Эдельман Николай. Ночь в городе

   - Да ты прямо свихнулась на этих Заброшенных Кварталах! - сказал Герц. - Подумаешь, никто не знает, откуда берутся... Ну, скучно им дома сидеть, вот они и идут на улицу развлекаться. Очень хорошо себе это представляю. Может, они считают, что надо таким образом бороться с сексуальными маньяками, раз полиция бездействует. Вы тут все с ума посходили со своими Заброшенными Кварталами. Впрочем, как и вся страна. Придумываете себе воображаемые напасти, и нет чтобы подумать о том, что на самом деле происходит.
   - Я тебя очень прошу, - сказала Лора, - не упоминай их больше, ладно? Это очень опасно. И для тебя, и для меня. Если тебе хотя бы чуть-чуть небезразлично, что со мной станет. Какое ты имеешь право судить о том, что есть, чего нет? Может быть, я все-таки лучше тебя знаю, что происходит у нас в городе, а?
   - Но, пардон, есть такая вещь, как здравый смысл, - ответил Герц. Должен я ему верить или нет? - он начал злиться. Жители его родины никогда особенным здравомыслием не отличались. Но этот город переходит все границы!
   И в то же время он понимал, что не может так просто отмахнуться от Лоры и от того, что она говорит и думает, как будто это в большой степени касалось и его лично, а все её страхи и фобии были и его страхами и фобиями.
   Тормозной проспект оказался чрезвычайно унылым и неприятным местом. Это была длинная мрачная улица, с обеих сторон которой тянулись бесконечные бетонные стены; в них не наблюдалось ни входов, ни ворот. Свет фар выхватывал из темноты тротуары, все заставленные ржавыми мусорными баками и старыми, без шин и стекол, автомобилями. А за стенами в ночном небе угадывались черные силуэты полуразрушенных домов, изъеденных и обгрызенных энтропией. Свет луны не отражался в их окнах, потому что они были лишены стекол.
   - Ну, так оно и есть, - сказала Лора, когда они въехали на эту улицу, - конечно, мы к н и м приехали. Можешь любоваться на них сколько хочешь, ведь ты и м и так интересовался.
   - Повернем назад? - предложил Герц, не без любопытства разглядывая еле различимые силуэты мертвых каменных коробок за забором.
   Лора не успела ответить; она внезапно тихо взвизгнула и схватила его за руку. От неожиданности он резко, со скрежетом, затормозил, и успел увидеть, как из-под колес машины кинулись в стороны несколько черных, похожих на торпеды усатых длинномордых тварей, каждая длиной почти по полметра.
   - Что за звери? - спросил Герц озадаченно.
   - Крысы, - сказала Лора каким-то сдавленным голосом. Герц решил, что её тошнит.
   - Остановиться? - предложил он.
   - Нет, что ты! Поехали! Нельзя останавливаться, раз здесь крысы. Знаешь, что они с нами сделают?
   - Но, моя милая, это не крысы. Крысы таким не бывают.
   - Может, у вас в столице и не бывают, а у нас бывают, - заспорила Лора. - Они у нас такие с тех пор, как вот это, - она кивнула головой за окно, - появилось.
   - Мутанты, что ли? Или это только вы их крысами называете, а на самом деле это вовсе не крысы?
   - Может быть. Но других у нас нет. А что ты думаешь - я бы сама предпочла, чтобы они были какими-нибудь другими!
   - Что, противные очень?
   - Не только противные, но и опасные. Если их много, они не побоятся напасть и на человека и могут сожрать его, как пираньи. Живут на свалках, едят что попало - даже покрышки жуют. На свалках же размножаются, бегают по всему городу и все сжирают, что попадется. Родители из-за них уже детей боятся на улице оставлять без присмотра.
   - А бороться с ними не пробовали?
   Лора пожала плечами.
   - Пробовали. Огнеметами жгли, яды раскидывали, но ничего не помогает. Им все только на пользу идет. Они ужасно живучие. А у наших властей и без крыс забот хватает. Им некогда такими мелочами заниматься.
