Но все же Мэтью решил не останавливаться. Беспокойство, которое он ощущал на пути из Гернси, вернулось. Избавление от него значило больше, чем убежище от дождя. Он сказал Билли:
– Еще одна-две мили нас не убьют, как ты считаешь?
– Нет.
Лодыжка выдерживала путешествие хорошо; он вообще забыл о ней. Они поднялись по длинному пологому склону. Там, где когда-то стояли краны и трубы Портсмута, теперь была серая пустыня. Время от времени попадались остатки разрушенного города: кирпичи, доски, странные предметы. И человеческие останки. Но время и, может быть, пожиратели падали превратили их в скелеты, лишь кое-где остатки плоти крепились к костям. Они лежали холодные, лишенные запаха и ничтожные в сумерках.
В конце концов они нашли убежище недалеко от линии волны – хижину, унесенную волной с чьего-то сада и почти целую. Дверь сорвана, несколько досок отсутствуют, но в остальном хижина в хорошем состоянии. Внутри нанесло песка, а также, как они обнаружили ночью, песчаных блох. Спали они плохо. Билли метался, ему снились кошмары. Всю ночь шел небольшой дождь, который к утру усилился. Они позавтракали холодными консервами и вышли под слезящееся серое небо.
Примерно через час дождь пошел тише, но совсем не прекратился. По-прежнему было сумеречно. Оба замерзли и устали, но Мэтью решил, что идти все же лучше, чем стоять. У них был с собой маленький пластиковый плащ для Билли из запасов группы, плащ не давал ему окончательно промокнуть. Мальчик, казалось, дрожал больше, чем обычно, но и на это можно было ответить только ходьбой. Иным путем согреться было невозможно.
Они в основном держались линии прибоя и вскоре пришли к развалинам Хаванта, как считал Мэтью. Глядя на юг, он видел холм с несколькими обломанными деревьями – это должен был быть остров Хэйлинг. Попадались участки мощеной мостовой, некоторые тянулись на двадцать – тридцать ярдов, прежде чем исчезали в песке, в одном месте почти вертикально торчал телеграфный столб. Вскоре после этого Мэтью услышал голос и посмотрел от линии волны. Там стоял человек и махал рукой, привлекая их внимание.
Мэтью увидел, что это мужчина высокого роста и мощного телосложения, необыкновенно проворный и крепкий на ногах для своего веса. Он спросил:
– Куда вы идете?
– На восток, – лаконично ответил Мэтью.
Мужчина кивнул. Вблизи он выглядел дружелюбно настроенным, и ничего угрожающего в его манерах не было. Он указал на ружье.
– Заряжено?
– Оба ствола.
– Поднявший меч от меча и погибнет. Евангелие от Матфея, глава 26, стих 52. Не хотите ли поесть перед тем, как идти на восток?
Мэтью опустил ружье, но палец его по-прежнему лежал на курке. Он сказал:
– Вы очень добры.
– Я люблю компанию. Нельзя восхвалять господа, не восхищаясь его созданиями, а человек – венец его творения. Бог создал человека по своему образу и подобию. Мальчик как будто замерз. Ему нужно посидеть у огня, согреться.
– Да, – согласился Мэтью. – Нам обоим это не помешает.
– Тогда пойдемте. Идите за мной.
Он пошел широким шагом, изредка останавливаясь и подбадривая их, когда они спотыкались на обломках кирпича и известки. Развалины выглядели плоскими, но когда они немного углубились в них, то увидели немало пригорков и продольных углублений, вероятно, на месте проездов. Идти им пришлось около десяти минут. Они подошли к площадке, где хаос разрушений был частично ликвидирован. Здесь на протяжении двадцати пяти ярдов площадка была вымощена кирпичами и плоскими обломками, в центре ее стоял дом.
Размером примерно двенадцать футов на восемь и в семь или восемь футов высотой, он был грубо, но прочно сколочен из досок. Плоская крыша имела небольшой наклон в одну сторону, на конце ее виднелась небольшая пирамида, на которой стоял деревянный крест в несколько футов. Пирамида была выложена кусками битого стекла. В углу крыши из нее выступала труба, из которой поднимался дым. Рыжеволосый мужчина подошел к дому и распахнул дверь.
– Входите, друзья, – сказал он.
Внутри было не темно, как ожидал Мэтью; стены, которые он видел, не имели окон, но в противоположной стене дома было проделано окно, затянутое не стеклом, а полупрозрачной пластмассой. Окно было закрыто, но видно было, что его можно открыть. В помещении было темно и остро пахло древесным дымом. Этот запах исходил от отпиленного куска балки, лежавшего на самом верху. Впрочем, Мэтью заметил, что основным топливом служил уголь. Уголь был навален в углу, рядом лежала груда поленьев. Огонь горел в печи. Это была садовая мусоросжигательная печь, помятая, но в целом сохранившая свою форму. Она стояла на металлической плите, куда падали угольки. Наверху был устроен металлический кожух, переходивший в трубу. Сама труба изготовлена из консервных банок со срезанными крышками, их концы тщательно подогнаны друг к другу. Труба отводила большую часть дыма, но, конечно, не весь.
К стене, противоположной окну, приделаны полки, на одной из них лежали инструменты, очевидно, использовавшиеся при изготовлении печи и трубы: клещи, молотки, гвозди и так далее. Ими же была изготовлена мебель. Она состояла из низкой кровати, непрочного на вид стола, двух стульев и там, где снаружи на крыше возвышалась пирамида, – нескольких ступенек и алтаря. Кровать представляла из себя проволочную сетку, стоявшую на четырех деревянных брусках, заправленную по-армейски одеялами. Алтарь был накрыт тканью, на которой алым и золотым цветом были вышиты какие-то сцены. Самодельная лампада висела на цепи, в ней горела свеча за обломком красного стекла.
– Садитесь, – сказал хозяин. – Сейчас поставлю кастрюлю, и мы немного посидим. – Он снял с большой кастрюли доску и поставил кастрюлю на огонь. Заглянув в нее критически, взял с полки несколько консервных банок: тушеное мясо, морковь, картошка – быстро открыл их и вылил в кастрюлю. Потом добавил воды из пластиковой канистры.
– Как у вас с продовольствием? – спросил Мэтью.
– Хорошо. Тут неподалеку есть место, где раньше был оптовый склад. Я далеко не хожу.
– А соперничество?
– Соперничество?
– Со стороны других.
Он покачал своими рыжими локонами; волосы у него были длинные, но чистые и хорошо расчесанные.
