Екатерина Вильмонт. Подсолнухи зимой

   – И тебе не скучно?
   – Пока еще нет. А через годик-другой вложусь в какое-нибудь тихое дело в тихой странешке, женюсь, детишек настрогаю, сад какой-никакой посажу и, считай, выполнил предназначение человека на земле.
   – Я бы так не могла, наверное… Впрочем, мне такое и не светит.
   – Почему? Бросай своего мужа, на тебе я женюсь хоть завтра, может, подзаряжусь твоей энергией и сам еще какой-нибудь фортель выкину…
   – Спасибо, конечно, я польщена, но такая жизнь не для меня. И мужа я своего люблю, и семья у меня большая…
   – Ладно, Маргаритка, не злись, это я так, сболтнул… Как сангрия?
   – Правда, чудесная, сроду такой не пила. Спасибо.
   – Знаешь, для такой красивой и деловой бабы ты слишком хорошо воспитана, тебе это не мешает?
   – Да нет, тем более что недавно один человек научил меня бить посуду, когда совсем допечет! Помогает!
   – Это кто же такой умный?
   – Один мой клиент, может, слыхал, некий Юрий Вольник?
   Марго сама не знала, почему у нее с языка сорвалось его имя.
   – Как ты сказала? Вольник? Юрка? Знаю, а как же! Крутой мужик, рисковый, но удачливый, черт бы его взял! Но как он к тебе в клиенты угодил? Вроде не его масштаб.
   – Случайно, от девки своей хотел избавиться, вот и решил, что я ее раскручу.
   – Раскрутила?
   – Да вроде… Красивая деваха и безмозглая, таких всегда подберут.
   – А Юрка небось на тебя запал?
   – Ерунда.
   – Запал, я уверен. Ты ему под стать баба.
   У Марго в сумке зазвонил телефон.
   – Извини, Михеич. Алло, Даня?
   – Маргоша, где ты гуляешь? Я уж тут оголодал. Купила что-нибудь?
   – Да, подарки девчонкам, а тебе кожаный жилет присмотрела. Я тут знакомого встретила, скоро буду.
   – Кого это? – насторожился Даниил Аркадьич.
   Марго не стала отвечать на этот вопрос и отключила телефон.
   – Михеич, подбрось до отеля.
   – Не вопрос. Пошли. Кстати, муж обо мне знает?
   – Нет. Надеюсь, ты будешь придерживаться официальной версии?
   – Я похож на подонка, который закладывает своих баб?
   – В общем-то нет.
   Когда маленький красный «мерседес» подкатил к отелю, Даниил Аркадьич нервно курил на террасе. Ревнует, обрадовалась Марго, сама понимая, как это глупо.
   – Даня, иди сюда, познакомься, Михей Михеевич Михеев, мы вместе учились в МГУ, а потом я у него в банке работала, а это мой муж Даниил Аркадьич Белоярцев.
   – Очень приятно, – хором произнесли мужчины и обменялись рукопожатием.
   – Даниил Аркадьич, повторяю уже для вас свое приглашение – вечером жду вас на ужин, обещаю всяческие местные деликатесы, но несколько адаптированные к российским вкусам.
   – Спасибо, – вежливо отозвался Даниил Аркадьевич и вопросительно глянул на жену.
   – С удовольствием, Михеич, – кивнула Марго. – Как тебя найти?
   – Я пришлю за вами машину без четверти восемь.
   С этим он уехал.
 
   – Что это за тип? – не слишком дружелюбно осведомился Даниил Аркадьич. – Я не ослышался, его действительно зовут Михей Михеевич Михеев?
   – Действительно. Мы с ним вместе участвовали в художественной самодеятельности. А после дефолта я у него работала в банке. Он отошел от дел и теперь живет здесь постоянно.
   – У тебя с ним что-то было?
   – Ничего, кроме самодеятельности и работы. Впрочем, я всегда ему нравилась. А ты что, ревнуешь?
   – Знаешь, какая ты тут красивая? Глазам больно. Естественно, мне кажется, что все это видят… и реагируют.
   – Данька, ты ревнуешь, какая прелесть! Мне это приятно. Не все же мне тебя ревновать, – засмеялась Марго. – Ну, куда пойдем обедать?
   – Я что-то не в восторге от местных ресторанов… Но есть охота, значит, пойдем куда-нибудь.
   Они уже сидели за столиком, когда у Даниила Аркадьевича зазвонил телефон.
   – Алло, да, это я, но я сейчас в отпуске и не в Москве. А в чем дело? В принципе, конечно. А время не терпит до седьмого? Но я не смогу, это нереально. И вот что передайте: если им действительно нужен я, то они подождут четверо суток, а если вообще кто-то, то это не ко мне. Не я к вам просился, а вы мне предложили. И в соответствующее время я это предложение рассмотрю. Да, конечно, безусловно. Всего наилучшего.
   – Даня, что? – встревожилась Марго. – Что тебе предлагают?
   – Предлагают стать ведущим на телевидении. И я по этому поводу должен мчаться немедленно в Москву, очевидно, на крыльях любви к телевидению, другой транспортной возможности я не вижу.
   – Дань, но ты-то этого хочешь?
   – Понятия не имею. Все зависит от условий. В принципе это интересно, но подход уже изначально хамский – где бы ты ни был, срывайся и лети. А потом выяснится, что я не их формат, а отпуск пропал… Нет уж, вернусь, тогда поговорим, если нужда во мне не отпадет.
   Марго понравилась позиция мужа. Он во всяких передрягах умеет сохранять достоинство. А это дорогого стоит.
   – Ну, так кто этот Михеев? Олигарх?
   – Нет, наверное… Просто уставший от бизнеса крупный бизнесмен, – и Марго пересказала мужу то, о чем ей поведал Михеев.
   – Что ж, интересно будет взглянуть, как живут такие типы… Как ты думаешь, там кто-то еще будет?
   – Вряд ли, по-моему, он хочет просто посидеть со своими…
   – Ты ему, может, и своя…
   – Данька, ты не дал мне договорить! Со своими соотечественниками и поговорить по-русски. И выпить, наверное. Он хороший мужик.
 
   Матильда Пундик на дачу не приехала. Сказала, что ей нужно пройти курс каких-то процедур в институте курортологии. Но зато она нашла для Таськи преподавательницу музыки в соседнем поселке, которая займется с ней азами. Всего одна остановка на электричке, занятия ввиду запущенности случая через день по два часа. Ася сочла это вполне разумным шагом. Она побаивалась этой странной дамы. Нуцико тоже вздохнула с облегчением. Она все не решалась взяться за дневники Александра Афанасьевича. Ей попросту было страшно узнать о нем нечто неприглядное сверх того, что уже давно знала.
   – Нуца, ты что это в облаках витаешь? – спросила как-то после обеда Эличка.
   – Просто скучаю без Тошки.
   – Я тоже скучаю без Тошки и без Марго… Тася чудная девочка, но она еще не такая близкая… Кстати, Нуца, она действительно нашла это колечко?
   – А по-твоему, она его украла? – рассердилась Нуцико.
   – Вах, Боже упаси, Нуца, что ты говоришь!
   – Тогда в чем проблема, Элико?
   – Может, ей кто-то его подарил? Взрослый какой-нибудь мужчина? Она что-то похорошела в последнее время, глаза такие мечтательные, знаешь, скромная провинциальная девочка, ей легко задурить голову…
   – Элико, скажи, ты почему во всем видишь какие-то истории, в основном любовные? Сериалов насмотрелась? Да я вместе с Тасей шла по лесу, она увидела колечко, оно такое грязное было, видно, давно валялось… Одним словом, глупости это все! А что касается взрослого кавалера, то это тоже не катастрофа…
   – Это всегда катастрофа! Вай мэ, Нуцико, что ты говоришь!
   – Ай, ладно, – махнула рукой Нуцико, – хочешь во всем видеть катастрофу, на здоровье! Я пошла курить.
   Нуцико пребывала в смятении с того момента, как Марго затолкала под ее кровать картонный ящик с дневниками. Я должна это сделать, я обещала Марго, просто смешно… но мне жутко, нет, я не буду это читать. Марго приедет, я скажу – не могу… А ведь это такой пустяк, такая ерундовая просьба… А я… старая дура… Чего я боюсь? Узнать, что он был далек от совершенства? Как будто я этого и так не знаю… Нет, я должна хотя бы попытаться. Взять в руки хоть одну, первую попавшуюся тетрадку, раскрыть ее просто наугад… Да, Саша был легкомысленный человек, но он еще и великий композитор, попавший в тиски жестокой и несуразной власти, вот и жил как мог… И если я это заранее знаю, то чего боюсь? Что в этих дневниках он пишет о том, что убивал и насиловал младенцев? Глупости. Просто я боюсь прочитать что-то неприятное о себе… Я уверена, что он много неприятного писал обо мне, у нас были такие трудные отношения…
   Нуцико потушила сигарету, бросила окурок в маленькую металлическую урну, стоявшую возле лавки, и пошла к себе. Заперла дверь, чего практически никогда не делала, и вытащила из-под кровати ящик.
   Первая тетрадка была датирована пятьдесят девятым годом.
   «Странно, казалось бы, я абсолютно русский человек, но алкоголь не приносит облегчения… Сколько раз я пытался, подобно многим коллегам, топить свои беды в алкоголе, но нет ни забвения, ни облегчения, наоборот, все только обостряется… Грузинское винное питие приносит радость, но лишь на считанные минуты… И к тому же когда рядом Н. Впрочем, рядом с ней и вина не надо, достаточно услышать ее голос, увидеть ее насмешливую улыбку – и я готов забыть обо всем. Удивительно, она самая некрасивая из сестер… Буря чувств! Я знаю, это великий грех, но что же делать… И так чудовищно редко удается остаться наедине, не скрывать своих чувств… Впрочем, она их скрывает почти всегда, даже когда мы вдвоем. Поспешишь – людей насмешишь, как это верно… Я поспешил… Если бы тогда, когда я впервые увидел ее, совсем юную, я не был бы уже женат на Этери и не родился бы Левка… Никогда не забуду, как она вдруг возникла на пороге – тоненькая, высокая, в пышной шуршащей юбке, совсем не похожая на красавиц-сестер… У меня тогда сразу заболело сердце… Я понял – вот моя женщина… А она как будто почувствовала что-то, отвернулась и стала рассказывать о том, что творится в Ленинградском университете, как оттуда выгоняют евреев-преподавателей… Говорила, ничего не боясь, хотя видела меня впервые в жизни…»
   Нуцико выронила тетрадь. Не могу! Да и не хочу! С ума он, что ли, сошел так откровенно писать… А если кто-то это прочтет? Столько десятилетий хранить тайну, чтобы любой взявший в руки тетрадь все понял? А если Этери прочла это? Может, потому и ушла так рано? Какой ужас, какой неизбывный кошмар и какое преступное легкомыслие! Легкомыслие на грани злодейства, того самого, которое якобы несовместно с гением… Как можно было не уничтожить эти дневники? Он распорядился всем своим имуществом, а дневники… Или ему хотелось, чтобы потомки оценили его донжуанские подвиги? Он не подумал, каково это будет читать Марго, Тошке, мне, наконец? Что станут обо мне думать и говорить? Чудовищно… Конечно, это эгоцентризм творца, но разве творец не должен быть элементарно порядочным человеком? А ведь принадлежит к тому поколению, мужчины которого еще не хвастались в открытую своими женщинами или по крайней мере не называли их имен. Сейчас это даже не считается непорядочностью… Но Саша… Дворянин… Воображаю, сколько там еще подобных записей, и, может быть, куда более откровенных… Нуцико наугад вытащила другую тетрадь и сразу увидела: «Сцена была безобразная… Я повел себя не лучшим образом, наверное, надо было как-то иначе действовать, но у меня потемнело в глазах… Моя маленькая девочка, моя обожаемая Марго спит в объятиях мужика… Чудовищно! Мне кровь бросилась в голову, я себя не помнил от ярости… Выволок парня из постели, грязно ругался, орал… Парень тоже орал и ругался, в какой-то момент пихнул меня в кресло, я хотел опять броситься на него, но обессилел… Он потребовал, чтобы Марго сию минуту ушла с ним, но она, похоже, просто постеснялась встать при мне, на них, кажется, даже простыни не было, она сжалась в комочек, прикрылась руками… А этот наглец даже не отвернулся, натягивая штаны… Должен заметить, что у парня оказались выдающиеся мужские достоинства, даже завидно…»
   О Господи, меня сейчас стошнит, – подумала Нуцико и отшвырнула тетрадь. Больше ни строчки не прочту. Надо сжечь к чертям эти дневники… Но как это сделать, чтобы никто не заметил? И я все-таки не имею права сжечь их без согласия Марго. Так вот, оказывается, что произошло у нее с Димой… Какая гадость, какая неделикатность и даже хамство со стороны Саши. Он испугался, что потеряет ее… Сломал ей жизнь, по сути, и Диме, похоже, заодно. Он вообще походя ломал жизни, словно мстя за свою поломанную жизнь или просто из соллепсизма? Он ведь и мне, когда я попыталась отойти в сторону, выйти замуж, устроил такое… Истерика, слезы, клятвы… Нет, я даже вспоминать это не хочу. Она взяла свой сотовый телефон, которым пользовалась нечасто, и набрала номер Дани.
   Но тут же отключила телефон. Пусть девочка отдохнет, вырвалась всего-то на недельку, три дня уже прошло. Я дождусь ее и сумею убедить в том, что все это следует сжечь. Нуца решительно убрала дневники в коробку и ногой задвинула обратно под кровать.
   – Тася, – позвала она, – пойдем погуляем!
   – Иду! – обрадовалась Таська возможности поговорить о Воздвиженском. Она теперь все свободное время торчала в Интернете и многое знала о нем, в частности и то, что он женат. Этой ужасной новостью она как раз хотела поделиться с Нуцико, когда та позвала ее гулять.
 
   Аля с Татьяной ехали на встречу с потенциальным клиентом, и вдруг позвонил Лев Александрович, впервые с того вечера, когда они ужинали в ресторане.
   – Алечка, я соскучился, – прошептал он в трубку.
   У нее по спине побежали мурашки.
   – Я тоже, – еле слышно проговорила она под насмешливым взглядом Татьяны.
   – Алечка, я думал, что смогу без тебя, я боролся с собой, но оказалось, это выше моих сил… Аля, что ты делаешь вечером? Или нет, лучше завтра… Завтра суббота, что, если я приеду к тебе утром, часов, допустим, в десять?
   – В десять? Да, хорошо… Хотя я думала поехать на дачу…
   – На дачу поедешь потом. В десять, Алечка.
   – Да, хорошо, в десять… – едва слышно пролепетала она. – Господи, что же это делается…
   – Свиданку назначил? – полюбопытствовала Татьяна.
   – Ну да, почему-то на десять утра…
   – Домой к тебе примчится?
   – Да.
   – Ну-ну.
   – Танечка… Но почему с утра?
   – Это-то как раз элементарно. С утра еще сил много. Да и мадам с утра спокойнее отпустит.
   – Ой, Таня, я уж думала, он не позвонит…
   – Так ты рада или нет?
   – Сама не пойму… Я не знаю, я обещала Марго…
   – Ну, это уж глупости! Вы взрослые люди, я бы даже сказала не первой молодости, при чем тут Марго? И Лева ей не муж, а старший брат. Ладно, не трясись. Лучше продумай все как следует. Подготовься, красоту наведи, завтрак приготовь отпадный…
   – Тань…
   – Ну что, горе мое?
   – Тань, как мне его встретить?
   – Поцелуем! Вы, кстати, с ним целовались хотя бы?
   – Да… Но я не о том… Как думаешь, мне халат надеть или…
   – Да чего там или, ясно же для чего он к тебе домой прется. Надевай халат.
   – У меня нет такого… Лучше я джинсы надену…
   – Еще чего, джинсы снимать колготно…
   – Тань!
   – Чего краснеешь, как девица? Вот что, на обратном пути завезу тебя в одно местечко, купишь там шелковый балахон, красивый и удобный. Для таких случаев идеально. Вроде бы ты и нарядная, а в то же время доступ к телу облегчен максимально. Я всегда такие надеваю в подобных случаях. Более того, я тебе его подарю, но за это ты мне потом все расскажешь!
   – Тань!
   – Да мне физиологические подробности неинтересны, но в целом…
   – Ладно, в целом расскажу! – вдруг обрадовалась Аля. – Танечка, мне тебя Бог послал, а то когда не с кем поделиться…
   – Да, это хреново, – кивнула Татьяна.
 
   Даниил Аркадьич и Михеев неожиданно для Марго понравились друг другу и мгновенно нашли общий язык. Они сидели втроем у роскошно накрытого стола в саду, их обслуживал молчаливый и необыкновенно важный мужчина с седыми усами. Все было вкусно, изысканно и, как казалось Марго, немного ненатурально, как в советском кино про заграничную жизнь. Вдруг раздался громкий веселый лай, и к столу подбежал весьма странного вида пес – черный, лохматый, с рыжей подпалиной на одном боку, с одной белой лапой.
   – А вот и Бешбармак! – объявил хозяин.
   – Почему Бешбармак? – фыркнул Даниил Аркадьич.
   – Не знаю, – ласково засмеялся Михеев. – Я как его увидал щеночком, сразу сказал: «Это что за бешбармак?» Так он Бешбармаком и остался. Нравится?
   – Это порода какая-нибудь? – поинтересовался Даниил Аркадьич.
   – Какая там порода! Разве не видишь – намешано всего понемножку, но красавец!
   Огромный пес тем временем обвел всю компанию внимательным взором, подошел к Марго и положил голову ей на колени. Марго растаяла.
   – Умный какой, а? Знает, кого выбрать, стервец! Не бойся, Маргаритка!
   – Я вообще собак не боюсь, – улыбнулась она и погладила пса. – Михеич, можно его чем-то угостить?
   – Нет.
   – Марго, я давно хотел понять, почему у нас на даче нет собаки?
   – Даня, а в городе что с ней делать? Кто будет с ней гулять?
   – Я! Обещаю! Давай заведем такого Бешбармака, а? Я тоже люблю беспородное зверье…
   – Вот если бы такое… – умиленно проговорила Марго.
   – Какое? – полюбопытствовал Михеев.
   – Что-нибудь такое же бешбармакское.
   Разговор у мужчин зашел о местных развлечениях, и решено было завтра идти в море на яхте хозяина.
   – Михеич, а у тебя случайно нет аквабайка? – спросила Марго, с завистью наблюдавшая с пляжа проносящиеся вдали снаряды.
   – Есть, а что? Ты хочешь прокатиться на аквабайке?
   – Мечтаю, но я не умею…
   – Не проблема, я тебя завтра же научу.
   – Это опасно! Не вздумай! – закричал Даниил Аркадьич.
   – Опасно гонять невесть где и на бешеной скорости. А мы потихонечку, потихесеньку, дамочка под присмотром будет.
   Мужчины заговорили о моторах, о каких-то сугубо мужских вещах, Марго вдруг стало клонить в сон, видимо, сказывался проведенный на солнце день, да и легкое, казалось бы, вино сделало свое дело. Михеев отвел ее в гостиную, уложил на диван, прикрыл пледом.
   – Спи, Маргаритка! Бешбармак будет охранять твой сон.
   – А что ж я ночью делать буду? – сонно пробормотала Марго.
   – Думаю, твой муж сообразит.
   Марго даже не обратила внимания на пошлость этого замечания. Закрыла глаза и провалилась в сон.
   – Заснула сразу! – доложил Михеев Даниилу Аркадьичу.
   – Слава Богу, пусть отсыпается, в последнее время она так устает, еле убедил ее на недельку вырваться отдохнуть.
   – Молодец. А вообще, повезло тебе, Данила, просто выиграл в лотерею, Джек-пот сорвал, можно сказать.
   – Я знаю, – очень серьезно ответил Даниил Аркадьич. – И, кроме самой Марго, у нее чудесная семья… Отец был необыкновенный, тетушки – чудо, дочка – умница редкая, брат золотой мужик…
   – Вот с ее отцом я один раз встречался, остальных не знаю, а жаль. Значит, тебе втройне повезло. Ты ее береги, теперь такие не водятся.
   – У вас с ней что-то было?
   – Никогда! Мы просто друзья, – твердо ответил Михеев. Никому и никогда он не говорил об отношениях с Марго. У них был, что называется, тайный договор, оба выполнили его условия, так о чем тут говорить? О том, что он мучительно завидует этому Даниле, о том, что много раз в жизни сожалел о прошедшем? Зачем? И самому себе не стоит в этом признаваться.
 
   Оставшиеся дни они почти не расставались с Михеевым. Рыбалка, поездки по дивному острову, обеды в деревенских кабачках, прогулки на яхте. Михеев научил Марго гонять на аквабайке, что доставляло ей невероятное удовольствие, а Даниила Аркадьевича повергало в ужас.
   – Да не трясись ты, – успокаивал его Михеев. – Я ограничил скорость, все в допустимых пределах. Хочется бабе адреналину, пусть. Ей кажется, что она гоняет на бешеной скорости, а на самом деле скорость средненькая, да и пустынно тут. В районе пляжей я бы ее к байку и не подпустил.
   Марго и в самом деле казалось, что скорость бешеная, она возвращалась к мужчинам счастливая, с восторженно сверкающими глазами, возбужденная и молодая.
   – Тебе сейчас больше двадцати пяти не дашь! – восклицал Михеев.
   Марго чувствовала себя совершенно счастливой. В последний день мужчины отправились на рыбалку, а она отпросилась на прогулку по магазинам.
   Накупив подарков, решила передохнуть. Зашла в большой универсальный магазин, оставила покупки в камере хранения и отправилась в кафе, которое заранее присмотрела. После мороженого и кофе она собиралась заняться своими шмотками. Оставляла это на сладкое. За соседним столиком сидела молоденькая женщина с грудным ребенком на руках. Коляска стояла рядом.
   Я хочу ребенка, вдруг сказала себе Марго. Пока не поздно. Я счастлива сейчас, и я смогу еще… У ребенка будет чудный отец, под присмотром Элички любая няня будет образцовой, конечно, физически тетушки уже ребенка не потянут, но что касается воспитания… Татьяна уже вернется на фирму, а я смогу работать практически до родов, а потом… буду руководить из дома, я хочу хотя бы первые три месяца сама кормить. Данька захочет, я уверена, у него же нет детей, а он прекрасно умеет с ними общаться… Ей вдруг захотелось бежать в детский магазин, но она сама над собой посмеялась. Тошка уже большая, умная, ревности не будет… Я хочу… мальчика? Нет, еще одну девочку… Впрочем, меня ведь не спросят, радостно засмеялась она.
 
   Тошка считала дни. Ей уже безумно хотелось домой, хотя казалось бы, что такое две недели в Калифорнии? Все было для нее новым, интересным. К ней все прекрасно относились, с радостью возили куда-то, показывали, рассказывали, даже, можно сказать, любили, но люди-то были чужие. Да, думала она в свободные минуты, видно, мне еще рано вылупляться. Я, как птенец, пробила скорлупу, выглянула наружу и захотела обратно… Мысль показалась ей интересной, надо обсудить ее с Нуцико, а можно и с Таськой… Больше всего ей не хватало именно этого – возможности обсудить все с близкими людьми. Их тут просто не было, близких. С отцом сблизиться не получалось. Энни была милая, но настолько ничего не знала о жизни России, что о чем тут говорить?
   – Что тебе больше всего понравилось? – спросил ее отец за день до отъезда.
   – Сан-Франциско, Кармель и Редвуд, – отчеканила Тошка. Ну и океан тут, в Малибу. Да и вообще… Спасибо, папа.
   – Зимой приедешь в Нью-Йорк?
   – С удовольствием. Если получится.
   – Но учиться тут ты не хочешь?
   – Нет, папа. Если бы я хотела стать финансистом или адвокатом, может, и приехала бы сюда, а так…
   – Энни мне сказала, что ты необыкновенно развита и у тебя наверняка очень высокий ай-кью.
   – Не знаю, – улыбнулась Тошка. – Мне это по фигу.
   – Что, мнение Энни? – насторожился отец.
   – Да нет, уровень ай-кью. У нас в школе у одного парня этот самый уровень просто зашкаливает, но более скучного типа я не встречала. Ладно, папа, не парься, все супер! И в Нью-Йорк я прилечу, это интересно. А вы с Энни тоже приезжайте в Москву. Это не самый хилый город в мире. Там тоже есть что посмотреть. Ты не обижайся, но, по-моему, Энни думает, что в Москве по улицам медведи ходят.
   Отец невесело усмехнулся.
   – Не преувеличивай.
   Посмотрел в глаза дочери и фыркнул. В этот момент расстояние между ними вдруг значительно сократилось. А он все-таки ничего, хоть чувство юмора есть. И Тошка тут же приняла решение: где-то, кажется на Старом Арбате, она видела живого медвежонка, с которым можно сфотографироваться. Обязательно снимусь с ним и пришлю фотку Энни, пусть порадуется, что так хорошо знает российские нравы.
 
   Аля вскочила в шесть утра, обошла с вечера убранную квартиру, поменяла белье на кровати, подрезала кончики купленных вчера цветов… Столько денег потратила с легкой руки Татьяны… Та повезла ее покупать шелковый балахон, действительно удобная штука и красивая такая – на синем фоне белые и бледно-розовые хризантемы, и постельное белье купили с большими скидками в магазине фирмы, сотрудничающей с их агентством. Два комплекта – один розовый с зелеными ветками, второй синий с восточным орнаментом. Аля хотела купить синий с желтыми подсолнухами, но Татьяна сказала:
   – С ума сошла? От этой яркости у него может вообще не встать.
   – Почему? – опешила Аля.
   – А он тебя среди подсолнухов не заметит.
   – Да ну тебя, Танька!
   – Слушай, что говорят более опытные товарищи.
   Сейчас Аля постелила синее белье, розовое показалось ей вдруг излишне интимным, что ли. Это для другого раза, решила она. Если он, конечно, будет, этот другой раз. Она заикнулась было, что неплохо бы купить ночную рубашку, но Татьяна решительно заявила:
   – Какая на фиг рубашка утром? С ума сошла? Ты бы еще ему пижамку купила!
   Ах, как Тане хотелось рассказать Але про ночные рубашки Льва Александровича, но она пожалела ее и промолчала. Это оставим на потом, решила Таня, когда у них все кончится. Аля тогда посмеется и, может, легче перенесет неизбежный в этом случае разрыв.
   – Да, и не вздумай печь пироги или жарить мясо!
   – Почему?
   – Не модно нынче! Салатик легонький, кофе, фрукты, сыр. Ты его не кормить зовешь. И вообще, не прикармливай. Пусть он лучше тебя кормит. И обязательно купи цветов. Это главное. Причем не экономь. Купи такой букет, какой обычно женщины себе не покупают. О, у нас есть и такие клиенты. Сейчас заедем, купим цветы. А если он приедет без цветов, не давай!
   – Тань!
   – Что, так охота ему дать?
   – Тань, имей совесть!
   – Только не рассчитывай, что там что-нибудь особенное, так себе мужичок. Впрочем, может, просто не мой размерчик. Аль, да я в переносном смысле, извини ради бога, я просто ляпнула сдуру.
   Все это Аля вспоминала со смехом и благодарностью. Таня и в самом деле здорово помогла ей советами. Сердце у нее замирало от сладкого страха. Как все будет… Как здорово, что Таня подарила мне этот балахон, он вполне сойдет за домашнее платье, он не похож на неглиже. Лев Александрович вряд ли сразу потянет ее в постель, они выпьют кофе, поговорят… В половине десятого она была уже готова и безумно себе нравилась. От нетерпения то и дело выходила на балкон – смотреть, не подъехал ли. Интересно, он с водителем приедет? Вряд ли… Да и сегодня суббота… Ага, а вон его джип. Ой мамочки, как страшно! Он сам за рулем. Аля бросилась к зеркалу, чуть взбила волосы и замерла.