Эксбрайя Шарль. Последняя сволочь

 
 
   В тот вечер, когда муж вернулся домой, Мэри Мелфорд сразу почувствовала, что дела идут еще хуже, чем обычно. Она помогла Теду раздеться, молча проводила в гостиную и усадила в кресло.
   — Джойс, — крикнула она возившейся в кухне дочери, — принеси отцу тапочки. Ты хочешь мартини, Тед?
   — Да, пожалуй.
   Пока мать готовила коктейль, в комнату вошла Джойс, чудесная крошка, уже не совсем подросток, но еще не взрослая девушка. В этот период «гадкого утенка», который обычно приносит столько страданий, дочь Теда радовала глаз блеском юности. Она обняла отца, стащила с него ботинки и надела тапочки. Когда девочка вставала, Тед обхватил ее тонкую талию, прижал дочь к себе и поцеловал.
   — Любишь старика-отца?
   — Как будто ты не знаешь!
   — В школе все в порядке?
   Джойс сразу нахмурилась.
   — Не совсем… — честно призналась она.
   — Вот как? И с чем у тебя нелады? С математикой? Историей? Географией?
   — Ох, дело совсем не в этом…
   Увидев, что мать возвращается с бокалом, Джойс упорхнула на кухню.
   Пока муж мелкими глотками прихлебывал мартини, Мэри внимательно изучала его лицо. Со дня смерти Лилиан Тед страшно постарел, и жена всерьез опасалась, что он уже никогда не оправится от удара. Гибель старшей дочери глубоко ранила и ее, но если Мэри и перестала смеяться, то ради мужа и Джойс все время старалась скрывать свое горе и плакать только в одиночестве. Мэри оказалась сильнее Теда. Кому бы это пришло в голову в прежние времена?
   — Неприятности на работе?
   — Пат хочет уйти в отставку.
   — Пат? Но почему?
   — Мы поссорились.
   — Из-за чего?
   Мелфорд пожал плечами:
   — Все та же история… Пата возмущает, что я могу поддерживать отношения с Мэлом Войддингом, хотя один из его подручных, быть может, убил нашу дочь… Пат считает меня подонком и откровенно об этом сказал.
   — Пат О'Мэхори — хороший парень, — медленно и задумчиво проговорила Мэри.
   Муж впился в ее лицо лихорадочно горящим взглядом, тем, что появился у него в тот день, когда похоронили Лилиан. И, глядя в эти новые для нее глаза, Мэри перестала узнавать своего мужа.
   — Ты считаешь, что он прав, Мэри?
   — Я запрещаю себе судить тебя. Ты мой муж, и я останусь рядом с тобой, что бы ты ни сделал, что бы ни случилось… но…
   — Но?..
   — …это очень тяжело, Тед. Сегодня меня оскорбили на рынке. Какая-то незнакомая женщина хотела занять мое место, а когда я воспротивилась, бросила мне в лицо: «Не очень-то задавайтесь, миссис Мелфорд, не велика честь быть женой последнего мерзавца в Стоктон-Сити!»
   — И что ты сделала?
   — Ушла.
   — Почему же?
   — Потому что другие кумушки сразу поддержали ту, которая меня оскорбила.
   — Это на тебя не похоже, Мэри.
   — Я устала, Тед.
   — Причина не только в этом. Ты убежала, потому что в глубине души согласна с обидчицей…
   — Замолчи!
   — Неужели ты думаешь, я ничего не замечаю, моя бедная старушка?
   Мелфорд поставил бокал на столик, и жена взяла его за руки.
   — Что с тобой, Тед? Ты, когда-то такой безжалостный к гангстерам… как ты мог сговориться с ними? Стать их другом?
   — Эта компания нам не по зубам… Я пытаюсь лишь помешать им творить слишком вопиющие преступления…
   — Ценой своей репутации? Чести?
   — Я не хочу, чтобы других детей постигла судьба Лилиан, если их родители упрутся.
   — А ты думал, что изменяешь присяге, Тед? И тебе ни разу не приходило в голову, что кто-то из тех, кому ты не стыдишься подавать руку, возможно, убил нашу девочку?
   — Да.
   — И тебе это безразлично?
