Эдуард Геворкян. Чёрный стерх

   - "Лишь мальчик, птица и огонь сумеют пронести ее через закат и полночь дней, вершитель истины своей..." - Лысый запнулся.
   - Ну, а дальше тут неясно. Что-то сказано про птицу и огонь. Мальчик - это определенно ты. Но что означает "птица и огонь"?
   Он на коленях стоял, вспомнил Аршак, черт его знает, может, сказать? И книга вот, вдруг в ней разгадка его приключениям непонятным? И осторожно, чтоб не сболтнуть о переезде соседей и перламутровой ручке, рассказал о сне про черную птицу.
   - Черный стерх! - вскричал Лысый, едва дослушав. - Где, где ты его видел? Умоляю, вспомни!
   - Как где? - не понял Аршак. - Я же говорю, во сне.
   - Место, место... - чуть не плакал Лысый.
   - Да у дяди же дома! Я у него спал.
   - Какой бестолковый мальчик! - сердито проговорил Лысый. - Ты вспомни, что это за место было во сне. Где ты видел птицу?
   Аршак пожал плечами.
   - Не знаю. Ну, землю копали, там машина еще была с цистерной, асфальт горелками плавила, чтоб ломать легче было...
   - Вот и огонь, - пробормотал Лысый. - А место?
   - Не знаю, никогда не видел. Ну, пустырь, дома на горизонте, стройка рядом...
   Лысый отшвырнул книгу, скомкал листок и бросил его под стол. На какой-то миг его лицо в полутьме показалось Аршаку ужасно знакомым.
   - Что ж, - почти спокойно сказал Лысый, - если не знаешь где дверь, то лучше искать ключ к любой двери.
   - Ключ к любой двери? Так вам отмычка нужна?
   Не отвечая, Лысый пошел к выходу. Замер в проеме и отпрянул. Он прижался к стенке, затем, пятясь, вернулся и, положив кулаки на стол, прошептал:
   - Кажется, мы попались! Усатый во дворе. Вынюхал, стервец!
   ОРУЖИЕ
   Стены подземелья то сужались, то раздавались в стороны так широко, что приходилось держаться за Лысого. Сверху сыпался песок, несколько раз над головами шелестели крылья, под ногами осыпалась земля.
   Тогда, в винном погребе, Лысый провел его меж бочек, откатил одну, оказавшуюся пустой, в сторону и нырнул в черную дыру. Аршак, недолго думая, последовал за ним.
   Они шли долго. Наконец, протиснувшись через узкую щель они попали в большую пещеру, выход из которой светлел впереди.
   Пещера вывела их на склон горы. Перед ними расстилалась зеленая долина, а за ней начинался город. Отсюда замок казался невысоким, но дома рядом с ним были почти неразличимы.
   - Вперед! - весело крикнул Лысый и быстро пошел по тропинке.
   Через несколько минут они оказались на большой площадке, заваленной огромными ржавыми конструкциями, разбитыми машинами и строительным мусором.
   - Здесь раньше были мастерские, - пояснил Лысый; заметив удивленный взгляд Аршака. - Ремонтировали строительные краны. Вон, сколько их валяется! Ну, потом забросили ремонт. Да и не только ремонт. Так, теперь поищем одну игрушку.
   Пока он шастал, всматриваясь в переплетения труб, каркасов, бетонных блоков, Аршак пробрался мимо покореженных остовов и вышел к парапету. Отсюда хорошо был виден берег моря и замок с темным шаром на шпиле.
   - Ага! - послышался торжествующий вопль Лысого. - Вот она, игрушечка!
   Аршак не торопясь побрел на голос, огибая перевернутые бульдозеры, клубки мятых труб, расплющенные каким-то чудовищным прессом асфальтовые катки, и наконец вышел к нагромождению бетонных фонарных столбов. На некоторых сохранились еще осколки плафонов, а на одном Аршак разглядел привязанную к крепежному болту толстую веревку со скользящей петлей, а рядом - фанерную дощечку с продетой в оба конца бечевкой. На дощечке расплылась сделанная чернильным карандашом надпись: "В добрый путь!"
   Почесав в затылке, Аршак немного постоял над дощечкой, а потом увидел Лысого.
