Эдуард Геворкян. Чёрный стерх

Геворкян Эдуард
Чёрный стерх

   Эдуард ГЕВОРКЯН
   ЧЕРНЫЙ СТЕРХ
   Старое пепелище всегда кисло пахнет,
   но мед с кладбищенских цветов сладок.
   Книга Вишт, стих 317.
   ПРОЛОГ
   Жил-был однажды Аршак Змрян, и было ему четырнадцать лет. И сел он в летний день на самокат и прилетел из Еревана в Москву. Когда-нибудь он вспомнит, что из этого вышло, а пока его историю расскажу вам я...
   РОДНЯ
   Аршак объявился у своего московского дяди в разгар очередной семейной свары. Явление племянника, которому по всем резонам полагалось быть далеко за Кавказским хребтом, придало разговору между дядей и тетей дополнительную остроту.
   Дядина родная сестра позвонить и предупредить о скоропалительном вылете не успела или не смогла, телефонная связь, как всегда, барахлила. Тем не менее самочувствие Аршака от нервозного дядиного приема и вздетых бровей тети не испортилось. Он с большим удовольствием съел тарелку густых щей, не отказался от добавки, умял две котлеты и за чаем рассказал, как долго пришлось сидеть в аэропорту - погода вроде бы хорошая, кажется, не хватало самолетов.
   - Да, - сказала тетя Зина, - это мы хорошо знаем. Неделю назад у нас три человека жили пять дней. Туман, понимаешь! Гостиница, понимаешь... - она смерила дядю взглядом, определила его чрезвычайную ничтожность и удалилась на кухню.
   Дядя ушел за ней. Оттуда понесся сковородный лязг, захлопали дверцы холодильника и стенного шкафа. Сквозь грохот и треск прорезалось монотонное и невразумительное бурчание дяди, а оно забивалось приглушенными, но внятными кликами тети Зины:" Но позвонить-то, позвонить можно было!". Снова дядино бур-бур-бур, и тетя Зина зарычала уже в полный голос:" Да что ты мне все время объясняешь?! Я все понимаю, но у нас не постоялый двор..."
   Аршак лег на диван и задрал ноги на подлокотник. Он смотрел на потолок и думал о том, что дядя, наверно, сейчас расписывает возбужденной тете обстоятельства его прилета. Считалось, что он еще маленький и не подозревает о новых затеях матери. Он как бы еще не догадывается о том, что долгий и тоскливый роман с сослуживцем, тихим и тоскливым Жирайром Аветисовичем близится к торжественному тоскливому финалу с музыкой и шампанским. И они, ха-ха, не хотят травмировать малолетку. Аршак с сочувственной иронией относился к затянувшейся дружбе своей тридцатичетырехлетней матери и сорокапятилетнего, но бездетного вдовца.
   Так что пока он здесь осваивается, дома у него, вероятно, созревает новый член семьи, почти родитель. Двоюродный папа...
   Отца своего он не помнил. Судя по невнятным всхлипам матери, его увела из семьи лучшая подруга. Все поползновения встретиться с сыном она жестоко пресекала. Когда Аршаку было пять лет, незнакомый мужчина пытался заговорить с ним на улице. Маленький Аршак испугался и убежал. Возможно это был случайный прохожий...
   Аршак помнил дядю по редким наездам в Ереван. Приезжал он и с тетей Зиной, но только один раз и давно. Судя по раскладу, у дяди в семье полный облом. Ничего, дней десять родственники потерпят, не собирать же вещички и хлопать дверью! Ну, а то, что тетя недовольна его визиту, так и ладно. Про буйный нрав и крутой характер тети среди ереванской родни ходили легенды, а про концерты, которые она учиняла, случайные гости-свидетели рассказывали, закатывая глаза от сладкого ужаса. Конечно, неприятно, когда тебя принимают так бурно, даже обидно - могла бы скандалить потише, все-таки гость. Ничего, обратный билет в кармане, да и деться некуда.
   А еще Аршак знал: здесь имеется двоюродный брат, почти старик двадцать лет ему, если не больше, и двоюродная сестра, кажется, на год старше Аршака. Они еще ни разу не встречались, почему-то дядя их с собой не привозил. Брата зовут Михаилом, а сестру Кларой. Брат учится и работает, а сестра только учится, но зато в музыкальной школе. Больше ничего он о них не помнил. Мать рассказывала что-то, но он забыл.
   Незаметно для себя он задремал, а когда открыл глаза, то обнаружил в комнате высокого светловолосого парня, сидящего в кресле перед включенным телевизором.
   - Ты смотри! - хлопнул по колену кулаком парень. - Верный голешок прокатили!
   И, услышав как Аршак чихнул, протянул, не оборачиваясь длинную руку:
   - Михаил.
   - А меня Аршак зовут.
   - Эт-то хорошо, - произнес Михаил и надолго замолчал.
   Потом был ужин и роскошный чай. У тети Зины вдруг улучшилось настроение и она неожиданно испекла торт. Накладывая на тарелку, она смотрела жалостливо и сочувственно кивала на любые слова гостя.
   - Как будем размещаться? - спросил Михаил.
   - Горизонтально, - ответил дядя. - Ты на второй этаж, Аршак на твое место.
   В маленькой комнате стояли нары, давно сколоченные дядей с большим вкусом и размахом для детей. Взрослый человек мог разместиться спокойно. Нарами дядя гордился и при случае демонстрировал гостям.
   - Вы что ребенка мучаете?! - вздрогнул Аршак от истошного крика тети Зины. - Он же на стуле спит, а вы лясы точите!
   Михаила тут же унесло в соседнюю комнату, а когда гость, неудержимо зевая, добрел до нар, они уже были застелены.
   - А куда же Клара? - вежливо спросил он. - Может, я где-нибудь на раскладушку лягу?
   - Клара... Клара, видишь ли, сейчас у своей тети живет, рядом с музыкальной школой, - пояснил дядя, копаясь в платяном шкафу. - Так, понимаешь ей удобнее, ближе.
   - Ну, да, - подтвердил, хмыкнув, Михаил, - а то еще, не дай бог, по дороге пальчик зашибет.
   В коридоре послышались тетины шаги. Дядя схватил белье в охапку и вышел из комнаты, погасив по пути свет.
   Аршак повернулся на бок и закрыл глаза. Тут он представил себе двоюродную сестру Клару: возникло унылое бесцветное существо с постным лицом, длинным уродливым платьем до пят, но с огромной скрипкой, прижатой к худому подбородку. Существо плавно взмахнуло смычком, откуда-то из раскрытого окна далекое радио слабо отозвалось полночными курантами... И Аршак мгновенно заснул.
   Ночью выпитый чай стал проситься на волю. Аршак сел и легонько стукнулся головой о второй этаж нар. Крякнул, сориентировался во мраке и побрел, держась рукой за стену. Нашел нужное помещение, вошел, вышел и остановился, прислушиваясь.
   На кухне опять что-то брякало и хлопало. Не спится тете Зине, подумал Аршак, так она, пожалуй до утра гноиться будет. Пойти рассказать ей про ереванские дела, может отмякнет?
   На кухне орудовала не тетя Зина. У раскрытого холодильника присела крупная рыжеволосая девица в кожаной куртке с металлической клепкой и окантовкой. Она брала подряд банки, пакеты, свертки и складывала в большой пластиковый мешок. Заметив в дверях Аршака, прервала свое занятие и подмигнула ему.
   - Вы кто, - деликатно спросил Аршак., - воровка?
   Девица выпрямилась, обнаружив тем самым, что на голову выше его, хлопнула дверью холодильника и взяла с подоконника шлем.
   - А ты, как я погляжу, мой ереванский братец, - констатировала она. - Добро пожаловать. Как эти, - кивок в глубину квартиры, - все грызутся? Тотальный привет!
   С этими словами она вышла в коридор. Через секунду громко бухнула входная дверь и почти сразу же под окнами началась жуткая пальба. Аршак бросился к окну и со второго этажа разглядел в свете ртутного фонаря над подъездом, как девушка легко вскочила на мотоцикл и рванула с места, а за ней еще несколько машин мелькнули и с ревом исчезли в темноте, оставив за собой шлейф дыма и чей-то протяжный мат с верхних этажей.
   Образ девочки со скрипочкой значительно потускнел. Аршак почесал в затылке, зевнул и пошел спать дальше.
   ДВОР
   Утром следующего дня он обнаружил себя в пустой квартире. На кухонном столе лежала записка, придавленная ключем, а рядом большая кастрюля с гречневой кашей. Записка обстоятельно излагала правила обращения с барахлящим замком и умоляла уходя все обесточить, обезводить и обезгазить.
   Аршак навалил каши в большую и глубокую тарелку, посыпал сверху сахарным песком и залил все это холодным молоком, пакет которого случайно уцелел после налета юной скрипачки.
   Наелся и потом неприкаянно бродил по квартире, рассматривая дядины чертежи, полистал справочники по дизайну, лежащие на письменном столе.
   День начинался туго.
   Сунув ключ в карман, он проверил газ-воду-электричество и вышел во двор знакомиться с местностью. Там должно быть веселее, чем дома.
   Жил дядя в районе, изрядно отдаленном от центра, почти у кольцевой дороги. Слева дом, справа дом, напротив стройка - глухая монументальная стена, метров сто длиной и в высоту на уровне пятого этажа, а за ней краны, машины гудят... Несколько хилых деревьев. Остановка автобуса. Разбитая скамейка рядом. На улице еще дома, серые и девятиэтажные. Словом, нормальный пейзаж. В углу двора детский городок - почерневшие от дождей и снегов лилипутские игрушки, бревенчатый мосток над бетонированной канавой и косо врытый чурбан, изображающий не то Илью Муромца, не то идолище поганое. За непристойными надписями и рисунками разобрать невозможно.
   В песочнице ковырялась малышня, рядом на жухлую траву приседали выгуливаемые собаки.
   Аршак прошелся по двору, разочарованно пнул чурбан и задумался, не съездить ли в центр, пройтись по улице Горького, а потом непременно зайти на Старый Арбат, где, по слухам, этим летом разгулялась свобода.
   На остановке три долговязых юнца сосредоточенно доламывали скамейку. Один из них, заметив подошедшего Аршака, выпрямился и поманил к себе пальцем. Не ожидая ничего хорошего, Аршак сплюнул, повернулся и медленно пошел к дому. Заслышав за собой шаги, нагнулся, вроде бы завязывая шнурок на кроссовке, а когда краем глаза засек нависшего с поднятой рукой дылду, то, не оборачиваясь, легонько вмазал пяткой в живот.
   Дылда крякнул и сел на асфальт. Подскочили его дружки, из-за кустов вылезли еще несколько парней. Дылда поднялся и объявил, что сейчас будет учить драчуна хорошим манерам. Окружившие его парни смотрели с нехорошим любопытством, видно было, что они хотят повеселиться.
   Аршак осмотрелся. Шесть лбов, прорваться трудно, но можно. Удар пяткой рыжему по колену, этого, с патлами, локтем в живот, нырок вбок и ходу... А там видно будет!
   Патлатый деловито осведомился, откуда он такой наглый здесь взялся, что-то он его раньше здесь не видел. Тут высунулся дылда и радостно осклабясь сказал, что засек его в третьем подъезде, кажется, на втором этаже. Все вдруг заскучали, а дылда осекся и задумчиво потер нос. Рыжий спросил:
   - Ты что, Кларкин родственник?
   - Ну? - смерил его взглядом Аршак.
   - Ладно, пипл, - сказал рыжий, - чего с ней связываться. Пошли. А ты ногами не сучи, пока не трогают, - сказал он Аршаку.
   - Позавчера к ней ребята с соседнего двора подошли, - заговорил снова дылда. - Не приставали, хотели на дискотеку позвать. Так она, кризованная, как пошла цепью махать, гнала через всю улицу.
   - Пошли, двигай, - заторопился рыжий, - а Кларке передай привет. Мир, дружба.
   И разбрелись.
   Аршак постоял на остановке минут двадцать, но автобуса так и не дождался. Двор скучный. Драка не получилась. Неожиданно заболел живот, и он побрел обратно, нащупывая в кармане ключ.
   СОСЕДИ
   День прошел бездарно. Почти все время Аршак провалялся на диване, листая дядины книги. Съел еще каши.
   К вечеру один за другим собрались хозяева. Михаил сразу же упал в кресло перед телевизором. Пока тетя Зина готовила ужин, Аршак успел сгонять в крестики-нолики с дядей. Тут неожиданно выяснилось, что в доме нет соли. Виновником немедленно объявили дядю, и началось его изгнание в магазин, откуда заодно надо принести яиц, картошки, молока и мыла. Дядя молчал, сопел и смотрел затравленным волком. Пока тетя Зина излагала свои соображения насчет того, каким мужем должен быть дядя, каким не должен и каким на самом деле он, нехороший такой, является, Аршак тихонечко снялся на лестничную площадку.
   Выбор был невелик - дверь слева и две справа. Он смутно догадывался, что здесь к соседям не принято соваться, но ереванские рефлексы заставили его позвонить в ближайшую дверь.
   Она распахнулась мгновенно, словно его звонка давно и с нетерпением ждали. Краснощекий старик, чем-то неуловимо похожий на Деда Мороза и Снегурочку одновременно, внимательно посмотрел на Аршака и крикнул в глубь квартиры:
   - Мы сегодня ждем гостей?
   Появилась старушка, ни на кого не похожая.
   - Ты кто, мальчик? - спросила она.
   - Здравствуйте, - ответил Аршак. - У вас соли не найдется? Я ваш сосед, - он ткнул пальцем в полуоткрытую дверь, откуда волнами шел голос тети Зиры, - то есть не сосед, а почти сосед.
   - Ну, заходи, почти сосед, - улыбнулась старушка. - Где-то соль у нас оставалась, поищу.
   В прихожей вдоль стены громоздились перевязанные ящики, на полу в комнате лежали тюки, узлы, пустые книжные полки стояли торцом у двери...
   - Переезжаем, - объяснил хозяин, заметив удивленный взгляд неожиданного гостя. - Так что теперь у вас новые соседи будут.
   Старушка вынесла поллитровую банку с солью на донышке.
   - Спасибо, - Аршак прижал банку к груди и попятился к двери, но споткнулся о небольшой полуоткрытый ящик и опрокинул его.
   Аршак извинился, присел, поставив банку с солью рядом на пол и принялся ссыпать обратно мелкий хлам: какие-то ржавые пружинки, разнокалиберные винты, болты, шурупы, разбитые очки, пустые баночки, пробки, камешки, стеклянные шарики...
   - Вот что, - сказала старушка, раз ты рассыпал, то не сочти за труд выбросить этот ящик.
   - Сейчас, - кивнул Аршак, - только вот соль отнесу.
   Тетя Зина не заметила его рейда. Дядя, увидев банку с солью, обрадовался, ткнул в нее пальцем и хотел было что-то сказать, но тетя Зина уже забыла про соль и втолковывала ему о прокладках и кранах, капающем душе и прочих сантехнических мелочах. Аршак послушал-послушал и вернулся к соседям.
   Оттащив ящик к мусоропроводу, сволок после этого мешок с тряпками во двор, к бакам. Отвинтил по просьбе хозяина литые бронзовые ручки и напоследок вынес еще один картонный ящик.
   - Впрочем, - сказал, провожая его хозяин, - пошарь, прежде чем выбрасывать. Там много всяких штук. Мне не к чему, а тебе могут пригодиться.
   - Ты Колин чемодан вытряхнул! - всплеснула руками старушка и ушла из коридора в комнату.
   Старик перестал улыбаться.
   - У меня сын геологом был, - с этими словами он легонько похлопал Аршака по плечу. - Отовсюду таскал старые штучки, набрал целый чемодан. Жалко, конечно, выбрасывать, но ему теперь ничего не надо, а нам тем более.
   - Он... умер? - осторожно спросил Аршак.
   - Почти. Спился, пропал.
   - Вот именно этого мне сейчас не хватало для полноты удовольствия, - сказала наконец тетя Зина, когда прошла ее немота. Онемела она в тот момент, когда в комнату ввалился Аршак с ящиком, водрузил означенный ящик на стол и вывалил неуместные, на ее взгляд, предметы. Дар речи вернулся к ней, когда дядя потянулся к трухлявому кожаному футляру и вытянул из него старинный плоский фотоаппарат.
   Тетя немного покричала насчет погубителей ее молодости, пару раз рыкнула на дремавшего у телевизора Михаила и ушла на кухню бренчать посудой.
   - А это, интересно, что? - спросил Аршак, вытаскивая два овальных стеклышка, скрепленных пружинкой.
   - Это, видишь ли, пенсне, - дядя повертел стеклышки, отложил в сторону, запустил руку в ящик и вытащил длинный кованый гвоздь. Какая прелесть! Явно позапрошлый век! Так ты говоришь, уезжают соседи?
   - Завтра утром машина придет.
   - Да-а... Наверно, хорошие люди. Жаль, так и не познакомились. Красота!
   Последнее замечание дяди относилось не к переезду соседей, а к плоской лакированной шкатулке со сбитыми петлями и исцарапанной крышкой. Когда-то на крышке был рисунок, но сейчас невозможно было разобрать: не то гора, не то птица, а то и нечто третье.
   Вскоре на столе выросла гора разнообразных и абсолютно бесполезных предметов. Плоский фотоаппарат, раскрывавший гармошку с объективом при нажатии на выступ сбоку, оказался марки "Цейс-блокнот", заряжаемый специальной фотопластинкой. Проржавевший насквозь гвоздь рассыпался на куски, к большому огорчению дяди. В лакированной шкатулке тоже нашлись забавные безделушки. Мраморный столик с отбитым носом был немедленно водружен на телевизор. В потускневшей фольге оказался кусок толстого мутного стекла. Но самой замечательной находкой явилась перламутровая ручка от зонта. Толстый стержень с выложенными по меди переливающимися пластинами неожиданно брызнул во все стороны разноцветными лучами.
   Дядя, вертевший в пальцах стекляшку, снова завернул ее в фольгу и, не отрывая глаз от ручки, бросил сверток в общую кучу.
   - Ну-ка, ну-ка... - дядя потянулся к ручке, и Аршак с большой неохотой отдал ее.
   Миша открыл глаза, поднялся с кресла и подошел к ним.
   - А я думаю, что это наша вопит? Откуда столько хлама? Ого! - и он уставился на ручку.
   Не отвечая, дядя с удовольствием разглядывал перламутровый стержень, так и этак вертел его под лампой - по стенам и мебели запрыгали радужные пятна.
   - Хороший старый перламутр, - констатировал дядя. - Как играет, а? Я к своему зонту приделаю.
   Аршак выпятил нижнюю губу, но ничего не сказал. Дядина идея ему не понравилась. Он и сам не отказался бы от ручки. К зонту приделывать - глупости! Можно повесить на шнурок - и на шею. В классе от такой стебовой штуки все заторчат!
   Дядя все крутил ручку. Потом задумался.
   - Странно, - он покачал головой. - Ты заметил, узор на пластинках меняется. Вот, смотри внимательно!
   Действительно, переливающиеся цветные пятна не оставались на месте. Медленно, словно придавленные стеклом светящиеся капли, они меняли очертания, сливались, расползались...
   Медная нашлепка, слабо скрипнув, крутанулась. Стержень оказался пустотелым. Дядя поерзал по внутренней стенке пальцем, но ничего не нащупал. Запачкался зеленым - и все.
   - Забавно, забавно - бормотал дядя, шаря по карманам. Очки нашлись на столе.
   - Забавно будет через одну минуту! Если сейчас же этот мусор не выбросите и не очистите мне стол, то ужина не будет! - голос тети Зины заставил всех вздрогнуть.
   Дядя сунул ручку в карман домашней куртки, а остальное сгреб в ящик. Ящик они вдвоем быстро запихали под нары, подмигнули друг другу и дядя шепотом сказал, чтобы Аршак не обращал внимания на тетины взбрыки, сам-то он притерпелся, но на человека свежего действуют они чересчур бодряще. Аршак солидно кивнул и они пошли мыть руки.
   К чаю тетя Зина опять подобрела и расщедрилась на банку сгущенки. Сгущенка была холодная, прямо из холодильника. Аршак облизал ложку и спросил про Клару. Мишка хмыкнул, а дядя, скосив глаза, пробормотал что-то про сольфеджио. Тетя каменно молчала.
   - Она вам привет передавала, - сказал Аршак.
   - Спасибо, - только и ответил дядя.
   Тут тетя заговорила и говорила долго. В итоге этого хорошо темперированного клавира дядя пошел спать на нары, а Миша переместился на раскладушку.
   А когда все заснули, Аршаку приснился сон.
   СОН
   Не то сумерки, не то уже ночь, а он будто едет в троллейбусе один и смотрит в окно: тянутся унылые пустыри, темные строения, на горизонте дома, кое-где светятся окна...
   Троллейбус разворачивается и замедляет ход. На обочине стоит большая машина с пузатой цистерной сзади. Время от времени под ней вспыхивает пламя, тогда у машины видны рабочие с лопатами и отбойными молотками.
   Кучи земли, разбитые ящики, ведро с мазутом шипит и булькает на углях, а рядом ходит большая черная птица на удивительно коротких ногах. Снова разгорается пламя, и он видит, что ноги у нее все же длинны, но изогнуты, искривлены, суставы задраны выше тела, и несчастная птица еле ковыляет, царапая лапами свежевырытую землю. Она поднимает голову, и он слышит тихий долгий писк. Незнакомое чувство, словно обида пополам с усталостью, наполняет его. Это печаль...
   Снова кричит птица, неуклюже ворочаясь у края ямы, чей-то голос произносит: "черный стерх", а потом начинается другой сон.
   Будто он попал в знакомый город - очень похож на Ленинакан своего детства. Летние месяцы он проводил у прабабушки. И вот он опять идет по улицам, мощеным большими каменными плитами, каменные одноэтажные и двухэтажные дома из разноцветного туфа словно приглашают войти в распахнутые большие деревянные резные двери, мостовая мягко и беззвучно стелется под ногами. В лицо дует слабый ветер, вот взметнулось пыльное облако и понеслось навстречу. Он знает, что где-то рядом, неподалеку, дом прабабушки, надо обязательно зайти, и тогда снова можно будет сидеть протяженными вечерами за чаем, прислушиваясь к воспоминаниям прабабки и двоюродных бабок о людях, давно обратившихся в прах, и об историях, в которых фигурировали эти, ставшие прахом. Окно выходит в маленький уютный дворик с кустами крыжовника и старым абрикосовым деревом посередке, у дерева конура, в конуре пес, а на конуре вечно дремлет кот и никто не знает, кто и что ему снится. Аршак уверен, что узенькие кривые улицы сбегают вниз, к морю, это несколько смущает его, он помнит, что моря в тех краях нет и не предвидится, речка пограничная - да, а до моря, может, тысяча километров... Кривые улочки - тоже несуразность - прямые кварталы старых кварталов детства мало чем напоминают город сна. Но и он был неплох, только все портил огромный небоскреб в центре, треугольной громадиной возвышающийся над невысокими, лепящимися друг к другу домиками. Он идет по улицам пустым, никого нет, тишина, но это не страшное мертвое безмолвие, все могут появиться сразу, и будет весело и славно, а пока он идет, высокий дом все ближе, и вот он видит: это замок, с растущими ввысь башнями, узкими бойницами и застекленными галереями, а на самом верху сверкает большой шар, увенчивающий шпиль.
   Он подходит к дворцу, идет вдоль стены, выложенной из кирпича, камней и бетонных плит, но дверей нет, только заваренные металлическими угольниками ворота, обмотанные колючей проволокой калитки, забитые досками, утыканными гвоздями, проломы. А когда он устает идти вдоль нескончаемой стены, то просыпается...
   Завтрак проходит мирно - тетя ушла на работу. Дядя, поковырявшись в яичнице, поднял вдруг голову и, задумчиво почесав нос, сказал:
   - Странный я сон видел. Будто еду по городу и вижу...
   И начал рассказывать сон. Аршак послушал немного и обиделся:
   - Так это же мой сон!
   - Как - твой? - удивился дядя.
   - А вот как!
   И Аршак продолжил с того места, на котором остановился дядя. Рассказал про птицу, про город и про замок. Дядя все ниже и ниже опускал голову, а когда поднял ее, Аршак увидел в его глазах слезы и испугался.
   - Всю жизнь... - хрипло сказал дядя и закашлялся.
   Он схватил чашку, сделал несколько глотков, отдышался.
   - Всю жизнь я ждал этого дня, - продолжил дядя. - Ты хоть понимаешь, что все это значит?
   Аршак помотал головой. Он ничего не понимал.
   - Как? Один и тот же сон снится одновременно двоим, а ты ничего не понимаешь? Впрочем, - спокойно добавил дядя, - я тоже ничего не понимаю. Одно скажу - это событие. Событие с большой буквы. Ну-ка, идем!
   В большой комнате он полез в шкаф и извлек оттуда пухлую папку.
   - Здесь найдется кое-что интересное, - проговорил он, развязывая тесемки.
   Он достал ворох бумаг и широким жестом пустил их по полу. Бумаги разлетелись по квартире. Это были листки с наклеенными на них вырезками из газет и журналов, какие-то бледные ксерокопии, нечеткие пожелтевшие фотографии. Аршак поднял несколько листков.
   "Рисунки в пустыне Наска, как геометрический компьютер" прочитал он под хаотическим нагромождением прямых и извилистых линий." Полтергейст в Конотопе" - гласил заголовок текста на другом листке." Контакт второго рода: Сарафанд, Агра и Биробиджан - типология и фактография" - на третьем...
   - Это все вы написали? - уважительно спросил Аршак.
   - Ты что, меня за дурака считаешь!? - дядя от возмущения даже выронил папку с оставшимися бумагами. - Если я коллекционировал эту билеберду, то вовсе не значит, что должен был верить в нее. Чуши здесь много, но не зря я общался с маньяками и придурками. Кое-что вылущить можно, есть тут...
   Он замолчал. Аршак внимательно слушал дядю.
   - Ни хрена здесь нет, - засмеялся вдруг дядя. - Зато меня теперь на фуфле никто не проведет, в этом деле я спец. Но сейчас...
   Дядя возбужденно пробежался по комнате.
   - Сейчас совсем другое дело! Мы с тобой видели один и тот же сон. Значит, либо один из нас передал его другому, либо кто-то третий истинный хозяин сна. Телепатия или нечто подобное! Лет пять назад я бы поднял на ноги кучу энтузиастов, можно развернуть такую роскошную серию экспериментов! Где-то моя старая телефонная книжка... Но почему "черный"? - перебил сам себя дядя и надолго задумался.
   Медленно прошелся вдоль книжных полок и вытянул том энциклопедии. Рассеянно листанул, а потом быстро зашелестел страницами.
   - Вот! - хлопнул ладонью по книге. - Смотри - белый журавль или стерх.
   Аршак подскочил к нему и глянул на рисунок. Большая красивая _б_е_л_а_я_ птица, высокая. Совершенно не похожа на то несчастное полураздавленное существо. Хотя, нет, что-то общее есть, самую малость, но есть. Но вот незадача, задумался он, стерх-то почему черный? Черный белый журавль?
   Дядя удовлетворенно потер руки, посмотрел на часы и вздохнул.
   - Пора в эту чертову контору. Значит, так, я пойду, отпрошусь, ну, часа через два буду дома. Дождись меня.
   И убежал.
   Аршак минуту сидел в легком недоумении. Потом взял один листок, другой - и уже не мог оторваться. Он узнал массу вещей о пирокенезе и левитации, о чтении мыслей и самовозгорании предметов, о массированной высадке пришельцев во все времена и во все страны, узнал о таинственных свойствах пирамид, причем нее только египетских... Время от времени он отрывал глаза от текстов и фотографий, тряс головой, стряхивая наползающую одурь и головокружение. Мир оказался густо набит загадками и тайнами всех мастей и расцветок. Аршак заподозрил, что все прочитанное им, дешевая туфта самого низкого качества. Нечто подобное он читал в случайных журнальчиках, но сейчас обилие подавляло.