Эксбрайя Шарль. Наша Иможен

   — Хорошо, инспектор.
   — Мало того, Тайлер, если эта баба позволит себе хоть капельку нарушить закон — например, допрашивать свидетелей, угрожать кому-либо или распространять недостоверные сведения, — я всерьез рассержусь и заставлю ее дорого заплатить и за бестактность, и за самоуверенность. Так что, если встретите мисс Мак-Картри, можете ее предупредить от моего имени. До свидания.
   Возвращаясь в участок, Сэм с грустью думал, что лучше б ему промолчать. А Дугала трясло от возмущения. С ума сойти! Чтобы полицейский, то есть профессионал, мог вообразить, будто какая-то чокнутая старуха способна чему-то научить такого блестящего детектива! К тому же в глубине души Мак-Хантли все еще злился на Иможен за то, что они со служанкой так бесцеремонно выпроводили его из дома. Дугал, естественно, жаждал отыграться и дал себе слово сделать это как можно быстрее. То же самое касалось и хозяина гаража, у которого, как нарочно, работает Ангус Кёмбре. Инспектор не забыл об учиненной ему жестокой трепке. Нет, пусть эти двое будут тише воды, ниже травы, если не хотят навлечь на свою голову очень крупные неприятности!
   За обедом Дугал расспрашивал Мак-Пантиша о Рестоне, Лидберне и Гленрозесе. Джефферсон высказал ему все, что знал об этих видных, почтенных и, в общем, уважаемых гражданах. Все трое состояли в Консервативной партии, и хозяин гостиницы считал это немалым достоинством. Напротив, Элскотт, Булит и Мак-Грю, равно как и мисс Мак-Картри, голосовали за шотландских националистов. Убийство аптекаря оставалось для Мак-Пантиша совершенно непонятным и, коль скоро Кёмбре невиновен, возможно, доктор Элскотт избавился таким образом от опасного соперника на предстоящих выборах в Окружной совет?
   Дугал понял, что не добьется от жителей Каллендера ничего, кроме досужих домыслов и пустой болтовни. Нет, он должен вести следствие так, чтобы это стало эталоном для новичков, только начинающих работать в уголовной полиции, а кроме того, Дугалу хотелось утереть нос двум болванам, представляющим Закон в Каллендере. В первую очередь следовало сузить круг подозреваемых. Таковых пока было всего два: доктор Элскотт и молодой Ангус Кёмбре. И, лишь убедившись в их невиновности, инспектор мог перейти ко второй стадии расследования.
 
   Доктор Элскотт встретил полицейского сардонической улыбкой.
   — Входите-входите… Я сейчас никого не собираюсь убивать, так что вы как раз вовремя!
   Дугалу страшно не понравился этот черный юмор.
   — Заранее прошу извинить меня, доктор, но вы, наверное, сами догадываетесь, что мое ремесло не располагает к особой деликатности.
   — Не заботьтесь о реверансах, мой друг, и выкладывайте, что вас сюда привело.
   — Дело вот в чем… Расследуя убийство Рестона, я хочу прежде всего исключить возможных виновников и…
   — …и вам очень хотелось бы знать, уж не милейший ли доктор Элскотт надумал с помощью револьвера навсегда устранить опасного конкурента?
   — Честно говоря, это звучит немного грубовато, но… по сути верно.
   — Жаль вас разочаровывать и лишать удовольствия немедленно прекратить дознание, но — нет, я не убивал Рестона. Во-первых, моя основная забота — попытаться спасти ближнего, а не отправить его прямиком в мир иной; во-вторых, я вообще выставил свою кандидатуру на выборы только для того, чтобы позлить Рестона и его приятелей, и, наконец, в ночь убийства я принимал роды у одной дамы, живущей в десяти милях отсюда. Могу дать вам ее имя и адрес.
   — В таком случае прошу прощения.
   — Тут не за что извиняться, я вас отлично понимаю. Скорее всего, на ваши представления обо мне повлияли отзывы трех старых сорок, которые меня на дух не выносят, а поскольку вам придется выслушать еще немало глупостей, желаю терпения и мужества.
