Эдельман Николай. Ночь в городе

   Герц чувствовал, что его язык работает отдельно от него, и он уже начал утрачивать контроль над тем, что говорит - как будто сидит в стороне и наблюдает, как некто от его имени тарахтит без умолку что-то очень интересное, но крайне запутанное и никому, кроме самого говорящего, не понятное - несмотря на то, что его язык с трудом ворочался во рту, и надо было приложить существенное усилие, чтобы заставить его выталкивать наружу слова. Он выпил ещё стакан, чтобы промочить глотку. Марго, сидя рядом с ним, уперлась своей ногой в его щиколотку, и от места прикосновения у Леонида по ноге шел как будто электрический ток. Но Герц и не думал убирать ногу - ему это было приятно.
   - Вы верите в тот свет? - спросил Реджинальд.
   - Я не верю, я думаю, что он существует. И вот почему. На мысль о существовании того света наводит эфемерность земного существования - все проходит, все не вечно, все одолевается энтропией. Дружеские связи распадаются, любовь проходит, музыка надоедает, счастливые моменты не повторяются, в конце концов все стареют и умирают, и вообще все хорошие начинания рано или поздно паршивеют. Материя гораздо более эфемерна, чем дух. А крошечные толики счастья, выпадающие иногда в этом мире на нашу долю - не являются ли они слабыми отблесками того, что ожидает нас на том свете? Если того света нет, и души нет, то зачем нужен разум? Как средство выживания? Но амебы тоже прекрасно живут уже много миллиардов лет.
   По улице с ревом пронеслась колонна машин.
   - Гангстеры поехали кататься, - сказал Реджинальд. - Они так всегда, на куче черных лимузинов.
   Потом из глубины Заброшенных Кварталов понеслись тяжелые ритмичные удары. Дом вибрировал в такт им, дрожали, звеня, бутылки у Эрвина в шкафу, расплескивалось спиртное в рюмках.
   - А это ещё что? - спросил Герц апатично. Он чувствовал себя ужасно пьяным.
   Реджинальд сказал:
   - Весьма заурядное явление, его даже не называют никак. Ну, скажите, если не дьявол, то кто же ещё производит эти звуки?
   - Кто-то производит. Но почему непременно дьявол?
   - Ну, пусть инопланетяне.
   - Еще лучше. Нет, уж лучше дьявол.
   Повернув глаза к двери, он увидел, что в помещение из темноты ночи вошли, держась за руки, две маленькие фигуры. Это были двое детей - мальчик и девочка; мальчику было, пожалуй, лет девять, девочке - лет двенадцать, но они были почти одного роста. Только странное, не по-детски серьезное выражение их больших глаз сбивало с толку, и возникала мысль, что они гораздо старше. Они были одеты в ветхую, но чистую и аккуратно починенную одежду. Почти бесшумно, все так же держась за руки, не говоря ни одного слова и даже не раскрывая ртов, они прошли по всему залу, задерживаясь у каждого столика и оглядывая сидящих своими пугающе серьезными немигающими глазами.
   - Кто это? - тихо спросил Герц. Ему стало страшно и странно, как будто посреди жары кто-то окатил его ведром холодной воды. Секунду спустя он понял, что больше всего поразило его в облике этих детей: их взрослые, широко раскрытые глаза ни разу не мигнули.
   - Ночные дети, - сказал Реджинальд. Дети подошли к стойке, и Эрвин взял их за руки, отвел за стоящий в углу столик и поставил перед ними тарелку с какой-то едой. Молча и бесшумно дети стали есть, аккуратно подбирая крошки.
   - Появляются из ночи, как из тьмы выныривают, - рассказывал Реджинальд. - Приходят, съедят что-нибудь и, ни слова не говоря, уходят опять. Никто не знает, кто они и откуда. Одни в лохмотьях, другие в приличной одежде. У них только у всех взгляд один и тот же - по нему их и узнают.
   - Да, - сказал Герц. - В их взгляде запечатлен весь ужас ночи.
   Он хотел сказать всего лишь парадоксальное замечание, но сказав, понял, что был совершенно прав, и его даже передернуло. Сейчас ему казалось, что ничего более непонятного и пугающего, чем эти дети, он до сих пор в городе не видел.
   Несколько минут он молчал, вслушиваясь в звуки ночной жизни - где-то вдали опять выстрелы и сдавленный вопль - потом снова взглянул в тот угол, где сидели "ночные дети" - но их там уже не было. Они ушли и исчезли во мраке так же бесшумно, как и появились. Осталась только тарелка, вылизанная до блеска, так что казалось, что с неё и не ел никто. Он ещё помолчал, а потом сказал:
   - Значит, вы определенно считаете, что у вас здесь находится центр мирового зла? Ну что же, может быть. Только нет дьявола никакого. Это все она, энтропия поганая - всю жизнь она меня преследует. Общество распадается, город распадается, мир распадается. И нет никакого выхода. Переделать уже невозможно, настолько все прогнило, а разрушать - только хуже будет.
   - Так может, лучше - разом, чем медленно подыхать?
   - Не знаю, не знаю... Неохота ведь. Всегда остается надежда, что все обойдется. Хоть ещё год-другой пожить в относительном спокойствии. Я конченный человек. В прошлом только мерзость и кровь, а будущего не существует... Видеть, как на тебя надвигается волна мрака и осознавать, что ничем не сможешь её ни остановить, ни задержать! Зачем тогда рыпаться, что-то делать, о чем-то мечтать, чем-то рисковать? Никогда мы этого не узнаем - это вне нашей компетенции. Не хотел быть агностиком, да жизнь заставляет.
   На него напала такая черная меланхолия, что хоть вешайся. Он привалился к плечу девушки.
   - Ой, осторожнее! - воскликнула она. - Вы порвете мне купальник!
   - Зачем тебе купальник? - спросил Реджинальд. Он, кажется, тоже находился в последней степени, и навалившись грудью на стол, с трудом боролся со своими съезжающими к переносице глазами.
   Герцу внезапно стало весело.
   - Ты не понимаешь, - сказал он. - Купальник, - он взялся двумя пальцами за край лифчика девушки, - вещь гораздо более развратная, чем нагота; вроде бы он и скрывает все, но на самом деле только привлекает к дамским прелестям внимание. Особенно когда он вот такой маленький узенькая полоска яркой ткани, и из-под края её уже что-то выглядывает. Трудно отказаться от искушения, оказавшись рядом с девушкой в купальнике, не попытаться снять его, - он сделал вид, что хочет привести свою угрозу в исполнение. Марго легко шлепнула ладонью по его пальцам, а Джери вдруг выдал:
   - И держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства её.
   - Что за намеки! - возмутилась девушка.
   - Он же дурачок, - стал успокаивать её Герц, обняв её и гладя ладонью по её руке. - Он сам не понимает, что говорит. Не обращай на него внимания.
   - Слушай, а почему мы не выпили на брудершафт? - произнес, с трудом поднимая голову, Реджинальд.
   - Ну давай выпьем, но по очень маленькой. Я, знаешь ли, ещё не собираюсь падать под стол. Мне охота переночевать где-нибудь в цивилизованном месте. Кстати, тут гостиницы где-нибудь поблизости нет? спросил он, повернувшись к Эрвину.
   - Есть. За углом, на Бульдозерной улице. Называется "Эврика", ответил Эрвин.
   - Как раз то что надо!
   Ночь казалась бесконечной. Джери спал, положив голову на стол. Герц изо всех сил боролся с осоловением. На улице шуршал мелкий дождь, прибивая пыль, и его капли серебрились в свете фар проезжающих мимо машин. Леонид поглядел на часы, в очередной раз убедился, что они не работают, и сказал тихо:
   - Пойдем, детка?
   Марго кивнула, и он поднялся, чувствуя, что тело слабо слушается его и плохо держат ноги. Джери внезапно открыл глаза и сказал:
   - Из них пять было мудрых, и пять неразумных. Неразумные, взяв светильники свои... - но даже не закончив фразу, он зевнул и вновь опустил голову на руки.
   6.
   - Холодно, - сказала Марго, когда они вышли на улицу, и обхватила голые плечи руками.
   - В какую сторону гостиница? - спросил Леонид. - Туда? Ты куда идешь?
   - Надо сходить забрать платье. Ой, да не стой же. Холодно, - она быстро пошла вдоль улицы.
   - Подожди, сейчас... - Леонид стал снимать с себя пиджак. И в этот момент, промчавшись мимо Герца, на тротуар влетела большая машина, сшибив покатившийся с грохотом железный мусорный контейнер. Леонид успел увидеть перекошенное от ужаса белое лицо девушки и её руки, инстинктивно выброшенные вперед. В желтом круге света на стене дома вверх взметнулась огромная тень, раздался крик и глухой стук. Машина, скрипнув тормозами, остановилась, и из неё выскочил человек с бритым круглым черепом. Он подскочил к сшибленной девушке и ударил её ногой.
