А. О. Эксквемелин
Пираты Америки
Об «эпохе пиратов» и авторе книги
Предисловие Наталии Кир.
Кто из нас не зачитывался в свое время (а может быть, и по сей день) «книжками про пиратов»! Чье воображение не волновали бесстрашные и романтические герои Сабатини и Купера, Хагтарда и капитана Мариэта! Однако вряд ли многим из любителей приключенческой литературы известно, что все эти, а также и другие западноевропейские и американские авторы, писавшие в ставшем особо популярным в XIX и XX веках «пиратском» жанре, создавая свои произведения, пользовались в основном одним и тем же первоисточником — той самой книгой, которую вы, читатель, сейчас видите перед собой «Пираты Америки», вышедшие впервые в 1678 году (и выдержавшие с тех пор около 60 изданий на многих языках мира), и по сей день остаются главным и непосредственным источником информации о кипучей деятельности морских разбойников Нового Света. А в свое время появление этой книги стало настоящей сенсацией всеевропейского масштаба. Ее читали запоем в Амстердаме и Париже, Кельне и Лондоне, Мадриде и Риме; в маленькую печатню амстердамского издателя Яна тен Хорна потоком шли заказы. Уже в 1679 году в Германии появилось немецкое издание «Пиратов»; в 1681-1684 годах в Мадриде, одно за другим, три испанских издания; в 1685-1705 годах в Англии бестселлер выходил четыре раза, во Франции — трижды. Среди читателей «Пиратов», несомненно, были Даниэль Дефо и Джонатан Свифт, и кто знает, не почитывал ли их и сам Петр I в бытность свою плотником на саардамских верфях. Ведь именно в то время некоторое количество экземпляров нашумевшей книги попало в Россию. «Пиратов» читали у нас во времена Екатерины. Русский просветитель Ф. В. Каржавин (1745-1812), проживший долгие годы в Северо-Американских Соединенных Штатах и посетивший Кубу, т. е. человек, хорошо знакомый с жизнью и историей Нового Света, готовил перевод «Пиратов» на русский язык, однако по каким-то причинам не завершил его. Впервые в нашей стране эта книга вышла в 1968 году в переводе В. Аронова, тиражом не столь уж большим — 50000 экземпляров, и с тех пор не переиздавалась. Так что, приобретя ее сейчас, вы, читате ль, с полным основанием можете считать, что вам крупно повезло: во-первых, вы стали обладателем литературной редкости, а во-вторых, что, пожалуй, гораздо важнее, вы теперь можете узнать, что называется, из первых рук о пиратах и пиратстве, о природе антильских стран и о жизни людей, населявших их в те далекие времена.
Итак, «Пираты Америки». Однако кто же такой А. О. Эксквемелин? По его собственным словам, врач на службе Французской Вест-индской компании, в 1666 году отплывший на одном из ее кораблей на Антильские острова и за семь проведенных там лет попадавший в самые крутые переделки — от рабства, в котором он оказывался трижды, до участия в одном из походов знаменитого «короля пиратов» Генри Моргана. По национальности, судя по всему, голландец — книга написана на этом языке. Однако в предисловии к испанскому изданию «Пиратов» 1681 года в качестве автора книги указан француз Ж. Эксквемелинг. Английский переводчик в предисловии к изданию 1685 года говорит о фламандце Джоне (?) Эксквемелинге. Переводчик «Пиратов» на французский язык в 1686 году называет автора книги французом — Александром Оливье Эксмелином, причем указывает, что знаком с ним лично. Немецкие же издатели «Пиратов» превзошли всех: в издании 1679 года они окрестили загадочного писателя А. О. Нюрнбергом, а в 1803 году, при очередном переиздании, еще и Йозефом. После этого окончательно стало ясно, что в этом деле ничего, собственно говоря, не ясно и что столь странное для любого европейского языка имя является, скорее всего, псевдонимом. А уж почему автор «Пиратов» предпочел скрыть свое настоящее имя, да еще таким экзотическим образом, остается только гадать — ведь как его жизнь, так и сама эпоха были достаточно бурными. Во всяком случае, единственное, что можно считать более или менее достоверным — это голландское происхождение Эксквемелина. Наиболее весомым аргументом в пользу этой версии является сам язык книги: это явно не перевод, а оригинальный голландский текст, причем, как говорится, «непричесанный», да к тому же изобилующий просторечными словами и оборотами, свойственными языку уроженцев центральных провинций Нидерландов.
В двадцатые-тридцатые годы нашего века в самой Голландии была выдвинута гипотеза о том, что автором «Пиратов» является голландский путешественник и писатель Хендрик Смеекс (1643-1721), который находился в Новом Свете как раз с 1666 по 1673 год, т. е. в то самое время, о котором пишет Эксквемелин. К тому же Смеекс был весьма тесно связан с фирмой Яна тен Хорна и его сына Николааса, в которой в 1708 году издал свою книгу, повествующую о жизни на некоем острове, расположенном в американских тропиках (по мнению голландских исследователей, одна из глав этой книги — о приключениях европейца, попавшего на остров, населенный туземцами, и оказавшегося оторванным от цивилизации — была использована Даниэлем Дефо как основа для создания знаменитого «Робинзона Крузо»). Так вот, по версии голландцев, псевдоним «Эксквемелин» может являться простой перетасовкой букв имени и фамилии «Энрике (испанизированный вариант имени „Хендрик“) Смеекс». Кто знает? У этой гипотезы, как и у других, есть свои «за» и свои «против»…
Единственное, что не подлежит сомнению, это подлинность и достоверность самой книги. «Пираты Америки» — это долетевшее до нас сквозь века живое дыхание той эпохи, когда юный, только нарождавшийся капитализм клинками пиратских сабель энергично прорубал себе путь в Новый Свет.
1492 — одна из тех дат, которые помнят, наверное, все. Это год открытия Америки Христофором Колумбом. Но дело в том, что открытие было взаимным. Европа открыла для себя Новый Свет, Новый Свет открыл для себя Европу. И встреча эта круто изменила судьбы обоих. Уже спустя полвека после первых высадок Колумба на Багамских островах, Кубе и Эспаньоле (Санто-Доминго) вся Центральная Америка, Мексика, северная часть Южноамериканского материка и весь его западный край, от теплого Карибского моря до стылого юга нынешнего Чили, оказались под властью Испании. Конкистадоры, рьяно искавшие легендарную «золотую страну» — Эльдорадо, добрались до фантастически богатых залежей золота и серебра в Мексике и Перу. Только с 1535 по 1660 год из Америки было вывезено в Испанию столько драгоценных металлов, сколько, вероятно, и наполовину не дали к тому времени все, вместе взятые, копи Старого Света за все время своего существования. Половина коренного населения Нового Света — по самым скромным подсчетам, пять или шесть миллионов индейцев — погибла в первые же полтора века испанского господства, причем значительная часть их — на рудниках Мексики и Перу.
Нещадно грабя свои заморские колонии, Испания установила жестчайшую монополию на торговлю с Новым Светом. С начала XVI века единственным из всех испанских портов, имеющим право на торговые сношения со всеми заокеанскими территориями, стала Севилья. Именно сюда прибывали отправляемые через порт Веракрус в Мексике и вначале через Номбре-де-Дьос, а позже — через Пуэрто-Бельо, что на атлантическом берегу Панамского перешейка, награбленные богатства американского континента.
Раз-два в год из Севильи в Америку отправлялся так называемый Золотой флот — караван из нескольких десятков торговых судов под охраной боевых кораблей. Он следовал всегда одним и тем же неизменным, раз и навсегда установленным маршрутом: выйдя из севильской гавани Сан-Лукар-де-Баррамеда на юг, у Канарских островов или островов Зеленого Мыса ложился на западный курс, пересекал Атлантику и либо вдоль цепочки Малых Антильских островов, либо через Багамский канал выходил к Гаване. Далее караван разделялся: часть кораблей направлялась в Веракрус, часть — в Пуэрто-Бельо. Нагрузившись, каждая в соответствующем порту, дарами Нового Света, обе части флотилии вновь соединялись в Гаване и следовали обратно в Севилью, используя попутное течение Гольфстрим.
Начиная с 1537 года ни одно испанское торговое судно не пересекало Атлантику в одиночку — это строжайшее правило диктовалось интересами монополии. А кроме того, с самого начала XVI века доступ в воды, омывающие заокеанские владения испанской короны, был закрыт для кораблей других стран.
Первое время эта система действовала безотказно — ведь Испания и Португалия намного раньше всех других европейских держав проложили себе пути в Индию и Новый Свет. В 1493 году папа Александр VI поделил между этими двумя «соседками» весь подлунный мир, а год спустя они заключили соглашение о демаркации сфер своих будущих захватов, так что в испанской «половине» земного шара оказалась вся Америка, за исключением Бразилии, а в португальской — Бразилия, Африка и Азия.
Стоит ли говорить, что этот полюбовный «раскрой» не вызвал восторга у других морских держав Европы. Вот тут-то в игру и вступили пираты — сначала французские, затем английские, которые, с ведома своих монархов, принялись охотиться за испанскими кораблями, подкарауливая их на традиционных маршрутах Золотого флота, топя суда и захватывая сокровища, предназначавшиеся для пополнения казны Их Католических Величеств. В 1522 году французским корсарам досталась просто фантастическая добыча — все сокровища мексиканского властителя Монтесумы, отправленные в Испанию знаменитым конкистадором, завоевателем Мексики Эрнаном де Кортесом. В 1572 году Френсис Дрейк, удачливейший из английских пиратов, перехватил на Панамском перешейке, на сухопутье, караван с перуанским серебром. Его же кругосветный вояж 1577-1580 годов обернулся разорением и уничтожением множества испанских гаваней на побережье Центральной Америки, Перу и Чили. Чистая прибыль, полученная при этом Дрейком, составила 4700%, львиную долю от коих получила Ее Величество Елизавета, королева Англии, состоявшая пайщицей пиратской фирмы.
Несколько позже морским разбоем занялись и голландцы. Испании приходилось все туже. Пираты не давали ей покоя даже в то время, когда их страна официально не находилась в состоянии войны с испанской короной. Постепенно они захватили целый ряд островов Карибского бассейна, превратив их в свои базы. А Эспаньола была для них своего рода фермой: ее жители, охотники и скотоводы, занимались заготовкой мяса и солонины специально для пиратов.
Важнейшей базой морских разбойников стал остров Тортуга, впоследствии — более крупная Ямайка, захваченная англичанами у Испании в 1655 году. Во второй половине XVII века во всех пиратских «республиках» обитало до 30000 этих людей, называвших себя флибустьерами или буканьерами, причем число их постоянно возрастало.
По соседству же продолжали существовать английские, французские и голландские колонии, превратившиеся к середине XVII века в сплошную сахарную плантацию, где трудились рабы — негры, доставленные из Африки, и белые, попавшие в рабство за долги или по другой причине. Жили там и свободные белые — мелкие фермеры, которые, разоряясь, уходили к пиратам, так же как и беглые рабы. Поэтому национальный состав буканьерской вольницы был довольно пестрым, а говорила она на некоем жаргоне, представлявшем собой смесь английского, французского и голландского языков. Кстати, само название «буканьеры» происходит от слова «букан» — так называлась на этом жаргоне солонина, игравшая столь важную роль в материальном обеспечении пиратских экспедиций.
Особенно пышным цветом расцвело пиратство в шестидесятые-семидесятые годы XVII века — именно в ту пору, о которой рассказывает Эксквемелин, посетивший главные базы морских разбойников. Он был свидетелем, да и участником, многих пиратских акций, в частности, такой (беспрецендентной по масштабам и неслыханной по дерзости), как панамский поход Моргана — пожалуй, известнейшего из пиратов, послужившего Рафаэлю Сабатини прообразом его знаменитого капитана Блада. Читавшие книги Сабатини, конечно же, помнят невероятные повороты судьбы этого романтического и неизменно благородного героя. Так вот, все это действительно происходило в жизни Генри Моргана: раб, бежавший с сахарных плантаций Барбадоса, стал предводителем пиратов, предал огню и мечу множество богатейших городов Испанской Америки, завоевав громкую и ужасную славу и не один смертный приговор, а впоследствии получил от английского короля дворянское звание и пост вице-губернатора Ямайки.
Однако в отличие от романистов Эксквемелин, знавший пиратов не понаслышке, изображает их без всякого романтического ореола, в высшей степени объективно и точно (вплоть до подробных справок о барышах флибустьерских вожаков и стоимости взятой добычи), отнюдь, кстати, не клеймя их позором за жесткость и корысть, а скорее возмущаясь мотовством и нерасчетливостью, противопоказанными истинно деловым людям.
Нет, в книге Эксквемелина вы не найдете ни романтики, ни лирики, столь привычных нам в «книжках про пиратов». Это свидетельство, если хотите — репортаж, это сама жизнь той эпохи и тех людей, с их отвагой, бесшабашностью, великодушием, беспринципностью, жестокостью, словом, со всеми их реальными качествами, со всеми плюсами и минусами.
Это целая энциклопедия стран тропической Америки.
А кроме того, это книга, от которой, раз взяв ее в руки, не оторвешься.
Кто из нас не зачитывался в свое время (а может быть, и по сей день) «книжками про пиратов»! Чье воображение не волновали бесстрашные и романтические герои Сабатини и Купера, Хагтарда и капитана Мариэта! Однако вряд ли многим из любителей приключенческой литературы известно, что все эти, а также и другие западноевропейские и американские авторы, писавшие в ставшем особо популярным в XIX и XX веках «пиратском» жанре, создавая свои произведения, пользовались в основном одним и тем же первоисточником — той самой книгой, которую вы, читатель, сейчас видите перед собой «Пираты Америки», вышедшие впервые в 1678 году (и выдержавшие с тех пор около 60 изданий на многих языках мира), и по сей день остаются главным и непосредственным источником информации о кипучей деятельности морских разбойников Нового Света. А в свое время появление этой книги стало настоящей сенсацией всеевропейского масштаба. Ее читали запоем в Амстердаме и Париже, Кельне и Лондоне, Мадриде и Риме; в маленькую печатню амстердамского издателя Яна тен Хорна потоком шли заказы. Уже в 1679 году в Германии появилось немецкое издание «Пиратов»; в 1681-1684 годах в Мадриде, одно за другим, три испанских издания; в 1685-1705 годах в Англии бестселлер выходил четыре раза, во Франции — трижды. Среди читателей «Пиратов», несомненно, были Даниэль Дефо и Джонатан Свифт, и кто знает, не почитывал ли их и сам Петр I в бытность свою плотником на саардамских верфях. Ведь именно в то время некоторое количество экземпляров нашумевшей книги попало в Россию. «Пиратов» читали у нас во времена Екатерины. Русский просветитель Ф. В. Каржавин (1745-1812), проживший долгие годы в Северо-Американских Соединенных Штатах и посетивший Кубу, т. е. человек, хорошо знакомый с жизнью и историей Нового Света, готовил перевод «Пиратов» на русский язык, однако по каким-то причинам не завершил его. Впервые в нашей стране эта книга вышла в 1968 году в переводе В. Аронова, тиражом не столь уж большим — 50000 экземпляров, и с тех пор не переиздавалась. Так что, приобретя ее сейчас, вы, читате ль, с полным основанием можете считать, что вам крупно повезло: во-первых, вы стали обладателем литературной редкости, а во-вторых, что, пожалуй, гораздо важнее, вы теперь можете узнать, что называется, из первых рук о пиратах и пиратстве, о природе антильских стран и о жизни людей, населявших их в те далекие времена.
Итак, «Пираты Америки». Однако кто же такой А. О. Эксквемелин? По его собственным словам, врач на службе Французской Вест-индской компании, в 1666 году отплывший на одном из ее кораблей на Антильские острова и за семь проведенных там лет попадавший в самые крутые переделки — от рабства, в котором он оказывался трижды, до участия в одном из походов знаменитого «короля пиратов» Генри Моргана. По национальности, судя по всему, голландец — книга написана на этом языке. Однако в предисловии к испанскому изданию «Пиратов» 1681 года в качестве автора книги указан француз Ж. Эксквемелинг. Английский переводчик в предисловии к изданию 1685 года говорит о фламандце Джоне (?) Эксквемелинге. Переводчик «Пиратов» на французский язык в 1686 году называет автора книги французом — Александром Оливье Эксмелином, причем указывает, что знаком с ним лично. Немецкие же издатели «Пиратов» превзошли всех: в издании 1679 года они окрестили загадочного писателя А. О. Нюрнбергом, а в 1803 году, при очередном переиздании, еще и Йозефом. После этого окончательно стало ясно, что в этом деле ничего, собственно говоря, не ясно и что столь странное для любого европейского языка имя является, скорее всего, псевдонимом. А уж почему автор «Пиратов» предпочел скрыть свое настоящее имя, да еще таким экзотическим образом, остается только гадать — ведь как его жизнь, так и сама эпоха были достаточно бурными. Во всяком случае, единственное, что можно считать более или менее достоверным — это голландское происхождение Эксквемелина. Наиболее весомым аргументом в пользу этой версии является сам язык книги: это явно не перевод, а оригинальный голландский текст, причем, как говорится, «непричесанный», да к тому же изобилующий просторечными словами и оборотами, свойственными языку уроженцев центральных провинций Нидерландов.
В двадцатые-тридцатые годы нашего века в самой Голландии была выдвинута гипотеза о том, что автором «Пиратов» является голландский путешественник и писатель Хендрик Смеекс (1643-1721), который находился в Новом Свете как раз с 1666 по 1673 год, т. е. в то самое время, о котором пишет Эксквемелин. К тому же Смеекс был весьма тесно связан с фирмой Яна тен Хорна и его сына Николааса, в которой в 1708 году издал свою книгу, повествующую о жизни на некоем острове, расположенном в американских тропиках (по мнению голландских исследователей, одна из глав этой книги — о приключениях европейца, попавшего на остров, населенный туземцами, и оказавшегося оторванным от цивилизации — была использована Даниэлем Дефо как основа для создания знаменитого «Робинзона Крузо»). Так вот, по версии голландцев, псевдоним «Эксквемелин» может являться простой перетасовкой букв имени и фамилии «Энрике (испанизированный вариант имени „Хендрик“) Смеекс». Кто знает? У этой гипотезы, как и у других, есть свои «за» и свои «против»…
Единственное, что не подлежит сомнению, это подлинность и достоверность самой книги. «Пираты Америки» — это долетевшее до нас сквозь века живое дыхание той эпохи, когда юный, только нарождавшийся капитализм клинками пиратских сабель энергично прорубал себе путь в Новый Свет.
1492 — одна из тех дат, которые помнят, наверное, все. Это год открытия Америки Христофором Колумбом. Но дело в том, что открытие было взаимным. Европа открыла для себя Новый Свет, Новый Свет открыл для себя Европу. И встреча эта круто изменила судьбы обоих. Уже спустя полвека после первых высадок Колумба на Багамских островах, Кубе и Эспаньоле (Санто-Доминго) вся Центральная Америка, Мексика, северная часть Южноамериканского материка и весь его западный край, от теплого Карибского моря до стылого юга нынешнего Чили, оказались под властью Испании. Конкистадоры, рьяно искавшие легендарную «золотую страну» — Эльдорадо, добрались до фантастически богатых залежей золота и серебра в Мексике и Перу. Только с 1535 по 1660 год из Америки было вывезено в Испанию столько драгоценных металлов, сколько, вероятно, и наполовину не дали к тому времени все, вместе взятые, копи Старого Света за все время своего существования. Половина коренного населения Нового Света — по самым скромным подсчетам, пять или шесть миллионов индейцев — погибла в первые же полтора века испанского господства, причем значительная часть их — на рудниках Мексики и Перу.
Нещадно грабя свои заморские колонии, Испания установила жестчайшую монополию на торговлю с Новым Светом. С начала XVI века единственным из всех испанских портов, имеющим право на торговые сношения со всеми заокеанскими территориями, стала Севилья. Именно сюда прибывали отправляемые через порт Веракрус в Мексике и вначале через Номбре-де-Дьос, а позже — через Пуэрто-Бельо, что на атлантическом берегу Панамского перешейка, награбленные богатства американского континента.
Раз-два в год из Севильи в Америку отправлялся так называемый Золотой флот — караван из нескольких десятков торговых судов под охраной боевых кораблей. Он следовал всегда одним и тем же неизменным, раз и навсегда установленным маршрутом: выйдя из севильской гавани Сан-Лукар-де-Баррамеда на юг, у Канарских островов или островов Зеленого Мыса ложился на западный курс, пересекал Атлантику и либо вдоль цепочки Малых Антильских островов, либо через Багамский канал выходил к Гаване. Далее караван разделялся: часть кораблей направлялась в Веракрус, часть — в Пуэрто-Бельо. Нагрузившись, каждая в соответствующем порту, дарами Нового Света, обе части флотилии вновь соединялись в Гаване и следовали обратно в Севилью, используя попутное течение Гольфстрим.
Начиная с 1537 года ни одно испанское торговое судно не пересекало Атлантику в одиночку — это строжайшее правило диктовалось интересами монополии. А кроме того, с самого начала XVI века доступ в воды, омывающие заокеанские владения испанской короны, был закрыт для кораблей других стран.
Первое время эта система действовала безотказно — ведь Испания и Португалия намного раньше всех других европейских держав проложили себе пути в Индию и Новый Свет. В 1493 году папа Александр VI поделил между этими двумя «соседками» весь подлунный мир, а год спустя они заключили соглашение о демаркации сфер своих будущих захватов, так что в испанской «половине» земного шара оказалась вся Америка, за исключением Бразилии, а в португальской — Бразилия, Африка и Азия.
Стоит ли говорить, что этот полюбовный «раскрой» не вызвал восторга у других морских держав Европы. Вот тут-то в игру и вступили пираты — сначала французские, затем английские, которые, с ведома своих монархов, принялись охотиться за испанскими кораблями, подкарауливая их на традиционных маршрутах Золотого флота, топя суда и захватывая сокровища, предназначавшиеся для пополнения казны Их Католических Величеств. В 1522 году французским корсарам досталась просто фантастическая добыча — все сокровища мексиканского властителя Монтесумы, отправленные в Испанию знаменитым конкистадором, завоевателем Мексики Эрнаном де Кортесом. В 1572 году Френсис Дрейк, удачливейший из английских пиратов, перехватил на Панамском перешейке, на сухопутье, караван с перуанским серебром. Его же кругосветный вояж 1577-1580 годов обернулся разорением и уничтожением множества испанских гаваней на побережье Центральной Америки, Перу и Чили. Чистая прибыль, полученная при этом Дрейком, составила 4700%, львиную долю от коих получила Ее Величество Елизавета, королева Англии, состоявшая пайщицей пиратской фирмы.
Несколько позже морским разбоем занялись и голландцы. Испании приходилось все туже. Пираты не давали ей покоя даже в то время, когда их страна официально не находилась в состоянии войны с испанской короной. Постепенно они захватили целый ряд островов Карибского бассейна, превратив их в свои базы. А Эспаньола была для них своего рода фермой: ее жители, охотники и скотоводы, занимались заготовкой мяса и солонины специально для пиратов.
Важнейшей базой морских разбойников стал остров Тортуга, впоследствии — более крупная Ямайка, захваченная англичанами у Испании в 1655 году. Во второй половине XVII века во всех пиратских «республиках» обитало до 30000 этих людей, называвших себя флибустьерами или буканьерами, причем число их постоянно возрастало.
По соседству же продолжали существовать английские, французские и голландские колонии, превратившиеся к середине XVII века в сплошную сахарную плантацию, где трудились рабы — негры, доставленные из Африки, и белые, попавшие в рабство за долги или по другой причине. Жили там и свободные белые — мелкие фермеры, которые, разоряясь, уходили к пиратам, так же как и беглые рабы. Поэтому национальный состав буканьерской вольницы был довольно пестрым, а говорила она на некоем жаргоне, представлявшем собой смесь английского, французского и голландского языков. Кстати, само название «буканьеры» происходит от слова «букан» — так называлась на этом жаргоне солонина, игравшая столь важную роль в материальном обеспечении пиратских экспедиций.
Особенно пышным цветом расцвело пиратство в шестидесятые-семидесятые годы XVII века — именно в ту пору, о которой рассказывает Эксквемелин, посетивший главные базы морских разбойников. Он был свидетелем, да и участником, многих пиратских акций, в частности, такой (беспрецендентной по масштабам и неслыханной по дерзости), как панамский поход Моргана — пожалуй, известнейшего из пиратов, послужившего Рафаэлю Сабатини прообразом его знаменитого капитана Блада. Читавшие книги Сабатини, конечно же, помнят невероятные повороты судьбы этого романтического и неизменно благородного героя. Так вот, все это действительно происходило в жизни Генри Моргана: раб, бежавший с сахарных плантаций Барбадоса, стал предводителем пиратов, предал огню и мечу множество богатейших городов Испанской Америки, завоевав громкую и ужасную славу и не один смертный приговор, а впоследствии получил от английского короля дворянское звание и пост вице-губернатора Ямайки.
Однако в отличие от романистов Эксквемелин, знавший пиратов не понаслышке, изображает их без всякого романтического ореола, в высшей степени объективно и точно (вплоть до подробных справок о барышах флибустьерских вожаков и стоимости взятой добычи), отнюдь, кстати, не клеймя их позором за жесткость и корысть, а скорее возмущаясь мотовством и нерасчетливостью, противопоказанными истинно деловым людям.
Нет, в книге Эксквемелина вы не найдете ни романтики, ни лирики, столь привычных нам в «книжках про пиратов». Это свидетельство, если хотите — репортаж, это сама жизнь той эпохи и тех людей, с их отвагой, бесшабашностью, великодушием, беспринципностью, жестокостью, словом, со всеми их реальными качествами, со всеми плюсами и минусами.
Это целая энциклопедия стран тропической Америки.
А кроме того, это книга, от которой, раз взяв ее в руки, не оторвешься.
***
В основу перевода, предлагаемого вашему вниманию, положено первое издание «Пиратов Америки» 1678 года; оттуда же воспроизводятся иллюстрации и старинные карты. Однако, поскольку как в этом, так и во всех последующих изданиях транскрипция испанских географических названий и имен весьма неточна и разноречива, она дается здесь по испанскому изданию 1681 года.
ПИРАТЫ АМЕРИКИ
Подробные и правдивые повествования обо всех знаменитых грабежах и нечеловеческих жестокостях, учиненных английскими и французскими разбойниками над испанским населением Америки, состоящие из трех частей:
Часть первая повествует о прибытии французов на Эспаньолу, природе острова, его обитателях и их образе жизни.
Часть вторая повествует о появлении пиратов, их порядках и взаимоотношениях между собой, а также о различных походах против испанцев.
Часть третья повествует о сожжении города Панамы английскими и французскими пиратами, а также о тех походах, в которых автор участия не принимал.
Краткое описание американских владений короля испанского Карла II, их доходов и системы правления.
Кроме того, прилагается краткое описание наиболее интересных мест, находящихся под властью христиан.
Писал А.О. Эксквемелин, который волею судеб был участником всех этих пиратских походов.
Книга иллюстрирована прекрасными гравюрами, картами и портретами. Амстердам. Напечатано у Яна тен Хорна. 1678 год.
Часть первая повествует о прибытии французов на Эспаньолу, природе острова, его обитателях и их образе жизни.
Часть вторая повествует о появлении пиратов, их порядках и взаимоотношениях между собой, а также о различных походах против испанцев.
Часть третья повествует о сожжении города Панамы английскими и французскими пиратами, а также о тех походах, в которых автор участия не принимал.
***
В книге имеется приложениеnote 1Краткое описание американских владений короля испанского Карла II, их доходов и системы правления.
Кроме того, прилагается краткое описание наиболее интересных мест, находящихся под властью христиан.
Писал А.О. Эксквемелин, который волею судеб был участником всех этих пиратских походов.
Книга иллюстрирована прекрасными гравюрами, картами и портретами. Амстердам. Напечатано у Яна тен Хорна. 1678 год.
Часть первая
Глава первая. Отбытие автора в западную часть Америки на службу во Французскую Вест-индскую компанию. Встреча на море с английским военным кораблем. Прибытие на остров Тортуга
В год 1666, второго мая, мы отбыли из гавани Гавр-де-Грасnote 2 на корабле «Сен-Жан», принадлежавшем Дирекции Высокой Французской Вест-индской компании, и было на этом корабле двадцать восемь пушек, двадцать моряков, двести двадцать пассажиров, состоящих на службе Компанииnote 3, и вольных особ со слугами. У мыса Бофлер мы остановились, чтобы встретиться с еще семью кораблями Компании, шедшими из Дьеппа, и военным судном с тридцатью семью пушками и с командой в двести пятьдесят человек. Два корабля направлялись в Сенегал, пять — на Карибские острова, а мы — на остров Тортугу. Вскоре к нам присоединилось еще около двадцати судов, шедших к Ньюфаундленду, и несколько голландских кораблей, которые направлялись в Ла Рошель, Нант и Сен-Мартен. Таким образом, флотилия наша состояла из тридцати судов, и мы готовы были принять бой, ибо узнали, что недалеко от острова Орнай нам пересекли путь четыре английских фрегата (каждый по шестьдесят пушек).
Наш командир кавалер Сурди отдал необходимые распоряжения, и мы пошли под всеми парусами при попутном ветре, а туман очень кстати быстро скрыл нас от англичан. Чтобы избежать встречи с врагом, мы шли вплотную к французскому берегу и встретили фламандский корабль из Остенде. Его шкипер пожаловался нашему командиру, что в это утро был ограблен французским пиратом. Военный корабль тотчас же погнался за пиратом, но догнать его не смог. Тем временем французы, приняв нас за англичан, подняли по всему берегу тревогу, ибо они опасались, что мы совершим высадку. Хотя мы и подняли наши флаги, нам не поверили.
Затем мы отдали якорь у рейда Конкет в Бретани (близ острова Уэссан), чтобы запастись провиантом и пресной водой. Взяв все необходимое, мы снова отправились в путь, намереваясь обойти мыс Ра-де-Фонтено, дабы избежать пролива Сарлинг, где мы рисковали встретиться с английскими военными кораблями. В этом проливе очень сильное течение и множество утесов. Он расположен у французского берега на 48°10' северной широты и весьма опасен, так как его рифы скрыты под водой. Поэтому на нашем корабле все, кому не доводилось здесь плавать, были крещены на следующий манер.
Главный боцман облачился в длинный балахон, надел шляпу забавного вида и взял в правую руку деревянный меч, а в левую — горшок с колесной мазью. Его лицо было вымазано сажей. Он нацепил на себя ожерелье из деревянных гвоздей и прочих корабельных мелочей. Все, кого еще судьба не заносила в эти края, становились перед ним на колени, и он крестил им лбы, ударяя при этом по шее деревянным мечом, а подручные боцмана обливали их водой. Сверх этого каждый «крещеный» должен был отнести к грот-мачте бутылку вина или водки. Впрочем, у кого вина не было, того и не просили об этом. На тех кораблях, которые еще сами не бывали в этих местах, брали вино и с их командиров; все это сносили к мачте и делили.
Голландцев также крестили возле этих утесов. Крестили их и близ утесов Берланга, лежащих недалеко от берегов Португалии на 39°40' северной широты. Это очень опасные рифы, потому что ночью они совершенно не видны из-за высокого берега. Способ крещения у голландцев совсем не такой, как у французов. У них принявшие крещение, словно преступники, трижды прыгали в воду с самой высокой реи, а некоторым, по особой милости, разрешали прыгать с кормы. Но истинным геройством считался четвертый прыжок — в честь Его Высочестваnote 4 или капитана. Того, кто прыгал первым, поздравляли пушечным выстрелом и поднятием флага. Кто не желал лезть в воду, платил по голландским правилам двенадцать стюйверовnote 5, а офицеры — половину рейксдалдераnote 6. Пассажиры же платили столько, сколько с них потребуют. Со шкиперов кораблей, еще не бывавших в этих водах, брали большую бочку вина; если они противились, в отместку отсекали фигуру на носу корабля, и шкипер или капитан не имели права воспрепятствовать этому. Все полученное передавалось главному боцману, который хранил трофеи до захода в гавань, а там на вырученные деньги покупали вино и делили со всеми находившимися на корабле без исключения. Ни голландцы, ни французы так и не могли растолковать, зачем все это делается, говорили только, что это старый морской обычай. Некоторые утверждают, что этот обычай был установлен императором Карлом Vnote 7, но в его законах ничего подобного не значится. Я написал обо всем этом, поскольку речь зашла о морских церемониях, теперь же мы снова отправимся в наше путешествие.
Когда мы миновали пролив, нас подхватил попутный ветер, и мы дошли до мыса Финистерре, но там попали в жестокую бурю и потеряли друг друга из виду. Шторм длился восемь дней. Было жалко смотреть, как корабль бросало из стороны в сторону и пассажиры падали с правого борта на бак, не имея сил подняться, потому что всех трепала морская болезнь. Матросы, занятые работой, просто переступали через них. Потом снова все стихло, небо прояснилось, и мы пошли своим курсом так быстро, что вскоре пересекли тропик Рака. Это круг, придуманный звездочетами; он лежит словно пограничная черта по пути солнца на север на 23°30' северной широты. Тут нас снова крестили тем способом, о котором я уже упоминал, потому что у французов в обычае крестить и под тропиком Рака, и под тропиком Козерога. И нас подхватил попутный ветер, что было для нас весьма кстати, поскольку воды уже не хватало и в день приходилось не больше двух муций на человекаnote 8.
На широте острова Барбадос мы заметили английский пиратский корабль, который вознамерился догнать нас. На нем было двадцать четыре пушки. Но, заметив, что мы сильнее, он ушел от нас. Мы пустились в погоню и выстрелили из наших восьмифунтовых пушек, но паруса у него были лучше, и мы скоро отстали.
После этого мы опять легли на свой курс и вскоре увидели остров Мартинику. Мы стремились к рейду Св. Петраnote 9, но разыгравшийся на дальнейшем пути шторм задержал нас. Мы решили было отправиться в Гваделупу, но шторм оказался таким сильным, что мы не смогли пройти и туда. В конце концов, никуда не заходя, мы дошли до острова Тортуги, куда, собственно, и направлялись. Мы проследовали вдоль берега Пунта-Рикиnote 10, веселого и прекрасного острова, заросшего лесом до самых вершин. Вскоре перед нами открылся остров Эспаньола, который мы опишем позже. И наконец 7 июля этого же года мы достигли острова Тортуги, не потеряв ни одного человека. Здесь были разгружены товары Компании, и корабль с несколькими пассажирами отправился в Кюль де Сакnote 11.
Наш командир кавалер Сурди отдал необходимые распоряжения, и мы пошли под всеми парусами при попутном ветре, а туман очень кстати быстро скрыл нас от англичан. Чтобы избежать встречи с врагом, мы шли вплотную к французскому берегу и встретили фламандский корабль из Остенде. Его шкипер пожаловался нашему командиру, что в это утро был ограблен французским пиратом. Военный корабль тотчас же погнался за пиратом, но догнать его не смог. Тем временем французы, приняв нас за англичан, подняли по всему берегу тревогу, ибо они опасались, что мы совершим высадку. Хотя мы и подняли наши флаги, нам не поверили.
Затем мы отдали якорь у рейда Конкет в Бретани (близ острова Уэссан), чтобы запастись провиантом и пресной водой. Взяв все необходимое, мы снова отправились в путь, намереваясь обойти мыс Ра-де-Фонтено, дабы избежать пролива Сарлинг, где мы рисковали встретиться с английскими военными кораблями. В этом проливе очень сильное течение и множество утесов. Он расположен у французского берега на 48°10' северной широты и весьма опасен, так как его рифы скрыты под водой. Поэтому на нашем корабле все, кому не доводилось здесь плавать, были крещены на следующий манер.
Главный боцман облачился в длинный балахон, надел шляпу забавного вида и взял в правую руку деревянный меч, а в левую — горшок с колесной мазью. Его лицо было вымазано сажей. Он нацепил на себя ожерелье из деревянных гвоздей и прочих корабельных мелочей. Все, кого еще судьба не заносила в эти края, становились перед ним на колени, и он крестил им лбы, ударяя при этом по шее деревянным мечом, а подручные боцмана обливали их водой. Сверх этого каждый «крещеный» должен был отнести к грот-мачте бутылку вина или водки. Впрочем, у кого вина не было, того и не просили об этом. На тех кораблях, которые еще сами не бывали в этих местах, брали вино и с их командиров; все это сносили к мачте и делили.
Голландцев также крестили возле этих утесов. Крестили их и близ утесов Берланга, лежащих недалеко от берегов Португалии на 39°40' северной широты. Это очень опасные рифы, потому что ночью они совершенно не видны из-за высокого берега. Способ крещения у голландцев совсем не такой, как у французов. У них принявшие крещение, словно преступники, трижды прыгали в воду с самой высокой реи, а некоторым, по особой милости, разрешали прыгать с кормы. Но истинным геройством считался четвертый прыжок — в честь Его Высочестваnote 4 или капитана. Того, кто прыгал первым, поздравляли пушечным выстрелом и поднятием флага. Кто не желал лезть в воду, платил по голландским правилам двенадцать стюйверовnote 5, а офицеры — половину рейксдалдераnote 6. Пассажиры же платили столько, сколько с них потребуют. Со шкиперов кораблей, еще не бывавших в этих водах, брали большую бочку вина; если они противились, в отместку отсекали фигуру на носу корабля, и шкипер или капитан не имели права воспрепятствовать этому. Все полученное передавалось главному боцману, который хранил трофеи до захода в гавань, а там на вырученные деньги покупали вино и делили со всеми находившимися на корабле без исключения. Ни голландцы, ни французы так и не могли растолковать, зачем все это делается, говорили только, что это старый морской обычай. Некоторые утверждают, что этот обычай был установлен императором Карлом Vnote 7, но в его законах ничего подобного не значится. Я написал обо всем этом, поскольку речь зашла о морских церемониях, теперь же мы снова отправимся в наше путешествие.
Когда мы миновали пролив, нас подхватил попутный ветер, и мы дошли до мыса Финистерре, но там попали в жестокую бурю и потеряли друг друга из виду. Шторм длился восемь дней. Было жалко смотреть, как корабль бросало из стороны в сторону и пассажиры падали с правого борта на бак, не имея сил подняться, потому что всех трепала морская болезнь. Матросы, занятые работой, просто переступали через них. Потом снова все стихло, небо прояснилось, и мы пошли своим курсом так быстро, что вскоре пересекли тропик Рака. Это круг, придуманный звездочетами; он лежит словно пограничная черта по пути солнца на север на 23°30' северной широты. Тут нас снова крестили тем способом, о котором я уже упоминал, потому что у французов в обычае крестить и под тропиком Рака, и под тропиком Козерога. И нас подхватил попутный ветер, что было для нас весьма кстати, поскольку воды уже не хватало и в день приходилось не больше двух муций на человекаnote 8.
На широте острова Барбадос мы заметили английский пиратский корабль, который вознамерился догнать нас. На нем было двадцать четыре пушки. Но, заметив, что мы сильнее, он ушел от нас. Мы пустились в погоню и выстрелили из наших восьмифунтовых пушек, но паруса у него были лучше, и мы скоро отстали.
После этого мы опять легли на свой курс и вскоре увидели остров Мартинику. Мы стремились к рейду Св. Петраnote 9, но разыгравшийся на дальнейшем пути шторм задержал нас. Мы решили было отправиться в Гваделупу, но шторм оказался таким сильным, что мы не смогли пройти и туда. В конце концов, никуда не заходя, мы дошли до острова Тортуги, куда, собственно, и направлялись. Мы проследовали вдоль берега Пунта-Рикиnote 10, веселого и прекрасного острова, заросшего лесом до самых вершин. Вскоре перед нами открылся остров Эспаньола, который мы опишем позже. И наконец 7 июля этого же года мы достигли острова Тортуги, не потеряв ни одного человека. Здесь были разгружены товары Компании, и корабль с несколькими пассажирами отправился в Кюль де Сакnote 11.
Глава вторая. Описание острова Тортуги, растений и плодов. Как там очутились французы и дважды были изгнаны испанцами. А также о том, как автор был там трижды продан
Остров Тортуга находится примерно в двух милях к северу от великого и славного острова Эспаньола. Он лежит на 20°30' северной широты и имеет в окружности около шестнадцати миль. Название свое остров получил из-за сходства с гигантской черепахой (Тортуга по-испански черепаха). Весь остров в скалах. На нем везде большие деревья, которые растут прямо среди камней; земли там почти нет, и их корням деваться некуда. Северная часть острова необитаема и очень неприветлива, там нет ни гавани, ни отмелей, разве что небольшие площадки между утесами. Поэтому заселена лишь южная часть острова, где есть гавань и куда могут приставать корабли. Обитаемая сторона делится на четыре части: самая лучшая из них — Ля бас тер (Низменная земля), именно туда пристают корабли. Там есть селение Кайон, в котором живут богатые плантаторы. Другая, Ле миль плантаж, обжита совсем недавно и славится табаком. Самая западная часть острова называется Ля Ринго. В четвертой части, а называется она Ля Монтань, находятся самые древние плантации этого острова. Гавань хорошая, она защищена от рифов, и к ней ведут два прохода. На дне тонкий песок. В нее могут заходить и семидесятипушечные корабли.