Джонсон Бен. Заговор Катилины

Джонсон Бен
Заговор Катилины

   Бен Джонсон
   Заговор Катилины
   Трагедия в пяти действиях
   Перевод Ю. Корнеева
   ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
   Дух Суллы.
   Луций Сергий Катилина.
   Публий Корнелий Лентул.
   Кай Цетег.
   Автроний.
   Квинт Курий.
   Варгунтей.
   Луций Кассий Лонгин.
   Порций Лека.
   Фульвий.
   Луций Бестия.
   Габиний Цимбр.
   Статилий.
   Цепарин.
   Кай Корнелий.
   Тит Вольтурций.
   Марк Туллий Цицерон.
   Кай Антоний.
   Катон.
   Квинт Катул.
   Красс.
   Кай Юлий Цезарь.
   Квинт Цицерон, брат Марка.
   Силан.
   Флакк.
   Помтиний.
   Квинт Фабий Санга.
   Петрей.
   Сенаторы.
   Послы аллоброгов.
   Аврелия Орестилла.
   Фульвия.
   Семпрония.
   Галла.
   Воины, привратники, ликторы, слуги.
   Народ.
   Хор.
   Место действия Рим и Фезулы.
   ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
   СЦЕНА ПЕРВАЯ
   Дом Катилины в Риме.
   Появляется дух Суллы.
   Дух Суллы
   Ужель так ночь глуха, так я незрим,
   Что шаг мой не разбудит сонный Рим?
   Ужели, как землетрясенье страшный,
   Дух Суллы * не заставит эти башни
   Челом к земле склониться, камни стен
   Обрушиться и превратиться в тлен,
   А Тибр - разлиться, хлынуть на руины
   И затопить семи холмов * вершины?
   О Рим, твой сон - не смерть, но с нею схож.
   Проснись. Я появился. Ты падешь.
   В моей груди твоя погибель скрыта.
   Пришел я, как гнилой туман с Коцита,*
   Чтоб день померк и воцарилась тьма,
   Чтобы заразой злобная чума
   Через мои уста на мир дохнула.
   Задний занавес поднимается, открывая Катилину, который сидит за столом.
   Наследуй, Катилина, душу Суллы,
   И пусть то злое, что содеял он,
   Тебе поможет повторить Плутон.*
   Нет, этого для Катилины мало!
   Все, что страшило даже Ганнибала,*
   Все планы Гракхов,* Мариев * и Цинн,*
   Все, что свершить бы мог лишь я один,
   Когда б опять покинул мир загробный,
   Все, что измыслить демоны способны,
   Задумай и осуществи сполна.
   Пусть расцветут злодейством семена
   Твоих изменнических устремлений.
   Иди вперед стезею преступлений
   И новыми былые затмевай.
   Распутничай, насилуй, убивай,
   Как прежде обесчестил жрицу Весты; *
   Как тайно, ради молодой невесты,
   Которой жаждал этим угодить,
   В родного сына нож велел всадить;
   Как - этот грех всех остальных страшнее
   Ты сделал дочь свою женой своею;
   Как отнял жизнь у брата своего,
   А я в проскрипционный лист * его
   Внести посмертно отдал повеленье,
   Чтоб наградить тебя за умерщвленье
   Сенаторов, боровшихся со мной;
   Как ложе ночью ты делил с сестрой.
   Нет, это удовлетворить не может
   Тебя, кому на плечи рок возложит
   Иную, небывалую вину,
   Кто призван погубить свою страну.
   Хоть был твой первый опыт неудачен,*
   Возобновить его ты предназначен.
   Все злое, что известно на земле,
   Что родилось в угрюмой адской мгле,
   Войну, пожары, голод и заразу,
   Своей отчизне принесешь ты сразу.
   Ты превзойдешь тиранов всех веков
   Свирепостью честолюбивых ков.
   Иди ж от злодеянья к злодеянью,
   Топи в крови о них воспоминанье.
