Бренда Джойс
Наследница страсти
Этот роман посвящен моей сестре Джейми — с любовью, верой и благословением
Пролог
Сколько Джил Галлахер себя помнила, она всегда была одна. Но восемь месяцев назад в жизнь Джил, изменив ее навсегда, вошел Хэролд Шелдон. Он стал ее лучшим другом, доверенным лицом и возлюбленным. И вот теперь она наконец изо всех сил старалась избавиться от неясного, смутного страха и недоумения, много лет назад наложивших глубокий отпечаток на брошенного, одинокого ребенка. Ребенка, чьи родители погибли в автомобильной катастрофе, когда ей было пять лет. Бессонные ночи, когда Джил лежала и широко раскрытыми глазами следила за тенями, плясавшими на потолке, ночи, наполненные страхом, причину которого она не могла постичь, наконец стали частью прошлого.
Взятый напрокат автомобиль, двухдверная «тойота», катил по шоссе, Джил глянула на Хэла, сидевшего рядом, на пассажирском сиденье. У нее было не просто хорошее, а превосходное настроение, но руки крепче сжали руль. Неужели что-то не так? Хэл погрузился в изучение карты — и это было необходимо, — но с того момента, как они выехали с Манхэттена, он не произнес ни слова, и это казалось странным. Хотя апрель только начался и было не по сезону прохладно, они направлялись на северное побережье. Для Джил, профессиональной танцовщицы, эта поездка была последней возможностью куда-нибудь съездить перед новым шоу, премьера которого неумолимо приближалась. Они заказали номер в маленьком пансионе, расположенном в нескольких шагах от залива и предоставляющем постель и завтрак. Джил с нетерпением предвкушала очень тихий, интимный уик-энд, прежде чем начнется изнурительный марафон из семи выступлений каждые шесть дней. Еще она с нетерпением ждала долгих бесед об их общем будущем.
Разумеется, все в порядке. На прошлой неделе Хэл сделал ей предложение. Джил, не колеблясь, приняла его. И в прошлую ночь он занимался с ней любовью с большей страстью, чем обычно.
Джил улыбнулась при воспоминании о романтическом предложении в темноте тесного ресторанчика в Ист-Виллидже и подумала о том, как одна случайная встреча может бесповоротно изменить жизнь. За год до встречи с Хэлом она примирилась со своей жизнью, с одиночеством.
Зашуршала карта.
Джил взглянула на Хэла, и ее улыбка померкла, потому что выражение его лица было суровым и непроницаемым. Хэл, которого она знала, был самым веселым и беспечным человеком. Он постоянно улыбался. Больше всего Джил любила в нем именно его добрый нрав, а также страсть к фотографии, не уступавшую ее страсти к танцу.
— Хэл? Что-то случилось? — Джил ощутила едва уловимый укол страха.
Он тут же ответил ей ослепительнейшей улыбкой. Кожу этого темно-русого британца постоянно покрывал легкий загар. Его семья была богата. И самых голубых кровей. Отец Хэла, как недавно узнала Джил, был графом. Самым настоящим графом! Старшему брату Хэла, виконту, со временем предстояло унаследовать титул. Богатые люди, как считала Джил, всегда загорелые. Это одна из реалий жизни.
Она собиралась замуж за аристократа. Ее жизнь превратилась в сказку, как у Золушки. Джил улыбнулась.
— Следи за дорогой, — сказал Хэл.
Джил смутил столь резкий тон.
— Нам надо поговорить. — Хэл нахмурился.
Она в изумлении повернулась к нему.
— А в чем дело?
Он отвел глаза.
— Мне не хочется причинять тебе боль.
У Джил засосало под ложечкой. Она взглянула на Хэла, но он смотрел перед собой в лобовое стекло с серьезным и мрачным выражением лица.
«Нет, — подумала она, сжимая руль с такой силой, что заболели пальцы. — Он любит меня, и осенью мы поженимся. Это нас не касается».
Этого не могло быть. Она уже сполна за все заплатила. Когда погибли ее родители, Джил отправили в Колумбус к тетке — пожилой вдове, собственные дети которой давно выросли и обзавелись своими семьями. Тетя Маделайн была отчужденной, сдержанной и, с точки зрения ребенка, недоброй. В детстве Джил страдала от одиночества. Настоящих друзей у нее не было; балет стал ее убежищем, ее жизнью. В семнадцать лет она поехала в Нью-Йорк, чтобы стать танцовщицей, и ни разу не оглянулась назад.
Появление в ее жизни Хэла заставило Джил осознать, какой она была одинокой.
Хэл внезапно откашлялся, словно собирался произнести заготовленную речь. Джил снова повернула голову, и на этот раз ее охватило острое беспокойство.
— В чем дело? У тебя в семье кто-то заболел? — Она через силу улыбнулась. — О Боже, только не говори, что Гаррельсон отверг твою работу!
Хэл неутомимо показывал повсюду свои работы в надежде, что какая-нибудь галерея устроит ему выставку. И именно этот дилер из Сохо выказал большой энтузиазм во время их первой встречи.
— Никто не заболел. Гаррельсон еще мне не звонил. Джил, я много думал. О том, что мы обсуждали на прошлой неделе.
На этот раз он быстро взглянул на нее. Его янтарные глаза выражали муку. И выдержать ее взгляд Хэл не смог.
Джил стиснула руль, с усилием сосредоточившись на дороге. Она пыталась вспомнить, что они обсуждали на прошлой неделе, но безуспешно — ее каштановая челка лезла в глаза, лоб покрылся потом. Биение пульса в ушах мешало слушать и думать. Ей не понравился этот его тон. Она припомнила только один вопрос, который они обсуждали, но не имеет же он в виду свое брачное предложение!
— Я не совсем уверена, что помню, о чем мы говорили. Только то, что ты сделал мне предложение и я приняла его.
Джил улыбнулась ему, но долго эта улыбка не продержалась.
Хэл с угрюмым видом откинулся на сиденье.
— Я передумал.
Джил попыталась сохранить спокойствие, но сердце ее неистово застучало. Она осторожно сбавила скорость, поглядывая в зеркало заднего вида, и начала быстро выбираться из левого ряда. По пятам за ней следовал красный седан. Этого не может быть.
— Передумал? — Шокированная, Джил подумала, что не так поняла его. — Ты ведь не о нашем браке говоришь? — Улыбка у нее получилась вымученная.
— Дело не в тебе, — каким-то жалким голосом пробормотал Хэл. — Мои чувства к тебе не изменились.
О Боже! Значит, он говорит об их браке. Джил по-прежнему не верила своим ушам, разум отказывался воспринимать сказанное Хэлом. Она уставилась на него.
— Не понимаю. Ты любишь меня. Я люблю тебя. Это же так просто.
Хэл был явно смущен и избегал смотреть ей в глаза.
