Страница:
– Да, мне он тоже нравился. – Варнан принялся увлеченно вглядываться во мрак под деревом, но что-нибудь различить так и не смог.
Снова послышался хруст.
– Он что, на дерево лезет? – шепотом спросил Варнан.
– Да, может, – неуверенно ответил Ламас, – у них вообще-то и крылья имеются. И тело свое они могут растягивать. Вполне может зверюга и на дерево влезть. И чего я сюда забрался? – всхлипнул он.
– Это ты нас сюда заманил, – вдруг разозлился Варнан, – лежали бы сейчас в поле, где нет таких жутких монстров.
– Но я же не думал, что они могут обитать в этой части леса, – попытался оправдаться Ламас, голос его звучал жалко и подавленно.
В этот момент раздался ужасающий скрежет и стук, такой, словно десяток дровосеков взялись за дело одновременно.
– Что… что это он там делает? – Варнан шумно сглотнул слюну.
Дерево вдруг содрогнулось и начало крениться. Кар Варнан и Ламас бешено закричали, ощущая, как твердая поверхность шершавого ствола падает куда-то, увлекая их за собой…
Я приподнялся на локте, почувствовав себя немного живее… Теперь уже перед моими глазами возникло нечто странное. Темный силуэт дерева. Оно вдруг пронеслось высоченной громадиной, и до меня донесся дикий крик – два знакомых голоса вопили в унисон. Дерево рухнуло неподалеку, взметнув тучу прелой листвы… Я стал медленно приподниматься, вынимая из ножен Мордур, до которого так и не успел добраться на поляне.
Некоторое время я наблюдал за перемещениями муфлона. Чудовище долго и тщетно пыталось погасить магический костер, оно топтало его ногами, дуло на него смрадным дыханием и хлопало крыльями, стараясь задуть огонь, забрасывало листвой, а напоследок даже помочилось. Воздух наполнился омерзительным запахом, но костер продолжал пылать, назло всем потусторонним созданиям. Муфлон страшно рассердился, он забегал по поляне, ударяя лапами в свою выступающую вперед птичью грудь, несколько раз разбрасывал крылья и беспрестанно храпел, рычал и плевался. Наконец, он немного успокоился и замер, вслушиваясь в ночной мрак.
Я решил подползти поближе и, стараясь не шуметь, передвигался очень тихо, наблюдая за поводившим в воздухе тяжелой, омерзительной мордой муфлоном. Должно быть, он принюхивался. Если эта зверюга, ко всему прочему, обладала отличным нюхом, тогда мне точно конец, но, судя по всему, муфлон льстил себе, когда думал, что его мелкий нос может служить достойным органом обоняния, он так ничего и не уловил. Тогда муфлон опустился на колени и принялся шарить в наших дорожных сумках громадными лапами. Потом нашел что-то съестное и немедленно сунул это в рот. Жевал он с видимым удовольствием, опять порылся, снова съел что-то, и снова… Вскоре, проявляя завидный аппетит, он опустошил все наши запасы, отполз к стволу большого дерева, уселся возле него и принялся с видимым удовольствием почесывать о жесткую кору широченную спину, время от времени звучно рыгая. Рот его растянулся в омерзительную ухмылку.
Я рассматривал муфлона и привязанных к коряге лошадей. Все происшедшее стало для них настоящим потрясением, лошадки наши жались друг к другу и испуганно фыркали, близость страшного зверя пугала их. Я потер ушибленную грудь и про себя пообещал муфлону, что непременно прикончу его, как только мне представится такая возможность.
Зверюге вдруг что-то пришло на ум. Муфлон вскочил на ноги, рыгнул еще разок и отправился к лошадям. Те в страхе забились на привязи и испуганно заржали.
– А ну-ка, – сказал муфлон и пощупал бока одной из них.
Он явно собирался ими тоже поужинать. Я смерил расстояние до муфлона. Мордур, когда я пристально рассмотрел его, показался мне ничтожно малым. Муфлон пошевелил массивными плечами и усмехнулся. Вдруг что-то хрустнуло со стороны упавшего ствола. Чудовище мгновенно подобралось, оставило лошадей и устремилось туда. Я тем временем быстро прополз вокруг, добрался до лошадей и перерезал веревки, державшие их на привязи. Оказавшись свободными, лошадки наши немедленно ринулись врассыпную.
– А-я-я, – оборачиваясь, завопил муфлон и пустился вдогонку.
Одна из лошадей бежала прямо через поляну, муфлон неуклюже скакнул, но она изменила направление и муфлон приложился гнусной мордой о землю. Лошадки быстро разбежались. А я отполз подальше в тень и продолжал за ним наблюдать. Я рассчитывал, что муфлон кинется за ними в чащу, но вместо этого зверюга присела на корточки и стала внимательно обозревать пространство. Судя по всему, он искал злоумышленника, который отпустил лошадок, искал меня! Я решил, что имеет смысл забраться еще дальше. Пополз назад со всей возможной осторожностью, но тут, как назло, под ногой у меня оглушительно хрустнула ветка, да еще отчаянно захотелось прокашляться – ушибленная грудь болела все сильнее. Услышав звук, муфлон насторожился, а потом решительно двинулся в мою сторону.
Определенно он направлялся прямо ко мне и совсем не с добрыми намерениями. «Бежать, – подумал я, – прямо сейчас, пока не поздно, вскочить на ноги и кинуться прочь, через лес, как можно скорее». Потом понял, что бежать бесполезно, – все равно догонит и сожрет.
Я стал пробираться в сторону, надеясь, что мне удастся избежать встречи с муфлоном. Но он мгновенно заприметил движение и медленно, крадучись, пошел ко мне. Судя по всему, муфлон пребывал во власти иллюзии, что я его не вижу. Он крался, как хищник, который выследил добычу и теперь осторожно подбирается к ней, чтобы выбрать момент, прыгнуть и оборвать дыхание жертвы.
Меня спасло только то, что Ламас внезапно издал из темноты протяжный стон и муфлон резво метнулся куда-то и скрылся во мраке. Если Ламас серьезно ранен, лежит сейчас без движения и может только стонать, то для чудовища он станет легкой добычей. Я должен выручить старика из беды. Он не раз помогал мне, и я не могу его бросить. Ох, уж этот мой извечный героизм. Я должен был заявить о себе. Ничего не поделаешь. Если ты родился героем, то это останется с тобой навсегда.
– Ну и ночка, – громко проговорил я, поднялся на ноги и стер со лба пот, выступивший вовсе не от страха, а от переживаний за старика Ламаса.
Я подергал себя за серьгу, а потом принялся поводить мечом в холодном ночном воздухе.
– Иди сюда, насекомое! – прокричал я и тут же пожалел о своей самонадеянности.
В то же мгновение, абсолютно уверенный в своей силе и безнаказанности, сурово нахмурившись, навстречу мне шагнул муфлон, его темный силуэт раздвинул лапами тяжелые ветви деревьев, обрел реальные очертания и замер передо мной. Зловонное дыхание шумно вырывалось из пасти хищника, прозванного в народе корявым за то, что он любил принимать причудливые позы поломанных непогодой деревьев. Муфлон таился в лесу, а затем внезапным криком пугал случайных путников до смерти. Такие шутки забавляли муфлона до глубины души – лес он считал своей собственностью и очень не любил, когда люди забредали в чащу по грибы или по ягоды. Не делал исключения муфлон даже для детей и стариков. Только для красивых молодых женщин. Известны случаи, когда монстры утаскивали их в самую лесную глухомань. Для них человеческие женщины становились красивыми игрушками, которые развлекали некоторое время, пока не надоедали окончательно. Тогда муфлоны съедали их, а костями украшали свое жилище. Бурый хищник, на шкуру которого падали кроваво-красные блики от костра, стоял передо мной и тяжело дышал.
– Ты что, человечек, биться со мной собираешься? – поинтересовался он.
Муфлон никак не мог поверить, что кто-то бросил ему вызов. Он оглядывался кругом и раздувал ноздри, наверное, думал, что я тут не один и потому хорохорюсь. Его непочтительное поведение показалось мне крайне неприятным: я уже привык ощущать интерес, проявляемый к моей персоне, и никому не мог позволить меня недооценивать.
– Смотри мне в глаза, монстр, – строго сказал я, все больше и больше восхищаясь своей неоспоримой храбростью и поистине титанической силой духа.
– Ладно, я все равно собирался вас всех сожрать, – казалось, ему было довольно скучно иметь со мной дело, он еще раз осмотрелся по сторонам, а потом уставился на меня узкими кошачьими зрачками, словно хотел меня загипнотизировать.
Когтистые лапы монстра разошлись в стороны, затем он распахнул широкие крылья, взмыл вверх и рванул вперед, смыкая смертельные объятия. Я резво отпрыгнул назад и взмахнул мечом, отсекая одну из его конечностей. Муфлон корявый, должно быть, не ожидал такой быстрой реакции с моей стороны, он диким голосом взревел и ухватился за культю уцелевшей лапой. Зеленая кровь била из отсеченной конечности фонтаном. А лапа упала на землю и, резво перебирая короткими пальцами, помчалась куда-то прочь. Муфлон прорычал проклятие и рванул за ней, лапа оказалась проворнее хищника, она ловко увернулась, так что он не смог схватить ее, и понеслась по дуге куда-то в чащу леса.
– Тебе не жить! – пообещал муфлон и потянулся ко мне уцелевшей конечностью, но, увидев, что я стою с мечом наголо в полной боевой готовности, поспешно отдернул уцелевшую лапу и помчался прочь, догонять сбежавшую лапу, яростно рыча и рассыпаясь в ругательствах настолько грязных, что повторить их я не берусь.
Я облегченно вздохнул. Кажется, опасность миновала. Мне многие угрожали расправой, и где все они теперь? В земле лежат. Не стоило негодяям связываться с потомственным принцем дома Вейньет… На том свете у них будет достаточно времени, чтобы об этом подумать.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Снова послышался хруст.
– Он что, на дерево лезет? – шепотом спросил Варнан.
– Да, может, – неуверенно ответил Ламас, – у них вообще-то и крылья имеются. И тело свое они могут растягивать. Вполне может зверюга и на дерево влезть. И чего я сюда забрался? – всхлипнул он.
– Это ты нас сюда заманил, – вдруг разозлился Варнан, – лежали бы сейчас в поле, где нет таких жутких монстров.
– Но я же не думал, что они могут обитать в этой части леса, – попытался оправдаться Ламас, голос его звучал жалко и подавленно.
В этот момент раздался ужасающий скрежет и стук, такой, словно десяток дровосеков взялись за дело одновременно.
– Что… что это он там делает? – Варнан шумно сглотнул слюну.
Дерево вдруг содрогнулось и начало крениться. Кар Варнан и Ламас бешено закричали, ощущая, как твердая поверхность шершавого ствола падает куда-то, увлекая их за собой…
Я приподнялся на локте, почувствовав себя немного живее… Теперь уже перед моими глазами возникло нечто странное. Темный силуэт дерева. Оно вдруг пронеслось высоченной громадиной, и до меня донесся дикий крик – два знакомых голоса вопили в унисон. Дерево рухнуло неподалеку, взметнув тучу прелой листвы… Я стал медленно приподниматься, вынимая из ножен Мордур, до которого так и не успел добраться на поляне.
Некоторое время я наблюдал за перемещениями муфлона. Чудовище долго и тщетно пыталось погасить магический костер, оно топтало его ногами, дуло на него смрадным дыханием и хлопало крыльями, стараясь задуть огонь, забрасывало листвой, а напоследок даже помочилось. Воздух наполнился омерзительным запахом, но костер продолжал пылать, назло всем потусторонним созданиям. Муфлон страшно рассердился, он забегал по поляне, ударяя лапами в свою выступающую вперед птичью грудь, несколько раз разбрасывал крылья и беспрестанно храпел, рычал и плевался. Наконец, он немного успокоился и замер, вслушиваясь в ночной мрак.
Я решил подползти поближе и, стараясь не шуметь, передвигался очень тихо, наблюдая за поводившим в воздухе тяжелой, омерзительной мордой муфлоном. Должно быть, он принюхивался. Если эта зверюга, ко всему прочему, обладала отличным нюхом, тогда мне точно конец, но, судя по всему, муфлон льстил себе, когда думал, что его мелкий нос может служить достойным органом обоняния, он так ничего и не уловил. Тогда муфлон опустился на колени и принялся шарить в наших дорожных сумках громадными лапами. Потом нашел что-то съестное и немедленно сунул это в рот. Жевал он с видимым удовольствием, опять порылся, снова съел что-то, и снова… Вскоре, проявляя завидный аппетит, он опустошил все наши запасы, отполз к стволу большого дерева, уселся возле него и принялся с видимым удовольствием почесывать о жесткую кору широченную спину, время от времени звучно рыгая. Рот его растянулся в омерзительную ухмылку.
Я рассматривал муфлона и привязанных к коряге лошадей. Все происшедшее стало для них настоящим потрясением, лошадки наши жались друг к другу и испуганно фыркали, близость страшного зверя пугала их. Я потер ушибленную грудь и про себя пообещал муфлону, что непременно прикончу его, как только мне представится такая возможность.
Зверюге вдруг что-то пришло на ум. Муфлон вскочил на ноги, рыгнул еще разок и отправился к лошадям. Те в страхе забились на привязи и испуганно заржали.
– А ну-ка, – сказал муфлон и пощупал бока одной из них.
Он явно собирался ими тоже поужинать. Я смерил расстояние до муфлона. Мордур, когда я пристально рассмотрел его, показался мне ничтожно малым. Муфлон пошевелил массивными плечами и усмехнулся. Вдруг что-то хрустнуло со стороны упавшего ствола. Чудовище мгновенно подобралось, оставило лошадей и устремилось туда. Я тем временем быстро прополз вокруг, добрался до лошадей и перерезал веревки, державшие их на привязи. Оказавшись свободными, лошадки наши немедленно ринулись врассыпную.
– А-я-я, – оборачиваясь, завопил муфлон и пустился вдогонку.
Одна из лошадей бежала прямо через поляну, муфлон неуклюже скакнул, но она изменила направление и муфлон приложился гнусной мордой о землю. Лошадки быстро разбежались. А я отполз подальше в тень и продолжал за ним наблюдать. Я рассчитывал, что муфлон кинется за ними в чащу, но вместо этого зверюга присела на корточки и стала внимательно обозревать пространство. Судя по всему, он искал злоумышленника, который отпустил лошадок, искал меня! Я решил, что имеет смысл забраться еще дальше. Пополз назад со всей возможной осторожностью, но тут, как назло, под ногой у меня оглушительно хрустнула ветка, да еще отчаянно захотелось прокашляться – ушибленная грудь болела все сильнее. Услышав звук, муфлон насторожился, а потом решительно двинулся в мою сторону.
Определенно он направлялся прямо ко мне и совсем не с добрыми намерениями. «Бежать, – подумал я, – прямо сейчас, пока не поздно, вскочить на ноги и кинуться прочь, через лес, как можно скорее». Потом понял, что бежать бесполезно, – все равно догонит и сожрет.
Я стал пробираться в сторону, надеясь, что мне удастся избежать встречи с муфлоном. Но он мгновенно заприметил движение и медленно, крадучись, пошел ко мне. Судя по всему, муфлон пребывал во власти иллюзии, что я его не вижу. Он крался, как хищник, который выследил добычу и теперь осторожно подбирается к ней, чтобы выбрать момент, прыгнуть и оборвать дыхание жертвы.
Меня спасло только то, что Ламас внезапно издал из темноты протяжный стон и муфлон резво метнулся куда-то и скрылся во мраке. Если Ламас серьезно ранен, лежит сейчас без движения и может только стонать, то для чудовища он станет легкой добычей. Я должен выручить старика из беды. Он не раз помогал мне, и я не могу его бросить. Ох, уж этот мой извечный героизм. Я должен был заявить о себе. Ничего не поделаешь. Если ты родился героем, то это останется с тобой навсегда.
– Ну и ночка, – громко проговорил я, поднялся на ноги и стер со лба пот, выступивший вовсе не от страха, а от переживаний за старика Ламаса.
Я подергал себя за серьгу, а потом принялся поводить мечом в холодном ночном воздухе.
– Иди сюда, насекомое! – прокричал я и тут же пожалел о своей самонадеянности.
В то же мгновение, абсолютно уверенный в своей силе и безнаказанности, сурово нахмурившись, навстречу мне шагнул муфлон, его темный силуэт раздвинул лапами тяжелые ветви деревьев, обрел реальные очертания и замер передо мной. Зловонное дыхание шумно вырывалось из пасти хищника, прозванного в народе корявым за то, что он любил принимать причудливые позы поломанных непогодой деревьев. Муфлон таился в лесу, а затем внезапным криком пугал случайных путников до смерти. Такие шутки забавляли муфлона до глубины души – лес он считал своей собственностью и очень не любил, когда люди забредали в чащу по грибы или по ягоды. Не делал исключения муфлон даже для детей и стариков. Только для красивых молодых женщин. Известны случаи, когда монстры утаскивали их в самую лесную глухомань. Для них человеческие женщины становились красивыми игрушками, которые развлекали некоторое время, пока не надоедали окончательно. Тогда муфлоны съедали их, а костями украшали свое жилище. Бурый хищник, на шкуру которого падали кроваво-красные блики от костра, стоял передо мной и тяжело дышал.
– Ты что, человечек, биться со мной собираешься? – поинтересовался он.
Муфлон никак не мог поверить, что кто-то бросил ему вызов. Он оглядывался кругом и раздувал ноздри, наверное, думал, что я тут не один и потому хорохорюсь. Его непочтительное поведение показалось мне крайне неприятным: я уже привык ощущать интерес, проявляемый к моей персоне, и никому не мог позволить меня недооценивать.
– Смотри мне в глаза, монстр, – строго сказал я, все больше и больше восхищаясь своей неоспоримой храбростью и поистине титанической силой духа.
– Ладно, я все равно собирался вас всех сожрать, – казалось, ему было довольно скучно иметь со мной дело, он еще раз осмотрелся по сторонам, а потом уставился на меня узкими кошачьими зрачками, словно хотел меня загипнотизировать.
Когтистые лапы монстра разошлись в стороны, затем он распахнул широкие крылья, взмыл вверх и рванул вперед, смыкая смертельные объятия. Я резво отпрыгнул назад и взмахнул мечом, отсекая одну из его конечностей. Муфлон корявый, должно быть, не ожидал такой быстрой реакции с моей стороны, он диким голосом взревел и ухватился за культю уцелевшей лапой. Зеленая кровь била из отсеченной конечности фонтаном. А лапа упала на землю и, резво перебирая короткими пальцами, помчалась куда-то прочь. Муфлон прорычал проклятие и рванул за ней, лапа оказалась проворнее хищника, она ловко увернулась, так что он не смог схватить ее, и понеслась по дуге куда-то в чащу леса.
– Тебе не жить! – пообещал муфлон и потянулся ко мне уцелевшей конечностью, но, увидев, что я стою с мечом наголо в полной боевой готовности, поспешно отдернул уцелевшую лапу и помчался прочь, догонять сбежавшую лапу, яростно рыча и рассыпаясь в ругательствах настолько грязных, что повторить их я не берусь.
Я облегченно вздохнул. Кажется, опасность миновала. Мне многие угрожали расправой, и где все они теперь? В земле лежат. Не стоило негодяям связываться с потомственным принцем дома Вейньет… На том свете у них будет достаточно времени, чтобы об этом подумать.
Дорогая моя мамаша,
счастливый брак мой с господином Бивиром Макрейном продлился недолго из-за кончины мужа. Спешу сообщить тебе, что на двенадцатый день нашего недолгого супружества господин Макрейн отправился на охоту, сопровождаемый своими верными слугами. По их рассказам, был он в тот день весел, то есть как всегда навеселе. Надеялся забраться далеко в лес и пристрелить какую-нибудь крупную хищную дичь – гиппогрифа, а может, даже варкалапа. От охоты на крестьян он к тому времени порядком устал, теперь его интересовали подвиги. Поскольку желание господина – закон для слуг, они почти не возражали, когда он повернул в сторону болот, откуда раздавались душераздирающие крики. Бивир заявил, что в его душе всегда дремало благородство (на мой взгляд, оно крепко спало) и что, должно быть, там негодяи обижают даму, которую надлежит немедленно спасти. А кричит она так странно, визгливо и, неприятно, потому что она вне себя от ужаса, в который повергает ее страшная опасность. Слуги и в этот раз не сильно возражали, они снова последовали за своим господином и достигли в болотистой местности небольшой избушки, откуда, собственно, и доносились дикие крики. Внутрь никто, кроме крепко к тому времени набравшегося Бивира, идти не отважился. Когда же он открыл дверь и исчез в избушке, слуги услышали душераздирающий крик своего господина и больше живым его уже не видели. Через некоторое время дверь странного дома распахнулась и чья-то рука вышвырнула наружу обескровленный труп моего супруга. Подхватив бездыханное тело, слуги немедленно убрались из этой местности, бежали они оттуда, смею предположить, очень быстро. И вот теперь в нашей деревушке ходят слухи, что лес этот вроде бы проклят и что в нем обитают демоны, насыщающиеся человеческой кровью. А по мне эти демоны не кто иные, как справедливые избавители…
Теперь я полностью управляю делами поместья, дорогая мамаша, а пишу вам вот с какой целью. Надеюсь, когда до вас дойдет известие о смерти Бивира Макрейна, за которого вы насильно сосватали и отдали меня замуж, вы не вздумаете даже помышлять о том, чтобы приехать сюда. Думаю, вам следует знать, что мой прежний возлюбленный Акрист теперь проживает здесь со мной, в грехе и пороке. Мы безумно счастливы. Славься во веки веков справедливая анданская церковь, которая находится от нас так далеко, что мы можем прелюбодействовать в свое удовольствие столько, сколько захотим.
Письмо Люсиульды Петиции матери в столицу Стерпор
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
В ней рассказывается о кулинарных предпочтениях некоторых малозабавных существ и как с этим бороться
Утро застало нас в пути. Перед лицом небесного светила, медленно восходящего над горизонтом, вид у нас был самый жалкий. Кар Варнан и Ламас ковыляли, придерживая друг друга, чтобы не упасть. Весьма забавно было наблюдать, как они охают, проклинают наш злополучный поход и переругиваются время от времени. Потом они заспорили о том, кто из них более бесполезен для моего воцарения на троне, расцепились и двинулись дальше каждый самостоятельно. Ламас отчаянно хромал, опираясь на посох, и поминутно сыпал ругательствами в адрес «тупоголового громилы». Кар Варнан потирал плечо, крутил пальцем у виска и намекал на безумие «старого пердуна».
Я был куда бодрее и жизнерадостнее их, но время от времени заходился кашлем – в ушибленной груди отдавало болью. К тому же я смертельно устал. Все то время, что мои спутники отдыхали, пребывая в бессознательном состоянии, я в одиночку разыскивал наших лошадей, прочесал несколько миль леса возле места, где мы решили, к своему несчастью, остановиться на ночлег, но так и не нашел хотя бы следов копыт. Лошади как в воду канули.
– Наверное, муфлон их сожрал, – предположил Кар Варнан. В голосе его звучало явное сожаление, что он сам не догадался это проделать.
Все то время, что я занимался поисками, Варнан, превозмогая боль в ушибленном теле, ползал вокруг поляны, обшаривая ее квадрат за квадратом, пока возле дальних кустов не наткнулся наконец на потерянный меч.
– Мечик мой, – любовно поглаживая лезвие меча-дубины, зашелся Варнан в радостных стенаниях.
Я тем временем выбрался на поляну после долгих и тщетных поисков лошадей и, поскольку не видел великана – круг его ползания был довольно обширным, случайно наступил Варнану на руку. В отдалении послышался слабый стон Ламаса, к которому я немедленно поспешил на помощь, услышав напоследок, как жалостливо хрустнули под моей ногой чьи-то пальцы. До перелома дело не дошло, но он долго причитал, что назначение его начальником королевской стражи еще неизвестно когда будет, а страдает он уже сейчас, и вообще, он не видит во всем этом путешествии на юг ровным счетом никакого толку.
– Лучше бы сидели сейчас в одном из столичных кабачков и хлестали светлый эль да ели от пуза, – сказал он, массируя пострадавшие пальцы.
Услышав мой рассказ о том, что я отрубил муфлону конечность, Ламас от страха сделался бледным как смерть и пробормотал, что «конечно, конечно же я теперь долго не проживу на этом свете».
– Зачем, зачем я только в это ввязался? – запричитал Ламас. – Сил моих нет, ужас какой-то…
– Это ведь ты нам в лесу посоветовал переночевать, – напомнил я ему.
– Кто же знал, что здесь это чудище обитает… лапку-то он прирастит, – задумчиво сказал Ламас. – Сначала общество темных заклинателей, теперь разъяренный муфлон корявый. Простите меня, милорд, но, кажется, у вас врожденное умение наживать себе врагов.
– Стараемся, – бодро ответил я.
Ламас сообщил мне, что своим опрометчивым поступком я нажил себе заклятого врага, что муфлон корявый, как подвид нечисти, отличается свирепым нравом и оголтелой мстительностью. Теперь он непременно будет преследовать меня, пока не найдет и не расправится. В ответ я пожал плечами и спросил Ламаса, как, по его мнению, не думает ли муфлон, что я тоже могу его преследовать? Может, поэтому он до сих пор и не объявился. Ламас только покачал укоризненно головой:
– Вам бы все шутить, милорд… А мне не до веселья.
Он стал суетливо предлагать нам немедленно двинуться в путь, несмотря на то что их с Варнаном физическое состояние оставляло желать лучшего.
– Ну что же, – согласился я, – если ты настаиваешь, почему нет.
Я хлопнул его по плечу, так что он заметно посерел лицом, и решительно зашагал через лес. Они заковыляли сзади, поддерживая друг друга и постанывая время от времени.
После долгих часов утомительной пешей прогулки к южным рубежам мы остановились на привал, отошли подальше от дороги и расположились прямо на холодной земле. Хорошо, что погода была благоприятной для ночевки в открытом поле: небо просветлело и озарило землю теплыми лучами, позднее лето решило на время приостановить свое путешествие к осени…
Переночевали мы на этот раз без приключений, так что на следующий день мои спутники даже стали выглядеть намного бодрее. Ламас почти не хромал, опираясь на длинный посох, он шел быстро и уверенно. А Варнан даже принялся разминать руки и ноги, делая широкие взмахи в стороны, пока не попал огромной ступней Ламасу под дых.
– Плечо почти не болит, – обрадованно поделился он с нами, когда колдун очнулся и прекратил грязно ругаться.
– Плечо не болит, а голова все так же не думает? – съязвил Ламас.
– Вот видите, милорд, – грустно отметил великан, он все еще чувствовал себя виноватым, – ведь первый начинает.
Я только махнул рукой – оба они друг друга стоили.
Ближе к полудню попутный ветер сменился встречным, резкими порывами он бил в лицо и затруднял продвижение на юг. Ламас решил применить свои умения следопыта. Он сделал серьезное лицо, сощурился в сторону солнца и важно проговорил:
– Дорога делает здесь петлю, огибает чащу, а нам теперь все равно, где идти – лошадей-то у нас нет, так что мы вполне можем пройти через лес. По моим расчетам, так мы сэкономим несколько часов. К тому же, может быть, нам удастся сбить со следа корявого, он будет думать, что мы опасаемся вернуться в лес и пойдем по дороге, а мы прямо по его территории срежем.
– Интересная идея, – согласился я, – веди нас…
– За ним идти?! – вскричал Кар Варнан. – Да он Пределы знают куда заведет. Я вас умоляю, милорд, может, лучше по дороге? Какой лес? Там же муфлоны бродят… А если ночью.
– До ночи еще далеко, – сделав сочувственное лицо, сказал Ламас, – мы пройдем через лес и до наступления темноты снова будем на дороге…
– Веди нас, – повторил я.
И Ламас повел. Время от времени он вглядывался в небесное светило, иногда трогал ладонями кору деревьев, несколько раз останавливал нас и принюхивался к чему-то неведомому, потом поднимал вверх указательный палец и говорил: «О да! Я знаю дорогу!» Все, что я смог уловить, раздувая ноздри по его примеру, был запах осин, моха, да еще спустя долгие часы продвижения по лесу затхлый аромат трясины. Очень скоро следопыт завел нас в почти непроходимую местность. Не придавая никакого значения тому, что мы оказались среди болота, Ламас продолжал с завидным упорством двигаться вперед. Вокруг была вода, всюду росли желтые кувшинки, маленькие деревца и кустарник покрывал бурый мох и росшие повсюду ядовитые грибные наросты. Лягушки подняли такую разноголосицу, что можно было оглохнуть. Но Ламас, казалось, не замечал буйства нездоровой растительности и криков земноводных, он перепрыгивал с кочки на кочку, обходил лужи воды стороной, прощупывал посохом устойчивость почвы и решительно шагал дальше.
– Мы не можем останавливаться здесь, – пояснил он с самым серьезным видом, – в этой части леса почти наверняка водятся дрофы, не самые приятные существа, скажу я вам…
Продвигаться вперед становилось еще труднее и труднее. Вскоре на пути нам стали попадаться островки болотной жижи, темные пузыри всплывали на ее поверхность из неведомых глубин и лопались, распространяя кругом кошмарное зловоние. От спертого воздуха, наполненного ядовитыми испарениями болота, у меня сильно заболела голова, и я впал в дурное расположение духа.
– Из тебя получился отличный проводник, Ламас, – язвительно заметил я, подергивая серьгу, – ты как персонаж того мифа – Айван Суссан, который завел в болото целое войско, а потом пировал на протяжении нескольких месяцев, поедая их заживо… Теперь вот ты завел в болото надежду народа Стерпора. Доволен?
– Ничего, милорд, болото скоро закончится, – кисло улыбнулся колдун, сравнение с Айваном Суссаном явно пришлось ему не по душе, – я уже чувствую, недолго осталось.
– Надо было послушаться меня, милорд, и давно от него избавиться, – проворчал Кар Варнан. Штаны его почти целиком покрывал слой зловонной грязи, и даже на лице виднелись отчетливые коричневые капли, а в длинных волосах застрял кусочек водоросли.
– Надо было, наверное, – с деланным сомнением в голосе ответил я.
– Глядите, милорд, – торжественно крикнул Ламас, – я вывел нас к людям!
Я отодвинул его в сторону и увидел странную избушку. Домик стоял на болоте, точнее, торчал из болотной жижи на трех опиравшихся неведомо на что столбах. Потемневшее от сырости дерево поросло мхом и лишайником, коричневатая поросль забралась даже на крышу, она вползала по черепице к самой печной трубе. Но из трубы курился дымок, а в окнах горел призывный огонек.
– Похоже, хозяева дома, – протянул Кар Варнан, – не дерево жгут, а непонятно что, воняет сильно. На съедобное не похоже что-то…
– Да мох они жгут, – откликнулся Ламас, – знамо дело, сушат и жгут… Иной мох куда лучше дерева горит, тепло дает… и потом каждый день деревом топить – дров не напасешься. Здесь же болото все же, а не королевская лесопилка.
– Интересно, накормят нас тут или нет… – изрек Варнан, заинтересованно вглядываясь в окна.
– Спросить не помешает, я думаю, – сказал я и решительно направился к избушке.
Я преодолел несколько болотных кочек, потом по колено провалился в зловонную жижу, помянул сгоряча Нижние Пределы на предмет того, не проявят ли они интереса к одному престарелому колдуну, считающему себя следопытом, и наконец забрался на трухлявое, местами совсем прогнившее крыльцо. Пугать хозяев не хотелось, поэтому я вкрадчиво постучал, стараясь, чтобы стук получился вежливымх музыкальным, что ли. Сразу внутри послышалось шебуршание, потом чей-то голос сердито выкрикнул какие-то слова, которые я не расслышал, и неожиданно стало совсем тихо. Через некоторое время дверь распахнулась. В дверном проеме стоял абсолютно лысый старик с красными воспаленными глазами и бледным, отдающим в синеву лицом. Он смотрел на меня немигающим взором.
– Один? – спросил старик и как-то нехорошо сглотнул, от чего по спине моей пробежал холодок.
– Нет, нас трое.
– Есть небось попросите?
– Хотелось бы. – Я счел его вопрос проявлением гостеприимства.
– Хорошо, – сказал он, – проходите, только ведите себя того, культурненько – у мене внуча тут… Не выражаться, резких движений не делать…
– Резких движений не делать? – удивился я.
– Да, – отрезал старик, – давайте проходите…
– Кар, Ламас, – крикнул я, – все в порядке, идите сюда, нас накормят!
– Да? – обрадовался великан и заспешил к избушке.
Шагал он слишком расторопно, даже немного суетился, поэтому не миновал неприятностей – угодил в болотистое место и провалился почти по колено. Ламас поспешил ему на помощь. Кое-как они выбрались, сильно извалявшись в грязи, затем поднялись на прогнившее крыльцо. С их одежды падали на скользкое дерево темные капли, а одна из досок скрипнула и предательски хрустнула под ногой Кара Варнана.
– Сапоги лучше тут поставьте, – брезгливо сказал старик.
Мы послушались, разулись и прошли в избушку. Она освещалась всего несколькими свечами, поэтому внутри было довольно темно. Странное семейство сидело за пустым столом – старуха со свирепым и злым лицом, дочь старика – молодая женщина с бесцветными волосами, раскиданными по плечам, лицо ее было еще бледнее стариковского, и «внуча» – девочка лет шести с маленькими, почти свиными, страшновато лютыми глазками.
Вид гостеприимных хозяев меня сильно покоробил, как, впрочем, и моих спутников. Ламас громко сглотнул и закашлялся, Варнан застыл в дверях, не решаясь двинуться дальше. Так мы некоторое время стояли, разглядывая друг друга. Пока паузу не прервал голос старика:
– Ну что же вы, проходите, раз пришли. Сейчас моя старуха на стол накроет. Да, Ангелина?
Ангелина повела себя более чем странно. Не отвечая старику ничего вразумительного, она едва слышно зарычала, так что я почти почувствовал, как шевелятся волосы у меня на голове.
– А ну! – прикрикнул на нее старик и изо всех сил ударил по столу кулаком.
В то же мгновение девочка резво метнулась к его руке и впилась в нее маленькими острыми зубками.
– А-а-а! – закричал старик, отдирая внучку от своей ладони, ему помогала мать, изо всей силы колотившая дочку по голове кулаками. По всему было видно, что силу она даже не думает рассчитывать – удары были звучные, словно молот стучал по наковальне. Девочка продолжала отчаянно грызть руку, подвывая от наслаждения.
В конце концов, матери удалось утихомирить «внучу», ее усадили за стол, старик наспех закрутил руку какой-то тряпкой. На столе после происшествия осталось несколько кровавых пятен. Стало понятно, почему хозяин просил нас не делать резких движений: девочка, должно быть, подвинулась рассудком и бросалась на всех. Умудрилась искусать даже родного дедушку. Не дай бог таких внуков.
– Накрывайте на стол, Ангелина, Ундина, – свирепо сказал старик, – где ваше гостеприимство?
Старуха вскочила и стремительно вышла в другую комнату. Бросив на нас мрачный взгляд исподлобья, за ней последовала дочь.
– Садитесь, – предложил старик.
Мы неуверенно прошли к столу и расселись вокруг него, с опасением поглядывая на девочку, которая после происшествия сидела совершенно неподвижно, как пришибленная, уставившись в одну точку.
Я был куда бодрее и жизнерадостнее их, но время от времени заходился кашлем – в ушибленной груди отдавало болью. К тому же я смертельно устал. Все то время, что мои спутники отдыхали, пребывая в бессознательном состоянии, я в одиночку разыскивал наших лошадей, прочесал несколько миль леса возле места, где мы решили, к своему несчастью, остановиться на ночлег, но так и не нашел хотя бы следов копыт. Лошади как в воду канули.
– Наверное, муфлон их сожрал, – предположил Кар Варнан. В голосе его звучало явное сожаление, что он сам не догадался это проделать.
Все то время, что я занимался поисками, Варнан, превозмогая боль в ушибленном теле, ползал вокруг поляны, обшаривая ее квадрат за квадратом, пока возле дальних кустов не наткнулся наконец на потерянный меч.
– Мечик мой, – любовно поглаживая лезвие меча-дубины, зашелся Варнан в радостных стенаниях.
Я тем временем выбрался на поляну после долгих и тщетных поисков лошадей и, поскольку не видел великана – круг его ползания был довольно обширным, случайно наступил Варнану на руку. В отдалении послышался слабый стон Ламаса, к которому я немедленно поспешил на помощь, услышав напоследок, как жалостливо хрустнули под моей ногой чьи-то пальцы. До перелома дело не дошло, но он долго причитал, что назначение его начальником королевской стражи еще неизвестно когда будет, а страдает он уже сейчас, и вообще, он не видит во всем этом путешествии на юг ровным счетом никакого толку.
– Лучше бы сидели сейчас в одном из столичных кабачков и хлестали светлый эль да ели от пуза, – сказал он, массируя пострадавшие пальцы.
Услышав мой рассказ о том, что я отрубил муфлону конечность, Ламас от страха сделался бледным как смерть и пробормотал, что «конечно, конечно же я теперь долго не проживу на этом свете».
– Зачем, зачем я только в это ввязался? – запричитал Ламас. – Сил моих нет, ужас какой-то…
– Это ведь ты нам в лесу посоветовал переночевать, – напомнил я ему.
– Кто же знал, что здесь это чудище обитает… лапку-то он прирастит, – задумчиво сказал Ламас. – Сначала общество темных заклинателей, теперь разъяренный муфлон корявый. Простите меня, милорд, но, кажется, у вас врожденное умение наживать себе врагов.
– Стараемся, – бодро ответил я.
Ламас сообщил мне, что своим опрометчивым поступком я нажил себе заклятого врага, что муфлон корявый, как подвид нечисти, отличается свирепым нравом и оголтелой мстительностью. Теперь он непременно будет преследовать меня, пока не найдет и не расправится. В ответ я пожал плечами и спросил Ламаса, как, по его мнению, не думает ли муфлон, что я тоже могу его преследовать? Может, поэтому он до сих пор и не объявился. Ламас только покачал укоризненно головой:
– Вам бы все шутить, милорд… А мне не до веселья.
Он стал суетливо предлагать нам немедленно двинуться в путь, несмотря на то что их с Варнаном физическое состояние оставляло желать лучшего.
– Ну что же, – согласился я, – если ты настаиваешь, почему нет.
Я хлопнул его по плечу, так что он заметно посерел лицом, и решительно зашагал через лес. Они заковыляли сзади, поддерживая друг друга и постанывая время от времени.
После долгих часов утомительной пешей прогулки к южным рубежам мы остановились на привал, отошли подальше от дороги и расположились прямо на холодной земле. Хорошо, что погода была благоприятной для ночевки в открытом поле: небо просветлело и озарило землю теплыми лучами, позднее лето решило на время приостановить свое путешествие к осени…
Переночевали мы на этот раз без приключений, так что на следующий день мои спутники даже стали выглядеть намного бодрее. Ламас почти не хромал, опираясь на длинный посох, он шел быстро и уверенно. А Варнан даже принялся разминать руки и ноги, делая широкие взмахи в стороны, пока не попал огромной ступней Ламасу под дых.
– Плечо почти не болит, – обрадованно поделился он с нами, когда колдун очнулся и прекратил грязно ругаться.
– Плечо не болит, а голова все так же не думает? – съязвил Ламас.
– Вот видите, милорд, – грустно отметил великан, он все еще чувствовал себя виноватым, – ведь первый начинает.
Я только махнул рукой – оба они друг друга стоили.
Ближе к полудню попутный ветер сменился встречным, резкими порывами он бил в лицо и затруднял продвижение на юг. Ламас решил применить свои умения следопыта. Он сделал серьезное лицо, сощурился в сторону солнца и важно проговорил:
– Дорога делает здесь петлю, огибает чащу, а нам теперь все равно, где идти – лошадей-то у нас нет, так что мы вполне можем пройти через лес. По моим расчетам, так мы сэкономим несколько часов. К тому же, может быть, нам удастся сбить со следа корявого, он будет думать, что мы опасаемся вернуться в лес и пойдем по дороге, а мы прямо по его территории срежем.
– Интересная идея, – согласился я, – веди нас…
– За ним идти?! – вскричал Кар Варнан. – Да он Пределы знают куда заведет. Я вас умоляю, милорд, может, лучше по дороге? Какой лес? Там же муфлоны бродят… А если ночью.
– До ночи еще далеко, – сделав сочувственное лицо, сказал Ламас, – мы пройдем через лес и до наступления темноты снова будем на дороге…
– Веди нас, – повторил я.
И Ламас повел. Время от времени он вглядывался в небесное светило, иногда трогал ладонями кору деревьев, несколько раз останавливал нас и принюхивался к чему-то неведомому, потом поднимал вверх указательный палец и говорил: «О да! Я знаю дорогу!» Все, что я смог уловить, раздувая ноздри по его примеру, был запах осин, моха, да еще спустя долгие часы продвижения по лесу затхлый аромат трясины. Очень скоро следопыт завел нас в почти непроходимую местность. Не придавая никакого значения тому, что мы оказались среди болота, Ламас продолжал с завидным упорством двигаться вперед. Вокруг была вода, всюду росли желтые кувшинки, маленькие деревца и кустарник покрывал бурый мох и росшие повсюду ядовитые грибные наросты. Лягушки подняли такую разноголосицу, что можно было оглохнуть. Но Ламас, казалось, не замечал буйства нездоровой растительности и криков земноводных, он перепрыгивал с кочки на кочку, обходил лужи воды стороной, прощупывал посохом устойчивость почвы и решительно шагал дальше.
– Мы не можем останавливаться здесь, – пояснил он с самым серьезным видом, – в этой части леса почти наверняка водятся дрофы, не самые приятные существа, скажу я вам…
Продвигаться вперед становилось еще труднее и труднее. Вскоре на пути нам стали попадаться островки болотной жижи, темные пузыри всплывали на ее поверхность из неведомых глубин и лопались, распространяя кругом кошмарное зловоние. От спертого воздуха, наполненного ядовитыми испарениями болота, у меня сильно заболела голова, и я впал в дурное расположение духа.
– Из тебя получился отличный проводник, Ламас, – язвительно заметил я, подергивая серьгу, – ты как персонаж того мифа – Айван Суссан, который завел в болото целое войско, а потом пировал на протяжении нескольких месяцев, поедая их заживо… Теперь вот ты завел в болото надежду народа Стерпора. Доволен?
– Ничего, милорд, болото скоро закончится, – кисло улыбнулся колдун, сравнение с Айваном Суссаном явно пришлось ему не по душе, – я уже чувствую, недолго осталось.
– Надо было послушаться меня, милорд, и давно от него избавиться, – проворчал Кар Варнан. Штаны его почти целиком покрывал слой зловонной грязи, и даже на лице виднелись отчетливые коричневые капли, а в длинных волосах застрял кусочек водоросли.
– Надо было, наверное, – с деланным сомнением в голосе ответил я.
– Глядите, милорд, – торжественно крикнул Ламас, – я вывел нас к людям!
Я отодвинул его в сторону и увидел странную избушку. Домик стоял на болоте, точнее, торчал из болотной жижи на трех опиравшихся неведомо на что столбах. Потемневшее от сырости дерево поросло мхом и лишайником, коричневатая поросль забралась даже на крышу, она вползала по черепице к самой печной трубе. Но из трубы курился дымок, а в окнах горел призывный огонек.
– Похоже, хозяева дома, – протянул Кар Варнан, – не дерево жгут, а непонятно что, воняет сильно. На съедобное не похоже что-то…
– Да мох они жгут, – откликнулся Ламас, – знамо дело, сушат и жгут… Иной мох куда лучше дерева горит, тепло дает… и потом каждый день деревом топить – дров не напасешься. Здесь же болото все же, а не королевская лесопилка.
– Интересно, накормят нас тут или нет… – изрек Варнан, заинтересованно вглядываясь в окна.
– Спросить не помешает, я думаю, – сказал я и решительно направился к избушке.
Я преодолел несколько болотных кочек, потом по колено провалился в зловонную жижу, помянул сгоряча Нижние Пределы на предмет того, не проявят ли они интереса к одному престарелому колдуну, считающему себя следопытом, и наконец забрался на трухлявое, местами совсем прогнившее крыльцо. Пугать хозяев не хотелось, поэтому я вкрадчиво постучал, стараясь, чтобы стук получился вежливымх музыкальным, что ли. Сразу внутри послышалось шебуршание, потом чей-то голос сердито выкрикнул какие-то слова, которые я не расслышал, и неожиданно стало совсем тихо. Через некоторое время дверь распахнулась. В дверном проеме стоял абсолютно лысый старик с красными воспаленными глазами и бледным, отдающим в синеву лицом. Он смотрел на меня немигающим взором.
– Один? – спросил старик и как-то нехорошо сглотнул, от чего по спине моей пробежал холодок.
– Нет, нас трое.
– Есть небось попросите?
– Хотелось бы. – Я счел его вопрос проявлением гостеприимства.
– Хорошо, – сказал он, – проходите, только ведите себя того, культурненько – у мене внуча тут… Не выражаться, резких движений не делать…
– Резких движений не делать? – удивился я.
– Да, – отрезал старик, – давайте проходите…
– Кар, Ламас, – крикнул я, – все в порядке, идите сюда, нас накормят!
– Да? – обрадовался великан и заспешил к избушке.
Шагал он слишком расторопно, даже немного суетился, поэтому не миновал неприятностей – угодил в болотистое место и провалился почти по колено. Ламас поспешил ему на помощь. Кое-как они выбрались, сильно извалявшись в грязи, затем поднялись на прогнившее крыльцо. С их одежды падали на скользкое дерево темные капли, а одна из досок скрипнула и предательски хрустнула под ногой Кара Варнана.
– Сапоги лучше тут поставьте, – брезгливо сказал старик.
Мы послушались, разулись и прошли в избушку. Она освещалась всего несколькими свечами, поэтому внутри было довольно темно. Странное семейство сидело за пустым столом – старуха со свирепым и злым лицом, дочь старика – молодая женщина с бесцветными волосами, раскиданными по плечам, лицо ее было еще бледнее стариковского, и «внуча» – девочка лет шести с маленькими, почти свиными, страшновато лютыми глазками.
Вид гостеприимных хозяев меня сильно покоробил, как, впрочем, и моих спутников. Ламас громко сглотнул и закашлялся, Варнан застыл в дверях, не решаясь двинуться дальше. Так мы некоторое время стояли, разглядывая друг друга. Пока паузу не прервал голос старика:
– Ну что же вы, проходите, раз пришли. Сейчас моя старуха на стол накроет. Да, Ангелина?
Ангелина повела себя более чем странно. Не отвечая старику ничего вразумительного, она едва слышно зарычала, так что я почти почувствовал, как шевелятся волосы у меня на голове.
– А ну! – прикрикнул на нее старик и изо всех сил ударил по столу кулаком.
В то же мгновение девочка резво метнулась к его руке и впилась в нее маленькими острыми зубками.
– А-а-а! – закричал старик, отдирая внучку от своей ладони, ему помогала мать, изо всей силы колотившая дочку по голове кулаками. По всему было видно, что силу она даже не думает рассчитывать – удары были звучные, словно молот стучал по наковальне. Девочка продолжала отчаянно грызть руку, подвывая от наслаждения.
В конце концов, матери удалось утихомирить «внучу», ее усадили за стол, старик наспех закрутил руку какой-то тряпкой. На столе после происшествия осталось несколько кровавых пятен. Стало понятно, почему хозяин просил нас не делать резких движений: девочка, должно быть, подвинулась рассудком и бросалась на всех. Умудрилась искусать даже родного дедушку. Не дай бог таких внуков.
– Накрывайте на стол, Ангелина, Ундина, – свирепо сказал старик, – где ваше гостеприимство?
Старуха вскочила и стремительно вышла в другую комнату. Бросив на нас мрачный взгляд исподлобья, за ней последовала дочь.
– Садитесь, – предложил старик.
Мы неуверенно прошли к столу и расселись вокруг него, с опасением поглядывая на девочку, которая после происшествия сидела совершенно неподвижно, как пришибленная, уставившись в одну точку.