   Разговаривая о крысах, Герц забыл, что он предлагал поискать другую дорогу, и Лора, видимо, тоже. Как ни странно, сейчас Леонид не замечал в ней никаких следов беспокойства или боязни, и подумал, что вблизи этих самых Заброшенных Кварталов её страх к ним сильно уменьшился. И в общем действительно, с какой стати их бояться? Леонид старался не ослаблять внимания, чтобы опять не налететь на каких-нибудь крыс, но тем не менее с любопытством поглядывал по сторонам, и никак не мог понять, что такого страшного может таиться в этих покинутых домах. Мрачно, конечно, но не страшно. Вернее, не более страшно, чем в любом пустынном месте ночного города. Но Лора вдруг сказала раздраженно:
   - Ну что ты плетешься как черепаха? Хочешь, чтобы нас Ночной Снайпер подстрелил?
   - Ночной Снайпер? - переспросил Герц.
   - Ну да, - кивнула Лора. - Живут т а м такие и ночью палят во всех, кого увидят. Не знаю, как они видят в темноте, может, телепаты, может, что, но стреляют очень метко.
   - Опять сказочки? - сказал Герц, но скорости прибавил. Мертвая улица казалась бесконечной.
   - Увидишь, какие сказки, - ответила Лора, - когда он всадит пулю тебе в голову. О! Слушай!
   Герц услышал, что откуда-то сбоку, как раз со стороны Заброшенных Кварталов, несутся звуки, похожие на то, как если бы кто-то пилил ножовкой железный лист, тонкий и плохо закрепленный, и он при каждом рывке пилы начинал вибрировать и страшно грохотать. Только что это должна быть за пила и что за лист, чтобы он издавал звуки, хорошо слышные за много километров? Прислушавшись, Леонид уловил ещё некое шебуршение, как будто кто-то пробирался наугад через лес беспорядочно расставленных металлических конструкций, натыкаясь на них и круша; но этот шум был гораздо более слабым и выглядел просто как звуковой фон.
   - Странно, - сказал Герц.
   - Странно? - спросила девушка с какой-то неуловимой интонацией. - И что же ты думаешь об этих странных звуках?
   - Подумаешь, оторвался где-то железный лист, и его треплет ветром.
   - Да? А ты хоть смотрел в ту сторону?
   - Нет. Мне некогда смотреть в ту сторону, я машину веду, - но все-таки он посмотрел туда, но не увидел ничего, кроме черного неба и силуэтов мертвых домов.
   - Мерцание, - пояснила девушка.
   Присмотревшись, Леонид увидел, что над крышами домов действительно видно какое-то мерцание, как будто далеко-далеко кто-то сваривает металл. Но Леонид не мог точно сказать, то ли там действительно что-то мерцает, то ли просто у него в глазах рябит от ночной тьмы. Он и хотел сказать об этом Лоре, но тут темноту одна за другой прорезали четыре яркие, совершенно беззвучные белые вспышки.
   - Ну? - спросила Лора. - Видел? Ты ещё будешь говорить, что там ничего такого нет?
   - Что ты от меня хочешь? - пожал плечами Герц. - Откуда я знаю, ну, рвануло там что-нибудь.
   - Беззвучно?
   Леонид на самом деле был сильно озадачен. Промелькнула в его голове мысль - а не началась ли война? Можно, конечно, сослаться на то, что свет распространяется дальше звука, но чтобы такие яркие вспышки - и абсолютно беззвучно?
   - Ну что я могу сказать? - ответил он. - Все на свете можно объяснить вмешательством потусторонних сил, но зачем, когда можно объяснить и с позиций материализма?
   - Вот я и хочу знать, как ты объяснишь это с позиций материализма.
   Герц сказал:
   - Если ты захочешь спросить, как работает компьютер, я тебе тоже не смогу сказать ничего, кроме нескольких туманных фраз, которыми ты вряд ли удовлетворишься. Вы слишком... - он замолчал.