— Мои чувства к тебе не изменились. Но я все думаю…
— Что?! — Возглас Джил прозвучал резко, хлестко. Этого не может быть!
«Но, с другой стороны, разве я не ожидала этого? Потому что наша любовь была слишком хороша, чтобы быть правдой».
Хэл посмотрел на нее.
— Я не хочу всю жизнь прожить в Нью-Йорке. Я скучаю по своим родным, по Лондону. Мне недостает летнего дома в Йоркшире.
Джил оторопела. Сжимавшие руль ладони вспотели. Белая футболка прилипла к спине.
— Да кто говорил, что мы будем вечно жить в Нью-Йорке? — хрипло спросила она, пытаясь сосредоточиться на дороге, но ничего не видя. Сердце билось так, что заглушало все другие звуки.
— Если шоу окажется успешным, оно может годами идти на Бродвее. И не говори, что ты все бросишь в разгар оглушительного успеха. У тебя никогда раньше не появлялось такой возможности.
Джил хотела, чтобы «Маска» имела огромный успех, и верила, что так и будет. До недавнего времени карьера была смыслом ее жизни. Про себя она сказала: «Да, я все брошу, если иначе потеряю тебя», но вслух не вымолвила ни слова.
Хэл тоже молчал.
— Значит, ты сообщаешь мне, что передумал? — наконец спросила она.
— Нет. Я не совсем понимаю, что делать. Но полагаю, нам надо пожить врозь. Слетаю домой и все обдумаю.
Джил глубоко вздохнула, чувствуя, что Хэл нанес ей роковой удар. Только теперь она ощутила, как дрожат у нее руки и ноги, как подкатывает тошнота. Джил повернула голову, разглядывая его прекрасный профиль и осознавая огромную боль, которая мертвым грузом сдавила грудь. Глаза наполнились слезами.
«Спокойной ночи, малышка». Низкий мужской голос. Голос ее отца. Его губы коснулись ее волос. Ладонь разгладила челку. «Засыпай. Мы скоро вернемся. Когда ты проснешься».
Его улыбка была с ней, смутная, полная любви.
«Спокойной ночи, дорогая». Мягкий женский голос, любящий голос, и изящный силуэт ее матери на-пороге детской спальни — розово-белой.
Дверь закрывается.
Темнота.
Тишина.
Ужас. Она одна — навсегда.
Потому что они так и не вернулись.
— Джил! — закричал Хэл.
Джил метнула взгляд на дорогу. К своему ужасу, она увидела, как на них надвигается огромная сосна, их автомобиль мчался прямо на нее. Джил крутанула руль, понимая, что уже слишком поздно…
Сердце у Джил остановилось. В тот же миг она всем телом врезалась в ремень безопасности и в надувную предохранительную подушку. Автомобиль, вся эта груда стали и стекловолокна, прогромыхал, заскрипел и взорвался при лобовом столкновении. Повсюду разлетелось стекло. Кусочки его дождем осыпали волосы Джил, ее голые руки, бедра.
А затем наступила полная неподвижность, тишина.
За исключением грохота сердца Джил.
Разум медленно, наполняя ее страхом, возвращался к ней. Толчки сердца внутри грудной клетки, казалось, причиняли боль. Джил чудилось, что ее тело разломилось пополам, она чувствовала себя раздавленной. Джил не могла двинуться, не могла дышать. В голове не было ни единой мысли — последствия шока.
Автокатастрофа…
А затем Джил почувствовала, как по виску струится жидкость. Ей незачем было ни видеть ее, ни пробовать на вкус, чтобы понять: это кровь. Ее кровь.
Она дышала, она была жива, они врезались в дерево… о Боже!
Джил открыла глаза и увидела разбитое боковое стекло. Ее сторона машины буквально обернулась вокруг дерева. Сторона Хэла сложилась, как мехи аккордеона.
Хэл.
Джил судорожно вздохнула, завозилась с ремнем безопасности, но ничего не видела, обзор закрывала надувная подушка. Девушка оттолкнула ее, чтобы увидеть Хэла. Кровь, пот и пряди длинной челки застилали глаза.
— Хэл?
Она снова отпихнула подушку ц убрала челку. И замерла. Он тоже врезался в надувную подушку. Но его голова склонилась набок, глаза были закрыты.
— Хэл! — закричала Джил.
Она повернулась и толкнула дверцу, билась в нее, пока ручка не поддалась. Джил с трудом выбралась из машины, голова раскалывалась, дышалось с трудом. Она потащилась вокруг седана, спотыкаясь на неровной земле, запинаясь о камни, ветки и комья грязи. Добравшись до двери Хэла, Джил снова замерла. Из шеи у него текла кровь, из того места, куда, видимо, вонзился, проделав рваную дыру, кусок ветрового стекла.
— Нет!
Джил дернула и распахнула его дверь. Лихорадочно начала расстегивать ремень безопасности.
Обняв Хэла, Джил вытащила его из автомобиля. Кровь продолжала струиться из его шеи, рубашка на груди стала алой. Положив Хэла на землю, девушка обеими руками зажала рану на шее, в отчаянии пытаясь остановить кровь. Она была теплой, влажной, липкой и сочилась сквозь пальцы.
— На помощь! — закричала Джил во всю силу легких. — На помощь! Помогите!
Она всхлипнула, не отводя взгляда от смертельно белого лица Хэла. Затем увидела, как дрогнули его ресницы, — он был жив!
— Не умирай! — закричала она, зажимая рану, а кровь все текла и текла. — Хэл, помощь идет, не умирай. Держись!
Он открыл глаза. Когда Хэл заговорил, его рот наполнился кровью.
— Я люблю тебя, — выговорил он.
— Нет! — резко выкрикнула Джил.
А потом, закрывая глаза, Хэл произнес:
— Кейт.
Взятый напрокат автомобиль, двухдверная «тойота», катил по шоссе, Джил глянула на Хэла, сидевшего рядом, на пассажирском сиденье. У нее было не просто хорошее, а превосходное настроение, но руки крепче сжали руль. Неужели что-то не так? Хэл погрузился в изучение карты — и это было необходимо, — но с того момента, как они выехали с Манхэттена, он не произнес ни слова, и это казалось странным. Хотя апрель только начался и было не по сезону прохладно, они направлялись на северное побережье. Для Джил, профессиональной танцовщицы, эта поездка была последней возможностью куда-нибудь съездить перед новым шоу, премьера которого неумолимо приближалась. Они заказали номер в маленьком пансионе, расположенном в нескольких шагах от залива и предоставляющем постель и завтрак. Джил с нетерпением предвкушала очень тихий, интимный уик-энд, прежде чем начнется изнурительный марафон из семи выступлений каждые шесть дней. Еще она с нетерпением ждала долгих бесед об их общем будущем.