– Это одинокая местность. У меня бывает мало гостей. Я приветствую всех приходящих. Пищу приношу, когда нужно. И уголь. Я знаю место, где его много. Старый топливный двор. Там было полно угля, когда всемогущий назначил время.
– Вода?
– И она тоже есть. Господь заботится о своих слугах. В пяти минутах ходьбы, там, где был Вулворт, из земли пробивается родник.
– Воду можно пить?
– Вы думаете о телах? Я тоже думал об этом, но это было проявлением слабости в вере. То, что посеяно в разврате, взойдет в чистоте. Первое послание к коринфянам, стих 15. Если господь сохранил человека в день бледного коня, должен ли этот человек бояться зла? Конечно, так было в начале. Теперь я кипячу воду перед шитьем. Господь сделал свое дело, но он ожидает, что и мы свое сделаем.
– Значит, вы жили здесь раньше?
– Да, – спокойно ответил он. – Я жил здесь – немного жил, немного работал, немного грешил. Имел жену, пока она меня не оставила. Примерно с год назад. Вернулся с работы, потея от жары, а дом холодный и пустой. Она взяла с собой детей. Они уехали к ее матери в Мэйдстоун, и там, я думаю, их всех взял господь. Благословенны умершие в господе.
– Вы не знаете, как там дальше, на востоке? – спросил Мэтью.
– Нет, брат, и не хочу знать. Знаю только, что он придет оттуда.
– Кто?
– Воскресший господь. Он придет с востока, как день после ночи. Поэтому я жду. Сначала я думал пойти ему навстречу, но потом увидел сон, и господь сказал: «Благословенны те, что ждут.» Он собирает свои стада, и овца должна ждать прихода пастыря. – Он заглянул в кастрюлю и помешал ложкой. – Уже скоро, друг. Но еду нужно кипятить каждый день заново. Иначе рискуешь отравиться. У вас есть вера, брат?
– Нет, – ответил Мэтью. – Не могу сказать, что есть.
– Время не ждет. Когда пастырь соберет своих овец, все закончится. – Он подошел к Билли, сидевшему на краю постели, сел рядом с ним и взял его за руку. Гораздо более мягким голосом он спросил: – Как твое имя, дитя?
– Билли.
Голос мальчика звучал смущенно, но не испуганно. Что-то в этом человеке внушало доверие.
– Ну, Билли, и ты веришь в господа?
Билли взглянул на него и медленно, очень медленно кивнул.
Человек весело сказал:
– Отлично! Не для господа, а для тебя. Придет время, когда мы будем гулять по небесным лугам, а вдали будет хрустальная гора, а на вершине горы золотой дворец, украшенный рубинами и бриллиантами, и царь небесный будет сидеть на серебряном троне. И все твои старые друзья будут с тобой, а ангелы запоют, как соловьи, и к тебе подойдет прекраснейшая леди. – Он слегка шлепнул мальчика по щеке. – Придет такое время, и скоро. Ищи господа на своем пути, а когда увидишь, подбеги к нему и скажи: «Боже, это я!» И когда он вознесет тебя, скажи: «А это мой друг, у которого нет веры, но он заботился обо мне, когда проскакал бледный конь, а всадника на нем звали Смерть.»
Он выпрямился и пошел к огню.
– Почти готово. Нужно добавить перцу. – Он взял с полки баночку перца и всыпал в кастрюлю.
Потом разложил варево на пластиковые тарелки, ярко-красную и ярко-желтую, и смотрел, улыбаясь, как они ели.
– Надо бы хлеба, – сказал он. – Толстый ломоть белого хлеба, чтобы подобрать подливку. А так придется ее выпить. Ешь, Билли. Тебе нужно подкрепиться. – Он неожиданно повернулся к Мэтью. – Значит, вы ищете не господа, брат. А что же тогда?
– Дочь, – ответил Мэтью. – Она была в Сассексе, когда это произошло.
Хозяин покачал головой.
– Если бы вы взмолились и ждали, господь привел бы ее к вам.
Он добавил им еще похлебки, а потом достал банку с конфетами. Мэтью много лет не ел сладостей, но сейчас поел немного, а рыжеволосый набил карманы Билли конфетами. Он также настоял на том, чтобы они взяли с собой еды, буквально опустошив свои полки. Мэтью отказывался, но он сказал:
– Все принадлежит господу. И я могу еще добыть сколько угодно. Нужно лишь выкапывать и приносить, а мне нечего делать со своим временем, только работать, ждать и молиться. Если вы отдохнули, согрелись и наелись, я думаю, вы захотите идти. Я пойду с вами до того места, где мы встретились.
Когда они шли, он разумно толковал об обычных вещах. Только когда они подошли к линии волны, он вдруг замолчал и после паузы сказал:
– Я буду молиться за вас, друг.
Мэтью ответил:
– Спасибо. И спасибо за еду.
– Не хлебом единым жив человек. – Он вдруг улыбнулся. – Или консервированным мясом, выкопанным из земли. Желаю вам удачи.
– И вам тоже.
– Господь сохранит. – Он взглянул вниз, на пустоту морского дна. – Небо и земля смешались. И моря не стало.
– Еще одна-две мили нас не убьют, как ты считаешь?
– Нет.
Лодыжка выдерживала путешествие хорошо; он вообще забыл о ней. Они поднялись по длинному пологому склону. Там, где когда-то стояли краны и трубы Портсмута, теперь была серая пустыня. Время от времени попадались остатки разрушенного города: кирпичи, доски, странные предметы. И человеческие останки. Но время и, может быть, пожиратели падали превратили их в скелеты, лишь кое-где остатки плоти крепились к костям. Они лежали холодные, лишенные запаха и ничтожные в сумерках.
В конце концов они нашли убежище недалеко от линии волны – хижину, унесенную волной с чьего-то сада и почти целую. Дверь сорвана, несколько досок отсутствуют, но в остальном хижина в хорошем состоянии. Внутри нанесло песка, а также, как они обнаружили ночью, песчаных блох. Спали они плохо. Билли метался, ему снились кошмары. Всю ночь шел небольшой дождь, который к утру усилился. Они позавтракали холодными консервами и вышли под слезящееся серое небо.
Примерно через час дождь пошел тише, но совсем не прекратился. По-прежнему было сумеречно. Оба замерзли и устали, но Мэтью решил, что идти все же лучше, чем стоять. У них был с собой маленький пластиковый плащ для Билли из запасов группы, плащ не давал ему окончательно промокнуть. Мальчик, казалось, дрожал больше, чем обычно, но и на это можно было ответить только ходьбой. Иным путем согреться было невозможно.