   - Что, интересно? - спросил тот. - Ну, давай сюда!
   Лысый сидел перед штабелем бетонных столбов и постукивал камешком по нижнему. Столб отвечал металлическим звуком.
   Подняв голову, Лысый долго смотрел по сторонам, вдруг вскочил и ловко полез на стоящий неподалеку подъемный кран.
   Он вскарабкался по скобам к кабине с выбитыми стеклами, спустился, исчез, а вскоре снова возник, с проклятьями волоча за собой тяжелую лебедку. Снова полез наверх, разматывая трос, перекинул его через блок, пройдя для этого по стреле, подозрительно затрещавшей под ногами. Аршак закрыл глаза, ожидая вскрика и глухого удара об землю, а когда открыл - Лысый рядом с ним возился с лебедкой.
   - Чего стоишь? - крикнул он Аршаку. - Крути!
   Аршак потерял чувство времени. Он исходил потом и крутил, крутил, крутил... Лысый скакал обезьяной, цепляя тросом столбы, подскакивая к лебедке и помогал Аршаку, потом снова кидался к столбам, оттаскивая приподнятые... А когда, наконец, остался нижний, то его вдвоем подняли метра на два, с трудом раскачали и уложили на остов трайлера.
   Лысый подскочил к столбу, припав щекой, посмотрел вдоль него и, пробормотав: "Удачно, очень удачно", - отер пот со лба. Аршак, шатаясь, подошел к парапету и повалился на землю без сил.
   Он сидел и равнодушно следил за тем, как неугомонный Лысый опять куда-то убежал, появился с ворохом тряпья и с грязной бутылкой, наполненной мутной жидкостью. На удивление не было ни сил, ни желания, и Аршак совершенно пустым взором смотрел, как Лысый набросился на столб как сумашедший, и через несколько минут перед взором Аршака предстал тот же столб, только уже из вороненого металла. Аршак с трудом поднялся и заглянул в дыру. Обнаружив на внутренней стороне идущие вглубь и вбок выступы, он понял, что это нарезка. Столб оказался стволом!
   Лысый между тем оглядел утолщенный конец ствола, провел пальцем по еле заметной канавке и, нащупав выступ, нажал. Отвалился массивный стальной клин, обнажив затвор. Одновременно выдвинулся короткий стержень с кнопкой на конце.
   Лысый захихикал, полез за пазуху и достал оттуда небольшой снаряд. Головка его кончалась синеватым стеклышком. Лысый осторожно вложил снаряд в ствол, с лязгом задвинул клин и ласково огладил затвор. Поманил к себе Аршака.
   - Вот сейчас мы его, козла усатого, задерем! - торжественно сказал Лысый. - Вот мы его сейчас решительно к кузькиной матери определим. Давай, жми сюда! - и он сделал приглашающий жест.
   Аршак посмотрел вдоль ствола - действительно, нацелено прямо на замок. Неужели можно точно влепить в поганую харю Кошкодава-Ракоеда, подумал он, загораясь при мысли, что отплатит злодею за все обиды. Почему бы и нет? Стеклышко - это, наверно, объектив. Лазерная наводка! Сейчас, небось, развалился на своих коврах, а тут ему в окошко снарядец ввинчивается. Красота!
   - А не промахнемся? - деловито спросил Лысого, ухватываясь за стержень так, чтобы большой палец лег на кнопку.
   - Что ты! - подпрыгнул от возмущения Лысый. - Да хоть и промахнется. Всех дел! Прижарим усатого калифорнием! Не бойся, не уйдет! Здесь парочка килотонн, хватит вполне. Жми!
   Аршак ахнул и отскочил.
   - Да что вы, - заикаясь еле выдавил он, - Там же все снесет! Люди же, дядя...
   - Какие люди! - распаляясь, закричал Лысый. - Сволочи все! Да и сволочей-то этих на самом деле нет!
   - Дядя...
   - И дяди нет! Ты хоть кого-нибудь здесь видел с усатым, одновременно с ним видел, а?
   - Не видел, - прошептал Аршак, мгновенно понимая Лысого. - Но я и вас ни с кем не видел!