Разумеется, все в порядке. На прошлой неделе Хэл сделал ей предложение. Джил, не колеблясь, приняла его. И в прошлую ночь он занимался с ней любовью с большей страстью, чем обычно.
Джил улыбнулась при воспоминании о романтическом предложении в темноте тесного ресторанчика в Ист-Виллидже и подумала о том, как одна случайная встреча может бесповоротно изменить жизнь. За год до встречи с Хэлом она примирилась со своей жизнью, с одиночеством.
Зашуршала карта.
Джил взглянула на Хэла, и ее улыбка померкла, потому что выражение его лица было суровым и непроницаемым. Хэл, которого она знала, был самым веселым и беспечным человеком. Он постоянно улыбался. Больше всего Джил любила в нем именно его добрый нрав, а также страсть к фотографии, не уступавшую ее страсти к танцу.
— Хэл? Что-то случилось? — Джил ощутила едва уловимый укол страха.
Он тут же ответил ей ослепительнейшей улыбкой. Кожу этого темно-русого британца постоянно покрывал легкий загар. Его семья была богата. И самых голубых кровей. Отец Хэла, как недавно узнала Джил, был графом. Самым настоящим графом! Старшему брату Хэла, виконту, со временем предстояло унаследовать титул. Богатые люди, как считала Джил, всегда загорелые. Это одна из реалий жизни.
Она собиралась замуж за аристократа. Ее жизнь превратилась в сказку, как у Золушки. Джил улыбнулась.
— Следи за дорогой, — сказал Хэл.
Джил смутил столь резкий тон.
— Нам надо поговорить. — Хэл нахмурился.
Она в изумлении повернулась к нему.
— А в чем дело?
Он отвел глаза.
— Мне не хочется причинять тебе боль.
У Джил засосало под ложечкой. Она взглянула на Хэла, но он смотрел перед собой в лобовое стекло с серьезным и мрачным выражением лица.
«Нет, — подумала она, сжимая руль с такой силой, что заболели пальцы. — Он любит меня, и осенью мы поженимся. Это нас не касается».
Этого не могло быть. Она уже сполна за все заплатила. Когда погибли ее родители, Джил отправили в Колумбус к тетке — пожилой вдове, собственные дети которой давно выросли и обзавелись своими семьями. Тетя Маделайн была отчужденной, сдержанной и, с точки зрения ребенка, недоброй. В детстве Джил страдала от одиночества. Настоящих друзей у нее не было; балет стал ее убежищем, ее жизнью. В семнадцать лет она поехала в Нью-Йорк, чтобы стать танцовщицей, и ни разу не оглянулась назад.
Появление в ее жизни Хэла заставило Джил осознать, какой она была одинокой.
Хэл внезапно откашлялся, словно собирался произнести заготовленную речь. Джил снова повернула голову, и на этот раз ее охватило острое беспокойство.
— В чем дело? У тебя в семье кто-то заболел? — Она через силу улыбнулась. — О Боже, только не говори, что Гаррельсон отверг твою работу!
Хэл неутомимо показывал повсюду свои работы в надежде, что какая-нибудь галерея устроит ему выставку. И именно этот дилер из Сохо выказал большой энтузиазм во время их первой встречи.
— Никто не заболел. Гаррельсон еще мне не звонил. Джил, я много думал. О том, что мы обсуждали на прошлой неделе.
На этот раз он быстро взглянул на нее. Его янтарные глаза выражали муку. И выдержать ее взгляд Хэл не смог.
Джил стиснула руль, с усилием сосредоточившись на дороге. Она пыталась вспомнить, что они обсуждали на прошлой неделе, но безуспешно — ее каштановая челка лезла в глаза, лоб покрылся потом. Биение пульса в ушах мешало слушать и думать. Ей не понравился этот его тон. Она припомнила только один вопрос, который они обсуждали, но не имеет же он в виду свое брачное предложение!
— Я не совсем уверена, что помню, о чем мы говорили. Только то, что ты сделал мне предложение и я приняла его.
Джил улыбнулась ему, но долго эта улыбка не продержалась.
Хэл с угрюмым видом откинулся на сиденье.
— Я передумал.
Джил попыталась сохранить спокойствие, но сердце ее неистово застучало. Она осторожно сбавила скорость, поглядывая в зеркало заднего вида, и начала быстро выбираться из левого ряда. По пятам за ней следовал красный седан. Этого не может быть.
— Передумал? — Шокированная, Джил подумала, что не так поняла его. — Ты ведь не о нашем браке говоришь? — Улыбка у нее получилась вымученная.
— Дело не в тебе, — каким-то жалким голосом пробормотал Хэл. — Мои чувства к тебе не изменились.
О Боже! Значит, он говорит об их браке. Джил по-прежнему не верила своим ушам, разум отказывался воспринимать сказанное Хэлом. Она уставилась на него.
— Не понимаю. Ты любишь меня. Я люблю тебя. Это же так просто.
Хэл был явно смущен и избегал смотреть ей в глаза.
— Мои чувства к тебе не изменились. Но я все думаю…
— Что?! — Возглас Джил прозвучал резко, хлестко. Этого не может быть!
«Но, с другой стороны, разве я не ожидала этого? Потому что наша любовь была слишком хороша, чтобы быть правдой».
Хэл посмотрел на нее.
— Я не хочу всю жизнь прожить в Нью-Йорке. Я скучаю по своим родным, по Лондону. Мне недостает летнего дома в Йоркшире.
Джил оторопела. Сжимавшие руль ладони вспотели. Белая футболка прилипла к спине.
— Да кто говорил, что мы будем вечно жить в Нью-Йорке? — хрипло спросила она, пытаясь сосредоточиться на дороге, но ничего не видя. Сердце билось так, что заглушало все другие звуки.
— Если шоу окажется успешным, оно может годами идти на Бродвее. И не говори, что ты все бросишь в разгар оглушительного успеха. У тебя никогда раньше не появлялось такой возможности.
Джил хотела, чтобы «Маска» имела огромный успех, и верила, что так и будет. До недавнего времени карьера была смыслом ее жизни. Про себя она сказала: «Да, я все брошу, если иначе потеряю тебя», но вслух не вымолвила ни слова.
Хэл тоже молчал.
— Значит, ты сообщаешь мне, что передумал? — наконец спросила она.
— Нет. Я не совсем понимаю, что делать. Но полагаю, нам надо пожить врозь. Слетаю домой и все обдумаю.
Джил глубоко вздохнула, чувствуя, что Хэл нанес ей роковой удар. Только теперь она ощутила, как дрожат у нее руки и ноги, как подкатывает тошнота. Джил повернула голову, разглядывая его прекрасный профиль и осознавая огромную боль, которая мертвым грузом сдавила грудь. Глаза наполнились слезами.
«Спокойной ночи, малышка». Низкий мужской голос. Голос ее отца. Его губы коснулись ее волос. Ладонь разгладила челку. «Засыпай. Мы скоро вернемся. Когда ты проснешься».
Его улыбка была с ней, смутная, полная любви.
«Спокойной ночи, дорогая». Мягкий женский голос, любящий голос, и изящный силуэт ее матери на-пороге детской спальни — розово-белой.
Дверь закрывается.
Темнота.
Тишина.
Ужас. Она одна — навсегда.
Потому что они так и не вернулись.
— Джил! — закричал Хэл.
Джил метнула взгляд на дорогу. К своему ужасу, она увидела, как на них надвигается огромная сосна, их автомобиль мчался прямо на нее. Джил крутанула руль, понимая, что уже слишком поздно…
Сердце у Джил остановилось. В тот же миг она всем телом врезалась в ремень безопасности и в надувную предохранительную подушку. Автомобиль, вся эта груда стали и стекловолокна, прогромыхал, заскрипел и взорвался при лобовом столкновении. Повсюду разлетелось стекло. Кусочки его дождем осыпали волосы Джил, ее голые руки, бедра.
А затем наступила полная неподвижность, тишина.
За исключением грохота сердца Джил.
Разум медленно, наполняя ее страхом, возвращался к ней. Толчки сердца внутри грудной клетки, казалось, причиняли боль. Джил чудилось, что ее тело разломилось пополам, она чувствовала себя раздавленной. Джил не могла двинуться, не могла дышать. В голове не было ни единой мысли — последствия шока.
Автокатастрофа…
А затем Джил почувствовала, как по виску струится жидкость. Ей незачем было ни видеть ее, ни пробовать на вкус, чтобы понять: это кровь. Ее кровь.
Она дышала, она была жива, они врезались в дерево… о Боже!
Джил открыла глаза и увидела разбитое боковое стекло. Ее сторона машины буквально обернулась вокруг дерева. Сторона Хэла сложилась, как мехи аккордеона.
Хэл.
Джил судорожно вздохнула, завозилась с ремнем безопасности, но ничего не видела, обзор закрывала надувная подушка. Девушка оттолкнула ее, чтобы увидеть Хэла. Кровь, пот и пряди длинной челки застилали глаза.
— Хэл?
Она снова отпихнула подушку ц убрала челку. И замерла. Он тоже врезался в надувную подушку. Но его голова склонилась набок, глаза были закрыты.
— Хэл! — закричала Джил.
Она повернулась и толкнула дверцу, билась в нее, пока ручка не поддалась. Джил с трудом выбралась из машины, голова раскалывалась, дышалось с трудом. Она потащилась вокруг седана, спотыкаясь на неровной земле, запинаясь о камни, ветки и комья грязи. Добравшись до двери Хэла, Джил снова замерла. Из шеи у него текла кровь, из того места, куда, видимо, вонзился, проделав рваную дыру, кусок ветрового стекла.
— Нет!
Джил дернула и распахнула его дверь. Лихорадочно начала расстегивать ремень безопасности.
Обняв Хэла, Джил вытащила его из автомобиля. Кровь продолжала струиться из его шеи, рубашка на груди стала алой. Положив Хэла на землю, девушка обеими руками зажала рану на шее, в отчаянии пытаясь остановить кровь. Она была теплой, влажной, липкой и сочилась сквозь пальцы.
— На помощь! — закричала Джил во всю силу легких. — На помощь! Помогите!
Она всхлипнула, не отводя взгляда от смертельно белого лица Хэла. Затем увидела, как дрогнули его ресницы, — он был жив!
— Не умирай! — закричала она, зажимая рану, а кровь все текла и текла. — Хэл, помощь идет, не умирай. Держись!
Он открыл глаза. Когда Хэл заговорил, его рот наполнился кровью.
— Я люблю тебя, — выговорил он.
— Нет! — резко выкрикнула Джил.
А потом, закрывая глаза, Хэл произнес:
— Кейт.
Часть первая
ВЛЮБЛЕННЫЕ
Глава 1
Лондон, наши дни
Кто такая Кейт?
Джил вздохнула. Из-под опущенных век выкатились слезы. Хэл умер, а она стояла у багажного транспортера в аэропорту Хитроу. Почти невозможно было поверить в то, что она находилась здесь, а уж тем более — почему. Джил пребывала в оцепенении. Хэл умер, и она везла его тело домой, родным. Пустота внутри ее, боль, скорбь были чудовищны по своей силе.
Хэл умер. Ушел навсегда. Она больше никогда не увидит его.
И это она убила Хэла.
Ничего хуже Джил и вообразить не могла. Ночной кошмар, ставший явью. Она не знала, сколько еще сможет вынести эту боль, смятение — и себя.
Джил не знала, долго ли вынесет эту тьму.
«Я люблю тебя, Кейт».
Голос Хэла, его предсмертные слова пронзили ее мысли, ее мозг. Она никак не могла избавиться от назойливых воспоминаний. Кто такая Кейт?
Дхшл вздрогнула. Багаж пассажиров, прилетевших рейсом «Бритиш эруэйз», начав поступать на транспортер, двигался по кругу, как и ее мысли. Образ Хэла, умершего, несмотря на помощь бригады медиков, которую они оказывали ему там же, на обочине шоссе, был запечатлен в ее мозгу. Как и его последние, неотвязно преследующие Джил слова, снова и снова жестоким эхом раздающиеся в ее голове. Слова, которые она не может забыть. Слова, которые она ни за что не хочет помнить: «Я люблю тебя… Кейт».
Джил обхватила себя руками, ей было холодно. Она была абсолютно уверена, что, умирая, Хэл говорил именно ей, Джил, что любит ее. Он любил ее так же, как она любила его. Джил в этом не сомневалась. И понимала, что должна ухватиться за эту веру и лелеять ее. Но Боже всемогущий, смерть Хэла, ее причастность к ней, его слова о другой женщине, Кейт, — одного этого было вполне достаточно, но ведь перед этим произошел тот последний и окончательный, необратимый разговор, о котором невозможно забыть. Если бы Хэл не сказал ей, что передумал насчет их будущего. Он сомневался в их отношениях, в ней. Джил подавила рыдание. Ее обуревали чувство вины и боль, скорбь и смятение.
Джил закрыла глаза. Она не должна думать об этом разговоре, это невыносимо. Все невыносимо. Хэла отняли у нее. Как и ее родителей. Ее любовь, ее жизнь — все разрушено… во второй раз.
Внезапно окружающее стало невыносимым для Джил. Перед глазами заклубилась чернота. Джил попыталась преодолеть желание отключиться, сделать все, чтобы не потерять сознание. «Я должна изгнать эти мысли», — в отчаянии приказала она себе, чувствуя, как по лицу струятся слезы. Покачнувшись, Джил постаралась удержаться на ногах, хотя колени ослабли и подгибались. Надо взять багаж. Надо выбраться отсюда на свежий воздух. Надо сосредоточиться на том, как выжить на встрече с семьей Хэла. Господи Боже! Сестра Хэла, Лорен, ждет ее в аэропорту.
В этот момент разум Джил внезапно, пугающе заполнился пустотой.
На какое-то мгновение она полностью отключилась. Ее охватила паника. Джил не знала, кто она. Движущаяся вокруг толпа, внутренние помещения аэровокзала превратились в нечто большее, чем просто море теней и лиц. Джил ничего и никого не узнавала. Даже буквы надписей превратились в тарабарщину, которую она не могла прочесть.
Но отовсюду на Джил смотрели глаза. Поворачивавшиеся в ее сторону, широко раскрытые и обвиняющие, мириады угрожающих взглядов.
Почему все смотрят на нее так, словно желают ее смерти? Джил готова была повернуться и бежать, но куда?
Смерть.
В следующий момент что-то щелкнуло, в мозгу, и все стало на свои места: тени превратились в стены и двери, стойки и ограждения; силуэты стали людьми, глазами, лицами; Джил все узнавала, и от этого стало только гораздо хуже. Люди глазели на нее, но она беспомощно плакала. Джил находилась в Хитроу, везла тело Хэла домой, его семье… завтра похороны. Все ли окружающие знают, что она убила мужчину своей мечты? Джил хотела ничего не помнить. Каким блаженством обернулась бы потеря памяти!
Так было уже не первый раз с момента смерти Хэла — Джил не знает, что делать, мгновения полной дезориентации, за ними несколько секунд потери памяти, а затем ужасающее и тяжелое узнавание. Шок, как сказал врач. Это состояние сохранится еще несколько дней, может, даже несколько недель. Он посоветовал Джил побыть дома и продолжать принимать предписанные им лекарства.
После первой же ночи Джил спустила антидепрессанты в унитаз. Она любила Хэла и не станет убивать свои чувства, пытаясь затуманить их с помощью таблеток. Джил будет скорбеть о нем так же, как любила, — самозабвенно, преданно.
Джил сняла темные очки и, прежде чем надеть их снова, вытерла бумажным платком глаза. Багаж. Надо найти единственную сумку и выбраться отсюда, пока она еще держится на ногах. И главное, стараться ни о чем не думать.
Худшими врагами Джил были ее мысли.
Она глянула вниз: у ног лежала ее ручная кладь — сумочка и виниловый пакет с узором под леопарда — и черный, несколько великоватый блейзер. Джил перевела взгляд на транспортер. К ее удивлению, большую часть багажа уже забрали. Казалось, всего несколько секунд назад она стояла в окружении сотен пассажиров с ее рейса, и вот уже лишь десяток людей ждут свои вещи. Джил судорожно вздохнула. Она что, отключилась? Каким-то образом Джил, видимо, потеряла не только память, но и счет времени.
Интересно, как она собирается выжить, и не только в ближайшие несколько дней, но и в последующие недели, месяцы, годы?
«Не думай!» — лихорадочно приказала себе Джил. Внезапно она увидела свою черную нейлоновую сумку, уже проехавшую мимо. Бросившись за ней, девушка схватила сумку за ручку и сдернула с ленты транспортера. Это усилие обошлось ей дорого, и с минуту она стояла, тяжело дыша. Никогда раньше Джил не испытывала такого полного изнеможения.
Восстановив дыхание, она осмотрелась, скользя взглядом по снующей вокруг толпе. Куда же ей ехать? Что делать? Как найти Лорен, которую она всего раз мельком видела на фотографии?
Джил застыла, беспомощно вспоминая, как Хэл с любовью и гордостью показывал ей фотографии своих родных. Хэл часто говорил не только о своей сестре, но и о старшем брате, Томасе, родителях и двоюродном брате американце. По его словам, их семья была очень дружна. Любовь Хэла к родным не вызывала сомнений. Он весь светился, когда рассказывал истории из своего детства, по большей части происходившие летом, в старом фамильном поместье на севере Англии, где они детьми рыбачили, охотились и исследовали соседнее поместье, в котором водились привидения. Рассказывал он также и о рождественских каникулах в Санкт-Морице, пасхальных — в Сен-Тропезе и о годах, проведенных в Итоне, когда он сбегал с занятий и шлялся по Вест-Энду, приударяя за девицами, и заглядывая в клубы. Потом следовали годы в Кембридже, когда он играл в футбол. И всегда, с самых юных лет, Хэла сопровождала его первая истинная любовь — занятие фотографией.
Дхсил поняла, что снова плачет. Сколько раз по ночам, нежно обняв ее, Хэл говорил о том, как будет обожать ее его семья, что они примут Джил с распростертыми объятиями, словно она — одна из них. Он горел нетерпением привезти Джил домой, не мог дождаться момента, когда она с ними познакомится. Все это было до того невероятного последнего разговора в машине, когда Хэл сказал, что не уверен, хочет ли он на ней жениться.
Джил понимала, что не должна снова плакать, но слезы текли не переставая. Дрожащая и ослабевшая, опасаясь снова выпасть из времени, Джил подхватила свои сумки и медленно стала пробираться сквозь толпу. Она должна забыть об их последнем разговоре. Он наполнял ее недоумением и смущал. Со временем они разобрались бы с этим вопросом. Хэл не бросил бы ее. Джил понимала, что ей придется в это верить.
Следом за другими людьми Джил прошла мимо таможенников, с облегчением отметив, что на какое-то время слезы прекратились. Она скоро должна познакомиться с Лорен и остальными членами семьи Хэла, и никогда, ни в каком кошмаре ей не привиделось бы, что это произойдет таким образом. Джил изо всех сил старалась сохранить самообладание. Лишь бы не упасть в обморок у них на глазах.
«Дойдя до места, где прилетевших пассажиров ждали встречавшие, в том числе и водители с табличками в руках, на которых крупными буквами были написаны имена, Джил остановилась. И тут же ее взгляд упал на женщину примерно одних с ней лет. Если бы даже Джил не видела фотографий Лорен, она все равно сразу бы узнала ее — так Лорен была похожа на Хэла. Ее волосы до плеч были такими же темно-русыми, правда, с более светлыми золотистыми прядями, черты лица — классическими. Как и Хэл, она была высокой и стройной. Лорен производила то же впечатление непринужденной элегантности и беспечности, даруемой богатством, которые не имели никакого отношения к ее брючному костюму, сшитому на заказ, но самое прямое — к ее социальному положению: таким обликом обладали только те, кто происходил из семей со старыми деньгами.
Джил остановилась не в состоянии двинуться вперед. Внезапно она смертельно испугалась знакомства с этой женщиной.
Лорен тоже заметила ее. И тоже стояла, не двигаясь и рассматривая Джил. Как и на Джил, на ней были темные очки. Однако эти очки в черепаховой оправе идеально сочетались с бежевым костюмом от Армани и шарфом от Эрмeca. Она не улыбнулась Джил. На лице у нее застыло выражение… чего? Самоконтроля? Страдания? Презрения? Джил не знала.
Ее застали врасплох, она растерялась. Покрепче ухватив обе свои сумки — дорожную и дамскую — и виниловый пакет, сознавая, что на ней выцветшие джинсы и белая футболка, Джил медленно подошла к сестре Хэла.
— Лорен Шелдон?
Она не смогла посмотреть ей в глаза даже сквозь темные очки.
Лорен кивнула, лишь раз резко наклонив голову, и отвернула лицо.
Джил проглотила душивший ее ком в горле.
— Я Джил Галлахер.
Лорен сложила руки на груди. Ее сумочка, похоже, была из крокодиловой кожи. Из-под рукава жакета поблескивали золотые, украшенные бриллиантами часы от Пьяже.
— На улице меня ждет водитель. Мы уже забрали гроб; Из-за пасхальных каникул мы не смогли найти для вас подходящую гостиницу, так что вы остановитесь у нас. — Лорен повернулась и быстро пошла к выходу из аэровокзала.
Мгновение Джил, дрожа и не веря в происходящее, смотрела ей вслед. Женщина не поздоровалась, не спросила, как она долетела. Хэл говорил, что Лорен добрая, сотрадательная и очень дружелюбная. Эта женщина была холодна, высокомерна и просто невежлива.
Но чего Джил ожидала? Ведь это она сидела за рулем, и Хэл теперь был мертв. Лорен должна ненавидеть ее. Вся семья Шелдонов должна ненавидеть ее. Она и сама себя ненавидела.
Чувствуя себя еще более разбитой, чем раньше, что теперь сопровождалось еще и страхом, Джил пошла за Лорен на улицу. В голове у нее снова стало пусто.
Джил уселась поудобнее, чтобы видеть дорогу. Они вместе с Лорен сидели на заднем сиденье «роллс-ройса», который вел личный шофер. Женщины расположились в противоположных углах просторного салона. Катафалк следовал за ними. Джил видела, как он свернул налево. Она не отрываясь смотрела, как длинный черный автомобиль скрывается из виду. Он везет тело Хэла в траурный зал, где гроб будет стоять до погребения, а они с Лорен едут в лондонский дом Шелдонов.
Джил не хотелось расставаться с катафалком. Она едва не забарабанила в дверь и не потребовала, чтобы ее выпустили. Сердце колотилось, чувство потери усилилось. Это было какое-то безумие. Джил не сводила глаз с исчезающего катафалка, сильно прикусив губу, но полная решимости не издать ни звука. Ее непроизвольно трясло, и она боялась снова отключиться, чтобы не испытывать этой скорби.
Девушка откинулась на сиденье, глубоко вздохнула и закрыла глаза, но ее по-прежнему трясло, пока она пыталась обрести равновесие. Ей не прожить и суток, если она каким-то образом не справится с собой и смертью Хэла. Немного собравшись, Джил посмотрела на Лорен. За те полчаса, что прошли с момента отъезда из аэропорта, сестра Хэла не проронила ни слова. Она сидела, повернувшись к Джил спиной, с напряженно застывшими плечами, и смотрела в окно. Лорен не сняла темных очков, но ведь этого не сделала и Джил. Девушка мрачно подумала, что они похожи на двух враждебных зомби.
Это вместо доброты. Они могли бы утешить друг друга. В конце концов, они обе любили Хэла, но Джил не находила в себе сил, чтобы сделать первый шаг. Кроме того, она слишком хорошо сознавала, какую роль сыграла в его смерти. Слезы обожгли ей глаза. Похороны завтра. На следующий вечер у нее заказан обратный билет на самолет, Джил нестерпима была мысль оставить Хэла здесь, ведь их будет разделять целый океан! Но, с другой стороны, если все Шелдоны такие же участливые, как Лорен, то это и к лучшему.
Джил открыла сумку, огромную, купленную за пятнадцать долларов у уличного торговца имитацию известной фирмы, покопалась в ней и нашла салфетку «Клинекс». Промокнула глаза. Лорен ненавидит ее. В этом Джил была уверена. Она прямо-таки чувствовала, как от этой женщины исходит ненависть.
И Джил не винила ее.
Сунув салфетку в сумку, она подняла глаза и обнаружила, что Лорен смотрит на нее, в первый раз прямо в лицо.
Ни о чем не успев подумать, Джил порывисто сказала:
— Мне жаль.
— Нам всем жаль, — отозвалась Лорен.
Джил закусила губу.
— Это был несчастный случай.
Лорен продолжала смотреть на нее. Джил не видела ее глаз за непрозрачными очками.
— Зачем вы приехали?
Вопрос поразил Джил.
— Я должна была привезти его домой. Он рассказывал о вас, обо всех вас, так часто… — Продолжить она не смогла.
Лорен отвернулась. Снова воцарилась тишина.
— Я тоже любила его, — услышала Джил свой голос.
Лорен повернулась к ней.
— Он должен был жить. Всего несколько дней назад он был жив. Не могу поверить, что его нет.
Слова звучали зло, и даже если бы она указала на Джил пальцем, обвинение не прозвучало бы яснее.
Кто такая Кейт?
Джил вздохнула. Из-под опущенных век выкатились слезы. Хэл умер, а она стояла у багажного транспортера в аэропорту Хитроу. Почти невозможно было поверить в то, что она находилась здесь, а уж тем более — почему. Джил пребывала в оцепенении. Хэл умер, и она везла его тело домой, родным. Пустота внутри ее, боль, скорбь были чудовищны по своей силе.
Хэл умер. Ушел навсегда. Она больше никогда не увидит его.
И это она убила Хэла.
Ничего хуже Джил и вообразить не могла. Ночной кошмар, ставший явью. Она не знала, сколько еще сможет вынести эту боль, смятение — и себя.
Джил не знала, долго ли вынесет эту тьму.
«Я люблю тебя, Кейт».
Голос Хэла, его предсмертные слова пронзили ее мысли, ее мозг. Она никак не могла избавиться от назойливых воспоминаний. Кто такая Кейт?
Дхшл вздрогнула. Багаж пассажиров, прилетевших рейсом «Бритиш эруэйз», начав поступать на транспортер, двигался по кругу, как и ее мысли. Образ Хэла, умершего, несмотря на помощь бригады медиков, которую они оказывали ему там же, на обочине шоссе, был запечатлен в ее мозгу. Как и его последние, неотвязно преследующие Джил слова, снова и снова жестоким эхом раздающиеся в ее голове. Слова, которые она не может забыть. Слова, которые она ни за что не хочет помнить: «Я люблю тебя… Кейт».
Джил обхватила себя руками, ей было холодно. Она была абсолютно уверена, что, умирая, Хэл говорил именно ей, Джил, что любит ее. Он любил ее так же, как она любила его. Джил в этом не сомневалась. И понимала, что должна ухватиться за эту веру и лелеять ее. Но Боже всемогущий, смерть Хэла, ее причастность к ней, его слова о другой женщине, Кейт, — одного этого было вполне достаточно, но ведь перед этим произошел тот последний и окончательный, необратимый разговор, о котором невозможно забыть. Если бы Хэл не сказал ей, что передумал насчет их будущего. Он сомневался в их отношениях, в ней. Джил подавила рыдание. Ее обуревали чувство вины и боль, скорбь и смятение.
Джил закрыла глаза. Она не должна думать об этом разговоре, это невыносимо. Все невыносимо. Хэла отняли у нее. Как и ее родителей. Ее любовь, ее жизнь — все разрушено… во второй раз.
Внезапно окружающее стало невыносимым для Джил. Перед глазами заклубилась чернота. Джил попыталась преодолеть желание отключиться, сделать все, чтобы не потерять сознание. «Я должна изгнать эти мысли», — в отчаянии приказала она себе, чувствуя, как по лицу струятся слезы. Покачнувшись, Джил постаралась удержаться на ногах, хотя колени ослабли и подгибались. Надо взять багаж. Надо выбраться отсюда на свежий воздух. Надо сосредоточиться на том, как выжить на встрече с семьей Хэла. Господи Боже! Сестра Хэла, Лорен, ждет ее в аэропорту.
В этот момент разум Джил внезапно, пугающе заполнился пустотой.
На какое-то мгновение она полностью отключилась. Ее охватила паника. Джил не знала, кто она. Движущаяся вокруг толпа, внутренние помещения аэровокзала превратились в нечто большее, чем просто море теней и лиц. Джил ничего и никого не узнавала. Даже буквы надписей превратились в тарабарщину, которую она не могла прочесть.
Но отовсюду на Джил смотрели глаза. Поворачивавшиеся в ее сторону, широко раскрытые и обвиняющие, мириады угрожающих взглядов.
Почему все смотрят на нее так, словно желают ее смерти? Джил готова была повернуться и бежать, но куда?
Смерть.
В следующий момент что-то щелкнуло, в мозгу, и все стало на свои места: тени превратились в стены и двери, стойки и ограждения; силуэты стали людьми, глазами, лицами; Джил все узнавала, и от этого стало только гораздо хуже. Люди глазели на нее, но она беспомощно плакала. Джил находилась в Хитроу, везла тело Хэла домой, его семье… завтра похороны. Все ли окружающие знают, что она убила мужчину своей мечты? Джил хотела ничего не помнить. Каким блаженством обернулась бы потеря памяти!
Так было уже не первый раз с момента смерти Хэла — Джил не знает, что делать, мгновения полной дезориентации, за ними несколько секунд потери памяти, а затем ужасающее и тяжелое узнавание. Шок, как сказал врач. Это состояние сохранится еще несколько дней, может, даже несколько недель. Он посоветовал Джил побыть дома и продолжать принимать предписанные им лекарства.
После первой же ночи Джил спустила антидепрессанты в унитаз. Она любила Хэла и не станет убивать свои чувства, пытаясь затуманить их с помощью таблеток. Джил будет скорбеть о нем так же, как любила, — самозабвенно, преданно.
Джил сняла темные очки и, прежде чем надеть их снова, вытерла бумажным платком глаза. Багаж. Надо найти единственную сумку и выбраться отсюда, пока она еще держится на ногах. И главное, стараться ни о чем не думать.
Худшими врагами Джил были ее мысли.
Она глянула вниз: у ног лежала ее ручная кладь — сумочка и виниловый пакет с узором под леопарда — и черный, несколько великоватый блейзер. Джил перевела взгляд на транспортер. К ее удивлению, большую часть багажа уже забрали. Казалось, всего несколько секунд назад она стояла в окружении сотен пассажиров с ее рейса, и вот уже лишь десяток людей ждут свои вещи. Джил судорожно вздохнула. Она что, отключилась? Каким-то образом Джил, видимо, потеряла не только память, но и счет времени.
Интересно, как она собирается выжить, и не только в ближайшие несколько дней, но и в последующие недели, месяцы, годы?
«Не думай!» — лихорадочно приказала себе Джил. Внезапно она увидела свою черную нейлоновую сумку, уже проехавшую мимо. Бросившись за ней, девушка схватила сумку за ручку и сдернула с ленты транспортера. Это усилие обошлось ей дорого, и с минуту она стояла, тяжело дыша. Никогда раньше Джил не испытывала такого полного изнеможения.
Восстановив дыхание, она осмотрелась, скользя взглядом по снующей вокруг толпе. Куда же ей ехать? Что делать? Как найти Лорен, которую она всего раз мельком видела на фотографии?
Джил застыла, беспомощно вспоминая, как Хэл с любовью и гордостью показывал ей фотографии своих родных. Хэл часто говорил не только о своей сестре, но и о старшем брате, Томасе, родителях и двоюродном брате американце. По его словам, их семья была очень дружна. Любовь Хэла к родным не вызывала сомнений. Он весь светился, когда рассказывал истории из своего детства, по большей части происходившие летом, в старом фамильном поместье на севере Англии, где они детьми рыбачили, охотились и исследовали соседнее поместье, в котором водились привидения. Рассказывал он также и о рождественских каникулах в Санкт-Морице, пасхальных — в Сен-Тропезе и о годах, проведенных в Итоне, когда он сбегал с занятий и шлялся по Вест-Энду, приударяя за девицами, и заглядывая в клубы. Потом следовали годы в Кембридже, когда он играл в футбол. И всегда, с самых юных лет, Хэла сопровождала его первая истинная любовь — занятие фотографией.
Дхсил поняла, что снова плачет. Сколько раз по ночам, нежно обняв ее, Хэл говорил о том, как будет обожать ее его семья, что они примут Джил с распростертыми объятиями, словно она — одна из них. Он горел нетерпением привезти Джил домой, не мог дождаться момента, когда она с ними познакомится. Все это было до того невероятного последнего разговора в машине, когда Хэл сказал, что не уверен, хочет ли он на ней жениться.
Джил понимала, что не должна снова плакать, но слезы текли не переставая. Дрожащая и ослабевшая, опасаясь снова выпасть из времени, Джил подхватила свои сумки и медленно стала пробираться сквозь толпу. Она должна забыть об их последнем разговоре. Он наполнял ее недоумением и смущал. Со временем они разобрались бы с этим вопросом. Хэл не бросил бы ее. Джил понимала, что ей придется в это верить.
Следом за другими людьми Джил прошла мимо таможенников, с облегчением отметив, что на какое-то время слезы прекратились. Она скоро должна познакомиться с Лорен и остальными членами семьи Хэла, и никогда, ни в каком кошмаре ей не привиделось бы, что это произойдет таким образом. Джил изо всех сил старалась сохранить самообладание. Лишь бы не упасть в обморок у них на глазах.
«Дойдя до места, где прилетевших пассажиров ждали встречавшие, в том числе и водители с табличками в руках, на которых крупными буквами были написаны имена, Джил остановилась. И тут же ее взгляд упал на женщину примерно одних с ней лет. Если бы даже Джил не видела фотографий Лорен, она все равно сразу бы узнала ее — так Лорен была похожа на Хэла. Ее волосы до плеч были такими же темно-русыми, правда, с более светлыми золотистыми прядями, черты лица — классическими. Как и Хэл, она была высокой и стройной. Лорен производила то же впечатление непринужденной элегантности и беспечности, даруемой богатством, которые не имели никакого отношения к ее брючному костюму, сшитому на заказ, но самое прямое — к ее социальному положению: таким обликом обладали только те, кто происходил из семей со старыми деньгами.
Джил остановилась не в состоянии двинуться вперед. Внезапно она смертельно испугалась знакомства с этой женщиной.
Лорен тоже заметила ее. И тоже стояла, не двигаясь и рассматривая Джил. Как и на Джил, на ней были темные очки. Однако эти очки в черепаховой оправе идеально сочетались с бежевым костюмом от Армани и шарфом от Эрмeca. Она не улыбнулась Джил. На лице у нее застыло выражение… чего? Самоконтроля? Страдания? Презрения? Джил не знала.
Ее застали врасплох, она растерялась. Покрепче ухватив обе свои сумки — дорожную и дамскую — и виниловый пакет, сознавая, что на ней выцветшие джинсы и белая футболка, Джил медленно подошла к сестре Хэла.
— Лорен Шелдон?
Она не смогла посмотреть ей в глаза даже сквозь темные очки.
Лорен кивнула, лишь раз резко наклонив голову, и отвернула лицо.
Джил проглотила душивший ее ком в горле.
— Я Джил Галлахер.
Лорен сложила руки на груди. Ее сумочка, похоже, была из крокодиловой кожи. Из-под рукава жакета поблескивали золотые, украшенные бриллиантами часы от Пьяже.
— На улице меня ждет водитель. Мы уже забрали гроб; Из-за пасхальных каникул мы не смогли найти для вас подходящую гостиницу, так что вы остановитесь у нас. — Лорен повернулась и быстро пошла к выходу из аэровокзала.
Мгновение Джил, дрожа и не веря в происходящее, смотрела ей вслед. Женщина не поздоровалась, не спросила, как она долетела. Хэл говорил, что Лорен добрая, сотрадательная и очень дружелюбная. Эта женщина была холодна, высокомерна и просто невежлива.
Но чего Джил ожидала? Ведь это она сидела за рулем, и Хэл теперь был мертв. Лорен должна ненавидеть ее. Вся семья Шелдонов должна ненавидеть ее. Она и сама себя ненавидела.
Чувствуя себя еще более разбитой, чем раньше, что теперь сопровождалось еще и страхом, Джил пошла за Лорен на улицу. В голове у нее снова стало пусто.
Джил уселась поудобнее, чтобы видеть дорогу. Они вместе с Лорен сидели на заднем сиденье «роллс-ройса», который вел личный шофер. Женщины расположились в противоположных углах просторного салона. Катафалк следовал за ними. Джил видела, как он свернул налево. Она не отрываясь смотрела, как длинный черный автомобиль скрывается из виду. Он везет тело Хэла в траурный зал, где гроб будет стоять до погребения, а они с Лорен едут в лондонский дом Шелдонов.
Джил не хотелось расставаться с катафалком. Она едва не забарабанила в дверь и не потребовала, чтобы ее выпустили. Сердце колотилось, чувство потери усилилось. Это было какое-то безумие. Джил не сводила глаз с исчезающего катафалка, сильно прикусив губу, но полная решимости не издать ни звука. Ее непроизвольно трясло, и она боялась снова отключиться, чтобы не испытывать этой скорби.
Девушка откинулась на сиденье, глубоко вздохнула и закрыла глаза, но ее по-прежнему трясло, пока она пыталась обрести равновесие. Ей не прожить и суток, если она каким-то образом не справится с собой и смертью Хэла. Немного собравшись, Джил посмотрела на Лорен. За те полчаса, что прошли с момента отъезда из аэропорта, сестра Хэла не проронила ни слова. Она сидела, повернувшись к Джил спиной, с напряженно застывшими плечами, и смотрела в окно. Лорен не сняла темных очков, но ведь этого не сделала и Джил. Девушка мрачно подумала, что они похожи на двух враждебных зомби.
Это вместо доброты. Они могли бы утешить друг друга. В конце концов, они обе любили Хэла, но Джил не находила в себе сил, чтобы сделать первый шаг. Кроме того, она слишком хорошо сознавала, какую роль сыграла в его смерти. Слезы обожгли ей глаза. Похороны завтра. На следующий вечер у нее заказан обратный билет на самолет, Джил нестерпима была мысль оставить Хэла здесь, ведь их будет разделять целый океан! Но, с другой стороны, если все Шелдоны такие же участливые, как Лорен, то это и к лучшему.
Джил открыла сумку, огромную, купленную за пятнадцать долларов у уличного торговца имитацию известной фирмы, покопалась в ней и нашла салфетку «Клинекс». Промокнула глаза. Лорен ненавидит ее. В этом Джил была уверена. Она прямо-таки чувствовала, как от этой женщины исходит ненависть.
И Джил не винила ее.
Сунув салфетку в сумку, она подняла глаза и обнаружила, что Лорен смотрит на нее, в первый раз прямо в лицо.
Ни о чем не успев подумать, Джил порывисто сказала:
— Мне жаль.
— Нам всем жаль, — отозвалась Лорен.
Джил закусила губу.
— Это был несчастный случай.
Лорен продолжала смотреть на нее. Джил не видела ее глаз за непрозрачными очками.
— Зачем вы приехали?
Вопрос поразил Джил.
— Я должна была привезти его домой. Он рассказывал о вас, обо всех вас, так часто… — Продолжить она не смогла.
Лорен отвернулась. Снова воцарилась тишина.
— Я тоже любила его, — услышала Джил свой голос.
Лорен повернулась к ней.
— Он должен был жить. Всего несколько дней назад он был жив. Не могу поверить, что его нет.
Слова звучали зло, и даже если бы она указала на Джил пальцем, обвинение не прозвучало бы яснее.