   — Ну, раз вы так любезны, доктор, позвольте спросить, может, со времени нашей последней встречи вы успели поразмыслить о возможном преступнике?
   — Да, как и все в городе, я, конечно, не могу не думать об этом, но, увы, без особых результатов. Видите ли, среди почтенных жителей Каллендера немало «гробов повапленных», как сказал бы бедняга Хекверсон. Кто знает, на что они способны? Что творили в прошлом? Какие между ними могли быть счеты? Какие кровавые драмы? Этого я не знаю. Однако позволю себе дать вам один совет: попробуйте поворошить грязное белье тех семейств, которые особенно кичатся своей добродетелью. Право же, я очень удивлюсь, если после этого вы не проникнетесь к ним глубочайшим отвращением.
   Говорил ли он наобум или намекал на что-то важное? Быть может, врач действительно знал о чем-то, но, не желая портить себе репутацию, лишь подсказывал, где следует искать? Ответа на все эти вопросы инспектор пока не знал, но на всякий случай решил принять к сведению совет доктора Элскотта. Мысленно он уже вычеркнул врача из списка подозреваемых, но для порядка все же собирался проверить его алиби. Однако в первую очередь надо было как следует допросить Кёмбре.
 
   Ивен Стоу принял полицейского с таким спокойствием, словно уже напрочь забыл об их недавней схватке.
   — Могу я поговорить с Ангусом Кёмбре? — холодно спросил инспектор.
   — Мне очень жаль, но он уехал на целый день — чинит машину в Эберфойле.
   — Ладно… Тогда, может, вы сумеете ответить мне хотя бы на часть вопросов?
   — Попробую.
   — Давно у вас работает Кёмбре?
   — Три года — с тех пор, как я вернулся домой.
   — А как вы его наняли?
   — Случайно. Заглянул в один гараж проверить купленную с рук машину, ну, и меня поразило, что совсем молодой парень так здорово разбирается в технике. Ангус согласился приехать ко мне в Каллендер, да так и остался.
   — Стало быть, вы о нем самого высокого мнения?
   — Вот именно, самого высокого.
   — А что вы знаете о его прошлом? В досье я прочитал, что он вырос в сиротском приюте. Это правда?
   — Да. Мать оставила Ангуса в пертской больнице. Он не раз пытался узнать, кто она, но, как вам, наверное, известно, в подобных случаях соблюдается строжайшая тайна. Парень оставался в приюте, пока его не отправили учиться. Во время учебы он жил у так называемых приемных родителей (кажется, из фамилия Стрэчен), а дальше хозяин гаража, некий Скейтроу, забрал Ангуса к себе. Шесть лет назад Скейтроу умер, гараж продали и открыли на его месте кинотеатр. Тогда-то Ангус и перешел работать к Вестмуиру, у которого я его и нашел. Как видите, история очень проста.
   — Кстати, об историях… Вы не расскажете мне немного об отношениях Кёмбре с Дженет Лидберн?
   — Там тоже все на редкость просто, инспектор. Они познакомились здесь, понравились друг другу и договорились о новой встрече. Довольно скоро симпатия переросла в любовь, и дети решили пожениться, но Кит Лидберн встал на дыбы.
   — Почему?
   Стоу пожал плечами.
   — Из-за денег.
   — А вы что-нибудь знаете о ночи преступления?
   — Ангус мне все рассказал. Они с Дженет условились сбежать и тайком повенчаться. Но только девушку по дороге перехватил отец и заставил во всем признаться. Я думаю, Рестон пошел выяснять отношения с Ангусом… Почему он, а не сам Лидберн? Понятия не имею. Ну, а остальное вам известно.
   — Короче, вы уверены, что Кёмбре не имеет ни малейшего отношения к смерти аптекаря?
   — Да, абсолютно. Впрочем, с какой стати ему было убивать Рестона, если тот ни в коей мере не влиял на их отношения с Дженет? В крайнем случае он мог лишь что-то посоветовать…
   — Вы хорошо знали Рестона?