   - Молодец, мальчишечка! - обрадовался Лысый. - Соображаешь!
   Затем он многозначительно подмигнул Аршаку, выпятил нижнюю губу и, подняв большой палец медленно повел его к кнопке.
   - Не надо! - закричал Аршак и бросился на него.
   Но не успел. В ту же секунду Лысый накрыл кнопку ладонью. Аршак замер. Орудие издало непристойный звук "Прррз", из жерла медленно выдулся большой ярко-желтый воздушный шар с надписью "Привет победителям!" Шар покачался над головами артиллеристов и, гонимый ветерком, поплыл в сторону города, медленно уменьшаясь в размерах.
   Аршак озверел. Он подскочил к Лысому, вцепился в его лохмотья и стал трясти. Лысый, продолжая улыбаться, попятился, увлекая Аршака за собой, пока не уперся в лебедку.
   - За что, за что надо мной издеваетесь? - рычал Аршак.
   - Успокойся, - увещевал его Лысый. - Никто не издевается. Все хорошо, все в порядке. Ну, пошутили! Ну, бабахнули! Тебе что, жаль не боевым ахнули? Или пожалел кого? Да кого жалеть, голубчик? Ты себя пожалей. Сам-то... Дай тебе в руки карабин, скольких у себя в распыл отправишь глазом не сморгнув.
   - Нет! - Аршак отпустил Лысого и поднял голову. - Нет, не дождетесь.
   - Ой, неужели не дождусь? - издевательски спросил Лысый. Спасибо. А вот нянечка твоей ясельной группы, ненароком скормившая маленькому Гагику кусок битого стекла, а потом, вместо того, чтобы вызвать "скорую помощь", никому ничего не сказала? Неужели она не стоит пули? Или ты забыл, как все удивлялись, почему Гагик вдруг исчез, и почему нянечки ходили испуганные почти целую неделю?
   - Я... я не помню.
   - Естественно. А в садике, в старшей группе, не припомнишь ли, как пропал твой красивый венгерский свитер? Тебе свитер было не жаль, но все почему-то подумали, что взял Женя, и папа его так за это поучил, что Женя на всю жизнь стал заикой, а свитер потом видели на сыне воспитательницы, который ходил в другой садик. Не помнишь? Ну, может не пулю ей, но пару раз по темечку прикладом не повредило бы, а? В школе же...
   - Не надо, - глухо пробормотал Аршак.
   - Ну почему же? Не волнуйся, я не о тебе. Помнишь, в третьем классе ваш учитель, заслуженный, между прочим, медаль имеет, не разрешил Сергею выйти из класса, а вывел к доске и издевался над ним долго, пока тот не обмочился под веселый и радостный смех всего класса. У сергея на этой почве началось нервное расстройство, теперь он лечится в клинике каждый год. Ты этого, конечно не знаешь, потому что он остался на второй год и был вами немедленно забыт. А ваш заслуженный учитель? Как он добивался правильной осанки и послушания? Привязывал непосед к стульям, клал на голову мешочек с песком, и если он, мешочек, падал, бил линейкой по пальчикам. Ну так что - пуля? Или штыком его, садиста?
   - Так же нельзя!
   - Вот те на! Почему же это нельзя? А усатого можно? Он тебя бил? Издевался? Ему-то от тебя мелочь сущая требуется...
   Аршак опустил глаза. Он стоял спиной к парапету и не видел, как воздушный шар, все уменьшаясь, летел прямо на замок, но превращаясь в точку, он с каждым мигом светился все ярче и ярче.
   Когда наконец Аршак, не зная, что сказать, поднял глаза, ослепительная вспышка за его спиной вдруг превратила лицо Лысого в яркую луну, а потом в глазах все померкло. Через секунду свирепый грохот прижал их друг к другу, а когда все прошло, полуоглохший Аршак обернулся и вскрикнул - на месте дворца дымилась воронка, а города не было вовсе - и только багровый, быстро темнеющий шар вспухал над ним.
   - Ничего, - просипел голос сзади, - мы построим новый город.
   Аршак, пораженный этими неуместными словами, повернул голову - и не поверил своим глазам. На месте Лысого оказался Кошкодав-Ракоед собственной гадской персоной. Аршак снова глянул на город и похолодел - никаких следов разрушений! Замок, дома, безоблачное небо...
   ПРАЗДНИК
   Комнату, обитую коврами, он узнал сразу же, как только очнулся. Неизбежно Кошкодав-Ракоед привалился к столику и жрал, давясь и исходя слюной, что-то очень похожее на окурки - небольшие мятые цилиндрики.
   Аршака замутило. "Хочу домой, хочу домой, хочу домой. Вот сейчас раскрою глаза и увижу, как тетя пилит дядю, Миша смотрит футбол, а клара играет на скрипке что нибудь из "Айрон Мэйден". Сейчас проснусь..."
   Кошкодав-Ракоед доел, утер слюнявый рот ладонью и, осоловело выкатив глаза, неожиданно и очень пронзительно рыгнул.
   - Выпустите меня отсюда, - тихо попросил Аршак, - я ничего не знаю.
   "Знаешь, знаешь, - сказал внутренний голос, - только за карман держись крепче!"
   - Знаешь, знаешь, - эхом отозвался Кошкодав-Ракоед.
   Аршак напрягся. Если сейчас он полезет к нему в карман, то коленом в челюсть и...
   Бу-ум - донеслось издалека.
   - Второй залп, - поднял палец Кошкодав-Ракоед, - вот-вот начнется карнавал. Пошли на балкон!
   Балкон выходил на площадь. По ее периметру стояли большие статуи. Под бело-зелеными потеками голубиных экскриментов лиц не было видно, но по фуражке старого образца Аршак догадался, что это выстроились юные отцы-основатели.
   - Почему нет людей? - спросил Аршак. - Где жители города?
   - Они где-то здесь, неподалеку.
   И тут ухнул фейерверк. Ракеты, шутихи, петарды взмыли в яркое полуденное небо, с треском и шипением закрутились огненные колеса. Шум и грохот стоял неимоверный. В дневном свете почти не были видны, лишь пыльные дымные трассы исчиркали безоблачный небосвод. Когда Аршак опустил голову, в глазах зарябило: сотни, тысячи людей плясали, водили хороводы, играли в ручеек, пели, собравшись в кружки вокруг баянистов, гитаристов и одинокого арфиста. Над толпой реяли разноцветные воздушные шары, вдруг зашагали на ходулях пестро разодетые мужчины и женщины...
   Балкон находился невысоко, приблизительно на уровне второго этажа. Иногда сюда залетали ленты серпантина, порывы ветра несли конфетти, обрывки газет и куски перфолент. К балкону притопала на ходулях румяная женщина с большим бантом в волосах и в огромной пышной юбке, какие Аршаку доводилось видеть только на старых картинах. Женщина кинула им розу, промахнулась, показала язык, а потом, повернувшись, нагнулась и задрала юбку, обнажив тугие телеса в розовых панталонах. Сильно перегнувшись вперед, она потеряла равновесие и кувыркнулась, ходулями кверху, прямо на восторженно взвывшую толпу. Аршак заметил, как подскочили к ней несколько ряженых в масках, затормошили, женщина громко смеялась и отмахивалась.
   Аршак смотрел на суматошное веселье, и чем больше смотрел, тем тоскливее становилось у него на душе. Вскоре толпа казалась ему на одно знакомое усатое лицо.
   Заиграли трубы, бухнули барабаны, толпа взялась за руки и бесконечной змеей пошла, скручиваясь и раскручиваясь, по площади, дружно выделывая коленца под нехитрый, но навязчивый мотив тарантеллы. Круги сходились и расходились, головы, словно нанизанные на четки, проплывали под балконом...
   Музыка стала фальшивить, цепь распалась на фрагменты, танцоры устали. Некоторые вышли из круга и сидели, привалившись к пьедесталам юных отцов. Карнавал выдыхался.
   Тихий гул, шедший сверху, нарастал. И вдруг высоко над площадью с ревом прошли один за другим боевые вертолеты - в зелено-коричневых камуфляжных пятнах, с гроздьями ракет на пилонах. Днище каждого вертолета украшала огромная, выведенная белой краской буква. "Т... А..." - начал читать Аршак, и сразу же получилось: "ТАНЦУЮТ ВСЕ!" Вертолет с восклицательным знаком шел чуть левее колонны. Над площадью он вильнул хвостом, развернулся и ушел обратно, скрывшись за башнями замка.
   Призыв всколыхнул всех. Снова грянули трубы, арфист опрокинул инструмент и, превратив его в батут, закувыркался в воздухе, толпа задергалась... Карнавал возгорелся с новой силой.
   Аршаку это стало надоедать. Он медленно пошел к двери, обернулся - Кошкодаву до него не было дела: ходульные разыгрывали в центре площади какой-то не очень понятный, но очень непристойный спектакль, и он, теребя усы, ел их глазами, бормоча: "Ай да я, ай да я!"
   Набившие оскомину коридоры уже не казались таинственным лабиринтом. Переходы и лестницы чередовались, этажи различались цветом обоев. Вот он нашел ковровую комнату, затем быстро спустился на два этажа и несколько минут стоял перед разодранным проемом в нишу, откуда несся еле слышный скрип велосипедной цепи.
   Войти туда он не решился. Постоял - и пошел дальше. А через несколько шагов побежал, забираясь все выше и выше. Этажей через пять в коридорах стали появляться окна, а затем и широкие двери. Они вели на опоясывающую замок баллюстраду. Голубой в черный горошек коридор вывел к переходу между башнями. На узкой площадке разгуливали голуби, у противоположной башни стоял вертолет.
   ДРУГ
   Аршак повернул обратно. А через несколько минут понял, что заблудился и запутался в последовательностях цвета и узора обоев.
   Красный коридор вывел к зашторенному проему. Аршак дернул за толстую, всю в узлах веревку - штора с грохотом ушла вверх.
   В пятой комнате перед телевизором сидел Миша и азартно стучал кулаком по колену.
   Аршак бросился к нему и больно ударился о толстое стекло.
   - Миша, Миша! - он забарабанил кулаком по прозрачной броне, но двоюродный брат не слышал. - Миша, выведи меня отсюда... прошептал Аршак и распластался по стеклу.
   И тут Михаил поднялся с места, подошел к телевизору и протянул руку к выключателю. В тот же миг комната, телевизор, Михаил съежились, сошлись в яркую точку, а точка, померцав, угасла.
   Аршак попятился от огромного слепого экрана телевизора. Медленно поползла вниз шторка. И он пошел, опустив голову...
   Он устал, страшно хотелось пить... И тут послышался голос. За дверью кто-то негромко напевал.
   Аршак подошел к двери, постучал и раскрыл, уверенный, что сейчас навстречу ему выйдет Кошкодав-Ракоед. Но он ошибся.
   Помещение - большая ванная комната. У зеркала спиной к двери сидел человек и брился опасной бритвой.
   Заметив движение в зеркале, бреющийся обернулся и, вздев бровь, отложил бритву.
   - Так-так, - сказал выбритый незнакомец.
   У него было странное лицо с темными полосами загара. Казалось, по этому лицу проехалась машина и оставила след шины. Незнакомец обтерся полотенцем, взял с полки над зеркалом большой флакон с одеколоном, брезгливо понюхал, зажмурил глаза, потом немного отлил в ладонь и прошелся по щекам и подбородку. Где-то Аршак его видел, но никак не мог вспомнить - где?
   - Ты еще здесь? - удивился он Аршаку.
   Аршак, ожидая неизбежного подвоха, молчал.
   - Что, начался шабаш?
   Догадавшись, что речь идет о карнавале, Аршак кивнул.
   - Так, значит еще минут шестьдесят-семьдесят будут трястись. Танцуют все! А ты почему не танцуешь?
   - Не хочу, - угрюмо ответил Аршак.
   Услышав его голос, незнакомец вздрогнул, вскочил с места и, подбежав, внимательно посмотрел на него.
   - Меня зовут Николай, - медленно и внятно произнес он. - А тебя как зовут? Назови свое имя.
   Не отвечая, Аршак подошел к крану, прополоснул стакан и только напившись, сказал:
   - Меня зовут Аршак.