   - Попалась, стерва! - заорал он и, повернувшись к машине, сказал, Шеф, она ещё жива! Разрешите, я ею потом займусь?
   - Валяй! - донесся из машины голос.
   Все произошло так быстро, что Герц только сейчас вышел из оцепенения. Он бросился к бритоголовому и закричал:
   - Убийца! Что ты с ней сделал?!
   Тот повернулся, и Леонид увидел его глубоко посаженные глазки под массивными надбровными дугами и пухлые губы; на его шее болталась золотая цепочка с крестом, а голые руки покрывали наколки. Он ощерился и сказал тонким голосом:
   - Так, а ты чего тут расшумелся? Самый крутой, да? Увел девчонку от шефа и ещё права качаешь? - он начал угрожающе надвигаться на Герца, но тот, совершенно потеряв инстинкт самосохранения, петушился и кричал:
   - От какого шефа? Что за бред? Совсем сбрендили?!
   - Что тут происходит? - раздался голос позади Герца, и он резко обернулся. За его спиной стоял невысокого роста человек, выглядевший как преуспевающий дантист или советник президента - хороший, безукоризненно сидящий костюм, из рукавов торчат ослепительно белые манжеты; свои глаза он прятал под большими темными очками; у него был тонкий нос, густые усы и впалые щеки. Ему было лет сорок-сорок пять. Рядом с ним, чуть поодаль, стояли ещё двое - плотный крепыш, подстриженный ежиком, и высокий, с абсолютно невыразительным лицом, которое невозможно узнать через пять минут после того, как увидишь. - Что вы подняли скандал? Идите себе мимо, как шли, и не задавайте лишних вопросов, - у него был сладкий бархатный голос, в котором, однако, прорезались властные нотки.
   - А вы кто такой? - набросился на него Герц. - Думаете, что если у вас "кадиллак", можете безнаказанно сбивать людей?!
   - Тише, без эмоций. Я - Энджел.
   - Кто?
   - Энджел, - повторил тот скучным голосом.
   - Энджел? - Герц мгновенно протрезвел. Он вспомнил разговор с Кибдо, и тут же странные слова про уведенную девчонку обрели совершенно явственный и зловещий смысл. Неужели Лора действительно была его любовницей, и за ними двоими все это время следили?
   - Шеф, он, - бритоголовый бандит ткнул пальцем в Герца, - был с этой блядью, которая от нас улизнула. Я приставил к ней Аусвайса, велел, как ихний конкурс кончится, тут же - волосы на кулак наматывать и в машину тащить. И все равно не доглядел, паскуда.
   - Ладно. С Аусвайсом поговорим, - пробормотал Энджел. Он еле заметно кивнул, его подручные заломили Герцу руки, и он от боли едва не потерял сознание. Тут же его обыскали и отобрали пистолет и документы.
   Герца запихнули в машину. Он оказался в отделенном от водителя перегородкой из темного стекла салоне, обитом мягкой кожей, где запах дорогих духов перемешивался с табачным дымом. Энджел сел слева от Герца, а человек с невыразительным лицом - справа. Леонид увидел, что бритоголовый прошел мимо машины, держа сбитую девушку на руках; её тело неестественно изогнулось, голова с открытым ртом свешивалась почти до земли. Сзади хлопнула крышка багажника, бритый сел на свое место рядом с водителем, лимузин скатился с тротуара и поехал дальше.
   - Что вы с ней сделаете? - проговорил Герц; его горло пересохло, и из него вырвался только хриплый шепот.
   - Я? - спросил Энджел. - Ничего. Я подарил её Муги. Ну, а он-то что-нибудь придумает. Он у нас парень с головой, изобретательный... А ты все увидишь. Можешь не беспокоиться, я позабочусь, чтобы ты поглядел на это зрелище. Ты у меня не заскучаешь.
   Леонида трясло; он чуть не сходил с ума при мысли о том, какие изощренные пытки уготовила ему и девушке эта банда. Он был уверен, что жить ему осталось немного, и почему-то подумал, что такой исход окажется логическим концом этой сумасшедшей ночи. Но он тем не менее ещё нашел в себе силы спросить:
   - А где сейчас Лора?
   Он был абсолютно уверен, что его спутница не имеет ничего общего, кроме имени, с любовницей гангстера, и её исчезновение не связано с ними, но хотел использовать малейшую возможность получить о Лоре какие-нибудь сведения - а вдруг все-таки Кибдо прав?