   — Нет… хотя лет двадцать назад мы вместе заканчивали Пембертонский колледж… Но я по натуре, скорее, бродяга. Перспектива всю жизнь проторчать в Каллендере меня ничуть не соблазняла. И я ушел в армию. Там обучился ремеслу механика, а заодно, как мне и хотелось, повидал разные края: Индию, Гонконг… В Адене, когда я был уже в чине капитана, меня отправили в отставку по возрасту, и на сбережения я купил здесь гараж.
   — А почему вы вернулись на родину?
   — Возможно, потому что в конце концов, не так уж отличаюсь от других здешних жителей, как воображал.
   — Не женаты?
   — Нет. Упустил время, а теперь слишком поздно.
   — Вам это горько?
   — Нет, просто я привык смотреть на жизнь трезво, без иллюзий.
   — Что ж, благодарю вас, мистер Стоу, за то, что вы с пониманием отнеслись к моим расспросам.
   Дугал уже хотел уйти, как вдруг у него за спиной послышался женский голос:
   — Уж не от меня ли вы спасаетесь бегством, инспектор?
   — Я не привык бегать от женщин, мисс, хотя ваша манера выпроваживать гостей…
   — Надеюсь, с тех пор вы слегка освежили в памяти историю Шотландии?
   — Я думаю, степень моей осведомленности в подобных вопросах совершенно вас не касается, мисс!
   — Что верно — то верно. Мне гораздо интереснее наблюдать, как вы ведете расследование.
   Полицейский рассвирепел.
   — Я уже слышал, что вы без всякого на то права вмешивались в дела кое-кого из моих коллег, мисс. Возможно, их это забавляло, а меня — нет. Поэтому настоятельно попрошу вас не совать нос куда не следует, иначе я всерьез рассержусь!
   — Полагаю, вам должны были сказать заодно, что никто из ваших коллег ни разу не жаловался на мою помощь, — обиженно бросила Иможен.
   — С чем я их и поздравляю. Но мне вы абсолютно не нужны, и я не собираюсь повторять это снова.
   — Дело ваше. Очевидно, я ошиблась, думая, что вам очень интересно узнать имя убийцы Хьюга Рестона.
   — А вы, конечно, его уже знаете?
   — Разумеется.
   Дугал, пустив в ход не самый честный прием, издевательски хмыкнул.
   — И кто же это?
   Но мисс Мак-Картри не поддалась на подначку.
   — Зная, как низко вы цените мои возможности, было бы глупо делать вам царские подарки. Я думаю, вы, Стоу, согласитесь со мной, что человек, в котором так мало от истинного шотландца, никогда не сумеет докопаться до правды?
   — Во всяком случае, это потребует от него немалых усилий.
   У Мак-Хантли окончательно сдали нервы, и накипевшее раздражение прорвалось наружу.
   — Как бы не так! Вы отказываетесь назвать имя убийцы только потому, что сами его не знаете!
   — Думайте, что угодно. Если, по-вашему, лучше оставить преступника безнаказанным, чем воспользоваться моим опытом, — пожалуйста!
   — И у вас есть доказательства?
   — По крайней мере — превосходный мотив преступления…
   — Готов спорить на бутылку виски: это неправда!
   — Принимаю пари! Но виски должно быть высшего сорта!
   — По рукам!
   — Вы согласны быть свидетелем, Стоу?
   — Да, мисс.
   — Ну, так кто же убийца? — воскликнул, не в силах сдержать нетерпение, Мак-Хантли.
   — Кит Лидберн.
   — Правда? И что его толкнуло на преступление?
   — Любовная связь с Фионой Рестон.
 
   Инспектор мчался по улице огромными скачками, а за ним, метрах в десяти, бежала мисс Мак-Картри (несмотря на высокий рост, она с трудом поспевала за молодым человеком и никак не могла его догнать). Наконец, отчаявшись, Иможен, к ужасу и возмущению прохожих, перешла на галоп, настигла полицейского и схватила его за руку.
   — Да остановитесь вы или нет?
   — Зачем?
   — Чтобы выслушать меня!
   — Я и так уже наслушался более чем достаточно!
   — Ну, в том, что касается благодарности, можете считать, вы побили все рекорды!
   — И что дальше?
   — Фиона — моя подруга!
   Дугал насмешливо присвистнул.
   — Ваша подруга? И вы ее предали?
   — Вы что же, упрекаете меня за эту жертву во имя правосудия?
   — Ладно, допустим, вы поступили правильно. Так чего вы еще от меня хотите?
   — Чтобы вы взяли меня с собой!
   — Нет!
   — Никто, кроме меня, не сумеет уговорить Фиону признаться.
   Инспектор колебался. С одной стороны, он вовсе не желал, чтобы эта рыжая бабища лезла в его дела, а с другой — предстоящие объяснения отнюдь не вызывали восторга… Может, и впрямь присутствие еще одной женщины несколько облегчит задачу?
   — Ладно, пойдемте. Но только не воображайте, будто я взял вас в помощницы!
   Возле аптеки они столкнулись с Мак-Клостоу. Сержант озирал окрестности с единственной целью убедиться, что все спокойно. А поскольку Арчибальд искренне полагал, будто тишиной и порядком обитатели города обязаны исключительно ему, то созерцание мирной жизни Каллендера очень грело его самолюбие.
   — Пойдемте с нами, сержант, мне нужен свидетель, — окликнул коллегу Мак-Хантли.
   Арчибальд с тревогой покосился на Иможен, но, коль скоро она явно оказалась тут по воле инспектора, возражать не посмел. Уже втроем они вошли в аптеку Хьюга Рестона, где покупателей теперь обслуживал молодой человек, нанятый на то время, пока вдова не продаст заведение.
   Слегка удивленная внезапным нашествием Фиона проводила их в гостиную и сразу повернулась к Иможен.
   — Что это значит, мисс Мак-Картри?
   Однако Мак-Хантли, не давая шотландке ответить, вклинился в разговор.
   — Мисс Мак-Картри — лицо неофициальное, — сухо заметил он, — и давать объяснения — не ее дело. Так вот, нас с сержантом привело сюда расследование. Надо выяснить кое-какие обстоятельства, связанные с убийством вашего супруга. А мисс Мак-Картри составила нам компанию только потому, что сумела убедить, будто ее присутствие несколько разрядит атмосферу.
   Фиона улыбнулась Иможен.
   — Несомненно. А теперь, инспектор, я готова ответить на ваши вопросы.
   — Прошу вас не сердиться на меня за грубость, но я не вправе ходить вокруг да около и терять время. Итак, давно ли вы поддерживаете любовную связь с Китом Лидберном?
   Фиона, казалось, остолбенела от удивления. Мак-Клостоу тоже — как с Луны свалился. Он еще не знал об откровениях Иможен и лишь изумленно таращил глаза.
   — Хорошо, что вы заранее извинились, инспектор. Пр правде сказать, я ни разу в жизни не сталкивалась с подобным хамством.
   — Я задал вам вопрос, миссис Рестон, и хотел бы получить ответ.
   — Что ж, могу сказать одно: моя личная жизнь вас ни в коей мере не касается!
   С этой минуты Дугал окончательно уверовал, что Иможен ему не солгала, и решил не отступать.
   — Думаете, я удовольствуюсь таким ответом и смиренно уйду, бормоча извинения?
   — Именно так вам бы и следовало поступить, будь вы воспитанным человеком.
   — Тысяча сожалений, миссис Рестон, но я прежде всего полицейский.
   — Оно и видно.
   — Вы хотите, чтобы я повторил вопрос?
   — Не стоит. Я никогда не была любовницей Кита Лидберна.
   — И готовы поклясться в этом на Библии?
   — Да.
   Инспектор повернулся к Иможен.
   — Ну?
   Мисс Мак-Картри подошла к Фионе.
   — Дорогая, прошу вас, скажите правду…
   — Так это вы меня оклеветали? А я-то считала вас другом! О, Иможен, как вы могли так со мной поступить?
   — Мне нужно разоблачить убийцу Хьюга.
   — Но я не понимаю, каким образом…
   Мак-Хантли не дал ей договорить.
   — Я уверен, что мисс Мак-Картри меня не обманула и не возвела на вас напраслину, миссис Рестон.
   — Почему вы так думаете?
   — Это доказывает ваше поведение. Впрочем, сейчас мы окончательно все проверим. Сходите за Лидберном, Мак-Клостоу, и притащите его сюда.
   Сержант вышел, и началось тоскливое ожидание. Три участника маленькой драмы, разыгравшейся в гостиной Рестонов, волком смотрели друг на друга. Наконец гнетущую тишину нарушила мисс Мак-Картри:
   — Может быть, следовало бы…
   — Нет! — буркнул Дугал. — Не вмешивайтесь, мисс! Я сам знаю, как вести допрос и, пока мне не докажут обратного, предпочту свои методы вашим!
   Мисс Мак-Картри снова погрузилась в полное затаенной обиды молчание. Но дрожь, пробежавшая по ее огненной шевелюре, свидетельствовала, что неосторожный Мак-Хантли обрел нового, и очень опасного врага. Больше всего шотландка ненавидела, когда ее пытались публично поставить на место.
   Зато появление Мак-Клостоу и Лидберна немало позабавило Иможен. Еще с улицы в гостиную донеслись его возмущенные вопли. Грубое лицо мясника раскраснелось даже больше обычного. По какому праву Мак-Клостоу вырвал его из дому, не дав докурить трубку, и чуть ли не силой приволок сюда?
   — Силой? — холодно заметил Мак-Хантли. — Боюсь, вы немного преувеличиваете, мистер Лидберн. Я что-то не вижу на вас наручников!
   — Только этого не хватало!
   — Если хотите знать мое мнение, мистер Лидберн, вы совершенно напрасно подняли столько шума. Чего вы так опасаетесь?
   — Я? Ничего! Уж не пытаетесь ли вы, случаем, меня запугать?
   — Не стоит попусту гадать, мистер Лидберн. Я послал за вами, потому что вы мне нужны.
   — Допустим. И что дальше?
   — Я хочу знать, как давно началась ваша любовная связь с миссис Рестон.
   Иможен с видом знатока любовалась физиономией Кита, на которой последовательно проступали все цвета радуги. Из красного она стала пунцовой, потом под глазами появились синеватые круги, а старые шрамы приобрели отвратительный оттенок ошпаренного мяса.
   — Что вы сказали? Нет, что вы посмели сказать?
   — Меня интересует, когда вы стали любовником миссис Рестон!
   — И еще при свидетелях! Предупреждаю: я на вас в суд подам за клевету!
   Мак-Хантли невозмутимо повторил вопрос.
   — Клянусь святым Андреем, это поклеп! — заорал мясник. — Никогда я им не был! Чудовищная клевета! Я требую, чтобы мне назвали имя мерзавца, у которого хватило подлости придумать такую грязную сплетню!
   — Мы никогда не называем имен тех, от кого получаем сведения.
   — Хотите вы того или нет, но я его сам узнаю и, клянусь…
   — Не стоит так хлопотать из-за пустяков, — спокойно заметила Иможен, — это я.
   — Вы? И как я сразу не догадался, что это ваша работа? Проклятая чертовка!
   Мак-Клостоу закрыл глаза, не желая видеть, что сейчас произойдет, хотя в глубине души ликовал: наконец нашелся человек, способный высказать мисс Мак-Картри все, что он о ней думает. А Дугал потирал руки. Да, он избрал самый удачный метод ведения допроса, нет более надежного способа узнать правду, чем столкнуть лбами свидетелей! А Иможен все тем же невыносимо ровным тоном продолжала:
   — Слушайте, Лидберн, к чему притворяться? Вам ведь лучше кого бы то ни было известно, что я нисколько не погрешила против истины! Любвеобильная натура… Помните крошку Мойру, горничную ветеринара? Ваш бурный роман кончился тем, что ее во избежание скандала быстренько выставили за дверь…
   Полицейские отродясь не слышали звука, подобного тому, что издал мясник, сжимая огромные кулаки. Однако наброситься на мисс Мак-Картри Лидберн не успел — еще один спокойный женский голос пригвоздил его к месту.
   — Кит!
   Обернувшись, участники драмы увидели застывшую на пороге живую статую оскорбленной добродетели — Флора Лидберн взирала на мужа испепеляющим взглядом.
   — Уверяю вас, Флора, тут какая-то ошибка, — жалобно простонал Лидберн, почти не надеясь оправдаться.
   — Подумать только, а преподобный Хекверсон еще ставит вас в пример другим!
   Дугал, решив до конца сыграть роль безжалостного детектива, не дал мяснику перевести дух.
   — Ну, собираетесь вы отвечать на мои вопросы, мистер Лидберн, или нет?
   Бедняга Кит испуганно хлопал глазами.
   — Да скажите им хоть вы, Фиона… — взмолился он к миссис Рестон.
   — А что она может сказать? — презрительно бросила миссис Лидберн. — То, как вы оба себя ведете, уже признание!
   — Объясните же наконец, инспектор, почему вы преследуете именно меня? — спросил мясник.
   — Да просто хочу понять, за что вы убили Хьюга Рестона.
   Лидберн так и застыл с открытым ртом, не в силах издать ни звука, а его жена горестно простонала:
   — Он убил моего брата! Ох, лучше бы мне сразу умереть! Пусть разделается и со мной тоже!
   — Но это же полный бред! — взвыл Кит, как только к нему вернулся дар речи. — Обвинять меня в убийстве Хьюга?! Да мы с ним ладили лучше кровных братьев! У нас были общие вкусы, общие взгляды на жизнь! Зачем бы я стал его убивать?
   — Его жена — ваша любовница. Очевидно, вы любили ее до безумия и не желали ни с кем делить. По-моему, это совершенно ясно. Разве нет?
   — Какой смысл отпираться, Кит, если они уже и так все знают?
   Мак-Клостоу едва успел вовремя перехватить кинувшегося на вдову мясника.
   — Нет, я должен прикончить эту чертову лгунью! — орал тот.
   Но миссис Лидберн успокоила супруга.
   — Ну вот, она и призналась! — крикнула Флора. — Вы омерзительны, Кит Лидберн, просто омерзительны! А что до вас, Фиона Рестон, то вы — последняя потаскушка!
   — Не считая вас!
   — Ну, я-то порядочная женщина!
   — Невелика заслуга! Поглядите в зеркало!
   — Зато вы, как всем известно, путаетесь с каждым встречным и поперечным!
   — Только с теми, кому осточертели их собственные жены!
   Флора Лидберн, утратив всякое самообладание, подскочила к Фионе прежде, чем та почуяла опасность, и влепила две такие крепкие затрещины, что миссис Рестон рухнула без сознания.
   — Ну, так получите и это в придачу!
   Мисс Мак-Картри с большой симпатией относилась к Фионе, зато терпеть не могла чопорную Флору, считая ее надутой гусыней. А потому, в порыве дружеских чувств к поверженной хозяйке дома, Иможен одним метким ударом в челюсть отправила миссис Лидберн в царство снов. Мясник обладал развитым чувством собственности и, не стерпев обиды, нанесенной его половине, вцепился в волосы мисс Мак-Картри с твердым намерением наконец-то насладиться местью — он так давно мечтал отплатить рыжей воительнице за долгие годы унижений! Однако Мак-Клостоу счел драку на глазах у представителей закона прямым оскорблением полиции и бросился утихомиривать Лидберна. В это время Фиона пришла в себя и, вставая, схватила первое, что попало ей под руку — не ее вина, что это оказалась борода сержанта. Арчибальд взвыл от боли. Мак-Хантли, разумеется, не мог оставить коллегу в беде. А Кит, меж тем, яростно махал кулаками, правда, в основном доставалось воздуху. К несчастью для себя, инспектор случайно попал на линию обороны Лидберна. Размах и скорость придали свингу мясника чудовищную силу, и Мак-Хантли, получив кулаком по лицу, отлетел на почтительное расстояние. Попытки уцепиться за что-нибудь по дороге не увенчались успехом, и в конце концов Дугал врезался в как раз поднимавшуюся на ноги миссис Лидберн. Супруга мясника снова утратила всякий интерес к ходу сражения. Мак-Клостоу долго не мог вытащить бороду из цепких пальцев полубесчувственной Фионы и в конце концов, разозлившись, влепил ей пощечину — несчастной вдове, похоже, в тот день сама судьба предназначила такой вид наказания.
   Битва горячила шотландскую кровь сержанта, и под одобрительные крики Иможен он так свирепо накинулся на Лидберна, словно решил раз и навсегда с ним покончить. Мисс Мак-Картри помогала ему по мере возможности, от души пиная мясника ногами. Но Кит был крепким малым и, вложив всю силу в прямой короткий удар, заставил Мак-Клостоу отступить, а сам, воспользовавшись передышкой, повернулся к Иможен. Один резкий крюк в челюсть — и мисс Мак-Картри, воспарив над полом, рухнула на застекленную витрину, в которой Фиона хранила сувениры, привезенные из разных путешествий. Музыкальная шкатулка, включившись от резкого столкновения, заиграла «Маленький ноктюрн» Моцарта.
   Столь, казалось бы, стремительная и полная победа не пошла Лидберну впрок. Пока он тешился видом Иможен, распростертой среди безделушек, Мак-Клостоу пришел в себя и нанес новый удар. Мясник не успел развернуться и, получив от сержанта сокрушительный апперкот, без звука грохнулся на ковер. Арчибальд — последний, кто устоял на ногах, — мог по праву считаться победителем в этой небольшой, но ожесточенной битве. Не без удовольствия обведя поле боя взглядом, он стал искать глазами, чего бы выпить, и только тут вдруг заметил парня, торговавшего в аптеке вместо Рестона. Продавец явно не знал, куда деваться от смущения.
   — Неплохая работа, а? — гордо спросил Мак-Клостоу.
   — Это и есть ваш знаменитый допрос третьей степени? — робко поинтересовался парень.
   — Это? Вы что, смеетесь? Да нет, всего-навсего небольшая разминка! У вас не найдется капельки виски, чтобы привести в чувство всю эту публику?
   Продавец вернулся в аптеку, куда, к чести Каллендера, за это время не вошел ни один покупатель, и очень скоро принес сержанту почти полную бутылку виски. Мак-Клостоу схватил ее и снова оглядел комнату — побежденные уже начали потихоньку приходить в себя.
   — Похоже, они больше не нуждаются в лекарстве, — буркнул он.
   И, поднеся горлышко к губам, Арчибальд, на глазах у восхищенного продавца, единым духом отхлебнул больше трети бутылки, а потом не без сожаления вручил остаток владельцу.
   Очнувшись рядом, Иможен и Лидберн не сразу поняли, что с ними произошло, но тут же начали ожесточенно переругиваться, и Мак-Клостоу снова пришлось вмешаться. Он помог встать и слегка утихомирил обоих. Фиона тоже успела опомниться и беззвучно плакала. Флоре Лидберн было трудно дышать, поэтому ее оцепенение продолжалось чуть дольше. В полузабытье жена мясника вообразила, будто попала в железнодорожную катастрофу и теперь лежит на рельсах, под локомотивом. Видение привело несчастную в такой ужас, что она проснулась от собственного крика. И тут Флора наконец поняла, что на грудь ей давит не локомотив, а неподвижное тело инспектора Мак-Хантли. Впрочем, тот уже тоже начал приходить в себя и отчаянно хлопал глазами, пытаясь оценить ситуацию. Наконец он почувствовал, что его тихонько похлопали по плечу, и услышал задыхающийся голос Флоры Лидберн: