Беглецы принялись сооружать плот и целый день искали подходящие деревья. Внезапно они увидели каноэ, которое направлялось к ним со стороны моря, и тотчас же скрылись в лесу неподалеку от того места, куда пристала лодка, ибо не знали, что это за люди. Они заметили, что в ней было только два человека, и приняли этих людей за рыбаков, и так оно на деле и оказалось. Беглецы подкараулили их и решили захватить каноэ. Подойдя к нему поближе, они рассмотрели обоих рыбаков; один из них был испанец, другой — полукровка, испанцы таких называют мулатами. Было видно, что они пристали к берегу, чтобы запастись водой и ночью наловить рыбы у прибрежных утесов. Вскоре мулат отправился с кувшином к реке, которая протекала неподалеку. Оба наших беглеца стремглав ринулись на мулата, сбили его с ног, проломили ему секачом череп, а затем напали на испанца, который сидел в каноэ и чинил рыболовные сети. Его также убили и труп оставили в каноэ. Затем они перенесли в каноэ и другой труп, чтобы сбросить тела в море и не оставлять на берегу следов. При этом они запасли столько питьевой воды, сколько могло вместить каноэ, и отправились на поиски удобной стоянки, чтобы провести там ночь.
Наутро они пошли вдоль берега Пуэрто-Рико к мысу Кабо-Рохо, а затем добрались до Эспаньолы, где находились их земляки. Ветер и погода благоприятствовали им настолько, что они добрались до тех мест довольно скоро и уже в Самане, на острове Эспаньола, встретили своих людей. Ожерон приказал цирюльнику обойти побережье и собрать людей, а сам направился на Тортугу, где на рейде стоял его собственный корабль, и тоже стал собирать народ. Он всем сообщил, что намерен освободить остальных пленников; кроме того, он посулил богатую добычу и возбудил этим страсти. Цирюльник обошел все места вдоль побережья Эспаньолы, где жили французы, призывая их вызволить товарищей, и также посулил им большую добычу. За короткий срок он собрал довольно много народу.
Тем временем Ожерон снарядил много кораблей, посадил на них своих соратников и пошел вдоль берега Эспаньолы, чтобы захватить людей, которых собрал цирюльник. Он воодушевил их и воспламенил призывом мести, рассказал при этом о нечеловеческих жестокостях, которые творили испанцы над французами. Все торжественно поклялись, что пойдут за Ожероном туда, куда он пожелает, и что на деле докажут свое сочувствие страдальцам, которых испанцы подвергли таким мукам. Когда Ожерон убедился, что его люди уже готовы к отплытию и во всем поддерживают его замыслы, он взял курс на Пуэрто-Рико. Они двигались так близко к суше, что реи оказывались на линии уреза берега. Корабли шли только под нижними парусами, и все это делалось, чтобы испанцы их не заметили до тех пор, пока они не прибудут на место. Эти предосторожности были совершенно бесполезны, потому что на берегу были наблюдатели — испанцы послали конников, и те следили за всеми передвижениями пиратов. Ожерон, заметив это, счел необходимым на некоторое время остановиться и отдал приказ быть всем готовым к высадке. Флотилия подошла теперь совсем близко к берегу, и Ожерон намерен был под прикрытием огня с кораблей внезапно высадиться и стремглав ринуться на испанцев.
Однако вышло совсем по-другому: когда с кораблей открыли стрельбу из пушек, испанцы спрятались в зарослях и залегли там, а как только пираты вошли в лес, они неожиданно напали на них и многих перебили, так что пираты вынуждены были переправиться на свои корабли, оставив на берегу много трупов. Хотя мосье Ожерон снова уцелел, но он был убит горем, сознавая, что его замыслы рухнули и он подобно всем остальным пиратам может попасть в руки этих варваров. Одна мысль об этом приводила его в содрогание. И он никак не мог найти способ вызволить своих людей, дела шли очень плохо, и его людей одолевал страх. Нечего было и думать о высадке: один испанец на берегу стоил десятка пиратов, выходящих на сушу, к тому же враг был намного сильнее, и французы были вынуждены отказаться от столь безрассудных планов.
Испанцы оставались на берегу до тех пор, пока Ожерон не скрылся из виду. Тогда они перебили всех раненых, лежащих у воды, отрезали им носы и уши и принесли эти трофеи в лагерь и показали их пленникам как свидетельство одержанной победы. Испанцы отпраздновали победу и зажгли фейерверк. Затем привязали несколько пленников к деревьям и устроили такое соревнование: верхом они гарцевали мимо пленников и на всем скаку метали в них копья, и тот, кто лучше всех попадал в цель, получал приз. Кроме того, они поставили перед пленниками мясо, а те не ели дня два или три, и тех, кто пытался дотянуться до него, били мачете по рукам. Они швыряли пленникам кости, чтобы те обгладывали их, как собаки; если пленники их не брали, испанцы издевались над ними и кричали, что жертвы все еще недостаточно голодны.
Господин Якоб Бинкес, который был тогда командиром одного из военных кораблей, крейсировавшего у берегов Америки, попал туда, чтобы запастись свежим провиантом, и был свидетелем этих бесчинств; он спас пять или шесть этих пленников, взял их к себе на корабль и привез в Голландию. Когда испанцы обнаружили это, они доставили оставшихся в главный город острова, где их заставили таскать известь и камень для ремонта укреплений. Тем временем пленники немного восстановили свои силы: ведь рабов все же надо было кормить, а они работали, как невольники; жить им стало чуть полегче, и у них затеплилась надежда на избавление. Когда укрепления были усилены и им уже больше нечего было делать в городе, губернатор отправил их в Гавану, где их использовали так же, как в Пуэрто-Рико, однако воли давали меньше: днем они должны были работать, а на ночь их заковывали в ножные и ручные кандалы. Губернатор боялся, как бы они чего-либо не выведали в городе; в этом случае, попав к своим, они смогли бы захватить город врасплох — такое уже прежде бывало. Поэтому губернатор искал удобного случая, чтобы отправить их в Испанию.
На все корабли, идущие из Новой Испании, направлял он по два или три француза, которые должны были заменять матросов на случай их смерти или бегства. Именно об этом долго мечтали французы, и они благодарили бога, что он помог вырваться из рабства.
Ждать им пришлось недолго; они все были переправлены в Испанию, где затем собрались, чтобы прорваться во Францию, а оттуда при первой же возможности снова вернуться на остров Тортугу. Они помогали друг другу как только могли: кто имел деньги, ссужал их тому, у кого не было. Некоторые из них так и не могли забыть того, что они претерпели от испанцев, и точили ножи с крюками, надеясь захватить мучителей и содрать с них кожу, а затем разрезать их тела на куски. Часа мести они ждали днем и ночью.
С первым же кораблем, который встретили, французы вернулись назад на Тортугу; часть из них снова занялась разбоем и присоединилась к флоту, который стоял тогда на Тортуге под командой мосье Ментенона, француза по происхождению. Они заняли остров Тринидад, который лежит между островом Тобаго и побережьем Парииnote 100, и захватили сто тысяч талеров выкупа. После этого они замыслили разграбить город Каракас, лежащий неподалеку от Кюрасао.
Конец истории о пиратах.
Наутро они пошли вдоль берега Пуэрто-Рико к мысу Кабо-Рохо, а затем добрались до Эспаньолы, где находились их земляки. Ветер и погода благоприятствовали им настолько, что они добрались до тех мест довольно скоро и уже в Самане, на острове Эспаньола, встретили своих людей. Ожерон приказал цирюльнику обойти побережье и собрать людей, а сам направился на Тортугу, где на рейде стоял его собственный корабль, и тоже стал собирать народ. Он всем сообщил, что намерен освободить остальных пленников; кроме того, он посулил богатую добычу и возбудил этим страсти. Цирюльник обошел все места вдоль побережья Эспаньолы, где жили французы, призывая их вызволить товарищей, и также посулил им большую добычу. За короткий срок он собрал довольно много народу.
Тем временем Ожерон снарядил много кораблей, посадил на них своих соратников и пошел вдоль берега Эспаньолы, чтобы захватить людей, которых собрал цирюльник. Он воодушевил их и воспламенил призывом мести, рассказал при этом о нечеловеческих жестокостях, которые творили испанцы над французами. Все торжественно поклялись, что пойдут за Ожероном туда, куда он пожелает, и что на деле докажут свое сочувствие страдальцам, которых испанцы подвергли таким мукам. Когда Ожерон убедился, что его люди уже готовы к отплытию и во всем поддерживают его замыслы, он взял курс на Пуэрто-Рико. Они двигались так близко к суше, что реи оказывались на линии уреза берега. Корабли шли только под нижними парусами, и все это делалось, чтобы испанцы их не заметили до тех пор, пока они не прибудут на место. Эти предосторожности были совершенно бесполезны, потому что на берегу были наблюдатели — испанцы послали конников, и те следили за всеми передвижениями пиратов. Ожерон, заметив это, счел необходимым на некоторое время остановиться и отдал приказ быть всем готовым к высадке. Флотилия подошла теперь совсем близко к берегу, и Ожерон намерен был под прикрытием огня с кораблей внезапно высадиться и стремглав ринуться на испанцев.
Однако вышло совсем по-другому: когда с кораблей открыли стрельбу из пушек, испанцы спрятались в зарослях и залегли там, а как только пираты вошли в лес, они неожиданно напали на них и многих перебили, так что пираты вынуждены были переправиться на свои корабли, оставив на берегу много трупов. Хотя мосье Ожерон снова уцелел, но он был убит горем, сознавая, что его замыслы рухнули и он подобно всем остальным пиратам может попасть в руки этих варваров. Одна мысль об этом приводила его в содрогание. И он никак не мог найти способ вызволить своих людей, дела шли очень плохо, и его людей одолевал страх. Нечего было и думать о высадке: один испанец на берегу стоил десятка пиратов, выходящих на сушу, к тому же враг был намного сильнее, и французы были вынуждены отказаться от столь безрассудных планов.
Испанцы оставались на берегу до тех пор, пока Ожерон не скрылся из виду. Тогда они перебили всех раненых, лежащих у воды, отрезали им носы и уши и принесли эти трофеи в лагерь и показали их пленникам как свидетельство одержанной победы. Испанцы отпраздновали победу и зажгли фейерверк. Затем привязали несколько пленников к деревьям и устроили такое соревнование: верхом они гарцевали мимо пленников и на всем скаку метали в них копья, и тот, кто лучше всех попадал в цель, получал приз. Кроме того, они поставили перед пленниками мясо, а те не ели дня два или три, и тех, кто пытался дотянуться до него, били мачете по рукам. Они швыряли пленникам кости, чтобы те обгладывали их, как собаки; если пленники их не брали, испанцы издевались над ними и кричали, что жертвы все еще недостаточно голодны.
Господин Якоб Бинкес, который был тогда командиром одного из военных кораблей, крейсировавшего у берегов Америки, попал туда, чтобы запастись свежим провиантом, и был свидетелем этих бесчинств; он спас пять или шесть этих пленников, взял их к себе на корабль и привез в Голландию. Когда испанцы обнаружили это, они доставили оставшихся в главный город острова, где их заставили таскать известь и камень для ремонта укреплений. Тем временем пленники немного восстановили свои силы: ведь рабов все же надо было кормить, а они работали, как невольники; жить им стало чуть полегче, и у них затеплилась надежда на избавление. Когда укрепления были усилены и им уже больше нечего было делать в городе, губернатор отправил их в Гавану, где их использовали так же, как в Пуэрто-Рико, однако воли давали меньше: днем они должны были работать, а на ночь их заковывали в ножные и ручные кандалы. Губернатор боялся, как бы они чего-либо не выведали в городе; в этом случае, попав к своим, они смогли бы захватить город врасплох — такое уже прежде бывало. Поэтому губернатор искал удобного случая, чтобы отправить их в Испанию.
На все корабли, идущие из Новой Испании, направлял он по два или три француза, которые должны были заменять матросов на случай их смерти или бегства. Именно об этом долго мечтали французы, и они благодарили бога, что он помог вырваться из рабства.
Ждать им пришлось недолго; они все были переправлены в Испанию, где затем собрались, чтобы прорваться во Францию, а оттуда при первой же возможности снова вернуться на остров Тортугу. Они помогали друг другу как только могли: кто имел деньги, ссужал их тому, у кого не было. Некоторые из них так и не могли забыть того, что они претерпели от испанцев, и точили ножи с крюками, надеясь захватить мучителей и содрать с них кожу, а затем разрезать их тела на куски. Часа мести они ждали днем и ночью.
С первым же кораблем, который встретили, французы вернулись назад на Тортугу; часть из них снова занялась разбоем и присоединилась к флоту, который стоял тогда на Тортуге под командой мосье Ментенона, француза по происхождению. Они заняли остров Тринидад, который лежит между островом Тобаго и побережьем Парииnote 100, и захватили сто тысяч талеров выкупа. После этого они замыслили разграбить город Каракас, лежащий неподалеку от Кюрасао.
Конец истории о пиратах.