Страница:
Виктор оценивающе посмотрел вверх — полтора десятка ступеней и еще одна дверь. Он обошел Месропа и стал медленно подниматься. На последних ступенях его вдруг пронзила уверенность в том, что Ксения где-то рядом, и на миг показалось, что он все еще распят на арфе, а Ксения и дед Эжен поднимаются к нему, чтобы отвязать, а потом вылезут невесть откуда Тит и Бурчага, схватят их и замотают лица, но тут вдруг возникнет черная жужжащая медуза, протянет щупальца к негодяям и столкнет вниз, а потом рассыплется мошкарой, растает…
Все это пыхнуло в памяти и тут же исчезло. Он стоял перед дверью. Подошел Месроп и толкнул ее.
Они вышли на балкон, опоясывающий большой круглый зал. Здесь сломали не только перегородки, но и перекрытия этажей.
Дощатый пол, пустой круг, ни мебели, ни людей. Четыре двери внизу, еще одна — на противоположной стороне балкона. На секунду Виктор почувствовал себя маленьким испуганным пацаном, затаившимся среди разбитого деревянного хлама на другом балконе, а к нему приближается что-то темное и непонятное. Тряхнул головой, отгоняя наваждение.
— Это и есть круглый зал, — вполголоса пояснил Месроп.
— Ну и что? — так же тихо отозвался Виктор.
— А-а, ну да, ты же не знаешь… Здесь они проводят свои сеансы. Место священнодействия. Странно, что никого нет!
С этими словами Месроп, озираясь по сторонам, вытянул из кармана цилиндрик и прижал его торцом к перилам так, чтобы объектив смотрел вниз. Вздохнул с облегчением и бодро зашагал по балкону к дальней двери.
Виктор тоже глянул вниз. Неожиданно закружилась голова. Этого еще не хватало! Высоты он никогда не боялся. Поднял глаза и пошел за Месропом.
Потянулись комнаты, коридоры, лестницы, наконец они увидели человека, сидящего на корточках перед дверью, потом их обогнал другой, стали попадаться и женщины. Вовремя, а то Виктор уже начал подозревать, что обитатели дома вымерли, сбежали или ритуально истребили друг друга. Впрочем, через пару коридоров он подумал, что присутствие людей еще ни о чем не говорит, возможно, это просто любопытствующие, или вроде них очень непросто любопытствующие.
На них почти никто не обращал внимания, хотя пару раз Виктор замечал настороженные взгляды, а высокий, коротко остриженный мужчина в голубой долгополой рубахе вдруг испуганно отшатнулся и закрыл глаза ладонью, словно разглядел в их лицах нечто ужасное.
Месроп покосился на человека в рубахе, а когда они завернули за угол, шепотом сказал Виктору, что порой ему кажется, будто он здесь каждый пятачок знает и каждую скрипучую половицу, хотя был всего три раза, а порой — словно впервые попал в этот чумной дом. Виктор не успел ответить, его отвлек лежавший на голом полу голый парень. Остекленевшие глаза смотрели в потолок, лицо желтое, и совсем как покойник, если бы не странные плавные движения левой рукой. Сложные пассы завершались сильным хлопком по полу. Стараясь не наступить на лежавшего, они протиснулись узким коридорчиком, и Виктор заметил, что после каждого хлопка тело вздымается в воздух. У поворота Виктор оглянулся и увидел, что парень уже парит над полом, невысоко, правда, сантиметрах в двадцати.
Затем они попали в библиотеку. Там шесть старух в длинных синих хламидах сидели кружком и сосредоточенно передавали из рук в руки книги. Время от времени одна из них наугад раскрывала том, впивалась подслеповатыми глазами в страницы, шевелила губами, а затем разочарованно захлопывала ее и отдавала сидящей рядом. Совершив полный круг, книга летела в угол, где уже громоздилась безобразная груда томов с выдранными страницами, без обложек, а некоторые словно побывали под копытами тяжелой конницы.
Старуха с бородавкой на щеке подняла голову, прищурилась, словно узнавая, на Виктора, неодобрительно поджала губы и снова ухватила книгу.
— Что они делают? — спросил Виктор Месропа.
— Ты меня спрашиваешь? — кротко сказал Месроп, выходя из библиотеки. — В прошлый мой визит два мальчика вырывали страницы и запускали птичек.
— Откуда столько книг? Это же настоящая старая бумага.
— Не знаю.
— Хорошо, — терпеливо продолжал Виктор. — Тогда, что мы здесь делаем? Много еще осталось? — и он показал пальцем на оттопыренный карман куртки Месропа.
Месроп кивнул головой, достал из кармана что-то похожее на кнопку и всадил ее в косяк двери библиотеки. Матовая белая поверхность кнопки через секунду пожелтела и слилась с некрашенным деревом.
И опять коридоры, лестницы, комнаты… В большой столовой с длинными рядами скамей Месроп оставил несколько микрофонов и камеру. Им попадались странные комнаты — пятиугольные, с небольшой круглой возвышенностью в центре. В одной из таких комнат они увидели девушку, почти подростка. Она сидела на возвышенности, скрестив под собой ноги и, закрыв глаза, пыталась достать языком до носа.
Наконец Месроп рассовал всю технику, и они двинулись обратно. Виктор опасался, что дорога назад окажется трудней и там, где раньше была лестница, возникнет тупик, а двери перестанут открываться или же выведут к балкону без перил. Но все оставалось неизменным, и на полпути, узнавая помещения и коридоры, он даже слегка разочаровался.
Они уже подходили к круглому залу, когда им встретился человек в обычной одежде. Взглянув на них, он сказал несколько слов по-венгерски. Виктор догадался, что он спрашивает, не может ли быть чем-то полезен.
Месроп поблагодарил и ответил по-немецки. Собеседник почесал в затылке и что-то буркнул себе под нос. Месроп насторожился и заговорил на незнакомом Виктору языке. После того, как незнакомец вдруг расплылся в улыбке и обрушил на Месропа поток такой же речи, а Месроп, в свою очередь, просиял, Виктор сообразил, что Месроп нашел соотечественника и, следовательно, говорят они по-армянски.
Он был доволен тем, что угадал. За Кавказским хребтом ему быть не доводилось, да пожалуй, и никому из гонцов. Там творились дела непонятные. Плотные кордоны на перевалах живым никто не проходил, а неживые молчали. Видимо, свои проблемы в тех краях люди решали сами и в постороннем вмешательстве не нуждались.
Месроп весело сообщил Виктору, что, вот, земляка встретил. «А то я не понял!» — хмыкнул Виктор. Подмигнув ему, Месроп сказал, что немного пообщается, а он пусть подождет. Незнакомец улыбнулся и позвал кого-то. Из-за угла показался молодой парень.
— Добрры дэн, — сказал парень Виктору. — Ходи со мной.
