Страница:
Бланш изумленно смотрела на свою подругу и чувствовала, как горят от смущения ее щеки.
– Это сплетни, – сказала она и добавила: – По-моему, совершенно неуместно обсуждать сэра Рекса таким образом.
– А почему его нельзя обсуждать? Мы всегда обсуждаем моих любовников, и гораздо подробнее.
– Это другое дело, – ответила Бланш. Но она понимала, как слабы ее доводы. Она всегда думала о сэре Рексе только как о друге семьи.
– Невозможно поверить, что он спит со служанками. Какая грубость нравов! – снисходительно пробормотала Фелисия.
Бланш изо всех сил пыталась справиться со смущением.
– Это не может быть правдой.
– Я случайно услышала, как две горничные очень откровенно обсуждали его мужские качества. Одна из них проверила эти качества на себе, – усмехнулась Бесс.
Бланш с негодованием воззрилась на подругу:
– Я бы очень хотела, чтобы мы больше не говорили о сэре Рексе.
– Почему ты вдруг стала такой стыдливой? – спросила Бесс.
– Мужчине благородного происхождения стыдно заниматься любовью со служанками. Это предосудительно, – язвительно заявила Фелисия.
– Вот как? А мне очень нравился мой садовник! – весело сообщила Бесс, имея в виду свою давнюю любовную связь.
Бланш уже не знала, что и думать. Она никогда не станет осуждать сэра Рекса. Судить и осуждать других было не в ее натуре. И все же знатным мужчинам действительно не следовало заниматься любовью со служанками. Но время от времени они нарушали это правило. Иметь любовницу допустимо, если эта связь хранится в глубокой тайне. Возможно, у сэра Рекса была любовница. Тут ей в голову стали приходить такие мысли о сэре Рексе, что она вознегодовала на саму себя и уже решительно не хотела больше думать о нем. Как начался этот недопустимый разговор? Считают сэра Рекса сильным и умелым в постели или нет, она совершенно не желала это знать.
– Когда ты в последний раз разговаривала с Рексом де Вареном? – спросила Бесс.
Это была более безопасная тема, и Бланш сразу успокоилась.
– На первом выходе в свет Аманды де Варен, перед тем как она вышла замуж за капитана де Варена.
Бесс беззвучно ахнула:
– Ты хочешь сказать, что тоскуешь по мужчине, которого не видела уже два года?
Бланш вздохнула и улыбнулась:
– Бесс, я не тоскую по нему. И тот прием был полтора года назад. Честно говоря, я уже достаточно наговорилась за сегодняшний день. – Она поднялась, чувствуя, как устали ее ноги и ей совершенно нет дела до одного из самых загадочных де Варенов.
Бесс тоже встала, но легко и резво, и сделала новое замечание о предмете их беседы:
– Дорогая, ты осознаешь, что сэр Рекс не записался в ряды твоих поклонников?
– Да, разумеется. – Сказав это, Бланш помедлила и добавила: – Я знаю, о чем ты думаешь. О том, что ему нужны деньги и жена, и поэтому его отсутствие странно. Очевидно, он еще не намерен вступить в брак.
– А сколько ему лет? – спросила Бесс.
– Кажется, тридцать или тридцать пять. Хватит, Бесс. Я вижу, к чему ты клонишь. Не пытайся сосватать меня с сэром Рексом!
– Я причинила тебе боль. Ты в смятении и испуге, а этого с тобой никогда не бывало. Прости меня, Бланш. Это, должно быть, из-за усталости после приема. Я никогда не стану сватать тебя против твоей воли, и ты это знаешь.
Бланш облегченно вздохнула.
– Я это знаю, – ответила она. – Но все-таки начала волноваться: мы обе знаем, какой упрямой ты можешь быть. Бесс, я этого не выдержу! Я совсем без сил после хлопот с приемом, а это только первый день! Вечером я собираюсь отдохнуть, если ты не против.
Бесс обняла ее и ответила:
– Прими горячую ванну, а я распоряжусь, чтобы ужин тебе подали в твою комнату. Увидимся завтра.
– Спасибо, – ответила Бланш, улыбнулась ей, обняла Фелисию и оставила их вдвоем.
Подруги тут же начали шептаться. Бланш поняла, что они говорят о ней, но это уже не имело для нее значения. Они хотели ей лишь самого лучшего, а ее нервы сегодня действительно были на пределе. И кроме того, ей нужно было уйти, чтобы забыть про разговор о сэре Рексе. То, что Бланш услышала о нем, вызывало у нее странное беспокойство.
– Я вижу: ты что-то замышляешь! – заявила Фелисия.
Бесс крепко сжала ее руку и ответила:
– Я думаю, Бланш наконец заинтересовалась мужчиной, хотя сама еще не осознает этого. Бог мой, сколько же времени это продолжается? По-моему, они знакомы уже восемь лет.
Фелисия широко раскрыла рот от изумления.
– Неужели ты думаешь, что ей нравится Рекс де Варен? Он действительно грубый мужлан. И у него очень скверный характер.
– Я внимательно смотрела на Бланш, когда она разговаривала с графиней Эдер. По-моему, наша подруга даже сама не понимает, что интересуется им. Но когда она спросила, выражение ее лица изменилось, она была явно смущена. И вспомни, Фелисия: когда это она огорчалась из-за чего-то? Или возмущалась нашей болтовней? И она оскорблена тем, что он не смог выразить ей соболезнование! А ее никто не может оскорбить.
Фелисия была в ужасе.
– Она может найти мужчину получше! Как она может предпочитать его? Он такой мрачный.
– Он действительно очень хмурый. Но некоторым женщинам нравятся мрачные, задумчивые мужчины. Ты просто обижена потому, что он отказал тебе. Но послушай: если Бланш интересуется сэром Рексом, мы должны чем-то ей помочь.
Фелисия вздохнула и согласилась:
– Если ты права и Бланш интересуется им, то надо ей помочь. Но, боже мой, я надеюсь, что ты ошиблась, – а потом спросила: – Так что ты задумала?
Бесс знаком велела подруге молчать.
– Дай мне подумать! – приказала она и стала ходить по комнате.
– В мае он будет в городе, – подсказала Фелисия.
– Мая слишком долго ждать.
Фелисия молча согласилась с подругой.
Вдруг Бесс повернулась к ней и сказала:
– Ты знаешь поговорку: если пони не идет к телеге, телегу катят к нему.
– Но есть и другая поговорка: насильно коня не заставишь пить, даже если приведешь к корыту.
– Мы едем в Корнуолл, – просто и ясно заявила Бесс.
По мнению Фелисии, ничего не могло быть хуже. Корнуолл где-то на краю земли, и в это время года там ужасно холодно.
– Пожалуйста, не надо. Я только что снова вышла замуж, и мне нравится мой новый муж.