   Николай отшатнулся. Потом схватил Аршака за плечи, встряхнул.
   - Как ты сюда попал? Где дверь? Бежим отсюда!
   - Ничего я не знаю, - сердито огрызнулся Аршак, высвобождая плечо.
   - Эх, и тебя заполучили! Вот невезение! Теперь этот хрен усатый нам устроит... Ты сказал ему, где дверь?
   - Нет. Какая дверь? В Аэндор?
   - Какой к черту Аэндор!? Он к нам прорывается, к нам, понимаешь, здесь всех сожрал, а теперь за нас возьмется. Наворочал тут, накрутил, а у самого только одно на уме - жрать, жрать, жрать...
   Речь Николая стала бессвязной. Он говорил, брызгая слюной и дыша крепким запахом одеколона:
   - Он ищет дверь, чтобы пройти сквозь нее, тогда его не остановить, тогда он у нас покушает вволю, и все остальные тоже - хоть и единосущи, но каждый хочет урвать лучший кусок себе...
   - А почему они все это терпят - перебил его Аршак.
   - Кто?
   - Ну, столько народа...
   Николай вытаращил на него глаза, огляделся и странным шепотом сказал:
   - Здесь, кроме него, никого больше нет.
   Аршака забил озноб. Зуб не попадал на зуб, трясущимися руками он поплотнее запахнул на себе куртку. Николай, не обращая на него внимания, шептал, скосив глаза на пол:
   - Я сам ни хрена не понимаю, только слышал где-то про птицу, да про по... поликлон, вот как эта зараза называется, а птица, понимаешь, она вроде как сюда прорывается, а он туда, к нам, а у нас своих таких хватает, схавают его с потрохами и фамилии не спросят, вот он, сучий потрох, силу здесь набирает, пошустрит у нас, и к себе, на своих сучатах отъедается, а нам отсюда сваливать надо вместе, одеколон - и тот дерьмо, вода вонючая, надо вниз прорываться, вниз, чердаком вниз, а там и стены труха, картинки хреновы, звездолеты-дристолеты...
   Озноб мгновенно прошел, Аршак выпрямился.
   - Я знаю, - вскричал он, - я этот звездолет в клочья разодрал, там дверь квадратная!
   Николай заплакал.
   - Неужели нашел? Господи, да что мы здесь... Деру отсюда!
   - Так это и есть та дверь, которую усатый ищет?
   - Нужна она ему очень, - сплюнул Николай на кафельный пол. - Он зеркало ищет, зеркало и есть дверь.
   - А вот этого не следовало говорить, - раздался голос за спиной Аршака.
   Его он сразу узнал. Похожий на сиповатое клекотание Кошкодава-Ракоеда, но немно глуховатый голос не так давно вещал ему про Аэндорский трон, про дядю на троне и про все остальное. Но только сейчас Аршак разглядел обладателя голоса - плотного человека с тяжелым лицом, абсолютно не похожего на владетеля замка. Разве что глаза...
   Николай нахмурился, помотал голвой, словно отгонял навязчивое видение, потом улыбнулся, подмигнул Аршаку и, взяв с полки опасную бритву, со щелчком раскрыл ее. Аршак понял, что созрела крутая драка, а бритва и не нужна вовсе, вдвоем с другом они и без бритвы справятся с этим, новым, без усов, но с мохнатыми бровями. А там и до Кошкодава доберутся, вот тогда бритва и пригодится, усики они ему укоротят!
   Если бровастый кинется на них, то Аршак упадет под ноги, повалит, а Николай сделает остальное. Но драки не вышло.
   - Ну, я пошел, - сказал Николай, отступил к ванне, полоснул бритвой по своему горлу и осел в мгновенно покрасневшую воду.
   Аршак даже не вздрогнул. Новое предательство не всколыхнуло темное озеро отчаяния, мертво стоявшее в нем. Еще немного - и он согласится на все, лишь бы его оставили в покое. Ну, нет, он им покажет! Аршак оттолкнул бровастого от двери и вышел.
   СИЛА
   Он переставлял ноги как автомат, но ни одной мысли не было в голове. Снова оказался у перехода между башнями, где могучим зелено-коричневым голубем прилепился вертолет. Равнодушно поглядел на него и пошел обратно.
