Между 14 июля 1314-го и 10 апреля 1316 года великий изгнанник жил в Лукке. Поэт мог вернуться во Флоренцию после декрета об амнистии, если бы согласился покаяться, но он не мог и не хотел предстать перед насмешливыми согражданами в покаянной рубахе, со свечой в руках. 15 октября 1315 года Данте вместе со своими сыновьями снова был осужден на смерть флорентийской синьорией.
Боккаччо сообщал, что после смерти Генриха VII Данте перешел через Альпы и направился в Романью, где и окончил свои дни. По-видимому, некоторое время он жил в Вероне, однако трудно сказать, как долго. Несомненно то, что Кан Гранде, чьи достоинства Данте прославил в «Божественной комедии», до самой смерти оставался его покровителем и другом. Боккаччо писал о том, что, как только Данте заканчивал несколько песен, он отсылал их Кан Гранде делла Скала и не давал никому списывать, прежде чем не выслушивал его мнение. Эти сведения косвенно подтверждает ученик Данте Джованни Квирини, пославший после смерти своего учителя синьору Вероны, при дворе которого он жил, сонет, прося у Кан Гранде разрешения ознакомиться с еще неизвестными песнями «Рая». Отсюда можно заключить, что дружба Данте с вождем североитальянских гибеллинов не прерывалась до самой смерти поэта.
О втором пребывании Данте в Вероне мы знаем очень мало: полное отсутствие документов и прямых указаний на знакомства и связи поэта между 1315 и 1320 годами заставляет с чрезвычайной осторожностью относиться к сопоставлениям и догадкам биографов и романистов. Дело в том, что еще при жизни Данте рождались легенды о нем: к примеру, веронцы искренне верили, что Данте действительно спускался в Ад.
Поэту приписывается также латинский трактат «Вопрос о земле и воде» («Questio de aqua et terra»), который был прочитан в воскресенье 2 января 1320 года в церкви Святой Елены в Вероне. Трактат дошел до нашего времени только в одной рукописи, и принадлежность его Данте не может не вызвать серьезных возражений. Кроме того, рассуждения автора трактата противоречат космографии Данте в «Божественной комедии», как справедливо заметил известный итальянский историк философии Бруно Нарди.
О причинах, побудивших поэта покинуть двор Кан Гранде и переселиться в Равенну, можно лишь догадываться. Менее всего вероятно то, что Данте уехал из Вероны, поссорившись со своим меценатом. На склоне лет поэт искал тихую пристань, где он мог бы окончить свое великое творение. В Равенне, незадолго до смерти, Данте закончил третью часть «Божественной комедии». Существует предание, что последние песни «Рая» были утеряны, но тень Данте, явившись его сыну Якопо ночью, указала тайник в стене, где была спрятана рукопись.
В это время Джованни дель Вирджилио, профессор риторики и поэт из Болоньи, послал Данте в Равенну эклогу {33}, написанную латинским гекзаметром, с требованием писать на латыни, а не площадной речью:
В ответе, также в форме эклоги, Данте не только подражает буколическому жанру древних, – стихи содержат политические высказывания о современности. Реализм сочетается в них с виртуозной стилизацией, за первым смыслом часто скрывается многосмыслие, что не было свойственно античным поэтам. В этом – своеобразие латинской поэзии предгуманизма, достигшей в эклогах Данте мастерства, которому могли бы позавидовать поэты эпохи Возрождения.
Летом 1321 года Данте как посол правителя Равенны отправился в Венецию для заключения мира с республикой Святого Марка. Возвращаясь назад дорогой между берегами Адрии и болотами По, Данте заболел, вероятно, малярией. Он умер в ночь с 13 на 14 сентября 1321 года.
Флоренция не приняла Данте и после смерти. Он так и не возвратился на родину, хотя мечтал, чтобы именно во Флоренции его увенчали поэтическими лаврами по античному обычаю:
Мигель де Сервантес Сааведра
«Не было в жизни моей ни одного дня, когда бы мне удалось подняться на верх колеса Фортуны; как только я начинаю взбираться на него, оно останавливается», – писал Сервантес в конце своей жизни. И все же он был вознагражден – хотя и через пять веков после собственной смерти.
7 мая 2002 года авторитетное жюри, созданное Нобелевским институтом в Осло и состоящее из крупнейших писателей современности 50 национальностей, постановило: «Дон Кихот» Мигеля де Сервантеса Сааведра – лучшее литературное произведение в истории человечества. Мигель де Сервантес Сааведра – величайший писатель всех времен и народов. А ведь жюри пришлось оценивать «Илиаду» и «Одиссею» Гомера, пьесы Шекспира, «Войну и мир» и «Анну Каренину» Льва Толстого, романы Достоевского и Габриэля Гарсиа Маркеса, произведения других писателей… И тем не менее – гений Сервантеса оказался вне конкуренции.
«Эпоха, в которую жил Сервантес, – пишет исследователь его творчества Ф. Кельин, – была исключительно бурной. <…> В истории Испании она была ознаменована постепенной утратой мирового господства. С другой стороны, XVI столетие явилось тем временем, когда в Испании освободились силы, в течение ряда веков уходившие на так называемую Реконкисту – отвоевание страны у мавров, и это привело страну к пышному, хотя и кратковременному расцвету. В области искусства эта эпоха была ознаменована появлением замечательных писателей, художников, ученых. Недаром вторую половину XVI века и XVII век, когда жили и творили Сервантес, Лопе де Вега, Кальдерон, Тирсо де Молина, Кеведо, Гонгора, Эль Греко, Веласкес, Мурильо – мы вспоминаем здесь только самые громкие имена, – принято называть «Золотым веком».
Однако Золотой век испанской культуры, на который пришлось творчество Мигеля де Сервантеса, оказался для него самого очень не простым. Его жизнь являет собой образец постоянной борьбы с судьбой и тяжелейшими обстоятельствами. Во всяком случае, именно такой представляется жизнь писателя после знакомства с его биографией.
