Страница:
«Величайшая победа была достигнута Сатаной в тот день, когда ему удалось сделать так, чтобы в него перестали верить».
Далее можно сказать, что «черная магия царствует над Европой как всемогущий, хотя и незаметный, правитель», причем ее главные сознательные приверженцы и служители находятся в римской церкви, а бессознательные функционеры – в протестантской. Все тело так называемых «привилегированных» классов в Европе и в Америке пронизано неосознаваемой черной магией, или колдовством самого низкого свойства.
Но Христос не ответственен за средневековое и современное христианство, сфабрикованное от Его имени. Если автор «Фаллицизма» прав, говоря о трансцендентальном сексуальном культе в римской церкви и называя его «истинной, хотя несомненно парадоксальной, конструкцией, имеющей глубокое мистическое истинно христианское значение», – он ошибается, называя его «небесной или теософской доктриной несексуального, трансцендентального фаллицизма», поскольку эти слова, сталкиваясь вместе, становятся бессмысленными, аннулируя друг друга. «Конструкция», которая пытается показать фаллический элемент «в могиле Искупителя», и йонический – в нирване, и находит Приапа в выражении «Слово стало Плотью», или Логосе, действительно должна быть «парадоксальной». Но такова «Приапомания» в нашем веке, что даже наиболее горячие приверженцы христианства должны признать элемент фаллицизма в своих догмах, если они не хотят, чтобы их обвиняли в этом оппоненты.
Все это следует рассматривать не как критику, но лишь как защиту реальной, истинной магии, которую автор «Фаллицизма» ограничивает «божественной магией творения». «Фаллические идеи», – по его словам, – «лежат в основе всех религий».
В этом нет ничего «нового» или «оригинального». Со времени возникновения государственных религий не было ни одного посвященного или философа, Учителя или его последователя, который бы не знал об этом. Нельзя увидеть открытие и в том факте, что евреи поклонялись Иегове в виде необработанных «фаллических камней», коротко говоря, это был такой же фаллический Бог, как и другие лингамы, что перестало быть тайной после Дюпи. То, что Приап был выдающимся мужским божеством, сейчас полностью доказано без какого-либо излишнего мистицизма Рэлстоном Скиннером из Цинциннати в его удивительно талантливой книге, демонстрирующей большую эрудицию автора, «Источник мер», опубликованной несколько лет назад; в ней он показывает этот факт, исходя из математических выводов, поскольку он является специалистом в каббалистических числовых счислениях. Чем же подкрепляет свои слова автор «Фаллицизма», утверждая, что в его книге будет обнаружено «более полное и связное, чем имелось ранее, изложение, касающееся различных форм того особого поклонения (не идолопоклонства), которое носит название фаллического культа»? «Никто из писателей не изучил столь полно», – скромно добавляет он, – «оттенки и разновидности этого своеобразного ритуала, берущего свое основание в глубинах природы и связанного с возникновением истории человечества, и не проследил в таком объеме его таинственные связи с различными философскими идеями».
Лишь одна вещь является действительно «оригинальной» и «новой» в «Фаллицизме»: отмечая и подчеркивая наиболее непристойные ритуалы, связанные с фаллическим культом у всех «языческих» народов, автор идеализирует аналогические ритуалы христиан, набрасывая на них покров из самой мистической ткани. И в то же время, автор принимает библейскую хронологию и настаивает на ней. Так, он приписывает Вавилонской башне халдеев, «этому огромному, величественному, вертикально стоящему, вызывающему фаллосу», как он ее называет, возраст «вскоре после Потопа»; а пирамидам – «время немногим позже основания египетской монархии Мицраимом, сыном Хама, в 2188 до н. э.». Хронологические взгляды автора «Розенкрейцеров», по-видимому, сильно изменились впоследствии. Есть некая тайна в отношении этой книги, трудная, но все же отчасти доступная для понимания, что может быть выражено словами графа де Гаспарина, сказанными им о трудах маркиза де Мирвиля о Сатане: «Но все идет к тому, чтобы показать работу, являющуюся, по существу, поступком, и имеющую значение коллективного труда». Но все это не имеет значения для теософов. То, что имеет реальное значение, – это его ошибочное утверждение, для обоснования которого он ссылается на авторитет Уилфорда, о том, что легендарная война, начавшаяся в Индии и распространившаяся по всему земному шару, была вызвана различием мнений об относительном «превосходстве мужского или женского символа… в идолопоклонническом магическом культе… Эти физиологические диспуты, которые привели к сильному расколу в религии и даже к кровопролитным опустошающим войнам, многократно наблюдались в истории… или же от них не осталось ничего, кроме традиции».
Это решительно отрицается посвященными брахманами.
Если вышесказанное основано на авторитете полковника Уилфорда, то выбор автора «Фаллицизма» не был счастливым. Читатель должен лишь обратиться к «Науке религии» Макса Мюллера и найти там подробную историю того, как полковник Уилфорд стал жертвой брахманической мистификации в отношении мнимого присутствия в Пуранах Сима, Хама и Иафета, во что он искренне уверовал. Истинная история распространения и причин великой войны хорошо известна посвященным брахманам, однако они не будут говорить об этом, поскольку это могло бы быть направлено против них самих и их верховенства над теми, кто верит в личного Бога или богов. Совершенно верно, что происхождение каждой религии основано на двух силах абстрактной природы, мужской и женской, которые, в свою очередь, являются эманациями бесконечного, абсолютного, бесполого Принципа, Единого, который исповедуют в духе, а не при помощи ритуала; чьи вечные законы не могут быть изменены словами или жертвами молящихся, и чье влияние, светлое или темное, благоприятное или неблагоприятное, чье благоволение или проклятие в форме кармы могут определяться только действиями всецело преданного ему человека, а не пустыми мольбами. Такова была религия, единая Вера всего первобытного человечества и «Сыновей Бога», Б'не Элохим, прежних времен. Эта вера гарантировала своим последователям полное обладание трансцендентальными психическими силами, истинно божественной магией. Позже, когда человечество пало и, в ходе естественной эволюции, вступило «в череду поколений», то есть, в последовательность рождений и порождений, перенеся происходящие в природе процессы из духовной плоскости в материальную, оно, в своем эгоизме и животном восхищении самим собой, сделало Богом человеческий организм, и стало поклоняться себе в виде объективного, личного божества, – вот тогда и возникла черная магия. Эта магия, или колдовство, основана целиком на эгоистических импульсах, из них она возникает и им обязана своей жизнью и душой; таким образом постепенно развилась идея личного Бога. Первый «столб из необработанного камня», впервые явившийся как «знак и свидетельство о Боге», творящем и порождающем, «Отце людей», стал архетипом и предшественником длинной серии мужских (вертикаль) и женских (горизонталь) божеств, в виде колонн и конусов. Антропоморфизм в религии является непосредственным источником и стимулом для занятий черной магией (магией левой руки). Опять-таки чувство национальной исключительности (даже не патриотизм), гордости и самовосхваления перед всеми другими народами привело Исаию к тому, чтобы увидеть разницу между одним живым Богом и идолами соседних народов. В день великой «перемены», карма, вызываемая личным или безличным провидением, не заметит разницы между теми, кто устраивает алтарь (горизонталь) Богу посреди Египетской земли и столб на ее границе (Исаия 19:19), и теми, «кто поклоняется идолам, волшебникам, семейным духам и чародеям», ибо все это – человеческое, а значит – дьявольская черная магия.
Именно эта магия вместе с антропоморфическим культом привела к «Великой Войне» и послужила причиной «Великого Потопа», погубившего Атлантиду; поэтому Посвященные, которые остались верными первоначальному Откровению, сплотились в обособленные общины, хранящие свою магию и религиозные ритуалы в глубочайшей тайне. От тех дней происходит каста браминов, потомков «рожденных в духе Риши и Сыновей Брахмы», а также их «мистерии».
Естественные науки, археология, теология, философия, – все они соединились в «Тайной Доктрине», чтобы дать доказательства в поддержку изложенных в ней учений. Vox audita perit; litera scripta manet (услышанный голос исчезнет; написанная буква останется, лат.). Опубликованные откровения не могут быть опровергнуты никем, даже оппонентом: они доказали свою состоятельность. Если бы я действовала по-другому, «Тайная Доктрина», с первой до последней главы, состояла бы из неподтвержденных личных заявлений. Ученые, благодаря некоторым из последних открытий в различных областях науки, могли бы проверить те гипотезы, которые кажутся среднему читателю нелепыми и основанными на непроверенных утверждениях, и разъяснить разумность этих гипотез. Оккультное учение будет, в конце концов, исследовано с точки зрения науки, как физической, так и духовной.
Был ли Калиостро шарлатаном?
Упоминание имени Калиостро производит двойной эффект. Одних людей оно наводит на воспоминание обо всей череде удивительных событий, произошедших с самых древних времен; у других, современных потомков чересчур реалистического века, имя Алессандро, графа Калиостро, вызывает удивление, если не презрение. Люди неспособны понять, как этот «чародей и маг» (читай «шарлатан») мог когда-то законно производить такое воздействие, какое он оказывал на своих современников. Это дает нам ключ к пониманию посмертной репутации сицилийца, известного как Джозеф Бальзамо, той репутации, которая заставила верящего в него брата-масона сказать, что (подобно принцу Бисмарку и некоторым теософам) «Калиостро мог бы быть назван самым оскорбляемым и ненавидимым человеком в Европе». Тем не менее, и невзирая на моду наделять его ругательными и оскорбительными именами, никто не должен забывать о том, что среди его горячих поклонников были Шиллер и Гете, и они оставались таковыми до самой своей смерти. Гете во время своего путешествия на Сицилию потратил много сил и времени, собирая информацию о «Джузеппе Бальзамо» на его предполагаемой родине; именно на основе этих многочисленных записей создатель «Фауста» написал свою пьесу «Великий Кофта».
Почему же этому удивительному человеку оказывается столь мало чести в Англии? Благодаря Карлейлю. Самый бесстрашный и правдивый историк своего века, который ненавидел ложь в любом обличье, закрепил imprimatur [ «печатью», лат. ] своего честного и знаменитого имени, и таким образом освятил наиболее неправедную из исторических несправедливостей, совершенных благодаря предрассудкам и фанатизму. Это произошло из-за ложных сообщений, подавляющее большинство которых исходило от того класса людей, которых он ненавидел не меньше чем неправду, а именно от иезуитов, или – воплощенной лжи.
Само имя Джузеппе Бальзамо, преобразованное при помощи каббалистических методов, означает: «Тот, кто был послан», или «Данный», а также «Господин Солнца», – показывает, что оно не было его истинным родовым именем. Как отмечает Кеннет Р. Х. Макензи,[126] член Теософского общества, к концу прошлого столетия среди некоторых теософских профессоров того времени установилась мода транслитерировать в восточной форме любое имя, которое давалось оккультными братствами своим ученикам, предназначенным для работы в миру. И кто бы ни был отцом Калиостро, его звали не «Бальзамо». Во всяком случае, в этом можно быть уверенным. Кроме того, поскольку известно, что в юности он жил вместе с человеком, которого называли, предположительно, Алтотом, или «великим герметическим мудрецом», или, другими словами, адептом, и получал от него наставления, нетрудно поверить преданию о том, что именно этот последний и дал Калиостро его символическое имя. Но что еще более очевидно, так это то уважение, которым он пользовался у некоторых наиболее ученых и прославленных людей своего времени. Во Франции мы обнаруживаем, что Калиостро – который был до этого личным другом и помощником химика в лаборатории Пинто, гроссмейстера Мальтийского ордена – стал другом и протеже кардинала де Рогана. Его почтил своей поддержкой и дружбой некий высокородный сицилийский принц, как и многие другие титулованные лица. «Возможно ли тогда», – задает вполне уместный вопрос м-р Макензи, – «чтобы человек со столь обаятельными манерами мог быть лживым обманщиком, как это пытались доказать его враги?»
Главной причиной всех его жизненных трудностей был его брак с Лоренцой Феличиани, которая была орудием в руках иезуитов; и двумя меньшими причинами были его исключительно добрая натура и та слепая доверчивость, которую он проявлял в отношении своих друзей – некоторые из которых стали предателями и его непримиримыми врагами. Никакое из тех преступлений, в которых его обвиняли, не привело к уменьшению его славы и к ухудшению его посмертной репутации; но все это произошло из-за его слабости к недостойной женщине и обладания тайнами природы, которые он не разгласил церкви. Будучи уроженцем Сицилии, Калиостро, естественно, был рожден в римско-католической семье (неважно, какова была их фамилия) и был взят к себе монахами «Кастильонского доброго братства», как нам рассказывают его биографы; таким образом, ради спокойной жизни он должен был внешне исповедовать верования церкви и оказывать ей уважение, поскольку традиционная политика последней всегда определялась лозунгом: «кто не с нами, тот против нас», и она немедленно уничтожала в зародыше своих врагов. И все же, в связи с этим, Калиостро и по сей день обвиняют в том, что он служил иезуитам в качестве шпиона; и это делают масоны, которые должны бы в последнюю очередь возводить подобные обвинения против ученого брата, который преследовался Ватиканом даже в большей степени как масон, чем как оккультист. Если это было так, то почему те же самые иезуиты до сих пор поносят его имя? И если он служил им, то как могло случиться, что он не оправдал возложенных на него надежд, поскольку человек такого бесспорного интеллектуального дарования не мог бы плохо справиться с поставленной задачей или игнорировать приказания тех, кому он служит? Но что же мы видим вместо этого? Калиостро обвиняют в том, что он был самым ловким и удачливым обманщиком и шарлатаном своего века; в том, что он принадлежал к отделению иезуитского ордена в Клермонте во Франции; в том, что он появился (как доказательство его связи с иезуитами) в церковном облачении в Риме. И все же, этот «ловкий обманщик» был подвергнут испытанию и приговорен – усилиями тех же самых иезуитов – к постыдной смерти, которая впоследствии была заменена всего лишь на пожизненное заключение из-за таинственного вмешательства или воздействия, которое было оказано на папу!
Не более ли милосердным и согласным с истиной было бы сказать, что именно его связь с восточной оккультной наукой, его знание многих секретов – губительных для церкви – и вызвало сначала преследования Калиостро иезуитами, и, в конце концов, столь суровые меры со стороны церкви? Именно его чистосердечие, которое делало его слепым по отношению к недостаткам тех, о ком он заботился, заставившее его поверить двум таким мошенникам, как маркиз Аглиато и Оттавио Никастро, и лежит в основе всех тех обвинений во лжи и мошенничестве, которые ныне расточаются в его адрес. И все прегрешения этих двух «героев» – впоследствии казненных за невиданное надувательство и убийство – ныне сваливают на Калиостро. Тем не менее, известно, что он и его жена (в 1770 г.) остались без средств в результате бегства Аглиато со всеми их денежными сбережениями, и были вынуждены просить милостыню во время своего пребывания в Пьемонте и Женеве. Кеннет Макензи убедительно доказал, что Калиостро никогда не принимал участие в политических интригах, – которые являются самой сутью деятельности иезуитов. «Он, безусловно, был совершенно неизвестен в таком своем качестве тем, кто ревностно охранял архивы, связанные с подготовкой Революции, и поэтому представление о нем, как о защитнике революционных принципов, лишено всякого основания». Он был просто оккультист и масон, и как таковой, он пострадал от рук тех, кто, добавляя оскорбления к несправедливости, сначала попытались убить его при помощи пожизненного заключения, а затем распространили слух о том, что он был их презренным агентом. Эта хитроумная затея по своей дьявольской изощренности была вполне достойна своих первоначальных авторов.
Есть в биографиях Калиостро много вех, которые свидетельствуют о том, что он учил восточной доктрине о «принципах» в человеке, о «Боге», заключенном в человеке, – как потенциальности in actu [в действии, лат. ] («высшее я»), – и в каждом живом существе и даже атоме, – как потенциальности in posse [возможности, лат. ], – и что он служил Учителям Общины, которых он не назвал, потому что согласно данному им обету он не мог этого сделать. Доказательством этого является его письмо к новому мистическому, а скорее, разношерстному братству (к ложе) филалетов [любителей истины, греч.]. Филалеты, как это известно всякому масону, были основаны на церемонии в Париже в 1773 году в Loge des Amis Réunis, базирующейся на принципах мартинизма,[127] члены которой специально изучали оккультные науки. Материнская ложа была философской и теософской ложей, и потому Калиостро был прав в своем стремлении очистить ее отпрыска, ложу филалетов. Вот что говорится по этому поводу в «Королевской масонской энциклопедии»:
«15 февраля 1785 года ложа филалетов на торжественном заседании, в присутствии Лавалетта де Ланжа, королевского казначея, банкира Тассина и королевского чиновника Тассиана, открыла братское собрание в Париже… Князья (русские, австрийские, и др.), отцы церкви, советники, рыцари, финансисты, адвокаты, бароны, теософы, каноники, полковники, профессора магии, инженеры, писатели, доктора, купцы, почтмейстеры, герцоги, послы, хирурги, преподаватели языков, судебные исполнители, и, особенно, две лондонские знаменитости – Боасье, оптовый торговец, и Брукс из Лондона – участвовали в этом собрании, а также мосье граф де Калиостро и Месмер, „изобретатель“, – как отзывается о нем Тори,[128] – «учения о магнетизме»! Без сомнения, там собрались весьма достойные люди, способные привести мир в порядок, какого никогда не видела Франция ни до, ни после того!»
Недовольство ложи было вызвано тем, что Калиостро, сперва предложивший взять на себя заботу о ней, отказался от своих предложений, так как «собрание» не приняло постановления о египетском ритуале, а также из-за того, что филалеты не согласились предать огню свои архивы, – что было его sine qua non [непременным, лат. ] условием. Кажется весьма странным, что его ответ этой Ложе рассматривается братом К. Р. Х. Макензи и другими масонами, как исходящий «из иезуитского источника». Сам его стиль является восточным, и никто из европейских масонов – и менее всего, иезуиты – не мог бы написать в подобной манере. Ответ был такой:
«…Неведомый великий магистр истинного масонства бросил свой взор на филалетиан… Тронутый искренностью открытого признания их желаний, он соизволил простереть свою руку над ними, и согласился пролить луч света в темноту их храма. Это есть желание неведомого гроссмейстера, показать им существование единственного Бога – основы их веры; первоначальное достоинство человека; его силы и его предназначение… Показать, что они познают через действия и факты, благодаря свидетельству органов чувств – БОГА, ЧЕЛОВЕКА и промежуточные духовные существа (принципы), находящиеся между ними; всему этому истинное масонство дает символические значения и указывает истинный путь. Пусть же филалеты примут учения этого истинного масонства, подчинятся правилами его высшего руководителя, и примут его постановления. Но прежде всего да будет очищено Святилище, и пусть филалеты знают, что свет может снизойти лишь на Храм Веры (основанной на знании), а не на Храм Скептицизма. Пусть они предадут огню бесполезные и ненужные залежи своих архивов; ибо лишь на руинах Башни Беспорядка может быть воздвигнут этот Храм Истины».
В оккультной фразеологии некоторых оккультистов «Отец, Сын и Ангелы» обозначают сложный символ физического и астро-спиритуального ЧЕЛОВЕКА.[129] Этот термин использует Иоган Георг Гихтель (конец XVII в.), страстный поклонник Бёме, провидца, о котором св. Мартин говорил, что он был женат «на небесной Софии», Божественной Мудрости. Таким образом, становится очевидным, что подразумевал Калиостро, желая показать филалетам на основании их собственных «чувств», упоминая «Бога, человека и промежуточных Духовных существ», которые являются посредниками между Богом (атмой) и Человеком (эго). Не сложнее понять и истинный смысл его слов, в которых он упрекает братьев в своем прощальном письме:
Далее можно сказать, что «черная магия царствует над Европой как всемогущий, хотя и незаметный, правитель», причем ее главные сознательные приверженцы и служители находятся в римской церкви, а бессознательные функционеры – в протестантской. Все тело так называемых «привилегированных» классов в Европе и в Америке пронизано неосознаваемой черной магией, или колдовством самого низкого свойства.
Но Христос не ответственен за средневековое и современное христианство, сфабрикованное от Его имени. Если автор «Фаллицизма» прав, говоря о трансцендентальном сексуальном культе в римской церкви и называя его «истинной, хотя несомненно парадоксальной, конструкцией, имеющей глубокое мистическое истинно христианское значение», – он ошибается, называя его «небесной или теософской доктриной несексуального, трансцендентального фаллицизма», поскольку эти слова, сталкиваясь вместе, становятся бессмысленными, аннулируя друг друга. «Конструкция», которая пытается показать фаллический элемент «в могиле Искупителя», и йонический – в нирване, и находит Приапа в выражении «Слово стало Плотью», или Логосе, действительно должна быть «парадоксальной». Но такова «Приапомания» в нашем веке, что даже наиболее горячие приверженцы христианства должны признать элемент фаллицизма в своих догмах, если они не хотят, чтобы их обвиняли в этом оппоненты.
Все это следует рассматривать не как критику, но лишь как защиту реальной, истинной магии, которую автор «Фаллицизма» ограничивает «божественной магией творения». «Фаллические идеи», – по его словам, – «лежат в основе всех религий».
В этом нет ничего «нового» или «оригинального». Со времени возникновения государственных религий не было ни одного посвященного или философа, Учителя или его последователя, который бы не знал об этом. Нельзя увидеть открытие и в том факте, что евреи поклонялись Иегове в виде необработанных «фаллических камней», коротко говоря, это был такой же фаллический Бог, как и другие лингамы, что перестало быть тайной после Дюпи. То, что Приап был выдающимся мужским божеством, сейчас полностью доказано без какого-либо излишнего мистицизма Рэлстоном Скиннером из Цинциннати в его удивительно талантливой книге, демонстрирующей большую эрудицию автора, «Источник мер», опубликованной несколько лет назад; в ней он показывает этот факт, исходя из математических выводов, поскольку он является специалистом в каббалистических числовых счислениях. Чем же подкрепляет свои слова автор «Фаллицизма», утверждая, что в его книге будет обнаружено «более полное и связное, чем имелось ранее, изложение, касающееся различных форм того особого поклонения (не идолопоклонства), которое носит название фаллического культа»? «Никто из писателей не изучил столь полно», – скромно добавляет он, – «оттенки и разновидности этого своеобразного ритуала, берущего свое основание в глубинах природы и связанного с возникновением истории человечества, и не проследил в таком объеме его таинственные связи с различными философскими идеями».
Лишь одна вещь является действительно «оригинальной» и «новой» в «Фаллицизме»: отмечая и подчеркивая наиболее непристойные ритуалы, связанные с фаллическим культом у всех «языческих» народов, автор идеализирует аналогические ритуалы христиан, набрасывая на них покров из самой мистической ткани. И в то же время, автор принимает библейскую хронологию и настаивает на ней. Так, он приписывает Вавилонской башне халдеев, «этому огромному, величественному, вертикально стоящему, вызывающему фаллосу», как он ее называет, возраст «вскоре после Потопа»; а пирамидам – «время немногим позже основания египетской монархии Мицраимом, сыном Хама, в 2188 до н. э.». Хронологические взгляды автора «Розенкрейцеров», по-видимому, сильно изменились впоследствии. Есть некая тайна в отношении этой книги, трудная, но все же отчасти доступная для понимания, что может быть выражено словами графа де Гаспарина, сказанными им о трудах маркиза де Мирвиля о Сатане: «Но все идет к тому, чтобы показать работу, являющуюся, по существу, поступком, и имеющую значение коллективного труда». Но все это не имеет значения для теософов. То, что имеет реальное значение, – это его ошибочное утверждение, для обоснования которого он ссылается на авторитет Уилфорда, о том, что легендарная война, начавшаяся в Индии и распространившаяся по всему земному шару, была вызвана различием мнений об относительном «превосходстве мужского или женского символа… в идолопоклонническом магическом культе… Эти физиологические диспуты, которые привели к сильному расколу в религии и даже к кровопролитным опустошающим войнам, многократно наблюдались в истории… или же от них не осталось ничего, кроме традиции».
Это решительно отрицается посвященными брахманами.
Если вышесказанное основано на авторитете полковника Уилфорда, то выбор автора «Фаллицизма» не был счастливым. Читатель должен лишь обратиться к «Науке религии» Макса Мюллера и найти там подробную историю того, как полковник Уилфорд стал жертвой брахманической мистификации в отношении мнимого присутствия в Пуранах Сима, Хама и Иафета, во что он искренне уверовал. Истинная история распространения и причин великой войны хорошо известна посвященным брахманам, однако они не будут говорить об этом, поскольку это могло бы быть направлено против них самих и их верховенства над теми, кто верит в личного Бога или богов. Совершенно верно, что происхождение каждой религии основано на двух силах абстрактной природы, мужской и женской, которые, в свою очередь, являются эманациями бесконечного, абсолютного, бесполого Принципа, Единого, который исповедуют в духе, а не при помощи ритуала; чьи вечные законы не могут быть изменены словами или жертвами молящихся, и чье влияние, светлое или темное, благоприятное или неблагоприятное, чье благоволение или проклятие в форме кармы могут определяться только действиями всецело преданного ему человека, а не пустыми мольбами. Такова была религия, единая Вера всего первобытного человечества и «Сыновей Бога», Б'не Элохим, прежних времен. Эта вера гарантировала своим последователям полное обладание трансцендентальными психическими силами, истинно божественной магией. Позже, когда человечество пало и, в ходе естественной эволюции, вступило «в череду поколений», то есть, в последовательность рождений и порождений, перенеся происходящие в природе процессы из духовной плоскости в материальную, оно, в своем эгоизме и животном восхищении самим собой, сделало Богом человеческий организм, и стало поклоняться себе в виде объективного, личного божества, – вот тогда и возникла черная магия. Эта магия, или колдовство, основана целиком на эгоистических импульсах, из них она возникает и им обязана своей жизнью и душой; таким образом постепенно развилась идея личного Бога. Первый «столб из необработанного камня», впервые явившийся как «знак и свидетельство о Боге», творящем и порождающем, «Отце людей», стал архетипом и предшественником длинной серии мужских (вертикаль) и женских (горизонталь) божеств, в виде колонн и конусов. Антропоморфизм в религии является непосредственным источником и стимулом для занятий черной магией (магией левой руки). Опять-таки чувство национальной исключительности (даже не патриотизм), гордости и самовосхваления перед всеми другими народами привело Исаию к тому, чтобы увидеть разницу между одним живым Богом и идолами соседних народов. В день великой «перемены», карма, вызываемая личным или безличным провидением, не заметит разницы между теми, кто устраивает алтарь (горизонталь) Богу посреди Египетской земли и столб на ее границе (Исаия 19:19), и теми, «кто поклоняется идолам, волшебникам, семейным духам и чародеям», ибо все это – человеческое, а значит – дьявольская черная магия.
Именно эта магия вместе с антропоморфическим культом привела к «Великой Войне» и послужила причиной «Великого Потопа», погубившего Атлантиду; поэтому Посвященные, которые остались верными первоначальному Откровению, сплотились в обособленные общины, хранящие свою магию и религиозные ритуалы в глубочайшей тайне. От тех дней происходит каста браминов, потомков «рожденных в духе Риши и Сыновей Брахмы», а также их «мистерии».
Естественные науки, археология, теология, философия, – все они соединились в «Тайной Доктрине», чтобы дать доказательства в поддержку изложенных в ней учений. Vox audita perit; litera scripta manet (услышанный голос исчезнет; написанная буква останется, лат.). Опубликованные откровения не могут быть опровергнуты никем, даже оппонентом: они доказали свою состоятельность. Если бы я действовала по-другому, «Тайная Доктрина», с первой до последней главы, состояла бы из неподтвержденных личных заявлений. Ученые, благодаря некоторым из последних открытий в различных областях науки, могли бы проверить те гипотезы, которые кажутся среднему читателю нелепыми и основанными на непроверенных утверждениях, и разъяснить разумность этих гипотез. Оккультное учение будет, в конце концов, исследовано с точки зрения науки, как физической, так и духовной.
Был ли Калиостро шарлатаном?
Перевод – К. Леонов
Прогнать обиженного прочь и не пытаться
Зло, причиненное ему, исправить,
Кем ни был бы обидчик, и обида
Какою бы туманной ни была,
Порочного и слабого достойно —
Марает честь, и низлагает короля.
Смоллетт
Упоминание имени Калиостро производит двойной эффект. Одних людей оно наводит на воспоминание обо всей череде удивительных событий, произошедших с самых древних времен; у других, современных потомков чересчур реалистического века, имя Алессандро, графа Калиостро, вызывает удивление, если не презрение. Люди неспособны понять, как этот «чародей и маг» (читай «шарлатан») мог когда-то законно производить такое воздействие, какое он оказывал на своих современников. Это дает нам ключ к пониманию посмертной репутации сицилийца, известного как Джозеф Бальзамо, той репутации, которая заставила верящего в него брата-масона сказать, что (подобно принцу Бисмарку и некоторым теософам) «Калиостро мог бы быть назван самым оскорбляемым и ненавидимым человеком в Европе». Тем не менее, и невзирая на моду наделять его ругательными и оскорбительными именами, никто не должен забывать о том, что среди его горячих поклонников были Шиллер и Гете, и они оставались таковыми до самой своей смерти. Гете во время своего путешествия на Сицилию потратил много сил и времени, собирая информацию о «Джузеппе Бальзамо» на его предполагаемой родине; именно на основе этих многочисленных записей создатель «Фауста» написал свою пьесу «Великий Кофта».
Почему же этому удивительному человеку оказывается столь мало чести в Англии? Благодаря Карлейлю. Самый бесстрашный и правдивый историк своего века, который ненавидел ложь в любом обличье, закрепил imprimatur [ «печатью», лат. ] своего честного и знаменитого имени, и таким образом освятил наиболее неправедную из исторических несправедливостей, совершенных благодаря предрассудкам и фанатизму. Это произошло из-за ложных сообщений, подавляющее большинство которых исходило от того класса людей, которых он ненавидел не меньше чем неправду, а именно от иезуитов, или – воплощенной лжи.
Само имя Джузеппе Бальзамо, преобразованное при помощи каббалистических методов, означает: «Тот, кто был послан», или «Данный», а также «Господин Солнца», – показывает, что оно не было его истинным родовым именем. Как отмечает Кеннет Р. Х. Макензи,[126] член Теософского общества, к концу прошлого столетия среди некоторых теософских профессоров того времени установилась мода транслитерировать в восточной форме любое имя, которое давалось оккультными братствами своим ученикам, предназначенным для работы в миру. И кто бы ни был отцом Калиостро, его звали не «Бальзамо». Во всяком случае, в этом можно быть уверенным. Кроме того, поскольку известно, что в юности он жил вместе с человеком, которого называли, предположительно, Алтотом, или «великим герметическим мудрецом», или, другими словами, адептом, и получал от него наставления, нетрудно поверить преданию о том, что именно этот последний и дал Калиостро его символическое имя. Но что еще более очевидно, так это то уважение, которым он пользовался у некоторых наиболее ученых и прославленных людей своего времени. Во Франции мы обнаруживаем, что Калиостро – который был до этого личным другом и помощником химика в лаборатории Пинто, гроссмейстера Мальтийского ордена – стал другом и протеже кардинала де Рогана. Его почтил своей поддержкой и дружбой некий высокородный сицилийский принц, как и многие другие титулованные лица. «Возможно ли тогда», – задает вполне уместный вопрос м-р Макензи, – «чтобы человек со столь обаятельными манерами мог быть лживым обманщиком, как это пытались доказать его враги?»
Главной причиной всех его жизненных трудностей был его брак с Лоренцой Феличиани, которая была орудием в руках иезуитов; и двумя меньшими причинами были его исключительно добрая натура и та слепая доверчивость, которую он проявлял в отношении своих друзей – некоторые из которых стали предателями и его непримиримыми врагами. Никакое из тех преступлений, в которых его обвиняли, не привело к уменьшению его славы и к ухудшению его посмертной репутации; но все это произошло из-за его слабости к недостойной женщине и обладания тайнами природы, которые он не разгласил церкви. Будучи уроженцем Сицилии, Калиостро, естественно, был рожден в римско-католической семье (неважно, какова была их фамилия) и был взят к себе монахами «Кастильонского доброго братства», как нам рассказывают его биографы; таким образом, ради спокойной жизни он должен был внешне исповедовать верования церкви и оказывать ей уважение, поскольку традиционная политика последней всегда определялась лозунгом: «кто не с нами, тот против нас», и она немедленно уничтожала в зародыше своих врагов. И все же, в связи с этим, Калиостро и по сей день обвиняют в том, что он служил иезуитам в качестве шпиона; и это делают масоны, которые должны бы в последнюю очередь возводить подобные обвинения против ученого брата, который преследовался Ватиканом даже в большей степени как масон, чем как оккультист. Если это было так, то почему те же самые иезуиты до сих пор поносят его имя? И если он служил им, то как могло случиться, что он не оправдал возложенных на него надежд, поскольку человек такого бесспорного интеллектуального дарования не мог бы плохо справиться с поставленной задачей или игнорировать приказания тех, кому он служит? Но что же мы видим вместо этого? Калиостро обвиняют в том, что он был самым ловким и удачливым обманщиком и шарлатаном своего века; в том, что он принадлежал к отделению иезуитского ордена в Клермонте во Франции; в том, что он появился (как доказательство его связи с иезуитами) в церковном облачении в Риме. И все же, этот «ловкий обманщик» был подвергнут испытанию и приговорен – усилиями тех же самых иезуитов – к постыдной смерти, которая впоследствии была заменена всего лишь на пожизненное заключение из-за таинственного вмешательства или воздействия, которое было оказано на папу!
Не более ли милосердным и согласным с истиной было бы сказать, что именно его связь с восточной оккультной наукой, его знание многих секретов – губительных для церкви – и вызвало сначала преследования Калиостро иезуитами, и, в конце концов, столь суровые меры со стороны церкви? Именно его чистосердечие, которое делало его слепым по отношению к недостаткам тех, о ком он заботился, заставившее его поверить двум таким мошенникам, как маркиз Аглиато и Оттавио Никастро, и лежит в основе всех тех обвинений во лжи и мошенничестве, которые ныне расточаются в его адрес. И все прегрешения этих двух «героев» – впоследствии казненных за невиданное надувательство и убийство – ныне сваливают на Калиостро. Тем не менее, известно, что он и его жена (в 1770 г.) остались без средств в результате бегства Аглиато со всеми их денежными сбережениями, и были вынуждены просить милостыню во время своего пребывания в Пьемонте и Женеве. Кеннет Макензи убедительно доказал, что Калиостро никогда не принимал участие в политических интригах, – которые являются самой сутью деятельности иезуитов. «Он, безусловно, был совершенно неизвестен в таком своем качестве тем, кто ревностно охранял архивы, связанные с подготовкой Революции, и поэтому представление о нем, как о защитнике революционных принципов, лишено всякого основания». Он был просто оккультист и масон, и как таковой, он пострадал от рук тех, кто, добавляя оскорбления к несправедливости, сначала попытались убить его при помощи пожизненного заключения, а затем распространили слух о том, что он был их презренным агентом. Эта хитроумная затея по своей дьявольской изощренности была вполне достойна своих первоначальных авторов.
Есть в биографиях Калиостро много вех, которые свидетельствуют о том, что он учил восточной доктрине о «принципах» в человеке, о «Боге», заключенном в человеке, – как потенциальности in actu [в действии, лат. ] («высшее я»), – и в каждом живом существе и даже атоме, – как потенциальности in posse [возможности, лат. ], – и что он служил Учителям Общины, которых он не назвал, потому что согласно данному им обету он не мог этого сделать. Доказательством этого является его письмо к новому мистическому, а скорее, разношерстному братству (к ложе) филалетов [любителей истины, греч.]. Филалеты, как это известно всякому масону, были основаны на церемонии в Париже в 1773 году в Loge des Amis Réunis, базирующейся на принципах мартинизма,[127] члены которой специально изучали оккультные науки. Материнская ложа была философской и теософской ложей, и потому Калиостро был прав в своем стремлении очистить ее отпрыска, ложу филалетов. Вот что говорится по этому поводу в «Королевской масонской энциклопедии»:
«15 февраля 1785 года ложа филалетов на торжественном заседании, в присутствии Лавалетта де Ланжа, королевского казначея, банкира Тассина и королевского чиновника Тассиана, открыла братское собрание в Париже… Князья (русские, австрийские, и др.), отцы церкви, советники, рыцари, финансисты, адвокаты, бароны, теософы, каноники, полковники, профессора магии, инженеры, писатели, доктора, купцы, почтмейстеры, герцоги, послы, хирурги, преподаватели языков, судебные исполнители, и, особенно, две лондонские знаменитости – Боасье, оптовый торговец, и Брукс из Лондона – участвовали в этом собрании, а также мосье граф де Калиостро и Месмер, „изобретатель“, – как отзывается о нем Тори,[128] – «учения о магнетизме»! Без сомнения, там собрались весьма достойные люди, способные привести мир в порядок, какого никогда не видела Франция ни до, ни после того!»
Недовольство ложи было вызвано тем, что Калиостро, сперва предложивший взять на себя заботу о ней, отказался от своих предложений, так как «собрание» не приняло постановления о египетском ритуале, а также из-за того, что филалеты не согласились предать огню свои архивы, – что было его sine qua non [непременным, лат. ] условием. Кажется весьма странным, что его ответ этой Ложе рассматривается братом К. Р. Х. Макензи и другими масонами, как исходящий «из иезуитского источника». Сам его стиль является восточным, и никто из европейских масонов – и менее всего, иезуиты – не мог бы написать в подобной манере. Ответ был такой:
«…Неведомый великий магистр истинного масонства бросил свой взор на филалетиан… Тронутый искренностью открытого признания их желаний, он соизволил простереть свою руку над ними, и согласился пролить луч света в темноту их храма. Это есть желание неведомого гроссмейстера, показать им существование единственного Бога – основы их веры; первоначальное достоинство человека; его силы и его предназначение… Показать, что они познают через действия и факты, благодаря свидетельству органов чувств – БОГА, ЧЕЛОВЕКА и промежуточные духовные существа (принципы), находящиеся между ними; всему этому истинное масонство дает символические значения и указывает истинный путь. Пусть же филалеты примут учения этого истинного масонства, подчинятся правилами его высшего руководителя, и примут его постановления. Но прежде всего да будет очищено Святилище, и пусть филалеты знают, что свет может снизойти лишь на Храм Веры (основанной на знании), а не на Храм Скептицизма. Пусть они предадут огню бесполезные и ненужные залежи своих архивов; ибо лишь на руинах Башни Беспорядка может быть воздвигнут этот Храм Истины».
В оккультной фразеологии некоторых оккультистов «Отец, Сын и Ангелы» обозначают сложный символ физического и астро-спиритуального ЧЕЛОВЕКА.[129] Этот термин использует Иоган Георг Гихтель (конец XVII в.), страстный поклонник Бёме, провидца, о котором св. Мартин говорил, что он был женат «на небесной Софии», Божественной Мудрости. Таким образом, становится очевидным, что подразумевал Калиостро, желая показать филалетам на основании их собственных «чувств», упоминая «Бога, человека и промежуточных Духовных существ», которые являются посредниками между Богом (атмой) и Человеком (эго). Не сложнее понять и истинный смысл его слов, в которых он упрекает братьев в своем прощальном письме:
«Мы предложили вам истину; вы пренебрегли ею. Мы предложили ее ради ее самой, и вы отвергли ее из-за любви к формальностям… Можете ли вы возвыситься до (вашего) Бога и самопознания, опираясь на вашего секретаря и собрание?» и т. д.[130]Существует множество абсурдных и совершенно противоречивых утверждений о так называемом Джозефе Бальзамо, графе де Калиостро, некоторые из которых были собраны Александром Дюма для его «Записок некоего врача», с такими многочисленными отклонениями от истины и факта, которые столь характерны для романов Дюма-отца. Но хотя мир и обладает в высшей степени разнообразной и многочисленной информацией, относящейся практически ко всей жизни этого в высшей степени замечательного и глубоко несчастного человека, все же о его последних десяти годах и о его смерти не известно ничего определенного, кроме одной лишь легенды, согласно которой он окончил свои дни в тюрьме инквизиции. Поистине, некоторые фрагменты, недавно опубликованные итальянским savant [ученым, ит. ], Джованни Сфорца, из частной корреспонденции Лоренцо Просперо Боттини, римского посла республики Лукка в конце прошлого столетия, отчасти восполняют этот большой пробел. Эта переписка с генеральным канцлером вышеупомянутой республики, Пьетро Каландрини, началась в 1784 году, но действительно интересная информация появляется только в 1789 году, в письме, датированном 6 июня данного года, и даже тогда мы узнаем не так уж и много.