Страница:
Теперь дорога на Баку была открыта, и его правитель поспешил признать себя вассалом России. Однако Глазенап, как раньше сам Петр, вынужден был дожидаться прибытия флотилии. В это время произошло событие, которое оказалось для него роковым. Ветеран граф Гудович был снова назначен главнокомандующим Кавказской армией и сразу по прибытии в Георгиевск направил Глазенапу приказ ожидать в Дербенте приезда генерала Булгакова, которому было доверено продолжать экспедицию. Гудович в его возрасте был весьма капризен, заносчив и тщеславен до такой степени, что утерял все военные способности, которые были ранее ему присущи. Его обращение с Глазенапом, к которому он испытывал явную неприязнь, было резким и несправедливым. Однако последний добровольно пошел в подчинение Булгакову и с тех пор занимал второстепенное место в кампании, которую сам разработал и столь успешно начал. Боев фактически не было, поскольку и Баку, и Куба сдались без сопротивления. Посоветовав продолжить наступление на Эривань, но не найдя отклика, этот храбрый офицер ушел с передовой; правда, впоследствии он еще некоторое время находился в Георгиевске в качестве командира нижегородских драгун, но его военная карьера была уже на излете.
Все просчеты и недостатки нового главнокомандующего скоро стали очевидны. Положение вещей было таково, что человек, державший в своих руках бразды правления, должен был быть энергичным и решительным; однако Гудович уже не был ни тем ни другим. Перед ним стояло сразу несколько проблем. На северной линии и в Осетии свирепствовала чума, и там было недостаточно сил, чтобы локализовать ее. Осетины подняли восстание. Кабардинцы и племена, жившие за Курой, воспользовались возможностью, чтобы начать набеги на русские поселения, причем добирались почти до Ставрополя. В Закавказье царь Имеретии Соломон бросил вызов своим новым хозяевам. Хусейн Кули, хан Баку, который нашел себе убежище в Персии, вместе с грузинским царевичем Алексеем вторгся в Грузию со стороны Эревани. Персидская армия в 20 000 штыков двинулась на Шушу по призыву хана Ибрагима, но после смерти последнего от руки русских шекенский хан разорвал союзнический договор. В это же время вечно воинственные джаро-белоканы, которые в прошлом году совершили отчаянную, но безуспешную атаку на русский Форт-Александровский, снова подняли восстание. Когда дело дошло до реального столкновения, русские, как всегда, одержали победу. Генерал Небольсин только со своим полком и батальонами Карягина и Лисаневича (всего 1600 штыков) полностью разбил персов в Ханашинском ущелье; затем он направился на Нуху, столицу Шекена, и штурмом взял город. Таким образом, враг не добился успеха ни на одном направлении. Был восстановлен относительный мир. Восставшие ханы были свергнуты, а на их место назначены новые правители из местных. Русские военные историки жестко критиковали это решение; по их мнению, Гудович должен был бы превратить ханства в русские провинции. Однако теперь война с Турцией стала неизбежной, и Гудович, зная, что ему не стоит ждать подкрепления из европейской части России, из-за приближения Наполеона к Вильне, видимо, был вынужден поступить именно так ради умиротворения Персии. Теперь он мог заключить с ней перемирие.
В 1807 году началась война с Турцией, первыми плодами которой для России стало возвращение Анапы, которая в этот раз сдалась почти без сопротивления эскадрону адмирала Пустошкина. В течение следующих пяти лет, что Гудович оставался главнокомандующим, Россия хоть с трудом, но удерживала свои позиции. За ее границами одна неудача следовала за другой, а катастрофы не происходило только благодаря героизму офицеров и рядовых и крайней некомпетентности врага.
Оставив Небольсина с небольшим отрядом присматривать за персидской границей, главнокомандующий повел основные силы на Ахалцих, а вспомогательные отряды двинулись на Каре и Поти. Однако сам Гудович был разбит и потерял 900 человек и 3 пушки при попытке взять небольшую, но важную крепость Ахалкалаки и отошел в Грузию. Еще две попытки взять крепость также провалились, и турки перешли в наступление, однако после трех атак на небольшую крепость Гюмри (Александрополь) были отбиты Гудовичем, который поспешил на помощь генералу Несветаеву. После этой операции Гудовичу было присвоено звание фельдмаршала. Эффект от этой победы был таков, что шах, официально все еще находившийся в состоянии войны с Россией, поспешил поздравить его. Однако последующие мирные переговоры приняли столь неудовлетворительный характер, что, несмотря на все дружественные усилия посланника Наполеона при персидском дворе генерала Жардана, Гудович в сентябре 1808 года попытался атаковать Эривань. К каким ошибкам и несправедливости привело его тщеславие, видно из его обращения к жителям Эривани: «Не полагайтесь на то, что прошлая блокада вашего города оказалась неудачной. Тогдашние обстоятельства разительным образом отличаются от обстоятельств нынешних. В то время блокадой руководил князь Цицианов, молодой генерал, не очень опытный в военных делах.
Теперь во главе войска стою я, который более 30 лет ведет в бой мощную русскую армию». Точно так же, как это было при Ахалкалаки, попытка штурма провалилась, русские понесли серьезные потери, и отступление стало не только неизбежным, но и жизненно необходимым. Погодные условия – снег, мороз и абсолютно непроезжие дороги – представляли для войск серьезную опасность. Тысяча человек, в основном ослабленные или раненные, замерзли. Казалось, вся армия обречена на гибель. Войскам удалось спастись только благодаря блистательной победе, одержанной Небольсиным и Лисаневичем над огромной армией персов, которая преграждала единственный путь к отступлению. Гудович пришел в Тифлис вымотанный до изнеможения; его двухлетнее правление, за которым всегда незримо стоял Глазенап, поддерживаемое боевым духом русского офицерства, закончилось позорным провалом, и император не колеблясь принял поданное им прошение об отставке.
С приходом на место Гудовича графа Тормасова в апреле 1809 года положение русских войск улучшилось. В первый раз был взят Поти – благодаря блестящей атаке, героем которой стал князь Орбелиани, который был одним из многих грузин благородного происхождения, посвятивших свою жизнь и таланты России. Более того, царь Соломон был свергнут, а Имеретия присоединена к России. В то же время Гурия и Абхазия с Сухум-Кале добровольно вверили свою судьбу в руки России, тем самым завершив объединение грузинских народов (1810 год). На главном театре военных действий удалось избежать вторжения турок в Грузию – это произошло благодаря победе, одержанной под Ахалкалаки маркизом Паулуччи, итальянцем, находившимся на русской службе. Персы вошли в Талиш и разграбили его, но позже потерпели поражение от татарского отряда, который был поддержан соединением генерала Небольсина. Вот как описывает император Александр I победу Паулуччи: «Победа, одержанная на границах Картлинии 5 сентября над 10 000 турок и персов, могла быть одержана только русскими войсками, и никем другим. Два батальона (девятый и пятнадцатый) стрелков, с легкими ружьями и отрядом казаков, идут три дня по горам, покрытым снегом и льдом: даже местные считают такую дорогу непроходимой. В полночь они так тихо приближаются к вражеским позициям, что враг замечает их, только когда они находятся в каких-то ста метрах от лагеря. Их неожиданное появление, внезапный залп из ружей и пушек, а затем штыковая атака посеяли среди врагов панику. Храбрые русские солдаты прошли через вражеский лагерь, а турки и персы стали искать спасения в бегстве». За этой победой последовала попытка взять турецкую крепость Ахалцих (ноябрь 1810 года), однако после одной победы, одержанной под ее стенами, Тормасов отвел войска из-за вспышки чумы в войсках. На следующий год он был по его собственной просьбе отозван из войск, и в сентябре командование перешло к Паулуччи, а генерал Ртищев получил назначение на северную линию[33].
Несмотря на описанные выше успехи, 1811-й был тяжелым годом. Позиции русских снова оказались в опасности. Кульминацией стал 1812 год.
Войну с Наполеоном давно уже предвидели, поэтому три полка были тайно переброшены из и без того ослабленной армии на Кавказе. Враждебность мусульман на севере и юге все усиливалась, продолжались войны с турками и персами, да и внутри самой Грузии проявились зловещие признаки недовольства. Лицом к лицу с превышающим их численностью врагом русские могли рассчитывать только на свою дисциплину и храбрость. Только эта храбрость делала поражение равным бесчестью, а отступление – просто невозможным. Паулуччи, энергичный, храбрый и дисциплинированный военный, изложил все эти идеи в одном из своих приказов: «Солдаты должны знать, что лучше умереть с честью, чем жить в бесчестье, так что, даже рискуя своей жизнью, никто не должен пасовать перед врагом, пусть и превосходящим нас численно… Тем самым я объявляю, что любой офицер, бежавший от врага, предстанет перед военным трибуналом и с позором будет изгнан со службы. Только тот, кто всегда помнит о том, что он русский и потому непобедим, может одолеть врага – и сделает это». Такова была школа, которую прошла русская армия на Кавказе, и именно такой дух (за редким исключением) царил среди солдат и офицеров. Ничто другое не смогло бы сохранить Закавказье для России. Позже, как мы увидим, когда напряжение немного спало, когда атака, а не оборона снова стала главным делом русских, имели место многочисленные случаи, когда русские (как и другие в сходных обстоятельствах) уже не проявляли того героизма. Это еще одно доказательство того, что в крупных организациях смелость, как и трусость, во многом является продуктом обстоятельств. Даже теперь были отдельные случаи обратного, однако в целом у русских были веские основания гордиться теми, кто в дни невзгод поддерживал положение и престиж своей страны перед противником, сражаясь с ним в дальней стране, где-то за горами. И среди многих героев, заслуживших там бессмертную славу, Котляревский, с которым не может сравниться даже Скобелев, выделяется своим поведением и безупречным мужеством.
Летом 1811 года опасность казалась большей, чем всегда. Персидские и турецкие военачальники, забыв о взаимной ревности и подозрениях, согласились действовать сообща и подготовили совместную атаку на русские позиции. Первой целью был Гюмри. Они встретились при Магасберде 30 августа, однако на этот раз судьба была на стороне русских. Трагический инцидент разрушил все планы врага. Во время традиционной джигитовки некий курд, подкупленный командиром Магасберда, который тайно ненавидел турок, проезжая мимо, на полном скаку разрядил свое оружие в сераскира Эрзерума, смертельно ранив его. Умирающего отправили в Каре; его войска ушли вместе с ним и были распущены. Затем ушел сердар Эривани, а паша Трабзона, оставшись в одиночестве, отошел в Батум. Все это заняло время, однако Паулуччи решил перейти в наступление, и Котляревскому было поручено пойти на Ахалкалаки, крепость, которая успешно отразила атаки всей армии Гудовича. Котляревский, который взял с собой только два батальона грузинских гренадер, совершил марш-бросок через заснеженные горы, избегая оживленных дорог. Преодолев многочисленные препятствия, он незамеченным подошел к Ахалкалаки 9 декабря. Атака была столь внезапна, что первые русские солдаты под предводительством капитана Шультена уже были на крепостной стене, когда солдаты гарнизона заметили их. Турки отчаянно сопротивлялись, но – было поздно. На рассвете крепость была уже в руках русских, которые потеряли только 30 человек убитыми и ранеными. Герой этой победоносной кампании был повышен в звании – он стал генерал-майором. И это всего в 29 лет.
Тем временем столкновения и беспорядки произошли на южной и восточной границах Дагестана. Генерал Гурьев, под командованием которого был Севастопольский полк (тогда – худший на Кавказе), потерпел поражение у Кубы. На смену ему пришел генерал Хатунцев, храбрый и энергичный офицер, который, получив подкрепление, скоро восстановил там порядок, одержал полную победу над горцами, а позже атаковал главное укрепление Куринского каганата близ границы Кази-Кумуха.
Так закончился 1811 год, который в целом был для России успешным. Однако грядущий год, год вторжения Наполеона, начался катастрофами, которые были лишь прелюдией к таким бедам и опасностям, всерьез поставившим под угрозу доминирование России на Кавказе. Изучая историю 1812 года, трудно сказать, что в ней более удивительно – героическая цепкость и стойкость русских войск под командованием таких личностей, как Котляревский, Портнягин и др., или безнадежная некомпетентность различных мусульманских властителей, больших и маленьких, которые при благоприятных для них обстоятельствах не только не сумели отбросить северных завоевателей до Терека и Кубани, но и уступили свои территории на всех направлениях.
Не успел год начаться, как многотысячное войско персов вторглось в Карабах и, заблокировав батальон Троицкого полка под командованием майора Джини в Султан-Буде (Керза-Кетчиб в 80 километрах от Шуши), заняло Шахбулах в 30 километрах к северу, чтобы прервать сообщение с Шушей. Небольшое подкрепление, прибывшее вовремя, взяло штурмом Шахбулах, но не могло продвинуться дальше. Затем 18 000 персов атаковали русских в Султан-Буде. Джини и следующий по званию офицер были убиты, другие – ранены. Командование принял капитан Оловяшников, который сдался практически без боя. Знамена полка попали в руки врага – это беспрецедентный случай в анналах Кавказской кампании[34].
Можно представить себе восторг персидского двора: оказывается, русские не так уж непобедимы. Шах уже представлял себе будущие успехи, которые восстановят его прошлое господство над ханствами и, возможно, над Грузией. В этих обстоятельствах Паулуччи, который был в Дербенте занят проблемами Дагестана, отозвал Котляревского с турецкой границы, передал ему командование в Карабахе, а сам поспешил дальше.
Однако на пороге были куда более серьезные события. В самой Грузии росло народное недовольство великодержавной политикой России и высокомерием русских, а 31 января в деревне Ахмет началось открытое восстание, а на следующий день – в Тонети, где разъяренная толпа растерзала русского офицера, обвиненного в изнасиловании женщины. Скоро восстанием была охвачена вся Кахетия. Телаф и Сайнах были осаждены восставшими. Первый город, хорошо укрепленный, сумел выдержать осаду, а вот Сайнах был взят, а весь гарнизон зверски убит. В деревне Кахобети эскадрон нарвских драгун был уничтожен, а Мартынов, командир полка, смертельно ранен. К Телафу со всех сторон шло подкрепление, но ни одному отряду не удалось добраться до города. Один отряд, состоявший из 280 пеших нарвских драгун, был окружен у самых стен города. Командир отряда Есипов был убит, а в Телаф вошли не более 128 человек из всего отряда (без единого офицера!), и то это произошло благодаря отчаянной борьбе всего гарнизона. В самнахском регионе восставшие атаковали Бодбискхеви, хотя там был расквартирован батальон знаменитого Карабахского полка. Потеряв двух офицеров и 212 солдат, батальон счел свое положение слишком уязвимым и отошел к Кара-Алачу, где, укрепленный еще двумя ротами того же полка и двумя эскадронами не менее знаменитого Нижегородского полка, батальон оставался в осаде 12 дней, не имея другой еды, кроме ячменя, предназначенного для лошадей. Таким внезапным было начало восстания и так быстро оно распространялось, что командующий округом Портнягин попал в засаду возле Сагареджи вместе с 50 нарвскими драгунами. Хотя к моменту прихода двух рот Херсонского гренадерского полка почти половина его людей были убиты, Портнягин сумел пробиться к Тифлису. Здесь в столице также зрела буря, и князь Орбелиани предупредил главнокомандующего, что он более не может отвечать за безопасность в городе, поскольку лезгины уже появились на его окраинах. На севере восстание распространялось в провинции Ананур и даже в Осетии. Таким образом, отряд, состоявший из трех рот и одной пушки и спешащий в Дербент, был вынужден отойти. Однако в этом направлении успех восставших был недолог. Подполковник Ушаков с батальоном Грузинского полка направился в Душет и взял его штурмом 12 февраля, а также взял Ананур, после чего ситуация в этом районе Грузии несколько выправилась.
Вскоре после этого в Тифлис прибыл Паулуччи, и в Телаф направили крупное подкрепление: враги были разбиты наголову, а сообщение восстановлено. В это же время (21 февраля) турки численностью в 5000 штыков предприняли отчаянную попытку штурма Ахалкалаки, но были разбиты и понесли серьезные потери. Три дня спустя Лисаневич с небольшим отрядом русских и при поддержке Кара-бека одержал победу над турецкими войсками при Паргите. Паулуччи, обрадованный известиями об этом успехе, поспешил подавить восстание в Тифлисе. Дело в том, что, если бы туркам удалось вновь взять Ахалкалаки, ситуация осложнилась бы до крайности. Итак, восставшие были разбиты, их лидер князь Кабулов взят в плен и отправлен в Россию. Непосредственная опасность миновала, и именно в этот момент Паулуччи получил письмо, в котором его отзывали с Кавказа. Император назначил его начальником штаба Первой Западной армии, сражавшейся против французов. Однако вскоре после этого он был назначен генерал-губернатором Финляндии и балтийских провинций, скорее всего из-за разногласий с Барклаем де Толли. После этого Паулуччи ушел с русской службы и некоторое время был губернатором Генуи.
Как известно, в 1811 году командование было разделено. Закавказье осталось под командованием Паулуччи, а северная линия вместе с Астраханской губернией были отданы под командование генерал-лейтенанта Ртищева, который после отзыва Паулуччи взял всю полноту власти на Кавказе в свои руки. Новому главнокомандующему, человеку исключительной честности, очевидно, все же не хватало других качеств, куда более желательных для подобного момента. Он не обладал ни энергией, ни твердостью, а его попытка победить беспокойные северные племена мирными методами провалилась. Возможно, это произошло не столько из-за самой невозможности успеха, сколько из-за того, что миротворческая деятельность, не подкрепленная жесткостью в глазах местных жителей, могла быть лишь проявлением слабости. А слабость у дикарей и полудикарей всегда вызывает презрение. В доказательство этого знаменитый преемник Ртищева Ермолов приводит такой факт: ингушские старейшины, которых Ртищев вызвал в Моздок и затем отправил домой, нагруженных подарками, в ту же ночь напали на его караван с багажом и разорили его практически под носом у своего благодетеля. Именно политике, проводимой им в течение четырех лет, его преемники были обязаны теми проблемами, которые обрушились на них. Трудно сказать, насколько они были справедливы в своих обвинениях. Однако этот вопрос мы рассмотрим позднее.
Совершенно очевидно, что наследство, полученное Ртищевым от Паулуччи, было незавидным. Россия, сражавшаяся за само свое существование на собственной территории, одновременно находилась в состоянии войны с Персией и Турцией. Армия на Кавказе, которая и так никогда не могла похвастаться большой численностью, уже понесла серьезные потери и становилась все слабее и слабее, а о подкреплении не могло быть и речи. И среди христиан, и среди мусульман зрело недовольство, что привело к возникновению заговоров и открытых актов насилия и восстаний на всем пространстве от Араса до Терека и Кубани, от Каспийского до Черного моря. Между Владикавказом и Тифлисом поднялись все горские племена – осетины, хевсуры, пшавы и тушены, и на какое-то время все пути сообщения между двумя городами были перерезаны.
В этих обстоятельствах было совершенно очевидно, что героизма русских хватало только на то, чтобы иногда наносить поражения врагу. Но постепенно напряженность спала. Россия, доведенная до отчаяния, заключила мир с Турцией; теперь Ртищев, которому более ничто не грозило с этой стороны, с радостью отвел с турецкой границы и прилегающих земель свои войска. По Бухарестскому договору (16 мая 1812 года) Турция вернула себе почти все, что потеряла на Кавказе в последние годы, а ее лучшие войска мирным путем заняли Анапу, Поти и Ахалкалаки. Однако Сухум-Кале оставался в руках русских, которые, несмотря на положения договора, удерживали его под тем благовидным предлогом, что этот город в реальности никогда не был турецким. Русские тяжело переживали произошедшее: очень горько было сознавать, что все усилия, успехи, море пролитой крови и потраченных денег были напрасны, а героизм русских солдат пропал впустую. Однако продолжение войны с Турцией могло бы привести к еще более катастрофическим потерям; и если уж русским суждено было отдать ранее завоеванные территории, то лучше это было сделать именно таким образом – без лишних жертв и без потери престижа Кавказской армии.
Теперь армия была в состоянии справиться с оставшимися врагами. Полковник Печерский разбил осетин, которые продвинулись на юг и угрожали самому Тифлису; в результате была открыта дорога на Владикавказ. В Кахетии Орбелиани наконец-то победил грузинского царевича Александра (14 октября 1812 года), а пять дней спустя Котляревский, которого держал «в узде» Ртищев, воспользовался отсутствием главнокомандующего в Тифлисе, незаметно пересек Арас, разбил основные силы персов на берегах этой реки и ночью полностью уничтожил остатки персидской армии при Асландузе[35]. Погибло 10 000 вражеских солдат, а потери русских составили 3 офицера и 124 солдата убитыми и ранеными.
Это была вторая победа Котляревского в этом месте, и в каждом случае приказ генерала состоял в одном: не щадить никого. Правда, в данном случае он пощадил 537 пленных. В сражении принимали участие 2 британских офицера на персидской службе – майор Кристи и капитан Линдсей.
Кристи был ранен в шею, и более половины батальона, который он учил и которым командовал, полегло, пытаясь вынести его с поля боя. Попытка была неудачной, но она явилась блестящим проявлением солдатской верности.
Утром Кристи был обнаружен русским отрядом, который предложил ему помощь. Он давно решил, что не сдастся в плен живым, и ударил ножом офицера, который хотел помочь ему встать. Генералу Котляревскому было послано сообщение о том, что обнаружен раненый английский офицер, не желающий сдаваться. В ответ было приказано разоружить его и обеспечить ему максимум удобств. Однако Кристи оказал отчаянное сопротивление и якобы убил 6 человек перед тем, как был разоружен, а затем застрелен казаком.
Было захвачено 11 пушек английского производства. На них якобы была надпись: «От короля королей шаху всех шахов».
«Бог, ура и штык, – писал Котляревский, – дали победу самому милостивому из всех государей». Ртищев, которому никак нельзя было отказать в благородстве, простил своему подчиненному нарушение приказа и рекомендовал его царю. В декабре молодой герой увенчал себя еще одним замечательным деянием. Перейдя покрытую снегом луганскую степь, он появился у стен Ленкорани, крепости, недавно перестроенной по плану английских инженеров. После отказа персов сдаться он начал штурм и после пятидневной осады взял крепость, потеряв при этом тысячу человек – более 2/3 своего отряда. Приказ, изданный генералом по этому поводу, был выдержан в высокопарном тоне, и, в частности, там было сказано: «Отступать некуда». Можно лишь добавить, что пощады тоже не было. Генерал Ртищев докладывал царю: «Крайнее раздражение солдат упрямством обороняющихся заставило их уничтожить все 4000 человек гарнизона. Ни один человек не избежал смерти».
Сам Котляревский был трижды ранен (в том числе в голову – тяжело), и это сделало его дальнейшую службу невозможной. Его нашли чуть живым среди кучи мертвых тел и увезли в Тифлис. Он прожил еще 39 лет, и каждый год был наполнен болью. Император наградил его орденом Святого Георгия II степени – III степени у него уже был – это была невероятная честь для столь молодого человека (ему было только 31 год)[36].
Все просчеты и недостатки нового главнокомандующего скоро стали очевидны. Положение вещей было таково, что человек, державший в своих руках бразды правления, должен был быть энергичным и решительным; однако Гудович уже не был ни тем ни другим. Перед ним стояло сразу несколько проблем. На северной линии и в Осетии свирепствовала чума, и там было недостаточно сил, чтобы локализовать ее. Осетины подняли восстание. Кабардинцы и племена, жившие за Курой, воспользовались возможностью, чтобы начать набеги на русские поселения, причем добирались почти до Ставрополя. В Закавказье царь Имеретии Соломон бросил вызов своим новым хозяевам. Хусейн Кули, хан Баку, который нашел себе убежище в Персии, вместе с грузинским царевичем Алексеем вторгся в Грузию со стороны Эревани. Персидская армия в 20 000 штыков двинулась на Шушу по призыву хана Ибрагима, но после смерти последнего от руки русских шекенский хан разорвал союзнический договор. В это же время вечно воинственные джаро-белоканы, которые в прошлом году совершили отчаянную, но безуспешную атаку на русский Форт-Александровский, снова подняли восстание. Когда дело дошло до реального столкновения, русские, как всегда, одержали победу. Генерал Небольсин только со своим полком и батальонами Карягина и Лисаневича (всего 1600 штыков) полностью разбил персов в Ханашинском ущелье; затем он направился на Нуху, столицу Шекена, и штурмом взял город. Таким образом, враг не добился успеха ни на одном направлении. Был восстановлен относительный мир. Восставшие ханы были свергнуты, а на их место назначены новые правители из местных. Русские военные историки жестко критиковали это решение; по их мнению, Гудович должен был бы превратить ханства в русские провинции. Однако теперь война с Турцией стала неизбежной, и Гудович, зная, что ему не стоит ждать подкрепления из европейской части России, из-за приближения Наполеона к Вильне, видимо, был вынужден поступить именно так ради умиротворения Персии. Теперь он мог заключить с ней перемирие.
В 1807 году началась война с Турцией, первыми плодами которой для России стало возвращение Анапы, которая в этот раз сдалась почти без сопротивления эскадрону адмирала Пустошкина. В течение следующих пяти лет, что Гудович оставался главнокомандующим, Россия хоть с трудом, но удерживала свои позиции. За ее границами одна неудача следовала за другой, а катастрофы не происходило только благодаря героизму офицеров и рядовых и крайней некомпетентности врага.
Оставив Небольсина с небольшим отрядом присматривать за персидской границей, главнокомандующий повел основные силы на Ахалцих, а вспомогательные отряды двинулись на Каре и Поти. Однако сам Гудович был разбит и потерял 900 человек и 3 пушки при попытке взять небольшую, но важную крепость Ахалкалаки и отошел в Грузию. Еще две попытки взять крепость также провалились, и турки перешли в наступление, однако после трех атак на небольшую крепость Гюмри (Александрополь) были отбиты Гудовичем, который поспешил на помощь генералу Несветаеву. После этой операции Гудовичу было присвоено звание фельдмаршала. Эффект от этой победы был таков, что шах, официально все еще находившийся в состоянии войны с Россией, поспешил поздравить его. Однако последующие мирные переговоры приняли столь неудовлетворительный характер, что, несмотря на все дружественные усилия посланника Наполеона при персидском дворе генерала Жардана, Гудович в сентябре 1808 года попытался атаковать Эривань. К каким ошибкам и несправедливости привело его тщеславие, видно из его обращения к жителям Эривани: «Не полагайтесь на то, что прошлая блокада вашего города оказалась неудачной. Тогдашние обстоятельства разительным образом отличаются от обстоятельств нынешних. В то время блокадой руководил князь Цицианов, молодой генерал, не очень опытный в военных делах.
Теперь во главе войска стою я, который более 30 лет ведет в бой мощную русскую армию». Точно так же, как это было при Ахалкалаки, попытка штурма провалилась, русские понесли серьезные потери, и отступление стало не только неизбежным, но и жизненно необходимым. Погодные условия – снег, мороз и абсолютно непроезжие дороги – представляли для войск серьезную опасность. Тысяча человек, в основном ослабленные или раненные, замерзли. Казалось, вся армия обречена на гибель. Войскам удалось спастись только благодаря блистательной победе, одержанной Небольсиным и Лисаневичем над огромной армией персов, которая преграждала единственный путь к отступлению. Гудович пришел в Тифлис вымотанный до изнеможения; его двухлетнее правление, за которым всегда незримо стоял Глазенап, поддерживаемое боевым духом русского офицерства, закончилось позорным провалом, и император не колеблясь принял поданное им прошение об отставке.
С приходом на место Гудовича графа Тормасова в апреле 1809 года положение русских войск улучшилось. В первый раз был взят Поти – благодаря блестящей атаке, героем которой стал князь Орбелиани, который был одним из многих грузин благородного происхождения, посвятивших свою жизнь и таланты России. Более того, царь Соломон был свергнут, а Имеретия присоединена к России. В то же время Гурия и Абхазия с Сухум-Кале добровольно вверили свою судьбу в руки России, тем самым завершив объединение грузинских народов (1810 год). На главном театре военных действий удалось избежать вторжения турок в Грузию – это произошло благодаря победе, одержанной под Ахалкалаки маркизом Паулуччи, итальянцем, находившимся на русской службе. Персы вошли в Талиш и разграбили его, но позже потерпели поражение от татарского отряда, который был поддержан соединением генерала Небольсина. Вот как описывает император Александр I победу Паулуччи: «Победа, одержанная на границах Картлинии 5 сентября над 10 000 турок и персов, могла быть одержана только русскими войсками, и никем другим. Два батальона (девятый и пятнадцатый) стрелков, с легкими ружьями и отрядом казаков, идут три дня по горам, покрытым снегом и льдом: даже местные считают такую дорогу непроходимой. В полночь они так тихо приближаются к вражеским позициям, что враг замечает их, только когда они находятся в каких-то ста метрах от лагеря. Их неожиданное появление, внезапный залп из ружей и пушек, а затем штыковая атака посеяли среди врагов панику. Храбрые русские солдаты прошли через вражеский лагерь, а турки и персы стали искать спасения в бегстве». За этой победой последовала попытка взять турецкую крепость Ахалцих (ноябрь 1810 года), однако после одной победы, одержанной под ее стенами, Тормасов отвел войска из-за вспышки чумы в войсках. На следующий год он был по его собственной просьбе отозван из войск, и в сентябре командование перешло к Паулуччи, а генерал Ртищев получил назначение на северную линию[33].
Несмотря на описанные выше успехи, 1811-й был тяжелым годом. Позиции русских снова оказались в опасности. Кульминацией стал 1812 год.
Войну с Наполеоном давно уже предвидели, поэтому три полка были тайно переброшены из и без того ослабленной армии на Кавказе. Враждебность мусульман на севере и юге все усиливалась, продолжались войны с турками и персами, да и внутри самой Грузии проявились зловещие признаки недовольства. Лицом к лицу с превышающим их численностью врагом русские могли рассчитывать только на свою дисциплину и храбрость. Только эта храбрость делала поражение равным бесчестью, а отступление – просто невозможным. Паулуччи, энергичный, храбрый и дисциплинированный военный, изложил все эти идеи в одном из своих приказов: «Солдаты должны знать, что лучше умереть с честью, чем жить в бесчестье, так что, даже рискуя своей жизнью, никто не должен пасовать перед врагом, пусть и превосходящим нас численно… Тем самым я объявляю, что любой офицер, бежавший от врага, предстанет перед военным трибуналом и с позором будет изгнан со службы. Только тот, кто всегда помнит о том, что он русский и потому непобедим, может одолеть врага – и сделает это». Такова была школа, которую прошла русская армия на Кавказе, и именно такой дух (за редким исключением) царил среди солдат и офицеров. Ничто другое не смогло бы сохранить Закавказье для России. Позже, как мы увидим, когда напряжение немного спало, когда атака, а не оборона снова стала главным делом русских, имели место многочисленные случаи, когда русские (как и другие в сходных обстоятельствах) уже не проявляли того героизма. Это еще одно доказательство того, что в крупных организациях смелость, как и трусость, во многом является продуктом обстоятельств. Даже теперь были отдельные случаи обратного, однако в целом у русских были веские основания гордиться теми, кто в дни невзгод поддерживал положение и престиж своей страны перед противником, сражаясь с ним в дальней стране, где-то за горами. И среди многих героев, заслуживших там бессмертную славу, Котляревский, с которым не может сравниться даже Скобелев, выделяется своим поведением и безупречным мужеством.
Летом 1811 года опасность казалась большей, чем всегда. Персидские и турецкие военачальники, забыв о взаимной ревности и подозрениях, согласились действовать сообща и подготовили совместную атаку на русские позиции. Первой целью был Гюмри. Они встретились при Магасберде 30 августа, однако на этот раз судьба была на стороне русских. Трагический инцидент разрушил все планы врага. Во время традиционной джигитовки некий курд, подкупленный командиром Магасберда, который тайно ненавидел турок, проезжая мимо, на полном скаку разрядил свое оружие в сераскира Эрзерума, смертельно ранив его. Умирающего отправили в Каре; его войска ушли вместе с ним и были распущены. Затем ушел сердар Эривани, а паша Трабзона, оставшись в одиночестве, отошел в Батум. Все это заняло время, однако Паулуччи решил перейти в наступление, и Котляревскому было поручено пойти на Ахалкалаки, крепость, которая успешно отразила атаки всей армии Гудовича. Котляревский, который взял с собой только два батальона грузинских гренадер, совершил марш-бросок через заснеженные горы, избегая оживленных дорог. Преодолев многочисленные препятствия, он незамеченным подошел к Ахалкалаки 9 декабря. Атака была столь внезапна, что первые русские солдаты под предводительством капитана Шультена уже были на крепостной стене, когда солдаты гарнизона заметили их. Турки отчаянно сопротивлялись, но – было поздно. На рассвете крепость была уже в руках русских, которые потеряли только 30 человек убитыми и ранеными. Герой этой победоносной кампании был повышен в звании – он стал генерал-майором. И это всего в 29 лет.
Тем временем столкновения и беспорядки произошли на южной и восточной границах Дагестана. Генерал Гурьев, под командованием которого был Севастопольский полк (тогда – худший на Кавказе), потерпел поражение у Кубы. На смену ему пришел генерал Хатунцев, храбрый и энергичный офицер, который, получив подкрепление, скоро восстановил там порядок, одержал полную победу над горцами, а позже атаковал главное укрепление Куринского каганата близ границы Кази-Кумуха.
Так закончился 1811 год, который в целом был для России успешным. Однако грядущий год, год вторжения Наполеона, начался катастрофами, которые были лишь прелюдией к таким бедам и опасностям, всерьез поставившим под угрозу доминирование России на Кавказе. Изучая историю 1812 года, трудно сказать, что в ней более удивительно – героическая цепкость и стойкость русских войск под командованием таких личностей, как Котляревский, Портнягин и др., или безнадежная некомпетентность различных мусульманских властителей, больших и маленьких, которые при благоприятных для них обстоятельствах не только не сумели отбросить северных завоевателей до Терека и Кубани, но и уступили свои территории на всех направлениях.
Не успел год начаться, как многотысячное войско персов вторглось в Карабах и, заблокировав батальон Троицкого полка под командованием майора Джини в Султан-Буде (Керза-Кетчиб в 80 километрах от Шуши), заняло Шахбулах в 30 километрах к северу, чтобы прервать сообщение с Шушей. Небольшое подкрепление, прибывшее вовремя, взяло штурмом Шахбулах, но не могло продвинуться дальше. Затем 18 000 персов атаковали русских в Султан-Буде. Джини и следующий по званию офицер были убиты, другие – ранены. Командование принял капитан Оловяшников, который сдался практически без боя. Знамена полка попали в руки врага – это беспрецедентный случай в анналах Кавказской кампании[34].
Можно представить себе восторг персидского двора: оказывается, русские не так уж непобедимы. Шах уже представлял себе будущие успехи, которые восстановят его прошлое господство над ханствами и, возможно, над Грузией. В этих обстоятельствах Паулуччи, который был в Дербенте занят проблемами Дагестана, отозвал Котляревского с турецкой границы, передал ему командование в Карабахе, а сам поспешил дальше.
Однако на пороге были куда более серьезные события. В самой Грузии росло народное недовольство великодержавной политикой России и высокомерием русских, а 31 января в деревне Ахмет началось открытое восстание, а на следующий день – в Тонети, где разъяренная толпа растерзала русского офицера, обвиненного в изнасиловании женщины. Скоро восстанием была охвачена вся Кахетия. Телаф и Сайнах были осаждены восставшими. Первый город, хорошо укрепленный, сумел выдержать осаду, а вот Сайнах был взят, а весь гарнизон зверски убит. В деревне Кахобети эскадрон нарвских драгун был уничтожен, а Мартынов, командир полка, смертельно ранен. К Телафу со всех сторон шло подкрепление, но ни одному отряду не удалось добраться до города. Один отряд, состоявший из 280 пеших нарвских драгун, был окружен у самых стен города. Командир отряда Есипов был убит, а в Телаф вошли не более 128 человек из всего отряда (без единого офицера!), и то это произошло благодаря отчаянной борьбе всего гарнизона. В самнахском регионе восставшие атаковали Бодбискхеви, хотя там был расквартирован батальон знаменитого Карабахского полка. Потеряв двух офицеров и 212 солдат, батальон счел свое положение слишком уязвимым и отошел к Кара-Алачу, где, укрепленный еще двумя ротами того же полка и двумя эскадронами не менее знаменитого Нижегородского полка, батальон оставался в осаде 12 дней, не имея другой еды, кроме ячменя, предназначенного для лошадей. Таким внезапным было начало восстания и так быстро оно распространялось, что командующий округом Портнягин попал в засаду возле Сагареджи вместе с 50 нарвскими драгунами. Хотя к моменту прихода двух рот Херсонского гренадерского полка почти половина его людей были убиты, Портнягин сумел пробиться к Тифлису. Здесь в столице также зрела буря, и князь Орбелиани предупредил главнокомандующего, что он более не может отвечать за безопасность в городе, поскольку лезгины уже появились на его окраинах. На севере восстание распространялось в провинции Ананур и даже в Осетии. Таким образом, отряд, состоявший из трех рот и одной пушки и спешащий в Дербент, был вынужден отойти. Однако в этом направлении успех восставших был недолог. Подполковник Ушаков с батальоном Грузинского полка направился в Душет и взял его штурмом 12 февраля, а также взял Ананур, после чего ситуация в этом районе Грузии несколько выправилась.
Вскоре после этого в Тифлис прибыл Паулуччи, и в Телаф направили крупное подкрепление: враги были разбиты наголову, а сообщение восстановлено. В это же время (21 февраля) турки численностью в 5000 штыков предприняли отчаянную попытку штурма Ахалкалаки, но были разбиты и понесли серьезные потери. Три дня спустя Лисаневич с небольшим отрядом русских и при поддержке Кара-бека одержал победу над турецкими войсками при Паргите. Паулуччи, обрадованный известиями об этом успехе, поспешил подавить восстание в Тифлисе. Дело в том, что, если бы туркам удалось вновь взять Ахалкалаки, ситуация осложнилась бы до крайности. Итак, восставшие были разбиты, их лидер князь Кабулов взят в плен и отправлен в Россию. Непосредственная опасность миновала, и именно в этот момент Паулуччи получил письмо, в котором его отзывали с Кавказа. Император назначил его начальником штаба Первой Западной армии, сражавшейся против французов. Однако вскоре после этого он был назначен генерал-губернатором Финляндии и балтийских провинций, скорее всего из-за разногласий с Барклаем де Толли. После этого Паулуччи ушел с русской службы и некоторое время был губернатором Генуи.
Как известно, в 1811 году командование было разделено. Закавказье осталось под командованием Паулуччи, а северная линия вместе с Астраханской губернией были отданы под командование генерал-лейтенанта Ртищева, который после отзыва Паулуччи взял всю полноту власти на Кавказе в свои руки. Новому главнокомандующему, человеку исключительной честности, очевидно, все же не хватало других качеств, куда более желательных для подобного момента. Он не обладал ни энергией, ни твердостью, а его попытка победить беспокойные северные племена мирными методами провалилась. Возможно, это произошло не столько из-за самой невозможности успеха, сколько из-за того, что миротворческая деятельность, не подкрепленная жесткостью в глазах местных жителей, могла быть лишь проявлением слабости. А слабость у дикарей и полудикарей всегда вызывает презрение. В доказательство этого знаменитый преемник Ртищева Ермолов приводит такой факт: ингушские старейшины, которых Ртищев вызвал в Моздок и затем отправил домой, нагруженных подарками, в ту же ночь напали на его караван с багажом и разорили его практически под носом у своего благодетеля. Именно политике, проводимой им в течение четырех лет, его преемники были обязаны теми проблемами, которые обрушились на них. Трудно сказать, насколько они были справедливы в своих обвинениях. Однако этот вопрос мы рассмотрим позднее.
Совершенно очевидно, что наследство, полученное Ртищевым от Паулуччи, было незавидным. Россия, сражавшаяся за само свое существование на собственной территории, одновременно находилась в состоянии войны с Персией и Турцией. Армия на Кавказе, которая и так никогда не могла похвастаться большой численностью, уже понесла серьезные потери и становилась все слабее и слабее, а о подкреплении не могло быть и речи. И среди христиан, и среди мусульман зрело недовольство, что привело к возникновению заговоров и открытых актов насилия и восстаний на всем пространстве от Араса до Терека и Кубани, от Каспийского до Черного моря. Между Владикавказом и Тифлисом поднялись все горские племена – осетины, хевсуры, пшавы и тушены, и на какое-то время все пути сообщения между двумя городами были перерезаны.
В этих обстоятельствах было совершенно очевидно, что героизма русских хватало только на то, чтобы иногда наносить поражения врагу. Но постепенно напряженность спала. Россия, доведенная до отчаяния, заключила мир с Турцией; теперь Ртищев, которому более ничто не грозило с этой стороны, с радостью отвел с турецкой границы и прилегающих земель свои войска. По Бухарестскому договору (16 мая 1812 года) Турция вернула себе почти все, что потеряла на Кавказе в последние годы, а ее лучшие войска мирным путем заняли Анапу, Поти и Ахалкалаки. Однако Сухум-Кале оставался в руках русских, которые, несмотря на положения договора, удерживали его под тем благовидным предлогом, что этот город в реальности никогда не был турецким. Русские тяжело переживали произошедшее: очень горько было сознавать, что все усилия, успехи, море пролитой крови и потраченных денег были напрасны, а героизм русских солдат пропал впустую. Однако продолжение войны с Турцией могло бы привести к еще более катастрофическим потерям; и если уж русским суждено было отдать ранее завоеванные территории, то лучше это было сделать именно таким образом – без лишних жертв и без потери престижа Кавказской армии.
Теперь армия была в состоянии справиться с оставшимися врагами. Полковник Печерский разбил осетин, которые продвинулись на юг и угрожали самому Тифлису; в результате была открыта дорога на Владикавказ. В Кахетии Орбелиани наконец-то победил грузинского царевича Александра (14 октября 1812 года), а пять дней спустя Котляревский, которого держал «в узде» Ртищев, воспользовался отсутствием главнокомандующего в Тифлисе, незаметно пересек Арас, разбил основные силы персов на берегах этой реки и ночью полностью уничтожил остатки персидской армии при Асландузе[35]. Погибло 10 000 вражеских солдат, а потери русских составили 3 офицера и 124 солдата убитыми и ранеными.
Это была вторая победа Котляревского в этом месте, и в каждом случае приказ генерала состоял в одном: не щадить никого. Правда, в данном случае он пощадил 537 пленных. В сражении принимали участие 2 британских офицера на персидской службе – майор Кристи и капитан Линдсей.
Кристи был ранен в шею, и более половины батальона, который он учил и которым командовал, полегло, пытаясь вынести его с поля боя. Попытка была неудачной, но она явилась блестящим проявлением солдатской верности.
Утром Кристи был обнаружен русским отрядом, который предложил ему помощь. Он давно решил, что не сдастся в плен живым, и ударил ножом офицера, который хотел помочь ему встать. Генералу Котляревскому было послано сообщение о том, что обнаружен раненый английский офицер, не желающий сдаваться. В ответ было приказано разоружить его и обеспечить ему максимум удобств. Однако Кристи оказал отчаянное сопротивление и якобы убил 6 человек перед тем, как был разоружен, а затем застрелен казаком.
Было захвачено 11 пушек английского производства. На них якобы была надпись: «От короля королей шаху всех шахов».
«Бог, ура и штык, – писал Котляревский, – дали победу самому милостивому из всех государей». Ртищев, которому никак нельзя было отказать в благородстве, простил своему подчиненному нарушение приказа и рекомендовал его царю. В декабре молодой герой увенчал себя еще одним замечательным деянием. Перейдя покрытую снегом луганскую степь, он появился у стен Ленкорани, крепости, недавно перестроенной по плану английских инженеров. После отказа персов сдаться он начал штурм и после пятидневной осады взял крепость, потеряв при этом тысячу человек – более 2/3 своего отряда. Приказ, изданный генералом по этому поводу, был выдержан в высокопарном тоне, и, в частности, там было сказано: «Отступать некуда». Можно лишь добавить, что пощады тоже не было. Генерал Ртищев докладывал царю: «Крайнее раздражение солдат упрямством обороняющихся заставило их уничтожить все 4000 человек гарнизона. Ни один человек не избежал смерти».
Сам Котляревский был трижды ранен (в том числе в голову – тяжело), и это сделало его дальнейшую службу невозможной. Его нашли чуть живым среди кучи мертвых тел и увезли в Тифлис. Он прожил еще 39 лет, и каждый год был наполнен болью. Император наградил его орденом Святого Георгия II степени – III степени у него уже был – это была невероятная честь для столь молодого человека (ему было только 31 год)[36].