Джордан Пенни. Любовь - первая и единственная

   — Мне было хорошо с тобой, — честно призналась Сильвия и добавила, — Но ты… но я…
   — Тоже теряешь голову в подобных ситуациях…? — печальным голосом предположил Рэн. — Ты очень добрая, Сильвия, и… — Внезапно его тело напряглось, и при виде выражения его глаз Сильвию вновь охватило возбуждение. — И боюсь, сейчас ты еще раз убедишься, как сильно у меня съезжает крыша. — Со слабым стоном он взял ее за руку и приложил ее ладонь к своему телу. — Смотри.
   С замиранием сердца Сильвия почувствовала, как восстает его плоть под ее пальцами.
   — Боже, Сильвия, Сильвия, — воскликнул Рэн, и их тела вновь слились в единое целое.
 
   Был уже ясный день, когда Сильвия наконец проснулась. Открыв глаза, она залилась краской при виде смотрящего на нее Рэна.
   — Ты давно не спишь? — спросила она, нервно вцепившись в простыню. Ее румянец стал еще гуще, когда она вспомнила события прошлой ночи.
   — Давно. Мне уже твой храп начал надоедать, — непочтительно ответил Рэн.
   — Храп? Я никогда не храплю, — возмутилась Сильвия, в гневе отбрасывая одеяло.
   — Нет? Значит, ты сопела… — поддразнил ее Рэн.
   — Я не соплю! Никогда в жизни, — продолжала спорить Сильвия.
   — Да, да, конечно, — согласился Рэн. Веселье в его глазах сменилось напряженностью, когда он склонился к Сильвии и прошептал ей на ухо, коснувшись пальцами соска:
   — Когда я трогаю тебя здесь, ты издаешь такой тихий горловой звук, и…
   — Нет. Нет, не хочу даже слушать, — воскликнула Сильвия.
   Прошлой ночью они с Рэном занимались любовью… прошлой ночью она нарушила все правила, все законы здравого смысла, которые сама же клялась соблюдать, и…
   Прошлой ночью, охваченная любовью и желанием, она мечтала зачать ребенка. Сильвию бросило в дрожь. Рассудок подсказывал ей, что еще рано делать выводы, но откуда-то она знала, чувствовала, что носит под сердцем ребенка Рэна.
   Ее глаза заволокло слезами, слезами любви к ребенку, который станет для нее смыслом жизни и никогда не узнает своего отца. Сильвия уже решила, что этот ребенок будет принадлежать только ей одной, Рэн никогда не узнает о его существовании.
   — Ты плачешь. — Ей почудился упрек в голосе Рэна, и она торопливо смахнула слезу. — Прости за прошлую ночь, — буркнул Рэн. — Я понимаю… Трудно любить мужчину, который…
   — Не любит меня в ответ, — всхлипывая, подсказала Сильвия. Раньше она считала невыносимыми его злость и презрение, но терпеть его жалость еще тяжелее. — Да, — согласилась она. — Но я уже женщина, Рэн, а не ребенок. И если я предпочитаю любить не того человека, то это мой выбор и мое право. Прошлой ночью я хотела только твоего сочувствия, — резко добавила она, вскинув голову.
   — Прошлая ночь не должна была случиться, — тихо сказал Рэн, — но я…
   — Не сдержался, — беспечным тоном подытожила Сильвия. — Да, ты уже говорил это. Видимо нам обоим следует… забыть…
   Говоря, Сильвия отводила глаза. Она прекрасно понимала, что лжет, что у нее есть очень веская причина не забывать, но не могла поделиться этим с Рэном.
   — Я… вернусь в свою комнату, чтобы одеться до прихода миссис Эллиот, — с достоинством произнесла Сильвия, и добавила, — Я хочу, чтобы ты отвернулся, Рэн, когда я буду вылезать из кровати…
   Рэн взглянул на нее так, что она покраснела.
