Екатерина Неволина. Первый матч

   – Эй, дядя! У нас тут тренировка!
   Голос молодой, задорный. Я скосил глаза: Егор Щукин.
   – Вот именно тренировка. Уже пятнадцать минут как должна идти. – Я подъехал к бортику, принимая удивленные и недоверчивые взгляды. – Давайте на лед. Вы собираетесь тренироваться или нет?
 
   Я знал, что с ними будет сложно, и ребята всячески старались оправдать мои ожидания.
   Оставив их для раскатки, я со стороны наблюдал за затеянной ими детской игрой с забрасыванием перчатки в ворота. И ладно бы еще клюшкой забрасывали: руками! Пришлось вмешаться.
   – Это что, новый вид спорта? – поинтересовался я, подъезжая. – Смотрю, в хоккее вы уже достигли вершины.
   Они немного растерялись, даже Кисляк. Учитывая вчерашнее поражение. Требовалось упрочить позицию.
   – Скажи, зачем ты здесь? – спросил я у Миши Пономарева – тихого, серьезного парня с необычайно чистыми, светлыми глазами.
   – Я?.. – Миша принялся возить клюшкой по льду.
   – Зачем я здесь, мне известно. А ты что здесь делаешь?
   – Ну… занимаюсь… В хоккей хочу играть…
   – Желательно где-нибудь в «Детройте»? – охотно подсказал я.
   – Можно в «Детройте». – Пономарев посмотрел на меня тоскливо.
   – Понятно. – Я повернулся к Кисляку: – А ты?
   – А я не хочу в «Детройте», – с радостью принял игру тот. – Мне больше «Бостон» нравится.
   – А мне Континентальная лига, – поддержал Егор Щукин.
   Они засмеялись, считая, что отвечают очень остроумно.
   – Давайте посчитаем, – предложил я, проезжая между ними. – Знаете, сколько в России профессиональных хоккеистов? Шестьдесят четыре тысячи человек. Из них в КХЛ драфтуют примерно тысячу юниоров, а в НХЛ^[4] – и вовсе человек восемь. Получается, что ваши шансы составляют примерно один процент.
   – Один и пятьдесят восемь сотых, – поправил Дима Щукин.
   Умный мальчик. Далеко пойдет. Если захочет…
   – Тем более, – согласился я. – Но знаете, что самое важное для меня? Сделать из вас команду. Сейчас ее нет, но я буду работать над тем, чтобы она сложилась. Тот, кто хочет развлечься, – на выход. Остальные – на синюю линию, работаем.
   И они послушались. Пока. Я не обольщался, потому что очень хорошо понимал: это лишь пробный заход, они еще не раз будут испытывать меня, пробуя на прочность, провоцировать и с юношеским любопытством смотреть, что из этого получится. До взаимопонимания нам еще пахать и пахать.

Глава 3
Неудачник из НХЛ

   – Кто вообще этот Макеев? Откуда он взялся?
   Ребята, собравшись в раздевалке, шумно переговаривались.
   – Макеев… Что-то знакомое… – нахмурился Костров.
   Но тут в раздевалку заглянул, как всегда румяный и деятельный, ВасГен.
   – Все в порядке? – поинтересовался он и, выслушав дружные заверения в отсутствии жалоб, вдруг добавил: – Кстати о Макееве. Если вам интересно, в свое время он был одним из лучших юниоров, а затем играл в НХЛ.
   И, не дожидаясь, пока команда придет в себя, исчез за дверью.
   Новость, надо признать, произвела впечатление. Егор Щукин, достав телефон, живо добыл из сети информацию, и вскоре уже все ребята, отбирая аппарат друг у друга, читали скупые строки:
   МАКЕЕВ СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ. Воспитанник Челябинской школы хоккея. Играл за юношескую сборную. В тысяча девятьсот девяносто третьем году задрафтован клубом «Монреаль». Участвовал в семи матчах, отдал две голевые передачи, забросил одну шайбу.
   – И это всё? – Костров с недоверием посмотрел на экран. – Всего-то семь игр в НХЛ?
   – Как-то не впечатляет, – согласился Егор Щукин. – Коэффициент полезности – ноль.
   – Вот именно, – Кисляк криво усмехнулся. – И этот ноль собирается учить нас играть в хоккей!
   Сказать, что они были разочарованы, – значит ничего не сказать.
 
   А в это самое время, выходя из ледового дворца, я столкнулся с невысоким мужчиной в уже лет двадцать не модной кроличьей шапке и черной кургузой курточке.
   – Эй, – он окинул меня цепким взглядом, – кажется, я тебя вчера видел. Ты на матче «Медведей» был?
   – Был, – согласился я.
   Мужчина явно обрадовался.
   – Николай! – он протянул руку и крепко пожал мою, поданную в ответ. – Ну что про игру скажешь?
   – Сергей, – представился я. – А что тут скажешь, работать надо.
   – Работать! – темпераментно воскликнул он. – Да там одни блатные играют! А самых талантливых держат на скамейке запасных, чтобы не составляли конкуренцию. Бакина, например. Вот ведь вратарь от бога!
   Видимо, родственника этого самого Бакина я и имел честь видеть сейчас перед собой. Скорее всего, отца.
   – Буллиты он берет хорошо, – согласился я нейтрально. – А вот с общей статистикой по игре – не очень.
   Отец Семена Бакина покраснел. Видно было, что вопрос живо его трогал.
   – А судьи кто? Все продаются!
   Он махнул рукой, выражая бесполезность попыток борьбы с прогнившей системой, и пошел прочь.
   А ко мне уже спешила симпатичная женщина с красивым, но уставшим лицом и опущенными плечами – так и казалось, будто она давно уже таскает на себе какой-то невидимый, но весьма весомый груз.
   – Прошу прощения. – Она чувствовала себя неловко. – Вы – Сергей Петрович, новый тренер «Медведей»? Я – Ольга Владимировна, мама Саши Кострова…
   Она сделала паузу, выжидательно глядя на меня.
   – Да, я слушаю.
   – У нас проблема! – Ольга Владимировна сжала на груди руки. – Саша ушел из дома из-за хоккея. Вы понимаете, он стал хуже учиться… потом эта травма… Мы с его отцом хотели бы для него другой участи. Может, вы поговорите с ним… скажете…
   Она сбилась. Я чувствовал, к чему клонит эта уставшая женщина, но не собирался приходить ей на помощь. Если уж решилась, пусть сама доведет до конца.
   – Скажите ему, что у него нет способностей! – Ольга Владимировна просительно заглянула мне в глаза. – Пожалейте его! Хотя вы, конечно, ничего о нем не знаете…
   Ведь и вправду решилась. Забавная разница с отцом Бакина.
   – Александр Костров, номер девять? – уточнил я.
   Она пожала плечами – я мог бы поспорить, что эта женщина не помнит номера, под которым играет ее сын.
   – Сыгранных матчей – двенадцать. Забитых шайб – десять, из них пять в большинстве. Восемь голевых передач. Итого – восемнадцать очков, коэффициент полезности – плюс пять, – подвел я итог, не без удовольствия отметив, что Ольга Владимировна дезориентирована. – И вы считаете, что Сашу нужно жалеть?
   Она открыла рот, но снова закрыла, так и не произнеся ни звука.
   – Простите, я опаздываю. – И, не дожидаясь ее ответа, я сел в машину.
   Костровым нужно научиться разбираться с семейными проблемами самим, и ложь никогда не помогает в подобных вопросах, уж поверьте моему опыту.
 
   Вторая проверка состоялась буквально на второй тренировке. Когда ребята только появились на льду, я понял, что они возбуждены. Они были как порох – только поднеси спичку! И буря не замедлила разразиться.
   – Сергей Петрович, вот вы нам говорите, как нужно играть…. Это вас в НХЛ за семь матчей научили? – не замедлил отреагировать Кисляк на первое же замечание.
   Они все смотрели на меня, жадно ожидая реакции. Как молодые волки, почуявшие кровь и уже готовые вцепиться в горло добычи. Забавно, вот сейчас они фактически были командой. Сейчас, когда хотели затравить кого-то, а не в тот момент, когда выходили на лед, чтобы встретиться с соперником. Надо будет этот момент учесть…
   – Тебе показать, чему меня в НХЛ учили? – подал я ответную реплику.
   Кисляк, судя по довольной улыбке, только этого и ждал.
   – Показать, конечно. Если вы еще помните, а то я слышал, вы больше по теоретической части…
   – Кислый! – попытался одернуть его Дима Щукин.
   – Вы все хотите посмотреть? – Я оглядел ребят. Мало кто из них осмелился взглянуть мне в глаза. Нет, пожалуй, даже не волки… Плохо.
   – Хотят-хотят! Стесняются просто! – выдал Кисляк.
   Я вызвал на лед Кисляка, Кострова и Щукиных. Диму поставили в ворота. И началось.
   Ребята хотели умыть меня, и малышу ясно, что после поражения мне нельзя будет подходить ко льду ближе чем на триста метров. Значит, выхода не было: оставалось только победить. Я действовал, но в какой-то момент сознание раздвоилось, и мне казалось, что я наблюдаю всю сцену с трибуны.
   Обыграть Щукина… сделать финт перед Костровым и прокинуть шайбу Щукину между ног… Пройти вдоль борта… Тяжелее всего оказалось, когда Кисляк силовым приемом толкнул меня в борт. В этот миг в ноге, на которую пришлась старая травма, что-то хрустнуло. Боль вспыхнула ярким цветком, на миг заслонив собой целый мир, раскрасив его в пламенно-алый. Но ничего, шайбу удержать удалось. Дальше – на последних силах – выкатить «на пятак» и забросить шайбу. Гол!
   Нога пылала, перед глазами расплывались цветные пятна, но я видел потрясенные лица своих учеников, видел в их глазах уважение – и оно того стоило.
   – На сегодня всё! – объявил я и, стараясь хромать не слишком заметно, двинулся прочь.
   До тренерской я добрался, наверное, на одной силе воли и вдруг подумал: видели бы меня сейчас ребята, точно решили, что им подкинули ни на что не годного инвалида. Хромой, как черт. Хорошо что не видят, незачем им видеть такое.

* * *

   Миша Пономарев шел с тренировки разбитый. Зря они так на нового тренера наехали. Вроде нормальный мужик. Как детей их уделал, а ведь выбрал самых сильных из команды. Может, и выйдет толк… В любом случае хуже, чем сейчас, не будет. Вот он, Миша, сказал на прошлой тренировке, что не против играть в «Детройте», будто ждут его в этом «Детройте». Ждут не дождутся, когда Пономарев, сын дворового алкаша, пожалует.
   Миша сжал зубы так, что они заскрипели.
   Какой там «Детройт». Ничего у него не будет. Только этот пыльный двор с большим вонючим мусорным контейнером и детской площадкой, где и собираются алконавты. Только грязный, остро пахнущий кошачьей мочой подъезд с неприятно-синими, потрескавшимися стенами. Только тесная квартирка, где его ждет бабушка, измотанная стараниями сварить из топора борщ, чтобы накормить себя и внука. А вы говорите – «Детройт» …
   Он открыл обитую черным, потертым дерматином дверь и крикнул в глубину квартиры:
   – Ба! Я дома, но уже убегаю!
   – Куда! А поесть? – Она выглянула из комнаты с утюгом в руках. Старенькая уже, но ни минуты без дела.
   – Я не голоден, да и пора мне, – Миша развел руками, – сегодня три заказа развезти надо.
   – Хоть бутерброды возьми. – Бабушка метнулась в кухню и сунула ему пакет с едой. Приготовила заранее. Знала, что внук забежит всего на минуту.
   – Спасибо, ба! Ты у меня самая лучшая! – Он поцеловал ее в седую макушку, удивляясь, какая же она маленькая, пристроил хоккейную амуницию и выскочил за дверь.
   Работа в интернет-магазине позволяла получать хоть немного денег, и Миша ею очень дорожил.
   Он быстро отвез два заказа. Оставался последний.
   «Наверное, небедные люди», – думал Пономарев, входя в подъезд дома, расположенного по третьему адресу. Дом был довольно новый, красивый, с консьержкой. В нем не пахло мочой, а напротив, стояли какие-то цветы. И лифт оказался не изгаженный, шел плавно, без надрывного воя.
   Миша подошел к нужной квартире и позвонил.
   – Кто там? – откликнулся девичий голос.
   – Курьер. Вы книгу у нас заказывали, – ответил Пономарев.
   Дверь открылась, и на пороге показалась… Она. Именно так – с большой буквы.
   Она – это Алина Морозова, девочка с фотографии на стенде ледового дворца. Миша всегда останавливался у ее фото и даже разговаривал с ним, когда никто не мог слышать. Ему и в голову не приходило подойти к Алине в реале. Она была словно из другого мира. Как-то Миша видел, как она каталась на льду со своим партнером, похожая на сказочную принцессу. Такая далекая…
   И вот теперь они стоят друг напротив друга и смотрят друг другу в глаза.
   – А я тебя знаю, – вдруг произнесла Алина. – Ты хоккеист, видела тебя на тренировке.
   Он смутился. Конечно, надо было сказать что-то остроумное, что-то такое, что обязательно произведет на нее впечатление. Кисляк, наверное, с таким легко бы справился. Кисляк бы справился, а он, Миша Пономарев, не может. Он может только стоять и смотреть на Нее.
   – Проходи, – Алина посторонилась, пропуская его в квартиру.
   – Да нет… я лучше это… я так…
   В рот словно залили противной вязкой каши.
   – Алина, кто это там? – За девушкой появилась еще не старая ухоженная женщина со светлыми волосами и надменным лицом. – Это к тебе?
   – Нет, к тебе. Книгу привезли.
   Он отдал пакет и едва не забыл взять деньги. Словно наваждение какое-то. Руки и ноги казались пришитыми и ужасно мешались, Миша сам удивлялся, насколько нелепым и неуклюжим он вдруг стал.
   Но был и один плюс. Алина ему улыбнулась.

* * *

   В этот вечер, как и в прошлый, Костров пришел в медпункт ледового дворца.
   Увидев его, ВасГен покачал головой.
   – Ты что, опять ночевать?
   Саша растерялся.
   – Так ведь вы разрешили…
   – Это вчера разрешил, – врач усмехнулся, – а сегодня гостиничные услуги объявляю закрытыми.
   – Я понял.
   Костров закинул на плечо сумку, сразу ставшую весом, наверное, с грузовик.
   – Не понял, – возразил ВасГен. – Иди домой. Погулял – и хватит. Запомни: лучшее лекарство от душевных ран – это приготовленный мамой борщ.
   – Понял, – пробормотал Саша и вышел прочь.

Глава 4
Обратное ускорение

   Они уже почти переоделись к тренировке, когда дверь вдруг распахнулась, и в раздевалку вошла… Марина. Короткая маечка, открывающая живот, и задорная юбка, едва прикрывавшая попу, демонстрировали во всей красе ее великолепную фигуру. Стройными ногами можно было любоваться до бесконечности.
   – Марина? – удивился Егор Щукин. – Что ты здесь делаешь?
   – Отвянь, Щука, я не к тебе!
   Не обращая внимания на парней, Марина приблизилась к Семену Бакину. Остановилась рядом и, округлив розовые губки, выдула из жвачки большой радужный пузырь.
   – Привет, Бакин! – сказала девушка, немного нагнувшись к сидящему на скамейке Семену.
   От этого декольте поползло вниз, и от завораживающего зрелища наполовину открытой груди у Семена закружилась голова.
   – Привет, – отозвался он, заворожено, словно мышь, загипнотизированная большим удавом, глядя на нее.
   – Не пригласишь ли девушку в кино? Давно хотела с тобой встретиться. Ты же не откажешь мне, Бакин? Бакин?..
 
   – Ба-акин? Ты что, заснул?
   Семен подскочил на лавке и затряс головой. Ребята уже закончили переодеваться, и никакой Марины в помещении не было, а за плечо его тряс Егор Щукин.
   Сон… Всего лишь сон. Вот ведь приснится такое!
   – Не, не сплю! – заморгал глазами Бакин.
   – Ну тогда двигай. Сам знаешь, наш новый опозданий не любит.

* * *

   – Ситуацию в турнирной таблице все помнят? – Я оглядел ребят.
   Костров был серьезен и хмур. Бакин выглядел слегка обалдевшим и заспанным – ничего, на разминке проснется. Щукины бодры, готовы к покорению спортивного Олимпа. Пономарев немного рассеян, но за него я почти не волнуюсь: силы воли у парня достаточно. А вот Кисляк нервничает, интересно бы знать, почему.
   – Помним, – отозвался нестройный ряд голосов.
   – Вот и отлично. Через три дня у нас встреча с «Пантерами». Выиграем – вернемся на пятое место. Вот наша текущая задача.
   – Мы их уже обыгрывали, – напомнил Кисляк, – в прошлом месяце.
   – Значит, они сделали выводы и подготовятся лучше. Придется принять дополнительные меры.
   Я достал схему площадки и начал давать текущее задание.
   – Сначала разминаемся. Затем катим по кругу, на синей линии взрываемся. Центральную зону прокатываем за три секунды…
   – Это невозможно! – тут же встрял Кисляк.
   – Нереально – за две. За три – реально.
   Они вышли на тренировку, но не выкладывались и, как следствие, конечно, тормозили. Работали без огонька.
   – На прохождение центральной зоны – три секунды! – напомнил я. – Кисляк, соберись!
   – Не могу я за три секунды! – набычился он.
   Непростой парень и явно о чем-то другом думает. С кем-то, например с тем же Костровым или Пономаревым, можно поговорить. С этим – нет. Не станет он открываться перед чужим человеком: уйдет в глухую защиту, прикрывшись напускной бравадой и клоунством.
   – Можешь. Спорим?.. Давай сюда, на линию, прокатимся. А ты, Щукин, – я кивнул капитану «Медведей», – засекай время.
   Мы встали на линию. Стартовал я не слишком резво, давая время разогнаться, но затем стал наращивать скорость. Знал ведь, что Кисляк мне ни за что не уступит: сделает что угодно, через голову перепрыгнет, но будет стараться.
   Разумеется, сработало. Центральную зону мы миновали как раз в три секунды. Или даже в две с половиной.
   – Ну как, уложились? – уточнил я у Егора.
   – Тютелька в тютельку, – подтвердил он.
   – Ну вот, – я повернулся к Кисляку, – а говорил, будто не можешь!..
   После этого тренировка пошла резвее. Правда, был еще один момент, который меня серьезно смущал.
   – Юрий Михайлович! – окликнул я второго тренера.
   Романенко в клубе лет десять, учил моих ребят, пока те еще были мелкими. Неплохой в целом тренер, но как бы… с гнильцой. Спелись они со спортивным директором, это точно. Думаю, эту выгребную яму еще чистить и чистить. Нехорошо, неприятно, а придется…
   – Да?.. – Он хмуро взглянул на меня холодно-голубыми глазами.
   И не притворяется, что рад моему появлению. Впрочем, это неудивительно: надоело небось во вторых тренерах ходить.
   – Почему у нас Петровский в нападении? Из него нападающий, как из слона балерина. Не взрывной он – вот и все.
   – Зато отец у него взрывной. Если что нужно, всегда подкидывает. Для команды, – нехотя пояснил Романенко.
   А ведь в чем-то прав этот забавный отец Бакина. Есть в его словах про продажность некая сермяжная правда. Ну ничего, и с этим разберемся.
   – Понятно. – Я усмехнулся и поправил козырек кепки. – Поэтому он и в первой пятерке, ведь так?
   – Сергей Петрович!..
   За моей спиной стоял Казанцев – спортивный директор и опора Романенко.
   Вместе они смотрелись весьма комично. Здоровенный, как-то по-детски наивный Романенко и маленький круглый Казанцев с лицом прожженного плута.
   – Сергей Петрович, понимаю ваши чувства, но перед матчем я бы на вашем месте не стал заниматься перетасовкой, – сказал спортивный директор.
   – Слава богу, что вы не на моем месте.
   Самодовольное лицо Казанцева сморщилось, словно он проглотил что-то невкусное.
   – И кстати, – продолжал я, – тут в одной из комнат клуба шины обнаружились. Уж простите, пригнал грузчиков, чтобы вынести их на улицу. У ребят как раз сушилки не хватало. Знаете, какие у нас трудности с помещением…
   Романенко побагровел. Казанцев, держащий себя в руках значительно лучше, несколько секунд пялился на меня, а потом вдруг расплылся в приторно-сладкой лживой улыбке.
   – Я, смотрю, вы на новенького порядок наводите! Ну-ну! Дерзайте.
   Авгиевы конюшни. Сколько же… пардоньте мой французский… дерьма скопилось здесь за все годы!..

* * *

   – Марин!
   – Раз, два, три, четыре… Переход…. Раз, два… Продолжаем без меня…
   Она легкой птичкой порхнула к Егору Щукину и, оглянувшись на тренирующихся девушек из команды чирлидерш, чмокнула его в щеку.
   Егор заулыбался, а у наблюдающего за ними Саши Кострова похолодели руки.
   Нехорошо выходит. Марина обманывает Егора, встречается и с ним, и с Кислым. А Кислый, в свою очередь, обманывает и предает ту замечательную девушку Яну… А ему, Сашке, что остается? Наблюдать за всем этим со стороны? Делать вид, будто это его совершенно не колышет?..
   Вмешиваться неприятно, но все-таки, наверное, надо. Обман и несправедливость пышно цветут среди равнодушия. Недаром мама повторяла чьи-то строки, в которых говорилось: «Бойся равнодушных, ибо с их молчаливого согласия происходит все зло на земле». Значит, оставаться равнодушным нельзя.
   Саша шагнул к парочке.
   – Давай, Щука! Сегодня в семь. А сейчас иди! – Марина поспешно подтолкнула Егора в спину и тот, улыбаясь, явно счастливый, двинулся к выходу.
   Надо бы догнать его и все же предупредить…
   Но Марина преградила Кострову путь и обожгла злым взглядом.
   – Только не надо болтать! – сказала она, удерживая его за руку. – Ты же умный мальчик, а не бабка у подъезда. Вот сам подумай, кому лучше от твоей болтовни будет? Щуке? А если у меня с ним серьезно? Хочешь сделать его несчастным? Как раз перед игрой?
   Он молчал. В ее словах был некий резон, но послушаться ее – не значит ли стать равнодушным?..
   – Спасибо! Я всегда в тебя верила! – И Марина вернулась к своей группе. – Девочки! Начинаем заново. На исходную!
   Если бы в жизни все было так же понятно, как в книге!..

* * *

   Нормально! Андрей Кисляк вышел из здания в плохом настроении.
   Мало того что новый тренер опять умыл его, словно детсадовца, еще и отец со своими наездами. Узнал, что дочка его драгоценного друга незаслуженно обижена! Боже ты мой, какая трагедия! Да что этой холодной Яне сделается! Будет он еще за ней бегать!.. Ща, разгонится… и…
   Андрей замер, потому что на парковке происходило нечто очень странное. Его хорошенькую спортивную машинку затаскивали на автопогрузчик. Это было уже СЛИШКОМ.
   Кисляк поспешно нажал на кнопку на мобильном.
   – Пап! Это я!.. Да, помню, мы вчера немного поспорили… Но дело срочное. Представь, мою машину на штрафстоянку забирают. А я уже пару дней ничего не нарушал, верняк!
   – А вот теперь послушай внимательно… – Голос отца был холоден и беспощаден, как несущийся тебе в лоб здоровенный трейлер. – Если до тебя через голову не доходит, может, дойдет через ноги. Походи пешком и хорошенько подумай о своем поведении…
   – Не понял… Это что, из-за Янки?..
   – Не из-за Янки, а из-за Яны, – поправил отец. – И пока не помиришься с ней, будешь ходить пешком. Удачи…
   Гудки – и связь оборвалась.
   – Вот блин! Нормально! – пробормотал Кисляк, в недоумении глядя на телефон.

* * *

   В кафе играла негромкая музыка. На столиках стояли маленькие букетики и свечи, вместо подсвечников поставленные прямо в бутылки, словно причудливыми наростами покрытые застывшим красным воском.
   – Тут романтично! – Марина огляделась, отметив, что кроме них, парочек в кафе немного.
   – Я соскучился. – Егор накрыл ее руку своей ладонью. – Мы так давно не встречались вот так, вдвоем…
   – Да… – Она аккуратно высвободила руку и повела плечами, словно стряхивая с себя что-то невидимое, и тут же перевела разговор: – Как тебе новый тренер?
   – Хорошо.
   Официант принес мороженое, и Марина тут же отделила ложечкой кусочек от ярко-оранжевого мангового шарика, попробовала и состроила довольную гримасу.
   – Вкусно… А я слышала, что ваш новый типа в неадеквате. Нет?
   – Больше слушай всякие сплетни. – Егор попробовал свое мороженое.
   – А что мне остается делать, ты же ничего не рассказываешь и вообще все время молчишь! – Девушка, склонив голову к плечу, смотрела на него так, словно видела впервые.
   – Я устал. Тренировка. И вообще…
   – Ой! Хочешь, я тебе ролик покажу! Вот, недавно на телефон записала.
   Девушка протянула Егору телефон. Тот принял, но как-то неуклюже.
   – Извини, закрылось. Сейчас… Марин, а что это такое?
   Щукин словно бы потемнел, а между бровей залегла строгая складочка.
   – Что? – Она перегнулась через стол. – Список вызовов, а что такого?
   – А зачем тебе Кисляк вчера три раза звонил?
   – Ой, а ты ревнуешь! – Марина весело засмеялась. – В любви признавался! О свидании просил! Что ты на меня так смотришь? Зачем бы он еще мне звонил?!
   – Марин, я же серьезно! – упрекнул он, отставляя вазочку с тающим мороженым.
   – А если серьезно, то он тебя искал. Не веришь? Вот давай ему сами позвоним!
   Она выхватила у Егора телефон и набрала номер.
   – Андрей, привет! Это Марина. Твой капитан команды очень интересуется, зачем ты мне вчера аж три раза звонил. Объясни ему, пожалуйста, зачем ты его искал. Передаю трубку!
   Егор взял у нее телефон, и лицо его посветлело и разгладилось.
   – Ну вот, – сказал он Марине, – хотел мне билеты на концерт сбагрить.
   – А ты и поверил про свидание? Прям Отелло какой-то!
   – Да ладно. – Щукин расплылся в улыбке. – Просто ты очень красивая, и мне кажется, что все парни только на тебя и смотрят!
   – И пусть смотрят! – Марина поднялась и покрутилась, привлекая к себе внимание всех сидящих в кафе парней. – Пусть завидуют!

Глава 5
Приобретения и потери

   – Здравствуйте. Макеев Сергей Петрович? Вас беспокоят из полиции…
   Не каждый вечер заканчивается подобным звонком. Признаться, от неожиданности я едва не въехал в черный внедорожник. Тот, наверное, обалдел от наглости затрапезной девятки.
   – Да, – в последний момент я успел вдавить педаль тормоза. – Я слушаю.
   – Имя Александра Кострова вам что-нибудь говорит?
   – Конечно, это из моей команды. А что случилось?..
   – Приезжайте в участок, мы вам все объясним…
   Я тихо выругался и, развернувшись прямо перед носом серебристо-голубого «Пежо» так, что из-под колес во все стороны брызнул снег, поехал к отделению милиции.
   Там меня ожидал сюрприз. Сашу Кострова задержали за то, что он ошивался на вокзале. Вот ведь упрямый!