Страница:
Елена Котова
Легко!
Часть первая
Лондон и до
«Это не отношения, Джон, это просто роман…»
Глава 1
– Ты обратно только в пятницу? Уж постарайся в четверг, – сказала Одри, высаживая Джона у терминала ранним утром в понедельник, как обычно.
– Попробую, но уже сейчас на четверг три встречи, не знаю…
– Ну тогда в пятницу хотя бы с утра. Мы же идем к Лизе и Саймону, помнишь?
– Постараюсь вылететь сразу после ланча.
– Твое «после ланча» – это практически вечером.
Джон уже не слушал. Все, как обычно в понедельник утром. Ведь она знает, что он любит все эти вечеринки и рвется домой из Лондона к концу недели, знает, что никогда не подводил ее и, в конце концов, никуда не опаздывал. Но зачем-то нужно еще поддавить. Он был уже мыслями в работе.
Одри не любила говорить о его работе: «Хоть по выходным за столом я могу про это не слушать?» Время пребывания Джона дома было ее временем, и она требовала высокого качества каждой минуты. Она точно знала, чего хочет, и всегда получала это. Тем не менее не упускала шанса напомнить ему о приносимых ею жертвах ради его «жизни на два города».
Приняв три года назад решение работать в международной телекоммуникационной компании в Лондоне (предложение, несравнимое с возможностями Эдинбурга), Джон был готов за это решение платить. Он сжимал пространство рабочей недели в четыре, а то и в три дня, ибо полеты в выходные были исключены, и не требовал за это благодарности. В конце концов, это его обязанность мужчины держать под контролем работу и мир в семье. Но он просто отключался от вопросов, начинающихся с «когда ты?..»
Самолет – это полноценный час работы. Цифры продаж, региональные данные… Сев в кэб у выхода из терминала, Джон схватился за телефон: квартальные цифры, уточнение прибыли. Его генеральный молился только одному богу – цифрам. Реальную работу – вести и уговаривать клиента, улучшать структуру портфеля он считал мелочами, для которых имелся Джон – лучший из трех региональных вице-президентов по продажам. И на эту реальную работу и шеф, и Одри оставляли ему мало времени.
– Слушай, – Одри прорвалась через вереницу звонков, – а как насчет идеи пойти в ночной клуб в субботу? Это идея Пайперов, и они всех обзванивают. По-моему, отличный вариант.
– Да, хорошо.
– Кто у нас зажигает лучше всех? Пайперы предлагают Room at the Top, там всегда весело, но еда вроде бы не очень. Ты как думаешь? Или лучше Po Na Na? Но этот марокканский декор… – не уверена. Ты как думаешь?..
– Room at the Top годится.
Раздражение уже стало отчетливым. Джон обожал тусовки, был не прочь потанцевать, вкусно поесть в хорошей компании. Тихие выходные дома – такого он не мог себе представить. Но ведь и двух часов не прошло! Одри, едва доехав до работы, уже вовсю разрабатывает планы на выходные. А еще только понедельник.
Он откинулся на сиденье кэба, закрыл глаза, переводя дух от звонков. Вообще-то к жизни претензий не было. Фитнес по утрам в субботу и гольф после ланча в воскресенье. Going out и в пятницу, и в субботу, и в воскресенье. Кстати, в это воскресенье придется дома поработать. Но выходные были еще далеко, за пределом реальности.
Джон отпустил кэб и вошел в здание. Уверенный в себе, энергичный, крупный мужчина в светло-сером костюме Hugo Boss и черной шелковой рубашке-поло. Немного веснушек на загорелом лице, глубоко посаженные голубые глаза с длинными ресницами, стильная стрижка рыжеватых жестких курчавых волос и намечающиеся залысины на лбу.
К одежде он относился с уважением, но без фанатизма. Стильно и классно – да, модно – не фактор. Главное: «я не старался, так само получилось». Костюмы Hugo Boss и Zegna – это мои лекала, мой класс, мой стиль. Разнообразить это можно Ralph Lauren для спорта и Armani, когда работа требует понтов. Жена иногда контрабандно подсовывала рубашки Yves Saint-Laurent и галстуки Brioni, и Джон бестрепетно мешал это со своим обычным гардеробом, уверенный, что природный вкус создаст тот самый искомый «небрежный» образ.
В офисе царил хаос. Жизнь на два города брала свое: завалы бумаг, разбросанные галстуки, пара ботинок в углу. Не важно. Джону не нужен был порядок, чтобы жить в гармонии с миром. Главное, чтобы компьютер не заглючил и бэкап-файлы были актуальны. Этого достаточно.
Через пять минут офис дымился. Звонки, бегающие с таблицами менеджеры. Корректировка цифр в промежутках между руганью с производственниками и очередной беседой с клиентом. Джон обожал эту вибрацию жизни на грани невозможного. Еще. Еще раздвинуть границы времени. За полдня наверстать уже почти пропущенный дедлайн. Он знал, что многие ему завидуют, а часть недолюбливает. Не то чтобы ему было плевать, он просто считал подобное положение вещей неизбежным. Это было не нахальство, а зрелость. Люди не созданы одинаковыми, за успех всегда платишь.
День пролетел быстро. Джон был вымотан. Последний звонок в Брюссель, и надо бежать на длинный ужин с клиентом, акулой телекома из Мадрида.
В Эдинбурге у Одри тоже был хлопотный день. Терапевт в частной клинике, безупречно одетая, с хорошей косметикой и неброскими дорогими украшениями, она работала только с обеспеченными пациентами, как правило, озабоченными своим здоровьем настолько, чтобы довести врача до исступления. Она умела слушать, что в сочетании с ее профессионализмом создало ей репутацию одной из лучших. Но она понимала, что Эдинбург – ее предел. Она не сумеет выдержать прессинг конкуренции Харли-стрит Лондона.
Между визитами пациентов она хваталась за телефон: сплетни с подругами, перемывание косточек мужьям с их мелкими обманами и полным непониманием женщин. В этих разговорах рождались планы следующей вечеринки или поездки в Вену на длинный уик-энд.
Одри звонила мужу по нескольку раз в день. Она знала, что Джон занят, знала, что ему начхать, какое меню будет у Шепердов в следующую субботу. Но знала и нечто более важное. Во-первых, он любит ее и никогда не скажет, как ему надоели эти звонки. Во-вторых, он должен всегда быть готов принять участие в том, что важно для нее. Инстинкты женщины и хорошего психолога – а она обязана быть психологом по профессии – говорили ей, что никогда не лишне напомнить, что ее право на Джона не подлежит обсуждению.
– Ну как, устал? – спросила она, едва Джон сел в «мерседес», появившись из терминала с часовым опозданием в пятницу вечером.
Одри ненавидела этот аэропорт, куда вынуждена была мотаться каждую неделю. И ждать. Неужели трудно позвонить еще раз и уточнить прилет? Он просто не думает о ней, создавая все эти неудобства. Живет в наваждении своих чисел и прочей ерунды, не задумываясь, что ее время не менее ценно… Но что можно ожидать от мужчины, даже от самого лучшего. На то и жены, чтобы жертвовать собой.
Не дожидаясь ответа, Одри стала рассказывать о своей неделе. Старик Уитман выжил из ума: требует онколога, хотя у него стандартная подагрическая шишка. Да и вообще все вокруг так испытывают ее терпение, уму непостижимо. Горничная отнесла новый белый топ Versace в химчистку, хотя черным по белому написано: «ручная стирка в холодной воде». А самое интересное – их девишник в среду.
– Ты не поверишь, но Джуди опять читает книжки по психологии. Конечно, муж ведет себя по-свински, это не вопрос. Ну не разговорами же это лечится. Боюсь, Джуди очень разочаровывает его по ночам, как ты думаешь?
– Я думаю, они оба уже не способны на полеты и не рвутся к ним.
– А ты веришь, что у него роман с женой Найджела?
– Вполне, она его буквально преследует.
– Ну и разве это не ужас?
– Ужас, что он выбрал любовницу из нашего круга. Кошмарное унижение собственной жены. Но это, если там и правда что-то есть, в чем я не уверен.
– Иными словами, если это шито-крыто, то о’кей?
– Иными словами, вообще ничего. Просто говорю, что нельзя, чтобы на твою жену показывали пальцем. Это беспредел.
– Как будто если никто не знает, это нормально?
К счастью, они доехали до дома. Джон любил входить в свой дом после недели в Лондоне. Стильный дом – класс во всем. Светлый бархат диванов, белые карнизы, темно-зеленые стены и неброские дорогие ковры на дубовом полу. А антикварное черное кресло, которое они в прошлом году привезли из Испании, придавало шик завершенности, но не выглядело нарочитым. Он включил стерео: звуковая дорожка из Match Point. Какое квази-интеллектуальное дерьмо всегда делает Вуди Аллен. Но музыка хороша, отлично подобранные арии. Прекрасно идут под «Талискер». Со стаканом в руке Джон пошел наверх, в спальню, переодеться к обеду. Как хорошо дома. Одри выглядит потрясающе. На вечеринке будет весело, он, в сущности, уже соскучился по этим людям, которых привык видеть каждую неделю.
Вечер удался. Саймон рассказывал о поездке в Японию, а все глумились над ним, цитируя фильм «Трудности перевода» и спрашивая, не подцепил ли он там девушку. Или еще что-нибудь эдакое, японское. Его жена, Лиза, как всегда, была сама элегантность и спокойствие: поддерживала разговор, когда он начинал иссякать, вовремя меняла пепельницы и бровью не вела на откровения мужа. Все по очереди поглядывали на Джуди. Ее муж флиртовал с женой Найджела. Потом все потянулись танцевать.
Джон обожал танцевать. Гораздо больше, чем Одри, которая, казалось, делала над собой усилие. Он танцевал с Одри, с Лизой, с Джуди и опять с Одри, и со всеми остальными дамами, и опять с Одри. Ему было хорошо.
Они ехали домой теперь в открытом «порше» Джона. Одри не одобряла агрессивной езды. Он был на адреналине от прошедшей недели и от вечеринки и шел восемьдесят миль в час по моторвею. Одри сказала, что выйдет из машины, если он немедленно не скинет скорость. Джон тут же сбросил до пятидесяти, чтоб выйти стало проще. Она сказала, что он хамит. Дома они добрались до спальни и сладко обняли друг друга, постепенно погружаясь в сон и предвкушая предстоящий уик-энд.
– Попробую, но уже сейчас на четверг три встречи, не знаю…
– Ну тогда в пятницу хотя бы с утра. Мы же идем к Лизе и Саймону, помнишь?
– Постараюсь вылететь сразу после ланча.
– Твое «после ланча» – это практически вечером.
Джон уже не слушал. Все, как обычно в понедельник утром. Ведь она знает, что он любит все эти вечеринки и рвется домой из Лондона к концу недели, знает, что никогда не подводил ее и, в конце концов, никуда не опаздывал. Но зачем-то нужно еще поддавить. Он был уже мыслями в работе.
Одри не любила говорить о его работе: «Хоть по выходным за столом я могу про это не слушать?» Время пребывания Джона дома было ее временем, и она требовала высокого качества каждой минуты. Она точно знала, чего хочет, и всегда получала это. Тем не менее не упускала шанса напомнить ему о приносимых ею жертвах ради его «жизни на два города».
Приняв три года назад решение работать в международной телекоммуникационной компании в Лондоне (предложение, несравнимое с возможностями Эдинбурга), Джон был готов за это решение платить. Он сжимал пространство рабочей недели в четыре, а то и в три дня, ибо полеты в выходные были исключены, и не требовал за это благодарности. В конце концов, это его обязанность мужчины держать под контролем работу и мир в семье. Но он просто отключался от вопросов, начинающихся с «когда ты?..»
Самолет – это полноценный час работы. Цифры продаж, региональные данные… Сев в кэб у выхода из терминала, Джон схватился за телефон: квартальные цифры, уточнение прибыли. Его генеральный молился только одному богу – цифрам. Реальную работу – вести и уговаривать клиента, улучшать структуру портфеля он считал мелочами, для которых имелся Джон – лучший из трех региональных вице-президентов по продажам. И на эту реальную работу и шеф, и Одри оставляли ему мало времени.
– Слушай, – Одри прорвалась через вереницу звонков, – а как насчет идеи пойти в ночной клуб в субботу? Это идея Пайперов, и они всех обзванивают. По-моему, отличный вариант.
– Да, хорошо.
– Кто у нас зажигает лучше всех? Пайперы предлагают Room at the Top, там всегда весело, но еда вроде бы не очень. Ты как думаешь? Или лучше Po Na Na? Но этот марокканский декор… – не уверена. Ты как думаешь?..
– Room at the Top годится.
Раздражение уже стало отчетливым. Джон обожал тусовки, был не прочь потанцевать, вкусно поесть в хорошей компании. Тихие выходные дома – такого он не мог себе представить. Но ведь и двух часов не прошло! Одри, едва доехав до работы, уже вовсю разрабатывает планы на выходные. А еще только понедельник.
Он откинулся на сиденье кэба, закрыл глаза, переводя дух от звонков. Вообще-то к жизни претензий не было. Фитнес по утрам в субботу и гольф после ланча в воскресенье. Going out и в пятницу, и в субботу, и в воскресенье. Кстати, в это воскресенье придется дома поработать. Но выходные были еще далеко, за пределом реальности.
Джон отпустил кэб и вошел в здание. Уверенный в себе, энергичный, крупный мужчина в светло-сером костюме Hugo Boss и черной шелковой рубашке-поло. Немного веснушек на загорелом лице, глубоко посаженные голубые глаза с длинными ресницами, стильная стрижка рыжеватых жестких курчавых волос и намечающиеся залысины на лбу.
К одежде он относился с уважением, но без фанатизма. Стильно и классно – да, модно – не фактор. Главное: «я не старался, так само получилось». Костюмы Hugo Boss и Zegna – это мои лекала, мой класс, мой стиль. Разнообразить это можно Ralph Lauren для спорта и Armani, когда работа требует понтов. Жена иногда контрабандно подсовывала рубашки Yves Saint-Laurent и галстуки Brioni, и Джон бестрепетно мешал это со своим обычным гардеробом, уверенный, что природный вкус создаст тот самый искомый «небрежный» образ.
В офисе царил хаос. Жизнь на два города брала свое: завалы бумаг, разбросанные галстуки, пара ботинок в углу. Не важно. Джону не нужен был порядок, чтобы жить в гармонии с миром. Главное, чтобы компьютер не заглючил и бэкап-файлы были актуальны. Этого достаточно.
Через пять минут офис дымился. Звонки, бегающие с таблицами менеджеры. Корректировка цифр в промежутках между руганью с производственниками и очередной беседой с клиентом. Джон обожал эту вибрацию жизни на грани невозможного. Еще. Еще раздвинуть границы времени. За полдня наверстать уже почти пропущенный дедлайн. Он знал, что многие ему завидуют, а часть недолюбливает. Не то чтобы ему было плевать, он просто считал подобное положение вещей неизбежным. Это было не нахальство, а зрелость. Люди не созданы одинаковыми, за успех всегда платишь.
День пролетел быстро. Джон был вымотан. Последний звонок в Брюссель, и надо бежать на длинный ужин с клиентом, акулой телекома из Мадрида.
В Эдинбурге у Одри тоже был хлопотный день. Терапевт в частной клинике, безупречно одетая, с хорошей косметикой и неброскими дорогими украшениями, она работала только с обеспеченными пациентами, как правило, озабоченными своим здоровьем настолько, чтобы довести врача до исступления. Она умела слушать, что в сочетании с ее профессионализмом создало ей репутацию одной из лучших. Но она понимала, что Эдинбург – ее предел. Она не сумеет выдержать прессинг конкуренции Харли-стрит Лондона.
Между визитами пациентов она хваталась за телефон: сплетни с подругами, перемывание косточек мужьям с их мелкими обманами и полным непониманием женщин. В этих разговорах рождались планы следующей вечеринки или поездки в Вену на длинный уик-энд.
Одри звонила мужу по нескольку раз в день. Она знала, что Джон занят, знала, что ему начхать, какое меню будет у Шепердов в следующую субботу. Но знала и нечто более важное. Во-первых, он любит ее и никогда не скажет, как ему надоели эти звонки. Во-вторых, он должен всегда быть готов принять участие в том, что важно для нее. Инстинкты женщины и хорошего психолога – а она обязана быть психологом по профессии – говорили ей, что никогда не лишне напомнить, что ее право на Джона не подлежит обсуждению.
– Ну как, устал? – спросила она, едва Джон сел в «мерседес», появившись из терминала с часовым опозданием в пятницу вечером.
Одри ненавидела этот аэропорт, куда вынуждена была мотаться каждую неделю. И ждать. Неужели трудно позвонить еще раз и уточнить прилет? Он просто не думает о ней, создавая все эти неудобства. Живет в наваждении своих чисел и прочей ерунды, не задумываясь, что ее время не менее ценно… Но что можно ожидать от мужчины, даже от самого лучшего. На то и жены, чтобы жертвовать собой.
Не дожидаясь ответа, Одри стала рассказывать о своей неделе. Старик Уитман выжил из ума: требует онколога, хотя у него стандартная подагрическая шишка. Да и вообще все вокруг так испытывают ее терпение, уму непостижимо. Горничная отнесла новый белый топ Versace в химчистку, хотя черным по белому написано: «ручная стирка в холодной воде». А самое интересное – их девишник в среду.
– Ты не поверишь, но Джуди опять читает книжки по психологии. Конечно, муж ведет себя по-свински, это не вопрос. Ну не разговорами же это лечится. Боюсь, Джуди очень разочаровывает его по ночам, как ты думаешь?
– Я думаю, они оба уже не способны на полеты и не рвутся к ним.
– А ты веришь, что у него роман с женой Найджела?
– Вполне, она его буквально преследует.
– Ну и разве это не ужас?
– Ужас, что он выбрал любовницу из нашего круга. Кошмарное унижение собственной жены. Но это, если там и правда что-то есть, в чем я не уверен.
– Иными словами, если это шито-крыто, то о’кей?
– Иными словами, вообще ничего. Просто говорю, что нельзя, чтобы на твою жену показывали пальцем. Это беспредел.
– Как будто если никто не знает, это нормально?
К счастью, они доехали до дома. Джон любил входить в свой дом после недели в Лондоне. Стильный дом – класс во всем. Светлый бархат диванов, белые карнизы, темно-зеленые стены и неброские дорогие ковры на дубовом полу. А антикварное черное кресло, которое они в прошлом году привезли из Испании, придавало шик завершенности, но не выглядело нарочитым. Он включил стерео: звуковая дорожка из Match Point. Какое квази-интеллектуальное дерьмо всегда делает Вуди Аллен. Но музыка хороша, отлично подобранные арии. Прекрасно идут под «Талискер». Со стаканом в руке Джон пошел наверх, в спальню, переодеться к обеду. Как хорошо дома. Одри выглядит потрясающе. На вечеринке будет весело, он, в сущности, уже соскучился по этим людям, которых привык видеть каждую неделю.
Вечер удался. Саймон рассказывал о поездке в Японию, а все глумились над ним, цитируя фильм «Трудности перевода» и спрашивая, не подцепил ли он там девушку. Или еще что-нибудь эдакое, японское. Его жена, Лиза, как всегда, была сама элегантность и спокойствие: поддерживала разговор, когда он начинал иссякать, вовремя меняла пепельницы и бровью не вела на откровения мужа. Все по очереди поглядывали на Джуди. Ее муж флиртовал с женой Найджела. Потом все потянулись танцевать.
Джон обожал танцевать. Гораздо больше, чем Одри, которая, казалось, делала над собой усилие. Он танцевал с Одри, с Лизой, с Джуди и опять с Одри, и со всеми остальными дамами, и опять с Одри. Ему было хорошо.
Они ехали домой теперь в открытом «порше» Джона. Одри не одобряла агрессивной езды. Он был на адреналине от прошедшей недели и от вечеринки и шел восемьдесят миль в час по моторвею. Одри сказала, что выйдет из машины, если он немедленно не скинет скорость. Джон тут же сбросил до пятидесяти, чтоб выйти стало проще. Она сказала, что он хамит. Дома они добрались до спальни и сладко обняли друг друга, постепенно погружаясь в сон и предвкушая предстоящий уик-энд.
Глава 2
На следующий день по пути в фитнес-клуб Джон был в хорошем настроении. Неспешный утренний субботний завтрак с газетами, городскими сплетнями. Что Одри так переживает за Джуди? Подумаешь… Мужчина есть мужчина, он не обязан быть ангелом. Безвкусица, конечно, что Пол выбрал жену Найджела, но тоже не причина обсуждать это круглыми сутками. Может, Одри сама чувствует себя не вполне защищенной? Может, дело в их сексуальной жизни, которая в последнее время и правда удручала? Но что можно ждать после пятнадцати лет брака? Да, он должен больше уделять Одри внимания. Незаметно в мысли вкралось чувство вины. Естественное для него, но совершенно не типичное для преуспевающего, уверенного в себе мужчины. Джон пообещал себе больше не раздражаться от ее звонков, которые, если посмотреть, вовсе и не морока, а такая милая, прозрачно-наивная хитрость нуждающейся в тебе женщины. Может, ему стоит поговорить с Полом? Может, весь курятник ждет от него именно этого? Вообще-то Джуд очень жалко… Бедная женщина…
Джон любил женщин и сопереживал их проблемам. Женщины более деликатны, противоречивы, поэтому их жизнь гораздо труднее. Он ценил уверенных, привлекательных женщин с яркими характерами, не обязательно сильными, но неординарными. Терпеть не мог въедливых парвеню, карабкающихся по социальной лестнице. Не выносил и не понимал дам, богатых от рождения, которые говорят только о зиме в Давосе, весне на Барбадосе, лете в Довилле и осени в Каннах. Не напоказ, а естественно, потому, что только это и есть их реальность. А за ее пределы выходить незачем. Но это не класс. Класс – это свобода выбора. И умение жить легко. Keeping it easy. Not trying toо hard. Пыжиться стыдно. Все должно делаться легко, а сколько в это вложено – твое личное дело.
Мысль о пресной сексуальной жизни была неприятна, и Джон запретил себе об этом думать. Да, он виноват. Всегда. Но призраки прошлого не должны отравлять сегодняшнюю счастливую и стабильную жизнь. Он подошел к тренажерам и выключил мысли на ближайшие три часа.
Одри начала субботу с салона. Маникюр и косметолог. Джон пренебрежительно называет все это «примочками», ну и не надо лишний раз ему об этом напоминать. В свои сорок три, на пять лет моложе мужа, она выглядела отлично. Ухоженная с головы до ног, все еще с хорошей фигурой, гладкой кожей. Ну, немножко серебряных нитей в темных длинных, естественно вьющихся волосах. Она знала, что Джон гордится женой. Конечно, ему повезло, это вообще не обсуждается. Но и она не внакладе. Ей все завидуют. Такой мужчина: уверенность, внимание к жене, всегда душа общества.
Секс, что и говорить, удручает. Прошлой ночью она старалась. Ей не хотелось близости, но она старалась, чтоб захотелось. Просто Джон такой одинаковый каждый раз. И все только о себе. Пришлось изобразить оргазм, а что делать? Все равно с ним хорошо, приятно держать в объятиях это крупное, накачанное тело, чувствовать его мускулы, его силу. Но куда делась та искра, которая в первые годы их совместной жизни скручивала тела, ведя их от одного оргазма к другому? Пара с мертвыми для любви телами. Во всем остальном – идеальный брак. Она подумала, как бы все это выглядело, если бы у них были дети. Просто на минутку задумалась об этом и вернулась к разговору с маникюршей.
Подъезжая к дому Джуди на своем «мерседесе» (Джон взял «порше»), Одри предвкушала вид на крепость за рекой и их ланч на террасе. Диета после вчерашних излишеств и зеленый чай. Джуди поставила Buena Vista Social Club. Конечно, музыка – совершенно «вчерашний день», но нельзя же требовать от Джуди невозможного. Как Джон привез этот диск из Барселоны три года назад, так Джуди все его и слушает. А приятно все-таки, что они с Джоном образец для всего города.
– Как тебе вчера Саймон? – начала Джуди. – Все эти рассказы, как он ездит из одного «Ритца» в другой по всему миру? А Пол сказал, что в прошлом году его чуть не уволили.
– Да ладно, пока он создает Лизе комфорт… Лучше расскажи о себе.
– Одри, я в отчаянии. Не то чтобы из-за этой тощей сучки с двойным подбородком, но Пол даже не пытается изобразить, что у них ничего нет. Вываливает все это дерьмо напоказ. Просто демонстрирует: дескать, ему уже так на меня наплевать, что пусть все видят, насколько наплевать.
– А Джон считает, что у них, возможно, ничего и нет, – соврала Одри подруге.
– Да я просто знаю это. Понимаешь, знаю, что есть.
– Ну и что?
– Я не могу с этим жить. Я боюсь, что он уйдет, и не могу справиться с паникой.
– Стоп. Никуда он не уйдет. Вы женаты одиннадцать лет, у вас двое детей, и Пол их обожает. А этот дом? Да развод его разорит, никакая жена Найджела не утешит. Ради бога, прекрати. Если он уйдет, то только потому, что ты доведешь его и себя до ручки своими истериками. Ты должна быть ко всему готова и каждую минуту драться за него. Но с умом. Как я.
– Да ты Пола с Джоном не равняй. Джон относится к тебе как к богине, как будто он все время в чем-то виноват перед тобой.
«Как будто он виноват? – подумала Одри. – Неужели они считают, что вина цементирует брак?»
– Джуди, твои красные глаза никому не нужны, где твой обычный гламур? Давай лучше поговорим о Швейцарии, уже через две недели мы будем там.
– Я не знаю, я просто в отчаянии. Как это у тебя все получается? Джона вечно нет дома, а ты так уверена, что он только твой.
«Как у меня получается? Невидимая работа. Никто не знает, чего это стоит – поддерживать образцовый брак. Особенно, когда Джона вечно нет. Вечное подтягивание струнок, контроль и еще раз контроль. Это его стиль, это его жизнь и это высечено из камня. Тот уик-энд в Ньюкасле с его родителями… Ужас, конечно. А что делать? Стабильность для мужчины главное».
– Не знаю, Джуди, что сказать. Я просто стараюсь ему угождать, если хочешь. Ему нравятся вечеринки, сборища, езда туда-сюда. Ты понимаешь, чего мне это стоит, но для него я вынуждена это делать.
– Одри, честно говоря, я не уверена, что ты права. Твое маниакальное упорство таскать Джона по развлечениям его просто добивает. Он работает по шестнадцать часов в сутки и летает по шесть раз в неделю. Может, ты перебарщиваешь?
– Джуди, о чем ты говоришь? А я что, не работаю всю неделю? А работаю я, между прочим, с больными людьми, понятно? Это высасывает до конца. Но я ведь Джону не жалуюсь. Зачем ему мои жалобы дома? Ему нужен его фитнес-клуб, его гольф, вечеринки. Мой удел – ему это обеспечивать.
– Как ты все недели одна, уму непостижимо. Когда Пола нет, я чувствую себя разбитой. А у тебя даже нет детей, чтобы было чем занять себя.
– Джуди, ты прекрасно знаешь, что это было решение Джона – не иметь детей. Что я могла сделать? Только искать и искать, чем заполнять его жизнь.
– Ты такая умница. А почему ты так уверена, что у него никого нет в Лондоне?
– Да он звонит мне по пять раз в день! Мне работать некогда.
– Слушай. Я не хочу сегодня в Room at the Top. Опять смотреть на эту сучку. Может, я лучше дома с детьми останусь?
– Снова за свое… Где чай? Мне пора домой. Я должна приехать до его прихода из бассейна. Значит, так. Ты не хочешь, чтобы Пол вешался на других баб, но пусть он лучше идет в ночной клуб один, а ты посидишь с детьми? Так не бывает. Чтоб завтра на гольф пришла в розовой курточке с серыми шортами, ясно? Из коллекции Escada, мы еще вместе покупали. Позовешь няню к детям и сходишь к парикмахеру. Я не требую невозможного.
«Я что, правда, опоздала?», – подумала Одри, паркуя свой «мерседес» рядом с «порше».
– И чего ты меня гнала из бассейна к двум, а сейчас три?
– Прости, лечила Джуди. Ты ел? Может, теперь на шопинг?
– Нет, мне надо поработать.
– В субботу? Тебе недели мало? Я всю неделю тебя ждала.
– Одри, ну, пожалуйста, мне надо кое-что закончить. Всего пара часов. Не капризничай.
– Может, ты и в ресторан не хочешь? Может, прямо сейчас – за работу и так до понедельника, до самолета? Идеальный уик-энд для тебя.
– Ша-а, о’кей? В восемь в ресторан, а сейчас мне надо поработать. Что в этом ненормального?
Джон поднялся наверх, в кабинет, и прикрыл дверь. Одри включила телевизор, подумывая, чем бы заняться. Она увидела мобильник Джона на кухонном столе. Ага… Никогда не лишне подстраховаться. Так, ничего подозрительного: входящие от нее и с офисных номеров, исходящие – всё в порядке. Она щелкнула на эсэмэски. Пусто. Странно, почему он всегда стирает все тексты? Но это не повод для подозрений.
Она всегда проверяла его мобильник, так же как и всё остальное в его жизни. В Лондоне со времен колледжа у нее была приятельница-зануда. Одри уговорила ее сдать Джону крохотную квартирку в полуподвале. Практически темную. Но зачем тратить деньги на жилье, где он должен проводить не больше двух-трех ночей в неделю? Еженедельно Одри звонила приятельнице, спрашивая, не слишком ли много Джон работает и удается ли ему вовремя ложиться спать.
В воскресенье на гольфе Джон чувствовал себя разбитым. Пили до трех. Ну да ладно. Он все равно был в отличном настроении, и вся их толпа только что оккупировала стейк-хаус.
– Ну что, Джон, сколько вирусов продал клиентам на прошлой неделе?
– Пол, вирусы только у тебя, потому что ты своими толстыми пальцами не способен нажимать на «блекберри» правильные клавиши.
– Джон, – включилась Лиза, – я тобой просто восхищаюсь. Мой сосед встречает тебя время от времени в Хитроу, и ты вечно со своим маленьким, по правде сказать, уродливым – слышишь, Одри? – «самсонайтом». Одри, почему ты не купишь ему нормальный кожаный чемоданчик, раз уж человек живет практически в самолете? Но сейчас не об этом. Джонни, как ты умудряешься разместить свою жизнь в этом «самсонайте»? У тебя там и шкаф, и офис. Может, ты там и женщин прячешь?
– Один – ноль, – сказала Одри. – Хватит подтрунивать над моим мужем. Он все это сносит, потому что вас любит. И я его люблю. Но это не значит, что вы можете на нем оттачивать свое чувство юмора. Давайте лучше поговорим о Швейцарии.
– Вообще-то я раньше должен был сказать, – пробормотал Пол. – Мы не едем.
– Как не едем? – спросила Джуди, и ее глаза тут же стали краснеть. – Но мы же с июня планировали! Я столько книжек прочла, все запомнила, ну все эти мишленовские путеводители. Они такие полезные.
– Молодец, чтение тебе не повредит, – бросил Пол. – За домашнюю работу «пять». Но я только что узнал – мне надо лететь в Рим как раз в это время.
– Саймон и я едем, – подхватила Лиза, стараясь не смотреть на Джуди. – Саймон сказал, что умирает от желания посмотреть этот замок, ну, как его?.. Ну, где Байрон в тюрьме сидел.
– Лиза, у тебя как с головой? Байрон не сидел в тюрьме. Он написал про одного, который там сидел. Как его имя? Шильон! Я имею в виду имя замка, а не парня, которого туда посадили. Необычайно красив. Замок, я имею в виду. Но парень, может, тоже, кто ж теперь скажет? В общем, он там потом всю жизнь провел, этот парень, которого посадили, а вовсе не Байрон. Чего он мог такого натворить, чтоб пожизненное? Никто не читал? – продолжал Саймон под общий хохот.
Они стали подтягиваться на поле. Этот августовский день – просто чудо для Шотландии. Ни облачка. Зеленые поля типичного для Шотландии свежего цвета даже в августе. И их обычная хорошо одетая, веселая компания. Всё как у всех. Давно Джон так плохо не играл. Все равно здорово. Гольф требовал более серьезных тем, чем замки в какой-то Швейцарии. Парламент просто жалок. Интеллект ниже плинтуса. Либдемы проваливаются раз за разом. А кто не проваливается? Все лучше лейбористов. Новые тори, конечно, поумнее старой гвардии, но они столько напортачили, что доверия им не видать, несмотря на Кэмерона. А кризиса не миновать. Но у нас будет все-таки не так худо, как в Европе. Хорошо, что мы не ввели евро…
В понедельник в пять Джон уже был в терминале. Одри в этот раз его не отвозила – немыслимо рано. Трудная неделя впереди. И сделка с Orange – главное. А потом Швейцария! Целых две недели. Женевское озеро, Эвиан, горы. Хорошо бы взять яхту, иначе от скуки сдохнешь. Неделя в одном месте, это только жены могли придумать. Будут бегать по процедурам. Ну, им это нужно. Зачем он только нагрубил Одри в субботу? Он должен бога благодарить за такую жену и такую жизнь. Все легко, все со вкусом, чудные друзья, и они с Одри всегда рядом, всегда в центре внимания. Чего еще желать? Надо фокусироваться на хорошем и поглощать жизнь, все блюда, которые тебе доступны. Но не теряя уровня, чувства класса. Класс – понятие, которое значило для Джона много. Он вырос в Ньюкасле в обычной семье со средним доходом. Его родители дали ему и брату неплохое образование. А дальше он был self-made man. В юности много читал. Пока не понял, насколько сложен мир. Когда понял, читать бросил. Газеты и телевизор намного информативнее. Но лучший способ познания мира – общение. Его острый ум мгновенно схватывал детали, огромный опыт общения с клиентами научил отличать признаки настоящего «класса». Все люди, имевшие «класс», обязательно в меру образованны, успешны, уверены в себе, всегда хорошо выглядят. И никому ничего не пытаются доказать, просто стараются быть приятными и не занудными. С ними всегда легко – это главный отличительный признак «класса». Кому нужны рассказы о страданиях и горькие раздумья? Кому нужно вникать во внутренний мир человека? Ненужная и невозможная затея.
Джон любил женщин и сопереживал их проблемам. Женщины более деликатны, противоречивы, поэтому их жизнь гораздо труднее. Он ценил уверенных, привлекательных женщин с яркими характерами, не обязательно сильными, но неординарными. Терпеть не мог въедливых парвеню, карабкающихся по социальной лестнице. Не выносил и не понимал дам, богатых от рождения, которые говорят только о зиме в Давосе, весне на Барбадосе, лете в Довилле и осени в Каннах. Не напоказ, а естественно, потому, что только это и есть их реальность. А за ее пределы выходить незачем. Но это не класс. Класс – это свобода выбора. И умение жить легко. Keeping it easy. Not trying toо hard. Пыжиться стыдно. Все должно делаться легко, а сколько в это вложено – твое личное дело.
Мысль о пресной сексуальной жизни была неприятна, и Джон запретил себе об этом думать. Да, он виноват. Всегда. Но призраки прошлого не должны отравлять сегодняшнюю счастливую и стабильную жизнь. Он подошел к тренажерам и выключил мысли на ближайшие три часа.
Одри начала субботу с салона. Маникюр и косметолог. Джон пренебрежительно называет все это «примочками», ну и не надо лишний раз ему об этом напоминать. В свои сорок три, на пять лет моложе мужа, она выглядела отлично. Ухоженная с головы до ног, все еще с хорошей фигурой, гладкой кожей. Ну, немножко серебряных нитей в темных длинных, естественно вьющихся волосах. Она знала, что Джон гордится женой. Конечно, ему повезло, это вообще не обсуждается. Но и она не внакладе. Ей все завидуют. Такой мужчина: уверенность, внимание к жене, всегда душа общества.
Секс, что и говорить, удручает. Прошлой ночью она старалась. Ей не хотелось близости, но она старалась, чтоб захотелось. Просто Джон такой одинаковый каждый раз. И все только о себе. Пришлось изобразить оргазм, а что делать? Все равно с ним хорошо, приятно держать в объятиях это крупное, накачанное тело, чувствовать его мускулы, его силу. Но куда делась та искра, которая в первые годы их совместной жизни скручивала тела, ведя их от одного оргазма к другому? Пара с мертвыми для любви телами. Во всем остальном – идеальный брак. Она подумала, как бы все это выглядело, если бы у них были дети. Просто на минутку задумалась об этом и вернулась к разговору с маникюршей.
Подъезжая к дому Джуди на своем «мерседесе» (Джон взял «порше»), Одри предвкушала вид на крепость за рекой и их ланч на террасе. Диета после вчерашних излишеств и зеленый чай. Джуди поставила Buena Vista Social Club. Конечно, музыка – совершенно «вчерашний день», но нельзя же требовать от Джуди невозможного. Как Джон привез этот диск из Барселоны три года назад, так Джуди все его и слушает. А приятно все-таки, что они с Джоном образец для всего города.
– Как тебе вчера Саймон? – начала Джуди. – Все эти рассказы, как он ездит из одного «Ритца» в другой по всему миру? А Пол сказал, что в прошлом году его чуть не уволили.
– Да ладно, пока он создает Лизе комфорт… Лучше расскажи о себе.
– Одри, я в отчаянии. Не то чтобы из-за этой тощей сучки с двойным подбородком, но Пол даже не пытается изобразить, что у них ничего нет. Вываливает все это дерьмо напоказ. Просто демонстрирует: дескать, ему уже так на меня наплевать, что пусть все видят, насколько наплевать.
– А Джон считает, что у них, возможно, ничего и нет, – соврала Одри подруге.
– Да я просто знаю это. Понимаешь, знаю, что есть.
– Ну и что?
– Я не могу с этим жить. Я боюсь, что он уйдет, и не могу справиться с паникой.
– Стоп. Никуда он не уйдет. Вы женаты одиннадцать лет, у вас двое детей, и Пол их обожает. А этот дом? Да развод его разорит, никакая жена Найджела не утешит. Ради бога, прекрати. Если он уйдет, то только потому, что ты доведешь его и себя до ручки своими истериками. Ты должна быть ко всему готова и каждую минуту драться за него. Но с умом. Как я.
– Да ты Пола с Джоном не равняй. Джон относится к тебе как к богине, как будто он все время в чем-то виноват перед тобой.
«Как будто он виноват? – подумала Одри. – Неужели они считают, что вина цементирует брак?»
– Джуди, твои красные глаза никому не нужны, где твой обычный гламур? Давай лучше поговорим о Швейцарии, уже через две недели мы будем там.
– Я не знаю, я просто в отчаянии. Как это у тебя все получается? Джона вечно нет дома, а ты так уверена, что он только твой.
«Как у меня получается? Невидимая работа. Никто не знает, чего это стоит – поддерживать образцовый брак. Особенно, когда Джона вечно нет. Вечное подтягивание струнок, контроль и еще раз контроль. Это его стиль, это его жизнь и это высечено из камня. Тот уик-энд в Ньюкасле с его родителями… Ужас, конечно. А что делать? Стабильность для мужчины главное».
– Не знаю, Джуди, что сказать. Я просто стараюсь ему угождать, если хочешь. Ему нравятся вечеринки, сборища, езда туда-сюда. Ты понимаешь, чего мне это стоит, но для него я вынуждена это делать.
– Одри, честно говоря, я не уверена, что ты права. Твое маниакальное упорство таскать Джона по развлечениям его просто добивает. Он работает по шестнадцать часов в сутки и летает по шесть раз в неделю. Может, ты перебарщиваешь?
– Джуди, о чем ты говоришь? А я что, не работаю всю неделю? А работаю я, между прочим, с больными людьми, понятно? Это высасывает до конца. Но я ведь Джону не жалуюсь. Зачем ему мои жалобы дома? Ему нужен его фитнес-клуб, его гольф, вечеринки. Мой удел – ему это обеспечивать.
– Как ты все недели одна, уму непостижимо. Когда Пола нет, я чувствую себя разбитой. А у тебя даже нет детей, чтобы было чем занять себя.
– Джуди, ты прекрасно знаешь, что это было решение Джона – не иметь детей. Что я могла сделать? Только искать и искать, чем заполнять его жизнь.
– Ты такая умница. А почему ты так уверена, что у него никого нет в Лондоне?
– Да он звонит мне по пять раз в день! Мне работать некогда.
– Слушай. Я не хочу сегодня в Room at the Top. Опять смотреть на эту сучку. Может, я лучше дома с детьми останусь?
– Снова за свое… Где чай? Мне пора домой. Я должна приехать до его прихода из бассейна. Значит, так. Ты не хочешь, чтобы Пол вешался на других баб, но пусть он лучше идет в ночной клуб один, а ты посидишь с детьми? Так не бывает. Чтоб завтра на гольф пришла в розовой курточке с серыми шортами, ясно? Из коллекции Escada, мы еще вместе покупали. Позовешь няню к детям и сходишь к парикмахеру. Я не требую невозможного.
«Я что, правда, опоздала?», – подумала Одри, паркуя свой «мерседес» рядом с «порше».
– И чего ты меня гнала из бассейна к двум, а сейчас три?
– Прости, лечила Джуди. Ты ел? Может, теперь на шопинг?
– Нет, мне надо поработать.
– В субботу? Тебе недели мало? Я всю неделю тебя ждала.
– Одри, ну, пожалуйста, мне надо кое-что закончить. Всего пара часов. Не капризничай.
– Может, ты и в ресторан не хочешь? Может, прямо сейчас – за работу и так до понедельника, до самолета? Идеальный уик-энд для тебя.
– Ша-а, о’кей? В восемь в ресторан, а сейчас мне надо поработать. Что в этом ненормального?
Джон поднялся наверх, в кабинет, и прикрыл дверь. Одри включила телевизор, подумывая, чем бы заняться. Она увидела мобильник Джона на кухонном столе. Ага… Никогда не лишне подстраховаться. Так, ничего подозрительного: входящие от нее и с офисных номеров, исходящие – всё в порядке. Она щелкнула на эсэмэски. Пусто. Странно, почему он всегда стирает все тексты? Но это не повод для подозрений.
Она всегда проверяла его мобильник, так же как и всё остальное в его жизни. В Лондоне со времен колледжа у нее была приятельница-зануда. Одри уговорила ее сдать Джону крохотную квартирку в полуподвале. Практически темную. Но зачем тратить деньги на жилье, где он должен проводить не больше двух-трех ночей в неделю? Еженедельно Одри звонила приятельнице, спрашивая, не слишком ли много Джон работает и удается ли ему вовремя ложиться спать.
В воскресенье на гольфе Джон чувствовал себя разбитым. Пили до трех. Ну да ладно. Он все равно был в отличном настроении, и вся их толпа только что оккупировала стейк-хаус.
– Ну что, Джон, сколько вирусов продал клиентам на прошлой неделе?
– Пол, вирусы только у тебя, потому что ты своими толстыми пальцами не способен нажимать на «блекберри» правильные клавиши.
– Джон, – включилась Лиза, – я тобой просто восхищаюсь. Мой сосед встречает тебя время от времени в Хитроу, и ты вечно со своим маленьким, по правде сказать, уродливым – слышишь, Одри? – «самсонайтом». Одри, почему ты не купишь ему нормальный кожаный чемоданчик, раз уж человек живет практически в самолете? Но сейчас не об этом. Джонни, как ты умудряешься разместить свою жизнь в этом «самсонайте»? У тебя там и шкаф, и офис. Может, ты там и женщин прячешь?
– Один – ноль, – сказала Одри. – Хватит подтрунивать над моим мужем. Он все это сносит, потому что вас любит. И я его люблю. Но это не значит, что вы можете на нем оттачивать свое чувство юмора. Давайте лучше поговорим о Швейцарии.
– Вообще-то я раньше должен был сказать, – пробормотал Пол. – Мы не едем.
– Как не едем? – спросила Джуди, и ее глаза тут же стали краснеть. – Но мы же с июня планировали! Я столько книжек прочла, все запомнила, ну все эти мишленовские путеводители. Они такие полезные.
– Молодец, чтение тебе не повредит, – бросил Пол. – За домашнюю работу «пять». Но я только что узнал – мне надо лететь в Рим как раз в это время.
– Саймон и я едем, – подхватила Лиза, стараясь не смотреть на Джуди. – Саймон сказал, что умирает от желания посмотреть этот замок, ну, как его?.. Ну, где Байрон в тюрьме сидел.
– Лиза, у тебя как с головой? Байрон не сидел в тюрьме. Он написал про одного, который там сидел. Как его имя? Шильон! Я имею в виду имя замка, а не парня, которого туда посадили. Необычайно красив. Замок, я имею в виду. Но парень, может, тоже, кто ж теперь скажет? В общем, он там потом всю жизнь провел, этот парень, которого посадили, а вовсе не Байрон. Чего он мог такого натворить, чтоб пожизненное? Никто не читал? – продолжал Саймон под общий хохот.
Они стали подтягиваться на поле. Этот августовский день – просто чудо для Шотландии. Ни облачка. Зеленые поля типичного для Шотландии свежего цвета даже в августе. И их обычная хорошо одетая, веселая компания. Всё как у всех. Давно Джон так плохо не играл. Все равно здорово. Гольф требовал более серьезных тем, чем замки в какой-то Швейцарии. Парламент просто жалок. Интеллект ниже плинтуса. Либдемы проваливаются раз за разом. А кто не проваливается? Все лучше лейбористов. Новые тори, конечно, поумнее старой гвардии, но они столько напортачили, что доверия им не видать, несмотря на Кэмерона. А кризиса не миновать. Но у нас будет все-таки не так худо, как в Европе. Хорошо, что мы не ввели евро…
В понедельник в пять Джон уже был в терминале. Одри в этот раз его не отвозила – немыслимо рано. Трудная неделя впереди. И сделка с Orange – главное. А потом Швейцария! Целых две недели. Женевское озеро, Эвиан, горы. Хорошо бы взять яхту, иначе от скуки сдохнешь. Неделя в одном месте, это только жены могли придумать. Будут бегать по процедурам. Ну, им это нужно. Зачем он только нагрубил Одри в субботу? Он должен бога благодарить за такую жену и такую жизнь. Все легко, все со вкусом, чудные друзья, и они с Одри всегда рядом, всегда в центре внимания. Чего еще желать? Надо фокусироваться на хорошем и поглощать жизнь, все блюда, которые тебе доступны. Но не теряя уровня, чувства класса. Класс – понятие, которое значило для Джона много. Он вырос в Ньюкасле в обычной семье со средним доходом. Его родители дали ему и брату неплохое образование. А дальше он был self-made man. В юности много читал. Пока не понял, насколько сложен мир. Когда понял, читать бросил. Газеты и телевизор намного информативнее. Но лучший способ познания мира – общение. Его острый ум мгновенно схватывал детали, огромный опыт общения с клиентами научил отличать признаки настоящего «класса». Все люди, имевшие «класс», обязательно в меру образованны, успешны, уверены в себе, всегда хорошо выглядят. И никому ничего не пытаются доказать, просто стараются быть приятными и не занудными. С ними всегда легко – это главный отличительный признак «класса». Кому нужны рассказы о страданиях и горькие раздумья? Кому нужно вникать во внутренний мир человека? Ненужная и невозможная затея.
Глава 3
В воскресенье, когда Джон играл в гольф, а его друзья изучали биографию Байрона, Анна бродила по Найтсбриджу. Уже больше месяца в этом городе, а он все еще чужой. И ни одного близкого человека. Даже приятелей. Ее работа на топ-уровне международной корпорации дружб не предполагала. Несколько приглашений от коллег на ланчи после переезда – и всё. Анна принимала это как само собой разумеющееся. Она уже прошла через такой же период однажды, вернувшись в Москву из Америки. Тогда ей потребовалось два полных года, чтобы как-то создать свой круг заново. И все-таки, кроме Лильки, школьной подруги, Георгия с женой и Жени – остальные были просто приятели. С друзьями надо расти и идти по жизни. Это как дерево. Нельзя отрезать несколько веток, забрать с собой в Штаты, а потом вернуться в Москву и воткнуть обратно. Чтобы были друзья, должны быть корни. Грустно немножко, но это цена за выбранный образ жизни. А может, она мало любит людей?
Во всем есть и оборотная сторона – самодостаточность. Анна никогда не будет так зависима от других, как была зависима ее мать, незаурядная и сильная женщина, которую ее друзья до сих пор вспоминают. Но эта зависимость от людей в последние годы, эти постоянные муки, нужна ли я им, интересно ли им со мной?.. Анна никогда такой не будет.
Она удивлялась, насколько, оказывается, привязалась к Москве. Ее первый переезд в Штаты прошел безболезненно. Она просто оставила прежнюю жизнь и прикрыла за собой дверь. Не забывая эту жизнь, а лишь эмоционально отстранившись. Всегда открытая неожиданным поворотам в жизни, новым вызовам, энергичная и привлекательная, Анна была довольна жизнью. Не всегда конечно. Анна слишком любила думать, чтобы быть счастливой. Скорпион – рефлексии, сомнения, анализ. Они часто заводили ее слишком далеко. Иногда до состояния полного несчастья и вопроса, стоит ли жить.
Анна знала, что восприятие реальности важнее самой реальности. Ее муж Филипп, оставшийся в Штатах после ее отъезда в Москву, всегда понимал Анну, как никто. Ежедневный час телефонного разговора между двумя континентами был ее вариантом семьи. Огромные телефонные счета подтверждали крепость брака. Но ни Анна, ни Филипп не могли представить себе его переезд в Москву. В Америке у него была крепкая журналистская позиция, которую вновь в Москве не выстроишь с нуля, когда тебе под пятьдесят. Сын жил рядом, в Нью-Йорке, с герлфренд. С сыном у Анны сложились потрясающие отношения после того, как были прожиты кошмары тинейджерских протестов. Теперь они обожали друг друга и тоже часами висели на телефоне. Может, она просто никогда не ставила семью во главу приоритетов? Может, она должна была жить в Америке с мужем, они проводили бы больше времени с Борисом? Может, она даже заставила бы себя полюбить его герлфренд. Может быть… Но так, как получилось, было лучше. Свобода, независимость, способность быть счастливой в одиночестве. Разве это не достойный и зрелый выбор?
Во всем есть и оборотная сторона – самодостаточность. Анна никогда не будет так зависима от других, как была зависима ее мать, незаурядная и сильная женщина, которую ее друзья до сих пор вспоминают. Но эта зависимость от людей в последние годы, эти постоянные муки, нужна ли я им, интересно ли им со мной?.. Анна никогда такой не будет.
Она удивлялась, насколько, оказывается, привязалась к Москве. Ее первый переезд в Штаты прошел безболезненно. Она просто оставила прежнюю жизнь и прикрыла за собой дверь. Не забывая эту жизнь, а лишь эмоционально отстранившись. Всегда открытая неожиданным поворотам в жизни, новым вызовам, энергичная и привлекательная, Анна была довольна жизнью. Не всегда конечно. Анна слишком любила думать, чтобы быть счастливой. Скорпион – рефлексии, сомнения, анализ. Они часто заводили ее слишком далеко. Иногда до состояния полного несчастья и вопроса, стоит ли жить.
Анна знала, что восприятие реальности важнее самой реальности. Ее муж Филипп, оставшийся в Штатах после ее отъезда в Москву, всегда понимал Анну, как никто. Ежедневный час телефонного разговора между двумя континентами был ее вариантом семьи. Огромные телефонные счета подтверждали крепость брака. Но ни Анна, ни Филипп не могли представить себе его переезд в Москву. В Америке у него была крепкая журналистская позиция, которую вновь в Москве не выстроишь с нуля, когда тебе под пятьдесят. Сын жил рядом, в Нью-Йорке, с герлфренд. С сыном у Анны сложились потрясающие отношения после того, как были прожиты кошмары тинейджерских протестов. Теперь они обожали друг друга и тоже часами висели на телефоне. Может, она просто никогда не ставила семью во главу приоритетов? Может, она должна была жить в Америке с мужем, они проводили бы больше времени с Борисом? Может, она даже заставила бы себя полюбить его герлфренд. Может быть… Но так, как получилось, было лучше. Свобода, независимость, способность быть счастливой в одиночестве. Разве это не достойный и зрелый выбор?