   Пусть не дает с преступного пути
   Тебе боязнь возмездия сойти;
   Пусть совесть замолчит в тебе отныне;
   Пусть небо оскорбит твоя гордыня;
   Пусть, видя, каковы твои дела,
   Бледнее станет день, чернее - мгла;
   Пусть в ослепленный Рим придут с тобою
   Убийства, похоть, ненависть, разбои;
   Пусть лишь затем прозреет он опять,
   Чтоб в ужасе на свой пожар взирать;
   Пусть кровожадностью твои клевреты
   Соперничать с тобой ни в жизни этой,
   Ни в мрачных безднах ада не дерзнут,
   Чтоб фурии,* когда они начнут
   Терзать тебя, слетясь к твоей могиле,
   К твоим злодействам зависть ощутили!
   (Исчезает.)
   Катилина
   (вставая и выходя на передний план)
   Так суждено. Передо мной склониться
   Ты должен, Рим. Пусть на твою защиту
   Поднимутся моря, Холмы восстанут,
   Пусть даже мне придется распахать
   Туманных Альп скалистые отроги
   И в небеса плеснуть волной тирренской,
   Но ты мне покоришься, гордый город!
   От кары за былые преступленья
   Меня спасут лишь новые. Мой дух
   Давно уже бранит за праздность руки,
   Отвыкшие удары наносить.
   Как! Мне ли, кто величьем равен Риму,
   Кто вправе притязать на все отличья,
   Награды, лавры, почести, кто мог бы
   Взвалить себе на плечи бремя славы
   Отечества, как небосвод Атлант,
   Мне ль примириться с тем, что недостойной
   Народ почел мою кандидатуру
   На выборах, когда я домогался
   Командования в войне Понтийской.*
   Но раз отчизна мне уже не мать,
   А мачеха, то вправе я забыть
   Сыновний долг и превратить ее
   Бесчувственную, как гранит, утробу
   В подножье трона моего, который
   Покажется ей тяжелее всех
   Чудовищ, ею выношенных в чреве,
   С тех пор как Марс познал ее впервые.*
   Входит Аврелия Орестилла.
   Кто там?
   Аврелия
   Я.
   Катилина
   Ты, Аврелия?
   Аврелия
   Да, я.
   Катилина
   Войди ко мне в покой, как луч денницы,
   И Феба разбрани за то, что он
   Твою красу облечь сияньем медлит.
   Но почему нахмурила ты брови?
   Иль слишком долго я не целовал
   Твои уста?
   (Целует ее.)
   Ну, чем я провинился?
   Аврелия
   Ты знаешь сам, раз говоришь об этом.
   Катилина
   О, я свой грех заглажу.
   Аврелия
   Но когда?
   Катилина
   Тогда, когда, простив меня за то,
   Что часто для раздумий одиноких
   Ее я покидаю, Орестилла
   Позволит мне владычество над миром
   Отнять у Рима, чтобы ей отдать.
   Аврелия
   Ты начал льстить?
   Катилина
   Всегда готов я льстить
   Той, чьи лобзанья сладостней нектара,
   Лишь бы она меня хотела слушать.
   Ужель сочла Аврелия, что к ней
   Я холоднее стал, чем до женитьбы,
   Когда, ища ее руки и в дом
   Решив ее ввести хозяйкой полной,
   Я устранил жену и сына? Нет,
   Кто так начнет, тот должен кончить большим,
   А кто назад вернется с полпути,
   Тому и в путь не стоило идти.
   Знай, я придумал, как тебя возвысить,
   Как отплатить за ту любовь, с которой
   Ты, принеся мне в дар свое богатство,
   Спасла меня, когда я шел ко дну,
   И не дала корабль моей судьбы
   Житейской буре потопить. За это
   Он Орестиллу вознесет до звезд,
   Едва лишь забурлит поток событий
   И гребни волн взметнутся к небесам.
   Но пусть моя любовь во всем, как я,
   Себя ведет. Ведь я имею дело
   Со многими и разными людьми.
   Иных беру я лестью. Так, Лентулу
   Я голову вскружил, твердя ему,
   Что знатный род Корнелиев, к которым
   Принадлежит он, высшей власти в Риме
   Добиться должен трижды; что об этом
   Написано в одной из книг Сивиллы.*
   Я авгурам * дал денег, и они,
   Истолковав, как я велел им, запись,
   Уверили его, что он вослед
   За Цинною и Суллой будет третьим.*
   В Цетеге же надменном похвалами
   Я так отвагу подогрел, что стала
   Она опасным ядом безрассудства,
   Что он готов вступить с богами в бой,
   Обняться с молнией и у циклопов,*
   Ее кующих, вырвать их орудья.
   Мне стоит только знак подать, и он
   Пойдет на все. В других я распаляй
   Их злобу против Рима за обиды,
   Которые им нанесла отчизна.
   Так, вышеназванный Лентул и Курий
   Подверглись исключенью из сената *
   И ныне жаждут отомстить жестоко
   И смыть бесчестье со своих имен.
   Иным, обыкновенным честолюбцам
   Автронию и Леке, Варгунтею
   И Бестии, мечта которых - стать
   Наместниками областей далеких,
   Я обещанья щедро раздаю.
   Иных, кого ко мне толкает алчность,
   Как многих праздных ветеранов Суллы,
   Как многих римских нобилей,* именье
   Отцовское спустивших и увязших
   Так глубоко в долгах, что головы
   За золото они не пожалеют,
   Мы временно возьмем на содержанье
   И в нашем доме приютим, равно как
   Всех тех, кто грешен иль грешить намерен,
   Кого закон преследует иль просто
   Страшит. Такие люди и без нас
   Для мятежа давно уже созрели.
   Иных, тех ветреников, для которых
   Вся жизнь - в собаках, лошадях и шлюхах,
   Мы развлеченьями прельстим. Но знай,
   Что раз они для нас рискуют жизнью,
   То и для них должны мы поступиться
   Достоинством своим. Ты, дорогая,
   Им двери дома нашего открой
   И предоставь широкий выбор женщин,
   А мальчиков уж я добуду сам.
   Будь ласкова с гостями. Занимай их,
   Устраивай для них пиры ночные
   С участием знатнейших и умнейших
   Красавиц Рима. Пусть беседа будет
   Такой же вольной, как и обхожденье.
   Пусть люди к нам охотно в дом идут
   На зло и зависть хмурому сенату.
   Нельзя скупиться нам ни на расходы,
   Ни на притворство. Что ни час, должны мы,
   Я - как Юпитер, как Юнона - ты,
   Друзьям являться под личиной новой *
   И сразу же, как в ней нужда минет,
   Менять ее с такой же быстротою,
   С какой меняют маску на лице
   Иль место действия в театрах наших.*
   Шум за сценой.
   Чей это голос? Кажется, Лентула.
   Аврелия
   Или Цетега.
   Катилина
   Пусть войдут. А ты,
   Аврелия, слова мои обдумай
   И помни: люди видеть не должны,
   Что лишь как средство нам они нужны.
   Аврелия уходит.
   Входят Лентул и Цетег, разговаривая между собой.
   Лентул
   День предвещает грозные событья.
   Мрачна и медленна заря, как будто
   Воссела смерть на колесницу к ней.
   Персты ее - не розовы,* а черны;
   Лик - не румян и светел, а кровав;
   Чело больное тучами обвито,
   И кажется, что ночи, а не утру
   Предшествует она, и не отраду,
   А ужасы и скорбь земле несет.
   Цетег
   Лентул, не время толковать приметы.
   Мы не для слов явились, а для дел.
   Катилина
   Достойно сказано, Цетег отважный!
   А где Автроний?
   Цетег
   Как! Он не пришел?
   Катилина
   Его здесь нет.
   Цетег
   А Варгунтея?
   Катилина
   Тоже.
   Цетег
   Пусть молния спалит в постели тех,
   В ком лень и праздность доблесть усыпили!
   И это римляне! И это в час,
   Который все решит!
   Лентул
   Они, а также
   Лонгин, Габиний, Курий, Фульвий, Лека
   Вчера мне в доме Бестии клялись,
   Что до света здесь будут.
   Цетег
   Ты б и сам
   Проспал, когда бы я тебя не поднял.
   Мы все - ленивцы, сонные, как мухи,
   Медлительные, как вот это утро.
   Как лава, наша кровь окаменела.
   Лед равнодушья оковал нам души,
   И честь в нас волю не воспламенит,
   Хоть нас и жжет желаний лихорадка.
   Катилина
   Я удивлен. Терпимо ль опозданье
   В столь важном деле?
   Цетег
   Если б даже боги
   Имели дело к ним, и то б они
   Спешили с той же черепашьей прытью.
