Джус Аккардо. Прикоснись ко мне

   – Мой папашка та еще сволочь, но вовсе не дьявол. Тут ты немного загнул.
   Кейл несколько мгновений изучал меня, отступая и приближаясь к двери.
   – Я больше не дам себя использовать, – пробормотал он.
   – Использовать для чего?
   Что-то мне подсказывало, что он говорит не про тусовки и званые завтраки. Внутри у меня все похолодело. Его сузившиеся глаза источали такую ненависть, что я вздрогнула и отступила.
   – Если ты попытаешься помешать мне уйти, я тебя убью! – прорычал Кейл.
   – Хорошо-хорошо! – Я подняла руки. Пусть считает, что я сдаюсь. Что-то в его глазах говорило мне, что он не шутит. Но вместо того чтобы демонстрировать испуг – как того требовал тоненький голос рассудка где-то в глубине сознания, я выказала любопытство.
   Да, дело было в моем папашке. Он заводит связи и влияет на людей, а за всем этим – смерть. Как я рада, что это не мой случай.
   – Начни хотя бы с того, кем ты считаешь моего отца.
   – Этот человек – дьявол «Деназена».
   – Понятно. Дьявол. Это я уже слышала. Но мой отец простой юрист. Я знаю, что этот факт сам по себе делает его моральным уродом, но…
   – Нет. Этот человек – убийца!
   Челюсть моя упала. У этого парня в башке не только тараканы, но и сверчки.
   – Убийца?!
   Кейл вновь принялся щелкать пальцами – как тогда, у ручья. Указательный, средний, безымянный, мизинец – снова и снова. Потом произнес тихим голосом:
   – Я видел, как три дня назад он велел отправить в отставку маленького ребенка. Это ведь не то, чем должен заниматься юрист, верно?
   В отставку? Какого черта это должно означать? Я готова была выстрелить очередной очередью вопросов, но в это время снаружи раздался шум. Машина. На дорожке, ведущей к дому. Папашкина машина.
   Должно быть, Кейл ее тоже услышал, судя по тому, как расширились его глаза. Он перепрыгнул через диван и оказался подле меня как раз в тот момент, когда папашкины ключи звякнули во входном замке и дверная ручка повернулась. Все как обычно. Никогда у него не заедает этот чертов замок.
   Отец ступил в комнату и закрыл за собой дверь, не сводя с меня глаз.
   – Дезни, отойди от этого парня!
   Никаких эмоций в голосе, даже простого удивления. Холодный бесстрастный тон, которым он говорил со мной обо всем, начиная с тостов за завтраком и кончая исключением из школы. Сначала мне было грустно – от того, что карьера высосала из него всю душу; но потом это прошло. Сегодня проще быть сумасшедшим. И единственной моей целью в жизни было получить от него хоть какую-нибудь реакцию, хоть на что-нибудь!
   Кейл придвинулся ближе. Сначала, по дурости своей, я решила, что он защищает меня от моего папашки. В этом был какой-то смысл. С его точки зрения, папашка враг, а я – друг: ведь это я помогла ему у ручья, дала ему кеды, это я соврала тем мужикам в трико.
   Но Кейл вдруг заговорил, и его холодный жесткий тон сразу продемонстрировал, как глупо я ошибалась. Слова были под стать тону:
   – Если ты не отойдешь в сторону и не пропустишь меня, я ее убью.
   Ничего себе друг!
   Не среагировав на угрозу Кейла, отец оставался в дверном проеме, загораживая проход.
   – Дезни, я последний раз говорю: отойди от этого парня, – сказал он.
   Все, что Кейл говорил о моем отце, вихрем пронеслось у меня в голове и отозвалось спазмом в желудке.
   – Да что тут, черт возьми, происходит?! – заорала я, глядя на отца. – Ты что, его знаешь?
   Наконец отец сдвинулся с места. Не так, как вы ожидали бы от отца, который опасается за жизнь дочери-подростка. Нет, то был простой быстрый шаг вперед. Который означал: а ну-ка попробуй! Он брал Кейла на пушку.