Они в основном держались линии прибоя и вскоре пришли к развалинам Хаванта, как считал Мэтью. Глядя на юг, он видел холм с несколькими обломанными деревьями – это должен был быть остров Хэйлинг. Попадались участки мощеной мостовой, некоторые тянулись на двадцать – тридцать ярдов, прежде чем исчезали в песке, в одном месте почти вертикально торчал телеграфный столб. Вскоре после этого Мэтью услышал голос и посмотрел от линии волны. Там стоял человек и махал рукой, привлекая их внимание.
Мэтью увидел, что это мужчина высокого роста и мощного телосложения, необыкновенно проворный и крепкий на ногах для своего веса. Он спросил:
– Куда вы идете?
– На восток, – лаконично ответил Мэтью.
Мужчина кивнул. Вблизи он выглядел дружелюбно настроенным, и ничего угрожающего в его манерах не было. Он указал на ружье.
– Заряжено?
– Оба ствола.
– Поднявший меч от меча и погибнет. Евангелие от Матфея, глава 26, стих 52. Не хотите ли поесть перед тем, как идти на восток?
Мэтью опустил ружье, но палец его по-прежнему лежал на курке. Он сказал:
– Вы очень добры.
– Я люблю компанию. Нельзя восхвалять господа, не восхищаясь его созданиями, а человек – венец его творения. Бог создал человека по своему образу и подобию. Мальчик как будто замерз. Ему нужно посидеть у огня, согреться.
– Да, – согласился Мэтью. – Нам обоим это не помешает.
– Тогда пойдемте. Идите за мной.
Он пошел широким шагом, изредка останавливаясь и подбадривая их, когда они спотыкались на обломках кирпича и известки. Развалины выглядели плоскими, но когда они немного углубились в них, то увидели немало пригорков и продольных углублений, вероятно, на месте проездов. Идти им пришлось около десяти минут. Они подошли к площадке, где хаос разрушений был частично ликвидирован. Здесь на протяжении двадцати пяти ярдов площадка была вымощена кирпичами и плоскими обломками, в центре ее стоял дом.
Размером примерно двенадцать футов на восемь и в семь или восемь футов высотой, он был грубо, но прочно сколочен из досок. Плоская крыша имела небольшой наклон в одну сторону, на конце ее виднелась небольшая пирамида, на которой стоял деревянный крест в несколько футов. Пирамида была выложена кусками битого стекла. В углу крыши из нее выступала труба, из которой поднимался дым. Рыжеволосый мужчина подошел к дому и распахнул дверь.
– Входите, друзья, – сказал он.
Внутри было не темно, как ожидал Мэтью; стены, которые он видел, не имели окон, но в противоположной стене дома было проделано окно, затянутое не стеклом, а полупрозрачной пластмассой. Окно было закрыто, но видно было, что его можно открыть. В помещении было темно и остро пахло древесным дымом. Этот запах исходил от отпиленного куска балки, лежавшего на самом верху. Впрочем, Мэтью заметил, что основным топливом служил уголь. Уголь был навален в углу, рядом лежала груда поленьев. Огонь горел в печи. Это была садовая мусоросжигательная печь, помятая, но в целом сохранившая свою форму. Она стояла на металлической плите, куда падали угольки. Наверху был устроен металлический кожух, переходивший в трубу. Сама труба изготовлена из консервных банок со срезанными крышками, их концы тщательно подогнаны друг к другу. Труба отводила большую часть дыма, но, конечно, не весь.
К стене, противоположной окну, приделаны полки, на одной из них лежали инструменты, очевидно, использовавшиеся при изготовлении печи и трубы: клещи, молотки, гвозди и так далее. Ими же была изготовлена мебель. Она состояла из низкой кровати, непрочного на вид стола, двух стульев и там, где снаружи на крыше возвышалась пирамида, – нескольких ступенек и алтаря. Кровать представляла из себя проволочную сетку, стоявшую на четырех деревянных брусках, заправленную по-армейски одеялами. Алтарь был накрыт тканью, на которой алым и золотым цветом были вышиты какие-то сцены. Самодельная лампада висела на цепи, в ней горела свеча за обломком красного стекла.
– Садитесь, – сказал хозяин. – Сейчас поставлю кастрюлю, и мы немного посидим. – Он снял с большой кастрюли доску и поставил кастрюлю на огонь. Заглянув в нее критически, взял с полки несколько консервных банок: тушеное мясо, морковь, картошка – быстро открыл их и вылил в кастрюлю. Потом добавил воды из пластиковой канистры.
– Как у вас с продовольствием? – спросил Мэтью.
– Хорошо. Тут неподалеку есть место, где раньше был оптовый склад. Я далеко не хожу.
– А соперничество?
– Соперничество?
– Со стороны других.
Он покачал своими рыжими локонами; волосы у него были длинные, но чистые и хорошо расчесанные.
– Это одинокая местность. У меня бывает мало гостей. Я приветствую всех приходящих. Пищу приношу, когда нужно. И уголь. Я знаю место, где его много. Старый топливный двор. Там было полно угля, когда всемогущий назначил время.
– Вода?
– И она тоже есть. Господь заботится о своих слугах. В пяти минутах ходьбы, там, где был Вулворт, из земли пробивается родник.
– Воду можно пить?
– Вы думаете о телах? Я тоже думал об этом, но это было проявлением слабости в вере. То, что посеяно в разврате, взойдет в чистоте. Первое послание к коринфянам, стих 15. Если господь сохранил человека в день бледного коня, должен ли этот человек бояться зла? Конечно, так было в начале. Теперь я кипячу воду перед шитьем. Господь сделал свое дело, но он ожидает, что и мы свое сделаем.
– Значит, вы жили здесь раньше?
– Да, – спокойно ответил он. – Я жил здесь – немного жил, немного работал, немного грешил. Имел жену, пока она меня не оставила. Примерно с год назад. Вернулся с работы, потея от жары, а дом холодный и пустой. Она взяла с собой детей. Они уехали к ее матери в Мэйдстоун, и там, я думаю, их всех взял господь. Благословенны умершие в господе.
– Вы не знаете, как там дальше, на востоке? – спросил Мэтью.
– Нет, брат, и не хочу знать. Знаю только, что он придет оттуда.
– Кто?
– Воскресший господь. Он придет с востока, как день после ночи. Поэтому я жду. Сначала я думал пойти ему навстречу, но потом увидел сон, и господь сказал: «Благословенны те, что ждут.» Он собирает свои стада, и овца должна ждать прихода пастыря. – Он заглянул в кастрюлю и помешал ложкой. – Уже скоро, друг. Но еду нужно кипятить каждый день заново. Иначе рискуешь отравиться. У вас есть вера, брат?
– Нет, – ответил Мэтью. – Не могу сказать, что есть.
– Время не ждет. Когда пастырь соберет своих овец, все закончится. – Он подошел к Билли, сидевшему на краю постели, сел рядом с ним и взял его за руку. Гораздо более мягким голосом он спросил: – Как твое имя, дитя?
– Билли.
Голос мальчика звучал смущенно, но не испуганно. Что-то в этом человеке внушало доверие.
– Ну, Билли, и ты веришь в господа?
Билли взглянул на него и медленно, очень медленно кивнул.
Человек весело сказал:
– Отлично! Не для господа, а для тебя. Придет время, когда мы будем гулять по небесным лугам, а вдали будет хрустальная гора, а на вершине горы золотой дворец, украшенный рубинами и бриллиантами, и царь небесный будет сидеть на серебряном троне. И все твои старые друзья будут с тобой, а ангелы запоют, как соловьи, и к тебе подойдет прекраснейшая леди. – Он слегка шлепнул мальчика по щеке. – Придет такое время, и скоро. Ищи господа на своем пути, а когда увидишь, подбеги к нему и скажи: «Боже, это я!» И когда он вознесет тебя, скажи: «А это мой друг, у которого нет веры, но он заботился обо мне, когда проскакал бледный конь, а всадника на нем звали Смерть.»
Он выпрямился и пошел к огню.
– Почти готово. Нужно добавить перцу. – Он взял с полки баночку перца и всыпал в кастрюлю.
Потом разложил варево на пластиковые тарелки, ярко-красную и ярко-желтую, и смотрел, улыбаясь, как они ели.
– Надо бы хлеба, – сказал он. – Толстый ломоть белого хлеба, чтобы подобрать подливку. А так придется ее выпить. Ешь, Билли. Тебе нужно подкрепиться. – Он неожиданно повернулся к Мэтью. – Значит, вы ищете не господа, брат. А что же тогда?
– Дочь, – ответил Мэтью. – Она была в Сассексе, когда это произошло.
Хозяин покачал головой.
– Если бы вы взмолились и ждали, господь привел бы ее к вам.
Он добавил им еще похлебки, а потом достал банку с конфетами. Мэтью много лет не ел сладостей, но сейчас поел немного, а рыжеволосый набил карманы Билли конфетами. Он также настоял на том, чтобы они взяли с собой еды, буквально опустошив свои полки. Мэтью отказывался, но он сказал:
– Все принадлежит господу. И я могу еще добыть сколько угодно. Нужно лишь выкапывать и приносить, а мне нечего делать со своим временем, только работать, ждать и молиться. Если вы отдохнули, согрелись и наелись, я думаю, вы захотите идти. Я пойду с вами до того места, где мы встретились.
Когда они шли, он разумно толковал об обычных вещах. Только когда они подошли к линии волны, он вдруг замолчал и после паузы сказал:
– Я буду молиться за вас, друг.
Мэтью ответил:
– Спасибо. И спасибо за еду.
– Не хлебом единым жив человек. – Он вдруг улыбнулся. – Или консервированным мясом, выкопанным из земли. Желаю вам удачи.
– И вам тоже.
– Господь сохранит. – Он взглянул вниз, на пустоту морского дна. – Небо и земля смешались. И моря не стало.
15
На ночь они не нашли убежища, но дождь прекратился, и одежда на них высохла. Они лежали, завернувшись в одеяла, и Мэтью прижимал к себе Билли. Мальчик вначале дрожал, а позже, когда Мэтью проснулся, он увидел, что Билли снова дрожит. Ночь была сухой, но прохладной. Мэтью негромко заговорил, но, не получив ответа, заключил, что мальчик дрожит во сне. Когда они найдут Джейн, все будет проще. Он займется устройством постоянного жилища, как у рыжеволосого отшельника. Он не очень умелый мастеровой, но справится. А Джейн будет присматривать за Билли: она всегда умела обращаться с детьми. Конечно, будут свои трудности, но здесь, в темноте часа, который обычно был временем неуверенности и отчаяния, Мэтью чувствовал уверенность и оптимизм. Они найдут Джейн, и все будет в порядке. Он подумал об Эйприл, и на мгновение его оптимизм съежился и отпрянул, но Мэтью запретил себе думать о ней. Они найдут Джейн, и все будет хорошо. Он снова уснул, уверенный в этом.
Утром Билли сказал, что не хочет есть, когда Мэтью дал ему еду. Она была не очень аппетитна – холодное тушеное мясо, и Мэтью сказал:
– Позже постараемся развести костер. – Облака стояли высоко, и меж ними просвечивало ясное небо. Можно было ожидать солнца. – Но мы не сможем идти, если ты не поешь, Билли.
Мальчик кивнул.
– Тогда я попробую.
К середине дня вышло солнце, стало светло и тепло. Мэтью набрал плавника и развел огонь. Он согрел смесь концентрированного супа с мясом, а потом кофе. Билли не хотел есть, но по настоянию Мэтью немного поел. Он жался к костру, хотя светило солнце, и грел руки. Вероятно, слегка простудился, подумал Мэтью. Ему бы отдохнуть в тепле. Он подумал о возвращении в хижину отшельника, но отказался от этой мысли. Осталось не более сорока миль. Завтра вечером, в крайнем случае послезавтра, они будут на месте.
Но на следующее утро идти стало трудно. Вначале просто стало больше трещин и расселин, к которым они привыкли. Их становилось все больше и больше, они делались глубже и разнообразнее, пересекались с новыми холмами земли и скал. Все свидетельствовало об огромном давлении. В одном месте из земли торчал кузов спортивного автомобиля, его передняя часть была зажата скалами. На переднем сидении виднелись останки двух человек: один в прогнившем фраке, другой, с черепом, на котором держались длинные желтые волосы, в поблекшем красном шелке вечернего платья. Автомобиль и его обитатели явно находились под водой. Очевидно, вначале они попали в землетрясение, а затем их захватила большая волна.
В земле были зажаты и другие предметы, настолько прочно зажаты, что волна не смогла их смыть. Деревянные балки, часть металлической решетки, половина гаражной двери, прогнутая телеантенна, табличка с надписью «Шекспир Роуд». Мэтью догадался, что это часть городской улицы. Литлхэмптон? А может, Вортинг. Нелегко было определять расстояние в пути. Билли брел рядом, почти не разговаривая. Он выглядел усталым, и Мэтью вынужден был часто останавливаться.
Вскоре они подошли к месту еще большего сдвига. Здесь тянулась гряда земли и камня, казавшаяся бесконечной. Обойти эту гряду было невозможно, пришлось перебираться через нее. Даже для Мэтью это оказалось нелегко, а Билли все время скользил и падал. Они поднялись более чем на сто футов и смогли оглянуться на пустыню, по которой пришли. Виднелось и дно пролива, а на расстоянии холм, в котором Мэтью узнал один из островов Квинз.
Он указал на него Билли, и мальчик вяло кивнул. Мэтью спросил:
– У тебя остались еще конфеты? – Мальчик снова кивнул. – Съешь, это тебя подбодрит.
– Не хочу. Хотите, мистер Коттер?
– Нет, спасибо. Ты можешь идти?
– Да.
Билли наклонился за своим мешком, но Мэтью остановил его.
– Я понесу.
– Мне не трудно.
– Ничего. – Мэтью коснулся лба мальчика – горячий. – Я думаю, завтра мы сможем остановиться и отдохнуть как следует. – Он смотрел на сцену, голую и пустую. – Здесь мы не можем оставаться.
После хребта подъем продолжался, не очень крутой, но утомительный. Стало еще больше трещин и расселин, всюду лежали камни размером от булыжника до скалы больше человека. Выше линии волны все было опустошено. Однажды им встретилась полоска леса, на которой не осталось ни одного дерева.
Они прошли не так много, как надеялся Мэтью, но он вынужден был остановиться рано: мальчик слишком устал. Солнце низко стояло на западе. Мэтью старался разжечь костер, но не сумел. Он открыл банку сардин, но Билли ничего не ел. Мэтью закутал его в одеяло и сидел рядом, говоря обо всем, что пришло в голову, стараясь развеселить мальчика. Через некоторое время дыхание у мальчика стало ровным, он уснул.
Билли проснулся ночью с криком, Мэтью тоже проснулся. Мальчик снова дрожал, причем гораздо сильнее.
Мэтью спросил:
– Что с тобой, Билли?
– Я хочу домой. – Он всхлипывал. – Я не люблю деревья. – Мальчик бредил.
Мэтью сказал:
– Здесь нет никаких деревьев, Билли. Не бойся.
– Деревья все сломаны… Я замерз. У меня замерзли ноги.
– Завтра мы найдем тебе теплое место, теплое удобное место. – Мэтью прижал к себе маленькое тело. – Постарайся уснуть, Билли.
Наконец мальчик задремал. Мэтью некоторое время лежал без сна, думая об окружавших их разрушениях. Тут внутреннее напряжение земли было самым сильным. Но завтра они минуют этот район. Идти станет легче. К вечеру, может, даже раньше они доберутся до цели. После этого… Он не просто успокаивал мальчика. После этого все будет хорошо.
Утром ему показалось, что мальчику лучше: он стал разговорчивей и немного поел. Но Мэтью не разрешил ему надеть мешок и понес его сам за лямки. Оптимизм его оправдывался: идти было легче. Трещин и сдвигов стало меньше, и им попалась рощица, где устояли почти все деревья. Вскоре после выхода они обогнули развалины зданий. Мэтью решил, что это пригороды Брайтона. Теперь они проходили по долине с холмами по обеим сторонам. Местность смутно напомнила Мэтью Дацис. На дальнем склоне он увидел движущуюся белую точку и узнал в ней пасущуюся овцу. Это увеличило его надежду. Может, действительно за плохими землями начнутся хорошие.
Билли спотыкался, и Мэтью подбадривал его, рассказывая о том, что будет дальше. Дальше разрушений все меньше. Они найдут место в холмах, окруженное деревьями – не обломанными, а такими, на которые можно взбираться, – и построят дом, как у отшельника, только больший, и там с ними будет Джейн, и она позаботиться о Билли, пока он не вырастет, а потом она будет заботиться о них обоих, а они зимой пойдут на охоту и будут рубить дрова, а в доме будет тепло. Билли что-то сказал, но Мэтью не расслышал.
– Что, Билли?
– Скоро?
– Уже скоро. Держись, старина. Когда придем, сможешь как следует отдохнуть. А хочешь немного передохнуть сейчас?
– Нет. – Мальчик покачал головой. – Лучше идемте, мистер Коттер.
Линия горизонта приближалась. Они направлялись к вершине длинного-длинного хребта. Спускаться будет легче, и они издалека смогут увидеть холмы – свою цель. А когда холмы будут на виду, станет еще легче.
Мэтью сказал Билли:
– На вершине отдохнем, и я покажу тебе это место.
Вышло солнце, и последние 200-300 ярдов они купались в его свете. Когда Мэтью увидел то, что лежит за хребтом, за крутым резким спуском, вначале его глаза уловили сияние, источника которого он не понял. Он стоял, смотрел, и постепенно пришло понимание.
Это было исчезнувшее море. Ярко-голубое, блестящее на солнце, оно тянулось до горизонта. Нигде ни следа островка.
Мэтью стоял, почти ничего не видя. Он вспоминал.
В такой же летний день, вскоре после переезда на остров, они поднялись на утесы, на Икарт, и перед ними открылась такая же широта, серебряная голубизна, и они были далеки от всего, только они вдвоем, маленькая золотоволосая фигурка рядом с ним в алом платье с яркой лентой в волосах, она затаила дыхание от удивления и восторга, и он понял, что нашел свой мир, что наступил конец раздражению и перебранкам, что здесь есть все условия для счастья.
Он услышал голос Эйприл:
– Я презираю вас, как мужчину. А как человеку, я вам почти завидую. Ничего для вас не изменилось, кроме сценария.
Теперь он смог с нею спорить.
– Она достойна была поисков. Ради нее можно было отказаться от всего.
– Вы уже потеряли ее, – продолжал голос Эйприл. – Вы потеряли ее, когда она ушла от вас, выросла и ушла, чтобы жить своей жизнью. Вы искали свою фантазию.
– Живого человека, а не фантазию. Она могла выжить. Была вероятность.
– Никаких шансов, и вы это знали. Вы искали фантазию, потому что не смогли смотреть в глаза жизни.
– У вас было по-другому. Вы похоронили своих мертвых.
– Да. – В ее голосе звучали теплота, и горечь, и сила. – Я похоронила моих мертвых.
Он отвернулся от нее, от ее обвинений, от ее боли к морю прошлого. Ночью прошел дождь – он вспомнил, что слышал, как он стучал в окна отеля, – а утро было чистым и свежим, бриллиантово-ярким. Джейн бежала перед ним, подбирая цветы. Он шел за нею. Он поселится здесь, думал Мэтью, и она будет с ним несколько лет, а потом воспоминания о ней…
Голос Эйприл:
– Вы опять охотитесь за фантазией. И тогда тоже.
– Реальность, а не фантазия. Я знал, что потеряю ее. Я был готов к этому.
– А потом?
– Потом? Ничего.
– Именно поэтому я вас презираю.
Море, подумал он, захватывающая сердце красота, удовлетворение. Стоять и смотреть на него бесконечно, а рядом маленькая молчаливая фигура. Хотя тело ее лежит далеко под спокойной водой, присутствие ее стало реальным…
Он снова посмотрел вперед, пришел в себя и понял. Не Джейн, и Билли в недоумении смотрит на море, по-прежнему дрожа на теплом солнце. Мэтью привел свою фантазию на рваный край земли и увидел, как она рухнула вниз. Но это уже неважно. Важно то, что мальчик болен.
Утром Билли сказал, что не хочет есть, когда Мэтью дал ему еду. Она была не очень аппетитна – холодное тушеное мясо, и Мэтью сказал:
– Позже постараемся развести костер. – Облака стояли высоко, и меж ними просвечивало ясное небо. Можно было ожидать солнца. – Но мы не сможем идти, если ты не поешь, Билли.
Мальчик кивнул.
– Тогда я попробую.
К середине дня вышло солнце, стало светло и тепло. Мэтью набрал плавника и развел огонь. Он согрел смесь концентрированного супа с мясом, а потом кофе. Билли не хотел есть, но по настоянию Мэтью немного поел. Он жался к костру, хотя светило солнце, и грел руки. Вероятно, слегка простудился, подумал Мэтью. Ему бы отдохнуть в тепле. Он подумал о возвращении в хижину отшельника, но отказался от этой мысли. Осталось не более сорока миль. Завтра вечером, в крайнем случае послезавтра, они будут на месте.
Но на следующее утро идти стало трудно. Вначале просто стало больше трещин и расселин, к которым они привыкли. Их становилось все больше и больше, они делались глубже и разнообразнее, пересекались с новыми холмами земли и скал. Все свидетельствовало об огромном давлении. В одном месте из земли торчал кузов спортивного автомобиля, его передняя часть была зажата скалами. На переднем сидении виднелись останки двух человек: один в прогнившем фраке, другой, с черепом, на котором держались длинные желтые волосы, в поблекшем красном шелке вечернего платья. Автомобиль и его обитатели явно находились под водой. Очевидно, вначале они попали в землетрясение, а затем их захватила большая волна.
В земле были зажаты и другие предметы, настолько прочно зажаты, что волна не смогла их смыть. Деревянные балки, часть металлической решетки, половина гаражной двери, прогнутая телеантенна, табличка с надписью «Шекспир Роуд». Мэтью догадался, что это часть городской улицы. Литлхэмптон? А может, Вортинг. Нелегко было определять расстояние в пути. Билли брел рядом, почти не разговаривая. Он выглядел усталым, и Мэтью вынужден был часто останавливаться.
Вскоре они подошли к месту еще большего сдвига. Здесь тянулась гряда земли и камня, казавшаяся бесконечной. Обойти эту гряду было невозможно, пришлось перебираться через нее. Даже для Мэтью это оказалось нелегко, а Билли все время скользил и падал. Они поднялись более чем на сто футов и смогли оглянуться на пустыню, по которой пришли. Виднелось и дно пролива, а на расстоянии холм, в котором Мэтью узнал один из островов Квинз.
Он указал на него Билли, и мальчик вяло кивнул. Мэтью спросил:
– У тебя остались еще конфеты? – Мальчик снова кивнул. – Съешь, это тебя подбодрит.
– Не хочу. Хотите, мистер Коттер?
– Нет, спасибо. Ты можешь идти?
– Да.
Билли наклонился за своим мешком, но Мэтью остановил его.
– Я понесу.
– Мне не трудно.
– Ничего. – Мэтью коснулся лба мальчика – горячий. – Я думаю, завтра мы сможем остановиться и отдохнуть как следует. – Он смотрел на сцену, голую и пустую. – Здесь мы не можем оставаться.
После хребта подъем продолжался, не очень крутой, но утомительный. Стало еще больше трещин и расселин, всюду лежали камни размером от булыжника до скалы больше человека. Выше линии волны все было опустошено. Однажды им встретилась полоска леса, на которой не осталось ни одного дерева.
Они прошли не так много, как надеялся Мэтью, но он вынужден был остановиться рано: мальчик слишком устал. Солнце низко стояло на западе. Мэтью старался разжечь костер, но не сумел. Он открыл банку сардин, но Билли ничего не ел. Мэтью закутал его в одеяло и сидел рядом, говоря обо всем, что пришло в голову, стараясь развеселить мальчика. Через некоторое время дыхание у мальчика стало ровным, он уснул.
Билли проснулся ночью с криком, Мэтью тоже проснулся. Мальчик снова дрожал, причем гораздо сильнее.
Мэтью спросил:
– Что с тобой, Билли?
– Я хочу домой. – Он всхлипывал. – Я не люблю деревья. – Мальчик бредил.
Мэтью сказал:
– Здесь нет никаких деревьев, Билли. Не бойся.
– Деревья все сломаны… Я замерз. У меня замерзли ноги.
– Завтра мы найдем тебе теплое место, теплое удобное место. – Мэтью прижал к себе маленькое тело. – Постарайся уснуть, Билли.
Наконец мальчик задремал. Мэтью некоторое время лежал без сна, думая об окружавших их разрушениях. Тут внутреннее напряжение земли было самым сильным. Но завтра они минуют этот район. Идти станет легче. К вечеру, может, даже раньше они доберутся до цели. После этого… Он не просто успокаивал мальчика. После этого все будет хорошо.
Утром ему показалось, что мальчику лучше: он стал разговорчивей и немного поел. Но Мэтью не разрешил ему надеть мешок и понес его сам за лямки. Оптимизм его оправдывался: идти было легче. Трещин и сдвигов стало меньше, и им попалась рощица, где устояли почти все деревья. Вскоре после выхода они обогнули развалины зданий. Мэтью решил, что это пригороды Брайтона. Теперь они проходили по долине с холмами по обеим сторонам. Местность смутно напомнила Мэтью Дацис. На дальнем склоне он увидел движущуюся белую точку и узнал в ней пасущуюся овцу. Это увеличило его надежду. Может, действительно за плохими землями начнутся хорошие.
Билли спотыкался, и Мэтью подбадривал его, рассказывая о том, что будет дальше. Дальше разрушений все меньше. Они найдут место в холмах, окруженное деревьями – не обломанными, а такими, на которые можно взбираться, – и построят дом, как у отшельника, только больший, и там с ними будет Джейн, и она позаботиться о Билли, пока он не вырастет, а потом она будет заботиться о них обоих, а они зимой пойдут на охоту и будут рубить дрова, а в доме будет тепло. Билли что-то сказал, но Мэтью не расслышал.