Мигель де Сервантес Сааведра родился в 1547 году в городке Алькала-де-Энарес, неподалеку от Мадрида. Самый знаменитый испанский писатель был четвертым из семи детей в семье брадобрея-костоправа, где кроме него росло еще трое мальчиков и три девочки. Отца будущего писателя звали Родриго де Сервантес, мать – Леонора де Кортинас.
Мигель по отцовской линии принадлежал к одному из древнейших испанских родов, чем немало гордился. К моменту рождения Мигеля фамилия Сервантес насчитывала уже пять столетий рыцарства и общественной службы и была распространена не только в Испании, но и в Мексике и других странах Латинской Америки. «Семья эта, – писали исследователи, – является в испанских летописях окруженной таким блеском и славой, что относительно происхождения ей нет основания завидовать какой бы то ни было из наиболее знатных фамилий Европы».
Сааведра происходили из горцев Северной Испании. В XI столетии они принимали участие в крестовых походах, воевали с маврами, прошли всю Испанию, часть их переселилась в Новый Свет, часть – рассеялась по Пиренейскому полуострову, продолжая соблюдать традиции рыцарства и постепенно впадая в крайнюю бедность. Фамилия Сааведра соединилась в результате брачного союза с фамилией Сервантес в XV веке, которая к XVI столетию пришла в полный упадок. Таким образом, Мигель де Сервантес Сааведра является отпрыском двух благородных испанских родов, настолько же знатных, насколько и бедных.
На это обстоятельство, вероятно, намекает сам Сервантес в романе «Дон Кихот», вкладывая в уста своего героя следующую сентенцию: «Есть два рода дворянства и родословных. Одни происходят от королей и принцев, но мало-помалу значение их умалилось, и, вышедши из широкого основания, роды эти окончились, как пирамида, едва заметною точкою; другие же, напротив, происходя от скромных и безызвестных предков, мало-помалу стяжали себе известность и блеск». Вообще, на примере семьи Сервантес Сааведра можно проследить историю обеднения испанского дворянства и роста так называемой идальгии – дворян, «лишенных состояния, сеньорий, права юрисдикции и высоких общественных постов».
Гордые своим происхождением, дед и отец Сервантеса утешались воспоминаниями о былом величии фамилии. В доме Родриго Сервантеса постоянно звучали рассказы о подвигах Сааведра: они составляли любимую тему для разговоров у семейного очага, несмотря (а может, и благодаря ему) на очевидное противоречие между героической историей рода и нищетой, в которую он впал. Позднее, опираясь на детские воспоминания, Сервантес так описывал быт идальго: «Кусок отварной баранины, изредка говядины к обеду, винегрет вечером, кушанье скорби и сокрушения по субботам[9], чечевица по пятницам и пара голубей, приготовлявшихся сверх обыкновенного в воскресенье, поглощали три четверти его годового дохода. Остальная четверть расходовалась на платье его, состоявшее из тонкого суконного полукафтанья с плисовыми панталонами и такими же туфлями, надеваемыми в праздник, и камзола из лучшей туземной саржи, носимого им в будни».
Дед писателя когда-то занимал видное положение в Андалусии, был одно время старшим алькальдом города Кордовы и обладал известным состоянием. Отец Сервантеса Родриго страдал глухотой, а потому не занимал никаких судебных и административных постов и не пошел дальше вольнопрактикующего лекаря, то есть был человеком даже с точки зрения «идальгии» совсем незначительным. К кругу бедных дворян принадлежала и мать писателя.
Родриго де Сервантес в поисках заработка был вынужден переезжать с места на место, и семья следовала за ним. Судя по тем героическим усилиям, которые родители Сервантеса в свое время затратили на то, чтобы собрать необходимую сумму для выкупа Мигеля и его младшего брата Родриго из алжирской неволи, семья была достаточно крепкой.
«О бедность, бедность! – писал Сервантес в «Дон Кихоте». – К чему ты гнездишься по преимуществу между идальго и дворянами? К чему ты заставляешь их класть заплаты на башмаки свои и на одном и том же камзоле носить пуговицы всякого рода: шелковые, костяные, стеклянные? Почему воротники их большею частью измяты, как цикорные листья, и не выкрахмалены? О, несчастный идальго, с твоею благородной кровью! Затворивши двери, питаешься ты лишь своею честью; и к чему, выходя из дому, лицемерно употребляешь ты зубочистку, не съевши ничего такого, что могло бы тебя заставить чистить себе зубы. Несчастны эти щекотливо самолюбивые люди, воображающие, будто все видят за милю заплатку на их башмаке, вытертые нитки на их плаще, пот на шляпе и голод в желудке».
В такой обстановке и родился Мигель Сервантес. День его рождения в точности неизвестен; достоверно, однако, что крещение он принял 9 октября 1547 года. Долгое время исследователи расходились во мнении относительно дня рождения писателя. Одни, исходя из того, что у католиков был обычай совершать обряд крещения почти сразу после рождения, предполагали, что Сервантес родился или в тот же день, или накануне. Другие же биографы считали днем рождения Сервантеса 29 сентября – день св. Мигеля, в честь которого и было дано имя ребенку согласно испанским обычаям. Сегодня именно 29 сентября 1547 года считается днем рождения Мигеля де Сервантеса Сааведры.
В 1551 году, когда Мигелю исполнилось четыре года, семья странствующего лекаря Родриго де Сервантеса переселилась в Вальядолид, который был тогда официальной столицей королевства. Родриго прожил здесь недолго – не прошло и года, как его арестовали за неуплату долга местному ростовщику, и скудное имущество семьи было продано с торгов.
Снова началась бродяжническая жизнь, приведшая Сервантесов сначала в Кордову, затем опять в Вальядолид, оттуда в Мадрид и наконец в Севилью. К вальядолидскому периоду относятся школьные годы Мигеля. Десятилетним подростком он поступил в коллегию иезуитов, где проучился четыре года с 1557 до 1561 год. В своем «Разговоре собак», написанном уже в старости, Сервантес с любовью вспоминает о начальном училище, которое посещал, будучи ребенком. В зрелом возрасте он также сокрушался о том, что так и не смог получить высшее образование и ученую степень из-за бедности родителей: «Сыновья разбогатевших купцов, – говорил он впоследствии, – посылали своих детей в школы. Но сын семьи Сааведра был лишен возможности следовать по пути, который ведет к почестям».
