Екатерина Гринева. Герой-любовник, или Один запретный вечер

   – Да поставь ты эту банку.
   Он взял банку и поставил на стол. Потом – чашку.
   Он посадил меня к себе на колени и поцеловал в шею. Его рука скользнула по плечу.
   – Чего? – повторила я и тут же устыдилась своего дурацкого вопроса. Но к нежностям я не была расположена, хоть убей.
   Он отстранился от меня и слегка усмехнулся.
   – Не момент?
   – Не момент. – Я соскочила с колен и ухватилась двумя руками за банку. – Давай как-нибудь в другой раз.
   Та минуту прошла, и мы оба поняли это.
   Я с преувеличенным стараньем стала накладывать варенье на блюдце и громко спрашивать: какой ему заварить чай – простой или с бергамотом. Он, сердито мотнув головой и сказал, что простой. Но этот вопрос я могла и не задавать. Я прекрасно знала, что Денис не признает чаи с добавками. Но мне надо было чем-то заполнить неловкую паузу, которая возникла после…
   Я подумала, что своими хозяйственными хлопотами, танцами около плиты, соленьями-вареньями многие женщины компенсируют нехватку в семейной жизни секса и страсти. Своего рода сублимация. Только у творческих людей энергия уходит в искусство, а у простых – в кухню и дом…
   А потом женщины удивляются, что муж находит на стороне любовницу и как-то разом забывает про домашний очаг, который ему возводили в течение многих лет. Очаг рушится как карточный хлипкий домик и раздаются горестные вопли и жалобы на стервеца-подлеца, связавшегося с другой…
   – Эвы нет, – сказала я, наливая себе чай с мятой. – Где она?
   – Объявится. А не объявится, так и не надо.
   – Интересно, – сказала я, подцепляя листик мяты ложкой, – а каким макаром этого француза занесло в наш город?
   – Ты же говорила, что он – турист.
   – Предполагала, – уточнила я, отправляя мяту в рот.
   – Как корова, – сказала Денис, отбирая у меня половину листика.
   – Обожаю мяту.
   Скривив рот, он съел отобранный листик.
   – Ты же не любишь мяту, – удивилась я.
   – Полюблю, – мрачно пообещал Денис.
   И тут я поняла: ему хочется как-то приобщиться ко мне, пусть даже с помощью этого дурацкого листочка, вроде мы едим одну пищу, сидим за одним столом…
   Бесчувственная ты, Александра! – пожурила я себя. – Человек к тебе тянется, а ты…
   Если говорить честно, то я не понимала, почему я не влюблена в Дениса – он симпатичный, заботливый, надежный. А между тем, секс с ним больше похож на скучную обязаловку, и я никак не могу относиться к Денису иначе, чем к брату. Похоже, что я страдаю элементарной фригидностью, решила я. В женских журналах много пишут на эту тему. Сейчас это не такое уж редкое явление.
   – А ты помнишь, как мы познакомились? – хриплым голосом спросил Денис.
   Я вскинула на него глаза.
   – Помню.
   Это было два года назад. В мае. Тогда еще только-только прошли весенние холода – и первые теплые деньки застали население города врасплох. Все разом бросили свои домашне-будничные дела и бросились на природу: жарить шашлыки, рыбачить, тусить и вообще расслабляться по полной.
   Я не собиралась никуда уезжать – я навещала свою школьную учительницу, которая позвонила мне и попросила купить ей в аптеке лекарство и привезти домой. Ее дети уехали в другой город к отцу, а она внезапно слегла, и поэтому обратилась ко мне.
   Визит к Марье Петровне затянулся – просто приехать и отдать лекарство не получилось. Она стала расспрашивать меня о моей жизни – я вертелась как на иголках, так как хвастаться особо было нечем, и тогда я предприняла весьма рискованный шаг: спросила ее о детях. И здесь на меня обрушились мегатонны информации – как я выбралась из-под этих завалов, сама не знаю…
   Когда я стала собираться домой, то было уже начало двенадцатого. От предложения заночевать я категорически отказалась.
   Дорога к моему дому проходила через небольшой сквер. Было уже совсем темно, и фонари горели только по бокам буйно разросшихся кустов. А посередине – черная пустота-дырка, идти через которую было особенно боязно и страшно. Но выхода не было и я почти бегом направилась через сквер, словно у меня за спиной внезапно прорезались крылья. Перед самым выходом из сквера, обозначенным неработающим фонтанчиком и двумя покосившимися скамейками, мне попалась пьяная компания, с которой я собиралась быстренько разминуться. Но у компании в отношении меня были совсем другие планы. Трое подвыпивших юнцов настойчиво пытались выяснить, как мое имя и «почему я ломаюсь, отказываясь с ними выпить». Я уже прикидывала маневры к отступлению, собираясь повернуться к ним спиной и дать стрекача, как вдруг услышала, что рядом прогудело спокойное:
   – А вот к девушке приставать нехорошо. Тем более, без всякого на то ее согласия.
   Я повернула голову. Справа от меня высился здоровый парень: его силуэт четко вырисовывался в свете фонарей, и я остановилась как вкопанная, не зная, как реагировать на обретенного спасителя – то ли кинуться к нему, то ли оставаться на месте.
   Наконец я шагнула к нему, и тут юнцы загалдели высокими голосами, выкрикивая нам разные оскорбления.
   На мое плечо легла крепкая рука.
   – Отойди. В сторону.
   Я послушно отступила, и тут новоявленный спаситель решительно шагнул к моим обидчикам. Это было последнее, что я помнила. Все дальнейшее происходило, как в классических фильмах-боевиках. Четкие удары со свистом рассекали воздух – истошные вопли юнцов свидетельствовали, что весь их запал был сплошным заскоком и бравадой. Они бежали, как персы от армии Александра Македонского – бежали так, что только пятки сверкали.
   – Вот и все, – услышала я рядом спокойно-насмешливое. – Путь, барышня, свободен. Можете идти.
   – Спасибо, – я повернулась к нему. Мой спаситель пристально уставился на меня, а потом выдавил:
   – Я вас провожу. Вдруг еще кто-нибудь пристанет.
   Позже Денис уверял, что влюбился в меня с первого взгляда. Я отшучивалась, но похоже, так оно и было…
   … По крыше монотонно молотило, как будто бы кто-то отплясывал чечетку и не собирался бросать это занятие.
   – Гроза будет всю ночь, – утвердительно сказал Денис.
   – Точно! Похоже, ты прав и она никогда не кончится. Просто какие-то хляби небесные разверзлись. Еще чая?
   – Не хочу.
   – Слушай! Я как-то совсем не подумала: может, ты хочешь есть?
   – Не хочу.
   – Хочешь, но боишься в этом признаться. Знаю тебя: все скромничаешь и жмешься.
   Но когда я полезла в холодильник, то сразу вспомнила, что у меня ничего нет. Кроме остатков сыра, сливок и «свежайшего молока», купленного для Эвы. Ну и еще булочки. Хорошая еда для здорового двадцатисемилетнего мужика.
   – У меня… это… ничего нет, – жалобно сказала я.
   – А мне ничего и не надо. Пошли спать.
   В этот момент громыхнуло как-то особенно сильно – протяжно, с завыванием.
   – Жуть какая. Ты калитку хорошо закрыл?
   – По-моему, да. Точно не помню. Я торопился к тебе и ни на что не обращал внимания.
   – Если она не закрыта, то ее разнесет в щепки. Я выйду на крыльцо и посмотрю: если она не болтается, то все в порядке.
   Я вышла на крыльцо. Дождь шлепался крупными каплями в траву; шлеп-шлеп; ослепительно сверкнула молния, на краткий миг озарив все своим бело-безжизненным светом. И тут я увидела, что у березы стоит скуластая женщина лет пятидесяти в черном и смотрит на мой дом, скрестив на груди руки – как застывшее изваяние.
   Я сразу вспомнила Эву и ее рассказы о женщине, преследовавшей ее.
   – Денис! – закричала я. – Денис! – Он прибежал на веранду. – Смотри! – Я вытянула вперед руку.
   И тут напряжение, усталость, нервы, переживание за Эву подкосили меня, и я потеряла сознание.
   Очнулась я от того, что прохладная рука легла мне на пылающий лоб. Все вокруг проплывало, как в тумане. То ли во сне, то ли наяву я стояла на веранде и хохотала, удар молнии расщеплял надвое березу, которая тянулась ко мне длинными ветвями. Я застонала и открыла глаза.
   Денис отнял свою руку и внимательно посмотрел на меня.
   – Как ты себя чувствуешь?
   – А что? – я приподнялась на локте. – Что случилось?
   – Ты потеряла сознание, – нахмурившись, сказал он, – Причем внезапно. На крыльце. Ни с того, ни с сего истошно закричала, я прибежал, а ты уже лежишь. Судя по всему, у тебя настоящий жар.
   – Чепуха! – я попыталась принять полусидячее положение, но голова резко закружилась, и я упала обратно на подушку. – Который час?
   – Половина двенадцатого утра.
   – Это я лежу со вчерашней ночи без сознания?
   – Нет. Я тебя подхватил на руки. Ты очнулась. Начала бредить: якобы ты видела какую-то женщину в черном у калитки. Она тебя преследует. И уже давно. Я пытался тебя успокоить, но через пару минут ты уже отрубилась и спала. Тогда я перенес тебя сюда, наверх. Я что-то сделал не так?
   – Пока все так. Но Денис… насчет женщины – это не бред. Это – чистая правда. Она действительно преследует… но не меня. А Эву. Она мне сама рассказывала об этом. Я не поверила ей, но сейчас мне об этом даже стыдно вспоминать. Получается, она права. А я как свинья даже не вникла в проблемы сестры, просто отмахнулась от них. И все.
   – Какая она тебе сестра! – резко сказал Денис. – Пожила девочка в свое удовольствие, а теперь свалилась на твою голову: ах, меня преследуют, ах, я несчастненькая!
   – Прекрати! – я недовольно засопела и уткнулась в подушку. Я лежала на той же самой кровати и под тем же самым одеялом, под которым вчера лежала Эва. Старым одеялом с пододеяльником в ромашках.
   – Никто не звонил?
   – Если ты беспокоишься о своей ненаглядной сестренке, то могу доложить, что она не звонила, – поддел меня Денис.
   – Дань! Она беременна!
   Как-то раз я назвала Дениса – Дэн, и он поморщился. «Не надо. Дэн – как кличка пуделя. Зови меня лучше Данькой. Так приятней».
   – У нее есть муж! Где ее драгоценный французский хахаль, ради которого она бросила все и удрала за ним? Почему он не здесь?
   – Я почем знаю. У них семейные проблемы. Он к тому же безработный.
   – Вот пусть она и разбирается со своими проблемами. А ты лежи. А то я тебя в больницу упеку с такой температурой.
   – Где-то был градусник, поищи. На кухне, в шкафу.
   После недолгих поисков градусник нашелся. Температура у меня была тридцать семь и пять. Значит, к вечеру она подпрыгнет еще больше.
   В голове стреляло и мысли путались. В том, что я не бредила и видела женщину у калитки, я была железно уверена. В отличие от Дениса. Но, возможно, я бы и сама не поверила, если бы мне кто-то сказал, что видел в грозу при свете молнии незнакомую женщину, которая стояла и зачем-то смотрела на мой дом.
   Больше всего на свете мне сейчас хотелось увидеть Эву. Я бы не стала отмахиваться от нее, а поговорила бы по-нормальному. Может, вместе, мы бы до чего-то и додумались. Я бы успокоила ее и сказала, что вдвоем мы справимся с любыми проблемами и страхами.
   В ее положении нервничать вредно. А она вообще ходит непонятно где. Да еще этот труп неизвестного француза. Как ни крути, а факт подозрительный. Наш город не побратим Парижа и не место для проведения фестиваля «Россия – Франция», и появление иностранцев здесь – довольно редкое явление.
   – Я ненадолго отъеду, – сказал Денис. – Надо продукты закупить.
   – У тебя есть деньги?
   – Есть! А почему ты об этом спрашиваешь?
   – Ты же безработный и я не могу сидеть на твоей шее.
   – Тоже мне игра в благородство! – фыркнул Денис. – А сама-то ты кто?
   – У меня есть еще денежный запас. Когда меня увольняли, точнее, я сама увольнялась, мои работодатели уважили Трудовой кодекс и выплатили мне все, что причитается по такому случаю.
   – А у меня есть рядовые подработки.
   – Ладно! Иди! – махнула я рукой. – Только недолго. А то мне одной плохо.
   – Правда? – расплылся в улыбке Денис. – Девочка моя! Не скучай! – он наклонился и влепил мне звонкий поцелуй в лоб. Потом подоткнул одеяло со всех сторон и спросил:
   – Так удобно?
   – Ага! – я закрыла глаза. Мне хотелось поскорее остаться одной.
   Денис ушел, а я встала и спустилась вниз, держась за стенку. Меня то и дело пошатывало, и я прислонялась к стене, борясь с искушением плюнуть на все, подняться обратно и лечь в постель.
   Дойдя до конца лестницы, я перевела дух и тут едва не упала, успев вовремя уцепиться за перила.
   Я поставила чайник на плиту и села на табуретку. Пока кипел чайник, я решила пойти к калитке и посмотреть на то место, где стояла женщина. Мне почему-то казалось, что я как в хороших детективных романах обязательно найду там «следы присутствия» чужого человека, вроде примятой травы или брошенного окурка. Или, на худой конец, клочка ткани на ветках кустов…
   Выйдя на крыльцо, я ахнула. Крепкая береза была разломана пополам, и обезглавленное дерево валялось за калиткой.
   Трава была не просто влажной, а мокрой, и я рисковала промочить ноги, поэтому вернулась в дом и надела старые резиновые сапоги с небольшой дыркой сбоку: в этом месте отклеилась подошва.
   Несколько метров до калитки стали для меня настоящей голгофой. Когда же я вышла за ограду, то, естественно, ничего не обнаружила: ни окурков, ни следов, ни клочков ткани.
   Хотя я была уверена, что женщина была.
   И стояла здесь, смотря на мой дом.
   Вернувшись в дом, я выключила чайник и заварила чай с мятой. Затем набрала телефон Милочки.
   – Алло! – откликнулась она.
   – Ты где?
   – Взяла отгул и дома отлеживаюсь. Я не могу идти на работу после таких событий. Мне нужно время, чтобы прийти в себя.
   – Понятно. А я заболела.
   – Температуришь?
   – Тридцать семь и пять. А вечером был настоящий жар.
   – Денис с тобой?
   – Уехал за продуктами.
   – Это хорошо, что ты не одна. А вот Васек куда-то смотался, ничего не объяснив. Как всегда, – с обидой сказала Милочка.
   – Объявится. Слушай, тебе из милиции не звонили?
   – Нет, – насторожилась Милочка. – А что?
   – Я по поводу… француза. Интересно, кто он?
   – Интересно? – не поняла мой интерес Милочка. – С какой стати?
   – Ну… просто…
   – Нет. Мне совсем неинтересно, – твердым голосом сказала Милочка. – И лучше бы его вообще не было.
   – Я согласна с тобой. Но…
   – Саш! Может, позвонишь в другой раз. Я вообще-то сплю.
   – Ладно, приятных снов.
   Я набрал телефон Эвы. «Абонент временно недоступен».
   Выпив чай, я окинула взглядом кухню. Обычно я перед приходом Дениса прибиралась. Но сейчас все было в порядке, ведь накануне приезда Эвы я все тщательно надраила и вымыла, так как мне не хотелось выглядеть перед сестрой грязнулей и неряхой.
   Если Денис придет и увидит, что я тут распиваю чаи, то мне не поздоровится. Он даст мне нагоняй и погонит обратно в постель.
   Я решила ликвидировать следы своего пребывания на кухне и выкинуть заварку в ведро. Чем скорее, тем лучше. Денис может вернуться в любую минуту и тогда меня размажут по стенке за самовольное расхаживание по дому.
   Заварка была свежей, и ее, как улику моего пребывания на кухне, следовало упечь подальше – на дно ведра. Я взяла в руки ведро, но моя рука дрогнула, и оно покатилось по полу, демонстрируя свое содержимое. Проклиная себя за неуклюжесть, я, сев на пол – коленки подкашивались как у нервической барышни из тургеневских романов – стала торопливо сгребать обеими руками мусор.
   Мое внимание привлек кусочек картонки. Я поднесла его к глазам. Это был обрывок билета на самолет. Эвиного билета. На клочке была дата – двадцать пятое мая.
   Двадцать пятое. Мне она сказала, что прилетела двадцать шестого. Значит, она пробыла где-то день. И ничего об этом не сказала. Специально? Или у нее были веские причины скрывать это. Француз убит примерно день назад. Стоп-стоп…
   Я провела рукой по лбу. Похоже, ситуация складывается совсем скверно.
   Эва исчезла и не откликается на мои звонки.
   В нашем городе убит иностранец. Француз.
   Если бы это был американец или англичанин, поводов для беспокойства у меня было бы меньше.
   И наконец, скуластная женщина в черном, стоявшая у моего дома. Кого она высматривала? Сомнений здесь быть не могло. Конечно, Эву! Каким-то образом она узнала о том, что она здесь.
   Я обхватила руками голову. Во что же вляпалась моя сестренка? И неужели Денис прав, утверждая, что она связана с неким криминалом, и приехала, чтобы замести следы?
   А если нет? То как объяснить все эти факты?
   Я быстренько запихнула мусор в ведро и только подошла к лестнице, как приехал Денис. Он, конечно, отругал меня как следует. Я оправдывалась, как могла и напирала на то, что мне ужасно захотелось пить – ну просто все во рту пересохло – и для большей убедительности открывала рот, как актриса театра мимики и жеста. Кажется, Денис мне поверил и даже немного смягчился. Под его чутким руководством я отправилась обратно в постель, и он пообещал больше никуда не уезжать, раз я такая прыткая и бестолковая – при температуре все норовлю выпрыгнуть из постели и расхаживать по дому.