– Что, Билли?
– Скоро?
– Уже скоро. Держись, старина. Когда придем, сможешь как следует отдохнуть. А хочешь немного передохнуть сейчас?
– Нет. – Мальчик покачал головой. – Лучше идемте, мистер Коттер.
Линия горизонта приближалась. Они направлялись к вершине длинного-длинного хребта. Спускаться будет легче, и они издалека смогут увидеть холмы – свою цель. А когда холмы будут на виду, станет еще легче.
Мэтью сказал Билли:
– На вершине отдохнем, и я покажу тебе это место.
Вышло солнце, и последние 200-300 ярдов они купались в его свете. Когда Мэтью увидел то, что лежит за хребтом, за крутым резким спуском, вначале его глаза уловили сияние, источника которого он не понял. Он стоял, смотрел, и постепенно пришло понимание.
Это было исчезнувшее море. Ярко-голубое, блестящее на солнце, оно тянулось до горизонта. Нигде ни следа островка.
Мэтью стоял, почти ничего не видя. Он вспоминал.
В такой же летний день, вскоре после переезда на остров, они поднялись на утесы, на Икарт, и перед ними открылась такая же широта, серебряная голубизна, и они были далеки от всего, только они вдвоем, маленькая золотоволосая фигурка рядом с ним в алом платье с яркой лентой в волосах, она затаила дыхание от удивления и восторга, и он понял, что нашел свой мир, что наступил конец раздражению и перебранкам, что здесь есть все условия для счастья.
Он услышал голос Эйприл:
– Я презираю вас, как мужчину. А как человеку, я вам почти завидую. Ничего для вас не изменилось, кроме сценария.
Теперь он смог с нею спорить.
– Она достойна была поисков. Ради нее можно было отказаться от всего.
– Вы уже потеряли ее, – продолжал голос Эйприл. – Вы потеряли ее, когда она ушла от вас, выросла и ушла, чтобы жить своей жизнью. Вы искали свою фантазию.
– Живого человека, а не фантазию. Она могла выжить. Была вероятность.
– Никаких шансов, и вы это знали. Вы искали фантазию, потому что не смогли смотреть в глаза жизни.
– У вас было по-другому. Вы похоронили своих мертвых.
– Да. – В ее голосе звучали теплота, и горечь, и сила. – Я похоронила моих мертвых.
Он отвернулся от нее, от ее обвинений, от ее боли к морю прошлого. Ночью прошел дождь – он вспомнил, что слышал, как он стучал в окна отеля, – а утро было чистым и свежим, бриллиантово-ярким. Джейн бежала перед ним, подбирая цветы. Он шел за нею. Он поселится здесь, думал Мэтью, и она будет с ним несколько лет, а потом воспоминания о ней…
Голос Эйприл:
– Вы опять охотитесь за фантазией. И тогда тоже.
– Реальность, а не фантазия. Я знал, что потеряю ее. Я был готов к этому.
– А потом?
– Потом? Ничего.
– Именно поэтому я вас презираю.
Море, подумал он, захватывающая сердце красота, удовлетворение. Стоять и смотреть на него бесконечно, а рядом маленькая молчаливая фигура. Хотя тело ее лежит далеко под спокойной водой, присутствие ее стало реальным…
Он снова посмотрел вперед, пришел в себя и понял. Не Джейн, и Билли в недоумении смотрит на море, по-прежнему дрожа на теплом солнце. Мэтью привел свою фантазию на рваный край земли и увидел, как она рухнула вниз. Но это уже неважно. Важно то, что мальчик болен.
16
Дорога вела вниз, и солнце грело их, но в этот день они сумели пройти назад совсем немного. Билли устал, он жаловался на боль в ногах. Они останавливались на отдых через все более короткие промежутки, и наконец, на заходе, Мэтью решил, что мальчику нужно поспать. Поблизости виднелась большая груда развалин. Усадив мальчика поудобнее, Мэтью отправился туда на поиски. Похоже, что тут еще никого не было.
Но по мере того, как проходило время, находки становились все менее и менее пригодными. Одеяла с ярлыком Харродса, но влажные и грязные, покрытые на сгибах плесенью. Если их выстирать и высушить, они еще могут пригодиться. Сейчас же они бесполезны. Груда банок, но большинство лопнуло и проржавело, этикетки от влаги сгнили, и прочесть их невозможно. Запах смерти уступил место влажному запаху гнили. Смерть по-прежнему была видна, но уже чистотой костей. Скелет в изорванной грязной сгнившей красной пижаме, вжатый в обломки кровати. Мэтью уже отвернулся, но тут разглядел блеск металла: пальцы, с которых исчезла плоть, сжимали зажигалку.
Вначале он не хотел брать ее: горючее испарилось, и найти новое вряд ли возможно. Но рука двинулась, слегка переместилась от его неосторожного движения, зажигалка выскользнула из пальцев и упала. Мэтью подобрал ее и увидел, что это не обычная бензиновая зажигалка, а сложное устройство на бутане. Он повернул колесико, и вспыхнуло пламя. Мэтью быстро погасил его: слишком большая ценность.
После этого он перестал рыться в развалинах, набрал обломков дерева и развел костер около того места, где лежал Билли. Мальчик спал, но потом проснулся и смотрел на языки пламени. Мэтью порылся в мешке и достал банку с фазаном в винном соусе, найденную на Олдерни. Он подумал, что это возбудит аппетит мальчика, и принялся подогревать еду. В то же время он разговаривал с Билли, говорил, что скоро они доберутся до дома отшельника, где он сможет хорошо отдохнуть. А когда он выздоровеет, они вернутся к гроту и будут жить с Лоуренсом и остальными. Ему ведь хочется этого?
Мальчик кивнул. Костер озарял его бледное лицо. Он спросил:
– Джейн умерла, мистер Коттер?
– Да.
– Жаль. – Это была правда: мальчик жалел его.
Мэтью почувствовал стыд и гнев. Он сказал:
– Ничего. Ужин готов. Посмотрим, сколько ты съешь в этот раз.
Билли съел немного, и только по настойчивым просьбам Мэтью. Позже он задремал и проснулся в кошмаре. Земля двигалась, дом обрушивался на него. Он был в ловушке и не мог двигаться. Он позвал маму, и Мэтью взял его на руки и стал успокаивать.
– Папа, – сказал Билли, – папа, все хорошо?