   Ведь эти люди медлят в предприятье,
   Вселяющем в самих бессмертных зависть,
   Затем что по плечу оно лишь их
   Объединенным силам. Я хотел бы,
   Чтоб пепел Рима был уже развеян,
   Сокрушено владычество сената
   И воздух над Италией очищен
   От многословной гнили в красных тогах! *
   Катилина
   Вот это речь мужчины! О душа
   Великих наших планов, как люблю я
   Твой смелый голос слышать!
   Цетег
   Где вы, дни
   Правленья Суллы, при котором волен
   Был каждый меч свободно обнажаться?..
   Катилина
   Когда копался он в утробе вражьей,
   Как авгуры во внутренностях птиц... _
   Цетег
   Когда отца мог сын убить, брат - брата...
   Катилина
   И быть за это награжден; когда
   Вражда и злоба удержу не знали...
   Цетег
   Когда, напыжась, чтоб страшней казаться,
   По улицам убийство шло, и кровь,
   Река которой уносила трупы,
   Ему до самых бедер доходила;
   Когда от смерти не могли спасти
   Ни пол, ни возраст...
   Катилина
   Ни происхожденье...
   Цетег
   Когда она косила и детей,
   Стоявших только на пороге жизни,
   И хилых стариков, чьи дни природа
   Не прерывала лишь из состраданья,
   И дев, и вдов, и женщин, плод носивших,
   Всех...
   Катилина
   Кто виновен был уж тем, что жил.
   Считали мы тогда, что слишком мало
   Лишь тех, кто нам опасен, убивать.
   Одних мы истребляли для наживы,
   Других же - просто, чтобы счет был ровным.
   Цетег
   В ту пору был косматому Харону *
   Потребен целый флот, а не ладья,
   Чтоб тени всех усопших в ад доставить.
   В утробе хищников не умещались
   Тела, из коих душу страх изгнал,
   И с трупами лежали вперемешку
   Те, кто, спасаясь, на бегу упали.
   Катилина
   Вернется это время. Нужно только,
   Чтоб третий из Корнелиев - Лентул
   Взял в Риме власть.
   Лентул
   Сомнительное дело!..
   Катилина
   Что?
   Лентул
   Я хотел сказать - оно неясно,
   И речь о нем вести пока не стоит.
   Катилина
   Кто вправе усомниться в предсказаньях
   Сивиллы, подтверждаемых к тому же
   Священною коллегией жрецов?
   Лентул
   Но смысл любого предсказанья темен.
   Катилина
   А этого, напротив, очевиден
   И так обдуман, взвешен и проверен,
   Что никаких иных истолкований
   Не может быть.
   Лентул
   А сам в него ты веришь?
   Катилина
   Как верю в то, что я люблю Лентула.
   Лентул
   Да, авгуры твердят, что прорицанье
   Относится ко мне.
   Катилина
   На что ж иначе
   Была бы им наука?
   Лентул
   Цинна - первый...
   Катилина
   За Цинной - Сулла, а за Суллой - ты.
   Да это же ясней, чем солнце в полдень!
   Лентул
   Теперь, когда по улицам иду я,
   Все на меня внимательнее смотрят.
   Катилина
   Еще б им не смотреть! Зашла звезда
   Как Цинны, так и Суллы. Каждый ищет
   Глазами восходящее светило.
   Цетег, да посмотри же на Лентула!
   Вид у него такой, как будто он
   Простер с угрозой скипетр над сенатом,
   И ужас вынудил пурпуроносцев
   Свои жезлы на землю побросать,
   И пламя размягчило бронзу статуй,
   И стон пенатов * возвестил, что в муках
   Порядок новый родина рожает,
   И кровью стены начали сочиться,
   И камни пред крушеньем с мест сошли.
   Цетег
   Что толку! Нам не вид, а дело нужно.
   Лентул
   Я - лишь твое созданье, Сергий. К власти
   Корнелия не родовое имя,
   Не откровенья темные Сивиллы,
   А Катилина приведет.
   Катилина
   Я - тень
   Достойного Лентула и Цетега,
   Чад Марса.
   Цетег
   Нет, я им самим клянусь,
   Родитель мой - не он, а Катилина,
   Чья доблесть столь безмерна, что земля
   Ее вместить не может.
   Голоса за сценой.
   Вот они.
   Мы досыта теперь попустословим.
   Входят Автроний, Варгунтей, Лонгин, Курий, Лек, Бестия, Фульвий, Габиний,
   другие заговорщики и слуги.
   Автроний
   Привет, достойный Луций Катилина!
   Варгунтей
   Привет, наш Сергий!
   Лонгин
   Публию Лентулу
   Привет!
   Курий
   И я приветствую тебя,
   О третий из Корнелиев!
   Лека
   Привет
   Тебе, мой Кай Цетег!
   Цетег
   Не заменяют
   Приветы дело...
   Катилина
   Милый Кай, послушай...
   Цетег
   Иль лень, как колпачок на ловчей птице,*
   Глаза закрыла вам? Иль вы боитесь
   Взглянуть в глаза нахмуренному дню?
   Катилина
   Лишь движимый заботою о деле,
   Он вас бранит, друзья, за опозданье.
   Цетег
   Предавшись сну и праздности, вы стали
   Рабами собственных рабов!..
   Катилина
   Цетег!
   Цетег
   О души ледяные!
   Катилина
   Успокойся!
   Бестия
   Мы все поправим - лишь не горячись.
   Катилина
   Мой благородный Кай, ты слишком пылок.
   (К одному из слуг.)
   Иди, запри все двери, чтоб никто
   К нам не вошел.
   Слуга уходит.
   (К остальным слугам.)
   Ступайте и велите
   Жрецу убить того раба,* который
   Вчера был мной ему указан. Кровь
   Налейте в чашу и, пока не кликну,
   За дверью ждите.
   Слуги уходят.
   Варгунтей
   Что это, Автроний?
   Автроний
   Лонгин, ты видишь?
   Лонгин
   Курий, что случилось?
   Курий
   В чем дело, Лека?
   Варгунтей
   Что произошло?
   Лонгин
   Какой-то тайный ужас леденит
   Мне душу.
   Сцена погружается в темноту.
   Лека
   Иль глаза мои померкли,
   Иль свет погас...
   Курий
   Как на пиру Атрея.*
   Фульвий
   Густеет мгла.
   Лонгин
   Мне кажется, что пламя
   Потухло в храме Весты.
   Из-под земли раздается стон.
   Габиний
   Что за стон?
   Цетег
   Пустое! Мрак, царящий в наших душах,
   Вокруг себя мы видим с перепугу.
   Стон повторяется.
   Автроний
   Вновь стон!
   Бестия
   Как будто целый город стонет.
   Цетег
   Мы сами в страх себя вгоняем.
   Вспыхивает свет.
   Варгунтей
   Свет!
   Курий
   Глядите, свет!
   Лентул
   Все ярче он пылает.
   Лека
   Откуда он?
   Лонгин
   Кровавая рука
   Над Капитолием возносит факел
   И машет нам.
   Катилина
   Смелей! То вещий знак:
   Судьба нас ободряет...
   Цетег
   Вопреки
   Гнетущей душу мгле. Итак, за дело!
   Кто медлит - гибнет. Изложи нам, Луций,
   То, для чего мы собрались сюда.
   Катилина
   О римляне, когда бы ваша доблесть
   Вам не давала прав на это имя,
   Не стал бы я бесцельно тратить слов
   И тешиться несбыточной надеждой,
   За явь мечту пустую принимая.
   Но с вами я не раз делил опасность
   И знаю, что отважны вы и стойки,
   Что совпадают наши устремленья
   И что одно и то же ненавистно
   И мне, и вам, чьей дружбы я ищу.
   Поэтому заговорить решился
   Я с вами о великом предприятье,
   Хоть каждому из вас поодиночке
   Уже успел открыть свой план, ревнуя
   О славе Рима. Но сейчас пред всеми
   Необходимо изложить его,
   Затем что мы погибнем, если только
   Вернуть себе свободу не сумеем
   И с плеч не сбросим тяжкое ярмо.
   Да, да, ярмо! Как назовешь иначе
   Власть кучки олигархов над народом,
   Который зрелищами усыпляют
   И грабят эти люди? Платят дань
   Им все тетрархи * и цари земные.
   Их осыпают золотом все страны.
   Не в римскую казну - в их сундуки
   Текут богатства мира. В то же время
   Мы, знатные и смелые мужи,
   Низведены до положенья черни,
   Как будто наш удел - есть черный хлеб
   Да щеголять в отрепье грубошерстном.
   Для нас нет ни отличий, ни наград,
   И мы при виде ликторов * трепещем,
   А между тем - будь в Риме справедливость
   Пред нами топоры они б несли.
   Нет доступа нам к должностям почетным.
   На долю достаются нам лишь иски,
   Гонения, обиды и насмешки.
   Доколе будем это мы терпеть?
   Не лучше ли со славою погибнуть,
   Чем жизнь влачить в бесчестье и нужде
   И выносить спесивое глумленье?
   Клянусь богами, разум наш остер,
   Могучи руки и сердца бесстрашны
   В отличие от власть имущих старцев,
   Согбенных грузом золота и лет.
   Смелее! Нужно лишь за дело взяться
   И ожидает нас успех!
   Цетег и Лонгин
   (одновременно)
   За дело!
   Курий и Бестия
   (одновременно)
   Веди нас, Сергий!
   Катилина
   Душу мне язвит,
   Как всем, в ком есть душа, в ком есть хоть капля
   Мужской отваги, - мысль о том, что кто-то
   Купается в деньгах, их расточает
   На пиршества, еду, вино, постройки,
   Бросает их на ветер, возводя
   Холмы в низинах и холмы срывая,
   Чтобы на месте их создать низины,
   А мы концы с концами еле сводим;
   Что у кого-то - виллы и дворцы,
   А наш очаг согреть богов домашних
   И то не в силах. Богачи скупают
   Эфесские картины,* тирский пурпур,*
   Аттические статуи, посуду
   Коринфскую,* атталову парчу *
   И отдают доход с провинций целых
   За греческие геммы,* на Востоке
   Добытые солдатами Помпея.
   Не хватит устриц в озере Лукринском *
   И птиц на Фазисе,* чтоб их насытить.
   Они Цирцей * к себе за стол зовут,
   Чтоб сдобрить речью вольною обжорство.
   Им старые жилища не по нраву
   И строят новые они, но если
   Найдут, что стены искажают звук,
   То сносят дом и снова начинают
   Работы - словом, безрассудно тщатся,
   Глумясь над голодающим народом,
   Растратить непомерные богатства,
   Которые украли у него же.
   Напрасный труд! Им по карману все
   Купальни, рыбные садки, теплицы.
   У них довольно средств, чтоб по каналам
   Морскую воду в город подвести
   Или, напротив, преградить ей путь
   Плотинами величиною с гору
   И, чтобы их воздвигнуть, вырвать ребра
   У матери-земли, чью грудь за мрамор
   Не меньше, чем за золото, калечат.
   А мы сложили руки и глядим
   На все это, как зрители в театре,
   Которые не слышат, что трещит
   Скамья под ними. Не дают покоя
   Нам бедность дома и долги на людях.
   Нищаем мы, надежды наши блекнут,
   Всех нас крушенье ждет. Друзья мои,
   Воспряньте и свободу отвоюйте!
   Вас за отвагу вашу наградит
   Фортуна славой, честью и богатством.
   Я мог бы этих слов не говорить,
   И все равно стеченье обстоятельств
   Угроза разоренья, миг удобный,
   Война, сулящая добычу Риму,*
   Вас натолкнули бы на те же мысли,
   Я - ваш душой и телом. Я согласен
   Служить вам хоть солдатом, хоть вождем.
   Поверьте мне, я все желанья ваши,
   Став консулом, осуществить сумею
   И, коль мои надежды не бесплодны,
   Добьюсь, чтоб снова стали вы свободны.
   Цетег
   Свободны!
   Лонгин
   Вольность!
   Курий
   За нее мы встанем!
   Катилина
   Достойные слова! Нам остается
   Теперь скрепить торжественною клятвой
   Наш замысел.
   Цетег
   И к делу перейти:
   Удар отсрочив, мы его ослабим.
   Автроний
   Но до того как взяться за оружье,
   Не худо бы подумать лишний раз,
   Есть ли у нас надежды на победу...
   Варгунтей
   И на кого мы можем опереться.
   Катилина
   Как! Неужель мои друзья считают,
   Что я витаю где-то в облаках,
   Их доблестными жизнями играя,
   Что, уповая на одну удачу,
   Помощником своим избрал я риск,
   А целью и наградой - смерть? Не бойтесь:
   Я взвесил все. Поймите, свыкся Рим
   С тем, что ему никто не угрожает.
   Беспечно спит сенат. Наш заговор
   Ему не может и во сне присниться.
   Он слаб. Его отборные войска,
   Которые могли б нам быть опасны,
   Ушли с Помпеем в Азию. А теми,
   Которые остались под рукой,
   Командуют друзья мои и ваши:
   Испанской армией Кней Пизон
   И Мавританской - Нуцерин. Обоих
   Давно вовлек я в наше предприятье.
   Я добиваюсь консульства. Со мной
   Разделит эту должность Кай Антоний,
   Который мыслит так же, как и мы,
   И будет делать то, что мне угодно.
   Помимо этих трех, у нас немало
   Иных друзей, надежных и могучих.
   Покамест я не вправе их назвать,
   Но в нужный час они примкнут к нам сами.
   Итак, сопротивленья мы не встретим
   И, не скупясь, себя вознаградим.
   Мы, первым делом, все долги отменим,
   Приостановим иски и взысканья,
   Что против нас обращены законом,
   Проскрипции подвергнем богачей,
   Как делал Сулла. Завладеем мы
   Их землями, дворцами и садами.
   Все должности между собой поделим.
   Дадим одну провинцию Цетегу,
   Другую - Варгунтею, третью - Леке,
   А в Риме власть к Лентулу отойдет.
   Друзья, все станет вашим: наслажденья,
   Богатство, сан жрецов, магистратура,
   А Катилина будет вам служить.
   Ты хочешь, Курий, смыть с себя бесчестье,
   Отметить за исключенье из сената?
   Так помни: пробил час. А ты, Лентул,
   Намерен ли за то же расквитаться?
   Так знай: пора. Угодно ли Лонгину
   На улице не гнуть свой стан дородный
   Пред претором? * Так вот: настало время
   Обрызгать ростовщичьими мозгами
   Каменья мостовых и в эту грязь
   Втоптать ногами дикторские фаски.
   Вы жаждете убить врага? Извольте.
   Красоткой обладать? Одно лишь слово
   И дочь или супругу к вам в постель
   Положат муж или отец и будут
   Открыто этой честью похваляться.
   Решайтесь же, друзья, и для земли
   Законом станут все желанья ваши.
   Но я прочел ответ на ваших лицах.
   Эй, слуги, принесите нам вино
   И кровь.
   Входят слуги с чашей и кубками.
   Лонгин
   Что? Кровь?
   Катилина
   Раба велел убить я
   И кровь его смешать с вином. Пусть каждый
   Наполнит кубок этой влагой, ибо
   Она прочней всего обет скрепляет,
   А я за всех произнесу его.
   Чу, гром гремит! Раскат его так тяжек,
   Что весть о нашем дерзостном решенье
   Он огласит во всех концах земли.
   Рука моя, не расплескай напиток,
   Чтоб с каждой мной проглоченною каплей
   Меня еще острей терзала жажда,
   Чтоб лишь тогда ее я утолил,
   Когда я Рим сильнее обескровлю,
   Чем все мечи его былых врагов.
   А если дрогнешь ты и перестану
   Вражду питать я к мачехе-отчизне,
   Пусть выпьют кровь мою, открыв мне жилы,
   Как этому рабу!
   (Пьет.)
   Лонгин
   И мне!
   Лентул
   И мне!
   Автроний
   И мне!
   Варгунтей
   И мне!
   Пьют.
   Цетег
   Долейте-ка мой кубок,
   И эту влагу, вторя Катилине,
   Я выпью с той же радостью, с какой
   Я выпил бы до капли кровь Катона
   И Цицерона-выскочки.
   Курий
   Я выпью
   С тобой!
   Лека
   И я!
   Бестия
   И я!
   Фульвий
   И я!
   Габиний
   Мы все!
   Пьют.
   Катилина
   Теперь, когда наш план скрепила клятва...
   (Мальчику слуге.)
   Ты что так смотришь?
   Мальчик слуга
   Ничего.
   Бестия
   Брось, Луций!
   Катилина
   Не корчи больше похоронных рож,
   Иль душу из тебя, щенок, я выбью!
   Бестия
   Оставь!
   Катилина
   Итак, неужто и теперь,
   Когда я сам веду вас в бой за вольность,