   - Что слишком?
   - Ничего, - нечего было продолжать этот спор, все равно её не переспоришь. Они тут зациклились на мистике и не желают видеть ничего реального, вот что он ей хотел сказать. А это в конце концов начинает действовать на нервы.
   - А вой ты помнишь? - спросила Лора. - Тот вой в лесу? Как ты его объяснишь?
   Боже, она и его собиралась обратить в свою веру, да к тому же ужасно настойчиво!
   - Вой? - он решил отшутиться. - Это дома воют, оставленные без присмотра на волю энтропии. Она их жрет, вот они и вопят от боли и страха.
   Чтобы сменить тему, он спросил:
   - Теперь-то ты можешь показать дорогу? Куда надо ехать, чтобы попасть на твой проспект Свершений?
   - На проспект Свершений уже поздно ехать, - сказала Лора, подумав несколько секунд. - Лучше на Первую Глухоманскую. Я покажу.
   - Как скажешь.
   - Это недалеко отсюда. Я тебя надолго не задержу.
   - Да ладно, - усмехнулся Герц. - Раз уж я взялся тебя катать...
   - Сейчас направо, - сказала девушка.
   - Направо? - переспросил Герц. Направо дороги не было. Там была глубокая канава, за которой поднимался все тот же бетонный забор. Впрочем, он обрывался рваным уступом в десяти метрах дальше, а за два метра от пролома в нем было проделано отверстие, закрытое калиткой.
   - Ну да, направо, - нетерпеливо сказала Лора, показывая налево. Герц уже проскочил поворот. Поэтому ему пришлось развернуться, и в итоге он действительно повернул направо. Тем не менее он сказал:
   - Это не направо, это налево.
   - А я что говорю? - спросила Лора.
   Герц решил не обращать на эту странность внимания.
   По сторонам потянулись ряды облупленных, с забитыми фанерой окнами, домишек, какие-то длинные, с глухими стенами, строения вроде амбаров, высокие досчатые заборы, ужасно запущенные особняки с портиками, зияющими дырами от обвалившейся штукатурки, потом опять заборы, изукрашенные стандартными надписями и рисунками, казавшимися здесь очень к месту - было бы странно, если бы на таком заборе не было хотя бы ни одного трехбуквенного слова. Асфальт на мостовой был сильно разбит, местами почему-то сменялся брусчаткой, для разнообразия попадались канализационные колодцы без крышек, и Герц вел машину довольно медленно; рядом с ними, не отставая и не обгоняя, уже долго плелся, грохоча на плохо состыкованных рельсах, трамвай. Он был ярко освещен, но в нем не было ни единого пассажира. Его грохот, звон и непреклонная решимость ехать точно рядом сильно раздражали Герца, и он думал о том, что хорошо бы притормозить и отстать, если нельзя ехать быстрее, но решил, что это ребячество. В конце концов, какое ему дело. Пусть едет рядом, если ему хочется.
   Проехали мимо темного парка, где у калитки в чугунной ограде горел единственный фонарь, освещая бюст какого-то деятеля на гранитном постаменте.
   - Сильно вымоталась? - спросил Леонид девушку, чтобы нарушить затянувшееся молчание. Ему было как-то неудобно, что они ни о чем не разговаривают, она ещё решит, что он скучный и занудный человек. - Н-да. Но я не виноват. Это у вас город слишком идиотский, а я тебя предупреждал, что мы будем всю ночь плутать. Ты только не забывай показывать дорогу.
   - Сюда, - указала Лора. Она была явно не намерена поддерживать разговор. Теперь они ехали по узкой, темной, застроенной мрачными высокими домами, сдавливающими проезд, как скалы - ущелье, улице. Фонарей здесь почти не было. Из черных подвалов подворотен тянуло сыростью и гнилью. На асфальте валялись какие-то тряпки, раздавленные картонные коробки, кучи мусора - видимо, все выкидывалось из окон прямо на мостовую. Герц несколько раз сбавлял скорость и осторожно объезжал пьяных, шагавших, шатаясь, по самой середине дороги. Какие-то ребята, собравшись в кучку, занимались на тротуаре чем-то непонятным, и когда Герц проезжал мимо них, в машину швырнули пустую жестянку из-под пива.
   Потом они проехали рядом с распахнутой дверью. Очевидно, это был кабак - внутри освещенного помещения в клубах табачного дыма толпилось много людей. Из двери, шатаясь, вышел мужчина в грязной одежде и с грязной рожей, и вдруг свалился на дорогу чуть ли не под колеса машины. Герц еле успел его объехать.
   - Стой! Б...! - заорал пьяный вслед. Леонид сморщился. Он терпеть не мог, когда при женщинах матерились. Но долго морщиться ему не пришлось где-то в стороне раздался сухой треск автоматной очереди.
   - Стреляют, - заметил он. Странно, он совсем не испытывал никакого страха. - Похоже, это у вас частое явление?
   - Почему ты так думаешь?
   - Тебя выстрелы совсем не удивляют.
   - Тебя тоже.
   - Да, ты права. Но это мне самому странно. А ты привыкла?
   - Да... То есть нет. Не знаю... Меня сейчас совсем другое тревожит.
   - Что именно? - спросил Герц, и тут же добавил: - Если это твое личное дело, можешь не отвечать. Я не люблю лезть в чужие дела, чтобы только хуже не получилось. Но между прочим, хочу тебе сказать, что если тебе понадобится какая-нибудь помощь, то можешь располагать мной целиком и полностью.
   - С чего ты взял, что у меня какие-то неприятности? - спросила Лора.
   - Но, моя милая, что же ты ещё предлагаешь мне думать, когда я вижу, как ты на ночь глядя срываешься с места, едешь с первым попавшимся человеком в город, утверждая, что "не можешь там больше оставаться"? Впрочем, если тебе неприятно ещё раз обо всех этих делах вспоминать, или ты считаешь, что я лезу не в свое дело, ты так и скажи, и я мигом заткнусь.
   - Все это чепуха, - махнула рукой Лора, но из её тона можно было ясно понять, что это вовсе не чепуха. - Но спасибо тебе. - Она помолчала и потом сказала, - А знаешь, я действительно не откажусь от твоей помощи. Понимаешь, мне надо тут кое с кем пять минут поговорить, и я хочу, чтобы ты присутствовал при разговоре. Просто присутствовал, и все. Ладно?
   - И всего-то? - удивился Герц. Но это "всего-то" его заинтриговало.
   - Останови, я позвоню.
   Герц остановил машину рядом с телефонной будкой. Лора набрала номер, положив трубку на плечо, затем нетерпеливо дернула рычаг, снова повертела диск, и опять не прозвонилась.
   - Поехали, - сказала она, садясь в машину. - Занято. Позвоню из следующего.
   Они останавливались у всех подряд будок, и там, где телефон работал, Лора пыталась звонить. Наконец, она с досадой сказала:
   - Ладно, поедем так. Если там все время занято, значит, дома должен быть кто-нибудь.
   Следуя указаниям Лоры, через гадкую и вонючую подворотню, где у одной стены сгрудилась в кучу компания людей, то ли покупающих наркотики у продавца, то ли выясняющих отношения, Герц въехал во двор и остановил машину. Двор был таким же угрюмым, как и все городские пейзажи. Его углы были завалены мусором и заросли крапивой и чернобыльником. На полуразломанных скамейках виднелись силуэты каких-то угрюмых личностей. Лора устремилась в подъезд. Герц последовал за ней и оказался на лестнице, ступени которой были сильно выщерблены. В темноте он два раза чуть не свалился, и оставался на ногах, только хватаясь за липкие перила, которые оставляли на его руках и манжетах черные полосы. Вдруг девушка вскрикнула, и что-то с шумом бросилось вниз мимо ног Леонида.
   - В чем дело? - осведомился Герц.
   - Крыса, - сказала Лора. - Кажется, она меня укусила.
   Они поднялись по лестнице к окну, прямо в которое светила луна. Лора, опершись о подоконник, сняла с ноги туфлю и сказала:
   - Посмотри, пожалуйста, нет ли на ноге чего-нибудь?
   Герц опустился перед ней, взял в руки её маленькую ступню и внимательно осмотрел её.
   - Нет ничего, - сообщил он. - А впрочем... Поверни ногу. Нет, все нормально. Мне показалось.
   Он уже собирался подняться, когда на лестнице раздались шаги. Герц поднял глаза, смущенный, что его застали в такой странной позе, и увидел, что по лестнице спускается какая-то непонятная процессия, наряженная в бело-голубые хламиды. Их было человек десять, всех возрастов, от сгорбленной вдвое, совершенно лысой старухи, до молоденькой девушки; были там и солидные мужчины, и ребята с панковскими гребнями на головах. Они прошли мимо бесшумно; последний в процессии держал подвешенную на цепочке консервную банку и раскачивал её, как кадило. Несколько капель из неё попало на Герца, и он почувствовал запах спирта.
   - Кто это такие? - спросил он Лору, поднимаясь и отряхивая колени.
   - Страждущие, - ответила она.
   - Страждущие чего? Это что, секта такая?
   - Да нет.
   - А что?
   - Так, - она только пожала плечами, не желая толком ответить, и направилась дальше по лестнице.
   На площадке третьего или четвертого этажа она толкнула незапертую исцарапанную дверь и вошла в коридор, тесный и запущенный, потолок которого, совершенно черный, был покрыт несколькими слоями пыльной паутины. Герц двинулся вслед за Лорой вглубь коридора, огибая какие-то коробки, штабеля стульев с обломанными ножками и вешалки с грудами рванья. Где-то за стеной бубнили голоса - высокий женский визгливо орал: "Не дам я тебе ничего! Убирайся!" - в ответ на что мужской голос, низкий и сиплый, с ужасающей монотонностью повторял: "Сука! Сука!"
   Потом он оказался в комнате, узенькой и грязной. Он сидел рядом с навечно закрытым невероятно пыльным окошком с двойной облезлой рамой, за которой жужжала неведомо как попавшая туда муха. Стекло было перечеркнуто трещиной, и за ним ничегошеньки не было видно. На широченном подоконнике стояли запыленные химические колбы и растрескавшиеся чашки, и в некоторых из них было полно паутины и дохлых мух. Герц держал в руке такую же разбитую и склеенную чашку, в которую ему налили чай. Под неимоверно высоким, теряющимся в полумраке потолком, горела электрическая лампочка без абажура. С одного из углов потолка, дальнего от Герца, штукатурка полностью осыпалась, обнажив сине-черные гнилые, опасно прогибающиеся балки перекрытий, и взгляд Леонида то и дело возвращался к этой неприятной картине, как будто он всерьез опасался, что аварийный потолок сейчас свалится ему на голову; было почти несомненно, что в один прекрасный день такое произойдет - да и состояние ещё целой, но сильно потрескавшейся штукатурки внушало серьезные опасения. Весь тот угол был завален пустыми бутылками, и некоторые из них явно попали туда только что. Обитателей в комнате было трое: один, мужчина неизвестного возраста, спал на красном диване, уткнувшись лицом в потертую обивку, и заливисто храпел, а время от времени громко пускал ветры. Хозяйкой комнаты оказалась довольно молодая и стройная ещё дама, но из тех, про которых говорят "потасканная". Бурный образ жизни оставил на её лице многочисленные морщины и черные мешки под глазами. Это не мешало третьему присутствующему, огромному экспансивному мужчине с выпирающим над ремнем брюхом постоянно хватать её сзади за бедра, класть руку ей на грудь и отрывочными междометиями выражать желание переспать с ней. Присутствие спящего его совершенно не смущало, но на новых гостей он бросал неприязненные взгляды и даже не предложил им выпить, хотя на голом столе, не покрытом скатертью, стояла початая бутылка.
   Лора сидела на шатающемся стуле и слушала, что ей говорит потасканная дама, энергично жестикулируя тощими синеватыми руками:
   - Моя дорогая, вы сами подумайте, какой может быть толк от такого человека, как Эдмонд, если он не в силах подойти к Монсоху и прямо сказать все, что он думает об этом негодяе Горбазе? Если он согласен терпеть за своей спиной такую сволочь, то что о нем после этого можно сказать? А я на него так надеялась! И Нина тоже. Мы ждали-ждали, но сколько это может продолжаться? В конце концов, что в этом сложного? Монсох, мол, не хочет ссориться с Кпоиждосом, а тому Горбаз приходится троюродным племянником. Но это просто отговорки. Под него ведут подкоп - я это так понимаю - но зачем он сидит как последняя рохля и ждет, когда его опутают по рукам и ногам, и все, что может - жаловаться Нине, как ему плохо живется. Он, что ли, считает, что от этого они оба будут счастливы? Я ей так и говорю: оставь, мол, это дело... Вам ещё налить? - обратилась она к Герцу, увидев, что он допил свой чай и поставил чашку на поверхность деревянного письменного стола, на которой навеки отпечатались круги от стоявшей на нем когда-то посуды. Леонид покорно подал ей чашку. Кажется, ему только и оставалось делать, что пить неслащенный чай и жевать какие-то окаменелые сухари. Он слабо понимал, зачем Лора притащила его сюда, чего они ждут, кто эта женщина, и о чем они с Лорой ведут бесконечный и малопонятный разговор. "Боже мой" - тихо вздохнул он и поглядел на часы. Часы не работали. Дисплей был пуст, и только включалась подсветка, если нажать на кнопку. Ему стало совсем скучно и тоскливо, и чтобы как-то убить время, он стал разглядывать попавшуюся ему на глаза грязную бумажку, лежавшую на подоконнике. Видимо, раньше в неё заворачивали селедку. Это была листовка, отпечатанная на плохом ротапринте, и содержала она, судя по заголовку, ни много ни мало как "каталог инопланетных пришельцев", коих следовало опасаться по причине их сильной вредности. Здесь было шесть или семь картинок, изображающих крайне неприятного вида существа. Все они, как один, имели разверстую пасть, набитую устрашающего вида зубами, а также бессчетное количество когтей, клыков и прочих режущих и колющих орудий, торчащих изо всех частей тела. Под каждым рисунком следовало краткое описание, содержащее псевдонаучное название данной особи, её отличительные черты, и название цивилизации, к которой она принадлежит. Особенно Герцу понравился Антропофаг Саблевидный, присылаемый цивилизацией Ычгурурущсычъ-НАХ34Б6, который обитает в оврагах, развалинах и на свалках, отличается крайней агрессивностью, бомбо - и танкоустойчивостью, жертву пожирает полностью и не прекращает преследование до собственного распада, а также Горгозоонг Псевдоголографичный, который вдобавок обладает способностью парализовать жертву благодаря излучению гипнополя. Досмотрев листовку до конца, Герц обнаружил, что изображения пришельцев выполнены художником Доримедонтом Зуммером изотранспрецендентным методом и одобрены Комитетом по Проверке Деятельности Неземных Сообществ. "Интересно, видела ли это Лора? А если видела, то что она об этом думает?" - подумал Герц и посмотрел на девушку.
   Лора сидела, положив одну ногу на другую. Ее легкая белая юбка подвернулась, обнажив её колени, на которые девушка опустила скрещенные руки. Герцу почему-то показалось, что она гораздо старше, чем он думал сейчас она тянула лет на тридцать. Судя по всему, она весьма внимательно, даже можно сказать, напряженно, подавшись вперед, слушала, как хозяйка квартиры рассказывала, почему какой-то Аврелиан Штейнберг отказался от места приемщика стеклопосуды в Кривопяткинском санатории и какие выгоды он от этого потерял. Но поглядев на Лору ещё немного, Герц внезапно понял, что девушкой владеет какая-то непонятная тревога, которая нарастает тем больше, чем больше длится этот явно не относящийся к делу рассказ. Ее лицо побледнело, она кусала губы, и потом принялась за ногти. От Лоры тревога передалась Герцу, как будто он с минуты на минуту ждал ареста - когда хочется вскочить и бежать куда-то и что-то предпринять, но мозг сдавлен железным обручем, и ты не в состоянии ничего сообразить и ничего сделать, и остается лишь покорно сидеть и ждать.
   Чтобы отвлечься, Герц стал наблюдать за ещё одной особой, оказавшейся в комнате. Он как-то пропустил тот момент, когда она появилась - не исключено, что она присутствовала с самого начала, и только он её не сразу заметил. Это была некая старуха, которая ползала на коленях по досчатому полу и старательно вычищала пыль из щелей между половицами, откуда, по мнению Герца, её было вычистить просто невозможно. Тем не менее она тыкала уголком тряпки во все щелки, убеждалась, что там стало не более чисто, и тыкала опять. Ее тряпка была ещё грязнее, чем все эти щели, и при каждом неосторожном движении из неё сыпались горы мокрого мусора. Тогда бабка ожесточенно принималась собирать его, а потом, после долгой возни, половина мусора опять высыпалась из тряпки, и все начиналось сначала. Как ни медленно было продвижение странной старухи, все-таки она постепенно подбиралась к стулу Лоры, кружась вокруг её ног. Девушка не сделала ни одного движения, чтобы подвинуться и освободить бабке поле деятельности. К этому времени старуха уже надоела Герцу, и он опять стал слушать разговор. Теперь речь шла о новом средстве для выведения тараканов, которое продавалось в аптеке на углу улицы Дракойна и Козлозлорадского переулка, и опять Герц остался в недоумении, потому что, судя по способу применения, препарат был рассчитан на тараканов, которые летали и опыляли комнатные цветы. Полная бессмысленность этого разговора стала настолько угнетать Герца, что он стал фантазировать, будто женщины говорят о чем-то совсем другом, на никому не известном языке, использующем совершенно другие, нежели обычные человеческие языки, звуки, и уши Герца, не привыкшие к этим звукам, воспринимают их как нормальные слова, но стоящие в совершенно бессмысленных сочетаниях. Тем временем Рина (именно так назвала её Лора, задав ей какой-то вопрос) заметила, что у Леонида опять опустела чашка, и мигом подлила ему еще, с явным облегчением выбравшись из неуклюжих объятий своего ухажера. Старуха же переместилась к самым ногам Герца. Протерев пол рядом с ним, она двинулась дальше, но тут Леонид, рассеянно жевавший печенье, уронил несколько крошек на пол. Тотчас же старуха, как пантера на добычу, бросилась на эти несчастные крошки, стремясь поскорей устранить непорядок. При этом, похоже, она совсем не замечала Герца, как будто тот был не человек, а предмет мебели. Леониду захотелось нарочно намусорить, чтобы посмотреть, какова будет реакция бабки. Может быть, он бы действительно успел претворить свое намерение в жизнь, но Лора внезапно поднялась со стула и сказала ему: "Идем". Он послушно вышел вслед за ней в коридор.
   - Что это за люди? - спросил он.
   - Ну, Рину я тебе представляла, - удивилась Лора. - А остальных сама в первый раз вижу.
   - Да-да, действительно представляла, - кивнул он, хотя на самом деле был далеко не уверен в этом. - Куда тебя везти дальше?
   - На проспект Свершений, как договаривались, - ответила она. Я надеюсь, что больше не буду тебя задерживать.
   - Ну что ты, я тебя готов возить хоть всю ночь, только прикажи, сказал он, обнимая её за плечи.