– Все хорошо. Спи. Не о чем беспокоиться.
Дров было много, но большинство обломков слишком велики. Впрочем, Мэтью сумел достаточно наломать руками, чтобы поддерживать костер всю ночь. Билли вначале спал плохо, но потом крепко уснул. Мэтью дремал рядом с ним. Проснувшись на рассвете, он снова занялся костром. Билли продолжал спать и проснулся, когда солнце было уже высоко.
Мальчик не может идти, Мэтью понимал это. С другой стороны, здесь нет ни убежища, ни возможности заботиться о нем. Погода пока стоит хорошая, но сколько она продержится? Если снова пойдут дожди… А до дома отшельника не больше дня пути. Билли можно будет оставить там, а Мэтью вернется к гроту. У Лоуренса не только медицинские знания и опыт, у него есть и медикаменты. Так будет разумнее всего.
Билли был апатичен и не хотел двигаться, но Мэтью убедил его. Когда они пошли, мальчику как будто стало получше, но он был очень слаб, и Мэтью как можно чаще давал ему возможность отдохнуть. В середине дня он устроил большой привал, разжег костер и подогрел суп. Пока суп грелся, Билли говорил, что он хорошо пахнет, но после одной-двух ложек отвернулся. Снова поднялась высокая температура, лоб мальчика обжигал при прикосновении.
За день они прошли мало, но к вечеру им повезло. Они шли вдоль линии волны, и Мэтью увидел в поле развалины и заинтересовавший его желтый прямоугольник. Он подошел ближе и подозвал к себе Билли. Развалины раньше были фермой, поблизости обрушился сарай, в котором находились прессованные тюки соломы. Некоторые из них еще были перевязаны, но большинство развалилось. Тут легко приготовить для Билли удобную постель, и соломой можно топить костер. Устроив все это, Мэтью отправился в ближайшее поле и обнаружил картошку. Ее уже выкапывали, но не сплошь, и он нашел в земле немало клубней.
Вернувшись, он сказал Билли:
– Мы ее испечем. Как ты думаешь, она тебе понравится?
Билли кивнул.
– Как ты себя чувствуешь?
Но по мере того, как проходило время, находки становились все менее и менее пригодными. Одеяла с ярлыком Харродса, но влажные и грязные, покрытые на сгибах плесенью. Если их выстирать и высушить, они еще могут пригодиться. Сейчас же они бесполезны. Груда банок, но большинство лопнуло и проржавело, этикетки от влаги сгнили, и прочесть их невозможно. Запах смерти уступил место влажному запаху гнили. Смерть по-прежнему была видна, но уже чистотой костей. Скелет в изорванной грязной сгнившей красной пижаме, вжатый в обломки кровати. Мэтью уже отвернулся, но тут разглядел блеск металла: пальцы, с которых исчезла плоть, сжимали зажигалку.
Вначале он не хотел брать ее: горючее испарилось, и найти новое вряд ли возможно. Но рука двинулась, слегка переместилась от его неосторожного движения, зажигалка выскользнула из пальцев и упала. Мэтью подобрал ее и увидел, что это не обычная бензиновая зажигалка, а сложное устройство на бутане. Он повернул колесико, и вспыхнуло пламя. Мэтью быстро погасил его: слишком большая ценность.
После этого он перестал рыться в развалинах, набрал обломков дерева и развел костер около того места, где лежал Билли. Мальчик спал, но потом проснулся и смотрел на языки пламени. Мэтью порылся в мешке и достал банку с фазаном в винном соусе, найденную на Олдерни. Он подумал, что это возбудит аппетит мальчика, и принялся подогревать еду. В то же время он разговаривал с Билли, говорил, что скоро они доберутся до дома отшельника, где он сможет хорошо отдохнуть. А когда он выздоровеет, они вернутся к гроту и будут жить с Лоуренсом и остальными. Ему ведь хочется этого?
Мальчик кивнул. Костер озарял его бледное лицо. Он спросил:
– Джейн умерла, мистер Коттер?
– Да.
– Жаль. – Это была правда: мальчик жалел его.
Мэтью почувствовал стыд и гнев. Он сказал:
– Ничего. Ужин готов. Посмотрим, сколько ты съешь в этот раз.
Билли съел немного, и только по настойчивым просьбам Мэтью. Позже он задремал и проснулся в кошмаре. Земля двигалась, дом обрушивался на него. Он был в ловушке и не мог двигаться. Он позвал маму, и Мэтью взял его на руки и стал успокаивать.
– Папа, – сказал Билли, – папа, все хорошо?
– Все хорошо. Спи. Не о чем беспокоиться.
Дров было много, но большинство обломков слишком велики. Впрочем, Мэтью сумел достаточно наломать руками, чтобы поддерживать костер всю ночь. Билли вначале спал плохо, но потом крепко уснул. Мэтью дремал рядом с ним. Проснувшись на рассвете, он снова занялся костром. Билли продолжал спать и проснулся, когда солнце было уже высоко.
Мальчик не может идти, Мэтью понимал это. С другой стороны, здесь нет ни убежища, ни возможности заботиться о нем. Погода пока стоит хорошая, но сколько она продержится? Если снова пойдут дожди… А до дома отшельника не больше дня пути. Билли можно будет оставить там, а Мэтью вернется к гроту. У Лоуренса не только медицинские знания и опыт, у него есть и медикаменты. Так будет разумнее всего.
Билли был апатичен и не хотел двигаться, но Мэтью убедил его. Когда они пошли, мальчику как будто стало получше, но он был очень слаб, и Мэтью как можно чаще давал ему возможность отдохнуть. В середине дня он устроил большой привал, разжег костер и подогрел суп. Пока суп грелся, Билли говорил, что он хорошо пахнет, но после одной-двух ложек отвернулся. Снова поднялась высокая температура, лоб мальчика обжигал при прикосновении.
За день они прошли мало, но к вечеру им повезло. Они шли вдоль линии волны, и Мэтью увидел в поле развалины и заинтересовавший его желтый прямоугольник. Он подошел ближе и подозвал к себе Билли. Развалины раньше были фермой, поблизости обрушился сарай, в котором находились прессованные тюки соломы. Некоторые из них еще были перевязаны, но большинство развалилось. Тут легко приготовить для Билли удобную постель, и соломой можно топить костер. Устроив все это, Мэтью отправился в ближайшее поле и обнаружил картошку. Ее уже выкапывали, но не сплошь, и он нашел в земле немало клубней.
Вернувшись, он сказал Билли:
– Мы ее испечем. Как ты думаешь, она тебе понравится?
Билли кивнул.
– Как ты себя чувствуешь?