Джойс Бренда. Наследница страсти

   — Люсинде Бек, директору Аксбридж-холла, тоже нужны эти письма. Они очень важны, Алекс.
   — Вы уже второй раз это говорите. — Он поставил стакан. — Доверьтесь мне, Джил.
   Алекс пошел в спальню. Джил слышала, как он насвистывает, одеваясь. Довериться ему будет ошибкой. Она доверяла Хэлу, и вот что из этого вышло. Джил прошла в кабинет, взяла из принтера единственный листок, села и начала перечитывать письмо. В комнату вошел Алекс.
   — Вы готовы?
   Джил опять так погрузилась в послание Кейт, что забыла, где находится… даже кто она такая.
   — Вы очень бледны, Джил.
   Она встретилась с ним взглядом.
   — Вы когда-нибудь слышали о Робин-Гуд-Бэй? — спросила она.
   — Вообще-то слышал. До него рукой подать от нашего летнего дома в Йоркшире.
   Телефонный звонок вырвал Джил из глубокого сна.
   Она застонала и потянулась за часами. Солнце едва взошло, небо было темно-серым. На подсвеченном циферблате значилось шесть тридцать. Внезапно Джил совершенно очнулась. Кто может звонить ей в такой час?
   — Алло?
   — Джил, извините, что разбудил вас в такой час. Это я, Алекс.
   Удивленная, она села в кровати.
   — Алекс, что случилось? Еще ни свет ни заря.
   — Знаю. Я возвращаюсь в Лондон и хотел дозвониться вам до объявления посадки.
   Внезапно Джил поняла, что он звонит из-за писем.
   — Вы нашли что-то в письмах Кейт? — Джил охватило дурное предчувствие.
   — Не знаю, как и сказать. Они исчезли.
   — Что?!
   — Когда вчера вечером я вернулся домой, в квартире не было света. Сначала я подумал, что полетели пробки. А я оставил компьютер включенным. Половина жесткого диска исчезла. Видимо, был скачок напряжения. Мне очень жаль.
   Джил невидящим взглядом уставилась на желтую стену.
   — И эти файлы исчезли? — Она не верила своим ушам.
   — Я должен был позвонить вам, чтобы вы не думали, будто я забыл про вас. Я не забыл. Я расстроен так же, как и вы.
   Внезапно она разозлилась — на себя, на Алекса. Петом успокоилась. Алекс не виноват. Такое случается.
   — А вы уверены, что они стерлись? Может, пригласить специалиста?
   — Я специалист, Джил. Я просидел всю ночь, пытаясь отыскать эти файлы. Они пропали.
   Джил от огорчения даже не могла говорить.
   — Объявили мой рейс, — сказал Алекс. — Сегодня днем я буду у себя в офисе, если понадоблюсь.
   Глаза Джил наполнились слезами. А вдруг они так никогда и не восстановят эти письма? Нет. Джил отвергла такую возможность. Она найдет подлинники писем. Хэл не мог их уничтожить.
   Алекс тем временем говорил:
   — Когда вы думаете приехать в Лондон?
   — Как только смогу. Кейси обещала найти мне жильца.
   — Отлично, — торопливо сказал Алекс. — Позвоните мне, когда будете знать точно.
   Джил уже не слышала его. Автоматически пожелала счастливого пути и повесила трубку.
   Откинувшись на подушки, она полежала какое-то время, поглаживая прыгнувшего к ней на кровать кота.
   Джил поверила Алексу, когда он пообещал сделать копии писем. Но теперь она подумала, что напрасно поверила его рассказу о пропавших файлах, не расспросила подробнее. Но, с другой стороны, зачем ему уничтожать письма, представляющие ценность для его семьи… и для нее.
   И все же, что, если Алекс солгал? Что, если он сам уничтожил эти письма?
   Брайтон, 23 июня 1906 года
   — Мама, по-моему, все эти люди ужасно скучные, — сказала Кейт.
   Мэри Галлахер ахнула и побледнела. Они с дочерью прогуливались по променаду параллельно пляжу. Ветер трепал их длинные юбки, зонтики и ридикюли. Затейливые шляпы надежно укрывали их лица от солнца. Народу на променаде было много. Это были пары, юные леди с компаньонками, матери и дочери, дети под присмотром нянек. Гуляли здесь и щеголевато одетые молодые люди, многие из которых посматривали на Мэри и ее красавицу дочь.
   — Кейт! Как ты можешь говорить подобные вещи?
   — Но это правда! Дома мы по крайней мере гуляли бы не одни. Там много таких, как мы. А эти британцы такие… сдержанные, — ответила Кейт, не обращая внимания на новый возглас ужаса своей матери. Ей было не впервой шокировать мать: сколько себя помнила, она постоянно это делала. — Новые деньги умеют повеселиться, — заявила Кейт.
   Мэри застонала и достала из сумочки носовой платок.
   — Не называй англичан так, как ты их только что назвала, они никогда нас не примут, если услышат подобное. И никогда не называй нас новыми. Ты знаешь, что я имею в виду!
   Кейт засмеялась:
   — Но ведь это правда!
   И тут ее улыбка погасла. Она увидела очень красивого джентльмена, лет на десять старше ее. Он стоял у телескопа, обращенного к морю. Но смотрел не в телескоп, а на нее, Кейт. Девушка подумала, давно ли он приехал в Брайтон, потому что за десять дней, проведенные здесь, не видела его. Теперь он уже почти открыто рассматривал Кейт.
   Сердце ее сжалось, и она вдруг смутилась, сама не зная отчего. Но он, без сомнения, был потрясающим мужчиной.
   Они уже прошли мимо, и Кейт глянула на него через плечо.
   Он дотронулся до своей шляпы, ослепительно улыбнувшись.
   Не в силах скрыть удовольствие Кейт улыбнулась в ответ. Интересно, кто это?
   — Ты флиртуешь? — Пораженная Мэри оглянулась.
   — Конечно, мама. А что в этом плохого?
   Мэри пришла в ужас. Это была пухлая женщина, очень светлокожая, голубоглазая и с золотистыми локонами.
   — Веди себя как следует. Ты не найдешь мужа, если будешь вести себя как простолюдинка.
   — Если бы папа был жив, — пробормотала Кейт, но Мэри ее не услышала.
   Питеру Галлахеру всегда нравилась дерзость дочери, но ведь он и сам был дерзким человеком и ни в грош не ставил мнение о себе снобов Старого Света. Питер сделал себе состояние на резине и зарождающейся автомобильной промышленности, поэтому мог не заботиться о том, что думают о нем другие. Он умер в прошлом году, оставив большую часть состояния Кейт в виде акций компании и недвижимости и приличную пенсию ее матери. Мэри ни в чем не будет нуждаться до конца жизни. Кейт же была наследницей.
   В Нью-Йорке Питер отверг с десяток претендентов на руку его дочери — Кейт было всего пятнадцать. Но он все же интересовался ее мнением, и она с ним соглашалась. Кейт знала, что, будь отец жив, он никогда не позволил бы выдать дочь замуж против ее воли.
   И еще Питер хотел, чтобы она поехала в Англию.
   — Во мне течет ирландская кровь, — сказал он ей как-то раз. — Когда я был мальчишкой, британцы плевали в мою сторону, потому что я мел там улицы. А теперь моя малышка выйдет замуж за одного из них.
   Грустно было вспоминать об отце.
   — Пойдем к морю, — внезапно попросила Кейт. — Снимем туфли и пройдемся по воде.
   — Мы же не в купальных костюмах, и в любом случае уже слишком поздно для купаний. Посмотри, все уже уходят.
   — Ну да, сейчас ты скажешь, что нам пора идти переодеваться к ужину.
   — Конечно, дорогая.
   — И нас ждет ужасный вечер. Все эти жирные дамы будут пялиться на нас так, будто мы свалились с луны.
   — Кейт, перестань!
   — Мама, они же ненавидят нас. Мы для них не более чем дикари, пещерные жители. — Кейт театрально передернулась. — Но ведь я не британка, мама. И наши деньги действительно новые. И все это знают.
   — Не употребляй это слово! Оно такое… грубое.
   — Какое слово? Британцы или новые? Ладно, я иду на пляж, а ты как хочешь. — Подобрав юбки так, что стали видны икры, Кейт побежала по пандусу.
   — Кейт! Вернись! Ты вся будешь в песке!
   Девушка, смеясь, бежала по пляжу. Она нарочно игнорировала мать, боясь превратиться в ее подобие. Кейт ни на кого не обращала внимания, а между тем дамы и господа таращились на бегущую девушку.
   Господи, какие же они все скучные!
   Как можно так жить? Строго по правилам, опасаясь того, что подумают другие.
   Белая соломенная шляпа наконец слетела с головы. Кейт сложила зонтик, подняла шляпу и сунула ее под мышку. Длинные волосы девушки, рыжие и кудрявые, выбились из прически, но Кейт было на это наплевать. Она тряхнула головой, освобождая их окончательно, и побежала к воде. Крохотные камешки тут же набились в туфли. Волны катились к ней. Кейт подождала до последнего, а потом отбежала назад. Лайковые туфельки чудесным образом остались сухими.
   Кейт смеялась, чувствуя себя счастливой и веселой. Если она поведет себя умно, то насладится летом и избежит помолвки с нудным британцем. Кейт снова ждала набегающей волны, но в этот момент шестое чувство заставило Кейт обернуться и посмотреть, но не на мать, которая ждала ее на деревянной скамье. На краю променада стоял тот потрясающий темноволосый джентльмен, облокотясь на кованую ограду и глядя в ее сторону.
   Сердце Кейт на мгновение замерло. У нее перехватило дыхание, и она отвернулась, но поздно — пенный прибой накрыл ее туфли и намочил подол. Щеки девушки запылали.
   Он наблюдал за ней, сомнения в этом не было.
   Кейт улыбнулась, разулась и подумала, что, может быть, пребывание в Брайтоне окажется не таким уж скучным. Она снова оглянулась на джентльмена, он стоял там же.
   Кейт еще поиграла с прибоем, все время сознавая, что он смотрит на нее. Наконец она бросила взгляд на мать. Та энергично махала ей рукой. Кейт знала, чего она хочет, но не двинулась с места. Незнакомец медленно уходил, собираясь пересечь Кингз-роуд. Неужели он наблюдал за ней все это время? Кейт улыбнулась.
   Зная, что мать уже, наверное, кричит на нее, девушка со вздохом подобрала свои вещи и медленно двинулась к променаду. Оттуда уходила последняя группа гуляющих, но одна юная леди в огромной белой шляпе и прелестном белом платье отстала от друзей. Сжимая зонтик, она глядела на Кейт. Кроме них, на пляже уже почти никого не осталось. Было позднее, чем полагала Кейт.
   Они наверняка опоздают на ужин, и все будут перешептываться у них за спиной. Кейт вздохнула.
   Она побрела по крупному песку. Юная леди уже совсем отстала от своих, и Кейт увидела, что она примерно ее возраста, то есть шестнадцати лет, волосы у нее темные, глаза голубые, кожа светлая. Взгляды девушек встретились.
   Кейт улыбнулась.
   — Разве у вас нет купального костюма? — спросила ее новая знакомая.
   — Конечно, есть, но к чему надевать его в это время?
   — Вы, вероятно, загубили ваше платье.
   Кейт оглядела себя и беспечно рассмеялась:
   — Да я его никогда особенно и не любила.
   Девушка тоже засмеялась:
   — Вы — американка.
   — А вы — бри… англичанка, — быстро отозвалась Кейт.
   Темноволосая девушка улыбнулась.
   — В этом нет ничего удивительного. Мы же в Брайтоне. — У нее был выговор, присущий представителям высшего общества Англии.
   — Я здесь с матерью. Мы отдыхаем, — объяснила Кейт.
   Девушка помедлила, потом пошла, приноравливаясь к шагу Кейт.
   — Как мило. А раньше вы бывали в Брайтоне?
   — Никогда. — Кейт улыбнулась. — Мама хочет, чтобы я нашла себе здесь мужа, за этим мы и приехали.
   Девушка, казалось, удивилась.
   — Мы все рано или поздно выйдем замуж.
   — А почему? — засмеялась Кейт. — Потому что так велят нам наши родители?
   — Мы обязательно должны выйти замуж, родить детей, — твердо заявила девушка.
   — Какие старомодные взгляды, — беззлобно заметила Кейт. — Вы же не одна из этих титулованных бри… англичанок? Обычно именно они живут под таким давлением.
   — Вообще-то я леди Энн Бенсонхерст, и полагаю, вы правы, некоторое давление существует.
   — Ну а я мисс Кейт Галлахер. — Кейт протянула руку, сознавая, что ведет себя вызывающе, по-мужски.
   Энн, помедлив, пожала ей руку и слегка улыбнулась:
   — Очень приятно.
   Они прошли еще немного, и Кейт спросила:
   — А долго вы пробудете в Брайтоне?
   — Несколько дней. У меня столько дел в Лондоне. В этом сезоне я впервые выхожу в свет. — Энн улыбнулась, явно радуясь своему счастью.
   — Как мило, — отозвалась Кейт, жалея ее. Энн и глазом не успеет моргнуть, как ее обручат и даже не спросят, хочет ли она этого.
   — А вот я выйду замуж, — заявила Кейт, — только по любви, даже если мне придется ждать десять лет.
   Энн покачала головой.
   — Должно быть, вы очень храбрая. Потому что никто не женится по любви.
   Кейт засмеялась:
   — Я не желаю поступать, как другие. Ведь жизнь слишком коротка, чтобы ограничивать ее глупыми, бессмысленными правилами. У вас есть машина?
   Энн захлопала глазами.
   — Нет. Но у моего соседа есть. Я, правда, с ним не знакома. То есть я знаю, что он наследник Коллинзуортов, его коттедж рядом с нашим. А автомобиль у него действительно красивый.
   — Попросите его как-нибудь покатать вас, а лучше всего — научить водить.
   Энн была ошарашена.
   — Я никогда не смогу попросить джентльмена, тем более самого завидного жениха, покатать меня. А вы умеете водить машину?
   — Да, — похвасталась Кейт. — Отец научил меня, когда мне было четырнадцать. Я хороший водитель, только вот мама не позволяет мне ездить, говорит, что женщине это не подобает. Но ничего, я скоро куплю себе машину, «паккард».
   Эми молчала, широко раскрыв глаза. Они уже почти дошли до променада.
   — Я никогда не слышала, чтобы женщина водила автомобиль, мисс Галлахер.
   — Называй меня Кейт. Я не против.
   Девушки остановились в нескольких шагах от Мэри.
   — Это твоя компаньонка?
   Кейт вздохнула.
   — Да, — проговорила она, — именно компаньонка. Вообще-то, — уточнила она, — это моя мать. И у нее, по-моему, сейчас будет удар.
   — Да уж, ты вся в песке — лицо, волосы. — Энн улыбнулась. Потом ее улыбка погасла — к ним спешила женщина. — Это моя старшая сестра, леди Фелдстон. Кажется, она меня ищет.
   — Надеюсь, у тебя не будет неприятностей.
   Энн порозовела.
   — Конечно, нет. Кейт, не хочешь ли вместе со своей мамой прийти к нам на ужин? Там соберется большое общество. Человек двадцать. Было бы очень мило.
   — С удовольствием, — не раздумывая ответила Кейт. — Значит, до ужина.
   Когда Энн ушла, Кейт рассказала матери о приглашении на ужин, и та пришла в полный восторг.
   — Кейт! Бенсонхерсты — это старая, влиятельная семья! Если мы с ними сблизимся, твой выход в свет все-таки состоится!
   Кейт с жалостью посмотрела на мать, такую ограниченную в своих взглядах.
   — Давай лучше помечтаем о приятном вечере, а не о моем сезоне.
   — Интересно, — пробормотала Мэри, не обращая внимания на слова дочери, — есть ли у нее брат или кузен…
   Кейт уже не слушала мать. Она вспомнила о красивом незнакомце, и по спине у нее пробежал холодок. Кейт не могла выбросить этого мужчину из головы. И странно, при мысли о нем возникало и какое-то пугающее чувство. Кейт не могла понять, что означают ее странные ощущения. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного.
   Но одно Кейт знала точно: что снова увидит его — и скоро.

Глава 8

   Джил вышла из такси и оглядела улицу Лексам-виллаз, где жил Аллен Генри Барроуз. Весь квартал представлял из себя ряд соединенных между собой викторианских одноквартирных домов, оштукатуренных, белых, отделенных от улицы коваными оградами. Резиденция Барроуза — номер двенадцатый по Лексам-виллаз — находилась на углу. Небольшая, вымощенная камнем дорожка вела к входу. По обе стороны от нее цвели фиолетовые анютины глазки. Перед домом были два крохотных лоскутка газона и два старых тенистых дерева. Вид был очаровательный.
   — Помочь вам с багажом, мадам? — спросил водитель, доставший из багажника три сумки Джил.
   — О, спасибо, — сказала она.
   «Это так по-британски», — подумала Джил и, вместо того чтобы идти за водителем к синевато-серой двери, обогнула дом с северной стороны.
   К своему удовольствию, она обнаружила за домом цветущий сад, полный тюльпанов и желтых нарциссов, азалий и гортензий. Такие же сады располагались позади всех домов.
   Джил поспешно вернулась к парадной двери, расплатилась с водителем, дав ему чаевые на американский манер и услышав в ответ слова благодарности. Она вошла в дом.
   В прихожей было темно, прямо перед ней узкая лестница с блестящими деревянными перилами вела наверх. Стены были оклеены кремовыми обоями. Деревянные полы натерты воском и отполированы. С того места, где стояла Джил, ей хорошо была видна гостиная. Там лежало несколько ковриков, прямо на нее смотрел кирпичный камин. Обитый плюшем диван был слишком громоздкий, как и два таких же кресла. Кофейный столик был явно антикварный, как и зеркало, висящее на одной из стен. Джил улыбнулась.
   Она подошла к окну и раздвинула тяжелые шторы из белого муслина. Небо прояснялось. Выглядывало солнце. Девушка открыла все окна, впустив невероятно свежий, чистый и очень сладкий воздух. Она чувствовала запах садовых цветов и травы, влажной после недавнего дождя.
   На дереве под окном запела птица. Джил высунулась и увидела малиновку. Та, словно почувствовав ее присутствие, запела громче. Джил снова улыбнулась.
   Со времени смерти Хэла у нее никогда не было так легко на сердце. Чтобы сдать свою нью-йоркскую квартиру, Джил понадобился месяц. За это время она несколько раз посетила публичную библиотеку в поисках каких-нибудь сведений о собственном деде или о Кейт, но нашла только информацию о резиновом магнате Питере Галлахере, который умер в 1905 году, оставив жену Мэри и дочь Кэтрин Аделайн. Джил не знала точно, был ли он отцом ее Кейт. Однако жили они по весьма фешенебельному адресу — дом 12 на Вашингтон-сквер.
   Правда, совпадали имена — ее деда и умершего Галлахера, но может, это ничего и не значило.
   Пройдя на кухню, Джил нашла там записку от Аллена Генри Барроуза с приветствием ей и инструкциями, как кормить двух кошек — леди Элеонору и сэра Джона. И снова Джил улыбнулась.
   Она услышала в гостиной шаги. Подумала, что это Люсинда, которой она сообщила о своем прибытии, девушка поспешила в комнату. И замерла, увидев там Алекса Престона.
   Он улыбнулся:
   — Дверь была распахнута. Звонка здесь нет, я постучал, но вы не услышали.
   — Откуда вы узнали, что я здесь? — Она не сообщила ему, что летит в Лондон, они вообще не разговаривали после того звонка о пропавших файлах. Джил так и не примирилась со случившимся. Кроме того, она узнала, что такие сбои с напряжением крайне редки. Но с другой стороны, ей сказали, что это иногда случается.
   — Я узнал от Люсинды. — Улыбка Алекса померкла — он почувствовал, что ему здесь не рады.
   — Я не знала, что вы знакомы с Люсиндой.
   — Пару недель назад она устроила мне экскурсию по Аксбридж-холлу.
   Джил заметила, что под мышкой он держит завернутую в бумагу бутылку. Видимо, это было вино, предназначенное для нее.
   Перехватив взгляд Джил, Алекс протянул ей бутылку.
   — Шампанское. Маленький подарок на новоселье. Надеюсь, вы не против.
   — Спасибо. — Она поставила бутылку на кофейный столик.
   Зачем он пришел? Зачем принес эту бутылку? Предложение мира? Но они вроде уже заключили его? Хочет приударить за ней?
   — А я не знала, что вы тоже сдвинуты на истории.
   — Вообще-то нет.
   — Тогда зачем вы ездили в Аксбридж-холл?
   Он подошел ближе.
   — Может, Кейт и меня зацепила. — Помолчал. — Вы все еще хотите ее найти?
   — Да. — «Даже больше, чем прежде», — добавила она про себя.
   — И все еще злитесь на меня за те письма?
   — Нет, не злюсь.
   — Я понял это по вашему голосу в то утро. И даже сейчас я вижу, что вы сомневаетесь во мне.
   — Я не знаю, зачем вы пришли. Мы все же не друзья.
   — А может, все же друзья?
   Джил вспыхнула и отвернулась.
   — Может, жизнь слишком коротка, чтобы играть в игры.
   — Это верно. — Алекс сунул руки в карманы брюк. — Я приехал, чтобы сказать вам: добро пожаловать в Лондон — и, если хотите, помочь вам найти Кейт.
   Джил осторожно кивнула. Тоненький голосок внутри убеждал: почему бы и нет? Почему не стать друзьями? Почему он не может помочь? Почему не принять эту помощь? Он умен, и у него большие возможности. Может, ей стоит его испытать?
   — Вы так пристально смотрите на меня. У меня что, выросла еще одна голова?
   Джил очнулась.
   — Просто не могу вас разгадать.
   — Да что тут разгадывать. Парень-трудяга из Бруклина, пересаженный в Лондон.
   Джил улыбнулась:
   — Точно. — Они оба понимали, что он скромничает, — Вы выглядите лучше, — заметил Алекс.
   — Да. Мне пришлось тяжело, но я научилась с этим жить. Я пытаюсь не думать о Хэле так много, как раньше.
   — Вы сильная женщина. По-моему, между нами есть что-то общее.
   — Ну конечно, вы — богатый и преуспевающий, а я сижу на мели, ношу из-за своей профессии только растоптанные туфли и делаю покупки в магазинах подержанных вещей.
   Он широко улыбнулся.
   — Ну ладно, ладно. У нас есть кое-что общее. Как ваши дядя и тетя?
   — Ничего. Спасибо. Маргарет держат на сердечных лекарствах, и я беспокоюсь за нее. А Уильям постоянно чувствует усталость и жалуется на нее, но он бросился в пучину нескольких новых проектов для компании и занял тем самым свой мозг.
   — А Томас и Лорен?
   — Томас работает как проклятый. Лорен по-прежнему скорбит.
   — А вы?
   — Мне бы хотелось, чтобы он был более честным с вами и Маризой. А еще — чтобы он смог прожить свою жизнь.
   — Думаю, нам всем хотелось бы, чтобы Хэл был сейчас с нами. В конце концов я во всем бы разобралась. Да, конечно, я была наивна, но я не дура.
   — Это точно, — согласился Алекс. — Я кое-что вам принес.
   Она уже заметила мягкий черный «дипломат» на полу рядом с ее сумками. Алекс достал из него коричневый конверт и передал Джил.
   — Откройте.
   Джил подчинилась, сгорая от любопытства. Ее глаза расширились, когда она увидела название газеты — «Тайме», датированной 21 января 1909 года. «Пропала американская наследница», — прочла она. Это была копия газетной статьи.
   Джил охватило возбуждение. Она быстро просмотрела следующий листок — копию другой статьи, на этот раз из «Трибюн». «С исчезновением наследницы Галлахеров дело нечисто», — снова прочитала она заголовок. Третья статья была из нью-йоркской «Уорлд» от 28 сентября 1909 года. Заголовок гласил: «Исчезновение Кейт Галлахер остается неразрешимой загадкой».
   — Дело так и не было раскрыто, — заметил Алекс. — Но его сдали в архив осенью 1909 года, когда были проверены все возможные ниточки. Люсинда Бек права. Кейт Галлахер просто растворилась в воздухе.
   — Где вы нашли эти статьи?
   — Я люблю бродить по Интернету.
   — Но зачем? К чему все эти хлопоты?
   — Может, я хотел помочь вам… после того как подвел с письмами.
   Он не улыбался, его взгляд был как будто очень искренним. Джил затаила дыхание.
   Алекс снял напряжение, сказав:
   — Садитесь и почитайте, а я поставлю воду и приготовлю чай.
   Джил кивнула и, усевшись на диван, начала читать. Заявление о пропаже дочери написала ее мать Мэри Галлахер 2 января 1909 года. В статье говорилось, что Кейт — дочь покойного Питера Галлахера из Нью-Йорка. Значит, это тот самый Питер Галлахер, с Вашингтон-сквер.
   Последний раз Кейт видели на вечере в честь дня рождения Энн Бенсонхерст. Это торжество состоялось в субботу, 17 октября, в Бенсонхерсте.
   — Ее мать утверждала, что Кейт никогда не исчезла бы по своей воле, — сказал, входя в комнату, Алекс.
   — Я тоже так думаю.
   — Видимо, она родила ребенка или потеряла его и вернулась в Лондон, чтобы исчезнуть.
   Джил еще не думала об этом.
   — Вы правы. — И добавила после паузы: — Знаете, я считаю, что она моя прабабка. С каждым днем я верю в это все больше и больше.
   — Почему?
   — Я узнала, что мой дед, Питер Галлахер, умер в 1970 году в возрасте шестидесяти двух лет. Это значит, что родился он в 1908-м, в тот год, когда родила своего ребенка Кейт.
   — Это интересно. А как вы узнали?
   — Из письма моей мамы, которое она написала своей матери. — Джил оживленно улыбнулась. — Мой дед тоже родился в Йоркшире, может, даже в Йорке.
   — Но у нас нет доказательств. И мы не знаем, остался ли ребенок Кейт в живых. Сама она — да, но сколько детей умирали совсем крошками.
   — Я понимаю. Но что же, по-вашему, случилось?
   — Представления не имею.
   — А мне кажется, она убежала со своим возлюбленным.
   — Чтобы счастливо жить с ним до конца своих дней? — Голубые глаза Алекса пытливо смотрели на Джил.
   — Да.
   — В жизни очень редко истории заканчиваются счастливо, как в сказке, — возразил Алекс.
   — Верно. — Джил сразу же подумала о себе и Хэле, и Алекс понял это по выражению ее лица.
   — Простите. Я пришел не для того, чтобы огорчить вас, я пришел всего лишь предложить свою помощь.
   Джил колебалась, страшась посмотреть ему в глаза.
   — Я хочу пережить все, что связано с Хэлом. Правда. Но мне очень трудно. Я просыпаюсь ночью, и моя первая мысль — как мне его не хватает. Но потом я вспоминаю все и больше не тоскую по нему. Совсем не тоскую. И это ужасно.
   Выражение его лица смягчилось.
   — Понимаю. Но у вас нет выбора, Джил. Вы должны отпустить его. Вы должны оставить все это.
   Она пристально посмотрела на него. Алекс не знает. Он и представить себе не может, в каком она состоянии. И никто не узнает, пока его так не обманет тот, кого он любил.
   — Что такое? — спросил Алекс.
   — Я не все вам рассказала. Но есть кое-что, о чем я никому не рассказывала.
   Джил замолчала, потому что в мозгу у нее зазвенели предостерегающие колокольчики, однако она уже не могла удержаться.
   Алекс терпеливо ждал.
   — Когда Хэл умирал, он сказал, что любит меня, но назвал меня Кейт.
   Глаза Алекса слегка расширились.
   — Может, вы ослышались.
   — Нет. Не ослышалась. Он сказал: «Я люблю тебя, Кейт». И теперь я предполагаю, что он подумал, будто я — Кейт Галлахер!