Виктор вопросительно посмотрел на Месропа, а тот пояснил, что его поводят по зданию, покажут музыкальные лестницы, это интересно. Походи, посмотри, скороговоркой добавил он, а потом иди домой и жди.
Виктор молча пошел за парнем. Ясное дело, Месроп решил обойтись без него. Обидно, вместе ведь шли! Тут Виктору стало смешно. Он, всю жизнь идущий один, вдруг раскис — и из-за чего!
Прошли мимо библиотеки и свернули в проход, которого раньше они с Месропом не заметили. Новая сеть коридоров и лестниц.
Они здесь помешались на лестницах, решил Виктор. И десяти метров нельзя было пройти, чтобы не упереться в очередные ступени. Посторонний быстро перестанет соображать, где он, на каком этаже. «Музыкальные лестницы» — вспомнил он и каждый раз, поднимаясь или опускаясь, ждал, когда заиграет музыка.
Но музыки не дождался. В конце одного из коридоров его поводырь ткнул пальцем в правую дверь и сказал: «Слушать», указал затем налево, в такую же, со словами: «Смотреть», а потом махнул рукой вперед «Ходить дом».
И ушел, не попрощавшись.
За правой дверью оказался небольшой круглый зал, младший брат того, что с балконом. Виктор остановился в дверях, оглушенный разноголосым шумом. На стульях, скамьях, толстых матах сидели, стояли и лежали человек двадцать мужчин и женщин разного возраста. Все одновременно пели, кричали, кто-то истерично хохотал: мальчик, стоя на табурете, кажется, декламировал стихи, но из-за шума его не было слышно. Звуки отражались от металлических пластин, прибитых к стенам, эхо дробилось, вибрировало, сливалось в рокот, прорезаемый всплесками выкриков.
На одной из пластин желтой краской выведены надписи на разных языках. Виктор обнаружил и русскую.
«Слушай только свой голос».
Он пожал плечами, попятился назад и потянул ручку. Гул стих. Ему вдруг захотелось вышибить ногой дверь, ворваться к этим верещавшим пендюрам и выложить все, что о них думает. Мысль, что в гомоне он не услышит сам себя, остановила его. Через минуту легкий шок от встречи с этой вопливой командой прошел, и он сообразил, что круглая комната напоминала тренировочный зал. Зря они вчухали технику Адама в большом круглом зале. Ничего, кроме визга и мява, Адам и его мордовороты не услышат. Вряд ли это им понравится.
Виктор остановился перед левой дверью. Плюнуть на все и уйти домой. Но где тот дом?.. Он чуть-чуть приоткрыл створку, чтобы сразу захлопнуть, если и там окажется банда крикунов.
В комнате, однако, было тихо. Она показалась ему пустой. Рассеянный верхний свет, синие стены. А потом заметил, что в комнате есть люди. Двое. Сидели в дальнем углу друг перед другом и держали в руках странные предметы, напоминающие сложенные вместе узкие таблички.
Виктор подошел к сидящим, посмотрел сверху вниз. Парни как парни. Короткая стрижка, синие хламиды. На него не обратили внимания.
— Пива у вас не найдется? — неожиданно для себя спросил Виктор.
Они даже бровью не повели.
— Может, вам нельзя? — не унимался Виктор. — Так мне можно, я и за вас выпью.
Он понимал, что несет ахинею, но не мог остановиться. Надо было обязательно вывести из равновесия этих застывших истуканов. Ничего даже, если они пару раз ему приложат. Для чего это было нужно, он не знал, словно изнутри чужой голос приказывал тормошить, не давать им сосредоточиться.
— …вас выпью… — звучным эхом вдруг отозвался один из сидящих, и Виктор застыл от удивления.
Сказано вроде шепотом, но голос прозвучал звонко, каждый звук чисто и гулко отдался в ушах и лег на свое место.
Второй пробормотал неразборчивую скороговорку, но Виктору показалось, что он медленно и членораздельно декламирует чуть ли не по складам балладу на незнакомом языке. Странна была такая акустика без глотка или понюшки.
Тем временем парни, не проявляя к нему интереса, взмахнули разом предметами, что держали в руках. Те раскрылись веерами. Это и были веера.
Один держал веер изогнутой рукой снизу, а второй — сверху.
Медленно, плавно взмахнули ими перед лицами друг друга, чуть не задевая носы, забормотали в такт, забубнили непонятно, и снова голоса дрожащим гулом отдались в голове. Виктор хотел уйти, но пульсирующий рокот завораживал. Ватные ноги сделали всего два шага к двери. Прислонился к стене, не в силах оторвать глаз от струящихся переливов двух вееров огромная бабочка все сильнее и быстрее била крыльями, но никак не могла вылететь отсюда, из тесного объема, зажатого стенами, на воздух между синим, зеленым и белым…
Ему открылись небо и трава, но Виктор тряхнул головой, и видение исчезло. С трудом поднял руки, чтобы зажать уши ладонями, освободиться от звукового дурмана, но так и замер со вздетыми перед собой ладонями — он обнаружил, что ничего не слышит, хотя деревянные крылья вееров бешено трепещут, а губы дергаются и жестикулируют в том же невероятном ритме. И словно невидимые пальцы мягко, но сильно надавили ему на уши.
Угроза шла отовсюду, надо было уносить ноги. Преодолевая непонятную боль в суставах, сделал шаг, другой, пятясь к двери. Но тут он увидел, как веера в руках задымились, и остановился.
Это был не дым. Пластины вееров таяли, исходя серой тонкой пылью, которая дымкой повисла в воздухе. И только сейчас Виктор заметил, что эти двое словно в зеркало смотрятся — губы извивались двумя парами червей совершенно одинаково и так же одновременно дергались веки.
А потом огрызки вееров полетели на пол, они протянули друг другу руки и между четырьмя ладонями возник светящийся шар.
Парни обессиленно легли на пол и закрыли глаза. А шар, размером с большое яблоко, проплыл рядом с головой окаменевшего Виктора и, чиркнув по стене, исчез, оставив за собой густую дымную полосу.
Дым рассеялся. Виктор сообразил, что это такая же пыль, как и от вееров. Провел ладонью по гладкой канавке, которую прогрыз шар в бетонной стене: глубиной с кулак, в конце она плавно сходила на нет. Очевидно, шар терял свою силу.
Виктор оценивающе глянул на длинную выемку, перевел взгляд на неподвижно лежащих парней и покачал головой.
Да, это сила. Более того — оружие. Но пока они будут распаляться, он спокойно подойдет к ним и перережет глотки. И никаких шариков! Хотя, может, издалека?.. Он с сомнением покусал нижнюю губу. Все равно, только они начнут криком исходить, любой снимет их пулей или стрелой. Забавы. Если Месроп и доктор Мальстрем напрягали кишку из-за этих фокусов, то зря тужились.
— Жаль, что у вас нет пива, — укоризненно сказал он и пошел к двери.
Лежащие даже не пошевелились. Ему показалось, что они и не дышат. Он вышел в коридор и тут же забыл о странных парнях, потому что навстречу шел Адам и вид у него был прескверный.
6
7
Все это пыхнуло в памяти и тут же исчезло. Он стоял перед дверью. Подошел Месроп и толкнул ее.
Они вышли на балкон, опоясывающий большой круглый зал. Здесь сломали не только перегородки, но и перекрытия этажей.
Дощатый пол, пустой круг, ни мебели, ни людей. Четыре двери внизу, еще одна — на противоположной стороне балкона. На секунду Виктор почувствовал себя маленьким испуганным пацаном, затаившимся среди разбитого деревянного хлама на другом балконе, а к нему приближается что-то темное и непонятное. Тряхнул головой, отгоняя наваждение.
— Это и есть круглый зал, — вполголоса пояснил Месроп.
— Ну и что? — так же тихо отозвался Виктор.
— А-а, ну да, ты же не знаешь… Здесь они проводят свои сеансы. Место священнодействия. Странно, что никого нет!
С этими словами Месроп, озираясь по сторонам, вытянул из кармана цилиндрик и прижал его торцом к перилам так, чтобы объектив смотрел вниз. Вздохнул с облегчением и бодро зашагал по балкону к дальней двери.
Виктор тоже глянул вниз. Неожиданно закружилась голова. Этого еще не хватало! Высоты он никогда не боялся. Поднял глаза и пошел за Месропом.
Потянулись комнаты, коридоры, лестницы, наконец они увидели человека, сидящего на корточках перед дверью, потом их обогнал другой, стали попадаться и женщины. Вовремя, а то Виктор уже начал подозревать, что обитатели дома вымерли, сбежали или ритуально истребили друг друга. Впрочем, через пару коридоров он подумал, что присутствие людей еще ни о чем не говорит, возможно, это просто любопытствующие, или вроде них очень непросто любопытствующие.
На них почти никто не обращал внимания, хотя пару раз Виктор замечал настороженные взгляды, а высокий, коротко остриженный мужчина в голубой долгополой рубахе вдруг испуганно отшатнулся и закрыл глаза ладонью, словно разглядел в их лицах нечто ужасное.
Месроп покосился на человека в рубахе, а когда они завернули за угол, шепотом сказал Виктору, что порой ему кажется, будто он здесь каждый пятачок знает и каждую скрипучую половицу, хотя был всего три раза, а порой — словно впервые попал в этот чумной дом. Виктор не успел ответить, его отвлек лежавший на голом полу голый парень. Остекленевшие глаза смотрели в потолок, лицо желтое, и совсем как покойник, если бы не странные плавные движения левой рукой. Сложные пассы завершались сильным хлопком по полу. Стараясь не наступить на лежавшего, они протиснулись узким коридорчиком, и Виктор заметил, что после каждого хлопка тело вздымается в воздух. У поворота Виктор оглянулся и увидел, что парень уже парит над полом, невысоко, правда, сантиметрах в двадцати.
Затем они попали в библиотеку. Там шесть старух в длинных синих хламидах сидели кружком и сосредоточенно передавали из рук в руки книги. Время от времени одна из них наугад раскрывала том, впивалась подслеповатыми глазами в страницы, шевелила губами, а затем разочарованно захлопывала ее и отдавала сидящей рядом. Совершив полный круг, книга летела в угол, где уже громоздилась безобразная груда томов с выдранными страницами, без обложек, а некоторые словно побывали под копытами тяжелой конницы.
Старуха с бородавкой на щеке подняла голову, прищурилась, словно узнавая, на Виктора, неодобрительно поджала губы и снова ухватила книгу.
— Что они делают? — спросил Виктор Месропа.
— Ты меня спрашиваешь? — кротко сказал Месроп, выходя из библиотеки. — В прошлый мой визит два мальчика вырывали страницы и запускали птичек.
— Откуда столько книг? Это же настоящая старая бумага.
— Не знаю.
— Хорошо, — терпеливо продолжал Виктор. — Тогда, что мы здесь делаем? Много еще осталось? — и он показал пальцем на оттопыренный карман куртки Месропа.
Месроп кивнул головой, достал из кармана что-то похожее на кнопку и всадил ее в косяк двери библиотеки. Матовая белая поверхность кнопки через секунду пожелтела и слилась с некрашенным деревом.
И опять коридоры, лестницы, комнаты… В большой столовой с длинными рядами скамей Месроп оставил несколько микрофонов и камеру. Им попадались странные комнаты — пятиугольные, с небольшой круглой возвышенностью в центре. В одной из таких комнат они увидели девушку, почти подростка. Она сидела на возвышенности, скрестив под собой ноги и, закрыв глаза, пыталась достать языком до носа.
Наконец Месроп рассовал всю технику, и они двинулись обратно. Виктор опасался, что дорога назад окажется трудней и там, где раньше была лестница, возникнет тупик, а двери перестанут открываться или же выведут к балкону без перил. Но все оставалось неизменным, и на полпути, узнавая помещения и коридоры, он даже слегка разочаровался.
Они уже подходили к круглому залу, когда им встретился человек в обычной одежде. Взглянув на них, он сказал несколько слов по-венгерски. Виктор догадался, что он спрашивает, не может ли быть чем-то полезен.
Месроп поблагодарил и ответил по-немецки. Собеседник почесал в затылке и что-то буркнул себе под нос. Месроп насторожился и заговорил на незнакомом Виктору языке. После того, как незнакомец вдруг расплылся в улыбке и обрушил на Месропа поток такой же речи, а Месроп, в свою очередь, просиял, Виктор сообразил, что Месроп нашел соотечественника и, следовательно, говорят они по-армянски.
Он был доволен тем, что угадал. За Кавказским хребтом ему быть не доводилось, да пожалуй, и никому из гонцов. Там творились дела непонятные. Плотные кордоны на перевалах живым никто не проходил, а неживые молчали. Видимо, свои проблемы в тех краях люди решали сами и в постороннем вмешательстве не нуждались.
Месроп весело сообщил Виктору, что, вот, земляка встретил. «А то я не понял!» — хмыкнул Виктор. Подмигнув ему, Месроп сказал, что немного пообщается, а он пусть подождет. Незнакомец улыбнулся и позвал кого-то. Из-за угла показался молодой парень.
— Добрры дэн, — сказал парень Виктору. — Ходи со мной.
Виктор вопросительно посмотрел на Месропа, а тот пояснил, что его поводят по зданию, покажут музыкальные лестницы, это интересно. Походи, посмотри, скороговоркой добавил он, а потом иди домой и жди.
Виктор молча пошел за парнем. Ясное дело, Месроп решил обойтись без него. Обидно, вместе ведь шли! Тут Виктору стало смешно. Он, всю жизнь идущий один, вдруг раскис — и из-за чего!
Прошли мимо библиотеки и свернули в проход, которого раньше они с Месропом не заметили. Новая сеть коридоров и лестниц.
Они здесь помешались на лестницах, решил Виктор. И десяти метров нельзя было пройти, чтобы не упереться в очередные ступени. Посторонний быстро перестанет соображать, где он, на каком этаже. «Музыкальные лестницы» — вспомнил он и каждый раз, поднимаясь или опускаясь, ждал, когда заиграет музыка.
Но музыки не дождался. В конце одного из коридоров его поводырь ткнул пальцем в правую дверь и сказал: «Слушать», указал затем налево, в такую же, со словами: «Смотреть», а потом махнул рукой вперед «Ходить дом».
И ушел, не попрощавшись.
За правой дверью оказался небольшой круглый зал, младший брат того, что с балконом. Виктор остановился в дверях, оглушенный разноголосым шумом. На стульях, скамьях, толстых матах сидели, стояли и лежали человек двадцать мужчин и женщин разного возраста. Все одновременно пели, кричали, кто-то истерично хохотал: мальчик, стоя на табурете, кажется, декламировал стихи, но из-за шума его не было слышно. Звуки отражались от металлических пластин, прибитых к стенам, эхо дробилось, вибрировало, сливалось в рокот, прорезаемый всплесками выкриков.
На одной из пластин желтой краской выведены надписи на разных языках. Виктор обнаружил и русскую.
«Слушай только свой голос».
Он пожал плечами, попятился назад и потянул ручку. Гул стих. Ему вдруг захотелось вышибить ногой дверь, ворваться к этим верещавшим пендюрам и выложить все, что о них думает. Мысль, что в гомоне он не услышит сам себя, остановила его. Через минуту легкий шок от встречи с этой вопливой командой прошел, и он сообразил, что круглая комната напоминала тренировочный зал. Зря они вчухали технику Адама в большом круглом зале. Ничего, кроме визга и мява, Адам и его мордовороты не услышат. Вряд ли это им понравится.
Виктор остановился перед левой дверью. Плюнуть на все и уйти домой. Но где тот дом?.. Он чуть-чуть приоткрыл створку, чтобы сразу захлопнуть, если и там окажется банда крикунов.
В комнате, однако, было тихо. Она показалась ему пустой. Рассеянный верхний свет, синие стены. А потом заметил, что в комнате есть люди. Двое. Сидели в дальнем углу друг перед другом и держали в руках странные предметы, напоминающие сложенные вместе узкие таблички.
Виктор подошел к сидящим, посмотрел сверху вниз. Парни как парни. Короткая стрижка, синие хламиды. На него не обратили внимания.
— Пива у вас не найдется? — неожиданно для себя спросил Виктор.
Они даже бровью не повели.
— Может, вам нельзя? — не унимался Виктор. — Так мне можно, я и за вас выпью.
Он понимал, что несет ахинею, но не мог остановиться. Надо было обязательно вывести из равновесия этих застывших истуканов. Ничего даже, если они пару раз ему приложат. Для чего это было нужно, он не знал, словно изнутри чужой голос приказывал тормошить, не давать им сосредоточиться.
— …вас выпью… — звучным эхом вдруг отозвался один из сидящих, и Виктор застыл от удивления.
Сказано вроде шепотом, но голос прозвучал звонко, каждый звук чисто и гулко отдался в ушах и лег на свое место.
Второй пробормотал неразборчивую скороговорку, но Виктору показалось, что он медленно и членораздельно декламирует чуть ли не по складам балладу на незнакомом языке. Странна была такая акустика без глотка или понюшки.
Тем временем парни, не проявляя к нему интереса, взмахнули разом предметами, что держали в руках. Те раскрылись веерами. Это и были веера.
Один держал веер изогнутой рукой снизу, а второй — сверху.
Медленно, плавно взмахнули ими перед лицами друг друга, чуть не задевая носы, забормотали в такт, забубнили непонятно, и снова голоса дрожащим гулом отдались в голове. Виктор хотел уйти, но пульсирующий рокот завораживал. Ватные ноги сделали всего два шага к двери. Прислонился к стене, не в силах оторвать глаз от струящихся переливов двух вееров огромная бабочка все сильнее и быстрее била крыльями, но никак не могла вылететь отсюда, из тесного объема, зажатого стенами, на воздух между синим, зеленым и белым…
Ему открылись небо и трава, но Виктор тряхнул головой, и видение исчезло. С трудом поднял руки, чтобы зажать уши ладонями, освободиться от звукового дурмана, но так и замер со вздетыми перед собой ладонями — он обнаружил, что ничего не слышит, хотя деревянные крылья вееров бешено трепещут, а губы дергаются и жестикулируют в том же невероятном ритме. И словно невидимые пальцы мягко, но сильно надавили ему на уши.
Угроза шла отовсюду, надо было уносить ноги. Преодолевая непонятную боль в суставах, сделал шаг, другой, пятясь к двери. Но тут он увидел, как веера в руках задымились, и остановился.
Это был не дым. Пластины вееров таяли, исходя серой тонкой пылью, которая дымкой повисла в воздухе. И только сейчас Виктор заметил, что эти двое словно в зеркало смотрятся — губы извивались двумя парами червей совершенно одинаково и так же одновременно дергались веки.
А потом огрызки вееров полетели на пол, они протянули друг другу руки и между четырьмя ладонями возник светящийся шар.
Парни обессиленно легли на пол и закрыли глаза. А шар, размером с большое яблоко, проплыл рядом с головой окаменевшего Виктора и, чиркнув по стене, исчез, оставив за собой густую дымную полосу.
Дым рассеялся. Виктор сообразил, что это такая же пыль, как и от вееров. Провел ладонью по гладкой канавке, которую прогрыз шар в бетонной стене: глубиной с кулак, в конце она плавно сходила на нет. Очевидно, шар терял свою силу.
Виктор оценивающе глянул на длинную выемку, перевел взгляд на неподвижно лежащих парней и покачал головой.
Да, это сила. Более того — оружие. Но пока они будут распаляться, он спокойно подойдет к ним и перережет глотки. И никаких шариков! Хотя, может, издалека?.. Он с сомнением покусал нижнюю губу. Все равно, только они начнут криком исходить, любой снимет их пулей или стрелой. Забавы. Если Месроп и доктор Мальстрем напрягали кишку из-за этих фокусов, то зря тужились.
— Жаль, что у вас нет пива, — укоризненно сказал он и пошел к двери.
Лежащие даже не пошевелились. Ему показалось, что они и не дышат. Он вышел в коридор и тут же забыл о странных парнях, потому что навстречу шел Адам и вид у него был прескверный.
6
Адам прошел мимо, сделал по коридору еще несколько шагов, замер на полушаге и так, с поднятой ногой, развернулся на месте, чуть не упав.
— Рад, рад встрече! — Он вцепился в ладонь Виктора и затряс ее.
— Вас что, помоями облили? — спросил Виктор, осторожно принюхиваясь.
— А, это… — Адам брезгливо ткнул пальцем в тошнотворные потеки на роскошном костюме, — сам не понимаю, где меня так.
Он стащил пиджак и, не обращая внимания на шарахнувшегося к стене Виктора, глянул по сторонам, обнаружил урну и запихал в нее пиджак.
— Музыкальные лестницы! — сказал, как выругался, он и добавил пару непонятных слов.
Виктор осторожно перевел дыхание. От Адама шел мощный винт старой забродившей помойки.
— Где наш друг? — спросил Адам.
— Здесь, — Виктор неопределенно повел рукой.
— Хорошо, — сказал Адам, потом добавил: — Плохо. Мы тут как дураки. Они тоже дураки. Учитель исчез, завещание выслушать некому…
Он тоскливо вздохнул. Виктор немного подумал и рассказал Адаму про фокус с шаром.
Адам громким шепотом сообщил, что все эти фокусы ему надоели, и, будь в его власти, давно бы дал команду спалить дотла клопиное гнездо.
При этом он многозначительно закатил глаза. Виктор посмотрел на потолок и ничего там не обнаружил. Все немного сошли с ума, решил он. Ничего страшного, лишь бы не кусались.
Адам хлопнул Виктора по плечу и побрел дальше по коридору. Виктор смотрел ему вслед и думал: хорошо, если он, уйдя за поворот, сгинет навсегда, пропадет со своими подручными, чтобы ему, Виктору, не ломать голову, как избавиться от непрошенного знакомства.
А через минуту из-за того же поворота вышел Месроп со своим земляком и, помахав рукой Виктору, исчез в соседнем коридоре. Виктор пожал плечами и медленно пошел за ним.
Свернул за угол, Месропа там не обнаружил. Тупичок опять заканчивался лестницей, а рядом в неглубокой нише виднелась полуоткрытая дверь из некрашеной фанеры. Виктор сел на ступени. Ему вдруг захотелось спать, прямо вот растянуться на полу и закрыть глаза.
Отчаянно зевая, он с трудом поднялся со ступенек. Сонливость мгновенно исчезла. «Чертовы лестницы», — подумал он и шагнул назад. Споткнулся и чуть не влетел головой в комнату за фанерной дверкой. От удара плечом дверь распахнулась, и он еле удержался, схватившись за косяк.
В маленькой комнатушке причудливыми башнями громоздились желтые пластиковые ведра, несколько щеток на длинных ручках, в углу темнела большая круглая тумба на колесах, обмотанная толстым шлангом. Шланг был весь в дырах, наверно, пылесосом давно не пользовались. Тусклая пыльная лампочка голо висела под низким потолком.
Виктор окинул взором кладовку и, взявшись за ручку двери, мазнул ладонью по выключателю. Лампочка моргнула и погасла. Он закрыл дверь.
Пройдя несколько шагов по коридору, остановился. Повернул обратно и снова оказался у двери. Что же там привлекло его внимание? Закрывая дверь, он краем глаза заметил что-то, мелькнула полоса непонятная…
Открыл дверь, включил свет и внимательно оглядел стены, потолок и все, что лежало на полу. Легонько толкнул ногой ведро. Ведро откатилось в сторону. Ничего!
У двери послышались голоса. Он насторожился. Беззвучно подкрался к щели — в коридоре Широкоплечий разговаривал с худым человеком в синем комбинезоне. Широкоплечий смотрел себе под ноги и протирал тряпочкой стекла очков, а худой быстро и негромко объяснял ему что-то, размахивая руками.
Виктор прислушался, но ничего не понял. Проскакивали английские, немецкие слова, пару раз ему показалось, что они и по-русски говорят, но толку все равно было мало — он ничего не понимал.
Мужик в синей робе, наверно, из местных, догадался Виктор, быть того не может, чтобы Адам своих людей сюда не понавтыкал!
Широкоплечий стряхнул пылинку с рукава, поправил галстук и, судя по интонации, задал вопрос. Худой пожал плечами и виновато затараторил. Широкоплечий покачал головой и длинно причмокнул. Его собеседник побледнел, шарахнулся в сторону и рванул по коридору, прыгая от стены к стене.
Две или три секунды понадобились худому, чтобы добежать до поворота, но Широкоплечий уже плавно вздел руку, ствол с длинной насадкой в его руке дернулся, слабый хлопок, и беглец упал.
Не торопясь, Широкоплечий подошел к нему, взял за ноги и потащил обратно. Виктор мгновенно сообразил, где будет спрятано тело. Один взгляд, и он метнулся за пирамиды ведер, лег прямо на грязный пол. Голова упиралась в шланг пылесоса, было страшно неудобно, но выбирать не приходилось — если Широкоплечий обнаружит его, то как свидетеля отправит вслед за худым. И, как на грех, с собой нет ни ствола, ни лезвия паршивого!
Войдя в кладовку, Широкоплечий на миг замер, повел глазами из-под очков по сторонам и отпустил свою ношу. Ноги худого глухо ударились об пол. Снова издав продолжительный чмок, Широкоплечий вышел, погасив за собой свет.
Выждав несколько минут, Виктор осторожно выбрался из своего укрытия. Приоткрыл дверь — в коридоре никого не было. Тонкая темная линия прямо посередине пола вела к кладовке. Надо было спешить, в любой миг на кровавый след могли выйти обитатели дома. И если они решат, что Виктор разделался с худым… Что тогда? Месроп, кажется, ничего не говорил, всепрощенцы ли они или, наоборот, практикуют жертвоприношения.
Но что привело его в кладовку, зачем он вернулся сюда? Вот оно!
На противоположной стене тонкая светящаяся нить очерчивала прямоугольник. Еще одна дверь.
Не зажигая света и чуть не наступив на покойника, он подошел к стене и осторожно припал ухом к двери. Тихо. Надавил справа, слева и даже не удивился, когда прямоугольник подался, открывая проход в ярко освещенный коридор.
Помешались на коридорах, подумал Виктор, прямо как в доме на Тверской. Да пропади они все вдребезги, решил он, пора домой, поесть и поспать немного. Снова накатила сонливость. Виктор с опаской глянул по сторонам, нет ли поблизости коварных лестниц.
Одна из дверей открылась, вышел высокий мужчина в странном полосатом халате. На голове криво сидел грязный колпак из пестрой свернутой тряпки. В руке он держал деревянный сундучок. Медленно, полуприкрыв глаза, он прошел мимо Виктора, распахнул ногой дверь в следующую комнату и вошел.
Через несколько секунд дверь опять распахнулась, мужчина в полосатом халате, прижимая к груди сундучок, вылетел оттуда большой неопрятной птицей, а вслед несся такой отборный мат, что у Виктора сразу потеплело на сердце и он решительно двинулся в сторону источника родных звуков.
Войдя в комнату, он в изумлении застыл. Стол, заваленный банками пива и большими жестяными флягами, никак не вязался с местной атмосферой мелких тайн и мистерий. А вскрытые и нетронутые консервные банки, валяющиеся на столе и под столом, завершали картину восхитительного бардака.
Молодой человек сидел за столом, уронив голову на руки. Резко двинув локтем, смахнул на пол несколько банок. Поднял голову и уставил на Виктора мутные глаза.
— А, это ты… — и снова уронил голову.
Виктор узнал его, и раздражение поднялось в нем. Не так давно он желал, чтобы этот парень не появлялся как можно дольше, но теперь ему стало просто обидно. Пока они с Месропом, как дешевые гаврилки, бродят по дурацкому дому, шпигуя дурацкой техникой комнаты, Петро навалился на жрач и плевать ему, что он, Виктор, каждый день шляется на площадь Кальвина и ждет, когда он явится с подарочком для доктора Мальстрема.
Не говоря ни слова, он подошел к столу, взял банку с пивом, открыл и, выцедив до капли, смял в кулаке, а смятый ком запустил в стену.
Петро вздрогнул и поднялся с места. Прошел, держась за стену, к встроенному шкафу, сорвал с вешалки пиджак и с минуту о чем-то размышлял, держа его перед собой на вытянутой руке. Потом пробормотал «Ага», полез в карман и достал оттуда небольшой белый прямоугольник. Пошатываясь, вернулся к столу и, положив перед собой прямоугольник, пристально посмотрел на Виктора. Кивнул, снова поднялся и пошел тем же маршрутом.
Виктор взял прямоугольник и чуть не выругался вслух. Вот свиньи. Вернется в Москву и даст в морду негодяю, снабдившему Петра его фотографией. И неважно, чья это затея, диспетчера или доктора! Раз-два по рогам, а там пусть соображают, можно ли фотографировать гонца без спроса!
Он положил фотографию в карман. В это время Петро перестал рыться в своем белье и извлек из-под груды носков, маек и трусов небольшой пакет.
— Вот. Забирай и тикай, пока ноги не оторвали.
— Кто же будет ноги отрывать? — осведомился Виктор.
— А? — Петро рухнул на стул и уставился на Виктора. Вскоре вопрос дошел до него, и он криво улыбнулся.
— Есть тут любители ноги отрывать. Улыбаются, сучьи потрохи, и рвут. Улыбаются и рвут…
— Кому?
— Что — кому?
— Кому рвут, спрашиваю? — терпеливо повторил Виктор.
Раздражение быстро прошло. Он смотрел на своего пьяного собеседника и пытался соединить увиденное и услышанное с этой косо сидящей фигурой. Петро не увязывался ни с парнями, испускающими светящиеся шары, ни с крикунами в зале, ни, тем более, с покойником в кладовке.
Виктор взял пакет, взвесил в руке.
— Здесь все, — сказал Петро. — Весь учебный курс, отбор и остальная хреновина. Семь дисков. Тикай хлопчик. Пропадешь!
— Что доктору передать?
— Кому?.. А, доктору! — наморщив лоб, Петро, зашевелил пальцами, потом махнул рукой. — Ничего не надо. Скажи, все тут сволочи, трусы и негодяи. Саркис пропал. Нет, ничего не говори. Кишка у всех тонка, понимаешь, у них тонка, а у меня нет. Нашли дурака. Дурак — это я. Согласился. Больше некому. Такая честь, говорят. А сами в глаза боятся смотреть. Ученички хреновы. Так и скажи. Нет, ничего не говори!
Он упал щекой на стол и захрапел.
Времени раздумывать над словами Петра не было. Пакет в руках гонца, и теперь каждая секунда на счету. Если правы Месроп и Адам, то именно за этими дисками идет большая охота.
— Рад, рад встрече! — Он вцепился в ладонь Виктора и затряс ее.
— Вас что, помоями облили? — спросил Виктор, осторожно принюхиваясь.
— А, это… — Адам брезгливо ткнул пальцем в тошнотворные потеки на роскошном костюме, — сам не понимаю, где меня так.
Он стащил пиджак и, не обращая внимания на шарахнувшегося к стене Виктора, глянул по сторонам, обнаружил урну и запихал в нее пиджак.
— Музыкальные лестницы! — сказал, как выругался, он и добавил пару непонятных слов.
Виктор осторожно перевел дыхание. От Адама шел мощный винт старой забродившей помойки.
— Где наш друг? — спросил Адам.
— Здесь, — Виктор неопределенно повел рукой.
— Хорошо, — сказал Адам, потом добавил: — Плохо. Мы тут как дураки. Они тоже дураки. Учитель исчез, завещание выслушать некому…
Он тоскливо вздохнул. Виктор немного подумал и рассказал Адаму про фокус с шаром.
Адам громким шепотом сообщил, что все эти фокусы ему надоели, и, будь в его власти, давно бы дал команду спалить дотла клопиное гнездо.
При этом он многозначительно закатил глаза. Виктор посмотрел на потолок и ничего там не обнаружил. Все немного сошли с ума, решил он. Ничего страшного, лишь бы не кусались.
Адам хлопнул Виктора по плечу и побрел дальше по коридору. Виктор смотрел ему вслед и думал: хорошо, если он, уйдя за поворот, сгинет навсегда, пропадет со своими подручными, чтобы ему, Виктору, не ломать голову, как избавиться от непрошенного знакомства.
А через минуту из-за того же поворота вышел Месроп со своим земляком и, помахав рукой Виктору, исчез в соседнем коридоре. Виктор пожал плечами и медленно пошел за ним.
Свернул за угол, Месропа там не обнаружил. Тупичок опять заканчивался лестницей, а рядом в неглубокой нише виднелась полуоткрытая дверь из некрашеной фанеры. Виктор сел на ступени. Ему вдруг захотелось спать, прямо вот растянуться на полу и закрыть глаза.
Отчаянно зевая, он с трудом поднялся со ступенек. Сонливость мгновенно исчезла. «Чертовы лестницы», — подумал он и шагнул назад. Споткнулся и чуть не влетел головой в комнату за фанерной дверкой. От удара плечом дверь распахнулась, и он еле удержался, схватившись за косяк.
В маленькой комнатушке причудливыми башнями громоздились желтые пластиковые ведра, несколько щеток на длинных ручках, в углу темнела большая круглая тумба на колесах, обмотанная толстым шлангом. Шланг был весь в дырах, наверно, пылесосом давно не пользовались. Тусклая пыльная лампочка голо висела под низким потолком.
Виктор окинул взором кладовку и, взявшись за ручку двери, мазнул ладонью по выключателю. Лампочка моргнула и погасла. Он закрыл дверь.
Пройдя несколько шагов по коридору, остановился. Повернул обратно и снова оказался у двери. Что же там привлекло его внимание? Закрывая дверь, он краем глаза заметил что-то, мелькнула полоса непонятная…
Открыл дверь, включил свет и внимательно оглядел стены, потолок и все, что лежало на полу. Легонько толкнул ногой ведро. Ведро откатилось в сторону. Ничего!
У двери послышались голоса. Он насторожился. Беззвучно подкрался к щели — в коридоре Широкоплечий разговаривал с худым человеком в синем комбинезоне. Широкоплечий смотрел себе под ноги и протирал тряпочкой стекла очков, а худой быстро и негромко объяснял ему что-то, размахивая руками.
Виктор прислушался, но ничего не понял. Проскакивали английские, немецкие слова, пару раз ему показалось, что они и по-русски говорят, но толку все равно было мало — он ничего не понимал.
Мужик в синей робе, наверно, из местных, догадался Виктор, быть того не может, чтобы Адам своих людей сюда не понавтыкал!
Широкоплечий стряхнул пылинку с рукава, поправил галстук и, судя по интонации, задал вопрос. Худой пожал плечами и виновато затараторил. Широкоплечий покачал головой и длинно причмокнул. Его собеседник побледнел, шарахнулся в сторону и рванул по коридору, прыгая от стены к стене.
Две или три секунды понадобились худому, чтобы добежать до поворота, но Широкоплечий уже плавно вздел руку, ствол с длинной насадкой в его руке дернулся, слабый хлопок, и беглец упал.
Не торопясь, Широкоплечий подошел к нему, взял за ноги и потащил обратно. Виктор мгновенно сообразил, где будет спрятано тело. Один взгляд, и он метнулся за пирамиды ведер, лег прямо на грязный пол. Голова упиралась в шланг пылесоса, было страшно неудобно, но выбирать не приходилось — если Широкоплечий обнаружит его, то как свидетеля отправит вслед за худым. И, как на грех, с собой нет ни ствола, ни лезвия паршивого!
Войдя в кладовку, Широкоплечий на миг замер, повел глазами из-под очков по сторонам и отпустил свою ношу. Ноги худого глухо ударились об пол. Снова издав продолжительный чмок, Широкоплечий вышел, погасив за собой свет.
Выждав несколько минут, Виктор осторожно выбрался из своего укрытия. Приоткрыл дверь — в коридоре никого не было. Тонкая темная линия прямо посередине пола вела к кладовке. Надо было спешить, в любой миг на кровавый след могли выйти обитатели дома. И если они решат, что Виктор разделался с худым… Что тогда? Месроп, кажется, ничего не говорил, всепрощенцы ли они или, наоборот, практикуют жертвоприношения.
Но что привело его в кладовку, зачем он вернулся сюда? Вот оно!
На противоположной стене тонкая светящаяся нить очерчивала прямоугольник. Еще одна дверь.
Не зажигая света и чуть не наступив на покойника, он подошел к стене и осторожно припал ухом к двери. Тихо. Надавил справа, слева и даже не удивился, когда прямоугольник подался, открывая проход в ярко освещенный коридор.
Помешались на коридорах, подумал Виктор, прямо как в доме на Тверской. Да пропади они все вдребезги, решил он, пора домой, поесть и поспать немного. Снова накатила сонливость. Виктор с опаской глянул по сторонам, нет ли поблизости коварных лестниц.
Одна из дверей открылась, вышел высокий мужчина в странном полосатом халате. На голове криво сидел грязный колпак из пестрой свернутой тряпки. В руке он держал деревянный сундучок. Медленно, полуприкрыв глаза, он прошел мимо Виктора, распахнул ногой дверь в следующую комнату и вошел.
Через несколько секунд дверь опять распахнулась, мужчина в полосатом халате, прижимая к груди сундучок, вылетел оттуда большой неопрятной птицей, а вслед несся такой отборный мат, что у Виктора сразу потеплело на сердце и он решительно двинулся в сторону источника родных звуков.
Войдя в комнату, он в изумлении застыл. Стол, заваленный банками пива и большими жестяными флягами, никак не вязался с местной атмосферой мелких тайн и мистерий. А вскрытые и нетронутые консервные банки, валяющиеся на столе и под столом, завершали картину восхитительного бардака.
Молодой человек сидел за столом, уронив голову на руки. Резко двинув локтем, смахнул на пол несколько банок. Поднял голову и уставил на Виктора мутные глаза.
— А, это ты… — и снова уронил голову.
Виктор узнал его, и раздражение поднялось в нем. Не так давно он желал, чтобы этот парень не появлялся как можно дольше, но теперь ему стало просто обидно. Пока они с Месропом, как дешевые гаврилки, бродят по дурацкому дому, шпигуя дурацкой техникой комнаты, Петро навалился на жрач и плевать ему, что он, Виктор, каждый день шляется на площадь Кальвина и ждет, когда он явится с подарочком для доктора Мальстрема.
Не говоря ни слова, он подошел к столу, взял банку с пивом, открыл и, выцедив до капли, смял в кулаке, а смятый ком запустил в стену.
Петро вздрогнул и поднялся с места. Прошел, держась за стену, к встроенному шкафу, сорвал с вешалки пиджак и с минуту о чем-то размышлял, держа его перед собой на вытянутой руке. Потом пробормотал «Ага», полез в карман и достал оттуда небольшой белый прямоугольник. Пошатываясь, вернулся к столу и, положив перед собой прямоугольник, пристально посмотрел на Виктора. Кивнул, снова поднялся и пошел тем же маршрутом.
Виктор взял прямоугольник и чуть не выругался вслух. Вот свиньи. Вернется в Москву и даст в морду негодяю, снабдившему Петра его фотографией. И неважно, чья это затея, диспетчера или доктора! Раз-два по рогам, а там пусть соображают, можно ли фотографировать гонца без спроса!
Он положил фотографию в карман. В это время Петро перестал рыться в своем белье и извлек из-под груды носков, маек и трусов небольшой пакет.
— Вот. Забирай и тикай, пока ноги не оторвали.
— Кто же будет ноги отрывать? — осведомился Виктор.
— А? — Петро рухнул на стул и уставился на Виктора. Вскоре вопрос дошел до него, и он криво улыбнулся.
— Есть тут любители ноги отрывать. Улыбаются, сучьи потрохи, и рвут. Улыбаются и рвут…
— Кому?
— Что — кому?
— Кому рвут, спрашиваю? — терпеливо повторил Виктор.
Раздражение быстро прошло. Он смотрел на своего пьяного собеседника и пытался соединить увиденное и услышанное с этой косо сидящей фигурой. Петро не увязывался ни с парнями, испускающими светящиеся шары, ни с крикунами в зале, ни, тем более, с покойником в кладовке.
Виктор взял пакет, взвесил в руке.
— Здесь все, — сказал Петро. — Весь учебный курс, отбор и остальная хреновина. Семь дисков. Тикай хлопчик. Пропадешь!
— Что доктору передать?
— Кому?.. А, доктору! — наморщив лоб, Петро, зашевелил пальцами, потом махнул рукой. — Ничего не надо. Скажи, все тут сволочи, трусы и негодяи. Саркис пропал. Нет, ничего не говори. Кишка у всех тонка, понимаешь, у них тонка, а у меня нет. Нашли дурака. Дурак — это я. Согласился. Больше некому. Такая честь, говорят. А сами в глаза боятся смотреть. Ученички хреновы. Так и скажи. Нет, ничего не говори!
Он упал щекой на стол и захрапел.
Времени раздумывать над словами Петра не было. Пакет в руках гонца, и теперь каждая секунда на счету. Если правы Месроп и Адам, то именно за этими дисками идет большая охота.
7
Как всегда в такие минуты, вела его память гонца: обратно он шел чуть ли не с закрытыми глазами, и когда ноги подсказывали — налево, направо, туда и сворачивал. Сбился только дважды, но быстро выбрался из тупиков и через несколько минут был на улице.
Прошел к набережной, несколько раз сворачивая в переулки. Никто, кажется, за ним не следил. Даже если Адам или кто другой засек пакет, есть немного времени, чтобы спрятать его, а самому залечь в тихом укромном месте и выждать, пока все стихнет. Лучше всего, конечно, не теряя ни минуты, взять на ближайшей стоянке платформу помощнее и в три-четыре джампа добраться до Москвы. Там уже без спешки обдумать, куда дальше с грузом — к доктору Мальстрему или к Сармату.
Но бросив Месропа на растерзание Адаму, неудобно появляться в Саратове, даже размахивая дискетами. А к доктору почему-то не хотелось, правда, взятые чоны обязывали. Сделать копии? Сармату, Уле и этому Адаму, чтобы отвязался. Но если Адам сочтет миссию исполненной, то может, походя, придушить его и Месропа.
Перебирая варианты, он вышел на Элмункастер, огляделся и свернул налево, потом запомнившимся переулком попал на стоянку. Он ее приглядел три дня назад, на всякий случай. При любом раскладе исчезать отсюда придется с наивозможной быстротой. Кто поручится, что, протрезвев, или, наоборот, добавив, Петро не начнет говорить налево-направо о нем?
Сидевший за конторкой пожилой, усатый, голый по пояс мужчина долго не мог понять, чего хочет Виктор. Наконец, после махания руками, тыкания пальцами в платформы и прочих жестов, он сообразил, взял блокнотик и нарисовал сумму залога. Потом оценивающе посмотрел на Виктора и прибавил еще сотню. А когда Виктор показал ему чоны, быстро стер пару нулей и, преисполненный уважения, проводил к сектору, где стояли три платформы. Две были новенькие, с иголочки, незнакомой марки. Рядом с ними неуместной развалиной пристроился старый обшарпанный «паккард». Виктор ткнул в него пальцем, и хозяин, невозмутимо показав ему большой палец, отдал ключ-жетон.
Машину он посадил за киоском так, чтобы она не очень выпирала из-за угла. По пути он немного погонял ее на форсаже и остался доволен: турбины работали хорошо. Новая техника хуже старой, тут ничего не поделаешь. То ли разучились собирать, то ли по другой причине. Размышляя над этим, он правой рукой вытянул рычаг до отказа, а затем, упершись коленом, чуть-чуть отжал его вбок. Как и ожидал, выпуклая пластина слегка приподнялась. Пакет лег в гнездо. Отпустив рычаг, подергал в разные стороны — без помех. Сделал купол прозрачным, откинул его, выбрался, заблокировал купол и пошел вокруг квартала на квартиру.
Прошел к набережной, несколько раз сворачивая в переулки. Никто, кажется, за ним не следил. Даже если Адам или кто другой засек пакет, есть немного времени, чтобы спрятать его, а самому залечь в тихом укромном месте и выждать, пока все стихнет. Лучше всего, конечно, не теряя ни минуты, взять на ближайшей стоянке платформу помощнее и в три-четыре джампа добраться до Москвы. Там уже без спешки обдумать, куда дальше с грузом — к доктору Мальстрему или к Сармату.
Но бросив Месропа на растерзание Адаму, неудобно появляться в Саратове, даже размахивая дискетами. А к доктору почему-то не хотелось, правда, взятые чоны обязывали. Сделать копии? Сармату, Уле и этому Адаму, чтобы отвязался. Но если Адам сочтет миссию исполненной, то может, походя, придушить его и Месропа.
Перебирая варианты, он вышел на Элмункастер, огляделся и свернул налево, потом запомнившимся переулком попал на стоянку. Он ее приглядел три дня назад, на всякий случай. При любом раскладе исчезать отсюда придется с наивозможной быстротой. Кто поручится, что, протрезвев, или, наоборот, добавив, Петро не начнет говорить налево-направо о нем?
Сидевший за конторкой пожилой, усатый, голый по пояс мужчина долго не мог понять, чего хочет Виктор. Наконец, после махания руками, тыкания пальцами в платформы и прочих жестов, он сообразил, взял блокнотик и нарисовал сумму залога. Потом оценивающе посмотрел на Виктора и прибавил еще сотню. А когда Виктор показал ему чоны, быстро стер пару нулей и, преисполненный уважения, проводил к сектору, где стояли три платформы. Две были новенькие, с иголочки, незнакомой марки. Рядом с ними неуместной развалиной пристроился старый обшарпанный «паккард». Виктор ткнул в него пальцем, и хозяин, невозмутимо показав ему большой палец, отдал ключ-жетон.
Машину он посадил за киоском так, чтобы она не очень выпирала из-за угла. По пути он немного погонял ее на форсаже и остался доволен: турбины работали хорошо. Новая техника хуже старой, тут ничего не поделаешь. То ли разучились собирать, то ли по другой причине. Размышляя над этим, он правой рукой вытянул рычаг до отказа, а затем, упершись коленом, чуть-чуть отжал его вбок. Как и ожидал, выпуклая пластина слегка приподнялась. Пакет лег в гнездо. Отпустив рычаг, подергал в разные стороны — без помех. Сделал купол прозрачным, откинул его, выбрался, заблокировал купол и пошел вокруг квартала на квартиру.