сестра. Пол вырос в богатом семействе и был невероятно развращен деньгами, поэтому немудрено, что на Джанин он поглядывал свысока, ощущая свое превосходство.
В то время Джанин еще встречалась с Шадо-младшим. Однако и в самой сестре, и в ее отношениях с богатым ухажером Бренна стала замечать какие-то нехорошие перемены. Самое ужасное, что Джанин совсем потеряла голову из-за Пола. Когда Бренна поняла это, она начала более внимательно приглядываться к Шадо и не на шутку встревожилась. Пол охладел к ее сестре окончательно. Он часто не приходил на свидания и не считал нужным извиняться; не раз обращался к сестре с такой нетерпимой грубостью, что у Бренны возникало острое желание свернуть ему шею. Она пыталась поговорить об этом с сестрой, но в глазах той Шадо оставался просто идолом. Бренне оставалось лишь беспомощно наблюдать за тем, как ее сестра продолжает слепо идти по скользкой тропинке, ведущей к неизбежному краху.
Джанин была уже на третьем месяце беременности, когда она призналась в этом Бренне. В тот вечер она радовалась, словно ребенок, готовясь к свиданию с Полом. Бренна побледнела, когда Джанин, как бы между прочим, смеясь, сообщила, что готовится стать матерью. Бренна в это время делала домашнее задание, иногда поглядывая, как Джанин приводит в порядок прическу.
– А он знает об этом? – поинтересовалась Бренна, когда до нее дошел смысл сказанного.
Джанин таинственно улыбнулась своему отражению, медленно провела гребнем по волосам и мечтательно прикрыла глаза. Через минуту она повернула к Бренне сияющее счастьем лицо.
– Пока нет, – простодушно призналась она. – Я сама только сегодня в этом точно убедилась. Уверена, он будет рад. Это всего лишь значит, что мы поженимся раньше, чем планировали.
– Он сделал тебе предложение? – с некоторым облегчением спросила Бренна. Возможно, Шадо не такой уж негодяй и после женитьбы его характер изменится к лучшему…
– Да, – ответила Джанин безмятежным тоном. – Осталось лишь поговорить с его родными. Пол просто ожидает удобного случая, чтобы сообщить им об этом.
– И давно вы обручены? – с тревогой спросила Бренна. А что, если Шадо сказал ее доверчивой сестре, что женится, только ради того, чтобы затащить ее в постель?
– Четыре месяца назад, – отозвалась Джанин с отсутствующим видом, и ее тонкие черты озарились внутренним светом. – Ребенок! – с дрожью в голосе произнесла она. – Я всегда хотела, чтобы мне кто-то принадлежал, а теперь у меня будет и муж, и ребенок. Не могу поверить в такое счастье.
Бренне тоже верилось в это с трудом, но ей не хотелось разрушать чудесный мир грез, в котором жила Джанин.
– Я рада за тебя, сестренка, – мягко произнесла она.
– Сегодня же расскажу Полу, что у нас совсем скоро будет ребенок, – с нетерпением прощебетала Джанин. – Не могу дождаться нашей встречи.
В тот вечер охватившее Бренну чувство беспомощности переросло в страх за сестру.
Джанин разбудила ее на рассвете. Плача навзрыд и с трудом сдерживаясь, чтобы не впасть в истерику, она вбежала в комнату и рухнула на колени у кровати Бренны.
– Боже, как я ошиблась, – плакала она, – ему на меня просто наплевать. Он хочет избавиться от моего ребенка… Сказал, чтобы я сделала аборт.
Бренна сочувственно обняла ослабевшую от рыданий Джанин и стала гладить ее волосы, пытаясь успокоить.
– Все будет хорошо, дорогая моя, – шептала она ей на ухо.
– Он больше не хочет меня видеть, – рыдала Джанин с обезумевшими от горя глазами. – Он сказал, что я – дура бестолковая, не смогла предохраниться. И что, если я попытаюсь причинить ему неприятности, он заявит, что ребенок не его… И что мне нужно избавиться… от «ублюдочного зародыша». Это он так его назвал… – Содрогаясь всем телом, она зашлась в плаче.
Бренну охватила такая ярость, что, если бы в комнате был Шадо, она убила бы его на месте.
– Забудь его, – отрезала она. – Он не стоит твоих слез.
– Он такой злой, – с непонятным детским удивлением вдруг произнесла Джанин сквозь слезы. – Я еще не встречала таких злых людей. Он хочет убить моего ребенка. Я не смогу этого сделать, Бренна.
– Конечно, конечно, – согласилась Бренна. От выражения лица Джанин по ее спине пробежал холодок. Неужели психика ее сестры, жившей на зыбкой грани между реальным миром и своим собственным, выдуманным, не перенесла этот удар? – Мы что-нибудь придумаем, обещаю тебе. А теперь иди ложись, поспи хоть немного.
Джанин послушно поднялась на ноги.
– Бренна, ты такая сильная. Помоги мне сохранить ребенка.
В течение последующих месяцев казалось, что только мысль о ребенке удерживала Джанин от депрессии. О том, чтобы продолжать работать в «Шадо Уайнериз», не могло быть и речи. Бренна сама настояла, чтобы Джанин ушла оттуда.
Все заботы младшая сестра взвалила на свои плечи, а старшая лишь безропотно повиновалась ей. Она ничего не сказала даже тогда, когда девочка бросила школу и нашла работу в ближайшей аптеке. У Бренны были кое-какие секретарские навыки, и она могла бы устроиться на лучшую работу, но не хотела тратить драгоценное время на поиски вакансии. Все свободные минуты она теперь уделяла только Джанин.
Опасения сестры, что Пол будет преследовать ее и лишит ребенка, возрастали. Бренна тщетно старалась убедить ее в том, что Шадо больше никогда не появится в ее жизни и не заберет малыша. Но только на восьмом месяце беременности Джанин, когда на их адрес пришел счет из женской консультации, Бренна осознала, насколько силен этот страх. Счет был выписан на имя Бренны, а не Джанин Слоун. Когда Бренна потребовала объяснений, Джанин лишь безмятежно улыбнулась:
– Мне ничего больше не оставалось. Только так я смогу защитить своего малыша. Я все продумала…
– Ну, что ты наделала? – устало спросила ее Бренна. – Почему счет выписан на мое имя?
Сестра наклонилась к ней и заговорщицки прошептала:
– Неужели ты не понимаешь, мы просто притворимся, будто это твой ребенок. Тогда у Пола не останется никаких прав на него. В свидетельстве о рождении будет стоять не мое имя, а твое.
– Джанин, это ничего не даст, – только и сказала Бренна. Она потеряла всякую надежду отговорить сестру. А ссориться из-за этого Бренна позволить себе не могла, ведь Джанин была такой слабенькой.
– Почему это? – спокойно отреагировала Джанин. – Все станут думать, что ребенок твой. Но в действительности он, конечно, будет только моим, – добавила она ревнивым тоном. – Мы просто сделаем вид, притворимся понарошку. Это будет нашей игрой, как в детстве. Ты ведь не захочешь забрать у меня малыша, как Пол? – Она замолчала, не в силах справиться с нахлынувшими слезами.
Бренна протянула руку и погладила сестру по бледной щеке.
– Конечно, нет. Хорошо, сестренка, пусть это будет понарошку.
Но Джанин так и не довелось насладиться материнским счастьем. Через три дня после рождения Рэнди она умерла от внезапно открывшегося кровотечения…
Неожиданно раздавшийся детский крик заставил Бренну вскочить с дивана. Она быстро вытерла слезы и поспешила к Рэнди. Тот сразу замолчал и протянул к ней ручонки, сияя ангельской улыбкой.
– Что-то мы совсем мало поспали, молодой человек, – строго сказала Бренна, поднимая мальчика с кроватки. Она крепко прижала его к себе, ощущая теплоту маленького тела. Рэнди это не очень понравилось, и он затрепыхался, пытаясь высвободиться.
В течение двух лет, прошедших со времени смерти Джанин, Бренна никогда не пыталась опровергнуть вполне понятное мнение окружающих о том, что она и есть мама Рэнди. Ее не покидало странное ощущение, что она в долгу перед покойной сестрой и теперь должна сделать так, чтобы у мальчика была настоящая мама, а не просто любящая тетя.
Единственные люди, отношения с которыми она ценила – Вивиан Барлоу и Чарльз Уилкис, – тактично не затрагивали при ней эту тему. Что же касалось мнения других окружающих, оно ее не особо беспокоило. Однако вскоре она с горечью обнаружила, что даже в нынешние «либеральные» времена репутация матери-одиночки – незавидный удел. Бренна печально усмехнулась. Два года общество относилось к ней как к падшей женщине, и вот теперь судьбе было угодно сыграть с ней жестокую шутку – Донован лишил ее шанса получить работу, о которой она мечтала. И еще посмел при этом нагло заявить, что делает это лишь потому, что у нее не хватает жизненного опыта.
* * *
Чарльз Уилкис уже припарковал свой «Фольксваген» на площадке за театром и направился к входу в здание, когда неподалеку остановилась «Хонда» Бренны. Чарльз с улыбкой помахал ей и зашагал навстречу.Уилкису было около пятидесяти, но выглядел он старше своего возраста. Седые белоснежные волосы, такого же цвета борода и полноватая фигура делали его похожим на Сайта-Клауса из университетского городка. Это впечатление дополняли серый твидовый костюм и массивные очки в роговой оправе.
Увидев, что Бренна поднимает с сиденья спящего Рэнди, он быстро подошел к ней и принял малыша на руки. Он обращался с ребенком опытно и уверенно, быстро и аккуратно подоткнул со всех сторон одеяло, в которое тот был завернут.
Наконец он поднял голову, и Бренна увидела, что его лицо выражает жгучее нетерпение.
– Ну что? – полушепотом спросил он, чтобы не разбудить Рэнди. – Как прошло прослушивание?
Бренна только вздохнула, открывая багажник и извлекая из него неизменный манеж.
– Полная катастрофа, – мрачно ответила она. – По сравнению с ней гибель «Титаника» – история со счастливым концом.
Уилкис разочаровано вздохнул.
– Фернандесу не понравилось, как ты читала? – спросил он по дороге к входу в театр.
– Фернандесу-то понравилось, – с горечью призналась Бренна. – Мною остался недоволен ваш бывший ученик.
– Там был Майкл? – недоверчиво спросил Чарльз и усмехнулся. – Неужели он снизошел до личного присутствия на каком-то прослушивании?
– Я была бы в тысячу раз более счастлива, если бы обошлось без этого его личного присутствия… Извините, Чарльз, я вас подвела. Я не только все испортила, но еще и разругалась с мистером Донованом. Не видать теперь мне ни одной серьезной роли! – Последнее признание хоть и было произнесено бодрым голосом, но заставило старого учителя приостановиться и внимательно посмотреть в глаза своей воспитаннице.
– Ладно, не переживай, – посочувствовал Уилкис. – Представляю, что пережил Майкл, когда столкнулся с таким отношением к себе. Он ведь привык, что ему все низко кланяются. Ничего, для него полезно встретить человека, который умеет постоять за себя.
– Я рада, что вы так думаете, – с заметным облегчением в голосе поблагодарила его Бренна, – но уверена: у него на этот счет имеется другое мнение.
Они подошли к тяжелой металлической двери, ведущей на сцену. Уилкис ловко перехватил Рэнди одной рукой, а второй открыл дверь и придержал ее, пропуская Бренну.
«Риалто» когда-то был небольшим кинотеатром, одним из многих, которым пришлось закрыться после нашествия телевидения. Заброшенное здание с заколоченными окнами пребывало в запустении, пока Чарльз не обнаружил его в списках какой-то мелкой компании, занимающейся сдачей недвижимости в аренду. Своей неуемной энергией Уилкис сумел увлечь студентов университета, в котором преподавал; совместными усилиями старенькое здание отремонтировали и превратили в самодеятельный театр. Позже Бренна поняла, что Уилкису просто повезло с его приобретением. В Лос-Анджелесе было неисчислимое множество самодеятельных драматических групп, ищущих хоть какой-нибудь театр в качестве витрины для своих талантов. Все актеры жили в надежде, что в один прекрасный день их откроет режиссер из Голливуда, и они навсегда распрощаются с самодеятельным прошлым.
Несмотря на свой почтенный возраст и бедность интерьера, «Риалто» стал вторым домом для Бренны. Сценарий спектакля, который они репетировали, написал один из самых способных студентов Чарльза. Роль Бренны в нем была небольшой, но важной по сюжету. В предыдущем спектакле ей досталась сложная главная роль, а сейчас она почти отдыхала, с удовольствием участвуя в очаровательной романтической комедии.
Вернее, отдыхала бы, если бы не сцена, которую ей приходилось играть со студентом второго курса по имени Блейк Конрой. В те редкие моменты, когда Конрой переставал раздражать ее, она понимала, почему на роль героя-любовника Чарльз выбрал именно его. Вообще-то Блейк был неплохим актером и по внешности соответствовал доставшейся ему романтической роли. Из-за бронзовых волнистых волос, высокой мускулистой фигуры и залихватских усов он, казалось, сошел с плаката, рекламирующего сигареты. По правде говоря, так оно и было, пока какой-то предприимчивый театральный агент не внушил ему, что Блейк попросту прозябает в рекламных журналах, а его настоящим призванием являются сцена и экран. Бренна была уверена, что убедить его в этом не составило большого труда, так как она еще не встречала столь эгоистичного и самовлюбленного человека. Кроме того, Конрой был свято уверен, что он – Божий дар для любой женщины, и во всех любовных сценах с Бренной давал полную волю рукам, к слову сказать, потным и трясущимся.
Эта репетиция не стала исключением. Когда Бренне пришлось в третий раз сбрасывать его руки с бедер, она едва удержалась, чтобы не вцепиться ногтями в его ухоженные пальцы. Ей с трудом удалось закончить сцену, и она удалилась за кулисы, но Блейк не отставал от нее. Она резко развернулась и в упор посмотрела на Конроя. От горящего взора Бренны его самодовольная ухмылка исчезла.
– Блейк, я тебя уже предупреждала! – решительно начала она. – Я не позволю лапать себя! Если ты будешь распускать руки и дальше, я исцарапаю всю твою смазливую рожу и ты горько пожалеешь о своем наглом поведении.
Она угрожающе взмахнула рукой, чтобы показать, что говорит серьезно. На секунду на физиономии Блейка отразилось замешательство, но оно тут же сменилось более присущим ему хамством.
– Мне нравятся девушки с характером, – самодовольно изрек он, протягивая руку к ее плечу.
«Прямо ремарка из фильма с участием Джона Уэйна», – с раздражением подумала Бренна и ударила его по руке.
– Ты увидишь, какой у меня бывает характер, если не прекратишь свои штучки, – многообещающе произнесла она. – Я с тобой не шучу.
– Только не надо корчить невинное создание, – уверенно заявил Блейк и подошел к ней вплотную. – Я знаю, что нужно такой кошечке, как ты. Давай я лучше отвезу тебя домой после репетиции. Ты ведь живешь одна?
– Нет, я живу не одна, – холодно отрезала она. – Я живу с сыном.
– Ах, с сыном, – хмыкнул Конрой. – Ну что же, придется уложить его в кроватку. – И он сладострастно ухмыльнулся. – А потом я уложу в кроватку тебя.
– Боюсь, что мисс Слоун сегодня вечером будет занята и не сможет уделить тебе времени, Конрой.
Бренна на мгновение замерла от неожиданности, а затем повернулась и увидела, как к ним не спеша приближается Майкл Донован. Он был одет в голубую рубашку и обычные джинсы. В его внешности вроде бы и не чувствовалось ничего особенного, но Бренна снова ощутила властные зовущие импульсы, исходящие от него.
– Что вы здесь делаете? – холодно спросила она. – Посещаете бедные районы с благотворительной целью?
– Мы не закончили разговор сегодня утром, мисс Слоун, – миролюбиво-спокойно, будто не замечая яда иронии в ее голосе, ответил Донован. – А я не люблю не доведенных до конца дел.
– Разве? Я была уверена, что мы объяснились полностью. Мне лично больше нечего добавить, – резко бросила Бренна.
Конрой слушал перепалку и все больше раздражался. Он терпеть не мог, чтобы ему в чем-то мешали, особенно сейчас, когда он почти уже договорился с Бренной о сегодняшнем вечере.
– Мистер, вы что, не видите – дама не желает с вами разговаривать? – лениво протянул он. – Идите отсюда и не мешайте нам.
Донован бросил на Блейка острый оценивающий взгляд и вообще перестал замечать его.
– Где мы можем поговорить? – прямо спросил он Бренну. – Чарльз сказал, что вы уже закончили репетицию и он может вас отпустить. Я хотел бы пригласить вас поехать куда-нибудь и выпить шампанского.
– Я же сказал – девушке не до вас, – возмущенно заявил Конрой, пытаясь взять Бренну за руку. – Мы как раз собирались уезжать и как раз, чтобы выпить шампанского.
– Это я слышал, – бросил Донован. – Ты что-то говорил о том, что собираешься уложить ее в постель. – Он усмехнулся, но его улыбка не предвещала ничего хорошего. – Об этом можешь забыть сразу! Вообще забудь о мисс Сло-ун, для тебя у нее больше не будет времени.
– Она будет слишком занята вами? – саркастически поинтересовался Конрой.
– Вот именно, – кивнул Донован, и его глаза повеселели. – С этой минуты мисс Слоун будет полностью занята мною.
Даже туго соображающий Конрой уловил двусмысленность этого заявления. Заметив румянец на щеках Бренны, он с многозначительным видом ухмыльнулся:
– Что-то мисс Слоун не очень спешит принять ваше предложение. – Он погладил ее по руке. – Дорогая, скажи ему, чтобы он не мешал нам.
Бренна едва не заскрежетала зубами от злости. Конечно, можно использовать Блейка для зашиты от непонятных попыток Донована претендовать на нее, но она знала, что если даст малейший повод Конрою, тот станет совсем несносным.
– Блейк, отстань от меня, – устало ответила она, отбрасывая с лица прядь волос.
Донован засмеялся. Он протянул руку, снял ладонь Блейка с плеча Бренны и привлек ее поближе к себе. Девушка метнула на него недовольный взгляд, но он его полностью проигнорировал и повторил ее же слова:
– Блейк, сказано тебе – отстань. Конрой вполголоса выругался, угрожающе посмотрел на Бренну и медленно побрел прочь, продолжая что-то бормотать себе под нос. Даже его походка свидетельствовала о крайне уязвленном самолюбии.
– В жизни он играет лучше, чем на сцене, – заметил Майкл.
– А вы были на репетиции? – с удивлением спросила Бренна. Донован кивнул.
– Мне нужно было поговорить с Чарльзом. И к тому же я хотел еще раз посмотреть вашу игру. Так сказать, одним выстрелом убить двух зайцев.
Бренна скептически взглянула на него.
– Вы приехали, чтобы увидеть меня на сцене? В это трудно поверить…
– Я – занятой человек, мисс Слоун, – перебил ее Донован, – и у меня нет времени, чтобы заниматься несерьезными делами. Так как насчет шампанского?
Она устало покачала головой.
– Я так устала сегодня… – Но встретив его взгляд, она вдруг забыла то, что хотела сказать, и едва заставила себя отвести глаза. – Я вам не верю, – вызывающе заявила она. – Мне кажется, вам как раз нравится заниматься несерьезными делами. Мы оба прекрасно понимаем, что вы сказали Конрою не правду. Не понимаю только, зачем вам это было нужно. Я – женщина не вашего типа, вам нравятся другие…
Донован удивленно поднял брови.
– Продолжайте, мисс Слоун, – протянул он. – Мне будет интересно узнать, каких женщин вы считаете моим типом.
Бренна пожала плечами и насмешливо ответила:
– Все знают, что ваши избранницы – это избалованные женщины из высшего общества. А такая Джульетта, как я, наскучит вам за один день.
Донован улыбнулся и, протянув руку, нежно провел пальцами по ее щеке, от чего у нее перехватило дыхание. Его глаза торжествующе просияли, словно ее реакция доставила ему удовольствие.
– А может, мне до смерти наскучили женщины, о которых вы говорите, – вкрадчиво, приблизившись почти к ее уху, прошептал он. А потом тихо засмеялся и спросил:
– И не вы ли сказали, что Джульетте тоже не откажешь в сексуальности? Надо бы мне более серьезно подумать об этом…
Бренна поспешно отступила назад, и он неохотно опустил руку. Но даже после того, как рука Майкла соскользнула с ее щеки, она продолжала чувствовать головокружительную силу его мужского магнетизма. Ей захотелось подойти к нему и вновь ощутить приятное возбуждение, которое она никогда ранее не испытывала. Однако ей удалось совладать с собой и ответить спокойным голосом:
– Думаю, я здесь ни при чем. Вы просто заехали к Чарльзу, чтобы успокоить своего бывшего учителя по поводу отказа его протеже. А когда увидели меня, то не смогли побороть соблазн хоть немного рассчитаться за то, что я наговорила вам сегодня.
В его голубых глазах мелькнул огонек злости. Он нахмурился.
– Такая молодая и уже такая циничная. Вы ненавидите всех мужчин или только меня?
– У меня нет ненависти к мужчинам. Я просто не доверяю им там, где дело касается женщин.
– Интересно, – бросил Майкл, продолжая пристально смотреть на нее.
Бренне пришла в голову странная мысль, что этот оценивающий взгляд видит, анализирует и сохраняет для будущего использования всю информацию как о ее физических достоинствах и недостатках, так и об умственных способностях.
– Короче говоря, вы ошибаетесь, – закончил он свою мысль, вынимая из заднего кармана пачку сложенных листов и протягивая ее Бренне. – Я приехал сюда, чтобы передать вам вот этот сценарий.
Она взяла листы, развернула их, прочитала заглавие сценария – «Забытый миг» – и, вздрогнув, подняла голову.
– Я хочу предложить вам роль Мэри Дарни, – продолжал Донован. – Чарльз сказал мне, что вы читаете все сценарии и учите роли наизусть очень быстро.
Бренна изумленно кивнула и снова перевела взгляд на сценарий.
– Вот это от вас и требуется, – заключил Майкл и добавил тоном, не допускающим возражений:
– Через три дня вы должны быть готовы к съемкам.
– Ничего не понимаю, – в замешательстве проговорила Бренна, – в газетах сообщали, что съемки «Забытого мига» начались два месяца назад и роль Мэри Дарни играет какая-то актриса с Бродвея…
– Она не справилась с ролью, и я решил заменить ее.
Бренна поежилась от жесткости, прозвучавшей в его голосе.
– Это правда? – тихо произнесла она.
– Правда, – отрезал он непреклонно. – Роль Мэри Дарни – второстепенная, но вам она должна понравиться. Если ее сыграть правильно, она сможет преобразить весь фильм.
– А почему вы выбрали меня? – прямо спросила Бренна.
– Потому что вы подходите для этой роли, – просто ответил Донован. – Когда Чарльз попросил меня допустить вас к прослушиванию на роль Энги, он сказал, что вы обладаете способностью взять зрителя за горло и не отпускать до конца спектакля.