   И проиграл.
   Кейл мотнул головой, а когда заговорил, в голосе его звучала печаль:
   – Ты же знаешь, Кросс, я никогда не блефую. Ты сам меня этому научил.
   С быстротой молнии он выбросил руку, обхватив меня за шею. Теплые пальцы скользнули по моей щеке и замкнулись на горле. Они были длинные, твердые, и обхватили мою шею более чем наполовину. Он собирался мне ее свернуть. Или задушить. Запаниковав, я попыталась сбросить его пальцы с горла, но куда там! Это были не пальцы, а тиски. Все, мне конец! Во всем виновата моя собственная глупость – тоже, нашла себе ухажера, который меня и прикончит. Но где справедливость?
   Но Кейл не спешил крушить мне горло или душить меня. Он просто повернулся ко мне, пристально вглядываясь. Лицо бледное, глаза – в пол-лица. Он смотрел так, словно я была не я, а какой-то самый продвинутый научный объект; челюсть отвесил, будто я только что доложила всему миру об открытии лекарства против рака. Вдруг его пальцы на моей шее дрогнули, и он меня отпустил.
   – Как это… – начал было он.
   Резкое движение возле входной двери. Папашка сунул руку в карман. Пушка? Видали мы сверхъестественные штучки, но здесь – полный сюр, как в кроличьей норе, куда свалилась Алиса. Откуда папашке знать, как стрелять из пушки?
   Он поднял ствол и прицелился в нас недрогнувшей рукой.
   А вдруг знает?
   – Ты что делаешь, черт возьми, пап?!
   Он не двинулся.
   – Волноваться не о чем. Стой спокойно.
   Спокойно? Он сошел с ума! Мой отец держал меня на мушке! Держаться в моем положении спокойно мог только шизик.
   Слава богу, мой кошачий инстинкт спас наши мозги. Вот так-то. Куда вернее, чем просто тупое везение. Папашка нажал на курок, а я рухнула на пол, потянув весьма удивленного Кейла за собой. Падая, я едва не выдернула ему руку из сустава, но, похоже, это его мало беспокоило. Не очень он волновался и по поводу пушки – все его внимание было обращено на меня. Мы грохнулись на пол как раз в тот момент, когда маленький снаряд с глухим ударом врезался в стену над нами. Это был дротик. У папашки что, пушка с транквилизатором?
   Эта догадка не улучшила моего настроения. Я не могла утешить себя также и тем, что дротик врезался в стену ближе к Кейлу, чем ко мне, что внятно показало, что мишенью была не я. Но тем не менее: пули, не пули – пушка есть пушка. А от любой пушки у меня взрывается мозг.
   – Беги!
   Дернув Кейла за руку, я потащила его на кухню. Он спотыкался, но не падал. Впечатляюще, если учесть, что на нем по-прежнему были мои тесные мокрые кеды.
   – Дезни! – орал папашка из гостиной. Тяжелые шаги грохотали по панелям пола – он мчался за нами. Но меня было не остановить.
   Когда папашка на меня злился, а это занимало до девяноста пяти процентов всего времени, что мы были вместе, он орал совершенно особым голосом. Но меня это не пугало, скорее наоборот, я находила его тон забавным. Сегодня все было по-другому. Нечто в его голосе говорило мне: ты зашла слишком далеко. И мне сделалось страшно.
   Что-то грохнулось позади – возможно, те полстакана кока-колы, что я вчера оставила на кофейном столике, когда просматривала старые серии «Субботнего вечера в прямом эфире».
   – Ну-ка назад! – орал папашка. – Ты даже не знаешь, во что вляпалась!
   Что-то совсем новое было в его голосе. То, что я испугалась пушки, – ладно; но даже Кейл – я это видела – даже Кейл со всей своей крутизной был напуган. Что-то с ним происходило ужасное, и папашка играл в этом какую-то роль. Я не знала, почему это так важно, но мне нужно было об этом знать.
   Я вытащила Кейла через заднюю дверь на холодный ночной воздух. Мы мчались с головокружительной скоростью, не останавливаясь, пока не пересекли границу нашего участка. Но даже здесь – уже оторвавшись от папашки – мы слышали его злобный голос, эхом отдававшийся в ночи:
   – Это уже не твои чертовы игрушки! И ты у меня доиграешься!

3

   – Мы почти на месте, – сказала я. Мы уже несколько минут шли, стараясь восстановить дыхание. Кейл молчал с того самого момента, как грозился убить меня, а теперь только глазел, будто у меня выросла вторая, а потом – сразу – и третья голова. Меня распирало от вопросов, но вопросы могли и подождать.
   Наконец мы добрались до горчично-желтого домика в новоанглийском стиле на другой стороне железнодорожного полотна, обошли его сзади по узкой, выложенной камнем дорожке и подошли к железной подвальной двери, выкрашенной в черный цвет. На ней жирно, в технике граффити, было выведено белым: «Замок Курда». Я дважды громыхнула крышкой люка и подождала. Через пару секунд дверь с громким стуком отворилась, и из нее высунулась башка, украшенная пурпурно-белым шипованным ирокезом. Это Курд. Кивнув нам и чересчур приветливо, будто нас давно ожидали, улыбнувшись, Курд пригласил нас внутрь.
   Спустившись по темной бетонной лестнице, мы вошли в слабо освещенную комнату. Она была на удивление опрятной – никаких обычных для комнаты семнадцатилетнего парня деталей типа грязных тарелок или пустых банок из-под содовой. Ни разбросанных всюду дисков с видеоиграми, ни журналов. Даже постеров с похабными тетками в непристойных позах – и тех не было. Это вовсе не означало, что Курд не был кобелем. Комната была чисто убрана, хотя в ней пахло и сексом, и травкой.
   Курт Курди – или просто Курд для тех, кто его обожал, – на все руки парень, особенно если у вас проблемы с тем, как организовать тусовку. Пиво в бочонках, травка, кино для взрослых – Курд все мог достать. Большой человек в сообществе рейверов, настоящий босс, Курд был среди организаторов Самрана. Эта тусовка, крупнейшая тусовка рейверов четырех наших районов, должны была состояться через неделю, и Курд был занят выше головы.
   – Дез, детка, – Курд провел пальцем вверх по моей руке, затем локоном завернул на него прядь моих волос, – мне было бы гораздо приятнее, если бы ты пришла одна, без собачки на поводке. Ладно, что для тебя сделать?
   – Это не визит вежливости, Курд.
   Я посмотрела на Кейла. Он застыл у двери, уставившись на палец Курда, которым тот все водил по моей руке. Кейл встретился со мной взглядом, и холодок пробежал по моей спине. Стряхнув с себя минутное оцепенение, я прошла мимо Курда в комнату.
   – У меня опять проблемы с папашкой, – сказала я. – Мне нужно на время залечь на дно. Твоя нора ближе всех.
   Курд бросил на меня разочарованный взгляд и хлопнулся на японский хлопчатобумажный матрац, забросив ноги на маленький шатающийся столик.
   – Не бери в голову, детка. С чем он тебя поймал на этот раз?
   Я изобразила озорную улыбку и дернула плечами:
   – Да как обычно.
   Ткнула пальцем в Кейла.
   – Папашке не понравился полуголый пацан в дочкиной спальне.
   Я надеялась, что это как-то объяснит, почему на Кейле явно не его одежда.
   – Вот чертова ведьма!
   Курд издал губами звук сочного поцелуя. Чересчур сочного. Судя по ухмылке, которая скользнула по его лицу, он представил себя на месте Кейла.
   – И почему это мы до сих пор с тобой не замутили?
   Я устроилась на стуле напротив.
   – Не люблю деловых.
   – О, точно, помню! Как я мог забыть?
   Курд кивнул в сторону Кейла:
   – А как зовут нашего немого?
   – Это Курд, а это Кейл, – представила я их друг другу. И снова: – Это Кейл, а это Курд.
   Неожиданно тишину прервал голос Кейла:
   – Я ведь только прикоснулся к тебе…
   Курд заржал:
   – Если ты валялся в ее постели, ты, естественно, прикасался не только к самому себе.
   Он повернулся ко мне:
   – Он что, из этих?
   Я сверкнула на него глазами.
   Курд пожал плечами:
   – Ладно. Вы, отморозки, пить хотите? Пойду за содовой. Или вам чего покрепче?
   – Мне содовой, – сказала я, закатив глаза.
   Кейл подождал, пока Курд скроется в конце длинной лестницы, ведущей на первый этаж, и шагнул ко мне.
   – Я же прикоснулся к тебе, – вновь сказал он.
   – Да.
   Это было все, что я смогла выговорить – взгляд его голубых глаз пригвоздил меня к стулу. Буря эмоций ревела в моем мозгу. Желание узнать все про мужиков в таинственных трико перебивало желание узнать все про Кейла. А тут еще папашка с пистолетом…
   – А ты не умерла…
   – А что, должна была?
   И опять тот же взгляд: будто он стоит перед невесть каким мифическим созданием, и ему гарантировали исполнение годового запаса желаний. Мне стало не по себе. Мне вообще-то не в новинку, если кто-то на меня пялится; справедливости ради, я и сама сегодня пялилась выше крыши. Но теперь все по-другому. Степень интенсивности совсем другая – такого у меня еще никогда не было.
   Он приблизился на шаг, слегка наклонив голову.
   – Такого еще никогда не было. Никогда, – произнес он.
   Потом протянул руку, но, поколебавшись, отвел ее назад.
   – Можно… можно я опять прикоснусь к тебе?
   Наверное, у меня бы крыша съехала от такого вопроса. В любой другой день – точно. Но глаза Кейла горели таким любопытством, таким изумлением! И куда подевалось то холодное выражение лица, которое не покидало его у меня дома? Его голос обрел мягкость, но сквозь эту мягкость сквозило яростное желание, от которого у меня пересохло во рту. Я отогнала чувство дискомфорта, кивнула и встала.
   Несмотря на приличный рост, он двигался удивительно быстро: мгновенно обогнул кофейный столик и встал напротив меня. Близко. Совсем близко. Мы буквально дышали одним воздухом. Я думала, он возьмет меня за руку или за плечо, но вместо этого он поднял правую руку и мягко коснулся ладонью моего лица.
   – Какая теплая! – проговорил он с трепетом в голосе, а его пальцы – легче пуха – касались кожи у меня под глазами, словно он отирал мне слезы. – Такая нежная! Никогда ничего подобного я не чувствовал.
   Я тоже. Скользнув по моей коже, его пальцы оставили на ней след в виде легких покалываний, которые теперь пронзили все мое тело. Его дыхание мягко овевало мой лоб и щеки, дыхание теплое и ласковое, кружащее голову…
   Грохнуло что-то наверху. Это Курд. Что-то уронил. Я очнулась, перевела дух:
   – Ну, и где спасибо?
   Он словно не слышал.
   – Ты помогла мне уйти от Кросса, – проговорил он. – Почему? Я пытался тебя убить, а ты помогла мне спастись.
   Я пожала плечами:
   – Мой папашка ублюдок. У меня хобби – доставать его. К тому же ты и не пытался меня убить. Ты просто испугался.
   – Я не могу испугаться.
   – Все могут.
   Но нам было не для споров. Мне нужны ответы. Голова вспухла от всякой всячины. Папашка. Странные ночные звонки. Неурочные поездки в офис. Если бы я тогда обращала внимание, я бы поняла – это сигналы тревоги.
   – Ты сказал, мой отец убийца. Это что, в переносном смысле? – спросила я.
   – Я – одно из его орудий, – ответил Кейл.
   – Орудий?
   – Он меня использует.
   То, как он это произнес, пробило меня холодом. На этот раз жутковатым.
   – Для чего? – спросила я. – Ты шпионишь за клиентами его конкурентов?
   Я понимала, что все это чушь, но мое подсознание, как за соломинку, держалось за мысль: твой отец – юрист…
   – Нет.
   Я сложила руки на груди. Раздражение нарастало.
   – Ну так хоть намекни. Что ты делаешь для моего папашки?
   Сделав два шага вперед, он сверкнул глазами и тихо произнес:
   – Убиваю.
   Я сморгнула и попыталась представить своего отца большим плохим парнем. Не смогла. Или не захотела? Понятно, он стал чем-то вроде машины, и мы не разговаривали уже много лет. Но чтобы он был убийцей? В голову не лезло.
   Подняв руки и повернув их ладонями вверх, Кейл стал сгибать и разгибать пальцы.
   – Они приносят смерть всему, чего я касаюсь.
   Я вспомнила землю, где он стоял – там, возле ручья. В ней что-то было не так. Вот что: она была лишена цвета. Я тогда списала это на воздействие пива, которое было во мне, но теперь…
   Он отскакивал всякий раз, когда я подходила достаточно близко, чтобы коснуться его…
   Он так и не снял мои кеды…
   Воздух свинцом застыл в моих легких, а комната начала сжиматься в размерах.
   – Твоя кожа… – начала я.
   Я бы назвала это все дерьмовой чушью, но из всех людей я была именно тем человеком, кто знал: дерьмовая чушь – вещь реальная.
   И зря что ли среди рейверов ходят разговоры о пацане, которого семь лет назад арестовали во время Самрана. Фишка была в том, что пацан устроил короткое замыкание голыми пальцами прямо на тусовке, куда его загнали полицейские. Но его забрали, и никто его потом не видел.
   – Несет смерть, – подхватил он, – всему живому.
   Он протянул руку и легким движением прошелся по линии моего подбородка и щеке.
   – Кроме тебя. Как это получается, что я могу к тебе прикасаться? Любой другой уже умер бы страшной смертью.
   Голос Кейла был столь же мягок, как и кожа на его руке, которая скользила по моему лицу. Я отступила назад.
   – Так, секунду, дай сосредоточиться. Ты пытаешься мне впарить, что мой папашка использует тебя в качестве оружия? Но против чего конкретно?
   Его лицо помрачнело:
   – Не чего, а кого.
   – Ну и кого?
   Вряд ли я хотела услышать его ответ. Тут одно из двух: либо мой таинственный красавчик чокнутый, либо мой папашка… И от любого варианта будет несладко.
   – Людей, – отозвался Кейл. – Он использует меня, чтобы наказывать людей.
   Я носилась по комнате, растирая виски – еще немного, и башка взорвется от напряжения.
   – Ты прикасаешься к людям, и они умирают? – переспросила я. – И это тебе велит делать мой отец?
   – Именно так.
   И совсем не так! Я никак не могла представить своего отца персонажем триллера. Он ведь просто долбаный трудоголик с мозолью во всю задницу от бесконечного сидения в офисе. Ну, бывают у него залеты. Ну, есть у него пушка – значит, есть на то причины.
   Я перестала носиться по комнате и, остановившись перед Кейлом, произнесла тоном, которым старалась убедить скорее себя, чем его:
   – Ты врешь. Мой отец юрист.
   – А что, юристы убивают людей?
   Кейл с иронией смотрел на меня.
   – Конечно нет, – принялась я объяснять. – Они избавляют всех нас от плохих парней, ну, чтобы те никому не вредили, и вообще…
   Не самое точное объяснение, но лучшее, которое я могла придумать.
   – Тогда это совсем не то, что делает твой отец. Это делаю я. Я. Корпорация «Деназен» использует меня, чтобы наказывать тех, кто поступает плохо. Я – Шестой. И я не юрист.
   Ничего себе! Час от часу не легче. Объяснил!
   – Что за Шестой, черт возьми?
   – Так нас зовут.
   Ладно, пусть зовут.
   – Значит, вы наказываете тех, кто поступает плохо? А кто вам говорит, что плохо и что хорошо?
   – Конечно «Деназен». – Кейл нахмурился и отвернулся. – А я принадлежу ему.
   – А где, черт возьми, твои родители?
   – У меня нет родителей, – тихо отозвался Кейл.
   – Ты человек, а не орудие! – возмутилась я. – Ты не можешь никому принадлежать. И, конечно, у тебя есть родители, даже если ты не знаешь, где они.
   Вконец обозлившись, я вытащила из заднего кармана маленькое кожаное портмоне, в котором носила кредитную карточку, и достала оттуда крохотную фотографию. Это моя мама. Я нашла ее фото много лет назад в нижнем ящике стола в кабинете у папашки. Я узнала, кто это, только по надписи, выполненной синими чернилами на оборотной стороне. Отец отказался говорить о ней. Сказал просто, как ее звали, пробормотал еще нечто невразумительное – и все. Я росла и все больше становилась похожей на эту женщину на фотографии, поэтому, наверное, папашка меня и ненавидел. В конце концов, в том, что мамы больше нет, была моя вина – она умерла родами.
   – Смотри, – проговорила я, размахивая фотографией перед носом Кейла. – Моя мать умерла, но это не означает, что ее у меня не было.
   Кейл придвинулся и взял фотографию. При этом он, как я думаю, намеренно коснулся пальцами моего запястья. Быстрая улыбка скользнула по его лицу.
   – Это твоя мать?
   Я кивнула.
   – И ты не видишься с ней?
   – Как я могу видеться с ней? Она же умерла!
   – Она не умерла. Она живет со мной в комплексе.
   Кейл отошел в сторону, по-прежнему держа фото в руке. Нашел в углу пару старых башмаков Курда и, прислонившись к стене, сбросил мои кеды. Кеды упали на пол с тяжелым стуком.
   Мир остановился. Воздух в комнате, стены, сама комната куда-то исчезли.
   – Что?
   Кейл поднес фотографию к глазам, вгляделся.
   – Это Сью, – промолвил он.

4

   Я выхватила карточку из рук Кейла, вне себя от изумления.
   – Что ты сказал?
   – Я сказал, что это Сью.
   – Да знаю я, что ты сказал! – взорвалась я.
   – Ты ведь сама спросила…
   – Ты уверен? – Я поднесла карточку к его лицу. Сердце мое готово было выскочить из груди, голова кружилась, хотя и не так, как мне бы хотелось. Остатки хмеля улетучились.
   – Ты уверен, что это она?
   – Ну конечно.
   – И ты утверждаешь, что она жива? И живет в «Деназене»?
   Кейл кивнул.
   – Ее зовут Сюзанна. Ты не ошибся?
   – Да нет же! И она жива! А почему ты так расстроена?
   Я ухватилась за спинку стула – ощущение было такое, что земля вот-вот разверзнется и поглотит меня. Я едва сдерживала дрожь. Ну, папашка! Каким бы он ни был, как мог он соврать мне, что мама умерла? Это свинство эпических масштабов!
   Сверху донесся шум. Я почувствовала, как легкие мурашки пробежали по моей спине – явный симптом опасности. Слишком уж долго Курд там болтался. Набрав побольше воздуха в легкие, я затаила дыхание и посмотрела на Кейла. Потом, приложив палец к губам в надежде на то, что Кейл знает, что это означает, подкралась к основанию лестницы и прислушалась. Тишина. Жестом предупредив Кейла не ступать на первую ступеньку – я бывала у Курда достаточно, чтобы знать, где что скрипит, – я стала подниматься.
   Я добралась до верхних ступеней. Кейл держался сзади, очень близко. Я уже хотела предупредить его, чтобы он шел как можно тише, но он проскользнул мимо и вышел вперед. Я хотела было ухватить его за майку, но он был слишком быстр и оказался уже на другой стороне комнаты. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди, в горле стоял комок. Я двинулась за Кейлом через кухню. Он стоял в дверном проеме, но когда я попыталась выглянуть, преградил мне дорогу.
   – Нет! – прошептал Кейл, схватив меня за руку.
   – Что там? – спросила я.
   Воздух вдруг стал разреженным. Судя по тому, как он посмотрел на меня, там что-то происходило.
   – Нужно уходить.
   – Почему? Что случилось?
   Молча, он попытался подтолкнуть меня назад, на лестницу, ведущую вниз. Разреженный холодный воздух исходил из комнаты. Я оттолкнула Кейла и высунула голову из-за угла. Лицом вниз в центре гостиной лежал Курд. Неужели он мертв?! Прошло несколько ужасных мгновений, прежде чем он пошевелился. Я освободила руку и бросилась к нему.
   – Боже, Курд! Что случилось?
   Незнакомый голос раздался где-то неподалеку, отвлекая меня от Курда:
   – В гостиной!
   Кейл уже был рядом. Подняв, он потащил меня через кухню. Чьи-то шаги грохотали все ближе, и я даже моргнуть не успела, как перед нами выросли двое. Кейл заслонил меня как раз в тот момент, когда один из них бросился на нас. Его пальцы процарапали мне плечо, разорвав рубашку. Я споткнулась, но выиграла сражение с силами гравитации и выпрямилась. Кейл крепко держал меня за руку, в то время как нападавшие, один из которых был в темно-синем костюме, а другой – в таком же трико, как те мужики у ручья, стали приближаться. Мы отступали назад, они – с той же скоростью – надвигались.
   На другой стороне кухни была лестница, которая вела в комнату Курда, и я хотела броситься туда, но там стоял третий, тоже в трико. В его руке была пушка с транквилизатором, и он заблокировал нам путь к спасению.
   Но должно же здесь быть что-нибудь – что-нибудь, что могло бы стать оружием! Нас окружили в самом центре комнаты, но с потолка, на крюке, свисала тяжелая чугунная сковорода; я схватила ее и стала размахивать перед собой.
   – Обездвижить и схватить. Обоих. Приказ Кросса, – бесстрастно произнес темно-синий костюм.
   Он двинулся ко мне, в то время как мужик сзади бросился на Кейла.
   Словно ниндзя, Кейл нырнул под расставленные руки нападавшего и легко увернулся от захвата. Развернувшись на полный оборот, он нанес противнику мощный удар в грудь и, серией, в бедро. Атакующий рухнул на пол и завыл от боли.
   Вперед бросился второй мужик в трико, в то время как их главарь в костюме еще крепче ухватил меня за плечо. Я с силой ударила его сковородой, промахнулась мимо головы, но крепко приложила по плечу. Немало удивленный, он отпустил меня, и я сумела отскочить.
   Но недалеко.
   Костюм быстро пришел в себя и со свирепым рычанием вновь бросился на меня. Мощно размахнулся и врезал мне по физиономии. Все вокруг заплясало и закружилось. Щека, на которую пришлась оплеуха, словно взорвалась.
   Я почти не почувствовала удара от соприкосновения с полом, хотя прилично приложилась правой ладонью и коленом. Сознание мгновенно прояснилось, и я вновь увидела того в костюме: его рука тянулась ко мне. Я хотела лягнуть его под коленку, но Кейл оказался быстрее меня. Как молния, он мелькнул надо мной и перехватил руку за мгновение до того, как та схватила меня.
   Долю секунды ничего не происходило. Кейл замер; его глаза, в которых застыл непередаваемо ужасающий взгляд, встретились с моими. И тогда, совсем как в голливудских фильмах с их компьютерными спецэффектами, кожа на лице и руках мужика в синем костюме вдруг посерела и сморщилась, он покачнулся, осел и обрушился внутрь костюма. Мгновение, и на полу – только куча одежды, слегка прикрывающая холмик серой, похожей на пепел, пыли.
   Позади нас нерешительно двинулись те двое, в трико:
   – Мисс Кросс…
   Я вспомнила: «…обездвижить и схватить обоих… приказ Кросса…» Боже, что за дела у моего папаши? Я вскочила; комната все еще качалась. Кейл ухватил меня за руку, мы выскочили за дверь и бросились прочь через газон. Обездвижить и схватить. Черта с два!
   – Быстрее, быстрее! – Кейл гнал меня вперед и вперед.