   В тот же момент Энджел ударил его по щеке и закричал:
   - Никогда не упоминай имени этой потаскухи, если хочешь остаться живым!
   Успокоившись, он спросил:
   - А откуда, собственно говоря, ты о ней знаешь?
   - Мне рассказывал о ней Кибдо.
   - А, этот мозгляк! - сказал гангстер пренебрежительно, но похоже, задумался. - Ты, что ли, с ним знаком?
   - Да, - сказал Герц.
   - Можешь передать ему привет, как встретишь. Он будет очень рад.
   - Обязательно передам, - пробурчал Герц.
   Неожиданно дома куда-то пропали, и улица превратилась в дорогу, проходящую в выемке между двух сливающихся с темнотой склонов; машина то и дело проезжала под пересекающими выемку трубопроводами. С труб, уложенных в два, а то и три ряда, свисали лохмотья фольги, поблескивающие в отсветах фар. Несмотря на то, что окна лимузина были плотно закрыты, в кабину через все малейшие щели проникала пыль. Она скрипела на зубах, от неё першило в горле и чесалось в носу, а на пальцах оседал тончайший серый налет, сбивающийся при попытках его стряхнуть в грязные комки. На одном из трубопроводов болтался обрывок длинного плаката. Герц успел разглядеть поблекшие буквы: "...вой подвиг"
   Затем они оказались у огромной коробки недостроенного цеха. На его углу горел прожектор, освещая зачем-то стоявший около полуосыпавшейся со временем траншеи трактор с подъемником, с которого свешивались канаты, зацепленные за лежащую на земле трубу; чуть дальше целый штабель таких же труб лежал на земле, тщетно дожидаясь, когда их уложат в выкопанную канаву. Обогнув цех, машина остановилась.
   - Выходите, - приказал Энджел.
   Он вылез сам и выпустил Герца. Человек с незапоминающимся лицом встал у Леонида за спиной. Герц увидел, что они находятся на краю огромной песчаной воронки; вниз уходила колея, спускаясь на дно, разглядеть которое не было возможности. Воздух был сухим и горячим, как будто прокаленная до полной безжизненности земля отдавала накопленный за много лет жар. Неподалеку стояло ещё несколько машин, и прохаживались люди, большей частью вооруженные. Некоторые, оказавшиеся вблизи, подошли и почтительно поздоровались с боссом.
   - Муги, покажи господину Герцу, что ты сделаешь со своей добычей! крикнул Энджел. - Он очень интересовался!
   Муги подошел к багажнику, открыл его и одной рукой достал из него и бросил на землю девушку. Она застонала и открыла глаза. Из уголка её рта сочилась черная струйка крови. Ее тело было вывернуто, как резиновое, весь правый бок превратился в кровавый бесформенный синяк, и обломки ребер выпирали наружу, чуть не прорывая кожу. Левые рука и нога тоже были сломаны. Бандит наклонился над девушкой и сорвал с неё купальник. Герц почувствовал, что у него подкашиваются ноги, и ко рту подступает тошнота.
   - Глядите внимательно, - сказал Энджел, - не упустите ни одной подробности! Больше вы такого нигде не увидите!
   Муги поднял ногу в тяжелом ботинке и изо всех сил ударил девушку в бок. Она слабо вскрикнула и закатила глаза. Герц не мог этого выдержать. С криком "Мерзавцы!" он бросился вперед. Но Муги небрежно взмахнул рукой, ударил его по зубам и откинул назад. Невыразительный человек поймал Герца и заломил ему руки.
   - Держи его крепче, Сэм, - приказал Энджел.
   Муги ударил Марго ещё раз, но она не издала ни звука. Бандит нагнулся, поглядел на неё и заорал:
   - Подохла, мать её и перемать, сука, стерва! - и на мертвое тело обрушился град ударов, под которыми оно быстро теряло свои очертания. Энджел зевнул и сказал:
   - Ну, это уже неинтересно. Жалко, не получилось зрелище. Ну ничего, сейчас будет развлечение позабавее.
   Герц держался на ногах только потому, что его держал Сэм; его мутило как с тяжелого похмелья, ноги не чувствовали земли, и сознание витало где-то в стороне от тела. Он с трудом выговорил:
   - Никуда я не пойду.
   - Пойдешь, куда ты денешься, - сказал Энджел, ударив его по лицу. Герц почувствовал, что ему с хрустом выворачивают руки, земля под ногами поплыла куда-то вбок, и его вырвало. Энджел сплюнул и сказал:
   - И ты ещё осмеливаешься возражать мне? А если с тобой так, как с твоей подружкой - не желаешь попробовать, а? Ха-ха! Пошли! - он зашагал вперед. Герца, подталкивая в спину, повели за ним. Леонид еле переставлял ноги.