По его собственному свидетельству, у него рано проявилась любовь к чтению, и он читал все, что попадалось ему под руку, подбирая даже клочки исписанной бумаги, валявшиеся где-нибудь в грязи на улице. Тогда же Сервантес впервые попробовал себя в поэзии, которую любил «с первых лет нежного детства моего» («Путешествие на Парнас»). Эти ранние занятия поэзией оказали большое влияние на судьбу Сервантеса, хотя он и не стал выдающимся поэтом.
Свое образование Мигель завершил в Мадриде у одного из лучших испанских педагогов того времени, гуманиста Хуана Лопеса де Ойоса, ставшего несколько позднее его крестным отцом в литературе. Хуан Лопес де Ойос – мадридский священник, преподаватель риторики – прославился, в частности, тем, что поддерживал молодых поэтов.
Вторым человеком, повлиявшим на становление Сервантеса как писателя, считается бродячий актер Лопе де Руэда. Будучи ювелиром, он по неизвестным причинам бросил свое ремесло, оставил родную Севилью и стал актером и драматургом. Он сколотил небольшую труппу, репертуар которой составляли пьесы его собственного сочинения: четыре комедии, две пасторали, десять диалогов в прозе и два диалога в стихах. Эти пьесы разыгрывались на площадях многих испанских городов, и Сервантес стал горячим почитателем де Руэда, по-видимому, в 1560 году.
Надо сказать, что в те времена испанский народный театр только зарождался, и своим развитием был обязан именно Руэда. До него драматические представления в Испании ограничивались религиозными пантомимами, которые устраивались в церквях под наблюдением духовенства, и частными спектаклями, исполнявшимися при дворе или во дворцах вельмож. Лопе де Руэда первый вынес эти представления на площадь и приспособил их к пониманию, вкусам и нравам толпы; их главной целью было позабавить публику. «Все бутафорские принадлежности умещались в одном мешке и состояли из четырех белых пастушеских курток с кожаными отворотами и с позолотою, четырех бород, коллекции париков и четырех или более посохов. Пьесы состояли из разговоров между двумя или тремя пастухами и пастушкою. В них вставлялись две или три интермедии, где появлялись негр, негодяй, шут, а иногда и бискаец. Все эти четыре роли и многие другие исполнял сам Лопе де Руэда с неподражаемым искусством».
К концу шестидесятых годов XVI столетия семья Сервантесов вступила в полосу окончательного разорения. В связи с этим Мигелю и его младшему брату Родриго пришлось подумать о том, чтобы самим зарабатывать на хлеб, избрав одну из трех возможностей, открывавшихся перед испанскими дворянами средней руки, – искать счастья в церкви, при дворе или в армии. Мигель, воспользовавшись рекомендацией своего учителя Хуана Лопеса де Ойоса, провозгласившего его «своим дорогим и любимым учеником», избрал второй путь. Он поступил на службу к чрезвычайному послу папы Пия V, монсеньору Джулио Аквавива-и-Арагону, приехавшему в 1568 году в Мадрид с соболезнованиями Филиппу II по поводу смерти его жены Изабеллы (Елизаветы) Валуа Французской.
На этот же период приходится публикация первого стихотворения Сервантеса, посвященного смерти Изабеллы Французской в 1568 году, написанного для литературного конкурса, объявленного де Ойосом. Стихотворение Сервантеса снискало особую похвалу, и литературный дебют двадцатидвухлетнего идальго увенчался успехом. Впрочем, последующие исследователи творчества великого испанца считают, что «его стихотворения не отличались достоинствами, в достаточной степени оправдывающими восторженные похвалы учителя».
Тем не менее, Джулио Аквавива, любитель поэзии, обратил внимание на стихи Сервантеса и пригласил его к себе на службу. Вместе с послом Сервантес покинул Мадрид и в начале 1569 года прибыл в Рим, заняв должность камерария (ключника), то есть приближенного лица. На службе у Аквавивы, ставшего весной 1570 года кардиналом, Сервантес провел около года.
Во второй половине 1570 года, когда началась Кипрская война, он добровольцем поступил в испанскую армию, расквартированную в Италии, в полк Мигеля де Монкады, и отправился воевать в качестве простого рядового. Очень большое значение для Сервантеса имела идеологическая, религиозная составляющая войны – борьба за христианскую веру. С этих пор идея освобождения христиан, попавших во власть турок, стала темой большого количества его поэтических произведений.
Пять лет, проведенных Сервантесом в рядах испанских войск в Италии, были очень важным периодом в его жизни. Они дали ему возможность посетить крупнейшие итальянские города: Рим, Милан, Болонью, Венецию, Палермо – и подробно познакомиться с укладом итальянской жизни. Не менее важным, чем тесное соприкосновение с жизнью Италии XVI века, с бытом ее городов, было для Сервантеса и обращение к богатой итальянской культуре, особенно литературе. Длительное пребывание в Италии позволило ему не только овладеть итальянским языком, но и расширить гуманитарные познания, приобретенные им в мадридской школе.
К основательному изучению античной литературы и мифологии Сервантес присоединил широкое знакомство со всем лучшим, что создало итальянское Возрождение как в литературе, так и в области философии, – с поэзией Данте, Петрарки, Ариосто, с «Декамероном» Боккаччо, с итальянской новеллой и пастушеским романом, с неоплатониками. Хотя Сервантес и называл себя полушутя «талантом, в науке не искушенным», он был, по собственному его признанию, страстным читателем.
Наряду с величайшими представителями античной литературы – Гомером, Вергилием, Горацием, Овидием и другими, а также упомянутыми выше писателями итальянского Возрождения, в перечне фигурируют персонажи Священного Писания и восточной (арабской) письменности. Этот список нужно дополнить указанием, что на мировоззрение Сервантеса оказали влияние идеи Эразма Роттердамского и что он был знатоком национальной испанской литературы, народной поэзии и вообще национального фольклора.
Итак, в начале 1570-х годов развернулась война между Священной лигой (Венеция, Испания, Папа Римский, Мальта и ряд итальянских государств: Генуя, Неаполь, Сицилия, Савойя, Тоскана, Парма и др.) и Османской империей. Сервантес отличился в знаменитой морской битве при Лепанто[10] 7 октября 1571 года, когда флот турок был разбит. Это был последний крупный бой гребных флотов Средиземноморья во время Кипрской войны 1570–1573 годов между Турцией и Священной лигой.
15 сентября 1571 года союзный флот вышел в море, к берегам Греции. Сервантес, находящийся на борту одного из кораблей, заболел сильнейшей нервной лихорадкой. Он лежал в полубреду на своей койке, но, услышав, что идет сражение, выбежал на палубу и потребовал, чтобы его назначили на пост. Капитан приказал ему удалиться, друзья уговаривали его укрыться в безопасном месте. Услышав это, Сервантес якобы воскликнул: «До сих пор я служил как бравый солдат; теперь, как бы я ни был болен, я предпочитаю умереть, сражаясь за Бога и короля, вместо того чтобы постыдно укрываться под палубой!» и снова потребовал, чтобы ему дали соответствующие указания. Ему указали место в шлюпке, привязанной сбоку корабля, где кроме него находилось еще двенадцать человек. Став в их главе, Сервантес охранял во время боя лодочный трап и получил три огнестрельных ранения: два в грудь и одно в предплечье, после чего его левая рука была раздроблена, и в итоге он до конца жизни не владел ею, по его собственным словам, «к вящей славе правой».
Сервантес был отвезен в Мессину и провел зиму в госпитале, откуда выписался только в апреле 1572 году. Но увечье не побудило его оставить военную службу. Зачисленный в полк Лопе де Фигероа, Сервантес провел некоторое время на острове Корфу, где был расквартирован полк. 2 октября 1572 года он участвовал в морской битве при Наварине (Греция).
К этому времени умер папа Пий V, и приближался распад Священной лиги. Дон Хуан Австрийский (брат короля Испании Филиппа II) решил действовать самостоятельно; он задумал основать либо в Греции, либо на берегу Африки независимое испанское королевство и таким образом вести постоянную борьбу с исламом. Сервантес вошел в состав экспедиционного корпуса, направленного под начальством дона Хуана Австрийского в Северную Африку для укрепления крепостей Голеты и Туниса.
Поход дона Хуана окончился трагично – Голета стала могилой трех тысяч воинов. Сервантес, принимавший участие в этом предприятии, вернулся в Италию с доном Хуаном, когда последний был отозван Филиппом II: в 1573 году полк Сервантеса был возвращен в Италию для несения гарнизонной службы сперва в Сардинии, а потом (в 1574 году) в Неаполе. Дон Хуан получил направление во Фландрию, где вскоре умер. Испанские войска, участвовавшие в кампании, были по большей части распущены.
Жизнь в Италии и гарнизонная служба не представляла теперь для Сервантеса ничего привлекательного. Он подал в отставку и, уезжая в Испанию, заручился письменными рекомендациями своих начальников. Дон Хуан Австрийский снабдил Сервантеса письмами высокопоставленных лиц, в которых засвидетельствовал его безупречное поведение.
Позже Сервантес никогда не жаловался на этот период своей жизни, несмотря на то, что он остался калекой после военных походов. Напротив, сорок лет спустя, с гордостью вспоминая все перенесенное за эти годы, он говорил, что, если бы он мог выбрать себе жизненное поприще, то снова бы избрал свои раны, которые считал легкой расплатой за славу быть участником великого дела борьбы за крест.
20 сентября 1575 года писатель вместе со своим братом Родриго, служившим вместе с ним в армии, на борту галеры «Эль Соль» («Солнце») отбыл из Неаполя в Испанию. Корабль, на котором плыл Сервантес, был захвачен корсарами, которые продали Мигеля вместе с братом Родриго в рабство в Алжир. «Я очутился, – писал впоследствии Сервантес, – под тяжелым игом неволи».
Рабство его продолжалось пять лет. В течение этого времени ему удалось в подробностях изучить положение пленных христиан на берегу Африки, и наблюдения эти послужили впоследствии материалом для значительной части его литературных произведений.
Пленные старались скрыть свое общественное положение на родине и свое состояние, чтобы понизить цену выкупа, хозяева, напротив, старались как можно более почтительно обращаться с ними, чтобы поднять цену своего товара в глазах покупателей. Они частенько превращали простого солдата в генерала, матроса – в дворянина, аббата – в епископа. Рекомендательные письма к королю, которые вез с собой Сервантес, повысили его социальный статус, что, с одной стороны, повлекло увеличение суммы выкупа и соответственно увеличило срок его рабства, а с другой стороны, избавило его от смерти и наказаний.
На свободе Сервантес оказался лишь через пять лет, на три года позже брата. Через некоторое время Сервантесу удалось передать в Испанию письмо к родным, в котором он сообщал о несчастье, постигшем его и Родриго. Отец заложил остатки имущества, присоединил к полученным деньгам приданое обеих дочерей и таким образом получил сумму, с помощью которой надеялся выкупить сыновей. Но когда Мигель принес своему «хозяину» Гассан Паше присланные деньги в качестве выкупа за себя и брата, тот отказался принимать их, ссылаясь на то, что сумма слишком мала.
Боккаччо сообщал, что после смерти Генриха VII Данте перешел через Альпы и направился в Романью, где и окончил свои дни. По-видимому, некоторое время он жил в Вероне, однако трудно сказать, как долго. Несомненно то, что Кан Гранде, чьи достоинства Данте прославил в «Божественной комедии», до самой смерти оставался его покровителем и другом. Боккаччо писал о том, что, как только Данте заканчивал несколько песен, он отсылал их Кан Гранде делла Скала и не давал никому списывать, прежде чем не выслушивал его мнение. Эти сведения косвенно подтверждает ученик Данте Джованни Квирини, пославший после смерти своего учителя синьору Вероны, при дворе которого он жил, сонет, прося у Кан Гранде разрешения ознакомиться с еще неизвестными песнями «Рая». Отсюда можно заключить, что дружба Данте с вождем североитальянских гибеллинов не прерывалась до самой смерти поэта.
О втором пребывании Данте в Вероне мы знаем очень мало: полное отсутствие документов и прямых указаний на знакомства и связи поэта между 1315 и 1320 годами заставляет с чрезвычайной осторожностью относиться к сопоставлениям и догадкам биографов и романистов. Дело в том, что еще при жизни Данте рождались легенды о нем: к примеру, веронцы искренне верили, что Данте действительно спускался в Ад.
Поэту приписывается также латинский трактат «Вопрос о земле и воде» («Questio de aqua et terra»), который был прочитан в воскресенье 2 января 1320 года в церкви Святой Елены в Вероне. Трактат дошел до нашего времени только в одной рукописи, и принадлежность его Данте не может не вызвать серьезных возражений. Кроме того, рассуждения автора трактата противоречат космографии Данте в «Божественной комедии», как справедливо заметил известный итальянский историк философии Бруно Нарди.
О причинах, побудивших поэта покинуть двор Кан Гранде и переселиться в Равенну, можно лишь догадываться. Менее всего вероятно то, что Данте уехал из Вероны, поссорившись со своим меценатом. На склоне лет поэт искал тихую пристань, где он мог бы окончить свое великое творение. В Равенне, незадолго до смерти, Данте закончил третью часть «Божественной комедии». Существует предание, что последние песни «Рая» были утеряны, но тень Данте, явившись его сыну Якопо ночью, указала тайник в стене, где была спрятана рукопись.
В это время Джованни дель Вирджилио, профессор риторики и поэт из Болоньи, послал Данте в Равенну эклогу {33}, написанную латинским гекзаметром, с требованием писать на латыни, а не площадной речью:
Дель Вирджилио предлагал Данте воспеть на языке древних подвиги императора Генриха VII или Роберта Анжуйского, короля Неаполя, после чего Данте стал бы первым поэтом своего времени.
Не расточай, не мечи ты в пыль перед свиньями жемчуг,
Да и кастальских сестер[8] не стесняй непристойной одеждой.
Перевод И. Н. Голенищева-Кутузова
В ответе, также в форме эклоги, Данте не только подражает буколическому жанру древних, – стихи содержат политические высказывания о современности. Реализм сочетается в них с виртуозной стилизацией, за первым смыслом часто скрывается многосмыслие, что не было свойственно античным поэтам. В этом – своеобразие латинской поэзии предгуманизма, достигшей в эклогах Данте мастерства, которому могли бы позавидовать поэты эпохи Возрождения.
Летом 1321 года Данте как посол правителя Равенны отправился в Венецию для заключения мира с республикой Святого Марка. Возвращаясь назад дорогой между берегами Адрии и болотами По, Данте заболел, вероятно, малярией. Он умер в ночь с 13 на 14 сентября 1321 года.
Флоренция не приняла Данте и после смерти. Он так и не возвратился на родину, хотя мечтал, чтобы именно во Флоренции его увенчали поэтическими лаврами по античному обычаю:
Лавры возложил на его чело посмертно – 14 сентября 1321 года – синьор Равенны Гвидо Новелло (да Полента), произнеся речь, восхваляющую заслуги великого поэта. Он приказал положить тело Данте Алигьери в греческий мраморный саркофаг романо-византийской эпохи (каменная арка, о которой говорил Боккаччо). Чело поэта было увенчано лавровым венком, который он не получил при жизни. Саркофаг был прислонен к стене церкви Сан Пьер Маджоре, названной впоследствии церковью Святого Франциска. В 90-х годах XV века венецианский правитель Равенны Бернардо Бембо пригласил знаменитого архитектора Пьетро Ломбардо, который построил мавзолей над саркофагом Данте. Он стоит до сих пор.
В ином руне, в ином величье звонком
Вернусь, поэт, и осенюсь венком,
Там, где крещенье принимал ребенком.
Перевод М. Лозинского
Мигель де Сервантес Сааведра
7 мая 2002 года авторитетное жюри, созданное Нобелевским институтом в Осло и состоящее из крупнейших писателей современности 50 национальностей, постановило: «Дон Кихот» Мигеля де Сервантеса Сааведра – лучшее литературное произведение в истории человечества. Мигель де Сервантес Сааведра – величайший писатель всех времен и народов. А ведь жюри пришлось оценивать «Илиаду» и «Одиссею» Гомера, пьесы Шекспира, «Войну и мир» и «Анну Каренину» Льва Толстого, романы Достоевского и Габриэля Гарсиа Маркеса, произведения других писателей… И тем не менее – гений Сервантеса оказался вне конкуренции.
«Эпоха, в которую жил Сервантес, – пишет исследователь его творчества Ф. Кельин, – была исключительно бурной. <…> В истории Испании она была ознаменована постепенной утратой мирового господства. С другой стороны, XVI столетие явилось тем временем, когда в Испании освободились силы, в течение ряда веков уходившие на так называемую Реконкисту – отвоевание страны у мавров, и это привело страну к пышному, хотя и кратковременному расцвету. В области искусства эта эпоха была ознаменована появлением замечательных писателей, художников, ученых. Недаром вторую половину XVI века и XVII век, когда жили и творили Сервантес, Лопе де Вега, Кальдерон, Тирсо де Молина, Кеведо, Гонгора, Эль Греко, Веласкес, Мурильо – мы вспоминаем здесь только самые громкие имена, – принято называть «Золотым веком».
Однако Золотой век испанской культуры, на который пришлось творчество Мигеля де Сервантеса, оказался для него самого очень не простым. Его жизнь являет собой образец постоянной борьбы с судьбой и тяжелейшими обстоятельствами. Во всяком случае, именно такой представляется жизнь писателя после знакомства с его биографией.
Мигель де Сервантес Сааведра родился в 1547 году в городке Алькала-де-Энарес, неподалеку от Мадрида. Самый знаменитый испанский писатель был четвертым из семи детей в семье брадобрея-костоправа, где кроме него росло еще трое мальчиков и три девочки. Отца будущего писателя звали Родриго де Сервантес, мать – Леонора де Кортинас.
Мигель по отцовской линии принадлежал к одному из древнейших испанских родов, чем немало гордился. К моменту рождения Мигеля фамилия Сервантес насчитывала уже пять столетий рыцарства и общественной службы и была распространена не только в Испании, но и в Мексике и других странах Латинской Америки. «Семья эта, – писали исследователи, – является в испанских летописях окруженной таким блеском и славой, что относительно происхождения ей нет основания завидовать какой бы то ни было из наиболее знатных фамилий Европы».
Сааведра происходили из горцев Северной Испании. В XI столетии они принимали участие в крестовых походах, воевали с маврами, прошли всю Испанию, часть их переселилась в Новый Свет, часть – рассеялась по Пиренейскому полуострову, продолжая соблюдать традиции рыцарства и постепенно впадая в крайнюю бедность. Фамилия Сааведра соединилась в результате брачного союза с фамилией Сервантес в XV веке, которая к XVI столетию пришла в полный упадок. Таким образом, Мигель де Сервантес Сааведра является отпрыском двух благородных испанских родов, настолько же знатных, насколько и бедных.
На это обстоятельство, вероятно, намекает сам Сервантес в романе «Дон Кихот», вкладывая в уста своего героя следующую сентенцию: «Есть два рода дворянства и родословных. Одни происходят от королей и принцев, но мало-помалу значение их умалилось, и, вышедши из широкого основания, роды эти окончились, как пирамида, едва заметною точкою; другие же, напротив, происходя от скромных и безызвестных предков, мало-помалу стяжали себе известность и блеск». Вообще, на примере семьи Сервантес Сааведра можно проследить историю обеднения испанского дворянства и роста так называемой идальгии – дворян, «лишенных состояния, сеньорий, права юрисдикции и высоких общественных постов».
Гордые своим происхождением, дед и отец Сервантеса утешались воспоминаниями о былом величии фамилии. В доме Родриго Сервантеса постоянно звучали рассказы о подвигах Сааведра: они составляли любимую тему для разговоров у семейного очага, несмотря (а может, и благодаря ему) на очевидное противоречие между героической историей рода и нищетой, в которую он впал. Позднее, опираясь на детские воспоминания, Сервантес так описывал быт идальго: «Кусок отварной баранины, изредка говядины к обеду, винегрет вечером, кушанье скорби и сокрушения по субботам[9], чечевица по пятницам и пара голубей, приготовлявшихся сверх обыкновенного в воскресенье, поглощали три четверти его годового дохода. Остальная четверть расходовалась на платье его, состоявшее из тонкого суконного полукафтанья с плисовыми панталонами и такими же туфлями, надеваемыми в праздник, и камзола из лучшей туземной саржи, носимого им в будни».
Дед писателя когда-то занимал видное положение в Андалусии, был одно время старшим алькальдом города Кордовы и обладал известным состоянием. Отец Сервантеса Родриго страдал глухотой, а потому не занимал никаких судебных и административных постов и не пошел дальше вольнопрактикующего лекаря, то есть был человеком даже с точки зрения «идальгии» совсем незначительным. К кругу бедных дворян принадлежала и мать писателя.
Родриго де Сервантес в поисках заработка был вынужден переезжать с места на место, и семья следовала за ним. Судя по тем героическим усилиям, которые родители Сервантеса в свое время затратили на то, чтобы собрать необходимую сумму для выкупа Мигеля и его младшего брата Родриго из алжирской неволи, семья была достаточно крепкой.
«О бедность, бедность! – писал Сервантес в «Дон Кихоте». – К чему ты гнездишься по преимуществу между идальго и дворянами? К чему ты заставляешь их класть заплаты на башмаки свои и на одном и том же камзоле носить пуговицы всякого рода: шелковые, костяные, стеклянные? Почему воротники их большею частью измяты, как цикорные листья, и не выкрахмалены? О, несчастный идальго, с твоею благородной кровью! Затворивши двери, питаешься ты лишь своею честью; и к чему, выходя из дому, лицемерно употребляешь ты зубочистку, не съевши ничего такого, что могло бы тебя заставить чистить себе зубы. Несчастны эти щекотливо самолюбивые люди, воображающие, будто все видят за милю заплатку на их башмаке, вытертые нитки на их плаще, пот на шляпе и голод в желудке».
В такой обстановке и родился Мигель Сервантес. День его рождения в точности неизвестен; достоверно, однако, что крещение он принял 9 октября 1547 года. Долгое время исследователи расходились во мнении относительно дня рождения писателя. Одни, исходя из того, что у католиков был обычай совершать обряд крещения почти сразу после рождения, предполагали, что Сервантес родился или в тот же день, или накануне. Другие же биографы считали днем рождения Сервантеса 29 сентября – день св. Мигеля, в честь которого и было дано имя ребенку согласно испанским обычаям. Сегодня именно 29 сентября 1547 года считается днем рождения Мигеля де Сервантеса Сааведры.
В 1551 году, когда Мигелю исполнилось четыре года, семья странствующего лекаря Родриго де Сервантеса переселилась в Вальядолид, который был тогда официальной столицей королевства. Родриго прожил здесь недолго – не прошло и года, как его арестовали за неуплату долга местному ростовщику, и скудное имущество семьи было продано с торгов.