   Ноги сами привели в комнату, уставленную банками. "Триста четыре", - негромко подсказала память. Отвинтив крышку, он вытряхнул на ладонь таблетку и проглотил ее.
   Словно большой глоток ледяной воды пронзил его сверху вниз, и тут же к голове всплыл горячий пузырь и рассыпался мелкими искрящимися пузырьками.
   Минуту он стоял, прислушиваясь к новым ощущениям и неожиданным мыслям. А потом побежал...
   Аршак выскочил на площадку. Боевая машина оказалась на месте. Из-под ног брызнула стайка ящериц. Камешек полетел вниз и исчез, он проводил его взглядом.
   Люк был открыт. Аршак перекинул на второе сиденье пустой комбинезон со шлемом, уселся поудобнее, поерзал, подгоняя под себя кресло и захлопнул люк. Проверил топливо, боезапас - все под завязку.
   Быстро прошелся по тумблерам, подвигал сектор газа и взялся за рукоятку.
   Через несколько секунд лопасти подняли тучу пыли, и в ячеистых глазах неподвижно замершей на парапете ящерки многократно отразился вертолет, косо уходивший в небо.
   Аршак сделал круг над городом, но ничего, достойного внимания не увидел. Близ моря он обнаружил вертолетную базу: ангары, полосатый чулок, раздуваемый ветром на мачте, решетки радаров, цистерны.
   От ангаров к машинам побежали люди. С крыши невысокого здания к нему потянулась тонкая дымная полоса. Холодно улыбнувшись, Аршак в боевом развороте, с ходу дал залп по цистернам.
   В тот же миг вертолетную базу залило море огня.
   Кинув машину вбок и уходя в падении вниз, Аршак чудом избежал столкновения с кроваво-черным сгустком, взлетевшим над пляжем. Удовлетворенно оглядев свою работу, он повел свою машину к городу.
   Он шел невысоко, над кривыми улочками и садами, а затем невесть откуда возникли проспекты и современные автострады; тень машины опять неслась по старым кварталам, полным танцующими, поющими и ликующими людьми карнавала. Вскоре прямо по курсу выросла неопрятная громада замка, и Аршак резко отвернул вправо, поднялся метров на триста и завис перед башнями и стрельчатыми окнами.
   И тут уронил машину метров на сто, чуть не задев лопастями выступающую кран-балку. Из окна ударила трассирующая очередь. Пули пробили днище машины, и Аршака несколько раз сильно тряхнуло.
   Уведя машину подальше, он пошарил под кожаной подушкой сиденья и вытащил за наполовину отпиленную ручку большую и плоскую чугунную сковороду. Оглядев свежие щербины - следы пуль, он цокнул языком и сунул ее обратно. Сориентировался. Машина висела над перекрестком, внизу копошились у еле различимой отсюда зенитной установки.
   - Если враг не сдается, - весело сказал Аршак самому себе, - то мы его в гробу видали!
   И с места дал ракетную очередь.
   Из окна повалил дым, одна из башен вдруг треснула и осела набок.
   - Не любит! - закричал в восторге Аршак. - Ох, не любит!
   Машина рванулась вперед.
   Замок ожил. Навстречу неслись трассы снарядов, несколько зенитных ракет дымно пыхнули в опасной близи, в разбитый боковой иллюминатор сыпанула на излете струя вольфрамовой шрапнели. Аршак, не обращая внимание на встречный огонь, расстреливал замок. Гнилые стены рушились, обнажая коридоры. Лестницы, разваливаясь, идиотскими гармошками свисали в разбитых пролетах, падали ковры, летели холодильники, телевизоры...
   Вскоре огневые точки замка были подавлены. Но дом, несмотря на ужасающие разрушения, все так же возвышался мрачной громадой над городом, и шар на вершине нагло поблескивал.
   - Ах, так, - угрожающе пробормотал Аршак и поднял вертолет выше.
   Завис - пальнул - промахнулся!
   Снизу потянулись разноцветные огни. По нему жарили фейерверками. Аршаку это на понравилось, он отвел машину и пару раз прошелся пулеметами по карнавальной площади.