Бесс движением руки показала ей, что разговор окончен.
– Мы будем планировать маленький праздник для дам. Но когда нужно будет ехать на этот праздник, ты заболеешь, а моя дочь почувствует недомогание, ну, например, потянет ногу, когда будет кататься верхом на лошади.
Фелисия широко раскрыла глаза. Бесс улыбнулась и договорила:
– Я думаю, что через неделю Бланш захочется сбежать от толкотни, которая началась вокруг нее. Я даже уверена, что так и будет. И мы, ее самые любимые подруги, убедим ее немного отдохнуть в имении Херрингтона на юге.
– Я не знала, что у Херрингтона было имение в Корнуолле.
– Его не было и нет. По крайней мере, я ничего не знаю о таком имении. Но я помогала Бланш разобраться в большом имуществе, которое досталось ей после отца. И я сделаю несколько интересных добавлений к ее документам. Поэтому в них действительно будет упомянуто маленькое имение в Корнуолле, всего в нескольких милях от Лендс-Энда. Подумай: что она будет делать, когда приедет туда и узнает, что произошла ошибка. Сэр Рекс конечно же не прогонит ее от своих дверей.
Фелисия медленно улыбнулась и сказала:
– Это блестящая мысль. Черт возьми, какая же ты умная!
– Да, чертовски умная. Разве не так?
Глава 2
– Это сплетни, – сказала она и добавила: – По-моему, совершенно неуместно обсуждать сэра Рекса таким образом.
– А почему его нельзя обсуждать? Мы всегда обсуждаем моих любовников, и гораздо подробнее.
– Это другое дело, – ответила Бланш. Но она понимала, как слабы ее доводы. Она всегда думала о сэре Рексе только как о друге семьи.
– Невозможно поверить, что он спит со служанками. Какая грубость нравов! – снисходительно пробормотала Фелисия.
Бланш изо всех сил пыталась справиться со смущением.
– Это не может быть правдой.
– Я случайно услышала, как две горничные очень откровенно обсуждали его мужские качества. Одна из них проверила эти качества на себе, – усмехнулась Бесс.
Бланш с негодованием воззрилась на подругу:
– Я бы очень хотела, чтобы мы больше не говорили о сэре Рексе.
– Почему ты вдруг стала такой стыдливой? – спросила Бесс.
– Мужчине благородного происхождения стыдно заниматься любовью со служанками. Это предосудительно, – язвительно заявила Фелисия.
– Вот как? А мне очень нравился мой садовник! – весело сообщила Бесс, имея в виду свою давнюю любовную связь.
Бланш уже не знала, что и думать. Она никогда не станет осуждать сэра Рекса. Судить и осуждать других было не в ее натуре. И все же знатным мужчинам действительно не следовало заниматься любовью со служанками. Но время от времени они нарушали это правило. Иметь любовницу допустимо, если эта связь хранится в глубокой тайне. Возможно, у сэра Рекса была любовница. Тут ей в голову стали приходить такие мысли о сэре Рексе, что она вознегодовала на саму себя и уже решительно не хотела больше думать о нем. Как начался этот недопустимый разговор? Считают сэра Рекса сильным и умелым в постели или нет, она совершенно не желала это знать.
– Когда ты в последний раз разговаривала с Рексом де Вареном? – спросила Бесс.
Это была более безопасная тема, и Бланш сразу успокоилась.
– На первом выходе в свет Аманды де Варен, перед тем как она вышла замуж за капитана де Варена.
Бесс беззвучно ахнула:
– Ты хочешь сказать, что тоскуешь по мужчине, которого не видела уже два года?
Бланш вздохнула и улыбнулась:
– Бесс, я не тоскую по нему. И тот прием был полтора года назад. Честно говоря, я уже достаточно наговорилась за сегодняшний день. – Она поднялась, чувствуя, как устали ее ноги и ей совершенно нет дела до одного из самых загадочных де Варенов.
Бесс тоже встала, но легко и резво, и сделала новое замечание о предмете их беседы:
– Дорогая, ты осознаешь, что сэр Рекс не записался в ряды твоих поклонников?
– Да, разумеется. – Сказав это, Бланш помедлила и добавила: – Я знаю, о чем ты думаешь. О том, что ему нужны деньги и жена, и поэтому его отсутствие странно. Очевидно, он еще не намерен вступить в брак.
– А сколько ему лет? – спросила Бесс.
– Кажется, тридцать или тридцать пять. Хватит, Бесс. Я вижу, к чему ты клонишь. Не пытайся сосватать меня с сэром Рексом!
– Я причинила тебе боль. Ты в смятении и испуге, а этого с тобой никогда не бывало. Прости меня, Бланш. Это, должно быть, из-за усталости после приема. Я никогда не стану сватать тебя против твоей воли, и ты это знаешь.
Бланш облегченно вздохнула.
– Я это знаю, – ответила она. – Но все-таки начала волноваться: мы обе знаем, какой упрямой ты можешь быть. Бесс, я этого не выдержу! Я совсем без сил после хлопот с приемом, а это только первый день! Вечером я собираюсь отдохнуть, если ты не против.
Бесс обняла ее и ответила:
– Прими горячую ванну, а я распоряжусь, чтобы ужин тебе подали в твою комнату. Увидимся завтра.
– Спасибо, – ответила Бланш, улыбнулась ей, обняла Фелисию и оставила их вдвоем.
Подруги тут же начали шептаться. Бланш поняла, что они говорят о ней, но это уже не имело для нее значения. Они хотели ей лишь самого лучшего, а ее нервы сегодня действительно были на пределе. И кроме того, ей нужно было уйти, чтобы забыть про разговор о сэре Рексе. То, что Бланш услышала о нем, вызывало у нее странное беспокойство.
– Я вижу: ты что-то замышляешь! – заявила Фелисия.
Бесс крепко сжала ее руку и ответила:
– Я думаю, Бланш наконец заинтересовалась мужчиной, хотя сама еще не осознает этого. Бог мой, сколько же времени это продолжается? По-моему, они знакомы уже восемь лет.
Фелисия широко раскрыла рот от изумления.
– Неужели ты думаешь, что ей нравится Рекс де Варен? Он действительно грубый мужлан. И у него очень скверный характер.
– Я внимательно смотрела на Бланш, когда она разговаривала с графиней Эдер. По-моему, наша подруга даже сама не понимает, что интересуется им. Но когда она спросила, выражение ее лица изменилось, она была явно смущена. И вспомни, Фелисия: когда это она огорчалась из-за чего-то? Или возмущалась нашей болтовней? И она оскорблена тем, что он не смог выразить ей соболезнование! А ее никто не может оскорбить.
Фелисия была в ужасе.
– Она может найти мужчину получше! Как она может предпочитать его? Он такой мрачный.
– Он действительно очень хмурый. Но некоторым женщинам нравятся мрачные, задумчивые мужчины. Ты просто обижена потому, что он отказал тебе. Но послушай: если Бланш интересуется сэром Рексом, мы должны чем-то ей помочь.
Фелисия вздохнула и согласилась:
– Если ты права и Бланш интересуется им, то надо ей помочь. Но, боже мой, я надеюсь, что ты ошиблась, – а потом спросила: – Так что ты задумала?
Бесс знаком велела подруге молчать.
– Дай мне подумать! – приказала она и стала ходить по комнате.
– В мае он будет в городе, – подсказала Фелисия.
– Мая слишком долго ждать.
Фелисия молча согласилась с подругой.
Вдруг Бесс повернулась к ней и сказала:
– Ты знаешь поговорку: если пони не идет к телеге, телегу катят к нему.
– Но есть и другая поговорка: насильно коня не заставишь пить, даже если приведешь к корыту.
– Мы едем в Корнуолл, – просто и ясно заявила Бесс.
По мнению Фелисии, ничего не могло быть хуже. Корнуолл где-то на краю земли, и в это время года там ужасно холодно.
– Пожалуйста, не надо. Я только что снова вышла замуж, и мне нравится мой новый муж.
Бесс движением руки показала ей, что разговор окончен.
– Мы будем планировать маленький праздник для дам. Но когда нужно будет ехать на этот праздник, ты заболеешь, а моя дочь почувствует недомогание, ну, например, потянет ногу, когда будет кататься верхом на лошади.
Фелисия широко раскрыла глаза. Бесс улыбнулась и договорила:
– Я думаю, что через неделю Бланш захочется сбежать от толкотни, которая началась вокруг нее. Я даже уверена, что так и будет. И мы, ее самые любимые подруги, убедим ее немного отдохнуть в имении Херрингтона на юге.
– Я не знала, что у Херрингтона было имение в Корнуолле.
– Его не было и нет. По крайней мере, я ничего не знаю о таком имении. Но я помогала Бланш разобраться в большом имуществе, которое досталось ей после отца. И я сделаю несколько интересных добавлений к ее документам. Поэтому в них действительно будет упомянуто маленькое имение в Корнуолле, всего в нескольких милях от Лендс-Энда. Подумай: что она будет делать, когда приедет туда и узнает, что произошла ошибка. Сэр Рекс конечно же не прогонит ее от своих дверей.
Фелисия медленно улыбнулась и сказала:
– Это блестящая мысль. Черт возьми, какая же ты умная!
– Да, чертовски умная. Разве не так?
Глава 2
Рекс размахнулся, ударил молотком по гвоздю, и тот вошел в балку по самую шляпку. Пот заливал ему глаза и стекал по голому торсу. Он ударил снова, и головка гвоздя исчезла глубоко в древесине. Но он знал, что бешеное напряжение тела ничего не изменит.
Прошло уже около десяти лет, а он видел перед собой то место на Пиренейском полуострове так, словно был там сейчас. Слышал выстрелы орудий, стоявших на горном хребте над английскими войсками, звон сабель и крики солдат. Видел дым, который наполнял воздух и закрывал полуденное солнце. Он был без коня и бежал спасать своего друга Тома Маубрея, когда боль обожгла его колено…
В нем вспыхнули ярость и досада. Он не хочет вспоминать войну – теперь и вообще никогда!
Рекс отшвырнул молоток в сторону. Тот отскочил от твердой земли и ударился об опорный столб. Рабочие, помогавшие владельцу поместья строить новый хлев, сделали вид, что заняты своей работой и ничего не заметили.
Каждое новое письмо снова вызывало у него эти проклятые воспоминания. А вместе с ними сильную боль, которую он умело прятал на дне души. Рекс оперся на костыль. Тяжело дыша, он подумал об этих письмах. Хуже всего, что они ему отчаянно необходимы. Говоря по чести, он не мог жалеть ни о том, что спас жизнь Тому Маубрею, ни о том, что короткое время был любовником женщины, которую когда-то так сильно любил.
Рекс вытер пот со лба. Его гнев немного остыл. Прошлое – это только прошлое. Его нужно похоронить. Но он не может игнорировать письма, в которых шла речь о его сыне.
Рекс сдался. Письмо пришло сегодня и дожидалось в кабинете. Рекс получал всего одно такое послание в год и больше не мог оттягивать момент, когда прочтет его. Он быстро прошел через еще не завершенную постройку – будущий родильный хлев и, выйдя оттуда, оказался перед несколькими каменными зданиями. Позади них стояла часовня, построенная в XIV веке. День был типичный для Корнуолла – сияющее синее небо, усеянное облаками, похожими на обрывки хлопковой пряжи, над бесконечной болотистой равниной внизу, пустынной и лишенной деревьев. Но даже отсюда он мельком увидел вдалеке своих овец и коров и на мгновение почувствовал огромное удовольствие от этого зрелища. Ближе к месту, где он стоял сейчас, холмы были расчерчены каменными изгородями, которые он строил своими руками. На одном из пастбищ бегал табунок призовых годовалых жеребят. На другом паслись толстые кобылы-матки, которые скоро должны были ожеребиться. И как всегда, он слышал сзади удары океанских волн, разбивавшихся о скалы. Эти отрывистые гулкие звуки постоянно напоминали ему, кто он и где находится.
Замок Боденик был домом Рекса. Он был построен в конце XVI века на черных отвесных скалах над океаном. Это было простое, аскетичное квадратное здание, у которого уцелела всего одна башня. Сразу после того, как Рекс получил это имение в награду за свою доблесть на войне, он потратил четыре года на восстановление башни, но даже не пытался построить заново вторую, от которой осталось всего несколько камней. Согласно местной легенде, вторую башню разобрали камень за камнем пираты, когда искали сокровище, которое сами же зарыли. Некоторые местные жители уверяли, что это сокровище до сих пор лежит там, где было спрятано.
Во дворе замка росло всего одно дерево – дуб, но на стены взбирались старые стебли плюща и дикой розы.
Рекс быстро вошел в холл, стены которого были обшиты деревом. Здесь было даже холоднее, чем снаружи. Рекс, забывший свою рубашку в строящемся хлеву, поежился и поспешил в башню, весь нижний этаж которой был занят его кабинетом. Ему снова стало страшно.
В кабинете было темно: свет попадал в эту круглую комнату только через два маленьких окна. Рекс подошел к письменному столу, на котором лежали аккуратно сложенные в стопки папки для его бумаг. Каждая папка была снабжена надписью, сделанной четким почерком. Письмо лежало посередине инкрустированной кожей крышки стола. Ему незачем было смотреть ни на марку, ни на обратный адрес: он и так знал, от кого оно. Рекс так легко узнавал почерк этой женщины, что презирал себя за это.
В его груди вспыхнула мучительная боль. Стивену уже девять лет. Письмо опоздало: оно должно было прийти в январе. Но такова Джулия. Она присылает ему отчеты о том, как растет его сын, когда считает это нужным. Она ясно дала ему понять, что, с ее точки зрения, эта обязанность ниже ее достоинства.
Как идут дела у Стивена? Остался он по-прежнему солидным и аккуратным? По-прежнему ли твердо намерен быть лучше всех, чтобы сделать приятное тому, кого считает своим отцом?
По-прежнему ли он любит математику больше, чем классиков литературы? Наняли они наконец учителя фехтования, которого Рекс им рекомендовал?
Горло Рекса так сжалось, что он судорожно вздохнул. Наконец, отложив костыль, он сел на край стола. С легкой дрожью в руке Рекс потянулся за конвертом.
Воспоминания не давали ему покоя. Когда он после долгого лечения в госпитале вернулся домой, все его родные встретили его, и вместе с ними его приветствовали соседи и друзья. Но среди встречающих не было Джулии, его невесты. И в госпиталь она приезжала к нему всего два раза. Он сразу же покинул свою семью и пошел к Джулии. Но ее не оказалось дома. Он обнаружил ее в Клервуде, в родовом гнезде семьи Маубрей, в объятиях Тома.
С того давнего весеннего дня 1813 года он старался не видеть ни Джулию, ни Маубрея. Он твердо решил не замечать эту влюбленную пару, словно они не существуют, – вести себя так, словно он не был любовником Джулии и не рисковал жизнью, чтобы спасти Тома от смерти.
Но светское общество тесно, в нем все постоянно сталкиваются друг с другом. Это похоже на кровосмешение. Примерно через год Рекс услышал, что у супругов Маубрей родился первенец. Мальчик родился в октябре. Рекс не хотел думать об этом, но простой подсчет не оставлял места для сомнений. Он расстался с Джулией сразу после Нового года. Значит, Стивен мог быть его ребенком, даже если Маубрей уже тогда наряду с ним пользовался благосклонностью Джулии. А потом до Рекса дошли сплетни о том, что этот сын – подмененный, приемный или даже рожден Джулией от одного из ее любовников. И отец, и мать мальчика были блондинами, а он смуглый и черноволосый, как самые смуглые ирландцы.
Рекс был потрясен и помчался в Клервуд, чтобы увидеть мальчика. Ему было достаточно всего один раз взглянуть на смуглого малыша, чтобы понять – перед ним маленький де Варен.
Мужчины в семье де Варен рождались похожими либо на одного, либо на другого предка. Волосы у них были или золотистые, или невероятно черные, а глаза обычно имели характерный для де Варенов ярко-синий цвет. Мальчик, которого увидел Рекс, мог бы позировать для портрета его брата Тайрела или его самого в детстве.
Уже давно он и Маубреи заключили соглашение, и вряд ли это был первый такой договор в высшем свете. Супруги Маубрей будут воспитывать Стивена: на этом твердо настояла Джулия, Маубрей в состоянии оставить мальчику такое наследство, которого никогда не смог бы дать Рекс. Он должен отказаться от сына, а супруги за это обязались обеспечить Стивену в будущем богатство и привилегии и раз в год присылать Рексу отчет о жизни мальчика, а также позволяли Рексу изредка навещать его. Но правда должна была остаться тайной: Маубрей не хотел, что бы кто-то знал, что у Джулии был другой мужчина.
Какая ирония судьбы: через десять лет Стивен получит от Маубрея гораздо больше, чем крупное наследство. Старший брат Тома погиб во время кораблекрушения, и, когда скончался Клервуд-отец, Том стал герцогом. И что еще важней, в семье не было других детей: Том явно был не способен произвести на свет собственного ребенка. Стивен Маубрей однажды станет герцогом Клервудом, одним из богатейших лордов и первых людей королевства.
Рекс сделал так, как было лучше для его сына: в этом нельзя было сомневаться. Но боль от разлуки с сыном навсегда поселилась в его сердце.
Он распечатал письмо. Стивен, как всегда, отлично учился по всем предметам и прекрасно выполнял все, за что брался. По чтению он был на два уровня выше ровесников, по математике, которая осталась его любимым предметом, изучал то, что полагалось проходить позже. Мальчик бегло говорил по-французски, по-немецки и на латыни. Он начал учиться танцам и уже так хорошо владел саблей, что его учитель намеревался включить его в число участников турнира среди его ровесников. В верховой езде Стивен делал такие же впечатляющие успехи, на день рождения получил в подарок чистокровную лошадь и уже легко преодолевал на ней четырехфутовые заграждения. Недавно Маубрей впервые взял его на охоту на лис.
Как только Рекс начал читать письмо, буквы стали расплываться у него перед глазами. Оставалось прочесть еще один короткий абзац, но он уже ничего не видел. Листок задрожал, и на нем появились влажные пятна. Рекс положил лист на стол и перестал сдерживаться. Слезы полились потоком, и он не мог их остановить.
Он так устал притворяться, что Стивен не его сын. Он ненавидел эти письма и хотел, чтобы его сын был с ним. Хотел сам учить его прыгать через барьеры и повести его охотиться на лис. Но разве он мог это сделать? Так, как сейчас, лучше. Он не хотел, чтобы Стивен был изгнан в Лендс-Энд, как был изгнан он сам.
Рекс постарался овладеть собой. О боже, если бы он мог увидеть Стивена. Но он ни разу не навестил мальчика. Рекс знал, что, если он хочет соблюдать соглашение, должен держаться как можно дальше от Стивена. Он был не в состоянии встретиться с мальчиком как посторонний: он был уверен, что после этого его душа разорвется от боли. Он бы, вероятно, дошел до того, что стал курить опиум в каком-нибудь притоне. Богу известно, что он и так уже слишком много пьет. Или он встретился бы с мальчиком и изменил его отношение к жизни. Насколько это было бы эгоистично?
Рекс мог бы напомнить себе, что однажды Стивен узнает правду, но это не принесло бы ему утешения. Пройдет не один десяток лет, прежде чем Рекс сможет хотя бы подойти к Стивену и сказать ему правду о том, кто его отец, – если только Маубрей не умрет молодым. Рекс презирал Маубрея, но не настолько, чтобы желать ему безвременной смерти.
Рекс взглянул на темные каменные стены, которые окружали его тесным кольцом, и ему показалось, что он похоронен в Боденике заживо. Он потратил столько сил на то, чтобы превратить эти развалины в доходное имение, но Лендс-Энд стал для него местом заточения с той минуты, как он понял, что должен отречься от своего сына. Не важно, что он отправился в изгнание по собственной воле. В тот день, когда он получал это ежегодное письмо, он чувствовал, как безнадежна его жизнь. В этот день ему не хватало воздуха, и жизнь давила на него, как тяжелый груз.
Рекс схватил свой костыль, размахнулся изо всех сил и ударил им по столу. Лампа упала на пол и разбилась, аккуратно рассортированные бумаги разлетелись по всей комнате. Потом он оперся о стол, чтобы сохранить равновесие, и обрушил костыль на вещи, которые уцелели от первого удара. Стакан, графин и остальные бумаги слетели на пол.
Рекс тяжело дышал. Закрыв глаза, он постарался овладеть собой. Этот день окончится; такие дни всегда кончались. Завтра он осмотрит жеребых кобыл, вернется к работе над новым хлевом и начнет наполнять водой пруд, который он велел выкопать в саду за башней. Его тело продолжало дрожать, дыхание оставалось частым и глубоким. Сердце словно сдавили клещи, и грудь болела так, будто горе и отчаяние рвали ее когтями.
Рекс посмотрел на графин, тот не разбился. Рекс наклонился и поднял его: это было возможно благодаря пружинам, при необходимости уменьшавшим длину костыля. Рекс уже давно научился использовать свою опору всеми возможными способами. Костыль был сделан по специальному заказу и снабжен пружинами и шарнирами. Рекс уже не помнил о его существовании: костыль стал как бы продолжением его тела, превратился в его правую ногу.
Четвертая часть виски, которое было в графине, уцелела, и Рекс выпил его одним глотком.
В комнату вбежала горничная Анна. Ей хватило одного взгляда, чтобы увидеть весь устроенный Рексом беспорядок. Глаза Анны широко раскрылись, и она вскрикнула:
– Милорд!
Рекс допил виски, поставил пустой графин на стол и медленно окинул девушку взглядом. Есть лучший способ забыться, чем виски.
Анна уже стояла на коленях и подбирала с пола бумаги. Это была двадцатилетняя довольно красивая девушка с пышными формами, очень пылкая в постели. На службу к Рексу она поступила два месяца назад и, нанимаясь, ясно дала понять, что хотела бы делать для него гораздо больше, чем убирать дом и стирать одежду. Рекс не хотел отказываться от удовольствий женской любви: он не мог жить без секса. И ему тогда уже надоела связь с овдовевшей дочерью местного трактирщика. Поэтому он сразу же нанял Анну. Первое указание, которое она выполнила на новой работе, было лечь к нему в постель. Они получили тогда огромное удовольствие и продолжали получать его до сих пор. Рекс не был ее первым любовником и не будет последним. За дополнительные услуги он платил ей дополнительным продовольствием для ее семьи – крестьян-арендаторов из соседнего прихода, которые едва сводили концы с концами. Жалованье у нее тоже было не маленькое.
Однако в последнее время Рекс видел, как Анна кокетничает с деревенским кузнецом – красивым парнем, ее ровесником, недавно приехавшим в Ланхадрон. Он чувствовал, к чему идет дело, и был не против: Анна заслуживала того, чтобы иметь свой дом и семью. Он даже решил, что, как только найдет себе новую служанку – и новую любовницу, ускорит свадьбу этой пары и сделает им дорогой подарок.
Но пока Анна еще не жена молодого кузнеца, а удовольствие позволит ему убежать от прошлого. И сейчас он хотел убежать в ее тело.
– Анна, хватит убирать. Сделаешь это потом, – сказал он.
Она вздрогнула, взглянула вверх и широко раскрыла глаза.
– Милорд, вы же бережете свои бумаги, как моя мама – моих маленьких сестер. Я знаю, какие это важные бумаги.
Рекс почувствовал, как та часть его тела, которая находится у мужчин в штанах, напряглась и уперлась в скрывавшую ее шерстяную ткань. Этого он как раз и хотел.
– Иди сюда, – позвал он очень тихо.
Анна поняла его. Она замерла неподвижно, потом медленно встала и положила собранные бумаги на стол. Взгляды господина и служанки скрестились. На полных щеках девушки вспыхнул румянец. Она улыбнулась и почти шепотом спросила:
– Милорд, разве я не угодила вам ночью?
Брюки натянулись еще туже. Он улыбнулся ей в ответ, потянулся вперед и взял ее за руку.
– Угодила, и даже очень. Но ночь уже прошла, верно?
– Вы самый разгульный лорд, – шепнула Анна, когда он притянул ее к себе.
– Ты против? – спросил он. Его левая ладонь скользнула по ее спине сверху вниз и ухватилась за округлую ягодицу. Он крепко прижал девушку к себе, продолжая надежно и прочно опираться на костыль.
– Как я могу быть против? Вы же так благородно себя ведете.
Ему было приятно это услышать. Он всегда старался нравиться женщинам в постели, иначе телесная близость не приносила ему удовлетворения. Кроме того, для него было очевидно, что он должен чем-то компенсировать свое увечье. Ни одна женщина не думала о его искалеченной ноге после того, как получала от него удовольствие.
– Вы хотите подняться в свою комнату? – шепотом спросила Анна, нагибаясь и поглаживая через брюки ту самую, уже набухшую, часть его тела.
У него перехватило дыхание.
– Нет. Я хочу взять тебя прямо здесь, сейчас, на моей софе.
Он повернул ее вокруг себя, повалил на софу, сам лег сверху, своими бедрами широко раздвинул ее ноги и потом нажал на ее женский орган. Она всхлипнула, положила свои ладони на его голую влажную грудь. Ее взгляд потускнел, она жадно глотнула воздух, и ее ладони скользнули ниже, до пояса – к завязке его брюк. А потом она очень решительно провела кончиками пальцев длинную линию по возбужденной части его тела.
Он застонал, забираясь под ее юбки. Самое лучшее в похотливой горничной – то, что в ней нет ни капли жеманства и притворства. Какой она выглядит, такая она и есть. Анна хочет иметь секс и удовольствие и еду на столе для своей семьи. Она хочет именно того, что он ей предлагает, и немного лишних денег в придачу. Больше ничего. Она не может его обмануть. И сейчас Анна вполне готова к любви.
Он стал ласкать пальцами ее влажную горячую плоть, пока у нее на глазах не выступили слезы и она шепотом не попросила его поторопиться. И продолжал это занятие, пока она не стала извиваться, предвкушая высший момент наслаждения. Потом он наклонился, поработал языком и, торжествуя, увидел, что для нее наступил этот момент.
Задыхаясь от волнения, она начала умело расстегивать пуговицы его штанов. Он удовлетворенно улыбнулся и больше не двигался, позволяя ей делать так, как она хотела. Его собственный источник наслаждения мгновенно оказался у нее в руке. Она наклонилась и стала жадно ловить этот источник губами.
Рекс откинул голову назад. Он был доволен: теперь он не чувствовал ничего, кроме наслаждения.
«Почему я не поторопилась? Надо было доехать до Корнуолла раньше», – подумала Бланш и выглянула из окна кареты на суровые пустынные болота, которые вызывали у нее какую-то почтительную робость. Казалось, эта почти бесцветная равнина, где не было ни одного дерева, тянулась до края вселенной. И над этой равниной дул ледяной ветер: высунув голову из окна, Бланш очень скоро почувствовала, что нос у нее совсем замерз. Но небо было ярко-синее, и по нему плыли белые облака. А солнце светило сильно и ярко.
Она укрылась внутри кареты и подумала о том, что ее сердце стало биться быстрее с той минуты, как карета свернула с главной дороги на ту, которая, судя по надписи на указателе, вела к поместью Лендс-Энд и замку Боденик.
Бланш наклонилась, чувствуя на себе взгляд горничной, сидевшей на противоположной скамье, и подняла шторку на другом окне, впустив в карету больше морозного воздуха. За этим окном был виден океан. Он был ярко-синего цвета и сиял, как сапфир, сливаясь вдали с вечным небом, которое было еще больше, чем он, и принадлежало Богу. Взглянув вдаль, Бланш разглядела кусок береговой линии – и у нее захватило дыхание от красоты этого вида. Черные утесы высоко возносились над берегом, а у их подножия белые волны разбивались о почти белую землю, усеянную огромными черными валунами.
Прошло уже около десяти лет, а он видел перед собой то место на Пиренейском полуострове так, словно был там сейчас. Слышал выстрелы орудий, стоявших на горном хребте над английскими войсками, звон сабель и крики солдат. Видел дым, который наполнял воздух и закрывал полуденное солнце. Он был без коня и бежал спасать своего друга Тома Маубрея, когда боль обожгла его колено…
В нем вспыхнули ярость и досада. Он не хочет вспоминать войну – теперь и вообще никогда!
Рекс отшвырнул молоток в сторону. Тот отскочил от твердой земли и ударился об опорный столб. Рабочие, помогавшие владельцу поместья строить новый хлев, сделали вид, что заняты своей работой и ничего не заметили.
Каждое новое письмо снова вызывало у него эти проклятые воспоминания. А вместе с ними сильную боль, которую он умело прятал на дне души. Рекс оперся на костыль. Тяжело дыша, он подумал об этих письмах. Хуже всего, что они ему отчаянно необходимы. Говоря по чести, он не мог жалеть ни о том, что спас жизнь Тому Маубрею, ни о том, что короткое время был любовником женщины, которую когда-то так сильно любил.
Рекс вытер пот со лба. Его гнев немного остыл. Прошлое – это только прошлое. Его нужно похоронить. Но он не может игнорировать письма, в которых шла речь о его сыне.
Рекс сдался. Письмо пришло сегодня и дожидалось в кабинете. Рекс получал всего одно такое послание в год и больше не мог оттягивать момент, когда прочтет его. Он быстро прошел через еще не завершенную постройку – будущий родильный хлев и, выйдя оттуда, оказался перед несколькими каменными зданиями. Позади них стояла часовня, построенная в XIV веке. День был типичный для Корнуолла – сияющее синее небо, усеянное облаками, похожими на обрывки хлопковой пряжи, над бесконечной болотистой равниной внизу, пустынной и лишенной деревьев. Но даже отсюда он мельком увидел вдалеке своих овец и коров и на мгновение почувствовал огромное удовольствие от этого зрелища. Ближе к месту, где он стоял сейчас, холмы были расчерчены каменными изгородями, которые он строил своими руками. На одном из пастбищ бегал табунок призовых годовалых жеребят. На другом паслись толстые кобылы-матки, которые скоро должны были ожеребиться. И как всегда, он слышал сзади удары океанских волн, разбивавшихся о скалы. Эти отрывистые гулкие звуки постоянно напоминали ему, кто он и где находится.
Замок Боденик был домом Рекса. Он был построен в конце XVI века на черных отвесных скалах над океаном. Это было простое, аскетичное квадратное здание, у которого уцелела всего одна башня. Сразу после того, как Рекс получил это имение в награду за свою доблесть на войне, он потратил четыре года на восстановление башни, но даже не пытался построить заново вторую, от которой осталось всего несколько камней. Согласно местной легенде, вторую башню разобрали камень за камнем пираты, когда искали сокровище, которое сами же зарыли. Некоторые местные жители уверяли, что это сокровище до сих пор лежит там, где было спрятано.
Во дворе замка росло всего одно дерево – дуб, но на стены взбирались старые стебли плюща и дикой розы.
Рекс быстро вошел в холл, стены которого были обшиты деревом. Здесь было даже холоднее, чем снаружи. Рекс, забывший свою рубашку в строящемся хлеву, поежился и поспешил в башню, весь нижний этаж которой был занят его кабинетом. Ему снова стало страшно.
В кабинете было темно: свет попадал в эту круглую комнату только через два маленьких окна. Рекс подошел к письменному столу, на котором лежали аккуратно сложенные в стопки папки для его бумаг. Каждая папка была снабжена надписью, сделанной четким почерком. Письмо лежало посередине инкрустированной кожей крышки стола. Ему незачем было смотреть ни на марку, ни на обратный адрес: он и так знал, от кого оно. Рекс так легко узнавал почерк этой женщины, что презирал себя за это.
В его груди вспыхнула мучительная боль. Стивену уже девять лет. Письмо опоздало: оно должно было прийти в январе. Но такова Джулия. Она присылает ему отчеты о том, как растет его сын, когда считает это нужным. Она ясно дала ему понять, что, с ее точки зрения, эта обязанность ниже ее достоинства.
Как идут дела у Стивена? Остался он по-прежнему солидным и аккуратным? По-прежнему ли твердо намерен быть лучше всех, чтобы сделать приятное тому, кого считает своим отцом?
По-прежнему ли он любит математику больше, чем классиков литературы? Наняли они наконец учителя фехтования, которого Рекс им рекомендовал?
Горло Рекса так сжалось, что он судорожно вздохнул. Наконец, отложив костыль, он сел на край стола. С легкой дрожью в руке Рекс потянулся за конвертом.
Воспоминания не давали ему покоя. Когда он после долгого лечения в госпитале вернулся домой, все его родные встретили его, и вместе с ними его приветствовали соседи и друзья. Но среди встречающих не было Джулии, его невесты. И в госпиталь она приезжала к нему всего два раза. Он сразу же покинул свою семью и пошел к Джулии. Но ее не оказалось дома. Он обнаружил ее в Клервуде, в родовом гнезде семьи Маубрей, в объятиях Тома.
С того давнего весеннего дня 1813 года он старался не видеть ни Джулию, ни Маубрея. Он твердо решил не замечать эту влюбленную пару, словно они не существуют, – вести себя так, словно он не был любовником Джулии и не рисковал жизнью, чтобы спасти Тома от смерти.
Но светское общество тесно, в нем все постоянно сталкиваются друг с другом. Это похоже на кровосмешение. Примерно через год Рекс услышал, что у супругов Маубрей родился первенец. Мальчик родился в октябре. Рекс не хотел думать об этом, но простой подсчет не оставлял места для сомнений. Он расстался с Джулией сразу после Нового года. Значит, Стивен мог быть его ребенком, даже если Маубрей уже тогда наряду с ним пользовался благосклонностью Джулии. А потом до Рекса дошли сплетни о том, что этот сын – подмененный, приемный или даже рожден Джулией от одного из ее любовников. И отец, и мать мальчика были блондинами, а он смуглый и черноволосый, как самые смуглые ирландцы.
Рекс был потрясен и помчался в Клервуд, чтобы увидеть мальчика. Ему было достаточно всего один раз взглянуть на смуглого малыша, чтобы понять – перед ним маленький де Варен.
Мужчины в семье де Варен рождались похожими либо на одного, либо на другого предка. Волосы у них были или золотистые, или невероятно черные, а глаза обычно имели характерный для де Варенов ярко-синий цвет. Мальчик, которого увидел Рекс, мог бы позировать для портрета его брата Тайрела или его самого в детстве.
Уже давно он и Маубреи заключили соглашение, и вряд ли это был первый такой договор в высшем свете. Супруги Маубрей будут воспитывать Стивена: на этом твердо настояла Джулия, Маубрей в состоянии оставить мальчику такое наследство, которого никогда не смог бы дать Рекс. Он должен отказаться от сына, а супруги за это обязались обеспечить Стивену в будущем богатство и привилегии и раз в год присылать Рексу отчет о жизни мальчика, а также позволяли Рексу изредка навещать его. Но правда должна была остаться тайной: Маубрей не хотел, что бы кто-то знал, что у Джулии был другой мужчина.
Какая ирония судьбы: через десять лет Стивен получит от Маубрея гораздо больше, чем крупное наследство. Старший брат Тома погиб во время кораблекрушения, и, когда скончался Клервуд-отец, Том стал герцогом. И что еще важней, в семье не было других детей: Том явно был не способен произвести на свет собственного ребенка. Стивен Маубрей однажды станет герцогом Клервудом, одним из богатейших лордов и первых людей королевства.
Рекс сделал так, как было лучше для его сына: в этом нельзя было сомневаться. Но боль от разлуки с сыном навсегда поселилась в его сердце.
Он распечатал письмо. Стивен, как всегда, отлично учился по всем предметам и прекрасно выполнял все, за что брался. По чтению он был на два уровня выше ровесников, по математике, которая осталась его любимым предметом, изучал то, что полагалось проходить позже. Мальчик бегло говорил по-французски, по-немецки и на латыни. Он начал учиться танцам и уже так хорошо владел саблей, что его учитель намеревался включить его в число участников турнира среди его ровесников. В верховой езде Стивен делал такие же впечатляющие успехи, на день рождения получил в подарок чистокровную лошадь и уже легко преодолевал на ней четырехфутовые заграждения. Недавно Маубрей впервые взял его на охоту на лис.
Как только Рекс начал читать письмо, буквы стали расплываться у него перед глазами. Оставалось прочесть еще один короткий абзац, но он уже ничего не видел. Листок задрожал, и на нем появились влажные пятна. Рекс положил лист на стол и перестал сдерживаться. Слезы полились потоком, и он не мог их остановить.
Он так устал притворяться, что Стивен не его сын. Он ненавидел эти письма и хотел, чтобы его сын был с ним. Хотел сам учить его прыгать через барьеры и повести его охотиться на лис. Но разве он мог это сделать? Так, как сейчас, лучше. Он не хотел, чтобы Стивен был изгнан в Лендс-Энд, как был изгнан он сам.
Рекс постарался овладеть собой. О боже, если бы он мог увидеть Стивена. Но он ни разу не навестил мальчика. Рекс знал, что, если он хочет соблюдать соглашение, должен держаться как можно дальше от Стивена. Он был не в состоянии встретиться с мальчиком как посторонний: он был уверен, что после этого его душа разорвется от боли. Он бы, вероятно, дошел до того, что стал курить опиум в каком-нибудь притоне. Богу известно, что он и так уже слишком много пьет. Или он встретился бы с мальчиком и изменил его отношение к жизни. Насколько это было бы эгоистично?
Рекс мог бы напомнить себе, что однажды Стивен узнает правду, но это не принесло бы ему утешения. Пройдет не один десяток лет, прежде чем Рекс сможет хотя бы подойти к Стивену и сказать ему правду о том, кто его отец, – если только Маубрей не умрет молодым. Рекс презирал Маубрея, но не настолько, чтобы желать ему безвременной смерти.
Рекс взглянул на темные каменные стены, которые окружали его тесным кольцом, и ему показалось, что он похоронен в Боденике заживо. Он потратил столько сил на то, чтобы превратить эти развалины в доходное имение, но Лендс-Энд стал для него местом заточения с той минуты, как он понял, что должен отречься от своего сына. Не важно, что он отправился в изгнание по собственной воле. В тот день, когда он получал это ежегодное письмо, он чувствовал, как безнадежна его жизнь. В этот день ему не хватало воздуха, и жизнь давила на него, как тяжелый груз.
Рекс схватил свой костыль, размахнулся изо всех сил и ударил им по столу. Лампа упала на пол и разбилась, аккуратно рассортированные бумаги разлетелись по всей комнате. Потом он оперся о стол, чтобы сохранить равновесие, и обрушил костыль на вещи, которые уцелели от первого удара. Стакан, графин и остальные бумаги слетели на пол.
Рекс тяжело дышал. Закрыв глаза, он постарался овладеть собой. Этот день окончится; такие дни всегда кончались. Завтра он осмотрит жеребых кобыл, вернется к работе над новым хлевом и начнет наполнять водой пруд, который он велел выкопать в саду за башней. Его тело продолжало дрожать, дыхание оставалось частым и глубоким. Сердце словно сдавили клещи, и грудь болела так, будто горе и отчаяние рвали ее когтями.
Рекс посмотрел на графин, тот не разбился. Рекс наклонился и поднял его: это было возможно благодаря пружинам, при необходимости уменьшавшим длину костыля. Рекс уже давно научился использовать свою опору всеми возможными способами. Костыль был сделан по специальному заказу и снабжен пружинами и шарнирами. Рекс уже не помнил о его существовании: костыль стал как бы продолжением его тела, превратился в его правую ногу.
Четвертая часть виски, которое было в графине, уцелела, и Рекс выпил его одним глотком.
В комнату вбежала горничная Анна. Ей хватило одного взгляда, чтобы увидеть весь устроенный Рексом беспорядок. Глаза Анны широко раскрылись, и она вскрикнула:
– Милорд!
Рекс допил виски, поставил пустой графин на стол и медленно окинул девушку взглядом. Есть лучший способ забыться, чем виски.
Анна уже стояла на коленях и подбирала с пола бумаги. Это была двадцатилетняя довольно красивая девушка с пышными формами, очень пылкая в постели. На службу к Рексу она поступила два месяца назад и, нанимаясь, ясно дала понять, что хотела бы делать для него гораздо больше, чем убирать дом и стирать одежду. Рекс не хотел отказываться от удовольствий женской любви: он не мог жить без секса. И ему тогда уже надоела связь с овдовевшей дочерью местного трактирщика. Поэтому он сразу же нанял Анну. Первое указание, которое она выполнила на новой работе, было лечь к нему в постель. Они получили тогда огромное удовольствие и продолжали получать его до сих пор. Рекс не был ее первым любовником и не будет последним. За дополнительные услуги он платил ей дополнительным продовольствием для ее семьи – крестьян-арендаторов из соседнего прихода, которые едва сводили концы с концами. Жалованье у нее тоже было не маленькое.
Однако в последнее время Рекс видел, как Анна кокетничает с деревенским кузнецом – красивым парнем, ее ровесником, недавно приехавшим в Ланхадрон. Он чувствовал, к чему идет дело, и был не против: Анна заслуживала того, чтобы иметь свой дом и семью. Он даже решил, что, как только найдет себе новую служанку – и новую любовницу, ускорит свадьбу этой пары и сделает им дорогой подарок.
Но пока Анна еще не жена молодого кузнеца, а удовольствие позволит ему убежать от прошлого. И сейчас он хотел убежать в ее тело.
– Анна, хватит убирать. Сделаешь это потом, – сказал он.
Она вздрогнула, взглянула вверх и широко раскрыла глаза.
– Милорд, вы же бережете свои бумаги, как моя мама – моих маленьких сестер. Я знаю, какие это важные бумаги.
Рекс почувствовал, как та часть его тела, которая находится у мужчин в штанах, напряглась и уперлась в скрывавшую ее шерстяную ткань. Этого он как раз и хотел.
– Иди сюда, – позвал он очень тихо.
Анна поняла его. Она замерла неподвижно, потом медленно встала и положила собранные бумаги на стол. Взгляды господина и служанки скрестились. На полных щеках девушки вспыхнул румянец. Она улыбнулась и почти шепотом спросила:
– Милорд, разве я не угодила вам ночью?
Брюки натянулись еще туже. Он улыбнулся ей в ответ, потянулся вперед и взял ее за руку.
– Угодила, и даже очень. Но ночь уже прошла, верно?
– Вы самый разгульный лорд, – шепнула Анна, когда он притянул ее к себе.
– Ты против? – спросил он. Его левая ладонь скользнула по ее спине сверху вниз и ухватилась за округлую ягодицу. Он крепко прижал девушку к себе, продолжая надежно и прочно опираться на костыль.
– Как я могу быть против? Вы же так благородно себя ведете.
Ему было приятно это услышать. Он всегда старался нравиться женщинам в постели, иначе телесная близость не приносила ему удовлетворения. Кроме того, для него было очевидно, что он должен чем-то компенсировать свое увечье. Ни одна женщина не думала о его искалеченной ноге после того, как получала от него удовольствие.
– Вы хотите подняться в свою комнату? – шепотом спросила Анна, нагибаясь и поглаживая через брюки ту самую, уже набухшую, часть его тела.
У него перехватило дыхание.
– Нет. Я хочу взять тебя прямо здесь, сейчас, на моей софе.
Он повернул ее вокруг себя, повалил на софу, сам лег сверху, своими бедрами широко раздвинул ее ноги и потом нажал на ее женский орган. Она всхлипнула, положила свои ладони на его голую влажную грудь. Ее взгляд потускнел, она жадно глотнула воздух, и ее ладони скользнули ниже, до пояса – к завязке его брюк. А потом она очень решительно провела кончиками пальцев длинную линию по возбужденной части его тела.
Он застонал, забираясь под ее юбки. Самое лучшее в похотливой горничной – то, что в ней нет ни капли жеманства и притворства. Какой она выглядит, такая она и есть. Анна хочет иметь секс и удовольствие и еду на столе для своей семьи. Она хочет именно того, что он ей предлагает, и немного лишних денег в придачу. Больше ничего. Она не может его обмануть. И сейчас Анна вполне готова к любви.
Он стал ласкать пальцами ее влажную горячую плоть, пока у нее на глазах не выступили слезы и она шепотом не попросила его поторопиться. И продолжал это занятие, пока она не стала извиваться, предвкушая высший момент наслаждения. Потом он наклонился, поработал языком и, торжествуя, увидел, что для нее наступил этот момент.
Задыхаясь от волнения, она начала умело расстегивать пуговицы его штанов. Он удовлетворенно улыбнулся и больше не двигался, позволяя ей делать так, как она хотела. Его собственный источник наслаждения мгновенно оказался у нее в руке. Она наклонилась и стала жадно ловить этот источник губами.
Рекс откинул голову назад. Он был доволен: теперь он не чувствовал ничего, кроме наслаждения.
«Почему я не поторопилась? Надо было доехать до Корнуолла раньше», – подумала Бланш и выглянула из окна кареты на суровые пустынные болота, которые вызывали у нее какую-то почтительную робость. Казалось, эта почти бесцветная равнина, где не было ни одного дерева, тянулась до края вселенной. И над этой равниной дул ледяной ветер: высунув голову из окна, Бланш очень скоро почувствовала, что нос у нее совсем замерз. Но небо было ярко-синее, и по нему плыли белые облака. А солнце светило сильно и ярко.
Она укрылась внутри кареты и подумала о том, что ее сердце стало биться быстрее с той минуты, как карета свернула с главной дороги на ту, которая, судя по надписи на указателе, вела к поместью Лендс-Энд и замку Боденик.
Бланш наклонилась, чувствуя на себе взгляд горничной, сидевшей на противоположной скамье, и подняла шторку на другом окне, впустив в карету больше морозного воздуха. За этим окном был виден океан. Он был ярко-синего цвета и сиял, как сапфир, сливаясь вдали с вечным небом, которое было еще больше, чем он, и принадлежало Богу. Взглянув вдаль, Бланш разглядела кусок береговой линии – и у нее захватило дыхание от красоты этого вида. Черные утесы высоко возносились над берегом, а у их подножия белые волны разбивались о почти белую землю, усеянную огромными черными валунами.