Снова началась бродяжническая жизнь, приведшая Сервантесов сначала в Кордову, затем опять в Вальядолид, оттуда в Мадрид и наконец в Севилью. К вальядолидскому периоду относятся школьные годы Мигеля. Десятилетним подростком он поступил в коллегию иезуитов, где проучился четыре года с 1557 до 1561 год. В своем «Разговоре собак», написанном уже в старости, Сервантес с любовью вспоминает о начальном училище, которое посещал, будучи ребенком. В зрелом возрасте он также сокрушался о том, что так и не смог получить высшее образование и ученую степень из-за бедности родителей: «Сыновья разбогатевших купцов, – говорил он впоследствии, – посылали своих детей в школы. Но сын семьи Сааведра был лишен возможности следовать по пути, который ведет к почестям».
По его собственному свидетельству, у него рано проявилась любовь к чтению, и он читал все, что попадалось ему под руку, подбирая даже клочки исписанной бумаги, валявшиеся где-нибудь в грязи на улице. Тогда же Сервантес впервые попробовал себя в поэзии, которую любил «с первых лет нежного детства моего» («Путешествие на Парнас»). Эти ранние занятия поэзией оказали большое влияние на судьбу Сервантеса, хотя он и не стал выдающимся поэтом.
Свое образование Мигель завершил в Мадриде у одного из лучших испанских педагогов того времени, гуманиста Хуана Лопеса де Ойоса, ставшего несколько позднее его крестным отцом в литературе. Хуан Лопес де Ойос – мадридский священник, преподаватель риторики – прославился, в частности, тем, что поддерживал молодых поэтов.
Вторым человеком, повлиявшим на становление Сервантеса как писателя, считается бродячий актер Лопе де Руэда. Будучи ювелиром, он по неизвестным причинам бросил свое ремесло, оставил родную Севилью и стал актером и драматургом. Он сколотил небольшую труппу, репертуар которой составляли пьесы его собственного сочинения: четыре комедии, две пасторали, десять диалогов в прозе и два диалога в стихах. Эти пьесы разыгрывались на площадях многих испанских городов, и Сервантес стал горячим почитателем де Руэда, по-видимому, в 1560 году.
Надо сказать, что в те времена испанский народный театр только зарождался, и своим развитием был обязан именно Руэда. До него драматические представления в Испании ограничивались религиозными пантомимами, которые устраивались в церквях под наблюдением духовенства, и частными спектаклями, исполнявшимися при дворе или во дворцах вельмож. Лопе де Руэда первый вынес эти представления на площадь и приспособил их к пониманию, вкусам и нравам толпы; их главной целью было позабавить публику. «Все бутафорские принадлежности умещались в одном мешке и состояли из четырех белых пастушеских курток с кожаными отворотами и с позолотою, четырех бород, коллекции париков и четырех или более посохов. Пьесы состояли из разговоров между двумя или тремя пастухами и пастушкою. В них вставлялись две или три интермедии, где появлялись негр, негодяй, шут, а иногда и бискаец. Все эти четыре роли и многие другие исполнял сам Лопе де Руэда с неподражаемым искусством».
К концу шестидесятых годов XVI столетия семья Сервантесов вступила в полосу окончательного разорения. В связи с этим Мигелю и его младшему брату Родриго пришлось подумать о том, чтобы самим зарабатывать на хлеб, избрав одну из трех возможностей, открывавшихся перед испанскими дворянами средней руки, – искать счастья в церкви, при дворе или в армии. Мигель, воспользовавшись рекомендацией своего учителя Хуана Лопеса де Ойоса, провозгласившего его «своим дорогим и любимым учеником», избрал второй путь. Он поступил на службу к чрезвычайному послу папы Пия V, монсеньору Джулио Аквавива-и-Арагону, приехавшему в 1568 году в Мадрид с соболезнованиями Филиппу II по поводу смерти его жены Изабеллы (Елизаветы) Валуа Французской.
На этот же период приходится публикация первого стихотворения Сервантеса, посвященного смерти Изабеллы Французской в 1568 году, написанного для литературного конкурса, объявленного де Ойосом. Стихотворение Сервантеса снискало особую похвалу, и литературный дебют двадцатидвухлетнего идальго увенчался успехом. Впрочем, последующие исследователи творчества великого испанца считают, что «его стихотворения не отличались достоинствами, в достаточной степени оправдывающими восторженные похвалы учителя».
Тем не менее, Джулио Аквавива, любитель поэзии, обратил внимание на стихи Сервантеса и пригласил его к себе на службу. Вместе с послом Сервантес покинул Мадрид и в начале 1569 года прибыл в Рим, заняв должность камерария (ключника), то есть приближенного лица. На службе у Аквавивы, ставшего весной 1570 года кардиналом, Сервантес провел около года.
Во второй половине 1570 года, когда началась Кипрская война, он добровольцем поступил в испанскую армию, расквартированную в Италии, в полк Мигеля де Монкады, и отправился воевать в качестве простого рядового. Очень большое значение для Сервантеса имела идеологическая, религиозная составляющая войны – борьба за христианскую веру. С этих пор идея освобождения христиан, попавших во власть турок, стала темой большого количества его поэтических произведений.
Пять лет, проведенных Сервантесом в рядах испанских войск в Италии, были очень важным периодом в его жизни. Они дали ему возможность посетить крупнейшие итальянские города: Рим, Милан, Болонью, Венецию, Палермо – и подробно познакомиться с укладом итальянской жизни. Не менее важным, чем тесное соприкосновение с жизнью Италии XVI века, с бытом ее городов, было для Сервантеса и обращение к богатой итальянской культуре, особенно литературе. Длительное пребывание в Италии позволило ему не только овладеть итальянским языком, но и расширить гуманитарные познания, приобретенные им в мадридской школе.
К основательному изучению античной литературы и мифологии Сервантес присоединил широкое знакомство со всем лучшим, что создало итальянское Возрождение как в литературе, так и в области философии, – с поэзией Данте, Петрарки, Ариосто, с «Декамероном» Боккаччо, с итальянской новеллой и пастушеским романом, с неоплатониками. Хотя Сервантес и называл себя полушутя «талантом, в науке не искушенным», он был, по собственному его признанию, страстным читателем.
Наряду с величайшими представителями античной литературы – Гомером, Вергилием, Горацием, Овидием и другими, а также упомянутыми выше писателями итальянского Возрождения, в перечне фигурируют персонажи Священного Писания и восточной (арабской) письменности. Этот список нужно дополнить указанием, что на мировоззрение Сервантеса оказали влияние идеи Эразма Роттердамского и что он был знатоком национальной испанской литературы, народной поэзии и вообще национального фольклора.
Итак, в начале 1570-х годов развернулась война между Священной лигой (Венеция, Испания, Папа Римский, Мальта и ряд итальянских государств: Генуя, Неаполь, Сицилия, Савойя, Тоскана, Парма и др.) и Османской империей. Сервантес отличился в знаменитой морской битве при Лепанто[10] 7 октября 1571 года, когда флот турок был разбит. Это был последний крупный бой гребных флотов Средиземноморья во время Кипрской войны 1570–1573 годов между Турцией и Священной лигой.
15 сентября 1571 года союзный флот вышел в море, к берегам Греции. Сервантес, находящийся на борту одного из кораблей, заболел сильнейшей нервной лихорадкой. Он лежал в полубреду на своей койке, но, услышав, что идет сражение, выбежал на палубу и потребовал, чтобы его назначили на пост. Капитан приказал ему удалиться, друзья уговаривали его укрыться в безопасном месте. Услышав это, Сервантес якобы воскликнул: «До сих пор я служил как бравый солдат; теперь, как бы я ни был болен, я предпочитаю умереть, сражаясь за Бога и короля, вместо того чтобы постыдно укрываться под палубой!» и снова потребовал, чтобы ему дали соответствующие указания. Ему указали место в шлюпке, привязанной сбоку корабля, где кроме него находилось еще двенадцать человек. Став в их главе, Сервантес охранял во время боя лодочный трап и получил три огнестрельных ранения: два в грудь и одно в предплечье, после чего его левая рука была раздроблена, и в итоге он до конца жизни не владел ею, по его собственным словам, «к вящей славе правой».
Сервантес был отвезен в Мессину и провел зиму в госпитале, откуда выписался только в апреле 1572 году. Но увечье не побудило его оставить военную службу. Зачисленный в полк Лопе де Фигероа, Сервантес провел некоторое время на острове Корфу, где был расквартирован полк. 2 октября 1572 года он участвовал в морской битве при Наварине (Греция).
К этому времени умер папа Пий V, и приближался распад Священной лиги. Дон Хуан Австрийский (брат короля Испании Филиппа II) решил действовать самостоятельно; он задумал основать либо в Греции, либо на берегу Африки независимое испанское королевство и таким образом вести постоянную борьбу с исламом. Сервантес вошел в состав экспедиционного корпуса, направленного под начальством дона Хуана Австрийского в Северную Африку для укрепления крепостей Голеты и Туниса.
Поход дона Хуана окончился трагично – Голета стала могилой трех тысяч воинов. Сервантес, принимавший участие в этом предприятии, вернулся в Италию с доном Хуаном, когда последний был отозван Филиппом II: в 1573 году полк Сервантеса был возвращен в Италию для несения гарнизонной службы сперва в Сардинии, а потом (в 1574 году) в Неаполе. Дон Хуан получил направление во Фландрию, где вскоре умер. Испанские войска, участвовавшие в кампании, были по большей части распущены.
Жизнь в Италии и гарнизонная служба не представляла теперь для Сервантеса ничего привлекательного. Он подал в отставку и, уезжая в Испанию, заручился письменными рекомендациями своих начальников. Дон Хуан Австрийский снабдил Сервантеса письмами высокопоставленных лиц, в которых засвидетельствовал его безупречное поведение.
Позже Сервантес никогда не жаловался на этот период своей жизни, несмотря на то, что он остался калекой после военных походов. Напротив, сорок лет спустя, с гордостью вспоминая все перенесенное за эти годы, он говорил, что, если бы он мог выбрать себе жизненное поприще, то снова бы избрал свои раны, которые считал легкой расплатой за славу быть участником великого дела борьбы за крест.
20 сентября 1575 года писатель вместе со своим братом Родриго, служившим вместе с ним в армии, на борту галеры «Эль Соль» («Солнце») отбыл из Неаполя в Испанию. Корабль, на котором плыл Сервантес, был захвачен корсарами, которые продали Мигеля вместе с братом Родриго в рабство в Алжир. «Я очутился, – писал впоследствии Сервантес, – под тяжелым игом неволи».
Рабство его продолжалось пять лет. В течение этого времени ему удалось в подробностях изучить положение пленных христиан на берегу Африки, и наблюдения эти послужили впоследствии материалом для значительной части его литературных произведений.
Пленные старались скрыть свое общественное положение на родине и свое состояние, чтобы понизить цену выкупа, хозяева, напротив, старались как можно более почтительно обращаться с ними, чтобы поднять цену своего товара в глазах покупателей. Они частенько превращали простого солдата в генерала, матроса – в дворянина, аббата – в епископа. Рекомендательные письма к королю, которые вез с собой Сервантес, повысили его социальный статус, что, с одной стороны, повлекло увеличение суммы выкупа и соответственно увеличило срок его рабства, а с другой стороны, избавило его от смерти и наказаний.
На свободе Сервантес оказался лишь через пять лет, на три года позже брата. Через некоторое время Сервантесу удалось передать в Испанию письмо к родным, в котором он сообщал о несчастье, постигшем его и Родриго. Отец заложил остатки имущества, присоединил к полученным деньгам приданое обеих дочерей и таким образом получил сумму, с помощью которой надеялся выкупить сыновей. Но когда Мигель принес своему «хозяину» Гассан Паше присланные деньги в качестве выкупа за себя и брата, тот отказался принимать их, ссылаясь на то, что сумма слишком мала.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента