Екатерина Вильмонт. Подсолнухи зимой

Екатерина Вильмонт
Подсолнухи зимой

Часть первая
Концы в воду

   …Пепельница разлетелась вдребезги. Стало легче. А его уроки не прошли даром, усмехнулась про себя Марго. Спасибо большое! Чего я, собственно, взбеленилась? Он явится тридцатого, а я улечу двадцать девятого. С мужем, на Майорку. И никаких проблем!
   Правда, возникла другая проблема. Как легализовать кольцо, дошедшее до меня через двадцать с лишним лет? Я хочу его носить, оно мне нравится, нельзя никому говорить, откуда оно, а то начнутся причитания: «Ах, привет с того света», и прочие глупости. А мне плевать на все суеверия, я буду его носить… Дима заслужил это. Он всю жизнь, оказывается, любил меня. Кто бы мог подумать… А я? Я никого не любила так, как его. Он купил кольцо к нашей несостоявшейся свадьбе двадцать два года назад… Но, если он действительно меня любил, как он смел столько лет молчать об этом? Меня-то он за что покарал?
   Марго деловито удалила эсэмэску Вольника, заперла кабинет и вышла во двор.
   – На дачу, Маргарита Александровна? – спросил Володя.
   – Да.
   – Устали нынче? – сочувственно осведомился водитель.
   – Не то слово. Тяжелый день был…
   – От дочки-то есть что?
   – Да, она в полном восторге!
   – Вот и слава богу! Это ж хорошо, что у девчонки теперь еще и родной отец есть, хоть и в Штатах.
   – Да, по-видимому, так…
   – А вам уж, небось, тоскливо?
   – Есть немножко.
   – Да что там, две недели пролетят – и не заметите, с такой-то работой.
   – Да, я, пожалуй, вздремну немножко, Володя…
   – Спите, спите, я молчу.
   Она и в самом деле уснула.
   – Маргарита Александровна, приехали.
   – Ох, всю дорогу продрыхла, надо же… Спасибо, Володя.
   – Завтра как всегда?
   – Конечно. До свидания.
   На лавочке у крыльца сидели обе тетушки. Из-за дома доносился какой-то стук.
   – Маргоша, ты так поздно… Я уж волноваться начала. А где Аля? – спросила Эличка.
   – Осталась в городе, ей завтра в шесть утра нужно встретить поезд. А что это за стук?
   – Даня решил сколотить стол, чтобы можно было сидеть на воздухе, – с радостью сообщила Эличка. – Мы еще не ужинали, ждали тебя. Да, ты знаешь, Тасенька сегодня в лесу нашла прелестное колечко…
   – Да? Красивое?
   – Золотое, с маленьким сапфиром, очень изящное, – подтвердила Нуцико.
   – И я сегодня нашла кольцо! – улыбнулась Марго. – Вот.
   – Где же ты его нашла?
   – У себя в шкатулке. Мне его когда-то подарили, я про него забыла, а сегодня вдруг нашла, и оно мне ужасно понравилось.
   – Цитрин? – спросила Нуцико.
   – Кажется, да, не помню.
   – День найденных колец, – усмехнулась Нуцико, и, кажется, день большого вранья. Неужто Марго получила это кольцо в подарок от того ураганного мужчины?
   Между тем стук прекратился. Из-за дома с молотком в руках появился Даниил Аркадьевич в шортах, без рубашки, в кепке, надетой задом наперед.
   – Я слышу, моя любимая жена приехала?
   – Привет, говорят, ты стол решил сколотить?
   – Более того, я уже его сколотил. Завтра утром врою и сколочу лавки.
   – А где ты доски взял?
   – Странный вопрос. Купил. Согласись, глупо, что на таком большом участке нет стола с лавками. А вернемся с Майорки, я сделаю мангал, и будем шашлыки жарить. Левочка давно грозится приготовить какую-то особенную рыбу на мангале. У нас теперь будет настоящая дачная жизнь! Елена Вахтанговна, а ужин работяге полагается?
   – Конечно, но в таком виде, Даня, я вас за стол не пущу!
   – Обижаете, я и сам никогда бы не посмел… Маргоша, у тебя все в порядке?
   – Да, да. Просто устала…
   – Тася, накрывай на стол! – крикнула Эличка.
   Марго и Нуцико остались вдвоем на лавочке.
   – Хорошо, что Даня теперь живет с нами… И Аля с Тасей… Опять большая семья, но мне ужасно не хватает Тошки… Скажи, это кольцо подарил господин Ураган?
   – Нет, что ты… Это подарок Димы.
   – И ты действительно нашла его в шкатулке? Только не ври мне, Марго, ты врать не умеешь.
   – Мне передала его Димина сестра, она приходила ко мне в офис.
   – Ты из-за Дани наврала?
   – Да нет… Сама не знаю зачем.
   – Неважно. Я тебя разоблачать не собираюсь.
   – Ох, Нуцико, пока я не забыла… Давно хочу спросить и попросить.
   – О чем, Марго?
   – Ты не согласилась бы просмотреть и разобрать папины дневники? А то валяются в квартире под роялем, а могли бы, возможно, пригодиться его биографам…
   – Как можно, Марго, это все равно что читать чужие письма… Даже хуже. Письма все-таки предназначены хоть для чьих-то глаз, а дневники, это слишком интимно…
   – Но что же мне с ними делать? Сжечь?
   – Не знаю…
   – По-моему, Нуца, ты чересчур щепетильна. Когда люди не хотят, чтобы их дневники или письма кто-то прочел, они сами их сжигают, если только смерть не застала их врасплох. У папы много раз была такая возможность… А то уже Тошка предлагала свои услуги. Мне бы этого не хотелось. Ты все-таки взрослый человек, ты многое о папе знаешь и уж точно никому ничего лишнего не сболтнешь. А если решишь, что дневники следует сжечь… Что ж, так и поступим. У меня руки еще долго не дойдут.
   – Но ты же вывезла отсюда архив.
   – Дневники в двух ящиках, я привезу тебе завтра один.
   – Ты действительно этого хочешь?
   – Действительно.
   – Ну что ж… Только давай договоримся: ты никому об этом не скажешь. И Элико в первую очередь.
   – Обещаю. Элико слишком наивна для папиных дневников, ты права. И спасибо тебе огромное. На самом деле, кроме тебя, мне некому это доверить.
   – Нуца, Марго! К столу! – крикнула с веранды Эличка.
   – Тетя Марго, ужинать! – выскочила на крылечко Тася.
   – Тася, ты чего так расхорошилась? – ахнула Марго. – Уж не влюбилась ли?
   – Нет, что вы… Просто я сегодня колечко нашла, все говорят – на счастье.
 
   Аля пребывала в некотором недоумении. После восхитительного ужина со Львом Александровичем она чувствовала себя совершенно счастливой, хотя он тогда у нее не остался. Она не очень огорчилась, ибо так была переполнена чувствами, что даже хотела остаться одна, чтобы еще раз пережить этот вечер уже наедине с собой. Вспомнить все его слова, взгляды и жесты. Кажется, он и вправду меня любит, ну, может, это слишком, но влюблен здорово… И он такой очаровательный, умный, веселый, нежный… И хорошо, что ничего не было, а то он же все-таки не молоденький, вдруг проблемы какие-нибудь, пусть он привыкнет ко мне, сама я ничего форсировать не буду. Мне и так хорошо… блаженно думала она, глядя на себя в зеркало и не узнавая прежнюю Алю. Красивая модная стрижка, мелированные русые волосы, сверкающие глаза. Все правильно, решила она, если бы он оказался еще роскошным любовником, я бы начала умирать от страха – слишком хорошо все складывается, так не бывает. У Таськи вот талант обнаружился… И мне теперь за нее не так страшно, в доме Марго она не пропадет, дурному не научится…
   Но на другой день она все-таки ждала его звонка, а он не позвонил. Ну, замотался, наверное, он же занятой человек, мало ли… Или это опять маневр, чтобы держать меня в тонусе? На третий день, накануне отъезда Марго, Татьяна ее спросила:
   – Аль, что с тобой? Я говорю, а ты не слышишь…
   – Ох, прости, Танечка, я задумалась о своем…
   – Влюбилась, не дай бог?
   – Почему не дай бог?
   – Точно, влюбилась. Ох, не вовремя, Аля. Тебе думать о работе надо.
   Марго Аля все же побаивалась, а к Тане прониклась доверием. Та была куда мягче и больше располагала к откровенности.
   – Танечка, прости, я возьму себя в руки, просто он третий день уже не звонит…
   – Подумаешь, третий день… А ты его давно знаешь?
   – Нет, недавно.
   – У вас с ним что-то было?
   – Нет пока…
   – Тогда чего куксишься? Позвонит…
   – Думаешь?
   – А чего тут думать, есть только два варианта: позвонит или не позвонит. В каждом из вариантов можно найти положительные стороны. Ну, насчет первого варианта, ты сама лучше меня все знаешь, а если не позвонит… Ну, значит, он не твой кадр. Смотри проще на это все. Вот что, идем-ка обедать. Я чувствую, ты нуждаешься в дружеских советах.
   Они отправились в соседнее кафе, где обычно обедали сотрудники агентства. Однако сегодня никого из своих там не было.
   – Рассказывай! – потребовала Таня, когда они сели за столик. – Я так понимаю, Марго в наперсницы не годится?
   – Да нет, Марго замечательная… только я немного ее боюсь, особенно в этом вопросе…
   – Странно, вообще-то Марго не любит лезть в чужие дела.
   Аля замялась.
   – Да я все понимаю… но…
   – Постой-ка, подруга, кто этот твой хахаль?
   – Да так… один…
   – Уж не Левочка ли?
   Аля залилась краской.
   – С ума сошла? Тебе что в голову ударило?
   – Таня, пойми, он же…
   – Он же что? – очень жестко спросила Татьяна.
   – Он – самый лучший, и мы с ним… Понимаешь, он мне позвонил ночью и сказал, что любит меня и что уверен… в моей любви… Между нами что-то такое возникло, какая-то искра… Я боялась, даже бегала от него, телефон поменяла, а он… Он все равно меня нашел, Танечка, милая, если бы ты слышала, что он мне говорил…
   – Ой, дура, какая же ты дура…
   – Я знаю, мне Марго говорила, предупреждала, но другие люди не могут понять… Я знаю, у него куча баб, у него жена мегера, но… Знаешь, один мой знакомый… он тоже был страшный бабник, ни одной юбки не пропускал, и вдруг встретил женщину, влюбился без памяти, и как отрезало. Он стал верным, любил только ее, ревновал ко всему на свете… прожил с ней много лет, пока не умер…
   – И ты полагаешь, что станешь для Левочки такой женщиной? – усмехнулась Татьяна.
   – А почему нет? – вскинулась вдруг Аля. – Допустим, я не мисс Универсум, но и он тоже не Джордж Клуни. И он старше меня на двадцать лет, и между нами что-то возникло буквально с первого взгляда…
   – Да, случай безнадежный… Только потом не говори, что я тебя не предупреждала…
   – Танечка, знаешь… А можно я буду с тобой делиться, а? Мне так это важно!
   – Делись, ради бога. Что там у вас было?
   Аля, сбиваясь и краснея, рассказала об ужине в итальянском ресторане.
   – И он не трахнул тебя?
   – Нет.
   – И под юбку не лез?
   – Нет.
   – И за сиськи не хватал?
   – Нет.
   – Да, это странно, на него не похоже, неужто и впрямь влюбился?
   – А ты хорошо его знаешь?
   – Даже очень хорошо, – усмехнулась Татьяна.
   Алю обожгло догадкой.
   – У тебя с ним что-то было?
   – Было и быстро сплыло. Не мой типаж. Да он вообще, по-моему, окучивает всех, кто попадается на пути. Но если под юбку не лез, это серьезно. Дерзай, подруга, может, еще уведешь его… Если его не принимать всерьез, он вообще-то душка.
   – Ты его не любила?
   – Да нет, я так, от скуки… И беременна я не от него, не боись.
   – Значит, по-твоему… у меня есть надежда?
   – Ой, мама дорогая, как же ты втюрилась… Ладно, можешь делиться со мной, вдруг когда-никогда помогу советом. И Марго ни словечка не скажу. В конце концов, это не ее дело. Только ты о работе не забывай, а то уйду в декрет…
   – Танечка, спасибо тебе за все, мне настолько легче стало…
   – Ну и славненько!
 
   Марго привезла на дачу одну из коробок с дневниками отца, отнесла в комнату Нуцико и задвинула под кровать.
   – Нуца, ты попробуй, будет неприятно, брось. Не считай это своей обязанностью.
   – Хорошо, я надеюсь, мне это поможет пережить присутствие этой ужасной Пунди.
   – Тебе так неприятно? Зачем же ты согласилась?
   – Ну вот еще, я переживу, а девочке необходимо. У нее и вправду талант, голос и, наверное, лучше Пундика никто ее к артистической карьере не подготовит. Так что я потерплю, – улыбнулась Нуцико.
   – Нуца, я хочу еще тебя попросить…
   – Слушаю.
   – Мы завтра улетаем. А послезавтра может…
   – Что? Может налететь ураган?
   – Откуда ты знаешь?
   – По выражению лица. Не бойся, я ему не проболтаюсь, где ты. Скажи, а Эличка в курсе?
   – Нет. Она же тогда его не видела, и вообще… Она не поняла бы…
   – Да нет, она так тебя обожает… Но ты же знаешь, я ничего никому не скажу. А ты-то хочешь его видеть?
   – Нет. Только-только с Данькой наладилось… Нет!
   – Ну и слава богу. Только предупреди Володю, а то он может проболтаться. Хотя… Ну не полетит же он на Майорку? Хотя может… Такой может…
   – Не дай Бог!
   – Мне так грустно без Тошки, что я, пожалуй, даже рада этим дневникам. Впрочем, посмотрим.
   Утром Володя отвез Марго с мужем в аэропорт.
 
   Тошка стояла у окна, за которым плескался Тихий океан. За неделю она устала от впечатлений. Сегодня жена отца возила ее в Пасадену в какой-то ботанический сад, Тошка мало что запомнила из объяснений Энни, но сад был клевейший. Кактусы в два человеческих роста, японский садик, немыслимое количество цветов и пруды, кишащие дивной красоты красными и черными рыбами… Тошка просматривала снимки в цифровом аппарате и думала: вот Эличка будет языком цокать! Ей вдруг так захотелось домой, к теткам, к маме, к Таське. Хотя мама сейчас на Майорке с Даниилом Аркадьевичем. Конечно, дом у отца – супер! И жена славная, но все равно они чужие… Первый раз я без родных уехала… Но зато точно поняла – учиться тут я не буду! Не могу я без своих… А как там они без меня? На дачу особо не позвонишь, слышно плохо, да и неохота чужие бабки тратить… Она решила послать Таське письмо по электронной почте. «Таська, привет! Завтра с Энни летим в Сан-Франциско. А Голливуд хваленый такая срань! Другого слова не подберу… Ходили с отцом на студию Юниверсэл, смотрели всякие киношные чудеса, ничего, прикольно, но для сопливых. Потом с Энни по Родео-драйв прогулялись. Тоска! Чистенько, красивенько, ни души кругом, в бутиках никого, цены – жуть, словом, тоска. Правда, потом поехали в какую-то Плазу, забыла название, там клево… У нас это называется Торговый центр. Целый городок, с кафешками, магазинами, киношками, обедали в китайском ресторане, ничего, довольно вкусно, но с Эличкиной стряпней не сравнить. В Сан-Франциско пробудем три дня, остановимся в отеле и будем гонять по окрестностям. Папашка все твердит, что две недели для Америки смешной срок и что на Рождественские каникулы я должна прилететь к нему опять, но уже в Нью-Йорк. В принципе можно, обещает сводить на Бродвей и вообще… Обещает много. Он ничего, только меня побаивается, смех да и только. Ох, надо уже спать. Завтра рано подниматься. Пока».
   Наверно, больше всех я скучаю по Нуце, подумала Тошка. Я привыкла с ней обсуждать все важное, все впечатления… И вдруг странная мысль поразила ее. В дневниках деда ей не встретилось ни одного упоминания о Нуцико! Ни одного! И что же это значит? Только одно: таинственная Н. – это и есть Нуцико! Ни фига себе! Родная сестра бабушки… Обалдеть можно! Н. жила в Тбилиси, не давала деду спуску… Буря чувств! Но, похоже, никто ничего не знал и не знает. Ну конечно, я же недавно спрашивала ее, почему она замуж не вышла… А она сказала, что у нее была какая-то безумная любовь, но тот человек не мог на ней жениться… Ясное дело, не мог дед бросить жену и жениться на ее родной сестре. Да и сама Нуцико на такое никогда бы не пошла. С ума сойти, какие бездны открываются… И ведь если бы дед не вел дневник или по крайней мере сжег бы его, никто и никогда ничего не узнал бы. Но если я догадалась, то и другие догадаются как нечего делать. А это нельзя… И маме не нужно этого знать, совсем не нужно… Вдруг она станет хуже относиться к Нуцико? А Нуцико ведь уже старая. И вот почему она, уехав из Тбилиси, сначала подалась во Францию… Чтобы не жить с дедом под одной крышей… А когда вернулась, дед уже практически жил отдельно, то есть в основном за границей… Вернусь, обязательно спрошу Нуцико… Интересно, что она скажет? Или не надо припирать ее к стенке? Конечно, не надо! Еще умрет, чего доброго… Нет, я люблю ее и ничего ей не скажу… И никому не скажу… А дневники эти чертовы сожгу. И пусть мне влетит, а влетит мне так, как никогда еще не влетало, но я стерплю. Не надо, не надо копаться в семейных тайнах. Любопытство сгубило кошку. Нет, любопытство сгубило Тошку! А дед ведь испортил жизнь Нуцико… и хоть бы хны. Всякие там буквы у него не переводились. То О., то М., то А… А бедная Н. терпела все это. Что-то дедушка нравится мне все меньше и меньше… А это, наверное, нехорошо. Никогда не буду вести дневников. Зачем, зачем он это делал? Или на старости лет ему в кайф было их перечитывать и вспоминать весь свой кобелиный алфавит? Или, как это еще называется, «донжуанский список». Фу, противно. Решено, я сожгу на фиг эти записи, ничего там ценного нет, одно только самокопание, комплексы и блядство. В огонь! В огонь! В огонь! Это будет воистину очищающий огонь! Мама там что-то насчет биографов говорила, нельзя чужих людей к этому даже близко подпускать… Ни в коем случае!
 
   Марго наслаждалась жизнью. Первые двое суток они с Даней только купались, ели и спали. Но на третий день, когда она утром вышла из ванной, Даня, еще валявшийся в постели, воскликнул:
   – Маргоша, у тебя сегодня уже совсем другой вид.
   – Мне тоже так показалось. Я и чувствую себя совсем по-другому.
   – А тебе не жарко в махровом халате? Быстро снимай его и иди ко мне.
   – Данька! – засмеялась Марго.
   – Я уж сорок три года Данька, иди ко мне! Я мечтаю выполнить свои супружеские обязанности.
   – Ах обязанности?
   – Марго, ты такая красивая и так загорела… Не мучай меня. И разве плохо начать день с любви?
   Марго засмеялась особенным смехом, всегда сводившим его с ума, и скинула халат.
 
   Все свои мобильники Марго отключила. Родным и Татьяне в случае чего велено было звонить на один из двух Даниных. По крайней мере никаких дурацких эсэмэсок, и никакого Вольника. Я вне зоны досягаемости, мне хорошо, мне так хорошо тут у теплого синего моря с моим мужем. А Вольник… Наверное взбесился, не застав меня… Ну и Бог с ним. Он тогда здорово мне помог, но я ведь с ним расплатилась… Она вспоминала о нем уже без дрожи. Я же Даньку люблю, он близкий, родной, понятный, с ним хорошо, и в сексуальном смысле тоже. Да, секс с Вольником меня потряс, но это было в экстремальной ситуации… Надеюсь, мое отсутствие и телефонная недоступность достаточно красноречиво дадут ему понять, что между нами все кончено. Я люблю Даньку, и вся семья моя его любит, а это так важно…
   – Да, Марго, после Эличкиных завтраков эта европейская шамовка как-то не хиляет… А сосиски просто гнусные. Помнишь шутку брежневских времен: что на языке Леонида Ильича значило «сосиски сраные»?
   – Социалистические страны. Разве такое забудешь?
   – Ты поняла, что здешние сосиски есть не следует?
   – А я и не собиралась. Тут и без сосисок с голоду не умрешь.
   – Если не заниматься сексом, то да, а так… Причем не сексом вообще, а сексом с тобой…
   – Данька, не хулигань!
   – Маргоша, ты покраснела, какая прелесть!
   – Данька, что там с твоей рыбалкой?
   – Господи, ты уже рвешься в магазины? А пляж?
   – Пляж это святое, но я долго торчать там не люблю.
   – А я люблю! Ты иди себе, солнцем палимая, а я поваляюсь с книжечкой в тенечке, мне сегодня что-то лень затеваться с рыбалкой. Возьми второй мобильник, чтобы быть на связи, и ступай.
   – Еще не сейчас! Сначала купаться!
 
   Марго обожала море. В детстве ее частенько вывозили в Кобулети, и Гия учил ее плавать. Она мгновенно научилась, совершенно не боялась и вместе с Гией заплывала достаточно далеко, к ужасу мамы, которая боялась воды и плавать совсем не умела. А папа, конечно же, гордился дочкой. Еще бы, в неполных шесть лет она плавает чуть ли не наравне со взрослыми. Правда, одна она далеко заплывать не решалась, боялась дельфинов, чьи гладкие черные спины иногда появлялись над водой. И еще в Кобулети она помнила большие тарелки с жареной барабулькой, которую все почему-то ели руками, кроме папы. Он этого не признавал. Ему барабульку всегда подавали с картошкой, а остальные ели ее руками с соусом сацибели и белым хлебом. Отец всегда смеялся над ними:
   – На кого вы похожи? Дикари!
   – Папочка, но так вкуснее! – убеждала его Марго.
   На пляже вокруг Гии всегда вертелись женщины. Он был красив как бог! И все они пытались найти путь к его сердцу через Марго. Таскали ей конфеты, фрукты и даже игрушки. Папа смеялся и, кажется, немного завидовал юному красавцу.
   – Гия, этот дамский ажиотаж до добра не доведет! Будь осторожнее, парень!
   – Дядя Сандрик, зависть нехорошее чувство! – хохотал Гия.
   По вечерам взрослые частенько играли в карты, а если иной раз приезжали гости, тогда накрывали стол в саду, увитом виноградом, и не декоративным, а настоящим, спелые кисти которого, как ни странно, никто не трогал. За столом произносили обязательные тосты, пели грузинские песни, а потом вели серьезные разговоры, в которых Марго ничего не понимала и к тому же считала их нарушением правил. Разве можно за столом говорить о серьезных вещах? Особенно весело бывало, если приезжал Левка, тогда они с Гией устраивали какие-то игры, даже спектакли ставили с привлечением самых хорошеньких девушек с пляжа, и всегда в этих спектаклях находилась роль для Марго. Мама шила какие-то смешные костюмы из старья, шила на живую нитку, чтобы перешить к следующему спектаклю, даже Сережа снисходил до них, хотя обычно предпочитал держаться особняком… Господи, сколько же людей ушло с той поры… Остались только Левка, Нуца с Эличкой и я… Мне необходимо это чувство большой семьи… С приездом Али и Таси и с водворением у нас Даньки это ощущение вернулось. А, наверное, хорошо было бы, если бы у Али и Левки что-то сложилось, может, он ушел бы от своей Кочерги, и тогда семья была бы такой, как дóлжно…
   – Солнышко, о чем задумалась?
   – Да нет, так… воспоминания детства… Сейчас доплыву до буйков и пойду.
   – Мальбрук в поход собрался?
 
   Марго шла вдоль моря и чувствовала себя совершенно счастливой. Да, отдыхать лучше всего на острове. Иллюзия отделенности от большого мира как-то успокаивает. Обойдя много магазинов, она зашла в кафе, выпила любимый кофе-латте и съела кусок дивного торта – шоколадного с мороженым. И решила, что это безобразие надо отработать – пойти в гостиницу пешком, тем более что началась сиеста и никакой транспорт, кроме такси, не ходил, но на набережной не было и такси, а сворачивать в сторону не хотелось. Попадались, правда, извозчичьи пролетки, но она решила идти пешком и шла, наслаждаясь каждым шагом. В пакетах лежали покупки, доставившие ей острое, ни с чем не сравнимое удовольствие, – подарки! Тошке и Таське она купила по испанскому платью – Таське черное с красными оборками, а Тошке, наоборот, красное с черными. Але модный темно-коричневый сарафан с зелеными клиньями и зелеными же бретельками, Татьяне роскошную юбку на резинке, – у нее скоро будет большой живот, и такая юбка окажется кстати. А себе Марго пока ничего не купила, зато Дане присмотрела роскошный кожаный жилет со множеством карманов и ремешочков. Он любил такие штуки, но она не была уверена в размере. Звонить и тащить его с пляжа в магазин она не хотела. Успеется.
   Она услышала сзади шум мотора и оглянулась. Маленький красный «мерседес», здесь вообще на удивление маленькие машины.
   Машина пролетела мимо и вдруг поехала задом, поравнялась с ней.
   – Марго? – крикнул мужчина за рулем.
   – Михеич? – ахнула она. – Ты что здесь делаешь?
   – А ты? Куда путь держишь?
   – В гостиницу.
   – Садись, подвезу.
   – Ты что, теперь тут бомбишь? Разорился, что ли?
   – Не дождетесь! У меня тут вилла.
   – А чего машина такая маленькая?
   – Мне хватает.
   – А охрана твоя где?
   – В Караганде!
   – Исчерпывающий ответ. Михеич, ты куда едешь? Мне прямо!
   – Давай выпьем за встречу.
   – А меня муж ждет.
   – Подождет. Это их такая доля, мужей, ждать, особенно, если жена такая красавица. Выглядишь отпадно. Никогда тебя в шортах не видел. Тебе идет…
   – Куда мы едем?
   – Приехали уже. Пошли.
   Кафе было хоть и в стороне от моря, но оказалось просто восхитительным, несколько столиков в чудном саду.
   – Как ты относишься к сангрии?
   – Обожаю!
   – Тут подают лучшую сангрию во всем свете. Ты не голодна?
   – Что ты! И потом мне еще предстоит обед с мужем.
   – Где мужа-то кинула?
   – На пляже, он магазины ненавидит.
   – А как вообще твои дела, Маргаритка?
   – Грех жаловаться, Михеич. Я всегда помню, как ты мне помог.
   – Ладно тебе, мне это немного стоило. И вообще, мы с тобой в расчете. А как твоя дочка?
   – Взрослая самостоятельная девица, сейчас в Америке.
   – Как глупо, Маргаритка, ты играла в моей жизни важную роль, а я даже не знаком ни с кем из твоей семьи. Познакомь хоть с мужем.
   – Зачем?
   – Интересно, какой муж у такой бабы?
   – Перебьешься. А впрочем… – Марго вдруг пришла в голову озорная мысль – заставить Даньку немножко поревновать.
   – Познакомишь?
   – Почему бы и нет.
   – Тогда я приглашаю вас обоих на ужин к себе на виллу.
   – Михеич, ты женился?
   – С ума сошла? Зачем?
   – Зачем вообще люди женятся?
   – Понятия не имею!
   – С тобой все ясно. Но ты здесь не один?
   – Один, Маргаритка, один, вернее, у меня есть пес, два кота и штат прислуги. Иногда приглашаю какую-нибудь дамочку. Я уж не тот, Маргаритка, – улыбнулся он, – укатали сивку…
   – Крутые горки? – недоверчиво засмеялась Марго.
   – Крутые бабки, в смысле денежки. Тяжкая это ноша, я в какой-то момент вдруг понял – не могу больше, каюк мне скоро настанет, в Басманный суд неохота, олигархом у нас считаться опасно. Зачем тебе это надо, Михеич, задал я себе вопрос и сам себе ответил – ни на фиг! Продал, что смог, денег мне на три века хватит, молодые свои желания и потребности удовлетворил давным-давно, так что мне теперь париться? Власть меня совершенно не привлекает, азарт остыл, а дрожать все время за свою шкуру лень… Решил вот пожить в свое удовольствие, купил виллу в этом райском месте, квартирку в Париже и живу себе…