   — Нет, конечно… но я думаю в первую очередь о других. Я обязан их защищать.
   — Став сообщником людей, попирающих закон?
   — Даже такой ценой. Я тебе противен, да?
   Мэри покачала головой:
   — Лучше б ты не задавал мне подобных вопросов… Скажем, я разочарована… и несчастна… Мучительно, прожив вместе столько лет, вдруг понять, что глубоко заблуждалась на твой счет… Ладно, хватит обо всех этих мерзостях… Действуй так, как считаешь нужным. Я не одобряю твоих действий, но всегда буду поддерживать тебя. А теперь — пошли к столу… Джойс приготовила тебе сюрприз.
   Мэри уже повернулась, чтобы уйти, но муж поймал ее за руку.
   — Прости меня, Мэри… но, может быть, когда-нибудь ты поймешь, почему я веду себя именно так.
   — Сомневаюсь, Тед.
   — А Джойс? Что у нее не ладится в школе?
   — Мне бы не хотелось говорить об этом.
   — Ах, вот оно что? То же, что сегодня произошло с тобой?
   — Да. Джойс больше никуда не приглашают, и никто не решается ухаживать за ней.
   — Девочка сердится на меня?
   — Она не сказала об этом ни слова, а сама я не лезла ей в душу. Но можешь быть спокоен — что бы ни думала Джойс, она тоже никогда не отречется от тебя.
   Возвращение Пата О'Мэхори домой получилось не намного веселее. Подобно Мэри Мелфорд, миссис О'Мэхори мгновенно заметила по лицу мужа, что у него неприятности, но, будучи намного моложе, а следовательно, и менее опытной, приступила к допросу не откладывая в долгий ящик.
   — Ну что, опять сцепился с капитаном, Пат?
   — Да. И даже швырнул ему в физиономию прошение об отставке.
   — Совсем рехнулся? А на что мы будем жить?
   — Успокойся, мэр отказался меня отпустить и даже просил вернуться в управление.
   Молодая женщина облегченно вздохнула.
   — Но ты должна понять, Морин, я не смогу долго терпеть такое положение.
   — Людям небогатым не следует иметь слишком чувствительное самолюбие, — сухо заметила миссис О'Мэхори.
   — И это говоришь ты, Морин?
   — Нет, не я, а мясник, бакалейщик и молочник… Легко тебе взрываться и впадать в праведный гнев! Гораздо труднее утихомиривать лавочников, которые все время требуют денег… Уж им-то плевать на твои высокие чувства!
   У Пата было множество достоинств, но терпение никак не входило в их число.
   — Так ты поддерживаешь этого мерзавца Мелфорда? По-твоему, он правильно делает, заигрывая с бандитами? — прорычал он.
   — Я никого не поддерживаю и вообще знать не знаю обо всех этих историях. Но, когда ты ругаешь своего шефа, я думаю о его жене — уж Мэри-то ни в чем не повинна, а меж тем я осталась ее единственным другом!
   Почти то же самое сегодня говорил ему мэр! Пат нисколько не сомневался, что с точки зрения закона и элементарной порядочности он абсолютно прав, и все же в его сознание вдруг вкралось какое-то смутное ощущение вины. Но, черт возьми, нельзя же требовать от честного человека, чтобы он одобрял действия негодяя Мелфорда! О'Мэхори в ярости швырнул фуражку через всю комнату.
   — Послушай, Морин, неужели ты хочешь, чтобы и я тоже пошел на службу к Мэлу Войддингу?
   — Никто тебе этого не предлагал!
   — Но, позволяя Теду творить беззаконие, я невольно становлюсь его сообщником!
   Не зная, что возразить, Морин обняла и поцеловала мужа.
   — Я не так умна, как ты, Пат, дорогой мой (на самом деле она думала прямо противоположное), но, по-моему, ты напрасно так изводишься… Подожди немного… Хочешь не хочешь, а для меня Тед всегда останется Тедом, пока мне твердо не докажут, что он вдруг стал негодяем… А до тех пор я не перестану в него верить.
   — Но ведь он получает от Войддинга деньги!
   — Ты это видел собственными глазами?
   — Уж не воображаешь ли ты, будто такие вещи делаются публично?
   — Тогда, может быть, Тед сам признался тебе?
   — Ты что, с ума сошла?
   — В таком случае ты ни в чем не можешь быть уверен! Ты поступаешь, как все в Стоктон-Сити, и, если хочешь знать мое мнение, это совершенно недостойно тебя!
   О'Мэхори почувствовал, что окончательно сбит с толку.
   За ужином, надеясь оправдаться в глазах Морин, а заодно укрепить собственные пошатнувшиеся убеждения, Пат рассказал жене о Джордже Росли и признался, что очень беспокоится, как отреагирует Войддинг, узнав, что старик вовсе не намерен склониться перед его волей. Не стал он скрывать и какую горечь испытал, увидев, что Мелфорд не только не разделяет его отнюдь не беспочвенные опасения, но и с непростительным легкомыслием относится к возможным последствиям столкновения, в которое якобы не верит.
   — Хороши же мы будем, если с Росли что-нибудь стрясется!
   — А с чего ты взял, будто с ним обязательно должно что-то произойти? Бандиты знают, что старик виделся с тобой и все тебе рассказал… Можешь не сомневаться, они и с места не сдвинутся. Не такие дураки…
   — Будем надеяться, что ты права!..
 
 
   Телефонный звонок разбудил Морин — Пата всегда было гораздо труднее вытащить из-под одеяла. Молодая женщина в полусне протянула руку и сняла трубку.
   — Да?.. Вы отдаете себе отчет, что уже… ладно… ладно… сейчас…
   Морин растолкала мужа, и тот с жалобным стоном уселся на край кровати.
   — Ну? Что стряслось?.. И который час?
   — Половина второго, и на том конце провода тебя ждет Лью Мартин.
   — Лью? Что он колобродит, вместо того чтобы спать, как все люди?
   О'Мэхори взял у жены трубку.
   — Ну? В чем дело? Неужели вы не могли оставить меня в покое? Ладно, валяйте, старина, я вас слушаю…
   Морин снова скользнула под одеяло и, закрыв глаза, собралась было продолжить прерванный сон, но, почувствовав, что муж встает, приподнялась:
   — Что ты делаешь, Пат?
   — Одеваюсь.
   — Одеваешься в такой час?
   — Я еду к Лью.
   — Зачем?
   Пат обернулся, и новое, еще никогда прежде не виданное ею выражение лица мужа испугало молодую женщину.
   — Они убили Джорджа Росли.

Глава II

   Несмотря на поздний час, у «Маисового початка» толпились люди. Из-под закрытой двери, которую охранял Лью Мартин, виднелась узкая полоска света. Едва Пат выскочил из машины, его схватила за руку какая-то женщина.
   — Скажите, лейтенант, когда же наконец разгонят всю эту сволочь или посадят на электрический стул? Вы обязаны нас защищать! Почему же вы этого не делаете?
   О'Мэхори мягко отстранил незнакомку.
   — Возвращайтесь-ка лучше домой… В такое позднее время вам бы следовало спать… А остальное предоставьте нам.
   — Если у нас и осталась хоть капля доверия к полиции, то благодаря вам, а иначе…
   — Когда это случилось, Лью?
   — Примерно полчаса назад.
   — Каким образом?
   — Избит до смерти.
   — Подонки!
   — Знаете, лейтенант, Джорджу было семьдесят два года… Может, они не сообразили, что бьют слишком сильно?
   — Где он?
   — В спальне. Надо подняться по лестнице.
   Пат вошел в ресторан и направился к внутренней лестнице, у которой дежурил другой полицейский — Бад Зигбург.
   — Кто наверху, Бад?
   — Джо Илкли вместе с доктором.
   — Я тоже поднимусь.
   — Лейтенант!
   — Что еще?
   — Неужели мы им позволим и на этот раз выйти сухими из воды?
   — Нет, если мне удастся сделать по-своему. Позвони капитану…
   В спальне на кровати лежало безжизненное тело Джорджа Росли. Джо Илкли, еще совсем молодой полицейский, поддерживал Кейт Росли. Эта седовласая усталая женщина, казалось, еще не до конца поняла, что верный спутник всей жизни покинул ее навсегда. Врач Эл Шерри закрывал чемоданчик. Пат подошел к нему:
   — Ну что, док?
   — Множественные повреждения черепа в результате одного или нескольких сильных ударов, вероятно, кулаком. Смерть наступила почти мгновенно.
   — А время?
   — Тут вряд ли потребуется вскрытие — есть свидетель.
   И врач незаметно кивнул в сторону вдовы.
   — Надеюсь, вы поймаете того, кто это сделал, лейтенант. Старик Джордж был хорошим человеком, и я бы с удовольствием поглядел, как поджаривается его убийца. А теперь — спокойной ночи, мне давно пора вздремнуть. Заключение получите завтра к полудню.
   О'Мэхори подошел к Кейт и взял ее за руку.
   — Миссис Росли… все мы любили вашего мужа… и разделяем ваше горе… Но теперь надо отомстить за его гибель. Вы хотите нам помочь?
   — Я знаю, вы славный малый, Пат О'Мэхори, — сквозь слезы проговорила вдова. — Но сейчас даже вы уже ничего не можете сделать для Джорджа…
   — Я могу арестовать убийцу!
   — Вы пытаетесь меня утешить, но сами отлично знаете, что шеф полиции вечно покрывает наемников Мэла Войддинга… У вас ничего не выйдет, лейтенант…
   — А вот это мы, черт возьми, посмотрим! Кто из ваших близких друзей живет неподалеку?
   — Все в квартале были нашими друзьями.
   — Кого бы вы сейчас хотели видеть рядом с собой?
   — Розу Слам, бакалейщицу, и Мэдж Беллами, жену мясника.
   — Джо, отправляйся за ними и скажи, что они тут нужны.
   Как только полисмен ушел, Пат бережно усадил вдову.
   — А теперь… расскажите мне…
   — Мы уже закрывали… все клиенты разошлись. Прислуга, закончив вечернюю уборку, тоже отправилась по домам. Джордж запер ставни и уже хотел задвинуть дверной засов, как вдруг вошел Джимми Тонала.
   — Вы совершенно уверены, что это был именно Джимми Тонала?
   — Он уже заходил к нам около полудня и разговаривал с Джорджем насчет прачечной.
   — Это мне известно. А во сколько Тонала явился второй раз?
   — В четверть первого… Я посмотрела на стенные часы — мне так хотелось наконец лечь спать!
   — А потом?
   — Джимми Тонала сказал Джорджу, что хочет с ним поговорить — будто бы появилась возможность все уладить. Муж колебался… Но в конце концов он согласился выйти ненадолго с Тоналой. Ну а я поднялась наверх, в спальню. Не следовало, конечно… но я так устала… Мне ведь, знаете ли, шестьдесят восемь лет, и большую часть их пришлось немало поработать… Но почему Джордж, обычно такой недоверчивый, вдруг пошел куда-то с этим бандитом?
   — Теперь уже никто не сможет ответить нам на этот вопрос, миссис Росли, разве что мне удастся разговорить Тоналу, а уж тут я обещаю вам приложить максимум стараний!
   — Если только не помешают.
   — Даю вам слово, что ни у кого не стану просить разрешения! А когда вы начали беспокоиться, что мужа долго нет?
   — Да мне и сразу-то было не по себе… Но Джордж не особо любил, когда я вмешивалась в его дела, поэтому я и решила перетерпеть… И все-таки около часу подумала, что это уж слишком… Тогда я встала, накинула халат и спустилась вниз. Тут-то в дверь и постучали… и мне принесли моего бедного Джорджа. Соседи, наши друзья Колсоны, возвращаясь с вечеринки, нашли его у двери другого дома. Гарри Колсон даже чуть не упал, споткнувшись о ноги Джорджа… Сначала он попробовал встряхнуть моего мужа — думал, старик хватил лишку, но быстро понял, что бедняга мертв. Они были всего в сотне метров от дома, вот и принесли его сюда. А Гарри тут же позвонил в полицию…
   Джо Илкли привел Розу Слам и Мэдж Беллами. Обе женщины поспешили к подруге, и, когда появился Тед Мелфорд, скорбный хор уже достиг высочайших нот отчаяния. Капитан выглядел очень смущенным, но Пат безжалостно налетел на него, прежде чем тот успел рот открыть.
   — Ну, теперь убедились, что Джордж Росли не врал?
   Не обращая внимания на ирландца, Мелфорд направился к вдове, но та, оттолкнув подруг, угрожающе выпрямилась.
   — Пришли полюбоваться на работенку своих дружков, а?
   — Выбирайте выражения, миссис Росли!
   — А я говорю, вы трус, Тед Мелфорд, трус и предатель! Слышите?
   И разъяренная женщина плюнула капитану в лицо. Наступила тревожная, гнетущая тишина. Начальник полиции медленно вытер плевок носовым платком. Теперь уже О'Мэхори испытывал смущение и не без некоторого замешательства ожидал реакции Теда. По счастью, появление Бада Зигбурга разрядило обстановку.
   — Только что звонил какой-то тип. Он уверяет, что Тонала пьет шампанское в «Копакабана», — сообщил он.
   Так… Значит, этот подонок еще и шикует, пока Кейт оплакивает убитого им человека? Лейтенант вне себя от ненависти и гнева сжал кулаки. Нет, он больше не потерпит такого издевательства над всем и вся!
   — Джо, Бад, поехали!
   Капитан попробовал вмешаться:
   — Куда вы собрались, лейтенант?
   — В «Копакабана».
   — Я вам запрещаю, лейтенант!
   — А идите вы… капитан!
   Джо и Бад последовали за Патом — оба они считали его своим истинным шефом, а кроме того, страстно хотели встретиться с Джимми Тоналой.
 
 
   Посетители «Копакабана» не знали об убийстве Джорджа Росли. Впрочем, для большинства этих прожигателей жизни таковой вообще никогда не существовал. За одним из столиков Чак Алландэйл, Пирл Грефтон, Макс Моска и Джимми Тонала пили шампанское, бешено аплодируя Пэ-Пэ, только что закончившей номер. Гангстеры тем восторженнее приветствовали певицу, что зал отнесся к ней более чем прохладно.
   — Бедняжка, — громко сказал Макс, когда Пэ-Пэ уселась рядом с ним, — сегодня ты ухитрилась петь еще хуже обычного, а это нелегкая задача!
   — Просто ты ничего не смыслишь в пении! — обиженно заметила Пэ-Пэ. — Правда, Чак?
   Алландэйл улыбнулся.
   — Ну, меня-то ты ужасно растрогала, Пэ-Пэ.
   Белокурая певица торжествующе повернулась к Максу:
   — Слыхал?
   — Да, ты напомнила мне щенка, которого я очень любил в детстве, — продолжал Алландэйл. — Тот, бывало, визжал совсем как ты, когда ему давали пинка…
   Все расхохотались, и Моска — первым. Покраснев от обиды, Пэ-Пэ замахнулась на Чака.
   — Ах ты…
   Но бандит успел перехватить ее руку.
   — Никогда не пытайся играть в такие игры, если хочешь сохранить свою хорошенькую мордашку в целости и сохранности, — уже совсем другим тоном бросил он.
   Несчастная Пэ-Пэ расплакалась. Никто ее не защищает, никто не любит. Певица чувствовала себя самым обездоленным существом на свете и порой, в минуты просветления, понимала, что будущее может оказаться еще страшнее.
   Оркестр снова заиграл, и Алландэйл пригласил Пэ-Пэ потанцевать в знак того, что больше на нее не сердится. Неожиданно музыка смолкла. Танцоры с изумлением воззрились на появившихся в дверном проеме О'Мэхори и двух полисменов. Тонала сразу стал испуганно озираться, словно ища укрытие.
   — Вы меня не бросите, правда? — шепнул он Моске.
   — Да заткнись ты, болван! — сердито прорычал тот.
   Пат медленно подошел к столику гангстеров и, ухватив Тоналу за крахмальную манишку, рывком поднял на ноги.
   — За что ты убил Джорджа Росли?
   — Разве Джордж Росли умер?
   Свободной рукой О'Мэхори влепил ему крепкую пощечину. Защищаясь, Тонала поднял правую руку, и лейтенант увидел ссадины на верхних суставах пальцев.
   — Рьяно же ты колотил старого Джорджа, как я погляжу!
   — Но… но…
   — Сейчас я вам все объясню, лейтенант, — вмешался Моска.
   — Я тебя ни о чем не спрашивал, Макс. А потому закрой пасть, ясно? Что до тебя, Тонала, то, пожалуй, у меня в кабинете ты станешь разговорчивее. Упакуй-ка его, Джо!
   Илкли с видимым наслаждением защелкнул на запястьях бандита наручники. О'Мэхори снова повернулся к Моске:
   — А теперь слушайте внимательно, Макс! Всем известно, на кого работает Тонала. Это от вашего имени он являлся к Джорджу Росли… Если ваш идиот-убийца выложит, как было дело, я никому не уступлю редкого удовольствия арестовать вас! И еще молю Бога — чтобы вам пришла в голову замечательная мысль оказать сопротивление… Тогда хоть одним мерзавцем в нашем городе наконец станет меньше!
   — Насколько я понимаю, вы пригрозили убить меня, лейтенант?
   Моска всегда побаивался здоровенного ирландца, и по тому, как нервно он облизывал пересохшие губы, все видели, что гангстер здорово трусит.
   — Ты правильно понял.
   Повернувшись, Пат вдруг заметил Алландэйла под руку с Пэ-Пэ.
   — По-моему, вы малость зарываетесь, лейтенант.
   — Не паршивому уголовнику вроде вас судить о моих поступках!
   Кровь медленно отхлынула от лица Чака. Утратив напускное благодушие, он вдруг предстал в своем истинном облике — профессионального убийцы.
   — Если хотите дожить до старости, чертов ирландский осел, — процедил он сквозь зубы, — то поостереглись бы…
   Но договорить Чаку не удалось — правый кулак Пата с размаху врезался ему в переносицу. Алландэйл, шатаясь, отступил, а лейтенант снова изо всех сил стукнул его, на сей раз — в челюсть. Чак завертелся волчком и рухнул. Женщины завизжали, и кавалеры потащили их к выходу. При виде распростертого на полу без сознания Алландэйла Пэ-Пэ набросилась на полицейского.
   — Вы убили его, чертова ирландская дубина! Грязный легавый!
   О'Мэхори в пылу боя отвесил и ей пару оплеух, а потом, воспользовавшись удивлением певички, пихнул ее к Зигбургу:
   — Прихвати эту шлюху в участок, Бад.
   Полицейский защелкнул стальные браслеты на тонких запястьях Пэ-Пэ. В это время кто-то испуганно вскрикнул:
   — Осторожно!
   Джо Илкли носком ботинка стукнул Алландэйла в подбородок. Как раз вовремя — бандит уже вытащил револьвер, собираясь стрелять в лейтенанта! Ирландец ухватил графин и выплеснул всю воду в разбитую физиономию Чака, потом не без удовольствия сам надел ему наручники и довольно бесцеремонно поднял на ноги.
   К Пату подошел управляющий «Копакабана» Герберт Минкин.
   — Вам не кажется, что вы малость переборщили, лейтенант?
   — Если спросят, скажете, что ничего не знаете.
   — А убытки? Кто за все заплатит?
   — Потребуете с Макса Моски.
   — Вы отлично понимаете, что это невозможно!
   — В таком случае придется смириться с неизбежным, приятель. К тому же это научит вас не принимать у себя головорезов!
 
 
   Алландэйл, Тонала и Пэ-Пэ провели остаток ночи в камерах полицейского управления. Блюстители порядка вовсе не торопились врачевать раны Чака. Не питая ни малейших иллюзий насчет того, сколько времени пленники пробудут за решеткой, они не желали упускать ни единой возможности отравить им существование. Сменяя друг друга, полицейские не дали Тонале поспать ни минуты, а Алландэйла оставили стонать в свое удовольствие (лейтенант сломал-таки ему нос) и только утром согласились послать за врачом. Эл Шерри приехал в отвратительном настроении и тут же излил свою обиду на голову Лью Мартина:
   — Если вы все нарочно сговорились не давать мне ни минуты покоя, то уж лучше прикончили бы сразу! Это честнее! Или вам больше по вкусу смотреть на мои страдания? Хотите позабавиться, глядя, как от усталости я дохожу до буйного помешательства?
   Лью, привыкший к гневным вспышкам врача, не обращая внимания на его причитания, торжествующе заявил:
   — Увидев пациента, док, вы еще рассердитесь, что я не позвал вас раньше!
   — Ну, это вряд ли!
   Однако при виде раненого старик не смог удержаться от радостного восклицания:
   — Чак Алландэйл! Что ж это с ним приключилось?
   — Невежливо разговаривал с лейтенантом.
   Эл Шерри вздохнул.
   — Эх, будь у нас в полиции только такие ребята, как Пат О'Мэхори, вся эта сволочь давным-давно убралась бы из города!.. Разумеется, я говорю не в упрек вам, Лью.
   — Я понимаю, док.
   Врач склонился над пациентом и встретил горящий ненавистью взгляд.
   — Ага, вы, значит, получили взбучку?
   — Займитесь своим делом и оставьте меня в покое!
   Эл Шерри отнюдь не ласково стал ощупывать переносицу Чака. Тот взвыл от боли.
   — Что, неженка, как все убийцы? — усмехнулся врач. — У вас сломан нос, мой мальчик. Боюсь, ваш прекрасный профиль понес непоправимый урон… Придется накладывать шину… Ну а пока попробую придать вам хоть мало-мальски человеческий вид из сострадания к медсестрам. Не стоит их напрасно пугать.
   Когда доктор уже заканчивал перевязку, вошел Пат О'Мэхори. Эл Шерри поспешил пожать ему руку.
   — Спасибо, лейтенант! Вы меня чертовски порадовали! Но держите ухо востро — я не я, если эти подонки не попытаются с вами расправиться!
   — Не беспокойтесь, док, я сумею за себя постоять.
   — Надеюсь, лейтенант. Вы очень нужны нам всем в Стоктон-Сити!
   Едва проснувшись, Пэ-Пэ начала голосить, и Пат О'Мэхори пошел выяснить, в чем дело.
   — Ну?
   — Я хочу вернуться домой!
   — Потом разберемся.
   — Но мне нужно хотя бы умыться!
   — Вы запачкались не снаружи, а изнутри, мисс Плок, и, уж поверьте, мы устроим вам генеральную чистку!
   — Ну и хам! Не понимаю, чем вы-то лучше других?
   — Хотя бы тем, что никого не убиваю.
   — А при чем тут это?
   — При том, что ваши дружки убили вчера старого Джорджа Росли, моя крошка… Знаете, старика Джорджа из «Маисового початка»? Вы были с ним знакомы?
   — Как все.
   — А вам не кажется, что прикончить беднягу, который в жизни и мухи не обидел, — ужасная подлость?
   — Да… конечно… и вы знаете, кто…
   — Джимми Тонала по приказу Моски. А вы ведь, кажется, подружка Макса?
   — Какое это имеет отношение к… и что вы еще пытаетесь на меня взвалить?
   — Оправдываться будете в суде.
   — Я?!
   И, оставив Пэ-Пэ в полной панике, лейтенант ушел. Прежде чем закрыться у себя в кабинете, он приказал позвать Джимми Тоналу.
   Бессонная ночь, страх и нечистая совесть привели убийцу в плачевное состояние. Он хотел было плюхнуться в кресло, но О'Мэхори рявкнул:
   — Стоять!.. Почему ты убил Джорджа Росли?
   — Никого я не убивал!
   — Отлично… Посмотрим, сколько ты выдержишь…
   — Вы не имеете права…
   — Попробуй только еще раз употребить подобное слово, и я обещаю так тебя отделать, что даже хозяин вряд ли узнает! Уж кому-кому говорить о правах, но не тебе! Вот наглость! А как насчет права убивать беззащитных стариков? Может, оно у тебя было?
   — Да не убивал я Росли! Мы просто вышли потолковать…
   — О чем?
   — О прачечной. Я хотел объяснить, что в его же собственных интересах работать с нами…
   — С кем это с нами?