   — Да, я знаю, ты уже это видел… Но это было прошлой ночью, — отрезала Сильвия. — То было тогда… а это сейчас; все изменилось…
   — Да, наверное, — нехотя согласился Рэн и, к ее облегчению, отвернулся. Сильвия слезла с кровати, натянула ночнушку и, не оглядываясь, распахнула дверь спальни. Потому что, если бы она оглянулась…
   Прошлая ночь была самой удивительной, самой чудесной в ее жизни, но она закончилась. Вскоре, с согласия Ллойда, Сильвия покинет Хавертон-Холл, и никто кроме нее не узнает, что, уезжая от Рэна, она увезет с собой его маленькую и очень дорогую частичку.

Десятая глава

   — Простите за беспокойство, но Рэн сказал, что вы хотели кофе.
   Выдавив благодарную улыбку, Сильвия взяла поднос из рук домработницы.
   Она проработала в библиотеке все утро, мучительно продираясь сквозь счета и сметы. Но даже теперь, не позавтракав и зная, что пора бы уже проголодаться, единственным голодом, который чувствовала Сильвия, был голод по любви Рэна. А он ясно дал ей понять, что на его любовь можно не рассчитывать.
   Полчаса спустя Сильвия спускалась по лестнице, намереваясь отправиться в Хавертон-Холл, как вдруг ее мобильник зазвонил. К удивлению Сильвии, она услышала в трубке голос Ллойда.
   — Ллойд, я не ожидала, что ты сегодня позвонишь. Думала, ты будешь… занят.
   — Что ж, я тоже так думал, — несчастным голосом отозвался Ллойд. — Как говорится, седина в бороду, бес в ребро. Но все равно, это было забавно и стоило потраченных денег.
   По его тону Сильвия сразу поняла, что Ллойд очень быстро разочаровался в Вики.
   — Я буду скучать по тебе, детка, когда уеду в Нью-Йорк, — признался он со свойственной ему теплотой.
   — Я тоже буду скучать по тебе, — искренне ответила Сильвия. — Ллойд, мне надо с тобой поговорить, — шепотом добавила она. — Это… это… Я не могу здесь оставаться… Я… Я хочу вернуться в Нью-Йорк…
   Прикусив нижнюю губу, Сильвия изо всех сил старалась сохранить самообладание. Ллойд очень удивится. Она не хотела вот так его ошарашить. Сильвия намеревалась подождать, подобрать нужные аргументы и только тогда поговорить с ним спокойно и сдержанно. А в результате она обрушила на него все свои чувства, поддавшись жгучему желанию избавиться от боли, причиняемой Рэном.
   — Слушай, детка, похоже, ты расстроена. Что случилось? — с тревогой спросил Ллойд.
   — Я не могу обсуждать это по телефону. Мне нужно увидеться с тобой… Ой, Ллойд, мне так жаль… — Сильвия сглотнула, почувствовав, что вот-вот разрыдается.
   — Не надо, — мягко сказал Ллойд и добавил, — Я приеду, как только смогу, и мы все обсудим.
   — Ой, Ллойд, — всхлипнула Сильвия.
   Вполне в духе Ллойда бросить все дела и помчаться на помощь, — размышляла Сильвия, отключив телефон. Она знала, что Ллойд ее поймет, но все равно чувствовала себя виноватой.
   Дверь кабинета была открыта, и Рэн выглянул в коридор именно в тот момент, когда Сильвия проходила мимо. Судя по взгляду, брошенному на мобильник в ее руке, он слышал ее разговор с Ллойдом.
   — Ллойд возвращается, — хриплым голосом сказала Сильвия.
   — Да, я понял, — равнодушно ответил Рэн, но Сильвии почудился в его голосе легкий оттенок раздражения. Она не решалась взглянуть на него. Нежные объятия Рэна прошлой ночью казались ей плодом воспаленного воображения; все ушло.
   — Я… должна съездить в Хавертон, — дрожащим голосом сообщила Сильвия.
   Рэн проводил ее взглядом. Ее страдания разрывали ему сердце. Прошлой ночью Сильвия обратилась к нему за сочувствием, за простым человеческим сочувствием. Она любила другого мужчину, мужчину, который променял ее на первую встречную.
   Понимает ли Ллойд, что он натворил, или он искренне верит, что богатство дает ему право плевать на чувства близких ему людей? Неужели он считает пустяком ту боль, которую причинил Сильвии?
   Вчера он бросил ее ради другой, а сегодня, видите ли, возвращается.
   «Мне нужно увидеться с тобой», — услышал Рэн ее сбивчивый шепот и закрыл глаза при звуках предательски дрогнувшего голоса. Он все знал об этом неудержимом желании, знал задолго до того, как заключил Сильвию в свои объятия, сгорая от ярости и страсти, нарушив все обещания, которые давал себе, и обнаружил, со смесью боли, радости и стыда, что оказался ее первым любовником.
   «Уэйн давно меня уговаривал найти кого-нибудь, чтобы стать женщиной», — насмешливо заявила она, и ушла от него к Уэйну, бросив ради него все — свою семью, учебу и даже, как иногда казалось Рэну, свои жизненные принципы.
   Но затем она все же передумала и упросила Алекса помочь ей вернуться к нормальной жизни.
   Рэн провожал ее в аэропорт вместе с Алексом и его молодой женой — внезапное решение, слабость, которую он не мог себе простить.
   Кончилось тем, что он вернулся домой и напился — не самое приятное воспоминание, но в то время это был единственный способ заглушить боль.
   Даже с Алексом, своим лучшим другом, он не мог поделиться своими чувствами, своей любовью к ней. Алекс, все-таки, был ее сводным братом.
   Рэн надеялся смириться с мыслью, что Сильвия проведет свою жизнь с другим человеком. Но одно дело — знать, что она любит Ллойда, а другое — быть свидетелем этой любви, вытирать ее слезы, выслушивать, как она упрашивает Ллойда вернуться. К такому повороту событий Рэн не был готов.
   А теперь Ллойд возвращается к ней. Расскажет ли она ему о прошлой ночи, об их близости? Вроде бы она имеет полное право промолчать, но…
   Прошлой ночью, обнимая ее, лаская, любя, Рэн почувствовал отклик ее тела, выражающий не просто страсть, а внутреннее, глубинное желание, истоки которого лежат далеко за пределами обычного физического удовлетворения…
   Рэн открыл глаза и подошел к окну кабинета, выходящему в сад. Его далекие предки насадили эти деревья, жили в этом доме. Его титул, его земля, огромное здание, слишком просторное и дорогое для одной семьи — все это уйдет в прошлое вместе с ним.
   Когда-то много лет назад Рэн, как последний из рода, считал своей обязанностью зачать ребенка, сына, наследника. Но этой мечте не суждено осуществиться. Он никогда не женится на другой женщине, продолжая любить Сильвию, а значит, законного наследника быть у него не может. Единственным его ребенком останется тот, которого они с Сильвией зачали прошлой ночью. Их ребенок. Но Рэн не вправе требовать от Сильвии, чтобы она признала его отцом. Нет, раз уж она его не любит. Дважды она обращалась к нему за утешением, хотя на самом деле любила другого мужчину. Третьего раза не будет.
   Ллойд, скорее всего, появится к вечеру, а Рэн не желал становиться свидетелем его воссоединения с Сильвией.
   Он вернулся к столу и снял телефонную трубку.
 
   В уютной гостиной, которую Молли обставила по своему вкусу, Алекс с радостью подхватил на руки своего сынишку и нежно взглянул на жену. Молли носила их второго ребенка и страдала от утренней тошноты.
   — Рэн только что звонил, — сказал Алекс.
   — Гм… Как у него дела… и у Сильвии…?
   — Собирается приехать на пару дней. Похоже, он хочет подкинуть мне пару идей, насчет того, как сделать поместье более прибыльным.
   — Думаешь, они с Сильвией помирятся? — с тревогой поинтересовалась Молли.
   Алекс изогнул бровь.
   — Откуда мне знать? Это ведь ты считаешь, что они безумно любят друг друга.
   — Я не считаю, я знаю, — поправила его Молли. — Но эти двое так… так упрямо скрывают друг от друга свои чувства.
   — А тебе никогда не казалось, что ты можешь ошибаться? — мягко спросил Алекс.
   — Нет, потому что я как всегда права. Ты брат Сильвии, Алекс, и лучший друг Рэна; ты просто обязан помочь им.
   — Ой, нет! Только не это… — воскликнул Алекс, качая головой и притворяясь испуганным. — Они оба взрослые люди.
   — Может быть. Но ведут себя хуже детей. Мы должны что-то сделать, Алекс. Ты сам видел, как Сильвия страдала по Рэну, когда мы ездили к ней в Нью-Йорк… Мне было жалко на нее смотреть, когда она наконец осмелилась спросить о нем. И Рэну так же плохо.
   — Слушай, они же в Хавертоне… совсем одни. Если там уж не смогут разобраться в своих делах…
   — А вдруг им не требуется одиночество; вдруг им нужен кто-то, с кем можно было бы поговорить… — многозначительно произнесла Молли с умоляющей улыбкой.
   — Нет, — твердо возразил Алекс, но Молли отступать не собиралась. Так или иначе, что-то делать нужно, и если Алекс ничего не собирается предпринимать, придется ей…
   Она погрузилась в размышления.
 
   Вечером, когда Сильвия вернулась из Хавертон-Холла, миссис Эллиот сообщила ей, что Рэн уехал на несколько дней.
   — Он не говорил, куда направляется или когда вернется? — сухо поинтересовалась Сильвия.
   Пожилая женщина покачала головой.
   — Он сказал, что позвонит.
   Действительно ли Рэн уехал по делам, или причина во мне? — с болью размышляла Сильвия. Он был добр с ней, когда говорил о ее мучительной неразделенной любви, добрее, чем когда бы то ни было; но это не перечеркивает того факта, что он ее не любит и ее присутствие в его доме может быть ему неприятно. Что ж она не собирается и дальше доставлять ему неприятности. Теперь ее решение отказаться от проекта восстановления Хавертон-Холла было крепко, как никогда раньше.
   Ллойд позвонил, когда она разбирала папки с документами, и предупредил, что задерживается и будет в Дербишире поздним вечером.
   Рэн перед отъездом велел домработнице приготовить комнату для Ллойда — рядом со спальней Сильвии.
   Мобильник Сильвии зазвонил снова, и она ответила, ожидая услышать в трубке голос Ллойда. Но это оказалась ее невестка.
   — Молли, как ты? — поинтересовалась Сильвия, обрадовавшись звонку.
   — Тошнит, — ответила Молли, но по ее счастливому голосу было видно, как она радуется своей второй беременности. — Подожди, пока до тебя очередь дойдет. Это тебе не шуточки. У нас вчера была форель на ужин, а я и кусочка съесть не смогла…
   Сильвия крепче стиснула трубку. Как воспримут Молли и Алекс сообщение о ее беременности? Им захочется узнать, кто же отец ребенка, хотя они оба, конечно, современные люди и с уважением отнесутся к ее решению сохранить в тайне имя отца и растить ребенка в одиночку.
   — Как там дела идут? — спросила Молли. — Как вы ладите с Рэном?
   Минута напряженной тишины, последовавшая за этим вопросом, показалась Молли очень многозначительной.
   — Мы не ладим, — кратко ответила Сильвия. — И вообще… — Она умолкла, но затем решила, что глупо скрывать свое решение от Молли, которая, несмотря на разделяющее их расстояние, оставалась ее лучшей подругой. — Я… я хочу попросить Ллойда, чтобы он отстранил меня от этого проекта, Молли. Я не могу… это не… Дело не только в работе… Рэн и я… — Она снова замолчала.
   — Ты все еще любишь его? — мягко спросила Молли.
   Несколько секунд Сильвия была уверена, что не сможет ответить, но затем, почти против воли, решилась.
   — Да. Да, я люблю его, — призналась она. — Больше, чем раньше. Он… это то, что мне нужно, Молли. Единственный мужчина, которого я любила, единственный мужчина, которого я буду любить… Разве не странно, что в наши дни, — продолжила Сильвия со злым отчаянием в голосе, — единственным мужчиной, с которым я была близка, единственным мужчиной, который прикасался ко мне… занимался со мной любовью… был Рэн? И оба раза… Он не любит меня, Молли. Я это знаю. Никогда не любил. В тот первый раз он разозлился и… Мы оба разозлились и… так получилось… Но в этот раз все было… так нежно… так правильно. Но на самом деле он просто меня утешал… Он…
   — Это он сам тебе сказал? — перебила ее Молли.
   — Не совсем. Он говорил о том, как больно любить человека, который не любит тебя в ответ, и… о том, что не надо стыдиться этой любви и этого желания. Я не могу остаться здесь, — внезапно выпалила Сильвия. — Я боюсь того, что может произойти, что я сама могу сказать… или сделать… Рэн был таким добрым, таким… мягким и нежным… Я хочу сохранить это воспоминание…
   — Но должен же он что-то чувствовать к тебе, раз уж…
   — Раз уж затащил меня в постель? Он хотел меня, да, но… Ллойд был здесь и увез с собой в Лондон подружку Рэна. Я, конечно, не думаю, что у них были серьезные отношения, но Рэн мужчина и…
   — Он затащил тебя в постель, потому что хотел секса. Ты это имеешь в виду?
   — Ну, скорее всего, да, — согласилась Сильвия.
   — Но он должен что-то чувствовать к тебе, чтобы разговаривать с тобой так, как ты рассказала. Если бы он и в самом деле был к тебе равнодушен, то никогда бы не пошел на откровенность.
   — Да… Нет… Ой, даже не знаю. Просто… Просто я боюсь, что если останусь здесь, я… Я не выдержу, Молли; мне будет гораздо спокойнее, когда я уеду от него как можно дальше…
   — Ты говорила ему, что уезжаешь?
   — Не совсем. Он знает, что я позвала Ллойда в Дербишир, но сейчас его здесь нет. Домработница сказала, что Рэн уехал на несколько дней, но не сообщил, где он и когда вернется… По-моему, он старается меня избегать…
   — Как и тогда, когда затащил тебя в постель, — мрачно предположила Молли. — А ты вообще спрашивала когда-нибудь, что он чувствует к тебе?
   На секунду Сильвия утратила дар речи.
   — Нет! Конечно, нет. Как я могла? Разве ты спрашивала об этом Алекса?
   — Может, и нет, — согласилась Молли. — Но у нас с Алексом совершенно другие отношения. Мы недолго были знакомы. А вы с Рэном…
   — Вся разница в том, что вы с Алексом любите друг друга, а мы с Рэном… Мне надо идти, Молли. Я не могу больше разговаривать.
   Отключив телефон, Сильвия взмолилась, чтобы Ллойд быстрее забрал ее отсюда. Даст бог, ей удастся уехать из Дербишира до возвращения Рэна.
   В этот миг свет фар за окном скользнул по занавескам. Это Ллойд наконец…
   Глубоко вздохнув, она помчалась на первый этаж ему навстречу.
 
   Полчаса спустя, выслушав рассказ Сильвии, Ллойд решительно протянул ей носовой платок и спросил:
   — Ты и вправду любишь его так сильно?
   — Слишком сильно. Глупо, да? — дрожащим голосом ответила Сильвия и упрямо повторила, — Ллойд, я не хочу тебя подводить, но я не могу здесь оставаться.
   — Ты ни в чем меня не подвела, детка. Твое счастье для меня важнее всего. Ты для меня, как родная дочь. Если бы не эта деловая встреча, я сразу бы тебя забрал.
   — Нет. Нет, не надо. Я разберусь с незаконченными делами, пока Рэна нет. Приведу все в порядок, чтобы у моего сменщика меньше было хлопот.
   — Тогда увидимся в Нью-Йорке, детка, — сказал Ллойд и обнял ее.
   Потом он уехал. Вскоре и она уедет тоже.
   Сильвия смахнула набежавшие слезы.

Одиннадцатая глава

   — Ну разве здесь не красиво? — заметила Молли, подойдя к Рэну. Он любовался прудом в центре окруженной деревьями лужайки.
   Когда-то, задолго до свадьбы Алекса и Молли, эта лужайка была осквернена бандой бродяг, возглавляемых наркодилером по имени Уэйн, который убедил невинную идеалистку Сильвию в том, что они борются за права бездомных.
   Сильвия привела их на эту хорошенькую лужайку и в конце концов именно она сыграла главную роль в разыгравшейся драме, после того, как поняла, каким опасным человеком был этот Уэйн.
   Понадобилось несколько месяцев, чтобы вернуть лужайке ее первоначальный вид. Весной она покрывалась сплошным ковром колокольчиков, но теперь пора их цветения давно прошла, и деревья уже начали желтеть, возвещая о близости осени.
   — Сейчас даже трудно поверить, что когда-то это место было совсем другим, — продолжила Молли, остановившись рядом с Рэном. — Хотелось бы мне взглянуть на Сильвию в тот день, когда она упала в грязь, а ты ее отмывал… Сколько ей было, Рэн?
   — Семнадцать, — не задумываясь, ответил он, и Молли бросила в его сторону пристальный взгляд.
   — Гм… Когда Сильвия гостила у нас в прошлый раз, она рассказывала о том, как не хотела уезжать из «Отель-Плейс». Ей хотелось остаться с Алексом после смерти его отца, но мать ей не разрешила.
   — Она была совсем молоденькой, только начала взрослеть. Холостяцкое жилище было бы для нее неподходящим местом.
   — Даже если одного из этих холостяков она любила, продолжала любить… и любит до сих пор?
   — Алекс и сам считал, что ей лучше остаться с матерью, — упрямо заявил Рэн.
   — Я говорю не об Алексе. Сильвия хотела остаться здесь из-за любви к тебе.
   — Она была ребенком, — сердито ответил Рэн, отворачиваясь. — Что она понимала в любви? Она была совсем маленькой, Молли, я был всего лишь управляющим ее брата; я не мог…
   — Не мог признаться ей, что тоже ее любишь? — мягким голосом предположила Молли.
   Рэн окинул ее гневным взглядом.
   — Я хотел сказать, что не мог обеспечить ей такой уровень жизни, к которому она привыкла, и даже если бы смог, она была еще маленькой, совсем ребенком…
   — К девятнадцати годам она повзрослела, — напомнила ему Молли и многозначительно добавила, — И ты сам это понял, Рэн. Вы стали любовниками. Ты был у нее первым, но бросил ее, позволил ей…
   — Нет! Это она меня оттолкнула, — яростно возразил Рэн. — Она сама сказала мне, что легла со мной в постель ради Уэйна. Он не хотел иметь дело с девственницей… и…
   — А ты ей поверил? — усмехнулась Молли.
   Рэн посмотрел на нее.
   — Она как раз прощалась с ним, когда я приехал, и если бы ты их видела…
   — Внешность часто бывает обманчива. Люди могут очень долго скрывать свои чувства из страха быть отвергнутыми. Ты же, — тихо добавила она, — скрывал от Сильвии свою любовь?
   Рэн остолбенел.
   — Это Алекс тебе сказал? — возмутился он. — Он не должен был…
   — Алекс ничего мне не говорил, — заверила его Молли. — Ему незачем было говорить, Рэн; я сама догадалась.
   — Как?
   — Я знала, что ты за человек, и видела, как ты ведешь себя с Сильвией, но все вместе это как-то не складывается, — пояснила она с улыбкой. — Почему ты не сказал ей о своих чувствах?
   — Она знает, — коротко ответил Рэн. — Слушай, Молли, спасибо за сочувствие. Может, когда-то, в детстве, в юности, Сильвия любила меня, но сейчас все изменилось. Она уже не девочка, а взрослый человек. В ее жизни появился другой мужчина, который…
   — Какой еще другой мужчина? — перебила его Молли и торопливо добавила, — Ты был ее единственным любовником, Рэн.
   — Нет… не правда, — возразил Рэн, но Молли заметила, что его лицо побледнело под слоем загара. — Она была любовницей Уэйна, а теперь у нее есть Ллойд.
   — Нет, — твердо заявила Молли. — Нет, Рэн. Уэйн и Сильвия никогда не были любовниками. Она сказала это мне еще тогда, и я знаю, что это чистая правда. С тех пор она часто это повторяла.
   — Как часто? — переспросил Рэн, но затем покачал головой. — Да черт с ними, с другими мужиками. Меня не волнует, сколько их было в ее жизни, но я не могу навязывать ей свою любовь. Она любит Ллойда.
   — Конечно, любит, — согласилась Молли, — но как друга, Рэн, а не как мужчину.
   — Ты бы не говорила так, если бы слышала ее разговор с ним по телефону. Как она умоляла его вернуться…
   Молли глубоко вздохнула. Перед беседой с Рэном она заранее обдумала, как далеко сможет зайти в своей откровенности, какие границы не должна переступать, и какими секретами не должна делиться. Но теперь она поняла, что волей-неволей ей придется нарушить собственноручно установленные правила.
   — Она умоляла его вернуться, потому что хотела уехать из Хавертон-Холла, — тихо сказала Молли. — Она жутко боялась, Рэн, боялась своих чувств к тебе и… Она сказала мне, что не выдержит больше. Она сказала, что не может заниматься делом, когда все ее мысли вертятся вокруг тебя. Она хотела, чтобы Ллойд позволил ей работать где-нибудь в другом месте, где ей не пришлось бы встречаться с тобой… Это из-за тебя, Рэн. Если ты ее любишь…
   — Я видел, как она переживала, когда Ллойд уехал в Лондон с Вики, — раздраженно возразил Рэн.
   — Ллойд никогда не был ее любовником, Рэн. Она не любит его как мужчину, но если ты сомневаешься в моих словах, если ты действительно хочешь узнать правду, есть всего один человек, с кем ты должен поговорить. Если ты не веришь мне, Рэн, подумай вот о чем: почему женщина ложится в постель с мужчиной, если она долгие годы жила монашкой и, тем более, уверена, что этот мужчина ее не любит? Разве не потому, что ее чувства к нему настолько сильны, что не поддаются контролю? О, кстати, — Молли сделала паузу, и отвернулась, словно намереваясь уйти. — Чуть не забыла. Сильвия звонила мне прошлым вечером. Она поговорила с Ллойдом и он разрешил ей уехать из Хавертон-Холла. Завтра она вылетает из Лондона. Иногда женщинам недостаточно одной любви. Иногда нам нужно доказательство, признание, увидеть эту любовь, услышать о ней, пощупать хотя бы.
 
   — Что случилось с Рэном? — взволнованно спросил Алекс у Молли, входя в гостиную. — Я встретил его на дороге; он сказал, что возвращается в Хавертон. Говорит, это что-то важное.
   — Гм… правда?
   — Молли, — с подозрением поинтересовался Алекс. — Что происходит? Что ты ему…?
   — Ой, — зажав рот ладонью, Молли пулей вылетела из комнаты.
   Что за глупое выражение «утренняя тошнота», — сочувственно подумал Алекс. — Бедная Молли страдает от нее круглые сутки.
 
   Сумки были давно упакованы, записка для Рэна оставлена на столе, документы приведены в порядок; ничто не мешало ей сесть в арендованную машину и отправиться в аэропорт. Но Сильвия все никак не могла заставить себя сделать это.
   Она нерешительно поднялась на второй этаж и остановилась у спальни Рэна. Дом оставался в полном ее распоряжении. У миссис Эллиот был выходной. Сильвия резко распахнула дверь и вошла. Комната совсем не изменилась с той единственной ночи, которую Сильвия провела здесь. Она подошла к кровати, дрожащей рукой погладила подушку Рэна.
   Ее глаза наполнились слезами, но она не стала их вытирать. Вместо этого она решительно направилась к входной двери.
   Снаружи воздух был согрет лучами заходящего солнца. Огромные клумбы вдоль дороги сплошь заросли лавандой.
   Внезапно Сильвия обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на здание. Если Хавертон-Холл всего лишь особняк, то это — настоящий дом. Она нежно погладила на прощание теплые, пористые кирпичи, прежде чем сесть в машину. У нее заказан номер в Лондонской гостинице на одну ночь, а рано утром она должна вылететь в Нью-Йорк. Пора уезжать. Тем более, что оставаться незачем.