Около полудня я уже входил в небольшой магазинчик. В эту минуту там не было других покупателей. Мундштуки я увидел в витрине. Сейчас попрошу показать несколько штук на выбор. Продавщиц только две. Постарше, заведующая, и молодая, улыбающаяся и красивая. Та, что постарше, говорит:
   - Пожалуйста, пожалуйста, у нас большой выбор.
   Продавщица помоложе, смущаясь, предлагает мне коробку с самыми разнообразными мундштуками.
   Я долго выбираю, а заведующая за прилавком нетерпеливо переминается с ноги на ногу.
   - Вам в подарок?
   - Да, для дамы с хорошим вкусом.
   Если судить по ее виду, вряд ли она вообще может что-то посоветовать.
   Карличек считал, что она немного не в себе. Может, это слишком сильно сказано, но я теперь уже не думаю, что она сама подложила купюру серии «C-L» в кассу.
   - Год назад ваш магазин находился в другом месте? - любезно спрашиваю я.
   - Да, - подтверждает она растерянно. - Аленка, - кричит она через мою голову, - закрывайте, уже полдень.
   Я делаю вид, что не слышу. Очень кстати, никто нас не станет беспокоить. Аленка закрывает двери, вместо того чтобы предложить мне в интересах бойкой торговли какой-нибудь завалявшийся мундштук.
   - Раньше у вас было две продавщицы, не так ли? - спрашиваю я с невинным видом.
   - Да.
   Я перестаю копаться в коробке с мундштуками и показываю свое удостоверение.
   - У вас, кажется, тогда были неприятности с краденой тысячей?
   Заведующая испуганно смотрит на меня.
   - Я уже и не помню, - говорит она, попеременно бледнея и краснея.
   Молодая продавщица более любопытна.
   - Да как же, пани заведующая, - напоминает она. - Только потом вы говорили, что произошла ошибка.
   - Еще что-нибудь случилось? - еле слышно произносит заведующая.
   - Нет-нет, - качаю я головой. - Успокойтесь. Все то же самое. Очень жаль, что вы не смогли тогда припомнить, кто расплачивался с вами этой тысячей.
   - Мне покупатели не представляются, - приходит в себя заведующая. - Почему вы мне никого не показали? Я бы вам сказала, покупал этот человек у нас что-нибудь или нет.
   - Теперь, пожалуй, смогу вам показать одну особу, говорю я.
   - Мы тогда с Иткой долго наблюдали за покупателями, щебечет Аленка, мило улыбаясь. Нам было интересно. Мы хотели сами дознаться. И составили описание всех, кто у нас побывал в этот роковой день… правда, тех кого запомнили… Но никто из них больше не показывался. Эти наши портреты у меня до сих пор в голове.
   - Значит, вы узнали бы ту особу, если бы я вам ее показал.
   - Попробую. Она, что, уже арестована?
   - Пока нет. Вот вы вспомнили Итку, она тоже может нам помочь.
   - Кто знает, где она теперь! - вмешивается в разговор заведующая. - Ей пришлось отсюда уйти. Хороша девица, нечего сказать! Подцепила какого-то типа, наверняка спекулянта, он и сюда в магазин к ней приходил. Гуляла ночи напролет, а потом днем в магазине спала на ходу или не являлась вовсе, словом… Ну а другой продавщицы мне уже не дали.
   - Что правда, то правда, - словно нехотя говорит Аленка, и улыбка исчезает с ее лица. - Итка, конечно, опустилась, но пока еще ничего плохого с ней не произошло. Я недавно видела ее, она ехала с ним в автомобиле, была разодета в пух и прах. А он ужасно кичливый тип. Я бы такого не выбрала.
   - Ладно, оставим Итку в покое, - говорю я.
   Отняв у них часть обеденного перерыва, я наконец прощаюсь. Аленка выпускает меня на улицу.
   Наблюдение за пани Трояновой продолжается. Поэтому нетрудно будет послать за Аленкой, чтобы она в сопровождении нашего сотрудника отправилась в то место, где неловкий профсоюзный деятель Скленарж договорился встретиться с вдовой.
   И Скленарж действительно появляется. На этот раз в руках у него более безопасный предмет - роза. Ясный полдень, и абсолютно невозможно, чтобы Аленка не смогла как следует разглядеть пани Троянову, если столкнется с ней на тротуаре или в магазине дамской одежды, где назначено свидание.
   К сожалению, пани Троянова не приходит. И не придет. На наш запрос наблюдение по цепочке сообщает, что она все же вышла из дому, хотя на свидание не пришла. Значит, она не стремится к более близкому знакомству с паном Скленаржем. Или считает неудобным встречаться с ним накануне похорон мужа. Пани Троянова, видимо, и без возмещения убытков простила пана Скленаржа. Впрочем, его красная розочка выглядит неуместно.
   А пани Троянова сидит сейчас за столиком в саду перед кафе, на другом конце Праги, и не совершает ничего подозрительного, просто пьет черный кофе, не обращая ни на кого внимания. Аленка и ее провожатый садятся в такси и едут туда. Заведующей в ювелирном магазине придется повертеться пока что самой. Аленка вся захвачена своей сыщицкой деятельностью. Начинает она неплохо. Прекрасно понимая, что все идет за наш счет, она заказывает большую порцию мороженого, коктейль, черный кофе, несколько пирожных и сигареты. Сидит она в неприметном месте, откуда хорошо видна пани Троянова. Но именно поэтому ее провожатому приходится прилагать все силы, чтобы остаться незамеченным.
   Наконец Аленкино приятное приключение кончается.
   - Эта пани никогда у нас в магазине не была, - уверенно заявляет она. - Итку можете не искать. Она скажет вам то же самое.
   Я благодарю ее за труды.
   Снова ложный след. В то время я не смог увидеть связи между некоторыми фактами, а она существовала. И вновь я опасаюсь, что мы застряли на мертвой точке. На другой день получаю сообщение от сотрудника, побывавшего у Филиппины Граховой и Йозефы Небушиловой. Старушки долго рассматривали фотографию Йозефа Трояна, разглядывали ее через очки, передавали друг другу. Потом сошлись на том, что, может, это тот человек, а может, и нет.
   - На их свидетельство полагаться нельзя, - говорит сотрудник.
   Этих свидетельниц опросили скорее для порядка. Гораздо больше меня огорчает отрицательное свидетельство Аленки. Правда, и на него нельзя положиться на сто процентов.
   Кто же все-таки взял со шкафа из квартиры Трояна чемодан, что там было и куда его унесли? Что делать с отпечатками на шприце? Доказано только, что это отпечатки мужских пальцев, вот и все. На основании бумаг, найденных в квартире Трояна, пытаемся установить его связи. В основном это связи рабочие. На какие-либо другие связи нет и намека, а может, их следы просто уничтожены. За последний год ослабли и рабочие контакты Трояна. В одном издательстве нам сказали: «Раньше он стремился получить хоть какую-то работу. А в последнее время словно и не был в этом заинтересован».
   Можно, конечно, предположить, что он был занят реализацией серии «C-L». Но двадцать четыре тысячи - это только малая часть всей суммы. Куда же девались остальные деньги?
   Кое-что, конечно, сгорело, но далеко не все. Невероятно, чтобы в руки преступников попали только эти двадцать четыре тысячи крон.
   Пани Троянова пока что ведет себя нормально. Потребовала через нотариальную контору, чтобы ей выдали деньги со счета мужа на похороны. Я посоветовал удовлетворить ее просьбу. Йозефа Трояна кремировали. Пани Троянова не стала рассылать извещения о его смерти. Только опубликовала коротенький некролог в газете. И народу на похоронах было немного. Кое-кто из родственников Трояна находится за границей. Они о его смерти так и не узнали.
   В крематорий приходят только Валоушек с женой, несколько любопытных соседок Трояна, кое-кто из людей, прежде знавших Трояна и считающих неудобным не отдать ему последний долг, и четверо наших сотрудников, среди которых одна женщина. Угрозыск по моей просьбе прислал Карличека. Карличек для пани Трояновой достаточно приметная личность и наверняка отвлечет ее внимание от остальных наших людей. Впрочем, пани Троянова во вдовьей вуали, в траурном, очень идущем ей платье, казалось, никого не замечает.
   Но есть среди других в крематории еще один посетитель: профсоюзный деятель Скленарж. Он скромно стоит в стороне со шляпой в руке, и на лице его подобающее печальным обстоятельствам выражение. Пани Троянова не явилась к нему на свидание, и он, вероятно, решил повидать ее здесь. Пока что он не подходит к ней, и, возможно, пани Троянова его даже не заметила.
   Траурная церемония продолжается недолго. Троянова в сопровождении сестры и ее мужа выходит из зала. Вот теперь-то к ней и приближается пан Скленарж. С соответствующим обстоятельствам скорбным видом он высказывает ей свои соболезнования. Супруги Валоушковы о нем уже наверняка знают. Пани Троянова приходила к ним позавчера за чемоданчиком и, думаю, рассказала о своем знакомстве.
   Их разговор во дворе крематория был прослушан. Скленарж высказывает сожаление, что пани Троянова так и не позволила ему возместить причиненный ей ущерб. Он не может с этим примириться и вновь просит ее принять возмещение. Иначе он не успокоится. Под вуалью не видно, как реагирует на это пани Троянова. Она только качает головой, словно считает сейчас все эти извинения неуместными. Наконец Троянова бросает Скленаржу, ждущему ее ответа с вежливым и просительным видом:
   - Сейчас не время об этом говорить. Я буду завтра в четыре часа дня в том же кафе. - И проходит мимо него.
   Скленарж кланяется ей с запоздалой благодарностью. Неподалеку беседуют две соседки Троянов. Если судить по их взглядам, бросаемым на пани Троянову, говорят они как раз о ней.
   Одна из них говорит вещи, весьма для нас важные.
   - Ну и баба! Хоть бы на похоронах постыдилась! Ведь с этим типом я видела ее еще в прошлом году. Что же это такое, любовник приходит на похороны мужа!
 

4

 
   Ее зовут Анежка Споржилова.
   - Если это интересует власти, - охотно разглагольствует она, - за свои слова я ручаюсь. Я видела ее с этим красавцем даже два раза. Осенью они садились в трамвай у Детского дома, а перед рождеством я встретила их, когда шла через парк на работу. Они стояли у фонтана, и он что-то ей нашептывал. Меня они даже и не заметили. Правда, я точно не скажу, в какой день это было.
   - Это неважно, пани Споржилова, - говорю я. - Вы действительно узнали этого человека?
   - Святая правда. Это точно он.
   - Хорошо. Прошу вас никому не рассказывать о своих показаниях. Мы вам очень благодарны, но если вы кому-нибудь проговоритесь, то все испортите. А мы наверняка об этом узнаем, и нам придется вас арестовать.
   Надеюсь, мои слова об аресте подействуют на нее.
   Теперь все ясно. Троянова звонила Скленаржу от Валоушков и договорилась с ним разыграть это представление с пролитым вином. Они решили для видимости познакомиться заново. Так Скленарж из ее любовника превратился в случайного знакомого, не представлявшего для нас особого интереса. Но именно потому он становился теперь для нас интересен вдвойне.
   Значит, установим за Скленаржем наблюдение. Вряд ли он это заметит, уверенный, что они обвели нас вокруг пальца.
   На следующий день после похорон в четыре часа они встречаются в кафе и продолжают нас разыгрывать. Пани Троянова уже не в трауре. Напротив, летняя пора дает ей возможность надеть платье настолько прозрачное, насколько это позволяют общественные нравы. Скленарж, которому наверняка лет сорок пять, разыгрывает из себя влюбленного. Троянова деланно улыбается.
   В пять часов Скленарж, как истый кавалер, оплачивает счет, но, конечно, не тысячекронной купюрой. И они пешком направляются к магазину, перед которым недавно Скленарж ждал с розочкой в руке. Мы продолжаем наблюдение. Троянова выбирает себе платье. Оно ей действительно идет, и Скленарж энергично настаивает, чтобы она его купила. Она снисходительно соглашается. Они отправляются дальше и входят в ресторан первого класса. Играет музыка. Скленарж и Троянова сидят в отдельном кабинете, тихо беседуя. Прослушать их нет никакой возможности. По всей вероятности, это тоже делается напоказ. Уходят они не скоро. Скленаржу в этот день приходится раскошелиться. В ресторане после них остается пустая бутылка из-под шампанского и счет на несколько сотен крон. Перед рестораном «случайно» стоит такси. Скленарж, естественно, берет его и отвозит Троянову домой.
   О подробностях я узнаю уже утром. Скленарж, долго целовавший пани Трояновой руку на прощание, снова сел в такси и дал адрес своей квартиры. Там, заплатив таксисту, он вышел, открыл дверь подъезда собственным ключом и вошел в дом.
   - Около семи утра видели, как он вышел из дому, - говорит мой информатор. - Он был одет более буднично, чем накануне, когда шел на свидание с Трояновой. И явно спешил на работу.
   Мы также установили, что в доме, куда он вошел и где ночевал, человек по имени Скленарж не проживает. Значит, у него другая фамилия, и это меня не удивляет.
   Тайна пани Трояновой начинает проясняться. Имеется какая-то серьезная причина, из-за которой она тщательно скрывает эту свою давнюю связь. Она знает или, во всяком случае, догадывается, что за ней постоянно наблюдают, и поэтому усердно доказывает нам, что ее знакомство со Скленаржем только что произошло. Ей почему-то необходимо с ним встречаться, вместо того чтобы позвонить по телефону и сказать: «Милый, не показывайся недели три, пока тем, кто за мной следит, не надоест».
   Но мы вас научим, как звонить в похоронное бюро, уважаемая пани Троянова!
   В десять утра я уже знаю, что наш Скленарж поехал на южную окраину города в институт, где проводят опыты на животных. Он отметил в проходной свой приход и поспешил дальше. На карточке стоит имя: Роман Галик.
   Все совпадает. В том доме, где не проживает пан Скленарж, живет Роман Галик.
   Вызываю Ястреба, который сразу угадывает, чего от него хотят, и спрашиваю:
   - Скажи, где можно взять тетан и подобные вещи, если не в таких учреждениях, как то, где работает пан Галик, иначе - Скленарж? Мне нужно все это разузнать поподробнее, но чтобы пан Галик ни о чем не догадался.
   - Пустяки, - кивает наш знаменитый Ястреб. - Будет сделано!
   И он договаривается о встрече с директором института, уважаемым профессором, известным ученым, который, к слову, не страдает излишним любопытством.
   - Галик? - переспрашивает директор. - Работник весьма средних способностей, но опытный и ловкий. Роман Галик изучал естественные науки. А ловкость его заключается, к примеру, в том, что он умеет быстро поймать белую мышь за хвостик и произвести с ней все нужные манипуляции. Он работает в группе доктора наук Мачковой. Среди мышей, морских свинок и хомяков он чувствует себя как дома. Могу предложить вам подробный перечень его обязанностей.
   Оказывается, Роман Галик обязан давать подопытным животным пищу, содержащую витамины и другие нужные вещества и не содержащую таковых. Но ему поручают и другое. Например, делать инъекции, прививки и тому подобные вещи. Ястреб внимательно изучает список, потом прямо спрашивает директора:
   - Он имеет доступ к тетановым культурам?
   - Разумеется. Недавно он проводил опыты с тетановыми антитоксинами. В шкафу, за который он лично отвечает, имеется немало опасных веществ… Но доктор Мачкова всегда отмечала его добросовестность.
   Ястреб возвращается с твердым убеждением, что Галик отнюдь не гений. Его способности не так уж велики. Академика из него не получится.
   Я приглашаю к себе лейтенанта Скалу, чтобы посоветоваться.
   - Гм, - задумывается он. - На него может пасть подозрение в убийстве при соучастии пани Трояновой. Отпечатки пальцев Галика мы достанем. Если они совпадут с отпечатками на шприце, придется его арестовать.
   - И тогда они оба будут утверждать, что единственный мотив убийства - устранение мешавшего им мужа. Пожалуй, лучше нам подождать, вдруг появятся еще какие-нибудь факты, свидетельствующие о других причинах. Троянова чувствует, что мы за ней наблюдаем, а Галик, напротив, думает, что у него руки развязаны. Скала считает, что Галик и Троянова познакомились «заново» потому, что им было необходимо как можно быстрее о чем-то договориться. Может быть, в квартире Галика вы найдете что-нибудь компрометирующее, - добавляю я. - Скажем, предмет, который исчез у Троянов со шкафа.
   - Да, может быть, найдем, а может, нет.
   - Йозеф Троян наверняка был одним из туристов с 286-го километра, - продолжаю я. - Нам ведь известны его приметы. Вялость, вызванная, вероятно, отсутствием инсулина. Галик ни внешне, ни манерами не напоминает того, второго туриста, который, не задумываясь, застрелил шестнадцатилетнюю девушку. Галику скорее подходит такое убийство, как, скажем, отравление тетаном.
   - Вы думаете, - спрашивает Скала, - что Галик до сих пор встречается с тем черным туристом?
   - Да. И встречается совершенно открыто, считая, что мы не следим за ним. Надо, конечно, проверить его, сравнить отпечатки пальцев. Но все равно мы не добьемся желаемых результатов, пока не будем знать всех его знакомых, знать, чем он занимается в свободное от свиданий с пани Трояновой время.
   Наблюдение за Романом Галиком, установленное недавно, пока не дает ничего нового.
   Зато, к моему удивлению, мне наносит визит Будинский из Национального банка.
   - Меня просили обратить ваше внимание на тревожное явление, - говорит он дружески, с озабоченным видом. - С некоторого времени излишек денег в обороте стал возрастать. На прошлой неделе он достиг четырех миллионов.
   - В серии «C-L»? - спрашиваю я.
   - Где там! В подлинных купюрах «C-L» не появляется. Теперь к этой серии всюду приглядываются.
   - Как вы это объясняете?
   Будинский пускается в длительные рассуждения - заработки трудящихся, вклады и тому подобное… количество денег в этом кругообороте постоянно. Временами могут быть свои отливы и приливы, но общее количество не может возрастать, пока государство не пустит в оборот новую серию денег.
   - Пока все это держится на каком-то уровне, - продолжает Будинский, - но деньги прибывают, словно чудом вырабатываются из ничего, если не принимать во внимание серию «C-L». Но она наверняка играет здесь свою таинственную роль.
   Мы задумались над этим.
   - Значит, фальшивых денег не видно? - вновь спрашиваю я.
   - Нет, ни одной купюры.
   - А как с фальшивым обозначением серии, скажем, если исправить C на O?..
   Будинский недоверчиво усмехается.
   - Это сразу можно было бы заметить через обычную лупу и даже простым, невооруженным глазом.
   - Но существуют ведь серии «O-B», «O-A»?
   - Думаю, что да. Нужно проверить.
   - Ладно. Мы еще вернемся к этому. А пока будем идти по следу, кое-что нам обещающему.
   Я не сообщаю Будинскому никаких подробностей. Но он знает, что, говоря о следе, мы имеем в виду счет Йозефа Трояна.
   Галик, или Скленарж, продолжает встречаться с Трояновой. Они снова ужинают в ресторане, на этот раз более скромном, но зато заходят в бар для иностранцев, битком набитый отечественными посетителями. Нам представляется отличный случай. Галик съест гренки и вытрет руки лежащей здесь же салфеткой. А если гренки будут не слишком масляные, то, запивая все это превосходным вином, оставит отпечатки на бокале, стекло которого смазано специальной пастой. В баре уже сидят два сотрудника Скалы.
   Пани Троянову не приходится уговаривать пить, есть или танцевать. А услужливый официант то и дело меняет на столе приборы. Не успеет Галик допить, как официант ставит другой бокал, унося прежний, прикрытый салфеткой. В подобном ресторане работают официанты высшего класса.
   Люди Скалы получают немало хороших отпечатков. В лаборатории отпечатки сразу же обрабатываются. К полуночи твердо доказано, что отпечатки на зараженном шприце принадлежат Роману Галику.
   А в это время пани Троянова смеется в баре уж слишком безудержно. И когда Галик приглашает ее танцевать, она идет неуверенно, она заметно опьянела. Наконец Роман Галик платит по счету. Пять тысяч крон, которые он вынимает из бумажника, имеют серию «A-K». Услужливый официант получает царское вознаграждение.
   Галик уводит пани Троянову. На свежем воздухе оба слегка качаются. Как нарочно, перед баром стоят два такси, шоферы которых до этого твердили каждому, что они заняты. Роман Галик не без труда заталкивает пани Троянову в первую машину. Как только они отъезжают, вторая машина трогается вслед за ними.
   На этот раз Галик подвозит Троянову к своему дому. Она замечает это и громко говорит, что они приехали не туда. Ее голос разносится далеко. В ночной тишине можно услышать и успокаивающие слова Галика. Он твердит что-то о кофе. В ответ Троянова смеется так, что чуть не падает, и прислоняется к стене. Роман Галик отворяет дверь своим ключом, нежно поддерживает Троянову под локоть, помогая войти в дом.
   От угла отделяется сотрудник, который должен следить за входом. Он знает, что окно квартиры Галика, состоящей из прихожей и одной комнаты, выходит не на улицу, а во двор с высоким забором. Роман Галик разведен. Подвыпившая пани Троянова, видимо, у него не впервые.
   Я еще сижу у себя в кабинете в обществе Скалы. Будинский встревожил меня своими разговорами о четырех миллионах, и я говорю Скале:
   - Все это сплошное представление, они для нас его разыгрывают. Троянова сразу протрезвеет, едва переступит порог квартиры. И дело здесь не в их романе, а в чем-то другом. Если я не ошибаюсь, то мы напрасно теряем время.
   - Пожалуй, лучше действовать не мешкая, - думает вслух Скала.
   - Хорошо, - решаю я после минутного колебания. - Но если мы ворвемся, они могут успеть уничтожить какой-нибудь важный для нас документ. Нет, пусть спокойно выйдут из дома. Задержим их на улице и сразу доставим сюда. Если один из них выйдет раньше, другой не должен заметить его ареста. В квартире, я думаю, мы ничего не обнаружим. Но возможно, нам удастся заставить Галика говорить, предъявив ему внезапно обвинение в убийстве, и тогда с помощью перекрестного допроса мы сумеем добиться признаний.
   И мы приступили к действиям. К трем часам утра все было готово. Мы со Скалой не покидали кабинета, хотя трудно было ожидать, что Галик и Троянова так быстро покинут квартиру. Выпив горячего кофе и поудобней устроившись в креслах за небольшим столиком, мы курили, сокращая тем самым медленно тянувшееся время. Спать совсем не хотелось. Близилась минута, которую я считал решающей. Скала сидел, ожидая вместе со мной, хотя его расследование пришло к концу: убийца Йозефа Трояна был ему теперь известен.
   Так прошел час, показавшийся мне вечностью. В четыре часа две минуты резко зазвонил телефон. Прямая спецлиния.
   - Видимо, началось, - сказал я.
   - В квартире Романа Галика произошел взрыв, разрушивший стены двух соседних квартир. Возник пожар. Галик и Троянова мертвы, - услышал я по телефону. - Тела изуродованы до неузнаваемости. Добраться к ним невозможно. Ждем пожарников.
   Внезапно разговор обрывается. В трубке только гудки.
 

5

 
   На улице около дома смятение, паника. Не сразу удается навести порядок, хотя наши сотрудники, бывшие неподалеку, с первых же минут прилагали к этому все усилия.
   Занимается день. На узкой улице с высокими домами сумрачно, но кое-где уже пробились косые лучи солнца. Я останавливаю машину перед цепочкой заграждения. Мы вылезаем и дальше двигаемся уже пешком.
   Жители пострадавшего дома и соседних домов выбежали на улицу полуодетые. Собралась довольно большая толпа, не знающая толком, что произошло. Крики, визг. Из домов выносят плачущих детей, некоторые тащат вещи. Хотя еще совсем рано, прохожие толпятся по обе стороны перекрытой улицы, кое-кто проник даже за цепочку заграждения.
   Из всех окон и щелей шестиэтажного дома валит сизый дым, словно топится печка с плохой тягой. Двери дома распахнуты настежь. Внутрь тянутся два толстых шланга. Среди криков и гама раздраженно пыхтит пожарный насос. Вырываются ярко-красные языки пламени.
   Скалу и меня сразу обступают испуганные жители, требующие объяснений. К нам с трудом пробивается наш сотрудник, наблюдавший за домом. Одежда его порвана. На лице кровавая полоса.
   - Оставайтесь здесь, - говорю я ему.
   В доме ведут войну с огнем пожарные. Наконец брандмейстер громко кричит, что опасность миновала. Стоящие вокруг жители слышат это и понимают, что могут вернуться в дом. Но не двигаются с места, словно еще не верят. Две квартиры по соседству с квартирой Романа Галика тоже, видимо, пострадали, но, как велики разрушения, пока установить не удается. В одной из квартир рухнувшей стеной серьезно ранен восьмилетний ребенок. Ему оказали первую помощь и перенесли в соседний дом. Наконец приходит санитарная машина.
   Я расспрашиваю сотрудника, наблюдавшего за домом. Он говорит, что услышал взрыв, рванувший откуда-то изнутри дома, и тут же свистком подозвал группу, высланную для проведения нашей операции. А сам кинулся к дверям подъезда и позвонил. Из дома доносился грохот, словно рушилась лестница, и крики. Двери распахнулись, на улицу выскочила привратница, громко зовя на помощь. Слышались крики: «Горим!» Показались первые языки пламени.
   - Я был уверен, что взрыв произошел на третьем этаже, у Галика, - говорит сотрудник, - и кинулся наверх. Двери в квартиру были выбиты. Я попробовал туда войти, но тут же отступил, прямо на меня обрушилось пламя. Тут я увидел мужчину и женщину. Совершенно…
   - Ладно, посмотрим, - прервал я его, стараясь избежать подробностей: вокруг толпились посторонние.
   Из дома вышел пожарник с противогазом в руках. На лице и одежде видны следы тяжелой борьбы с огнем.