   Они спустились по склону гигантской воронки, дно которой было завалено металлоломом, мотками проволоки, старыми автомобильными кузовами, разломанными бетонными плитами, горами битого стекла и кирпича, гнилыми досками, ржавыми корпусами электродвигателей, сгоревшими трансформаторами и черт ещё знает каким хламом. За полосой мусора поблескивала какая-то маслянистая жидкая поверхность, протянувшаяся до смутно видневшегося в темноте другого края воронки. Заливаясь в углубления между песчаными барханами, она образовывала причудливые языки. Над поверхностью жидкости торчали накренившаяся кабина и задние траки полузатонувшего в луже бульдозера. Когда со стороны водоема подул ветерок, у Герца начали слезиться глаза, а на языке появился металлический привкус.
   - К вашему сведению, - сказал Энджел с легким смешком, - не советую туда нырять. Там и нефть, и бензин, и аммиак, и ртуть, и синильная кислота - всего понемногу.
   Герц немедленно заподозрил, что его утопят в этом индустриальном коктейле, но у гангстеров нашлась другая жертва. К Энджелу подвели - а вернее, подтащили, так как он едва держался на ногах - человека со связанными за спиной руками. Он был безжалостно избит - рубец на лбу, рассеченные губы, разбитый нос, заплывший глаз. Едва двое конвоиров отпустили его, он повалился на песок. Энджел приказал:
   - Вставай!
   Связанный, кряхтя, начал подниматься - сперва перевалился на бок, потом поднялся на колени, и одним рывком встал на ноги. Едва он поднялся, один из бандитов, высоченный детина с густой бородой, толкнул его в грудь прикладом автомата, и тот свалился опять, упав головой на груду железных банок.
   - Вставай! - повторил Энджел, осветив свои брюки фонариком и убедившись, что на них не попала грязь.
   Связанный опять, тихо охая, поднялся на ноги, и опять полетел на землю. Эта процедура повторилась ещё раз, и когда Энджел вновь приказал ему встать, тот покачал головой.
   Тут перед пленником предстал Муги. Он был разъярен и возбужден.
   - Что, эта сволочь не хочет вставать? - завопил он и, подскочив к связанному, ударил его ногой под ребра: - Встать, кому говорят, если не хочешь пулю в лоб! - в руке у него появился пистолет. Под ударами взбешенного бандита человек с трудом поднялся на колени, но не дожидаясь удара, рухнул обратно. - А, сука, обмануть нас хочешь?! - Муги выстрелил из пистолета в землю, и рядом с головой пленника взметнулся песчаный фонтанчик. Он дернулся и попытался отползти. Тогда Муги выстрелил ещё раз, но по другую сторону от его головы. Выстрелы как бы обрисовывали контур лежащего на земле тела.
   - Ты до тех пор жив, пока будешь двигаться, - сказал бандит, - тебе же обещали, что с тобой ещё побеседуют серьезно?
   Тогда Энджел подошел к лежащему на земле, чуть наклонился к нему и сказал:
   - Что ж ты, подлец, нас обманул? Думал, что мы ничего не узнаем? А ты знаешь, что никого так сурово не наказывают, как изменников и предателей? Тебя ведь предупреждали, что с тобой будет, если ты нас предашь? Или ты думал, что мы не посмеем с тобой расправиться? Или что твой Ван Рубьюги тебя защитит? Ишь какой умный нашелся - мы ему деньги платим, а ему все мало, и он продался этому ублюдку! Ну ладно бы получал от него бабки - это я даже приветствую: иметь своего осведомителя у Рубьюги никогда не помешает, но ты же, сволочь, ничего нам не говорил! А когда совсем запутался, совершил последний и самый страшный грех - побежал жаловаться в полицию! Допустим, полиция вся в наших руках - жить тебе осталось недолго, и я могу это тебе сказать - но принцип есть принцип! А ты подумал, что случится с твоей женой и детьми?
   Тут в первый раз пленник заговорил. Из его разбитых губ вылетел хрип:
   - Ради бога, не трогайте их!
   - Как бы не так, - ухмыльнулся Муги, плюнув человеку в лицо и перекинув из руки в руку пистолет, - мы про них не забудем. У него две девочки, - сообщил он. - Одной пятнадцать лет, другой одиннадцать. А я люблю девочек. Трахнешь, а потом шею ей свернешь - бесподобно! - он прямо светился от сладостных воспоминаний. - И с супругой твоей любимой позабавлюсь, можешь быть спокоен.
   - Негодяй! - просипел лежащий, и из его глаз потекли слезы.
   - А ты что думал, дорогой мой? - произнес Энджел тоном, каким отец отчитывает нашалившего сына, - о чем ты думал, когда продавался Рубьюги? Что мы с тобой в бирюльки играть будем? У нас на этот счет просто: провинился - отвечай! Скольких моих людей Ван Рубьюги отправил на тот свет благодаря твоей измене? Четырех, не меньше. Вот и будет восстановлена справедливость. Да ты не бойся, может, мы твое семейство ещё оставим в живых - живую женщину лучше использовать, чем мертвую, правда, Муги?
   - Это верно, шеф. Я мертвых не люблю - уж очень они холодные; ну разве что когда других нет. Ну, это будет зависеть от них самих - удовлетворят они нас, можно будет и помиловать их. Ты понял? - и на человека обрушился ещё один удар ботинком.
   - Ну, - сказал Энджел, - есть тебе что сказать в свое оправдание? Эй, ты слышишь меня, Ангстрем?
   - Слышишь шефа?! - заорал Муги и ещё раз ударил лежащего, - отвечай, когда с тобой разговаривает шеф!
   - Пощадите меня, - промолвил пленник.
   - Муги, помилуем его? - спросил Энджел.
   - Не знаю, шеф, - произнес Муги озадаченно. - Вам виднее.
   А Энджел объявил:
   - Ты заслужил смерть, Ангстрем. Но я не хочу лишних трупов. И поэтому я тебя помилую, - он сделал паузу и добавил: - помилую, если ты сумеешь перебраться на ту сторону, - он показал на противоположный край ядовитой лужи. - Переплывешь туда - и ты свободен. Развяжите его!
   Глаза пленника заблестели было надеждой, но вскоре потухли - он понял, сколь ничтожны его шансы перебраться через бассейн, полный кислот и ядов. Пленнику развязали руки и подняли на ноги. Он растерянно озирался.
   - Ну, пошел! - крикнул Энджел. - Ребята, в голову не стрелять! - и пока до бандитов доходило, что от них требуется, Ангстрем, мужчина лет под пятьдесят, бросился к луже. Но Муги был наготове; вспышка осветила спину бегущего, и, отброшенный пулей, он свалился лицом вниз в щель между двумя старыми холодильниками.
   - Готов, что ли? - сердито спросил Энджел. - Вечно ты перестараешься, Муги, обязательно тебе надо с первого выстрела! На, возьми другой пистолет, твой слишком большого калибра! - и он вручил Муги пистолет, отобранный у Герца.
   Но Ангстрем завозился, загремел железом, встал на ноги - и тут же новый выстрел бросил его на кучу лома, загремевшего под его телом. Он с трудом поднялся, шатаясь, и плюхнулся в лужу после очередного выстрела. Около минуты было тихо, потом там, где он упал, раздался шорох и плеск.
   - Жив еще, мерзавец, - проговорил Энджел. - Пойдем посмотрим, - он пошел вперед, смело шагая между кучами хлама. Вся его банда с громким хохотом двинулась вслед за ним. Герц надеялся, что его оставят в покое, но тщетно - его, по-прежнему выворачивая ему руки, так что он их почти не ощущал, повели вслед за бандитами, и пробравшись через нагромождения металлолома, он увидел Ангстрема, лежавшего лицом в черной жиже. Энджел осветил его фонариком, и Леонид увидел три кровавые дыры в его спине. Ангстрем, упираясь руками в землю, приподнялся, повернул к глядевшим на него свое лицо, и Герцу опять стало плохо; после падения на кучу железного хлама рот и щека пленника были разорваны почти до уха, глаз выдавлен, и на его месте зияла кровавая дыра. Оставшимся глазом он смотрел на убийц, на оружие, готовое выстрелить.
   - Ха-ха-ха! - засмеялся Муги. - Как он жить хочет! - и выстрелил ему в левую руку. Пуля превратила ладонь в кровавое месиво. Бах! Второй выстрел и правая ладонь Ангстрема почти оторвана от руки, повиснув на лоскуте кожи. Еще две пули перебили ему ноги, - ну, плыви, плыви, - сказал, смеясь, бандит, - авось доплывешь! - ещё один выстрел снес Ангстрему ухо.